"Поговори со своей тенью" - читать интересную книгу автора (Андреева Наталья)

ИСТОРИЯ НОМЕР ТРИ

«Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается», — гласит народная мудрость. На следующий день мы с Виолой окончательно помирились, и на время она оставила мысль затащить меня в спортивный клуб. Примерно недельки на две.

Что произошло за эти две недели? Да ничего особенного! Если не считать особенным, что, начиная с вечера следующей пятницы, в нашей квартире раздавались телефонные звонки и мужские голоса разного тембра спрашивали Виолу. Одни настойчиво, другие вкрадчиво, третьи застенчиво. Да-да! Застенчивые среди них тоже были! Поистине, слухом земля полнится! У приятелей тоже имелись приятели, и это «приятельство» расходилось, словно круги по воде, все дальше и дальше. А глубину такого водоема еще никто не смог толком измерить.

Она отобрала троих, и три вечера подряд мне пришлось прятаться на кухне. Любопытство уступило место зловредному критиканству. Так, зритель, впервые посмотревший фильм, который ему не понравился, но сильно заинтересовал, после второго и тем более третьего просмотра начинает подмечать так называемые «ляпы» кинорежиссера.

Меньше всего «ляпов» было у номера два. Он мне сразу понравился, и я поняла, что в одном Виола права: Глупая Пучеглазая Лягушка всегда готова к тому, чтобы ее препарировали. То есть денег с него я бы не взяла. У каждой женщины есть свой тип мужчины. Одна не в состоянии понять, как можно умирать по высоким худым брюнетам, другая, как можно отказать коренастому голубоглазому блондину. Так вот номер два — это был мой тип мужчины. Разумеется, вы уже догадались, на кого он походил.

Как только номер два появился, со мной начало твориться что-то странное. Я не хотела сидеть на кухне! Да-да! В конце концов это моя квартира! Моя кровать! И мои простыни. На которых они занимаются любовью. И мне нужно не так много: я просто хочу с ним поговорить.

Я подкараулила Фиалку в ванной. Слава Создателю, ее партнер не ринулся следом. Они почему-то обожают тереть ей спинку. Спина у Фиалки и в самом деле красивая, только ей почему-то никто долго не занимается, этой спиной. Я давно уже поняла, что спина — только предлог. Очередной символ. «Потереть спинку» — это означает…: Ну, вы уже и сами обо всем догадались. У меня только один вопрос: почему нельзя называть вещи своими именами?

На этот раз Фиалка выглядела довольной. И лицо у нее было… Ну, вы знаете, какое бывает лицо у женщины, не без пользы для себя прокувыркавшейся в постели эдак с полчасика в компании мужчины ее типа. Кожа становится гладкой и лоснится, как шелк, глаза словно обволакивает туманом, а губы распухают до неприличия.

Я смотрела на нее, не отрываясь. В зеркало.

— Чего тебе? — промурлыкала Фиалка, поймав мой настойчивый взгляд.

— Почему это я должна тебе его уступать?

— Потому что он не то, что ты думаешь.

— А мне показалось…

— Да мало ли, что тебе показалось! Отправляйся обратно на кухню и не суй нос в комнату, пока он не уйдет! Поняла?

— Почему?

— Потому что твои душевные терзания никому не интересны. И твои дурацкие вопросы — тоже. Он не будет изливать тебе душу, не надейся.

Не знаю, почему я опять ее послушалась? Но после этого разговора сидела на кухне тихо, как мышка. А когда он ушел. Фиалка пришла ко мне и сказала:

— Тебе повсюду мерещатся лики Великого Будды. Чего ты хочешь?

— Я хочу уничтожить их все! — отчаянно сказала я. — Не хочу, чтобы он в ком-нибудь повторялся! Не хочу!!!

— Вот потому я и не пустила тебя в комнату, — устало вздохнула она. — Проблемы с тобой. Ты — невротичка.

После этого случая мы и отправились в спортивный клуб. Вместе, ибо я категорически сопротивлялась. Виола буквально тащила меня силком. И дотащила-таки до порога. Первая, на кого мы наткнулись, была интеллигентного вида женщина в рабочем халате синего цвета. Натянув на руки оранжевые резиновые перчатки, она протирала пол в маленьком коридорчике.

— А в клуб можно записаться? — с порога спросила Виола.

Я, как вы сами понимаете, испуганно молчала.

Уборщица подняла голову и посмотрела на нас оценивающе. Разумеется, что на Глупой Пучеглазой Лягушке взгляд ее не задержался.

— Тренер у себя в кабинете, — вздохнула она.

«Вот и еще две жертвы», — послышалось мне в этом вздохе. Жертвы чего? Но препарировать Виолу не так-то просто. Она сама из кого хочешь вынет любую сумму.

— А где кабинет? — деловито спросила Виола.

— По коридору направо. Последняя дверь.

— Пойдем, — схватила она меня за рукав и потащила по коридору.

Уборщица вздрогнула и удивленно посмотрела нам вслед. И в самом деле — картинка забавная! Зеленоглазая красавица тащит за собой застенчивого уродца по пути к Успеху! Ибо хорошая спортивная форма и умение постоять за себя — это залог Успеха. Как говорится, добро должно быть с кулаками. А еще лучше — с пистолетом калибра девять миллиметров, кинжалом, удавкой и словарем идиоматических выражений в кармане. Именно о таких Рыцарях Добра нынче слагают кинолегенды. В наше смутное время. Бога ради, не подумайте ничего такого! Разве я против? Я, как всегда, и не против, и не за. Я в своем собственном мире, а мой герой… Ну, заболталась!

Итак. Мы дотащились до двери тренерского кабинета.

— Ты лучше молчи, — посоветовала Виола. — Говорить буду я. Ты только кивай и поддакивай. Иначе нас вышибут отсюда пинком. Все поняла?

— Да, — кивнула я. Чего ж тут не понять? Молчать и слушать. Тем более что я заниматься этим не собиралась. Что бы там Виола ни говорила. Я уперлась рогом, и все тут.

Мы вежливо постучали в дверь. То есть постучала, конечно, Виола. И вошла она же. А я робко протиснулась следом и осталась стоять у порога.

— Можно? — вызывающе спросила Виола.

— Да, конечно, — кивнула без улыбки сидящая за столом женщина. А потом начала подниматься.

Какая же она была Болыиая! Нет, не в смысле роста и телосложения. Я вовсе не это имею в виду. Просто она была Большая. Знаете, как говорят: Большой Человек. То есть состоявшийся, цельный, значимый. Я не знаю, какие еще употребить прилагательные, чтобы стало понятно. Мне, например, сразу стало понятно, что если она за нас возьмется, то возьмется всерьез.

— Что вы хотели? — спросила тренерша.

— Записаться в клуб. Я хотела бы у вас тренироваться.

Она оглядела Виолу с ног до головы. Словно бы прикидывая ее возможности: потянет, не потянет? Это Виолу-то! И с сомнением покачала головой:

— У нас женский клуб. Мы учимся самообороне. Не сидим часами в баре, не красуемся в обтягивающих трико. Если вы рассчитываете познакомиться здесь с мужчинами, то напрасно. Мужчин здесь нет.

Она не сказала это, а словно отрезала. Отсекла одним махом, будто операцию сделала. Взлетел топор палача и опустился со свистом: «Мужчин здесь нет». Нет гниющего нароста на теле человечества. И лучше бы не было вообще. Никогда. А размножаться мы будем в пробирках.

У нее, без сомнения, были проблемы с противоположным полом. Мы с Виолой сразу же это поняли. Я хотела посоветовать тренерше обратиться к психотерапевту, Виола же, понимающе усмехнувшись, спросила:

— Что, все мужики — сволочи?

— Зачем же все, — пожала плечами Большая. — Через одного. А у меня с детства есть нехорошая привычка: поднимаясь вверх по лестнице, перешагивать через ступеньку. Первая попалась гнилая, да так оно и пошло.

— Ногами семенить не пробовали? — деловито осведомилась Виола.

И тут… Не знаю, что они увидели друг у друга в глазах, но тренерша рассмеялась:

— Зовите меня Марией.

Но словосочетание «Большая Мария» мне не слишком понравилось. Не звучит. И мы все-таки в спортивном клубе, где женщин учат махать руками и ногами, чтобы отпугивать противоположный пол. Поэтому с вашего позволения я буду называть ее отныне «Большая Маха».

— А вас как зовут? — спросила Большая Маха.

Я, естественно, молчала. Виола же неожиданно сказала:

— Александра Белова.

— Минутку, я запишу. Одна минутку. Журнал забыла в зале. Сейчас вернусь.

Когда она вышла, я накинулась на подругу:

— Почему ты назвалась Александрой Беловой?

— А что ты хочешь? Она же сейчас запишет мой адрес! Фамилию, имя, отчество. А если потребует паспорт и медицинскую справку?

— Медицинскую справку? — удивилась я.

— Ну да! А вдруг мне вообще нельзя заниматься спортом? Вдругу меня сердце больное? Не забывай, что у меня нет ни документов, ни регистрации. Я должна так поступить. Ты пойдешь завтра утром в поликлинику и возьмешь медицинскую справку. Для меня. И данные она запишет твои. Понятно?

— Да, — кивнула я. Надо так надо. И тут сообразила наконец: — А почему у тебя нет документов?

Виола открыла было рот, чтобы мне ответить, но тут вошла Большая Маха. С журналом под мышкой. И я испуганно замолчала, ибо эта женщина внушала мне ужас. Расположившись за столом, Большая Маха открыла журнал и сказала:

— У меня две группы. По двенадцать человек. Тренировки три раза в неделю. Оплата составляет пятьдесят долларов в месяц. Вам это по карману?

Виола кивнула. Да, теперь нам это по карману.

— Тогда я вас записываю, — кивнула тренерша. — Какой график для вас будет удобным? Вы работаете или сидите дома?

«Сидите дома». О, каким презрительным тоном это было сказано! Похоже, что домохозяек Большая Маха брала исключительно для перевоспитания.

— Я работаю. Но дома. Мне удобнее, чтобы выходные были свободными.

— Понимаю. Вообще-то набор уже был закончен в сентябре. Но как раз в той группе, что занимается по понедельникам, средам и четвергам, позавчера освободилось одно место. Жена бизнесмена, бывшая домохозяйка, устроилась на работу, ушла от него и переехала на другой конец Москвы. И правильно сделала! — добавила Большая Маха и (простите за каламбур) энергично взмахнула при этом рукой, словно приговаривая бизнесмена к казни через отделение от тела головы. Потом спохватилась и вернулась к журналу. — Фамилия, имя, отчество, год рождения, где проживаете? — Так и есть! Виоле ничего не оставалось, как перечислить мои анкетные данные. Большая Маха старательно все записала, а под конец сказала: — Приступите к занятиям завтра, в понедельник. И принесете медицинскую справку от терапевта, что занятия спортом вам не противопоказаны. Кстати, вы когда-нибудь занимались спортом?

Виола посмотрела на меня и кивнула:

— Да.

— И каким же?

Подруга вновь глянула в мою сторону и отчеканила:

— В детстве я занималась дзюдо. Но без особого успеха. Не выиграла ни одного боя.

Когда она успела узнать про мое детское увлечение, проныра этакая? Или я сама проболталась? В одну из тех ночей, когда мы только и занимались тем, что изливали друг другу душу.

— Отлично! Значит, у вас есть навыки, Саша.

Я невольно вздрогнула. Придется привыкнуть к тому, что Александрой Беловой здесь будут называть эту зеленоглазую красавицу.

— Хотите, я покажу вам спортзал? До начала занятий есть еще время. Мне принадлежит вторая половина дня, с трех часов, а до обеда здесь фитнес. Приходится работать на паях, одной не потянуть. Ну что? Идем?

Мы кивнули, поскольку никуда не торопились. До вечера еще было довольно далеко. А поскольку сегодня нас должен был посетить номер первый, не торопились вовсе. Дело тут не в симпатиях и антипатиях, а в… Да я и сама не понимаю в чем!

Итак, вслед за Большой Махой мы прошли в спортзал. Похоже, она презирала не только мужчин, но и все, что было с ними связано. Например, зеркала. Ведь зачем женщина смотрится в зеркало? Чтобы понравиться себе, прежде чем понравиться мужчине. Так вот никаких зеркал в спортзале не имелось. Сначала там были только лиловые сумерки, потом Большая Маха потянулась к выключателю, и вспыхнул свет.

— Вот здесь мы и занимаемся, — сказала она таким тоном, что сразу стало понятно: вот здесь, собственно, и проходит ее жизнь. — Школа, к которой я принадлежу, называется Школой Скорпиона. За то долгое время, что я занимаюсь спортом, многое в нее привнесла. Поэтому не удивляйтесь.

Возраст Большой Махи не поддавался точному определению. На вид я дала бы ей не больше тридцати, но признать, что мы ровесницы? О, нет! В ее глазах светилась та же тысячелетняя мудрость, что и у Великого Будды! С той только разницей, что мудрость эта была другого пола и другого знака. Хотя я и математик по образованию, но не думаю, что есть только «плюс» и «минус», если речь идет о таком сложном уравнении, как человек. Знак Большой Махе мне еще только предстояло поставить. Без сомнения, она приумножает. Но приумножает с плюсом или с минусом? Суммируя или разделяя?

Мы стояли и вдыхали запах матов, пропитанных женским потом. Они были аккуратно, по-женски, сложены в том самом углу спортзала, где мы с Большой Махой и находились. И напомнили мне… стопку выглаженного постельного белья: простыни, пододеяльники, наволочки. Мужчины, как правило, наваливают маты горой и не соблюдают никакой симметрии. Ведь в подавляющем большинстве своем они не гладят постельное белье. Женатые спихивают это на вторую половину, холостяки же предпочитают обращаться в прачечную.

Я поняла, что не хочу отсюда уходить. Выйти в центр зала и встать с кем-то в пару не смогу, у меня просто ноги будут подгибаться. Как обычно. Но я буду приходить сюда вместе с Виолой и тихонько сидеть в уголочке.

Большая Маха мне понравилась. Очень. Несмотря на то что ее ненависти к противоположному полу я не разделяла. Был среди них один, с голубыми глазами… Впрочем, вы уже все знаете.

Когда мы вышли наконец из спортклуба, я не удержалась и восторженно сказала Виоле:

— Правда, она замечательная? Настоящая Большая Маха!

— Не нахожу этого. Обычная упертая тетка.

— Но… — растерялась я.

— Но дело свое знает. А больше мне от нее ничего не надо.

— А мне показалось…

— Что тебе показалось? — прищурила зеленые глаза Виола.

— Что вы друг другу понравились.

— Мы друг другу понравились ровно настолько, насколько могут понравиться люди, друг в друге заинтересованные. Она в том, чтобы я аккуратно платила деньги, я в ее услугах квалифицированного тренера. Это самый правильный интерес, который проистекает из голого расчета, а не из эмоций.

— Такой же интерес, как у тебя к мужчинам?

— Именно, — кивнула Виола, и разговор о любви к Большой Махе был закончен.

Вот так получилось, что для Фиалки она стала просто грамотным тренером, а для меня — хорошей подругой. Возможно, что Виола немного ревновала. Но об этом потом.

…Утром следующего дня я рванула в поликлинику, к участковому терапевту. Им оказался молодой мужчина приятной наружности. Увидев меня, он страшно засмущался, побагровел, потом нагнул голову и стал что-то царапать в медицинской карте. Слово «царапать» как нельзя более точно подходит, когда речь идет о почерке участковых врачей.

— Мне бы справочку, — напомнила я.

— Да-да.

Он цапнул из ящичка бланк и торопливо стал выписывать мне справку.

— Разве не надо измерить мне давление? — удивилась я. — А послушать?

— Зачем, — пробормотал он. — Я и так вижу, что вы здоровы.

— Но мне предстоят большие физические нагрузки.

Мне почему-то до смерти захотелось, чтобы он меня послушал. Может быть, потому, что у него были голубые глаза? Ну, почти голубые.

Размечталась! Участковый терапевт со смаком приложил к справке личную печать и протянул документ мне. Ничего не оставалось, как сказать «большое спасибо» и покинуть его кабинет. Кому это охота раздевать Глупую Пучеглазую Лягушку и разглядывать ее кости! Вот если бы сюда зашла Виола…

Вечером мы с ней стали собираться в спортклуб. Большая Маха сказала, что «форма одежды свободная». Не у всех, мол, хватает денег на кимоно. У нас с Виолой кимоно не было. Пока не было. Мы оделись в спортивные костюмчики, доставшиеся в наследство все от той же Леночки. Интересно, а она куда в них ходила?

В спортзале уже стали собираться женщины, когда вошли мы с Виолой. Минут через десять появилась Большая Маха. Я скромно уселась в уголочке, Виола же уверенно расположилась в центре группы. Она не боялась привлекать к себе всеобщее внимание.

— Ну вот, все в сборе! — сказала Большая Маха. — Сегодня у нас новенькая. Ее зовут Саша Белова.

Я невольно вздрогнула и втянула голову в плечи. Пройдет какое-то время, прежде чем я привыкну.

— Я думаю, Саша, что с остальными ты познакомишься в процессе работы. — И Большая Маха хлопнула в ладоши: — Женщины! Построились!

Она говорила о тренировках «работа» и обращалась к своим подопечным не иначе, как «женщины». Не девушки, не дамочки, не барышни. Это были женщины, которые нуждались в защите. А спасение утопающих — это… О руках я скажу особо. Но потом.

Пока же Большая Маха сказала, я так понимаю, специально для новенькой:

— Наше оружие — это реакция и точность. Не пытайтесь победить их силой. Это только в кино хрупкая субтильная особа весом в полсотни килограммов укладывает на газон троих амбалов, каждый из которых тянет не меньше центнера. Забудьте про кино. От любого из троих вы отлетите, как от стенки. Вспомните школьные уроки физики.

Уроки физики я помнила прекрасно! О том, как сталкиваются два ядра, одно из которых в два раза тяжелее другого, и кто куда отлетает. И как далеко. Большая Маха была права на все сто, и я прониклась к ней еще большим уважением.

Она же продолжала:

— Женщины! Вы все время должны помнить, что вы — женщины! Реакция женщины быстрее, чем реакция мужчины. Особенно если она хорошо натренирована. Женщины соображают быстрее. А о точности я скажу особо. — Большая Маха перевела дух. Виола слушала ее внимательно. Я тоже. — Точность — это главное наше оружие. Именно поэтому наша школа называется Школой Скорпиона. Он жалит только один раз, но зато смертельно. А залог точности — это… — Она обвела глазами присутствующих. — Это натренированность вашего тела. Каждая его мышца должна работать, как швейцарский часовой механизм. Подчеркиваю: каждая. А потому каждое наше занятие мы начинаем с разминки. Ну, женщины, побежали!

И они побежали! Как я сочувствовала Виоле! Ей, бедняжке, было особенно тяжело! Ведь она никогда не занималась спортом! Никогда? А что я вообще о ней знаю? Да ничего! Ведь бежит же! Задыхается, но бежит! А у нее, оказывается, есть характер!

Я чувствовала, что мое сердце сейчас выскочит из груди, так за нее переживала! Даже пульс участился! И перед глазами поплыли разноцветные круги. У меня уже просто не было сил… А после этого адского забега они приступили к общеукрепляющим упражнениям. Сначала наклоны, потом приседания, потом отжимания, упражнения на пресс…

— Новенькая, как? — спросила Большая Маха.

— Нормально, — процедила Виола сквозь стиснутые зубы. Поистине я бы этого не выдержала!

— Молодец! — кивнула Большая Маха. — У тебя есть характер. Молодец.

Она повернулась к Виоле спиной и отошла к другой своей подопечной. Спина у Большой Махи блестела от пота, а на правом плече я заметила небольшую синюю татуировку. Скорпион. Мне было интересно, у всех членов клуба такая или только у Большой Махи? Оказалось, что не у всех. Мне вдруг жутко захотелось выяснить про татуировку. И вообще поговорить с Большой Махой по душам. Может быть, мы поможем друг другу?

Наконец разминка закончилась.

— А теперь разбейтесь на пары, — сказала Большая Маха. — Новенькая на первый раз стоит в сторонке и просто смотрит. Потом имитирует удар. Если когда-нибудь смотрела бокс, попробуй изобразить бой с тенью.

Без Виолы их было одиннадцать, двенадцатая — Большая Маха. Она встала в паре с самой крупной женщиной. И когда началась тренировка в спарринге, без труда уложила ее на татами. Несмотря на то что была легче килограммов этак на пятнадцать. Реакция у Большой Махи оказалась просто сумасшедшая! Я даже не заметила, как она это сделала! Не было ни эффектных приемов, ни сколько-нибудь заметного удара. Ни-че-го.

Мое удивление не осталось незамеченным. И Большая Маха наставительно сказала:

— Скупость движений — и есть верный признак мастерства. Тот, кто машет руками и ногами, как ветряная мельница, на самом деле плохой боец. Это пускание пыли в глаза, не более. И делает он это только потому, что боится пропустить удар. Но все равно его пропустит. Долгий бой — проигранный бой. Движения надо экономить, энергию не расходовать без пользы. Если вы дали своему сопернику нанести удар, уже проиграли. Ведь ваш соперник — мужчина.

Поистине кто-то из мужиков здорово ей насолил! И всю свою жизнь Большая Маха целиком посвятила борьбе с ненавистным мужским племенем.

Я впитывала ее слова, как губка. Не те, что касались мужчин, а наставления грамотного тренера. Ибо Виола оказалась права: Большая Маха свое дело знала.

Три часа мы парились в спортзале. Три часа! И вышли оттуда вконец измочаленные. Пропуская Женщин в дверях, Большая Маха сказала Виоле:

— Новенькая, молодец! Из тебя будет толк!

Женщины повалили в душ. И там совершенно по-женски взвизгивали и брызгали друг на друга водой. Соленые шуточки сопровождали процесс, и если мужчины не прочь посплетничать, то женщины также не прочь дать волю языку и поупражняться в выражениях, которые… Ну, в общем, которые. Когда Виола вышла из душа, ее уже поджидала Большая Маха с… учебником анатомии.

— На-ка, почитай на досуге.

— Зачем? — удивилась Виола.

— Это надо знать. Для хорошего бойца учебник анатомии — настольная книга. Ведь, кроме рук и ног, у тебя ничего нет. Никакого оружия. Не знаю, зачем тебе это надо, но я чувствую, ты хочешь применять мои уроки на практике. Не в моих правилах вмешиваться, когда речь идет о мужчинах. Но если ты посмеешь применить полученные от меня знания против женщины…

И глаза Большой Махи недобро блеснули.

— У вас большие проблемы с установками, — звонко рассмеялась Виола. — Но это уже по части моей подруги. А за учебник спасибо.

Мы вышли из спортзала, еле ноги передвигая. У меня было такое ощущение, что я тоже прошла тренировку.

— Ты — очень эмоциональный человек, — заметила Виола. — Нельзя так. Все, что я делаю, тут же прокручивается в твоей голове. Может быть, тебе не ходить в спортзал?

— Нет, что ты! — испуганно сказала я. — Мне там очень хорошо.

На следующий день у нас с Виолой все болело. У нее — тело, у меня — душа. Ее боль моментально находила отражение во мне.

— Интересно, к выходным я восстановлюсь? — стонала Виола. — Ведь мне же работать! Мое бедное тело!

Я массировала ее болевшие ноги, плечи, спину, натирала их мазью, и мои руки потом весь день пахли ментолом. Вторник прошел в мучениях. А в среду мы вновь пошли на тренировку.

Увидев Виолу, Большая Маха улыбнулась:

— А, пришла! Как самочувствие?

— Нормально, — отчеканила Виола.

— Я представляю, как тебе сейчас нормально! — рассмеялась Большая Маха. — Если разогреешься, как следует, боль утихнет. Не скажу, что пройдет, нет. Болеть будет еще денька два. Может, три. Главное — не прерываться. А то потом придется вновь проходить через эту мясорубку.

Мясорубку! Хорошее сравнение! Я бы еще подумала про стиральную машинку, устройство для отжима белья. Черт возьми, да зачем нам все это нужно?! Если бы не Виола…

Но она держалась молодцом. А боль в мышцах действительно прошла через три дня. В выходные мы вновь заработали много денег. Много, по моим понятиям. Виола считала, что две такие женщины достойны большего. И купила модные зимние сапожки. На шпильках. Я чуть не взвыла от таких сумасшедших трат! Но спорить с ней было бесполезно.

В следующий понедельник Большая Маха поставила Виолу в пару с собой:

— А ну-ка, покажи, что ты усвоила.

Виола взмахнула рукой. Конечно, Большая Маха легко с этим справилась, но зато заметила:

— Удар нанесен в правильном направлении. Читала учебник, молодец!

Учебник целыми днями изучала я. Виола же была ленива. Она предпочитала познавать анатомию с моих слов. Но зато ловила все на лету. Раз даже Большая Маха это отметила. Потом сказала:

— А теперь попробуй не думать о болевых точках. Сосредоточься на своем теле. Я буду нападать, а ты отключись полностью. Слушай только свою реакцию.

Большая Маха стала в позицию и сделала волнообразный жест ладонью правой руки. Что означало: сюда, ко мне! Виола сделала шаг вперед и задержалась.

«Ждать — это великое искусство. Половина победы. Дай противнику время ошибиться», — это тоже из наставлений Большой Махи.

Они стояли друг против друга. Большая Маха сделала обманное движение левой рукой. Виола не шелохнулась. Потом обе сделали по два маленьких шажка вправо. Два влево. Пауза. Потом… Я даже не сразу сообразила, что произошло. Похоже, Виола поймала Большую Маху на противоходе. Все сделано было, что называется, на автопилоте. Тело среагировало мгновенно, быстрее, чем возникла мысль о том, что надо бы совершить это. Последовал очень точный удар, молниеносный ответ, и на татами оказались обе.

Разумеется, Большая Маха быстро вывернулась и очутилась сверху. Но когда поднялась, протянула руку Виоле, одним рывком поставила ее на ноги и сказала:

— Здорово! Не верю, что ты не выиграла ни одного боя, когда занималась дзюдо!

Я чуть не рассмеялась! Ни одного боя не выиграла Саша Белова, Глупая Пучеглазая Лягушка! А вот насчет Виолы… Что я вообще про нее знаю?

Но даже после этого эпизода еще целых две недели Большая Маха обращалась к Виоле не иначе, как «новенькая». Две недели изнурительных тренировок. Но в конце концов Виола втянулась. Человек — существо живучее. Даже если его поставить по колено в болото и лишить возможности двигаться, он рано или поздно привыкнет и к этому, подружится с пиявками, научится ловить на лету мух и будет почитать за счастье, когда удастся почесать за ухом. И выживет. Выжили и мы. Мало того, научились находить во всем этом удовольствие.

И результат был налицо. Виола окрепла, стала гибкой, спортивной. И двигалась теперь мягко, крадучись, словно каждую секунду была готова к прыжку. У нее появилась какая-то особая грация, которая бывает у профессионалов, владеющих своим телом, словно мастерски изготовленным музыкальным инструментом. Допустим, скрипкой. О, какое наслаждение исполнять виртуозный пассаж, когда мастер месяцами рассчитывал каждую точку изгиба деки! И добился поистине волшебного звучания!

А мастер, то есть Большая Маха, проникся уважением к своему творению. Когда кто-либо из женщин не приходил на тренировку, она ставила Виолу в пару с собой. Бой всегда заканчивался победой Большой Махи, но я чувствовала, что наступит тот день, когда они будут сражаться на равных. Быть может, пройдет полгода, год, но наступит. И Виола научится побеждать достойного противника. Ей это было крайне необходимо.

Я продолжала настаивать на том, что эти две женщины испытывали друг к другу искреннюю симпатию, не замешанную на деловом интересе.

Но Виола была упряма. Когда я звала ее просто посидеть с Большой Махой после тренировки, попить чайку, она только отмахивалась:

— Мне не о чем с ней говорить.

В конце концов это пришлось сделать мне. Когда я постучалась в дверь, Виола все еще оставалась в спортзале. Ну и пусть!

— Войдите! — услышала я и толкнула дверь. — А, это ты! — улыбнулась Большая Маха. — Ну, что скажешь?

— Мы уже столько времени друг друга знаем, — вздохнула я, не зная, как подойти к разговору по душам.

— И как тебе здесь? — внимательно посмотрела на меня Большая Маха. — Да ты садись.

Я робко опустилась на стул. Она смотрела на меня вроде как с удивлением. «Что тебе здесь надо? Тебе?!» — поняла я этот взгляд. И сделала глубокий вдох:

— Нормально. Мне все нравится.

— А мне показалось, что у тебя проблемы.

— А мне показалось, что у вас.

— Обращайся ко мне на «ты», пожалуйста. Я что, плохой тренер?

— Дело не в этом. За что вы их так ненавидите? То есть за что ты их так?

— Кого? Мужчин?

— Ну да. Что это за история? Про первую гнилую ступеньку?

Она не сразу ответила. Я подумала, что никакого разговора по душам не получится. И вообще: зачем мне это надо? Лезу не в свое дело. И собиралась уже подняться и уйти.

— Хочешь чаю? — неожиданно спросила Большая Маха. — Ты ведь никуда не торопишься?

— Мне некуда идти, — вздохнула я. — То есть меня никто не ждет.

Про Виолу, оставшуюся в спортзале, я в это время забыла. В кабинете Большой Махи мы были только вдвоем: я и она. И Большая Маха про Виолу не спросила. Заварила два пакетика чаю, достала плитку шоколада. Я уже заметила, что она любила горький черный шоколад, чуть подсоленный.

Потом Большая Маха грустно сказала:

— И меня никто не ждет.

— Почему? — спросила я.

— Ты, должно быть, ожидаешь услышать какую-нибудь особенную историю. Про любовь и коварство. А ничего особенного и не было. Мы просто учились вместе в институте и с самого первого курса жили вместе. Не расписываясь. Разговор об этом никогда не заходил, ибо наш брак считался делом решенным. Всеми, в том числе и нами. «После второго курса мы поженимся». «После третьего». «После пятого». «Вот-вот». «Завтра». После третьего аборта я дала себе страшную клятву, что больше никогда. Ни за что. Ни под каким видом. А получилось так, что больше и не понадобилось. У меня отрицательный резус, — вздохнула Большая Маха. — Я рисковала целых три раза. Видимо, и у такого здорового организма, как мой, есть предел. Таким образом, мои молитвы оказались услышаны. Мне даже не надо было теперь прилагать усилия, чтобы сдержать свою страшную клятву. И это оказалось хорошим предлогом, чтобы после пятого курса он сказал: «Извини, но ты сама понимаешь, что жениться нам с тобой бессмысленно. Как всякий нормальный человек, я хочу иметь детей». И получилось, что я кругом виновата, а он весь в белом. «Надо было настоять», — услышала я на прощание. Вот что бывает, когда ты им во всем потакаешь. Когда живешь не для себя, а для них. Побольше эгоизма, девочка.

— А почему Школа Скорпиона?

— Женщине надо уметь постоять за себя, — твердо сказала Большая Маха. — Был такой момент, когда мне захотелось его убить. Ну, просто очень. И он с такой легкостью перехватил мою руку. Ты себе даже не представляешь! А я всего-навсего пыталась дать ему пощечину. Когда он рассмеялся, я дала себе еще одну страшную клятву. Что больше ни за что и никогда я не буду так унижена. Мужчиной.

Мне показалось, что она слегка перегибает. Хотя что я в этом понимаю, Глупая Пучеглазая Лягушка?

— Скажи, если на тебя нападут, со сколькими мужчинами ты можешь справиться? Как насчет тех трех здоровенных амбалов, весом по центнеру?

— С одним, максимум с двумя, — спокойно сказала Большая Маха, которая казалась мне сильнее любого из этих амбалов на целую тысячу лет. — С третьим, если очень повезет. Ну, очень. Есть такой фактор: элементарное везение. Я живу в реальном мире, девочка. Поэтому не советую тебе рисковать. Выбирай противника себе по силам.

— У меня есть шансы?

— Есть. У тебя как раз есть. Я так понимаю, что ты влюблена.

— Да.

— И кто он?

— Он лучше всех, — выдохнула я.

— Это понятно. Мне интересно, насколько он защищен. Голые они только в бане, но туда порядочных женщин не пускают. А ведь мы с тобой — порядочные женщины?

Я молча кивнула. Про баню — это интересно. Значит, я была права: подобраться к нему может только Виола.

— И когда мы их видим, — вздохнула Большая Маха, — на них дорогие костюмы, поверх костюма дорогая машина, поверх машины гараж, над ним шикарная квартира. Да еще и жена в придачу, которая тоже выступает, как средство защиты. Последний рубеж обороны. Он такой?

— Да, — кивнула я. — Он такой.

— Тогда тебе будет трудно. Почти невозможно. И ты подумай как следует, стоит оно того или не стоит.

— Стоит, — уверенно сказала я.

— А как же его семья? Дети?

— А если он несчастен?

— Несчастен? Когда ты сдерешь с него всю эту броню — костюм, машину, жену, — то рискуешь здорово разочароваться. Ибо за всем этим запросто может оказаться пустота. И несчастен он только потому, что пуст.

Я задумалась. Хорошенько задумалась. И телефон зазвонил весьма кстати. Пока Большая Маха разговаривала с одной из своих подопечных, я все еще раздумывала над ее словами. Конечно, тысячелетний опыт не стоит сбрасывать со счетов. Но…

А после телефонного разговора установившаяся между нами близость куда-то улетучилась. Так бывает. Я поняла, что пора уходить, и поднялась со стула со словами:

— Надеюсь, что мы станем подругами. Если, конечно, ты не возражаешь.

— Я не возражаю, — улыбнулась Большая Маха. На этот раз не с грустинкой, а по-доброму.

И только в дверях я сообразила, что хотела спросить еще кое о чем. И обернулась:

— А татуировка, это обязательно?

— Нет, не обязательно! — весело рассмеялась она. — А что, тебе не понравилось?

— Я пока не знаю.

— Вообще-то я делаю ее сама. И только близким мне людям.

— Понятно. Тогда до понедельника?

— До понедельника.

И мы расстались. Хмурая Виола ждала меня на улице.

— Что так долго? — раздраженно спросила она.

— Разговаривали.

— Мне неинтересны ее наставления. Она — просто несчастная баба, которой надо хорошего мужика. Хотя бы раз в неделю.

— А тебе надо хотя бы пореже.

— Не учите меня жить! — прищурила Фиалка зеленые глаза.

Некоторое время мы молча шли рядом. Я не могла понять почему Виола так не хочет раскрываться перед Большой Махой. Моя лучшая подруга не подпускала ее к себе ближе, чем на расстояние точного удара. И тут же била. А если оказывалась под ней на татами, мгновенно выворачивалась, словно змея.

Когда они с Большой Махой стояли друг против друга, я испытывала странное и острое ощущение, начиная понимать значение слов: мороз по коже.

— Я хочу знать, что ты к ней чувствуешь, — спросила я, когда мы оказались в лифте.

— Я хочу ее победить.

— И все?

— Все.

— Но это же… глупо. Да. Глупо. И у тебя нет шансов. Ты и Большая Маха! Нельзя даже сравнивать!

Я лукавила. За Большой Махой — жизненный опыт и многолетние ежедневные тренировки. А у Виолы был талант. Талант против опытности — силы почти равные. Но было и еще кое-что.

В основе каждого из боевых искусств лежит своя философия. Неэтично просто набить противнику морду. Надо при этом сказать что-то очень важное. Например:

— Я же сказал: не трогай кролика.

Или:

— Не люблю, когда наступают мне на ногу.

В худшем случае эта проповедь минут на десять. Когда противник уже не может сопротивляться, он вынужден выслушать все до конца. Два слова ты ему скажешь или десять, но объяснить, так или иначе, надо. Мол, ты не любишь людей, которые мучают игрушечных кроликов, или терпеть не можешь трамвайных хамов, или хочешь, чтобы был мир во всем мире. Ну или еще что-нибудь на свой вкус. Виола, например, говорила:

— Надо, чтобы они хоть чего-то боялись.

То есть Фиалка была против безнаказанности.

Наша тренерша любила повторять:

— Прежде чем вы сделаете какое-либо движение, оно отразится у вас во взгляде. Мысль быстрее удара. Учитесь опережать мысль. Учитесь смотреть противнику в глаза. И когда вы этому научитесь, вы научитесь побеждать.

У нее было и такое упражнение: детская игра в гляделки. Кто первый сморгнет. Когда они делали это упражнение в паре с Вилой, я замирала на целых полчаса и в оцепенении ждала результата. Кто победит? И это был первый бой, который Виола все-таки выиграла у Большой Махи. После чего та сказала:

— У тебя странный взгляд. Непроницаемый. Что это?

«Что это?» Я похолодела. И в самом деле: что? Меня осенила какая-то догадка. Но я боялась думать об этом. Я гнала такие мысли прочь».

«Насчет мыслей, которые я гнала прочь. О, как долго я это делала! Но теперь время настало. Позволю себе маленькое отступление, ибо после купюры, выпавшей из Леночкиного пакета стряпками, я должна проверить еще кое-что. Раз уж настал момент истины.

Мне не хватает места, поэтому допишу в конце.

…Я привела к себе в дом незнакомую девушку. Не спросила ни ее фамилии, ни адреса, ни документов. Не спросила, где она родилась, где жила до знакомства со мной, как жила. И случайным ли было это знакомство. Я не хотела замечать некоторые странности Виолы. Например, что перед сном она надолго запиралась в ванной, а потом первым делом выключала свет, прежде чем лечь в постель. Она не хотела, чтобы я на нее смотрела.

А почему? Потому что я начала кое о чем догадываться. И то, что не бросилось в глаза в первый день нашего знакомства, я не могла не заметить позже, когда мы с Виолой стали жить под одной крышей.

Дело в том, что я просто не хотела этого знать…

Она не та, за кого себя выдает. Она нарочно прячется за моим именем. Она не хочет, чтобы кто-нибудь узнал правду. Она…

Да! Запись в дневнике натолкнула меня на мысль! Эта бумажка пару раз уже попадалась мне на глаза. Но я не хотела этого знать. А теперь хочу.

«У тебя странный взгляд. Непроницаемый», — сказала Большая Маха. У Виолы действительно был немного странный взгляд. Ее глаза блестели и казались слишком уж выпуклыми. И цвет радужной оболочки был неестественно ярким. Зеленоглазая блондинка — мечта любого мужчины. Но у людей же не бывает таких ярких глаз!

Я рылась в ящике стола, чтобы подтвердить свою догадку. Так и есть! Это был чек из оптики. На зеленые контактные линзы. И тут я с ужасом поняла, что не знаю не только ее фамилии. Я даже не знаю, какого на самом деле цвета ее глаза!.

Кто же она? Ангел-хранитель, посланный мне Богом, или демон, задача которого постоянно подвергать меня соблазнам, а потом использовать мою согрешившую душу во зло.

История эта даже показалась мне мистической. Потому что еще одну вещь я никак не могла объяснить. Ну никак!

Но пока мы вернемся к дневнику. Записьтого же знака: ноябрь месяц».

«Между тем тренировки продолжались. Мы с Виолой не пропускали ни одной. Не скажу, что я стала поклонницей Школы Скорпиона. В детстве мой брат любил смотреть боевики про каратистов и кунгфуистов, или как их там. Поскольку тогда у нас была одна спальня на двоих, я засыпала под змеиное шипение, имитирующее удары, и дикие крики: «Кий-йя!» А приоткрыв глаза, видела всегда одно и то же: взлетающего в воздух Брюса Ли и его поверженные жертвы. Так вот, из всех увиденных мною когда-либо боев схватки в Школе Скорпиона были самые короткие и незрелищные.

Может быть, поэтому сама я так и не присоединилась к команде Большой Махи. Я продолжала наблюдать за Виолой, и каждый ее удар тут же отражался во мне. В моем сознании, которое пропускало все это через себя.

А через месяц произошло то, чего и следовало ожидать: она стала лучшей. Это признали все, в том числе и Большая Маха. Теперь они тренировались вместе. Виола стала задерживаться в спортзале дольше других, и они оставались вдвоем с Большой Махой. Третьей была я, но Глупой Пучеглазой Лягушке, тихонечко сидевшей в уголочке, даже ни разу не пришло в голову квакнуть.

Виола по-прежнему не могла выиграть у тренерши ни одного боя, но сражались они на равных. Виоле чуть-чуть не хватало. Совсем чуть-чуть. Мне иногда даже казалось, что Большая Маха хочет уступить. Ведь она была мудрее на целую тысячу лет!

Все правильно: бывают большие победы, а бывают маленькие, то есть промежуточные. И если последние не имеют для тебя принципиального значения — уступи. Не сделаешь этого — не факт, что не наживешь себе врага. А если сделаешь, у тебя появится друг, ибо ни к кому люди не испытывают большей симпатии, чем к тем, кого они победили. Чувство собственного превосходства приносит такое моральное удовлетворение, какого вы не дождетесь, даже съев пирожное с кремом. О пирожных я к тому, что Большая Маха не уставала повторять:

— Женщины! Не забывайте, что вы — женщины!

А для женщины пирожное с кремом — это святое. С одной стороны, оно внушает ужас количеством заключенных в нем калорий, а с другой — непомерное вожделение к тающему во рту крему и воздушному бисквиту. Выбирать вам. Лично я предпочитаю мороженое в вафельном стаканчике. Но я опять а) отвлеклась, б) начала употреблять символы. Когда присутствуешь на подобных тренировках, какие только мысли не лезут в голову! Не забывайте, что я проводила в спортзале долгие часы.

Для себя я стала считать, что это между ними произошло. Большая Маха уступила. Тогда мне все еще хотелось, чтобы они стали подругами.

Каждая их схватка, как правило, длилась считанные секунды. Они сначала приглядывались друг к другу, проверяя, у кого нервы крепче. Потом кто-то из них решался на бросок. Ложный замах, обманный удар, и под конец еле уловимое, но очень точное движение, которое и приносило победу. Промежуточную, ибо через минуту все начиналось сначала. Во второй раз, в третий, в десятый…

Им было мало трехчасовых тренировок, они словно не могли друг от друга оторваться. Сходились и сходились снова.

— Зачем тебе это надо? — спросила как-то Большая Маха, применив болевой прием против Виолы и зажав ее так, что та не могла даже шевельнуться.

Я догадалась: вот оно. Момент проповеди, когда поверженный противник вынужден выслушать победителя, настал.

Виола молчала.

— Зачем? — повторила Большая Маха, не собираясь ее отпускать.

И тут… Я поняла, что она лучше умрет, чем скажет. Вытерпит любую боль, но смолчит. И в ее непроницаемом зеленом взгляде… Да, Большая Маха купилась. Она подумала, что это край, немая мольба о пощаде, и чуть-чуть ослабила хватку.

Не знаю, каким чудом Виоле удалось вывернуться, но это произошло. Короткая схватка, и теперь уже она применила болевой и зажала свою тренершу так, что Большая Маха замерла, совершенно бессильная.

— Не учите меня жить, — отчеканила Виола. Видимо, это была ее коронная фраза.

Потом они расцепились и откатились в разные стороны. Некоторое время мне было слышно прерывистое дыхание обеих. Женщины сидели на татами и приходили в себя после ожесточенной схватки.

Наконец Большая Маха сказала:

— А хорошо! Хорошо же! Думаешь, я обиделась? Или разозлилась? Отнюдь. Я довольна.

— Я тоже, — усмехнулась Виола. — Ведь я выиграла этот бой. Разве нет?

— Нн, допустим. Этот выиграла… Не могу тебя понять, — внимательно посмотрела на нее Большая Маха. — То ты размазня, каких свет не видывал, а то… Просто-таки железная леди! И хватка у тебя железная. Так зачем?

— Ну, скажем, что я тоже не хочу быть униженной. Мужчиной. А точнее сказать, мужчинами.

Я залилась краской. Естественно, что все, о чем мы говорили с Большой Махой, тут же узнавала моя лучшая подруга! Ведь у нас с ней нет секретов. Что сейчас будет? Но мудрая Большая Маха сделала вид, что так и должно быть. Раз мы с Виолой повсюду ходим вместе, то и откровенничаем на полную.

— Я догадываюсь, чем ты занимаешься, — сказала тренерша.

И я вновь залилась краской. «Ведь мы с тобой — порядочные женщины?» Видимо, это имело для нее значение. И Виоле Большая Маха не простит.

— И ты меня, конечно, осуждаешь? — спросила моя лучшая подруга.

— Осуждать никто никого не имеет права. Просто ты должна знать, что всегда можешь обратиться ко мне.

— И что будет? — прищурилась Виола. — Ты мне денег дашь? Или любимого мужчину преподнесешь на блюдечке с голубой каемочкой?

— Ну, денег у меня много нет, — вздохнула Большая Маха, проигнорировав фразу насчет любимого мужчины, как игнорировала мужчин вообще. — Этот клуб, как ты уже поняла, принадлежит мне, но сейчас арендная плата увеличилась настолько, что… Впрочем, это мои проблемы. Как-нибудь выкручусь.

— У тебя что, есть богатый спонсор? — рассмеялась Виола.

— Спонсора у меня нет, — спокойно сказала Большая Маха.

— Так вот: это я могу тебе помочь. Когда с деньгами припрет. А ты мне ничем помочь не можешь.

— Разве? Не забывай, что ты выиграла только этот бой. Я тренируюсь во много раз больше, чем ты. И могу гораздо больше.

— Хочешь заключить деловое соглашение? — тут же спросила Виола.

— Ну почему ты все переводишь в эту плоскость? Именно плоскость, ибо купюры — толщиною всего в несколько десятых долей миллиметра.

— Это зависит от того, насколько велика пачка, — вновь рассмеялась моя лучшая подруга.

— Я не верю, что ты такая, — покачала головой Большая Маха.

— Я такая.

— Тогда не буду навязываться.

И Большая Маха поднялась с татами. Когда она направилась к выходу, я замерла. Неужели моя лучшая подруга вот так ее отпустит? Виола молча проводила взглядом Большую Маху. И когда тренерша вышла из спортзала, я не выдержала:

— Ну зачем ты так?! Зачем?!

— А, это ты… — протянула Виола. — Проснулась! Собирайся. Мы уходим домой.

Я вскочила со словами:

— Я сейчас побегу за ней, и…

— Стоять!

Она командовала мною, как будто я была ее собственностью, подумать только! Но я не хотела ее слушать. Не в этот раз. Мне было обидно до слез. Такой человек, как Большая Маха, предлагает свою дружбу, а эта дрянь еще смеет отказываться! Надо бежать, догнать ее! Но кто я такая? Я? Глупая Пучеглазая Лягушка! И такая обида меня взяла! Такая обида! Вы себе даже не представляете!

Я выскочила из зала, но… Вот именно: но. Все комплексы Саши Беловой остались при ней. Даже в детстве я не могла подойти к понравившейся мне девочке и просто сказать: «Давай дружить». И до сих пор общение для меня проблема. Исключение составляет Виола. Но Виола — это особый случай. С ней мы можем говорить часами.

Вот и на этот раз я выскочила из спортзала с целью догнать Большую Маху, а очутилась на улице. Да-да, на улице! Меня душили слезы. Ну почему, почему, почему?! Почему я не могу открыть душу близкому мне человеку? Почему вынуждена страдать в одиночестве? Да потому, что я боялась. Близость с кем-то — это словно страшная кара. Потому что, доверяя, мы подставляем себя под удар. И потом приходится жить, втянув голову в плечи. Вот-вот оно на тебя обрушится. Мне казалось, что меня не предавали по одной только причине: некому было. Ведь я никогда не имела подруги.

От внезапного приступа отчаяния я себя не помнила. И прохожие оглядывались на меня с такими лицами, будто сюда уже ехала «скорая».

Не дождавшись Виолы, я побежала домой. Даже ее мне не хотелось сейчас видеть. Я словно бы оглохла и ослепла.

…Виола пришла не скоро. Я сидела за швейной машинкой уже два часа кряду. И строчила, строчила, строчила… Перед моими глазами простирались бесконечные прямые строчки, а правая нога онемела. Когда позвонили в дверь, невольно поморщилась: я же сделала недавно запасной ключ! И положила дубликат ей в карман. Неужели же обязательно каждый раз меня беспокоить?

Впустив Виолу, я вернулась за швейную машинку. Раздевшись, она прошла в комнату и устало опустилась в кресло. Несколько минут молча смотрела, как я шью. Потом зевнула:

— Ты не хочешь спросить, где я была?

— Нет, не хочу.

Мой взгляд не отрывался от пододеяльника. Мы еще несколько минут помолчали.

— Я есть хочу! — заявила Виола.

По идее я должна была разозлиться. Не понимаю, почему в такие моменты у меня пропадает всякая способность к сопротивлению? Но мне во что бы то ни стало надо ее накормить. Причем не абы как, а вкусно. Она же такая лакомка, эта Виола!

И я оставила шитье и отправилась на кухню. Пока занималась ужином, Фиалка что-то напевала, и, судя по всему, настроение у нее было прекрасное. Хоть бы помогла мне порезать овощи в салат! Так нет же! Ждет. Просто ждет.

— Ну почему ты не можешь готовить? — не выдержала я. — Почему бы тебе, например, не пожарить мясо? Это же так просто!

— А зачем? — удивилась Фиалка. — Для этого у меня есть ты!

Ах, так! Она честно распределила обязанности! Честно, как ей кажется! Красавице Виоле — постельные утехи, а Глупой Пучеглазой Лягушке — кухня, магазины, уборка и так далее. И это называется честно!

— А не хочешь ли поменяться? — разозлилась я.

Фиалка расхохоталась:

— Ты? Хочешь со мной поменяться? Ты, которая целый месяц ходит в спортклуб для того, чтобы просто сидеть в уголочке? В то время как у меня потрясающие успехи! Нет, милая, каждый должен заниматься своим делом.

И мне ничего не оставалось, как продолжить возиться с ужином. Но, сказать по правде, я уже начинала потихоньку ее ненавидеть. Я уже не хотела быть такой. Во всяком случае не до конца. Многое в Фиалке мне не нравилось.

А поздно вечером:… О! Она разозлила меня так, что я чуть не вышвырнула ее вон из своей квартиры! Я подкараулила Виолу, когда она выходила из ванной. Первым делом лучшая подруга потянулась к выключателю. Свет погас, и она направилась к постели. Нежно зашуршал шелк. Она скинула пеньюар и потянулась к Леночкиной ночной рубашке, состоящей, казалось, из одних только кружев. Дня два назад Виола откопала ее в недрах платяного шкафа и теперь только в этом безобразии и спала. И тут…

Я щелкнула выключателем. Дверца шкафа была открыта, а на ней висело большое прямоугольное зеркало. Ну, вы знаете эти старые платяные шкафы. И в зеркале отразилась ее красивая, нервная спина, которая за последний месяц обросла мышцами и стала еще красивей. Так вот, на этой спине…

— Выключи! — взвизгнула Фиалка. — Немедленно выключи!

И прежде чем она успела нырнуть под одеяло, я разглядела на ее правом плече синюю татуировку. Разумеется, вы уже догадались, что это была за татуировка. Синий скорпион! Виола успела-таки подлизаться к Большой Махе! Сегодня эта дрянь пошла туда, к ней, и сделала татуировку! Или она сделала это раньше? Нет, сегодня! Пока я сидела за швейной машинкой! Она украла у меня дружбу Большой Махи! О, какая же дрянь!

— Ты… — прошептала я. — Ты это сделала…

— Она сама предложила. Мы заключили союз.

— Союз? Какой союз?

— Мы с ней теперь вроде как сестры. Боевые подруги. Ха-ха!

— А как же я? — растерянно спросила Глупая Пучеглазая Лягушка.

— О, господи! То ты этого хочешь, то стонешь, как будто тебе нож в сердце воткнули! — не выдержала Виола.

— Ты и Большая Маха… Но как это возможно? Значит, я теперь с ней не могу?…

— А вот это меня совершенно не волнует! — заявила Виола и натянула на нос одеяло. — И выключи, пожалуйста, свет!

Мне захотелось вытряхнуть ее из постели и выставить вон, на улицу. Так захотелось! Но я вовремя вспомнила, что справиться с особой, поднаторевшей в схватках с Большой Махой, мне просто не под силу. Да она размажет меня по стенке! Против нее Глупая Пучеглазая Лягушка слишком слаба.

Я выключила свет, да так и осталась стоять посреди комнаты. На душе кошки скребли. Все, что я желаю для нее, рано или поздно осуществляется. Но мне от этого делается только хуже. Прямо пропорциональная зависимость. А между тем мы с ней уже так срослись, что отодрать меня и Виолу друг от друга невозможно. Надо терпеть.

И я легла рядом. Судя по ее ровному дыханию, Фиалка уже спала. И я позволила себе немного поплакать. Совсем чуть-чуть. Надо было думать раньше. Вот так».

«Вернемся в момент истины. Есть некоторые вещи, которые я себе делать раньше не позволяла. Например, разглядывать в зеркало свою собственную спину. Что-то не нравилось мне в ней, в этой спине.

Татуировка, которую делала Большая Маха, была в таком месте, которое почти всегда спрятано под одеждой. Именно там проходят лямки любой маечки, если только они есть вообще. Но такие майки я не ношу, предпочитаю закрытые. Даже летом. Мне нет нужды разглядывать свою собственную спину, да и другим тоже.

Но сегодня… После этой записи я вдруг заново пережила ту, прежнюю обиду. Татуировка на спине у Виолы сильно меня задела. «Я делаю ее сама. И только близким мне людям». Значит, Виола стала для Большой Махи близким человеком. Тем обиднее настоящей Саше Беловой. У нее есть, а у меня нет.

И с той прежней обидой я подошла к зеркалу, приспустила халат и изогнулась так, чтобы увидеть свою спину. И — о боже! Боже мой!

На моем правом плече синела татуировка! Скорпион! Это мистика какая-то! Я, убей, не могла вспомнить — как, когда, при каких обстоятельствах! Неужели у меня потеря памяти? Только этого не хватало! Забыть, когда была сделана татуировка!

Почему же Большая Маха почтила меня своим доверием? И дружбой? Ведь я не принимала участие в тренировках, а тихонько сидела в углу. Я не сходилась с ней бесконечно, не утверждала собственного превосходства. Что же между нами произошло?

Но факт остается фактом: на моем правом плече расположился синий скорпион. Я даже потерла его пальцем. Нет, не исчез. Или это галлюцинация? Я хочу это видеть, и я это вижу. Я моргнула, и показалось вдруг, что скорпион шевельнулся и начал потихоньку сползать с моего плеча. Надо бы у кого-нибудь спросить: есть там татуировка или нет. Своим собственным глазам я уже не доверяла.

Надо бы спросить у Фиалки. И тут… Тут я вспомнила, зачем взялась перечитывать дневник! У меня же была в голове очень важная мысль!

Сто долларов в Леночкиной сумке, зеленые контактные линзы, а теперь еще синий скорпион. Но думать об этом сейчас… Нет, невозможно! Надо дочитать до конца. Эти три вещи еще ничего не доказывают. Это только мои подозрения.

И я знаю, кто мне поможет: Леночка. Тем более что она — главная героиня следующей истории».