"Все под контролем" - читать интересную книгу автора (Макнаб Энди)13Я зашел в номер. Никого. Я заглянул за кровать: вдруг Келли прячется там? Может, она решила меня разыграть? — Келли, ты здесь? Голос мой звучал серьезно, и она должна была это понять. Молчание. Сердце мое билось так тяжело, что даже защемило в груди. Если они схватили ее, то почему до сих пор не бросаются на меня? Я почувствовал, как с висков по щекам стекает пот. И начал впадать в панику, представляя Келли — вот она видит, как избивают ее отца, вот она с испугом зовет маму… Я понял то чувство отчаяния, когда хочешь, чтобы кто-то убрал из твоей жизни все пугающее. Я силой заставил себя остановиться, успокоиться, подумать о том, что теперь делать. Выскочив из номера, я бросился бежать с криком: «Келли! Келли!» Свернув за угол, я увидел ее. Лучась удовольствием и гордостью, она отходила от автомата, торгующего кока-колой, стараясь справиться с кольцом на банке. Улыбка, которая обозначала «ну что, видишь, какая я теперь большая?», пропала, когда она увидела меня с пистолетом в руках, серьезного, как раковая опухоль. В какой-то момент я уже собирался рассказать ей, чем все это чревато, но прикусил губу. Внезапно на лице ее появилось сожаление и обида на себя. Покупка банки колы было первой вещью, которую она сделала самостоятельно с тех пор, как покинула дом, а теперь, вернувшись так скоро, я все разрушил. Ведя ее обратно в номер, я осматривал пространство за нами, чтобы убедиться, что нас никто не видел. На кровати Келли валялись пустые пакетики из-под чипсов и тому подобное; все вместе напоминало сценку из «Зверинца».[33] Я усадил ее и мигом принял душ. Когда я вышел, лицо у Келли было по-прежнему унылое. Я присел рядом. — Я не сержусь на тебя, Келли, просто разволновался, куда ты подевалась. Обещаешь больше так не делать? — Только если ты пообещаешь не оставлять меня одну. — Обещаю. А теперь раздевайся, надо помыться. Я схватил ее и практически засунул в ванну, прежде чем она успела опомниться. — Ты сама моешь голову или кто-нибудь тебе ее моет? Келли посмотрела на меня так, будто сейчас заплачет. — Хочешь, чтобы я ее тебе помыл? — Да, пожалуйста. Трудно было понять, что происходит в ее головенке. Я достал шампунь и стал мыть ей волосы; Келли ворчала, что пена попадает в глаза и щиплется, но я бы сказал, что ей нравилось обращать на себя внимание. Винить я ее за это не мог: не так-то уж много внимания перепадало ей в последнее время. Ее мир перевернули вверх тормашками, а она еще даже этого не знала. — От тебя воняет! — скорчила гримаску Келли, уловив запах мочи Ланса Уайта на моей одежде. — Эти шмотки уже давненько не были в стирке, — ответил я. — Проверь, весь ли шампунь ты смыла, а потом вымойся еще и мылом. Она сделала вид, что все это ее страшно забавляет. Я порадовался, что хоть кому-то это смешно. Возвращаясь в комнату, я сказал, не оборачиваясь: — Потом я хочу, чтобы ты надела чистое. Панталоны и рубашка на кровати. — А что такое панталоны? — Вот. Я взял их и пошел показать Келли. — Да это же просто штанишки! Келли плескалась, как утка. Для меня это было здорово; чем дольше она оставалась в ванной, тем меньше мне приходилось общаться с ней. Мне казалось, что это уже слишком: мыть, одевать ее да еще слушать, как она трещит. Я оставил ее плескаться в свое удовольствие еще полчаса, а затем вытащил из ванной и велел пойти и вытереться. А сам принял душ, побрился и переоделся. Старую одежду, свою и Келли, сложил в пластиковый мешок для стирки, который, в свою очередь, засунул в пакет из магазина. Теперь надо будет отделаться от этого при первой возможности. Мы оба расположились в комнате. Келли наконец оделась. Рубашку она застегнула неправильно. Пока я расстегивал пуговицы и вставлял их в нужные петли, она смотрела на меня с неодобрением. — В чем дело? — В этих джинсах. Ужасно выглядят. Тебе надо было купить такие, как у папы. В довершение всего я получил законодательницу мод, которая теперь станет попрекать меня любой мелочью. — Моего размера таких нет, — продолжала Келли. — Мама всегда так говорит. Она вообще не носит джинсы, им с Айдой больше нравятся платья и юбки. Перед моим мысленным взором мелькнула Марша, стоящая на коленях перед кроватью. Я на мгновение отвернулся, чтобы Келли не видела моего лица. Затем началась схватка с ее волосами. Еще один навык, которым я в свое время не овладел, и щетка выдирала у девочки чуть ли не клочья волос. Келли ойкала и хватала меня за руку. В конце концов я отдал щетку ей и предоставил проделать это самой. Пока она занималась волосами, я сел на кровать и спросил: — Келли, ты не знаешь, какой кодовый номер у папиного телефона? Перепробовал уже, кажется, все. Нажимал один-один-один-один, два-два-два-два, все нажимал, ничего не подходит. Есть какие-нибудь соображения? Келли прекратила причесываться, уставилась на меня, потом кивнула. — Ну вот, видишь. И какие это цифры? Келли ничего не ответила. Казалось, она что-то обдумывает. Может, она гадала, уж не предаст ли папу, если скажет мне? Я вытащил из кармана телефон и повернул к ней: — Смотри! Видишь, что он говорит? Введите код! Какие числа вводит папа? Она стала нажимать на кнопки, а я следил за ее пальцами. — Один-девять-девять-ноль? — Год моего рождения. Она улыбнулась и снова стала причесываться. Теперь мы на пару участвовали в деле. Я вытащил из ящика письменного стола телефонный справочник и вернулся. — А что ты ищешь? — спросила Келли. — Ресторан «Славные малые», — сказал я и нашел адрес. — Мы съездим туда, там Пат. Я подумал, уж не позвонить ли в это заведение и спросить Пата, но они запросто могли послать меня подальше. Так или иначе, это могло повлечь за собой цепь событий, о которых я ничего не буду знать, пока нас обоих вдруг не сцапают. Лучше будет туда наведаться. Я нацепил очки, и Келли хихикнула. Взяв ее пальто, я помог ей его надеть. Когда она обернулась, я заметил, что с джинсов у нее все еще свисает бирка; я сорвал ее, затем проверил, что все остальное вполне заурядно — просто какой-то не очень модный папаша решил прогуляться с дочкой. Облачившись в пиджак, я проверил, на месте ли обоймы и телефон, и спросил: — Пат — помнишь такое имя? — Нет. А кто она? — Это он, его зовут Патрик. Может, ты видела его с папой? — Пат отвезет меня домой? — Скоро поедешь, Келли. Но только когда папе станет лучше, а ты будешь хорошей девочкой и будешь меня слушаться. Вид у нее сразу стал унылый. — А к субботе я вернусь домой? Мелисса устраивает вечеринку, я не могу не прийти. Я продолжал нудить свое. Больше ничего я сделать не мог. У меня не было опыта задабривать детей. — Пат заезжал к вам. Наверняка ты его помнишь. — И я должна купить ей подарок. Я сделала для нее несколько браслетов — в знак дружбы, но я хочу что-нибудь еще. — Ладно, мы попробуем найти Пата сегодня же, потому что он поможет тебе вернуться домой. Возможно, у нас будет время забежать в какой-нибудь магазин, годится? — А где Пат? — Думаю, что, наверное, в ресторане. Но ты должна вести себя очень тихо, когда мы приедем туда, и ни с кем не говорить, ладно? А если кто-нибудь заговорит с тобой, просто кивни или помотай головой, хорошо? Мы и вправду должны быть осторожны, иначе они не скажут нам, где Пат, и мы попадем в беду. Я знал, что она будет хранить молчание. Она беспрекословно выполняла все, что я велел. У меня на душе кошки скребли, когда я говорил о ее возвращении домой, но что еще можно было придумать? К тому же, как бы все ни повернулось, меня не будет рядом, когда ей скажут правду. До отхода оставалось еще кое-что сделать. Я отвернул край своего одеяла, сложив его ровнехонько по диагонали. Затем вытащил спичку из коробки, которую взял в вестибюле, и вклинил между стеной и тумбочкой, на которой стоял телевизор. Ручкой я сделал крохотную отметку на стене, прикрыв ее головкой спички. Наконец я положил скрепку в ящик под телевизором и чуть прибавил звук. Затем быстро оглядел номер — не оставили ли мы чего-нибудь компрометирующего — и вернул телефонный справочник на место. Пистолет Кева по-прежнему лежал в бачке, но это была не проблема; уборщице приходить не было причин, не говоря уже о полиции с ордером на обыск. Прихватив пару яблок и плиток шоколада, я сунул их в карман своего нового длиннополого синего пиджака. Потом закрыл дверь, проверил табличку, и мы покинули отель. Я тут же взял такси до Джорджтауна. Поехав на автобусе или метро, я сэкономил бы, но в такси нас не могли видеть пешеходы и пассажиры. Шофер был нигерийцем. Карта города на сиденье не внушала особого доверия, к тому же водитель едва говорил по-английски. Он использовал несколько знакомых ему слов — спросить меня, как доехать до Джорджтауна. Это было все равно что лондонский шофер, не знающий, где Челси. Я терпеливо указал ему путь по карте. Как я и предполагал, это было примерно в получасе езды отсюда. Шел дождь, слишком мелкий для того, чтобы включить «дворники», но шофер ненадолго приводил их в действие каждую минуту. Келли грызла яблоко и глядела в окно. Я присматривался к другим отелям. Скоро снова придется переезжать. Мы сидели молча несколько минут, пока мне не пришло в голову, что водитель ждет от нас разговора. — В твоем возрасте я еще ни разу не ездил в такси, — сказал я. — И по-моему, до пятнадцати лет. Келли посмотрела на меня, по-прежнему жуя яблоко: — Тебе что — такси не нравится? — Нет, просто денег у нас было маловато. Отчим никак не мог найти работу. Вид у Келли стал озадаченный. Она долго и пристально смотрела на меня, потом отвернулась и снова уставилась в окно. Машины выстроились в пробке перед Кей-бридж.[34] Джорджтаун находился как раз на другой стороне Потомака, и было бы быстрее выйти и дойти пешком, но имело смысл оставаться в укрытии, подальше от чужих глаз. Теперь лицо Келли почти наверняка мелькало в газетах, если не на объявлениях. Полиция уж наверное приложила массу времени и сил, чтобы разыскать ее похитителя. Я подался к переднему сиденью, взял карту и показал шоферу на Висконсин-авеню — улицу, идущую с севера на юг. Я помнил Джорджтаун как практически изолированный район, с несколько манерными, замысловатыми домами, напоминавшими Сан-Франциско. Тротуары были бугристые, из красного кирпича, и каждая машина была если не «БМВ», то «вольво», если не «мерседес», то «гольф» или «дискавери». На каждом доме и магазине была внушительных размеров вывеска, предупреждавшая, что данная частная собственность охраняется какой-либо фирмой. Попробуйте ворваться, и вас ждет молниеносный ответ команды, которая вас захомутает, прежде чем вы успеете схватить хоть что-нибудь. Висконсин — широкий проспект с магазинами и жилыми домами по обеим сторонам. Мы нашли ресторан «Славные малые» через полмили вверх по холму, справа. Если говорить о ресторанах вообще, то этот выглядел довольно-таки угрюмо; весь передний фасад его был черным, вплоть до задымленных стекол; выделялась только позолоченная вывеска над входом. Было почти время обеденного перерыва; весь персонал должен был работать на своих местах. Мы вошли через темные стеклянные двойные двери, и в лица нам сразу повеяло холодным кондиционированным воздухом. Мы очутились в конце полуосвещенного вестибюля, который простирался вдоль всего фасада. Посередине помещался стол администратора; сидящая там девушка была очень ухоженной и дружелюбной на вид. Вкус Пата произвел на меня глубокое впечатление. Девушка улыбнулась, когда мы с Келли, рука об руку, направились к ней. Когда мы подошли поближе, я понял, что в улыбке этой таится что-то насмешливое. Девушка привстала, и я увидел, что одета она с большим вкусом: на ней была белая рубашка и черные брюки. — Извините, сэр, — сказала она, — мы не… Я поднял руку и улыбнулся: — Прекрасно, прекрасно, мы не обедать. Я пытаюсь разыскать своего друга Патрика. Он часто захаживал к вам месяцев шесть-семь назад. Помните такого? Насколько мне известно, он ухаживал за девушкой, которая у вас работает. Он англичанин, у него такой же акцент, как у меня. — Не знаю, сэр, я здесь только с начала семестра. Семестра? Ну конечно, мы же были в Джорджтауне, на территории университета. Каждый студент был официантом или официанткой. — Не могли бы вы позвать кого-нибудь? Мне действительно очень важно с ним встретиться. — Я заговорщицки подмигнул и добавил: — Я привез его подружку, то-то он удивится. Девушка посмотрела на Келли и тепло улыбнулась: — Привет. Хочешь мятную пастилку? Келли зажала в кулачке несколько штук. — Может быть, кто-нибудь из ваших коллег знает его? — продолжал я. Пока девушка думала над моим вопросом, двое парней в костюмах вошли вслед за нами. Келли посмотрела на них снизу вверх, щеки у нее оттопырились. — Привет, маленькая леди, — сказал один, рассмеявшись. — Не слишком ли рано? Келли молча пожала плечами. — Извините, минутку, — сказала девушка и направилась выяснять, оставив дверь за собой открытой, чтобы кто-нибудь другой встретил двух гостей и показал им их столик. Вернувшись, она сняла телефонную трубку: — Сейчас позвоню. Я посмотрел на Келли и подмигнул ей. — К нам тут пришел мужчина с ребенком, они ищут англичанина по имени Патрик, — произнесла она с таким подъемом интонации в конце, который начинался на Рэмсей-стрит и уносился в заоблачные выси. Повесив трубку, она обратилась ко мне: — Через минутку сюда подойдет человек. Практически немедленно раздался звонок, и девушка принялась записывать посетителей в регистрационную книгу. Нам с Келли ничего не оставалось, как стоять и ждать. Через минуту-другую из обеденного зала вышла официантка. — Привет, — сказала она. — Ступайте за мной. Похоже, дела шли на лад. Я взял Келли за руку, и мы проследовали в обеденный зал. Здешнему населению явно нравилось принимать пищу в полутьме, поскольку все столики были освещены только свечами. Оглядевшись, я заметил, что все официантки были в коротких футболках, которые плотно облегали талию, шортах в обтяжку и кроссовках, из которых выглядывали носочки. По правую руку, вдоль стены, протянулся бар, где лампы спускались над самой стойкой. Двое в костюмах были единственными клиентами. Посреди зала возвышалась небольшая сцена с подсветкой. Я рассмеялся про себя: «Ну, ты даешь, Пат!» Как бы то ни было, но Слабак всегда пользовался успехом у женщин. В Гибралтаре он тоже жил холостяком, вроде меня, и снимал домик по соседству. Около года у него были, как он сам это называл, «отношения», но мы-то знали, что это значит. Они встретились на костюмированной средневековой вечерушке; назавтра, в четыре утра, меня разбудил шорох покрышек возле его домика, затем тяжелое хлопанье дверей и долгое хихиканье и взрывы смеха. Мы жили в домишках, которые человек способен бросить за пять минут, все постройки восьмидесятых, поэтому я слышал, как со скрипом открывается его дверь, и подумал: «А вот и мы». Затем до меня донеслась музыка и шум воды из туалетного бачка — звук, который, как ничто, способен скрасить жизнь в четыре утра. Затем еще более громкий смех, хихиканье — и тишина. В полдень следующего дня я был на кухне, ходя взад-вперед, занимаясь мытьем посуды, когда подъехало такси и королева Елизавета I и одна из ее молоденьких придворных дам выскочили из домика Пата, в париках, ужасно смущенные, и запрыгнули в такси, надеясь, что никто их не видит. Когда мы хорошенько его допекли, выяснилось, что они кувыркались там втроем, с матерью и дочкой. Конца этой истории мы так никогда и не услышали. Теперь, казалось, он вернулся к старому. Одна из девушек помахала Келли: — Привет, моя сладкая! Под ее футболкой словно соревновались два очень похожих цеппелина. Келли это понравилось. Я покрепче взял ее за руку. Пока мы шли за девушкой, Келли посмотрела на меня и спросила: — А что это за место? — Вроде бара, куда люди ходят расслабиться после работы. — Как на вечеринки по пятницам? — Типа. Пройдя через еще одни двойные двери, мы оказались в царстве яркого света и стука. Справа был шумный хаос кухонь, слева — офисы. На стенах, покрытых грязно-белой штукатуркой, виднелись вмятины, оставленные то ли мебелью, то ли не в меру разогнавшимися цеппелинами. Дальше по коридору была другая комната. Наша подруга ввела нас и объявила: — А вот и он! Явно это было место, где все девицы обитали — иногда в буквальном смысле слова. Если бы я хотел вообразить артистическую уборную в баре, где исполняют танец живота, то представил бы полуобнаженных девиц перед зеркалами, обрамленными большими лампами, но это было совсем не то; скорее уж помещение походило на небольшую гостиную. Тут было чисто, стояли три или четыре канапе, парочка кресел, висели несколько зеркал. Еще присутствовала табличка «Не курить» — правило, которое, насколько я мог унюхать, соблюдалось, а также доски объявлений, где значилась бесконечная череда университетских встреч и прощальных балов. Все разом подхватили: — Привет! Как поживаешь, детка? — Это уже к Келли. Я посмотрел на женщину в полицейской форме, юбка у которой была явно не уставной длины: — Я ищу англичанина по имени Пат. Он говорил мне, что часто здесь бывает. Две девицы утащили Келли в уголок: — Как тебя зовут, милочка? Тут уж я ничего не мог поделать. — Ее зовут Джози, — сказал я. Девицы в фантастических одеяниях так и вились кругом. На одной был индейский наряд с бахромчатыми рукавами из оленьей кожи, отовсюду торчали перья. — Тебе нравится? — спросила она у Келли и стала надевать на нее свою куртку. Келли смотрела на нее широко раскрытыми глазами. Я продолжал беседовать с самой прекрасной из женщин Вашингтона: — Понимаете, вышла страшная путаница с датами. Мы рассчитывали встретить Пата, чтобы они с Джози могли поехать на каникулы. Нет, никаких проблем. Я за ней пригляжу, но уж больно ей хочется его видеть. — Мы Пата много лет не видели, но Шерри должна знать, он за ней ухаживал. Что-то она запаздывает, но скоро должна подойти. Если хотите остаться, подождать ее — прекрасно. Налейте себе кофе. Я прошел в глубину комнаты и присел с чашкой кофе в руке. Для меня это было похоже на смерть и последующее вознесение, но полностью расслабиться не давал страх, что Келли что-нибудь сболтнет. Кругом валялись учебники. У сидящей на канапе девушки был такой вид, будто она только что из турецкого гарема; между тем она держала перед собой ноутбук и выстукивала на нем свой диплом. Через двадцать минут дверь распахнулась, и девица с черной спортивной сумкой, запыхавшаяся, с растрепанными волосами, как сумасшедшая ворвалась в комнату. — Простите, девочки, опоздала. Меня еще не спрашивали? Она стала снимать туфли, переводя дух. Красотка в полицейской форме окликнула ее: — Шерри, этот парень хочет узнать, где Пат. Ты видела его в последнее время? Я встал. — Я уже давно пытаюсь его найти. Ты же знаешь, какой он — везде и нигде. — А можно поподробнее? — попросил я. Она принялась снимать передо мной джинсы с такой непосредственностью, словно мы были женаты уже десять лет. — Он на какое-то время куда-то делся. Я видела его с месяц назад, когда он вернулся. — Она бросила быстрый взгляд на Келли, потом снова на меня. — Так ты его друг? — Давнишний. — Думаю, он не будет против. У меня есть его номер здесь. Могу поискать. Она, в одном лифчике и трусиках, стала рыться в сумке. Затем посмотрела на одну из девиц и спросила: — Какой я номер? — Четвертый. — Боже, неужели никто не может выйти передо мной? Пусть я буду хотя бы шестой. Я даже еще не накрасилась. Из-за ноутбука донеслось: «Угу». Видимо, девушка из турецкого гарема собралась подменить номер четвертый. Шерри вывалила из сумки все сокровища пещеры Аладдина. — Вот мы где. Она вручила мне ресторанное меню с адресом и телефоном, нацарапанными на оборотной стороне. Я узнал почерк. — Это близко? — спросил я. — Ривервуд? На машине — минут пятнадцать, за мостом. — Я ему позвоню. Спасибо! — Напомни ему, что я еще тоже пока жива, ладно? — Шерри улыбнулась со слабой надеждой. Подойдя к Келли, я сказал: — А теперь нам пора, Джози! — Ну-у-у… — Она протестующе вытянула нижнюю губу. Возможно, оказавшись в женской компании, она почувствовала себя более спокойно, впервые с тех пор, как мы уехали из ее дома. — Уже? — Она умоляюще посмотрела на меня большими круглыми глазами, подведенными тушью. Губы были в помаде. — Боюсь, что да, — ответил я, начиная стирать всю эту косметику. — Может, она у нас побудет? — спросила женщина-полицейский. — Мы за ней приглядим. Научим танцевать. — Вот было бы здорово, Ник! — Прости, Джози, но тебе надо сначала немного подрасти, чтобы работать здесь, верно, девушки? Они помогли Келли отцепить все ее оперение. — Сначала придется хорошенько поработать в школе, — сказала одна из девиц. — А потом можешь приходить к нам. Они показали, как побыстрее выбраться наружу — через задний служебный выход. Келли обернулась и спросила: — Так что же они делают? — Они танцовщицы. — А зачем они надевают бикини и все эти перья? — Не знаю, — ответил я. — Некоторым нравится смотреть такое. Когда мы уже подошли к выходу, я услышал крик Шерри: — Это дочка Пата? Лживая мразь! |
||
|