"Угол падения" - читать интересную книгу автора (Андреева Наталья)

Глава 1 ЗАЕЗД И НАЧАЛО ПЕРВОГО ДНЯ

Пунктуальность Ирина Серебрякова наверняка переняла у покойного мужа: ровно в семнадцать ноль-ноль она позвонила в дверь квартиры. Ее темно-зеленый «пассат» был загружен доверху, багажник заполняли коробки с едой и выпивкой, даже в салоне для людей осталось уже совсем мало места. Леонидов сел впереди, Саша и Сережка загрузились на заднее сиденье вместе с многочисленными сумками. Из-под огромного пакета едва виднелась кудрявая Сережкина голова, Саша одной свободной рукой придерживала и его, и какую-то картонную коробку.

Пока они ехали, Алексей едва сдерживался, чтобы не начать расспрашивать о ситуации на фирме, но Ирина Сергеевна поддерживала светскую беседу, работы не касалась. Они с Александрой пытались найти общие интересы: не молчать же тупо всю дорогу. Доехали часа за два, несмотря на стремительно сгущавшиеся сумерки. Санаторий находился вдали от основных шоссейных магистралей, где-то совсем в лесу, последние пару километров дорога шла среди густого лесного массива, только что по ней проехал трактор, прокладывая в глубоком снегу широченный ров. Уже основательно стемнело, когда вдали уютно засветились огоньки деревенских домов. Луна, как огромная люстра, висела над дорогой, ее желтый абажур казался нарисованным на черном бархате неба, дожди кончились неделю назад, и наступила настоящая зима. Наконец, проехав небольшой поселок, они увидели ряд небольших, но солидных строений и минут через двадцать подъехали к проходной, возле которой уже стояло несколько машин.

— Пойдемте, ключи получим, а потом будем вещи переносить, — сказала Ирина Сергеевна, когда они вышли из салона, разминая ноги.

Вскоре они подошли к главному корпусу: двухэтажному длинному зданию, сонная девушка выдала им ключи от двух номеров. Серебрякова получила ключ трехместного люкса, Леонидовы от скромного двухместного номера.

— Сколько вас человек? — зевая, поинтересовалась не менее сонная тетя в окошке с табличкой «Дежурный администратор».

— Тридцать.

— Всех разместили в один коттедж. Самый дальний. Номер шестнадцатый. Заселяйтесь. На ужин вы уже опоздали, завтрак в девять, не опаздывать.

— Спасибо, мы постараемся.

Леонидов обвесился сумками, как носильщик на вокзале, и поинтересовался:

— И далеко все это тащить?

— Сейчас выйдете на аллею — и по ней до конца, там и увидите коттедж.

Они пошли по расчищенной тропинке, окруженной мохнатыми елями и глыбами белых сугробов. Мороз был градусов пять. Коттедж номер шестнадцать светился в темноте желтыми огоньками, как зажатый айсбергами корабль, обещая среди мрака и холода долгожданные отдых и тепло. Это было двухэтажное, добротное здание из красного кирпича, с мансардой и острой покатой крышей.

Они вошли, взглянули на номера, указанные в ордерах.

— Наши на втором этаже, Ирина Сергеевна. Здесь десятым заканчивается! — крикнула быстренько пробежавшая вдоль дверей Александра.

По лестнице Леонидовы и Серебрякова поднялись в огромный холл второго этажа. Возле стен в ряд стояли обшарпанные диваны с потерявшей цвет обивкой, посередине небольшой и очень одинокий журнальный столик.

— Вот здесь и будем вместе собираться, — удовлетворенно заметила Ирина Сергеевна, осмотрев невзрачный интерьер. — Самое главное, что места много, столы из комнат принесем, стулья недостающие тоже.

Где-то открылась дверь, в холл выбежала румяная светленькая девочка.

— Даша, ты куда? — раздался голос дамы, явно предпочитающей повелительное наклонение всем другим.

Серебрякова обрадовалась и поспешила навстречу девочке:

— Дашуля, Катя, вы уже здесь?

— Да с полчаса уже. Как доехали, Ирочка? После всплеска эмоций Леонидов с семьей был

представлен холеной даме лет тридцати пяти. Она оказалась близкой подругой Ирины Сергеевны, некоей Ка-лачевой Екатериной Леонидовной.

— А где Илья? — поинтересовалась Серебрякова.

— Да в комнате. Уже к телевизору успел приклеиться.

Женщины не успели обсудить Илью, как в холл ввалилась шумная группа основательно замерзшей молодежи в ярких куртках, шапочках и джинсах.

— Вот где танцы устраивать! — крикнула хорошенькая румяная девушка с модной короткой стрижкой. — Сегодня будет грандиозная дискотека!

Мальчики дружно захохотали.

Леонидов сразу вспомнил эту милую особу — помощника бухгалтера из магазина «Алексер» Наталью Акимцеву. Серебрякова повернулась к вошедшим:

— Как добрались, молодежь?

— Замерзли, Ирина Сергеевна! А где двадцатая комната? — хором загалдели они.

— Последняя справа, — подсказал уже сориентировавшийся в планировке здания Леонидов и протянул руку ближайшему молодому человеку: — Алексей.

— Юра, — представился юноша приятной наружности, упакованный в дорогие и модные вещи.

Подошли и двое других. Их Леонидов тоже видел мельком в том же «Алексере», но не помнил имен. Одного звали Костей, другого Андреем. Парни дружно потащили в девятнадцатую комнату внушительных размеров яркие спортивные сумки. В течение следующего часа народ продолжал прибывать небольшими группками. Леонидов раскланялся с Пашей Сергеевым, до сих пор не нашедшим замену Норе, которая сделала вид, что Алексея не узнает, кивнул секретаршам Марине и Оле, напряженно поздоровался с Валерием Валентиновичем Ивановым — бессменным управляющим фирмы, кивнул знакомым работникам торгового зала. Затем подошли две дамы в окружении детей. Одна оказалась главным бухгалтером; другая — поварихой, причем первая была невероятно толстой, а вторая — невероятно худой, можно было подумать, что они случайно перепутали должности. Потом- объявился сияющий Глебов, энергично затрясший руку Алексея, выражая радость от неожиданной встречи. Когда наконец появились Барышевы, Леонидов вздохнул с облегчением: такая компания его очень даже устраивала. Высоченный, почти квадратный Серега так стиснул ему ладонь, что Леонидов слегка присел.

— Здорово, сыщик, — усмехнулся Барышев.

— Ты руку-то отпусти, чемпион, и не ори так громко: я не на работе. Какими судьбами?

— Не поверишь: похоже, Серебрякова грехи замаливает. Сказала, что после каникул возьмет Аню на работу в фирму, а пока предложила присоединиться к компании… Улавливаешь?

— А я женился. Где там моя звезда? Саша! Знакомься: Аня, Сергей. Самые приятные люди в этой компании, не считая, конечно, меня.

Саша зарумянилась, Аня тоже смутилась. Из тех, с кем довелось общаться Леонидову, это была вторая женщина, которая не разучилась еще краснеть после двадцати лет.

— Ну, что, народ, — раздался жизнерадостный голос юноши приятной наружности, — давайте примем по десять капель для согрева! Где там у нас горючее?

— В моей машине. — Серебрякова достала из сумочки ключи.

Мужчины тут же побежали к машине за снедью, женщины потянулись к столу разворачивать привезенные продукты.

К половине десятого в холле появился стол, загруженный разного рода бутылками. Дамы торопливо доделывали бутерброды с мясом, рыбой, икрой. Из номеров поспешно тащили кресла, стулья и все, на что можно было приземлиться. Оголодавший замерзший народ облизывался. Из двенадцатого номера люкс вышел наконец в костюме «Адидас» пузатый Калачев. Коллектив его проигнорировал, но он с начальственным выражением лица занял место во главе стола.

Валерий Иванов тоже стульев не носил, молча ждал начала банкета. Его пустые, мертвые глаза внимательно следили, кто чем занимается, словно мысленно он уже распределял месячную премию за вклад каждого в общее дело рождественского веселья.

Леонидов с тоской смотрел на эту суету и понимал, что сейчас будет выпита одна рюмка, за ней потянется другая и ничего прояснить в такой ситуации конечно же не удастся. Народ занимала только одна мысль: поскорее принять и расслабиться.

Наконец Калачев потянулся за шампанским, какой-то незнакомый Леонидову смуглый молодой человек за бутылкой водки, Глебов зацапал красивую емкость с марочным вином.

Общество с трудом дождалось конца торжественной калачевской речи.

«И чего он тут раскомандовался?» — подумал Леонидов, наливая в стакан с водкой апельсиновый сок. Ему показалось, что этого плотного, лобастого мужика он уже где-то видел, только где?

Первую выпили почти не закусывая. Саша с наслаждением потягивала шампанское, Алексей снова разводил в граненом санаторском стакане гремучий коктейль, добавив для вкуса в водку с соком еще и белого мартини.

Дальше все закружилось, как в калейдоскопе. Замерзшему и голодному народу сразу стало весело. Спиртное до желудков дошло гораздо быстрее, чем закуска, и уже через полчаса вовсю орала музыка, молодежь начала снимать с себя куртки и свитера. Паша Сергеев явно решил напиться. Нора только кусала ярко накрашенные губы и несколько раз пыталась сказать ему что-то злое, но коммерческий директор, судя по всему, уже вошел в штопор и отмахивался от Норы, как от надоевшей мухи, без конца подливая себе в стакан.

Илья Петрович Калачев еще пытался держаться, но шампанское распирало его изнутри. Пузырьки уже бурлили в его начальственном мозгу, норовя сбить его с пути истинного и швырнуть упрямца в круг танцующих. Впрочем, Екатерина Леонидовна уже давно резвилась, высоко вскидывая ноги в сапогах на высоченных каблуках. Дети, оставленные без родительского присмотра, носились со второго этажа на третий, где была мансарда. Ее деревянный балкон нависал над столом метрах в трех, наверху слышалась веселая возня и детский смех.

Сережка тоже бесился там, на балконе, сцепившись с Павликом Казначеевым, сыном толстой бухгалтерши Юлии Николаевны. Там же кувыркались Леша Корсаков, Даша и Даник Глебов. Дети вовсю пользовались свободой, предоставленной им решившими отдохнуть от них родителями.

Все это Алексей уже воспринимал с трудом. После третьего коктейля ему стало совсем хорошо. Он обнимал смеющуюся Сашу и выплясывал в общем кругу.

«Глупо, ну глупо быть сегодня трезвым, — уговаривал он свое второе «я» в виде сурового, осуждающего все происходящее работника уголовного розыска капитана Леонидова. — Всем весело, всем хорошо. Елки, первое января все-таки, последний год исчезающего тысячелетия!»

Плотный Валера Иванов где-то на заднем плане роботообразно двигал толстыми конечностями, толстая дурашливая Лиза, продавщица из «Алексера», трясла непонятного цвета кудрями рядом с подругой Эльзой. Костя Манцев, менеджер, уже несколько минут с пьяным упорством пытался снять с себя очередную одежку.

Вдруг ярким цветным пятном в объятия Леонидова упала смеющаяся Оля Минаева, бывшая секретарша покойного Серебрякова. Алексей подхватил ее и повел в круг танцующих.

— Следователь, а я тебя помню, — лукаво прошептала она.

— Только жене не говори, — пьяно пробормотал Леонидов, почти роняя ее на пол в глубоком па.

Потом он вдруг очутился рядом с Норой.

— А со мной потанцуешь? — явно заигрывая, усмехнулась зеленоглазая русалка.

Инстинкт самосохранения работал у Леонидова даже в припадке буйного веселья. Нору он на пол ронять не стал, прекрасно помнил, какую штуку она хотела с ним выкинуть на пару с покойницей Ланой. С пьяным упорством Алексей удерживал женщину на пионерском расстоянии, Нора же упорно тянула его на себя, косясь на танцующую рядом Сашу в объятиях Сергея Барышева.

Вдруг совершенно отчетливо Леонидов увидел абсолютно трезвую Ирину Серебрякову, одиноко сидевшую в углу старенького дивана. Она держала в руках полный граненый стакан шампанского, но не пила, разглядывала на свет вино, а через него и резвящуюся пьяную толпу. Взгляд ее ничего не выражал.

Часа в два ночи наконец угомонились дети. Взрос: лые расходиться так скоро не собирались.

Где-то в три по второму кругу начали пить за Новый год, за новое счастье, здоровье и процветание фирмы, после многочисленных тостов народ цепочкой потянулся на деревянный балкон — перекурить. Периодически исчезали какие-то парочки, но вновь появлялись, вливаясь в общее веселье. Все слилось в пестрый хмельной кавардак: люди, лица, пьяная любовь, мокрые поцелуи, запах табака и мучительная рвота у перебравших спиртного на голодный желудок. Леонидов крутился во всем этом людском водовороте, не отделяя себя от толпы.

В каком-то тумане он успел за рукав вытащить Сашу из сумасшедшего водоворота и прокричать ей в ухо:

— Ну как, весело?

— Весело! А сколько всего вкусного, и шампанское — прелесть. Можно еще?

— Можно, только не захмелей.

— Ой, я уже на ногах едва стою. — Саша качала кудрями, и ее голова казалась наполненным гелием воздушным шариком, который пытался взлететь под самый потолок.

Кончилось тем, что Алексей поймал ее на балконе вместе с Аней Барышевой. Обе пытались неумело закурить. Сигареты они стрельнули у Маринки Лазаревич — секретарши Паши Сергеева. Леонидов отвел их вниз, сдав Аню на руки невозмутимому Сергею. Барышев выглядел абсолютно трезвым, юной жене показал внушительный кулак и сигарету отобрал. Противник всякого насилия Леонидов Сашу ругать не стал, начал было речь о вреде курения, но, запутавшись спьяну, махнул рукой и оставил жену в покое.

Часов после четырех буйное веселье, благополучно миновав свой пик, пошло на убыль. Саша не выдержала и ушла спать. Калачев уволок упирающуюся Екатерину Леонидовну, куда-то исчезла Нора.

Серебрякова по-прежнему сидела в углу дивана.

К шести часам в холле остались самые стойкие. Алексей почувствовал, что засыпает, и нехотя покинул импровизированный танцзал. В комнате на одной кровати сопел носом Сережка, на другой забилась под одеяло Александра. Он осторожно подвинул спящую жену, прилег и прижался к ее теплой спине. В голове все так кружилось, что Леонидов не смог даже сразу закрыть глаза, комната вращалась, словно он катался на карусели и перед самым носом в темноте прыгали цветные шарики, мешая погрузиться в спасительный сон. Наконец Алексею это удалось, и сознание, как, в глубокую яму, провалилось в тяжелый дурманящий сон.

Проснулся он, по годами выработанной привычке, в половине восьмого утра, за окном тускло светился новый день. В комнате висела давящая тишина, Сережка спал, Саша тоже тихонечко посапывала. У Алексея страшно гудела голова, он с трудом встал на ватные ноги, попытался шагнуть, но его вдруг швырнуло на крашеную стену. Проведя рукой по холодной салатовой поверхности, Леонидов с трудом поймал равновесие, вывел себя в вертикальное положение, как падающий в воздушную яму самолет, и направил чугунное тело в ванную. Из зеркала на него глянули безумные мутные голубые глаза, волосы на голове торчали кустиками.

Алексей долго плескал в лицо холодной водой, не решаясь залезть под душ в казенной ванной.

«Господи, как же плохо-то! Надо бы на свежий воздух и снежком; растереться. И вообще — пить надо меньше. Надо меньше пить. Для чего я здесь? В чем смысл моей гнусной жизни? За что я так вчера себя не полюбил? Вот что значит не уметь вовремя остановиться».

Он надел тренировочный костюм, куртку, открыл дверь в холл. Сразу Леонидов и не понял, что за бесформенный предмет лежит у стола. В глазах еще стоял туман.

Он не спеша подошел к столу. Остатки еды, пустые тарелки, окурки, следы грязных ног, пустые пачки от сигарет. Пахло той отвратительной кислятиной, которой утром бьет в нос от растерзанного и неубранного стола, брошенного отключившимися людьми на медленное и убогое засыхание. Но самое плохое было не это.

Возле одной из ножек этого стола с запекшейся кровью на правом виске лежал коммерческий директор «Алексера» Павел Петрович Сергеев.

Пульс Леонидов щупать на стал. Покойников в своей жизни он видел предостаточно, чтобы определить: Паша был мертв. Пятно потемневшей крови застыло на полу возле его головы огромной неправильной кляксой.

Машинально Леонидов посмотрел на часы. Было восемь сорок шесть. Потом на цыпочках подошел к лестнице и спустился вниз на первый этаж. Ночью пошел густой снег и утих только к утру, необходимо было проверить его свежий, еще не слежавшийся покров, нет ли посторонних следов.

Тяжелая входная дверь открылась с трудом. Снег плотным ровным слоем лежал около коттеджа. Леонидов попробовал выйти и сразу провалился по щиколотку, попытался сделать несколько шагов, но снег моментально набился в кроссовки, ноги замерзли, куртка тоже начала пропускать порывы ледяного ветра.

«Одно ясно: чужих здесь не было, что и требовалось доказать. Хрен влезешь сюда без трактора и хрен же вылезешь обратно. Срочно надо Барышева поднять», — подумал Леонидов. Рукой он зачерпнул горсть снега и попытался привести в норму оплывшее лицо.

Анна и Сергей Барышевы вчера вечером заселились в крайнюю комнату на первом этаже под номером четыре. Стучать пришлось долго, Алексей со злости ударил ногой по двери пару раз. Потеряв терпение, он прокричал:

— Серега, выйди!

Послышался скрип кровати и неуверенные шаги. Не открывая двери, Барышев гулким шепотом произнес:

— Чего тебе надо, не вовремя проснувшийся человек?

— Оденься и выходи.

— Еще чего. Мы на завтрак не пойдем.

— Никто, похоже, не пойдет. Дверь-то открой. Барышев наконец соизволил появиться в коридоре.

— Ну? Если это твоя новогодняя шутка, я тебя убью.

— Какая к черту шутка. Сергеев наверху, в холле, с разбитой башкой.

— Чего, перевязать некому, что ли?

— Не поможет. Он мертв.

— Ну, дела…

— Аню не буди, — прошипел ему вслед Алексей. — Фотоаппарат захвати, я у тебя вчера видел.

Они молча поднялись наверх. Та же тишина, кислый запах, грязные стаканы. Леонидов решил наконец нащупать пульс Сергеева.

— Смотри, он, похоже, сверху упал. Фанерные перила сломаны. Паша вчера был здорово пьяный. Видимо, упал неудачно: виском прямо об угол стола, да и высота не меньше трех метров. Не повезло, можно сказать.

— Не повезло… — Леонидов усмехнулся. — А еще говорят, что пьяных Бог бережет.

— Леха, ты чего? Напился человек, пошел покурить, ну и звезданулся, потеряв ориентацию. Могло такое быть?

— Да так звезданулся, что перила проломил. С разбега, наверное, на них бросился, не иначе. Смотри, у него рубаха порвана, а на щеке царапина и синяк. Нет, Серега, он на перила не кидался, сцепился с кем-то. Ну я дурак! Серебрякова ведь предупреждала… Надо ее срочно разбудить. Ты давай дуй в главный корпус, звони, вызывай милицию. А я здесь останусь. Пошел Серебрякову будить.

Барышев пошел вниз одеваться, Алексей нехотя направился к одиннадцатому номеру Серебряковой.

— Ирина Сергеевна, это Леонидов, откройте!

Она как будто ждала за дверью, открыла сразу, без лишних вопросов.

— Что-то случилось?

— Павел Петрович лежит в холле мертвый, Ирина Сергеевна. Мне нужна ваша видеокамера. У вас ведь вчера была видеокамера? Вы что-то снимали.

— Не я, Калачевы снимали. Паша снимал, Валера Иванов. Камера действительно моя, но пользовались вчера все. Но почему Паша? Не может быть! — Она потрогала руками седеющие виски.

— А кто, по-вашему, должен там лежать? Есть какие-то версии? Поделитесь.

— Что? Я не знаю. Я говорю, сама не знаю что.

— Возможно, что это несчастный случай, не надо так сразу. Дайте, пожалуйста, вчерашнюю кассету. Чистая у вас есть?

— Конечно.

— Зарядите и оставайтесь пока здесь.

Леонидов взял видеокамеру, сунул в карман кассету с записью вчерашнего праздника и вышел в коридор.

Перво-наперво он взял крупным планом тело коммерческого директора, потом наехал на стол, уставленный грязной посудой, захватил испачканный кровью угол стола, пол, окурки, остатки еды.

«Как стадо мамонтов пробежало. Нет, никаких улик здесь не найти, затоптано основательно», — расстроился Алексей.

Не переставая снимать, поднялся по лестнице наверх, в мансарду. На втором этаже у проломленной в фанере дыры стояла банка из-под маринованных огурцов, наполовину заполненная окурками, в углу мансарды валялась пара пластмассовых бутылок из-под колы, детский резиновый мячик. Эти мирные вещи никак не вязались с трупом внизу.

Леонидов подошел к самому краю, взял план сверху, заснял застывшее в странной позе тело, сдвинутую мебель, стараясь ничего не упустить, потом снова спустился в холл. Отдельно снял Пашино мертвое лицо с царапиной на щеке, разорванную рубашку, ворот в яркой губной помаде. Жутко захотелось пить. Поборов отвращение, Алексей нащупал один из стаканов.

«Еще несколько минут здесь никого не будет, а постом начнется. Женщины станут голосить, это непременно. Визг, топот, ахи, вздохи, версии. Дурдом, короче. Убежать бы, просто убежать… Зачем я Сашку послушал? Самоуверенный идиот, алкоголик, кретин, какой ты к черту работник уголовного розыска, если тебя никто не боится?»

Он налил в стакан виноградного сока, выпил. Стало полегче. Мертвый Паша уже не пугал, он просто перешел в разряд свершившихся фактов, слился с предметами окружающего интерьера, ничего не просил, никому не мешал. Леонидов жутко боялся перешагнуть из пассивного состояния в активное, боялся сдвинуться с места, чтобы бежать, будить, расспрашивать, собирать окурки, ползать в пыли мансарды и пытливо заглядывать людям в глаза. Хуже всего было именно это: в каждом вчерашнем знакомом видеть убийцу — и подозревать, подозревать, подозревать…

Наконец Алексей решился: поставил на стол пустой стакан и вдруг услышал, как скрипнула чья-то дверь. В коридор вышел сонный Глебов и застыл, увидев лежащего на полу Сергеева.

— Он что, здесь спал?

Леонидов сообразил, что Глебов ничего не понял.

— Борис Аркадьевич, он мертв.

— Простите, я линзы не надел. — Глебов близоруко прищурился. — То есть как это мертв? Что значит — мертв?

— Идите к себе в комнату, сегодня завтракать вряд ли будем рано. Я вас позову, когда надо будет переносить тело.

Глебов внезапно потерял мобильность, и Леонидову пришлось слегка подтолкнуть его к дверям, из которых уже испуганно выглядывала Тамара, глебовская жена.

— Только не надо кричать. Не сразу, — попросил Алексей. — Не выходите пока в коридор.

Справившись с первым проснувшимся товарищем, Алексей вздохнул и направился будить Нору.

Павел Сергеев вместе со своей девушкой занимал номер люкс на первом этаже, потому что три люкса на втором зарезервировали Серебрякова, Калачевы и семья Ивановых. Леонидов долго стучал в дверь. Нора или спала, или категорически не хотела открывать.

Наконец Нора с грохотом распахнула дверь и появилась на пороге, раздувая ноздри, как рассерженная лошадь.

— Ну?!

— Павел Петрович умер.

— Упился? Туда ему и дорога.

— Или с балкона упал, или ему помогли. Собирай вещи и перебирайся в комнату Серебряковой.

— Еще чего? Я уезжаю.

— Попробуй. Если даже дойдешь до машины, можешь в нее впрячься и везти на себе до ближайшего шоссе. Поторапливайся, сейчас дети встанут, надо тело убрать. Здесь мы пока устроим мини-морг. Чего застыла?

— Никуда я не пойду, можешь в снег этого мерзавца закопать, чтоб не вонял. Убирайся!

— Я тебя сейчас за волосы поволоку. Не испытывай мое терпение, я с перепоя особенно нервный. Шевелись!

Нора стала энергично швырять в сумку тряпки. Леонидов помогал ей их уминать. Наконец, подталкивая Нору, потащил два баула на второй этаж. Леонидов никак не ожидал, что эта истеричка громко завизжит, увидев тело, он швырнул сумки и зажал ей рот:

— Дура, что ты орешь?

— Мне плохо.

— Ему еще хуже! Сядь! — Он толкнул Нору в сторону дивана.

— Нет! — Она стала брыкаться.

— Выпей сока и помолчи, психопатка.

— Нет! — еще громче взвизгнула Нора и оттолкнула его руку.

Послышались голоса, где-то скрипнули двери.

— Давай быстро в одиннадцатую. — Леонидов поволок вещи. Нора побрела за ним.

— Ирина Сергеевна, пусть Нора побудет у вас, — сказал Алексей Серебряковой.

— Да-да, конечно. Нора, проходите.

— Сейчас надо вынести тело. Скажите, в каких номерах есть сильные мужчины?

— В девятнадцатом Манцев и Липатов.

— Ирина Сергеевна, дайте Норе воды и не выходите пока, ради бога.

— Хорошо.

Леонидов метнулся к девятнадцатому номеру.

— Мужики, откройте!

На пороге появился заспанный Липатов.

— А друг твой где?

— А я знаю? Что, завтракать пора?

— Выйди в холл. Как у тебя с нервами?

— Не понял.

— Поймешь. Штаны надень.

Из соседнего восемнадцатого Алексей вытащил взъерошенного Глебова.

— Борис Аркадьевич, перестаньте трястись, покойников, что ли, не видели? Давайте его вниз перенесем.

Глебов занервничал:

— Почему это я должен его куда-то тащить?

— Давай, давай, не расклеивайся.

Втроем они перенесли, цепляясь за перила и ежесекундно спотыкаясь, на первый этаж тело Павла Сергеева. Внесли в люкс, положили на одну из кроватей. На тумбочке рядом лежал свеженький комплект постельного белья, Паша так и не успел застелить свою кровать. Леонидов взял жесткую клейменую простыню и накрыл тело, закрыл дверь ключом с биркой, на которой была выбита цифра «один», и положил этот ключ в карман. В другом его кармане лежала кассета с записью вчерашней гулянки.

В холле уже начинали появляться встревоженные люди, истеричный вопль Норы, похоже, разбудил всех. Появилась Саша в спортивном костюме, заспанные, помятые Калачевы, тихая жена Глебова.

— Дорогие дамы, — стараясь держать себя в руках, начал Леонидов, — сегодня ночью произошел несчастный случай с Павлом Сергеевым: он упал с балкона. К сожалению, разбился насмерть. Пока не приедет милиция, не расходитесь. Предлагаю дамам навести здесь порядок, помыть посуду и накрыть стол для завтрака, еды со вчерашнего вечера еще осталось много. Просьба не паниковать, не забывайте, здесь дети.

Он закончил говорить, вытер пересохший от количества произнесенных слов и сушняка рот. Женщины, нервничая, пошли к столу, боязливо сторонясь окровавленного угла. Леонидов принес из своего номера чистое, накрахмаленное до состояния доски полотенце, прикрыл следы крови, сверху поставил пустую бутылку, из-под шампанского. В холле появилось еще несколько человек. С первого этажа поднялась бухгалтерша Казначеева, потом пришли Валерия Семеновна Корсакова и Аня.

Корсакова энергично взялась накрывать на стол, известие о смерти Павла Петровича на нее впечатления не произвело. Она двигалась, разговаривала, резала и разливала так, будто это было самое рядовое утро в ее жизни. Леонидова невольно поразило ее лицо, он настороженно разглядывал высокую фигуру поварихи, злое смуглое лицо и крупные сильные руки. Ему стало не по себе.

«Энергичная мадам, и здоровая, как гренадер. Прямо женский спецназ, а не работник кулинарного фронта. Такая толкнет — не то что фанеру проломишь, пролетишь со свистом, как ракета «земля—воздух». Надо будет к ней присмотреться», — размышлял он, продолжая наблюдать за Валерией Семеновной.

Принесли закипевший чайник. Мужчины начали рассаживаться вокруг стола. Вид у всех был еще тот: помятые джинсы, свитера, сонные лица. В холле дуло изо всех щелей, при дневном свете отлично было видно грязь, паутину и потертость старой мебели. То, чего вчера никто спьяну не замечал, спешило вылезти наружу. За пыльным окном, как чадящая свеча, едва теплился пасмурный зимний день, напоминая несвежую послепраздничную скатерть. Кто-то из присутствующих несмело предложил опохмелиться, народ поежился, но не поддержал. Ели лениво, курили здесь же. На Леонидова никто не смотрел, но на сотрудников «Алексера» его присутствие давило, как петля плохо намыленной веревки.

«Дурацкое положение! — вертелось у Алексея в голове. — Попал как петух в оицип. Подозревать, всех подозревать, ловить косые взгляды и знать, что один из этих людей убийца. Кто? Можно начинать прямо по списку…»

Через час появился засыпанный снегом Барышев.

— Добрался до главного корпуса, Серега? — кинулся к нему Леонидов.

— Пер как танк. Замело все к черту.

— Ну, что они сказали?

— Будут к нам пробиваться. К вечеру, наверное, можно ждать. Велели ничего не трогать. — Барышев говорил короткими фразами, пытаясь выровнять дыхание.

— Умники. Как они там себе представляют толпу народа, планомерно и систематически огибающую мертвое тело в течение суток? Да тут и так все затоптано, а к вечеру вообще ничего не останется. Я все заснял на видеопленку в лучшем виде, пусть смотрят и радуются жизни, — разозлился Леонидов.

— А где…

— Внизу, в первой комнате.

Барышев покосился на прикрытый полотенцем угол стола.

— Поешь, похоже, до столовой доберемся не скоро.

— К обеду все расчистят, не каменный век. У главного корпуса уже трактора вовсю шуруют.

— А чего ж, до шоссе расчистить, что ли, не могут?

— Так праздники же, перепились все. Сам знаешь, как у нас в стране в начале нового года вся жизнь замирает: все только пьют-да опохмеляются. Пока очухаются, доберутся до техники… Пойду переоденусь. Аня!

Подлетела его испуганная беленькая супруга.

— Жена, дай мне сухие носки и штаны. И чаю горячего.

— Может, тебя лучше погреть?

— Ладно, ребята, — вздохнул Леонидов. — Время собирать камни. Давай, Серега, переодевайся и заходи ко мне. Ты вчера был самый трезвый, свидетелем будешь.

— Это тебе так показалось. Просто я большой, у меня масса устойчивая, сильно не раскачивается.

— Брось скромничать, что-нибудь да помнишь. Составим с тобой план действий и попытаемся облегчить работу местным органам правосудия.

— Да, называется, отдохнули.

— Ну, ладно, иди давай. А я к Ирине Сергеевне. Она-то предвидела подобный инцидент? Надо это дело прояснить.

Так капитан Алексей Алексеевич Леонидов и начал расследование по факту убийства коммерческого директора фирмы «Алексер» Сергеева Павла Петровича.