"Глаз Лобенгулы" - читать интересную книгу автора (Косарев Александр Григорьевич)

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Первое, что я почувствовал, ступив на землю страны, расположенной на далеком континенте, — другой запах! На фоне хранимого еще привкуса сырой и горькой атмосферной среды Москвы в мои легкие ворвался такой благоухающий и словно настоянный на сладкой ванили воздух, что я даже покачнулся.

— Вы в порядке, сэр? — мгновенно бросилась ко мне стоявшая у трапа стюардесса.

— В полном, — благодарно пожал я ее заботливо подставленную руку.

Меня впервые в жизни назвали сэром, я стоял на самой южной оконечности африканского материка — всё было прекрасно и чудесно, всё было просто о'кей!

Формальности паспортного и таможенного контроля, как я заметил, почти не коснулись светлокожих пассажиров. Покинув зал ожидания, я направился к ближайшей машине, украшенной традиционными «шашечками». Сел, правда, на переднее сиденье, чем, похоже, сильно напугал водителя. Еще больше бедолага разнервничался, когда я попросил отвезти меня к владельцу местной транспортной компании. Некоторое время водитель подавленно молчал, но вскоре любопытство победило, и он робко поинтересовался, зачем мне понадобился их хозяин. Я честно ответил, что рассчитываю с его помощью разыскать в городе человека по имени Василий Гольтяпин.

— Вейс Голля? — мгновенно оживился таксист. — Так давайте я вас прямо к нему и отвезу! Зачем тащиться в другую часть города?

«Видно, этот хваленый Кейптаун — совсем маленький городишко, коли все здесь друг друга знают», — подумал я и любезно кивнул в знак согласия. Ехали мы недолго: пара поворотов — и машина остановилась у невзрачного одноэтажного домика, выкрашенного в необычный для русского глаза лазурный цвет.

Я расплатился и, подхватив вещи и не до конца еще веря удаче, направился к двери. Поскольку звонок не работал, пришлось толкнуть ее плечом. Заскрипели давно не мазанные маслом петли, и дверь нехотя пропустила меня в полутемный коридорчик. В коридор выходило аж шесть дверей, и я пошел на звук телевизора, дребезжавшего за одной из них.

— Come in (входите)! — услышал я в ответ на свой стук.

Моему взору предстала крохотная, вытянутая пеналом комнатка с единственным окошком в противоположной от двери стене. Справа от входа стояли электрическая плита с совмещенной раковиной, небольшой холодильник, обеденный стол с парой стульев и книжный шкаф, слева — железная кровать, напоминающая армейскую, и что-то вроде низкого длинного серванта, увенчанного черно-белым телевизором. Кровать не пустовала. На ней лежали небритый мужчина лет тридцати пяти с сонно притулившейся к нему хрупкой смуглянкой не старше восемнадцати.

— Доброе утро, — учтиво поздоровался я, — я ищу Василия Гольтяпина. Не подскажете, в какой комнате можно его найти?

— Считай, что уже нашел, — слегка охрипшим голосом прокаркал мужчина, сползая босыми ногами на пол. — Ну, я и есть Гольтяпин… Только что-то не припомню, что мы раньше встречались.

— Ой, — с радостью перешел я на русский, — и не напрягайтесь даже: мы с вами незнакомы. Просто я заехал передать вам привет от коллег-водил из Риги, а зовут меня Александром.

Гольтяпин довольно заулыбался:

— Сейчас оденусь и сварганю что-нибудь — отметить надобно.

Торопливо одевшись, он принялся накрывать на стол.

Глотнув местного убойного самогона, я очень быстро потерял голову, зато наш разговор приобрел естественную и приятную легкость: мои рассказы о сумасбродной жизни современной России хаотично чередовались с жалобами Василия на козни конкурентов и неверность местных шлюх. В середине пиршества к нам фривольно присоединилась и окончательно проснувшаяся подруга Гольтяпина.

— Погладь ее по спинке, Сашок, — поощрительно кивнул мне тоже изрядно захмелевший Василий, — она любит белых мальчиков.

— Разве она не твоя девушка?

— Ну, насмешил!… Да я просто даю ей на пятерку больше, вот она и живет в основном со мной…

— Понятно… А скажи-ка мне лучше, Василий, как половчее добраться до Йоханнесбурга? — несмотря на алкогольный морок, на ходу сориентировался я, решив не задерживаться в чересчур уж «гостеприимном» Кейптауне.

— До Йоханнесбурга, говоришь? — лениво почесал затылок Гольтяпин. — Так это смотря с какими целями туда едешь. Ежели на природу полюбоваться и не очень торопишься, можно и на автобусе прокатиться.

— Тороплюсь. Мне ж надо заскочить еще к одному приятелю, в Литлтаун.

— Тогда лучше на электричке. Ладно, вечером сам отвезу тебя на вокзал. Допилишь до Кимберли, там пересядешь на экспресс и уже утром будешь в городе. Ну, что застыл, наливай! А вообще, Саня, я тебе так скажу, — положил Василий свою натруженную ладонь поверх моей руки, — лучше России страны нет! Не задерживайся здесь надолго. Покончишь с делами — и отваливай поскорее.

Так мы проговорили еще с полчаса, а потом Василий предложил прокатиться с ним по городу.

— Да ты ведь крепко выпил, — удивился я, — прихватят же на дороге!

— Ерунда! — отмахнулся он. — Полиция здесь сплошь белая, своих не тормозит. Глотну алкозельцера, и всё путем будет.

Центральные кварталы города особого впечатления на меня не произвели. Но когда выехали на набережную, аж дух захватило от открывшейся красоты! Справа могучим утесом возвышалась знаменитая Столовая гора, а слева раскинулся такой разноцветный и игрушечный городишко, что на мгновение я почувствовал себя мальчиком, попавшим в сказочную страну братьев Гримм. У причалов покачивались парусные яхты, чуть далее колыхались зеленые зонтики приморских кафе, и даже чугунные фонарные столбы, украшенные архаичными завитушками, радовали глаз.

— Красота! — искренне восхитился я видом воистину викторианского уголка из утраченного колониального прошлого. — Жаль, добираться далековато, а то отбоя бы от туристов не было.

— Красота, говоришь? — скептически оттопырил нижнюю губу Гольтяпин. — Ну ладно, покажу тебе сейчас другую «красоту».

Он резко свернул, и буквально через пять минут мы въехали в район приземистых, похожих на склады и густо разрисованных граффити зданий, возле которых толклись пестро одетые и недоброжелательные по виду люди. Они провожали нашу машину столь убедительными взглядами, что даже мне стало ясно: останавливаться здесь чревато.

Время прогулки пролетело быстро. Когда Василий начал часто и озабоченно поглядывать на часы, я понял, что пора, как говорится, и честь знать. Пожалел, что не поспал хотя бы пару часов, поэтому, притулившись в углу жесткого сиденья, первым делом постарался заснуть. Увы, толчки и частые остановки поезда вкупе с не слишком удобной скамейкой так и не дали в полной мере насладиться ночным отдыхом: вплоть до прибытия в город Кимберли, знаменитый своей уникальной шахтой, некогда давшей старт промышленной добыче алмазов, спал я, что называется, вполглаза. В самом городе тоже ничего примечательного увидеть не довелось, поскольку электричка на столицу ЮАР отходила уже через двадцать минут.

На сей раз мне досталось купе только с одним попутчиком, поэтому я без зазрения совести развалился на своей полке и провалился наконец в безмятежный сон.

Где-то в половине седьмого утра глаза мои открылись, и только теперь, более-менее выспавшись и окончательно протрезвев, я выглянул в полуприкрытое занавеской окно. Примерно в ста метрах от железнодорожного полотна несколько разновысоких жирафов ловко объедали зеленые листочки с деревьев.

— Какие грациозные животные! — непроизвольно вырвалось вслух.

Сидящий напротив мужчина удивленно хмыкнул и поинтересовался:

— Впервые у нас? Из Европы пожаловали? Поохотиться?

— Я? Нет, к охоте я совершенно равнодушен. Приехал вызволить из плена дядю.

— Из плена?! — вытаращил глаза сосед. — Но у нас, черт побери, вроде бы, не воюют…

— Он не здесь в плену — в Мозамбике.

— Категорически не советую туда соваться, — нахмурился попутчик. — Во всяком случае, сейчас. Не слишком хорошие вести оттуда приходят… То о вооруженных стычках повстанцев с правительственными войсками, то о бандитизме на дорогах… Граница, правда, пока открыта, но, как я слышал, правила ее пересечения ужесточены уже до крайности.

Известия, конечно, были не очень благостные, однако менять свое решение я не собирался. Поэтому, поблагодарив за информацию вежливым кивком, я принялся размышлять на тему, когда лучше поехать к господину Лау: отправиться сразу с вокзала или перенести визит на завтрашнее утро? Ответ на свой вопрос получил на выходе из здания вокзала, когда огромная зеркальная витрина отразила мой помятый и небритый облик. Справившись у первого же встречного, где расположен ближайший отель, я отправился в указанном направлении.

Такси, скрипнув тормозами, круто свернуло с асфальтированного шоссе и, уже спокойнее, покатило по гравийной, но весьма качественной дороге. Мелькнул голубой указатель «Littletown», однако самого «тауна» видно пока не было. Лишь когда машина преодолела каменистую гряду перевала, взору открылись белоснежные домики — в окружении маленьких пушистых рощиц, — прихотливо разбросанные по долине небольшой, причудливо извивающейся реки. Над всем этим рукотворным великолепием висело воскресное солнце в обрамлении будто бы нарочно вылепленных скульптором облаков. Ну просто готовая обложка для несуществующего пока журнала «Райская жизнь»! Машину бросило в сторону, и сияющая панорама исчезла — теперь нас окружали только могучие дубы, внушительной аллеей обступившие дорогу.

— Напомните номер дома, пожалуйста, — мельком обернулся водитель.

— 128-й, — ответил я, не отрываясь от окна, — Бриджроуд, 128.

Промелькнул красиво изогнутый пешеходный мостик через реку, и я сразу вспомнил, что английское слово «bridge» как раз и означает — мост. А раз так, то…

— Приехали, господин… то есть мистер. С вас восемнадцать рэндов.

Я сунул в заскорузлую руку водителя двадцатку и пошел к невысокой лестнице, видневшейся в глубине окружающего здание густого массива экзотических деревьев. Поднявшись по нарочито грубо обтесанным гранитным ступеням, увидел на массивных дверях мраморную табличку с надписью «Laufild» и решительно дернул бронзовую ручку звонка. Спустя несколько секунд изнутри мягко щелкнул замок, и передо мной возник сухощавый мужчина в некоем подобии домашней униформы, а из-за спины его выглядывала морда огромного, иссиня-черного пса.

— Вы кто есть такой? — воззрился он на меня мутно-голубыми глазами, задав вопрос на ломаном английском. Видимо, сразу распознал, что перед ним — птица не из местных.

— Александр Григорьевич Костин, — представился я. — Прибыл к господину Лау из Москвы.

Дворецкий отступил, и я шагнул в длинный полутемный коридор, в конце которого виднелось что-то вроде стеклянной полукруглой беседки.

— Подождите здесь, — человек в форменном халате поклонился, потянул собаку за поводок и, словно привидение, исчез за одной из дверей.

Бросив свои пожитки у декоративного столика, подпирающего большое зеркало, я пару минут постоял возле стеклянной ротонды, но поскольку солнце сквозь жалюзи пекло нещадно, принялся искать более прохладный уголок. Слева обнаружилась приоткрытая дверь, и я осторожно просунул в нее голову. Моему любопытному взору открылась просторная, роскошно обставленная бильярдная.

«Надеюсь, если я войду, хозяева не сочтут это вопиющим нарушением этикета?» — успокоил я себя и принялся с интересом разглядывать помещение, оформленное довольно эффектно. По полу, выложенному редкостным бамбуковым паркетом, можно было без опаски ходить босиком. Два громадных стола для катания шаров. Внушительная подставка для киев. Несколько кожаных кресел. Длинный угловой диван, на котором запросто могут разместиться с десяток человек. Расставленные повсюду бронзовые пепельницы на длинных спиральных подставках подсказывали, что курить здесь не возбраняется. Стены украшены деревянными панелями с прихотливо вырезанными на них контурами представителей местного животного мира. Я подошел к окну и приоткрыл одну из створок. Послышалось радостное щебетание птиц, заглушаемое энергичными криками. По характерному стуку ракеток и возгласам: «Пятнадцать — тридцать» и «Подача справа» я догадался, что за плотной стеной кустарника расположен теннисный корт. «Видимо, все домочадцы смотрят матч, — решил я, — вот дворецкий и не хочет беспокоить хозяина из-за приезда какого-то москвича. Доложит, только когда игра закончится».

И в этот момент я увидел легко взбегающую по ступенчатой тропинке девушку в белой тенниске и короткой, украшенной треугольными аппликациями юбочке. Размахивая ракеткой, она свободной рукой сорвала с головы бейсболку, волна светло-каштановых волос упруго выплеснулась на ее плечи, и я понял, что эта падающая и сверкающая на солнце красота навсегда запечатлится в моей памяти, подобно кадру сказочной киноленты. Воздушный шаг, развевающиеся на ветру волосы, аккуратный, покрытый бисеринками пота носик мелькнули перед моим взором и… так же стремительно исчезли за углом. «Ух ты, вот это красавица! Увидеть, непременно еще раз увидеть!» — запульсировала в голове единственная мысль.

Рядом хлопнула дверь, послышались чьи-то громкие голоса. Покраснев до корней волос, я отпрянул от окна и выскочил в коридор, где тут же столкнулся с Игги. Мягко приняв меня на свою могучую грудь, он удивленно вытаращил глаза.

— О, мистер Игги, — залепетал я, очнувшись от волшебного морока, — это я, Александр. Помните Мармарис? Сентябрь прошлого года, я к вам на яхту в гости приходил… с котенком…

— О, майн готт, — потрясенно развел руками хозяин усадьбы, — вот это сюрприз! Как ты здесь оказался, давно прилетел?

— Прилетел достаточно давно, — сбивчиво принялся объяснять я, — но пока любовался Кейптауном, пока разбирался в обстановке, пока доехал до Йоханнесбурга…

— Погоди-погоди, успеешь еще рассказать, — прервал Игги мою скороговорку. — Барни, — повернулся он к нарисовавшемуся за его спиной дворецкому, — устрой, будь любезен, моего гостя в зеленой комнате. Покажи ему там всё и проследи, чтобы он не опоздал к завтраку.

Еле поспевая за своим неожиданно прытким проводником, я поднялся по роскошной мраморной лестнице, устланной скрадывающей шум шагов ковровой дорожкой, на второй этаж.

— Прошу… э-э-э… сэр, — оторвал меня дворецкий от созерцания многочисленных кадок с растениями, — вот ваши апартаменты.

Я вошел. Да, это были именно апартаменты — каким-то иным словом назвать мое временное жилище не поворачивался язык. Основной тон интерьеру вычурно спроектированной комнаты задавала лежащая на полу роскошная шкура леопарда. Диван, пуфики, широкоформатный телевизор, стеклянная горка с раскрашенными страусиными яйцами — пока я отмечал на ходу эти детали, дворецкий энергично увлекал меня дальше. Когда он растворил передо мной дверь красного дерева, я даже зажмурился: за огромным панорамным окном расстилался потрясающего вида пейзаж!

— Ваша спальня… — вновь слегка запнулся Барни, не решив еще, видимо, для себя, как ему следует меня называть. — Слева — ванная комната, — распахнул он дверь в помещение, по размерам явно превосходящее гостиную в моей московской квартире. — Мыло, салфетки, кремы и шампуни найдете в шкафчиках, а полотенца и постельное белье принесет сейчас Ангра. — Барни снял с увесистой, глухо побрякивающей связки ключ и положил на столик у двери. Уходя, обернулся и известил-напомнил: — Завтрак по воскресеньям у нас ровно в десять. Надеюсь, у вас есть во что переодеться.

Дверь за дворецким захлопнулась, и я, механически глянув на часы, принялся приводить себя в порядок. Включив душ (всегда сливаю воду перед мытьем), быстро распаковал чемодан, достал летние брюки и джинсовую рубашку. Наряд, конечно, не ахти какой, но чем богаты, как говорится. Вода в душе весело барабанила по дну эмалированного сливного поддона, и я с удовольствием встал под прохладные струи.

Вдруг какой-то посторонний звук недвусмысленно дал понять, что в ванной комнате я уже не один. Решив, что это вернулся бестактный дворецкий, я резко отбросил пластиковый полог в сторону, чтобы попросить оставить меня хотя бы на несколько минут в одиночестве. И замер: прямо напротив меня молодая негритянка в облегающем цветастом халатике развешивала по блестящим хромом крючкам пушистые банные полотенца.

— Упс! — растерянно хихикнув, прикрыла она рот ладошкой.

— Ой, пардон, — спохватился я, спешно укрывая занавеской причинное место.

По лицу служанки пополз стыдливый румянец. Никогда бы не подумал, что такие смуглые щеки способны столь быстро менять окраску.

— Извините, если напугал, — произнес я уже из-за полога.

— Нет, нет, господин… совсем наоборот… — уже издалека отозвалась служанка, вихрем, видимо, выскакивая за дверь.

Наскоро обсушившись полотенцем и причесавшись, я оделся и поспешил на поиски столовой. Сбежав по лестнице, пересек центральный коридор и сразу услышал позвякивание столовых приборов. Распахнув двустворчатые филенчатые двери, максимально непринужденно вошел и… остолбенел. Громадная двухуровневая столовая Игги Лау была оформлена под трюм пиратского корабля! Дневной свет проникал через огромные круглые иллюминаторы в потолке и стенах, обшитых сосновыми досками. У противоположной от входа стены возвышался стол, размерами напоминающий взлетно-посадочную полосу авианосца. Антикварные серванты, громадные закопченные котлы и висящие по стенам сковороды и старые мушкеты удачно дополняли общий антураж. А уж кованые люстры из обломков древних сабель и алебард вообще потрясали воображение!

— Эй, Алекс, ты чего в дверях застыл? Иди сюда! — хозяин дома радушно указывал на стул возле себя.

Я перевел взгляд на сидящую за столом многочисленную и весьма пеструю компанию. Лицом ко мне, прямо по центру, гордо восседал сам Игги Лау. По правую руку от него располагались нескольких женщин и мужчин разного возраста. Другую сторону стола занимали очень пожилая пара и мужчина чуть помоложе. Прочие же явившиеся на завтрак лица представляли собой полудюжину молодых людей в спортивных костюмах. Стараясь не слишком глазеть по сторонам, я проследовал к указанному мне месту.

— Позвольте представить вам моего друга, — поднялся Игги со своего стула, больше похожего на резной трон особы царского рода. — Его зовут Алекс, он прибыл к нам из далекой снежной России!

Публика нестройно поприветствовала меня, причем молодые люди, как я заметил, — без особого энтузиазма. Только я раскланялся со всеми и собрался присесть, как в противоположной стене, примерно на высоте четырех метров от пола, распахнулась дверь, и в проеме появилась та самая девушка, за которой часом ранее я наблюдал из окна бильярдной. Дыхание снова перехватило, словно на шею накинули удавку, и я продолжал стоять, любуясь тем, сколь грациозно спускается она по лестнице, выполненной в виде корабельного трапа. Вот фея легко соскользнула с последней ступеньки, вот идет к столу, вот бросает в мою сторону слегка удивленный взгляд. Весь мир состоял сейчас только из ее широко распахнутых глаз и поистине неземной улыбки. «Сашок, — предупреждающе зашептал внутренний голос, — держи-ка себя, брат, в руках».

— Найтли, голубушка, — проворковал тем временем Игги, — извини, но твое место сегодня занято — позволь представить тебе моего русского друга Алекса.

— Очень приятно, — прозвенел чарующий голосок.

— Весьма польщен, — сдавленно прохрипел я в ответ.

— Присоединись к своим друзьям, Найтли, — указал Игги в сторону «спортивных костюмов», — а я поухаживаю за нашим гостем.

Молодые люди бойко повскакивали с мест, и их сияющие, словно украинские подсолнухи, лица синхронно и услужливо повернулись к спустившемуся с небес ангелу. Наконец все расселись, а дочь хозяина, как назло, заняла место почти напротив меня. Мышцы левой стороны шеи напряглись неимоверно, норовя повернуть голову так, чтобы созерцать красавицу ежесекундно. Однако внутренний «аналитик» настойчиво бубнил, что чересчур откровенно пялиться на дочку главы семейства, по меньшей мере, неприлично, и, дабы избежать соблазна лишний раз поддаться сокрушительному обаянию ее красоты, я нарочно развернулся всем корпусом в сторону Игги.

Сердце тем временем трепетало, кровь жаркой волной прилила к щекам. Похоже, я реально занемог той страшной болезнью, которая в народе зовется любовью с первого взгляда. Сидевшая в метре от меня девушка обладала столь совершенной красотой, что не смотреть на нее было невыносимо, а смотреть — опасно. Ее сверкающие глаза, манящие изгибы шеи, плавные движения рук притягивали и словно гипнотизировали. Каждая клеточка моего организма рвалась к ней, подобно тому, как странник в пустыне рвется к водному источнику. Я не видел предлагаемых блюд, не ощущал их вкуса. Во время всей этой бесконечной церемонии завтрака передо мной стояла лишь одна задача — не встретиться с красавицей случайно взглядом, не выдать невзначай того, что творится в душе. Поэтому мне стоило невероятных усилий поддерживать беседу с Игги, который, по счастью, вроде бы, не замечал моего состояния.

Лишь когда по звонку колокола, известившему об окончании трапезы, народ, громко переговариваясь, начал подниматься с мест, я отважился повернуться в сторону девушки: она уже направлялась к выходу под руку аж с двумя кавалерами. Перехватив мой красноречивый взгляд, Игги отчего-то закашлялся, а потом пояснил:

— Найтли — моя дочь от первого брака. Задумала устроить мини-чемпионат по теннису с друзьями, из-за чего, собственно, мы именно здесь сегодня и собрались, — обвел он рукой трюм-столовую. — Обычно же завтракаем на веранде. А Найтли сейчас в том возрасте, когда хочется демонстрировать свою независимость. Она частенько вносит разнообразие в нашу размеренную жизнь. Я заметил, что за время завтрака ты ни разу не взглянул на нее. Она тебя чем-то обидела?

— Обидела?! — чуть не подпрыгнул я на стуле. — Ну что вы! Очень симпатичная девушка, спортивная… очень…

Слова закончились вместе с выдохом, и я сконфуженно умолк.

— Я, кстати, заметил: ты ей понравился, — простодушно доложил сотрапезник. — А вот твое подчеркнутое невнимание ее явно задело.

«Какое уж там невнимание! — мелькнуло в голове. — Да за один ее поцелуй я готов всю Африку пешком пересечь». Однако вслух целомудренно изрек:

— Я женат, поэтому на молоденьких девушек стараюсь не смотреть.

— Во избежание соблазна, что ли? — хохотнул Игги. — Ей, кстати, почти двадцать четыре. Еще одна забота на мою голову: замуж пора выдавать. Но разве способны современные девицы грамотно выбрать себе спутника жизни? Уж кого только я ни привозил сюда для знакомства с Найтли, кого только ни приглашал! И председателя компании «Айсер-стил» с обоими сыновьями, и главу «Саус-кемикал» с племянником, и председателя общества «Единение»… Нет, никто ей, видишь ли, не нравится!

— А эти молодые люди, что ушли вместе с ней? Разве они в число кандидатов не входят? — осторожно поинтересовался я.

— Какое там, — пренебрежительно поморщился Игги. — Это так, друзья детства и сверстники по колледжу, не более того. Не спорю, они-то ею наверняка увлечены: бродят по пятам, как дворовые собачки. Но разве это кандидаты в мужья? Всего-то и умеют, что лишь гонять на папиных машинах да танцевать до упаду. Конечно, ей с ними весело, я бы даже сказал, комфортно. Но муж в моем понимании — это нечто большее. Им должен стать человек, способный быть не только хорошим любовником, но и уметь организовать свой бизнес, иметь или купить подобающий дом…

— Да, да, — решил я поскорее соскользнуть с терзающей сердце темы, — вот ваш дом представляется мне поистине великолепным!

— Правда? — просиял Игги. — Так ты ж почти ничего еще не видел! Пойдем, покажу тебе свое хозяйство, а дом, между прочим, начал строить еще мой дед.

Мы долго гуляли потом по бесконечным коридорам, лестницам и оранжереям, а в конце экскурсии довольный и гордый хозяин пригласил меня в свой кабинет. Здесь не нашлось места ни фривольным картинкам, ни пиратским мотивам: кабинет площадью не менее чем в 150 квадратных метров был обставлен в строгих традициях офисного дизайна. Черные кожаные диваны, полированная массивная мебель, классические светильники по стенам. В одном из углов — громадный слоновий бивень на декоративной дубовой подставке.

— Мой прошлогодний трофей! — похвастался Игги. — Правда, роскошно смотрится?

— Да, — не смог я скрыть восхищения, — бивень впечатляющий. Какой же величины, интересно, был сам слон?

Игги распахнул дверцы одного из шкафов, и я увидел ряд охотничьих ружей и винтовок. Взяв с нижней полки большой фотоальбом, гостеприимный хозяин приглашающим жестом указал на диван: присоединяйся, мол. Однако просмотреть все охотничьи снимки до конца нам не довелось: пространный рассказ Игги о битве с носорогом на переправе через какую-то реку был прерван телефонным звонком. Пообщавшись некоторое время с невидимым собеседником на непонятном мне языке, господин Лау торопливо направился к выходу:

— Извини, Алекс, срочно потребовалось мое присутствие. Посмотри фотографии без меня, я скоро…

Хлопнула дверь, и я остался в одиночестве. Охотой прежде не интересовался, но посмотреть на досуг южноафриканских магнатов было любопытно, и отличного качества альбомные снимки быстро образовали меня в этом вопросе. Магнаты с удовольствием участвовали в скачках, охотились на косуль и слонов, летали на самолетах, ходили на яхтах, пили коктейли в барах и ресторанах, словом, жили на широкую ногу. Долистывая альбом, я вдруг наткнулся на фотографию Найтли, мчащейся на коне: привстав в стременах, она летела по какой-то пустыне, а роскошные волосы развевались за ее спиной атласным шлейфом. Руки предательски задрожали, мысли лихорадочно заметались.

«На что Игги эта фотография? — задал я себе сакраментальный вопрос. — При необходимости он еще десяток таких же напечатает. А я, если сейчас не заберу ее, всю оставшуюся жизнь буду сожалеть о столь непростительной глупости». И пока внутренний голос отговаривал меня от неблаговидного поступка, пальцы уже торопливо вытаскивали заветную карточку из пластиковой облатки. Мгновение — и она оказалась в нагрудном кармане, а по всему телу вдруг разлилось не испытываемое прежде блаженство.

В этот момент скрипнула дверь.

— Ну, как тебе наши подвиги? — поинтересовался Игги, заметив, что я откладываю альбом в сторону.

— Нет слов, — ответил я, мгновенно нацепив на лицо дружескую улыбку, — потрясающие снимки! Жаль, что мне не удастся поучаствовать в чем-либо подобном.

— Это почему же, интересно?

— Ну, во-первых, не располагаю достаточными для таких мероприятий средствами, а во-вторых, я ведь сюда не развлекаться приехал…

— Что значит — «не развлекаться»? — опешил Игги. — Я, между прочим, полагал устроить для тебя хотя бы пару маленьких сафари…

На рассказ о том, что в действительности привело меня в Южно-Африканскую Республику, ушло не менее получаса.

— Понятно, — глубокомысленно изрек мой собеседник, когда я закончил. — А чтобы отыскать своего родственника без лишних проблем, ты хочешь подготовить экспедицию здесь, в Йоханнесбурге. Имея же лошадей и проводника, надеешься быстрым маршем преодолеть границу, разыскать дядюшку и попросту вывезти его из той деревни, где он, по твоим данным, сейчас находится, так?

Я кивнул.

— На первый взгляд, план, вроде бы, неплох, — закурил сигару Игги, — но в одиночку, думаю, провернуть такое дело тебе будет непросто. И у нас-то здесь не очень спокойно, а уж в Мозамбике, где социальные проблемы обострились до предела, вообще сейчас черт-те что творится! Так что тебе для твоей операции потребуется не менее десятка человек, причем не из числа штатских, а настоящих профессионалов-рейнджеров. И чем ты, хотелось бы мне знать, намерен привлечь людей в столь опасную экспедицию? Ведь если твой дядя действительно находится в руках какой-то воинственной группировки, вполне возможны нешуточные столкновения…

— Нет, нет, — отрицательно замахал я головой, — мои планы намного скромнее! Никакого вооруженного отряда — только я и проводник. Хотелось бы лишь арендовать карабин да пару лошадей покрепче. Согласитесь: крошечному отряду гораздо легче оставаться незаметным. Прикинусь заболевшим и затешусь к тому же колдуну под видом пациента. Если дядя жив и способен хоть немного передвигаться, улучу момент, посажу его в седло, и потихонечку уберемся оттуда.

В ответ Игги недовольно поморщился:

— А если твой дядя не транспортабелен? Или, к примеру, его там вообще не окажется?

Вновь зазвонил телефон. Несколько минут разговора — и разом поскучневший господин Лау со вздохом поднялся с кресла.

— Нет покоя в этом мире, — буркнул он сквозь зубы.

— Что-то случилось? — вскочил и я. — Надеюсь, не мой визит тому причиной?

— Успокойся, звонили с одной из моих фабрик. Произошла утечка… скажем так, вредной жидкости. Рабочие бросили работу, собрались около правления, назревает забастовка. Впрочем, тебя это не должно касаться. Отдыхай, погуляй по окрестностям, искупайся… Попроси Найтли составить тебе компанию. Она девушка хоть и своенравная, но, думаю, не откажет гостю в столь малой любезности.

Сердце тревожно ухнуло: встречаться и разговаривать с той, которая одним лишь взглядом способна вить из меня веревки? Нет, это выше моих сил! Лучше уж покинуть дом вместе с хозяином…

— Господин Лау, — придал я голосу должную решимость, — позвольте поехать с вами! Я ведь работал исключительно в условиях социалистического хозяйства да на маленькой кооперативной фабрике, поэтому очень уж хочется посмотреть, как поставлено дело у вас — в солидной капиталистической компании.

Изумление, с которым южноафриканский промышленник взглянул на меня, показало, что он не ожидал подобного рода просьбы. Тем не менее он приглашающее дернул подбородком, и уже через пять минут хищно рычащий мощный «лэндровер» нес нас к цели. Ехали вчетвером: водитель (негр с мощным затылком) и плечистый светловолосый парень, запрыгнувший в машину перед самым выездом из ворот, сидели впереди, а мы с Игги с комфортом расположились сзади. Какое-то время все молчали. Но вскоре Лау, как бы очнувшись, тронул сидящего впереди парня за плечо. Тот обернулся.

— Познакомься, Вилли. Это Алекс Костин — указал Игги на меня, произнеся фамилию с ударением на последнем слоге, — мой гость. Вызвался вот сопроводить нас.

— Очень рад, — скучно отозвался светловолосый. — Меня зовут Вилли Зомфельд, я не так давно переехал сюда из Германии. А за рулем — Кундуро, наш водитель из преисподней, — ткнул он пальцем в шофера.

Пока я обдумывал, как бы поделикатнее поинтересоваться, почему это он «из преисподней», Кундуро вырулил на шоссе, и надобность в вопросе отпала. Мотор взревел, словно двигатель «боинга» при взлете, и автомобиль понесся с такой безумной скоростью, что меня буквально впечатало в спинку сиденья. Я опасливо покосился на боковое окно. О, ужас! Встречные авто улетали назад, едва оказавшись в поле зрения. Перевел взгляд на господина Лау, но тот сидел с таким выражением лица, будто ехал в городском трамвае. Вскоре деревья по обеим сторонам дороги слились в сплошную смазанную полосу, и я мысленно начал читать молитву, хоть и считал себя всю жизнь убежденным атеистом.

Слава Богу, обошлось без происшествий: мы ни в кого не врезались и не улетели в кювет сами. А поскольку вскоре дорога оказалась перепруженной громоздкими трейлерами, наш внедорожник вынужден был съехать на обочину и теперь продолжал движение лишь в четверть прежней скорости. Обогнув большую толпу неизвестно о чем спорящих негров, мы свернули направо, и дорога пошла в гору. Наконец показались высокие закопченные трубы, приземистые коробки цехов и темно-коричневые терриконы отвальной породы.

— Вилли, — встрепенулся вдруг Игги, — поделись-ка на всякий случай с Алексом своими игрушками.

— Есть, шеф, — по-военному отрапортовал тот, заученным движением сунул руку во внутренний карман пиджака, и через мгновение я увидел направленный на меня пистолетный ствол. — Знакомы с этим механизмом? — не обращая внимания на мои вытаращенные глаза, спросил Вилли. — Вальтер ППК, калибр 6,35, в магазине восемь патронов, в стволе девятый, так что будьте осторожны.

— Да, да, разумеется, — пролепетал я, принимая пистолет и спешно засовывая его за ремень.

— В случае чего — стреляйте прямо по ногам, — продолжал инструктировать немец. — В воздух палить не рекомендую — звук у вальтера довольно слабый.

Машина тем временем проехала через высокие распашные ворота, украшенные большими латунным буквами «JCI», и остановилась неподалеку от неприглядного на вид, но весьма внушительного по размерам сооружения, из окон второго этажа которого лениво выбивались струйки пара. Возле центральных, широко распахнутых дверей несколько пожарных торопливо разматывали брезентовые шланги. Чуть в стороне возбужденно клубилась толпа рабочих в касках или косо повязанных платочках. При виде машины владельца фабрики толпа мгновенно перегруппировалась и неким подобием «свиньи» направилась в нашу сторону. Вилли, первым выскочив из «лэндровера», двинулся прямо на митингующих, и — о чудо! — мрачная, раздраженно гудящая процессия разом остановилась.

Телохранитель (а именно в этом качестве, похоже, и служил немец) что-то резко выкрикнул, и гул голосов начал понемногу стихать. Пока Вилли тормозил возбужденную толпу, подоспели и мы с Игги. О чем велись переговоры, я не понимал, но, пристроившись за спиной Игги, бдительно наблюдал за настроением рабочих и правую руку на всякий случай держал поближе к пистолету: близость такого количества недружественно настроенного народа сильно действовала на нервы. Вдруг из неуклюжей постройки выбежали два человека в противогазах, один из которых направился прямо к нам.

— Мистер Лау, — обратился он к владельцу фабрики, сняв противогаз и судорожно вытирая платком вспотевшее лицо, — боюсь, наши проблемы только начинаются! Из-за обрыва троса загрузочный ковш упал на магистральный трубопровод, и тот лопнул. Трубу подачи цианида тоже задело…

— Сколько вылилось? — нахмурился Лау.

— Литров двести, не меньше. К счастью, большая часть реагента попала в приямок сливной решетки, и ее оттуда можно будет откачать, а вот с остальным хуже: не менее пятидесяти литров вместе с паром рассеялись по всему цеху. Разумеется, я сразу объявил тревогу, вызвал пожарную машину, всех вывели на улицу… Думаю, надо поскорее промыть поврежденное оборудование, после чего приступить к его ремонту.

— Сколько пострадавших?

— Пока трое, — понизил голос докладчик. — Двоих зашибло ковшом, а одному обожгло ноги струей пара. Всем уже оказывается помощь в лазарете.

— Цианид… — непроизвольно вырвалось у меня. — Это что, цианистый калий?

— Натрий, — оглянулся Игги. — Мы используем цианистый натрий.

— Так его не водой надо смывать, — недоуменно пожал я плечами, — а удалять с помощью «острого» пара. А вот всем сотрудникам, наоборот, лучше немедленно обмыться под большим потоком воды. Не дай бог, кто-нибудь случайно слижет с руки пот — скончается на месте!

— Займитесь этим, Ван Броуден, — распорядился поддержавший меня Игги, — и не жалейте пара, благо у нас его сейчас в избытке.

Разом восстановивший самообладание инженер, жестикулируя и громко ругаясь, принялся сбивать толпу в некое подобие походной колонны. Наконец все рабочие, дружно вздернув руки, затрусили в сторону стоявшей метрах в ста от нас треноге водокачки.

— Броуден пообещал за хорошую помывку по двадцать рэндов каждому, — прокомментировал сцену Игги. И тут же вздохнул: — Эх, одни проблемы с этим цехом, сплошные убытки.

Мне вдруг нестерпимо захотелось помочь Игги в устранении последствий аварии. То ли из-за внезапно вспыхнувшего чувства к его дочери, то ли из-за присущей любому советскому инженеру привычки быть универсальной затычкой каждой бочке.

— Жидкость из приямка, — решительно поднял я брошенный противогаз, — начнем откачивать прямо сейчас, причем в обычный мусорный бак. А потом разберем завал и заварим трубопровод.

Через десять минут, потраченных на переодевание, я на пару со вторым сменным инженером приступил к ликвидации аварии. Цианистые соединения — штука, конечно, опасная, но в противогазе, резиновых сапогах и перчатках можно было чувствовать себя почти в безопасности. Подкатив пластмассовый мусорный бачок к сливной яме, мы принялись откачивать из нее ядовитый раствор с помощью двух обрезков пластиковых трубок, найденных на территории фабрики. Одновременно краем глаза я отмечал условия труда южноафриканских рабочих. Увиденное меня, мягко говоря, покоробило: казалось, инженер по технике безопасности в этот огромный ржавый ангар никогда не заглядывал. Всё было устроено наспех и крайне непродуманно. Перевозка породы осуществлялась через весь цех, а технологические трубопроводы не были прикрыты даже элементарными кожухами.

Обернувшись в сторону центрального входа, я увидел, что Игги тоже зря время не терял: у ворот вовсю уже суетились ремонтники в желтых робах, тарахтел колесный трактор, двое рабочих разматывали железную цепь…

Словом, через три часа аврального сумбура были устранены не только основные поломки, но и проведена тщательная очистка забрызганного цианидом оборудования. Переодетые в свежие комбинезоны рабочие нестройными группами возвращались после душа к своим рабочим местам.

Обратный путь в Литлтаун помню довольно смутно. Свистел ветер сквозь приоткрытое стекло, убаюкивающе гудел двигатель, непрерывно говорил с кем-то по радиотелефону Вилли, и лишь Кундуро время от времени сипло покашливал, вырывая меня этим резкими звуками из сонной купели. Вкатились мы прямо в гараж. Сколь ни сильно я утомился за день, но всё же отметил про себя его недюжинные размеры: в одни только ворота запросто могли въехать две машины одновременно. Однако внутри транспортных средств оказалось не так много: наш «лэндровер», парочка небольших разноцветных авто да старинного вида открытый двухцветный кабриолет.

— Сейчас у нас будет вечерний пикник, — громогласно объявил неутомимый хозяин, — жареный барашек, французское вино и танцы при кострах! На переодевание и умывание даю двадцать минут, не более!

«Боже, какие еще костры, какие танцы? — едва не простонал я, поднимаясь по лестнице. — Сейчас бы пожевать горбушку хлеба да на боковую…»

Повернув к своей комнате, я вдруг заметил стоящую в тени ниспадающей вдоль окна шторы давешнюю горничную.

— Добрый вечер, господин Алекс, — поприветствовала она меня довольно изящным поклоном.

— Да никакой я тебе не господин, называй меня просто Сашей. А чего ты здесь, кстати, прячешься? — вяло поинтересовался я. — Есть вопросы? Так заходи, обсудим.

— Вопросов нет, — сверкнула девушка в полутьме зубами. — Просто молодая хозяйка, узнав, что вы вернулись, послала меня поухаживать за вами…

— Поухаживать? — изумился я. — Но я не маленький ребенок!

— Да вы не беспокойтесь, я просто помогу переодеться. Мисс Найтли думает, что чем-то вам досадила, вот и хочет сделать приятное.

С этими словами негритянка энергично подтолкнула меня к ванной комнате, буквально силой стянув на ходу майку и рубашку.

— А гардероб-то ваш совсем не богат, — осуждающе заметила она, пока я принимал душ. — Вы что же, на один день разве приехали?

— Вообще-то, планировал на пару дней, не больше…

Приятные ощущения от прохладных струй и свежего белья изрядно взбодрили, и предстоящий пикник уже не пугал так, как минутами раньше.

— Ангра, нет! — вскричал я, увидев, что служанка комкает мою грязную рубашку, в кармане которой всё еще лежала фотокарточка Найтли. — Оставь, я ее сам потом постираю!

Увы, я опоздал: клапан левого кармана уже открылся, и светлый бумажный квадратик плавно спланировал прямо к ногам Ангры.

— Ой, да это же мисс Найтли скачет на своем Фандоре! — ахнула она.

— Э-э-э… это господин Лау подарил мне карточку своей дочери, — промямлил я, — на память, так сказать, о встрече…

— На память о встрече обычно свою карточку дарят, — недоверчиво заметила горничная, совершенно по-детски пряча снимок за спину.

— Очень прошу тебя, милая Ангра, — как можно ласковее перехватил я ее руку, — не раздувать эту историю. Ведь ничего предосудительного в ней нет, не так ли?

Девушка недовольно поджала пухлые губки, но снимок вернула. Положив его на высокую полочку у телевизора, я, чтобы сменить тему, поинтересовался, где на территории усадьбы обычно проводят пикники.

— Я вас провожу, — потянулась Ангра к дверной ручке, — но советую захватить с собой куртку. Пригодится…

После конфуза с фотографией спорить с девушкой не хотелось, поэтому я молча выхватил из шкафа свою видавшие виды ветровку и небрежно перебросил ее через плечо.

Миновав оранжерею, мы с Ангрой чинно спустились на корт и двинулись вдоль высокого сетчатого ограждения, предотвращающего разлет мячиков. За кустами уже маячило полыхающее пламя открытого огня, слышалась негромкая музыка. Девушка шла молча и казалась чем-то озабоченной.

— Дарлинг, — игриво подхватил я ее под локоток, — надеюсь, ты со мной станцуешь? Хотя бы один танец, а?

— Прислуге здесь танцевать нельзя, — серьезно ответила Ангра. — Мы ходим на танцы в соседний поселок. Там, конечно, попроще, зато все равны…

Внезапно она остановилась, повернулась ко мне, и ее глаза тревожно заблестели в быстро сгущающихся сумерках.

— Сколько бы вы здесь ни оставались, — прошептала девушка, привстав на цыпочки, — будьте осторожнее! Не обращайте внимания на улыбки, прислушивайтесь к щелчку курка за спиной!

С этими словами она отделилась от меня, и через несколько секунд ее легкий силуэт мелькнул уже на фоне оранжереи.

«Кого мне нужно бояться, чего опасаться? — озадаченно пожал я плечами. — Вот завершим завтра с Игги обсуждение моего вопроса — и только меня и видели. Дочка у него, конечно, редкостная красавица, но кто я для нее? Бывший советский инженер с не слишком чистой совестью, да к тому же женатый». С досады от охватившего вдруг минорного настроения я нервно сплюнул и хотел было повернуть обратно, но ноги сами понесли туда, откуда доносилась любимая с детства песня квартета «АББА» и где вместе с кострами разгоралось безудержное веселье.

Место для проведения семейных пикников в усадьбе Игги расположено было в естественной впадине позади основного дома. Помимо двух теннисных кортов там имелись также зеленая площадка для игр на свежем воздухе, тир для стрельбы из луков и другого оружия, бассейн. Однако больше всего меня поразила так называемая «бушменская» постройка. Пять корявых древесных стволов образовывали ее причудливый каркас, на котором крепились и стропила, и прочие элементы интерьера. От дождя защищала надежная крыша, внутри виднелась барная стойка со всевозможными напитками. Рядом стоял музыкальный автомат, возле которого можно было вполне комфортно потанцевать. Другими словами, постройка являлась своеобразной копией салуна времен «покорения Запада», только без стен и какого-либо обслуживания. Вокруг сего оригинального сооружения на четырех специальных треножниках были разведены костры, добавляющие предстоящей вечеринке добрую толику романтики.

По травяной лужайке между бушменской постройкой и бассейном спокойно и с достоинством прогуливались несколько семейных пар, пяток солидных джентльменов в строгих костюмах, одинокие дамы в вечерних туалетах, стайка великовозрастной светлокожей молодежи. Кто-то одиноко бродил с бокалом шампанского, кто-то курил, негромко обсуждая что-то с собеседником, многие слонялись бесцельно. Стараясь остаться незамеченным, я мышкой скользнул внутрь «салуна» — к полукруглой барной стойке, выполненной из массивных, но тщательно пригнанных пластов дерева. Обслуживающего персонала не наблюдалось, и я обратился за консультацией к мужчине, в задумчивости сидевшему на высоком стуле у стойки.

— Извините, сэр, — осторожно тронул я его за плечо, — не подскажете, как можно распорядиться этими напитками?

Мужчина обернулся, лицо показалось знакомым.

— Как распорядиться? — непонимающе повторил он. — Да очень просто: наливай да пей!

— Крис! — вскричал я. — Не помнишь меня? Мы встречались в Турции, в прошлом году!

— Э-э, в… как бишь его… в Мармарисе! Отчего же, помню, помню… Да и Игги шепнул уже о твоем приезде. Но как тебе удалось сюда выбраться?

— Элементарно, — уселся я на соседний стул. — У нас ведь в России теперь свобода, как и везде. Хочу — в Америку еду, хочу — в Колумбию. Хочу — живу, хочу — умираю, красота!

— Эх, — удрученно вздохнул Крис, — а у нас, напротив, стало хуже, чем в прежние времена. Черт бы побрал эти Штаты с их вонючей демократией! Раньше мы, белые, были хозяевами положения, а что теперь? Полный бардак! Черные готовятся захватить власть в парламенте… Того и гляди, нас вообще объявят вне закона. А куда деваться?! Не унесешь же с собой землю, дома, шахты… Давай выпьем, что ли, за встречу.

Крис протянул руку, ухватил с полки первую попавшуюся бутылку и налил мою рюмку почти до краев. Затем плеснул себе. Мы звонко чокнулись, и я по старой русской привычке отправил содержимое рюмки в рот одним махом.

— О-о-о, — неодобрительно погрозил мне Крис, — не торопись так… Алекс. У нас пьют очень осторожно… вот по столько, — изобразил он мне размер дозы двумя пальцами, сложенными горизонтально и почти сомкнутыми. — Иначе слетишь с катушек раньше времени, глупостей натворишь, и отношение к тебе уже другим будет…

— Ерунда, — перевел я дух после огненного шквала, обрушившегося в мой пустой желудок, — главное, уметь закусывать! Кстати, здесь есть чем закусить?

— Нихт, — перешел Крис на популярный в ЮАР немецкий, — за стойкой только напитки.

— Ну и ладно, — беспечно махнул я рукой. — Пить так пить! Тем более скоро, надеюсь, готов будет и обещанный жареный барашек.

Крис рассеянно покрутил рюмку в руках и вдруг наклонился к моему уху.

— Я слышал, ты собираешься посетить восточные джунгли? — вновь перескочил он на английский. — Но приличный ствол-то у тебя хоть есть?

— Нет. А что, нужен?

— Ну до чего ж вы, русские, безрассудны, — вздохнул Крис. — Ладно, так и быть, достану тебе по дружбе BXP. Только Игги не говори, а то он…

— А что такое BXP? — перебил я.

— Отличная боевая машинка, хоть и маленькая. На вооружении у всех спецслужб. Чешет как ураган — восемьсот выстрелов в минуту! Можешь себе представить? Три магазина в придачу. Всего за пятьсот рэндов. У тебя ведь найдется пятьсот рэндов?

— Найдется.

— Вот и отлично, завтра…

— Вот вы где окопались! — внезапно вторгся в наш разговор ураган по прозвищу Игги. — Тебя, Алекс, все заждались уже! — И он энергично поволок меня к выходу. Крис на прощание предостерегающе приложил палец ко рту.

Дальше началось то, что я называю «парад-алле» и чего не люблю больше всего на свете — обряд представления моей персоны присутствующим. Бойко, будто ни капли не устав за день, проведенный на фабрике, Игги поочередно подводил меня к своим гостям и неизменно провозглашал одно и то же:

— Знакомьтесь, это Алекс, мой друг из России. Большой специалист в области переработки золотоносной руды!

Гости реагировали по-разному. Мужчины в строгих смокингах взирали в основном равнодушно, но на всякий случай приглашали посетить и их фабрику или рудник. Женщины же с такой тоской во взгляде окидывали мой плебейский прикид, что у меня сводило челюсть. Наконец круговерть рукопожатий и взаимных расшаркиваний завершилась, и Игги подвел меня к огромной чугунной жаровне, на которой исходила соком и умопомрачительными запахами туша какого-то животного. Тут же появился и Вилли, важно толкающий перед собой тележку с тарелками, ножами и разновеликими вилками. Выбрав самый длинный, похожий на пилу нож и полуметровой длины двурогую вилку, телохранитель принялся ловко разделывать тушу и раскладывать скворчащие куски мяса по протянутым со всех сторон тарелкам, оперативно расхваченным гостями.

Не желая участвовать в общей толчее, начавшейся у «походной кухни», я деликатно попятился.

— О, пардон, — тотчас наткнулся спиной на чье-то тело.

Тело упруго и одновременно довольно жестко остановило мое неловкое перемещение в пространстве и осведомилось:

— Поскользнулись, Алекс?

Прозвучавший голос был столь тревожно сладостен, что я, собрав остатки трезвости, поймал-таки ускользающую из-под ног земную твердь.

— Простите, сударыня, виноват, — склонился я в полупоклоне перед Найтли, оглянувшись. — Просто падаю от усталости.

— Да уж, мой папа умеет «выжать» своих гостей по полной программе, — понимающе улыбнулась она. — Удивительно, как вы еще держитесь.

С этими словами дочь миллионера запросто взяла меня под руку и повела обратно к жаровне. Сопротивляться было невозможно, да и не хотелось. Украдкой я скосил на нее глаза. Маленький носик, твердая и вместе с тем нежная линия подбородка, идеально уложенные волосы. Чудо, ну просто чудо как хороша!

«Идиот, — шептал внутренний голос, — скажи что-нибудь умное!»

Однако ума хватило лишь на фразу:

— Разрешите угостить вас этим замечательным бараном…

— Странно, а я была уверена, что это антилопа, — рассмеялась Найтли.

— А разве между ними существует принципиальная разница? — пробормотал я, окончательно смешавшись.

Еще секунда — и мы заливались смехом уже вместе. С таким настроением и приблизились к исходящей теплом жаровне. Вилли неуловимо быстрыми движениями срезал несколько пластов с филейной части туши и невозмутимо подал нам наполненные тарелки.

— Ум-м-м, вкуснятина какая! — воскликнул я, проглотив нежнейший, пропитанный незнакомыми ароматами кусочек мяса.

Найтли явно не желала от меня отставать.

— Вы оказались правы, Алекс, — улыбнулась она, — это действительно баранина. Интересно, а в России вы часто устраиваете подобные пати? Ведь в стране таких огромных лесов нет, наверное, недостатка в дичи, — щебетала красавица, ненавязчиво увлекая меня к барной стойке, где было менее многолюдно.

— Да нет, не часто, — промычал я. — Иногда выезжаем, конечно, в лес на пикник, но готовим обычно шашлыки.

— Что такое «шашлыки»? — повернулась она ко мне, изящно облокотившись о полированное дерево стойки и заглядывая прямо в глаза.

Лучше бы она этого не делала! Ноги мои одеревенели, есть расхотелось, и я начал безвольно погружаться в ее бездонные зрачки, словно неразумный кролик, встретивший на пути удава. К счастью, положение спас всё тот же неугомонный Игги.

— Найтли, Алекс, — радостно заголосил он, — как хорошо, что я вас нашел! Попробуйте, какой нам только что привезли деликатес! — В руках он держал небольшое, но достаточно глубокое блюдо, наполненное чем-то разноцветным и непонятным. — Называется морская закуска, попробуйте, очень вас прошу!

Найтли, совершенно неотразимая в своем полупрозрачном, испускающем серебряное сияние платье, уже протягивала к моему рту нечто неопределенное, ловко нанизанное на ее вилочку. Да будь то хоть тухлая конина — из ее рук я съел бы всё что угодно и еще добавки попросил бы!

Я надеялся, что хозяин дома покинет нас вскоре, и я смогу еще хотя бы десять минут насладиться обществом ангела тет-а-тет, но неожиданно к нам подошли две перезрелые дамы и, вцепившись в меня с обеих сторон, принялись на полном серьезе расспрашивать о размерах медведей, бегающих по Москве. Пришлось призвать на помощь фантазию и зачатки актерских способностей и в лицах изобразить встречу медведя и инспектора дорожной милиции на Красной площади. Дамы рукоплескали, Найтли тоже хохотала от души. Сердце мое таяло и трепетало. Продолжая веселить публику, я умудрялся попутно выпивать и закусывать, но, что удивительно, совершенно не пьянел. Напротив, окружающее меня пространство воспринималось всё четче и объемнее, голоса звучали более сочно, наполняясь глубоким смыслом. Некогда заученные, а потом благополучно забытые английские слова и выражения вдруг стали выскакивать из меня с такой легкостью, что я и сам поражался собственному красноречию.

«Завтра непременно уеду в Йоханнесбург и займусь делом, — убеждал я себя в редких паузах, — а сегодня, коль уж так сложилось, можно немного и расслабиться».

— Вспомнили о чем-то приятном? — словно из воздуха возникла передо мной Найтли. — Такая улыбка у вас счастливая…

— О вас думал, — нашелся я. — Чертовски приятно было познакомиться со столь очаровательной девушкой, пусть даже на один день.

— Отчего же только на один? — мягко, словно пантера, пристроилась она у стойки на соседнем стуле.

— Да мне ведь в Мозамбик срочно нужно, намереваюсь провести там кое-какую спасательную операцию.

— Спасательную операцию? — и без того огромные глаза девушки расширились еще больше. — Так вы здесь с некой тайной миссией? Как сэр Джеймс Бонд? Да?

— Ну что вы, — засмущался я, — до мистера Бонда мне далеко! А вот насчет тайной миссии — это вы точно заметили.

— Боже, как интересно, — неожиданно провела рукой по моим волосам Найтли. — Умоляю, расскажите подробнее!

Ее ласка была столь приятна, а голос звучал столь естественно, что мой язык уже готов был развязаться, как шнурок. «Вот почему дипломаты и разведчики выбалтывают секреты именно роковым красоткам!» — забилась в пьяной голове «мудрая» мысль.

— Прошу прощения, — кто-то жестко потряс меня за плечо.

Я неохотно повернул голову и увидел абсолютно трезвого Вилли Зомфельда. Было очевидно, что за весь вечер он не пригубил и глотка шампанского.

— Господин Лау просит вас подойти к нему, — сухо известил телохранитель. Повернувшись к моей спутнице, он добавил с легкой улыбкой: — Забираю твоего очередного кавалера, мисс Найтли, надеюсь, ненадолго.

— С папой не поспоришь, — с нескрываемой досадой произнесла девушка, и ее пальцы неохотно сползли с моего затылка.

Когда мы отошли от «бушменской» постройки метров на двадцать, Вилли бросил на меня испытующий взгляд:

— Ну и как ты, держишься еще?

— Держусь, — покаянно ответил я. — Но пить больше не намерен!

— Да я не о том, — фыркнул телохранитель. — Тебя эта пожирательница сердец еще не околдовала?

— А что, так заметно?

— Да у тебя аж взгляд стекленеет, когда ты на нее смотришь. Крепись, парень, не поддавайся! Хочу предупредить по-дружески: за ней полгорода таких же остекленевших бегает.

— О чем ты? — вяло отмахнулся я. — Какие могут быть амуры, когда мне надо срочно отправляться в Мозамбик. Да и вообще…

В этот момент мы приблизились к бассейну, и Вилли, незаметно пожав мне руку, отступил в сторону. Рядом с развалившимся в шезлонге Игги сидел на пластиковом стуле плотный усатый мужчина с экзотическим моноклем в левом глазу.

— Присядь, Алекс, — указал хозяин дома на свободный стул. — Извини, что лишил тебя приятной компании, но дело, видишь ли, прежде всего. Познакомься: это мой старинный приятель Арчи Систенс, он из Лоундейла. Впрочем, я вас уже представлял друг другу, так что обойдемся без формальностей.

— Алекс, — заговорил усатый, — выслушав рассказ Игги о том, сколь достойно вы проявили себя сегодня на его фабрике, я пришел к выводу, что вы являетесь весьма искушенным специалистом в области антикризисного управления.

— Ну, если вы так считаете, — скромно поклонился я, впервые в жизни услыхав выражение «антикризисное управление».

— И посему, — продолжал Арчи, — был бы очень признателен, если б вы согласились посетить и мое предприятие. Опытных специалистов катастрофически не хватает, а проблемы копятся изо дня в день. Уверен, что вы — с вашими-то знаниями и опытом! — потратите на выработку дельных рекомендаций не более двух-трех дней…

Я молчал, не зная, что сказать. В перегруженной событиями последних двадцати часов голове как-то не слишком стыковались между собой антикризисное управление, автомат BXP, сероглазая Найтли и авария на фабрике. «Отказать — значит, обидеть Арчи и подвести тем самым Игги. Согласиться — значит, ввязаться в совершенно неведомое мне дело и подвергнуть себя неоправданному риску», — лихорадочно размышлял я.

— Насчет оплаты можете не беспокоиться, — поспешил заверить усатый, расценив мое затянувшееся молчание по-своему. — Я хорошо заплачу вам. Переезды тоже за мой счет…

— Я сейчас не о деньгах думаю, господин Систенс, — заговорил я наконец. — Меня одолевают резонные сомнения: а смогу ли я принести вам пользу? Ведь я же ничего не знаю ни о специфике вашего производства, ни об особенностях используемого оборудования…

— Вам всё покажут и расскажут, — торопливо перебил меня бизнесмен, — мои инженеры при необходимости дадут самые точные и исчерпывающие консультации. Ну так что, по рукам?

— О'кей, договорились, — обреченно кивнул я. — Разве могу отказать я другу господина Лау?

Стоило мне это вымолвить, как оба бизнесмена дружно поднялись и принялись наперебой благодарить меня. С тремя бокалами шампанского удивительно своевременно подоспел всё тот же вездесущий Вилли.

«Надо поскорее идти спать, — пришла в голову запоздалая мысль, — пока меня не подвигли здесь еще на какие-нибудь деяния».

— Разрешите откланяться, — учтиво поклонился я воротилам африканского бизнеса. — Сегодняшний день выдался слишком насыщенным…

— Да-да, Алекс, ты устал, иди, конечно. Только не забудь попрощаться с Найтли, — заговорщически подмигнул мне Игги.

Лучезарно улыбнувшись обоим джентльменам, я без сожаления покинул их, внутренне уже готовясь к волнующему прощанию с роковой красавицей.

— Опять говорили с папой о делах? — встретила она меня чарующей улыбкой там же, где мы расстались.

— Не столько с ним, сколько с его приятелем по имени Арчи, — не стал я вдаваться в подробности. — Кажется, завтра мне предстоит небольшая командировка. Так что, мисс Найтли, вынужден с грустью в сердце попрощаться с вами и пожелать спокойной ночи.

— Тогда, на правах хозяйки, позвольте мне вас проводить.

Я с удовольствием (чего уж тут скрывать!) подставил согнутый левый локоть и с замиранием сердца ощутил нежное касание ее руки. Покинув бушменский домик, какое-то время мы шли молча. Под ногами таинственно шуршал гравий, ветки обступивших тропинку кустов мимозы ласково гладили по щекам, и мне казалось, что этой сказке не будет конца. Залюбовавшись освещенным луной профилем девушки, я даже не сразу заметил, что движемся мы в противоположную от дома сторону.

— Найтли, вам не кажется, что мы удаляемся от усадьбы? — спохватился я.

— А что, обязательно идти к дому самой короткой дорогой? — кокетливо ответила она вопросом на вопрос.

Как у любого нормального мужика, оказавшегося в темном саду наедине с умопомрачительной дивой, ладони мои тут же вспотели, дыхание стало прерывистым, кровь шумно застучала в висках.

— По-моему, стало прохладно, — зябко обхватила себя за плечи Найтли.

Едва я успел расстегнуть ветровку, чтобы согреть девушку, как сбоку послышалось чье-то неразборчивое бормотание, оглушительно затрещали сучья, и из кустов прямо к нашим ногам с приглушенной руганью вывалилась тучная мужская фигура. Это был совершенно пьяный и полностью потерявший ориентацию в пространстве Крис. Пока мы подняли его, пока вывели к свету и немного привели в чувство, многообещающий момент был мною безвозвратно упущен.

Пристроив Криса на попечение Барни, я с трудом добрался до своей комнаты. Сорвав на ходу одежду, доплелся до кровати и в изнеможении рухнул на нее.

Наутро, выбравшись из душевой кабинки, я побрился, скептически оглядел синие круги под глазами и мысленно дал себе зарок вплоть до возвращения в Москву больше не пить. Ну, разве что немного пива…

Взглянув на последнюю смену белья, с грустью убедился, что без похода в магазин не обойтись. Увы, я уже успел заметить, что одежда в Африке играет не только узкоутилитарную роль, но и служит своеобразной визитной карточкой принадлежности к той или иной социальной группе. Темнокожие жители ЮАР одевались по одному негласному стандарту, белые — по другому, я же своим нарядом отличался и от тех, и от других. Вздохнув, отправился на завтрак.

Кухня, куда я до сего утра еще не заглядывал, потрясла меня не менее, чем «пиратская» столовая. Вытянутое пеналом белоснежное помещение больше напоминало операционную. Два повара, один из которых внешне сильно смахивал на знаменитого французского модельера, колдовали у длинного стола над мукой. Две чернокожие женщины, громко и весело переговариваясь, чистили овощи. Заметив, что я остановился в дверях в нерешительности, одна из них взмахнула ножом, указывая, в каком направлении надлежит двигаться. Проследив за ее жестом, я увидел, что второй выход из кухни — прямо в конце длинной, богато заставленной стойки-раздачи, — ведет на широкую, затененную полосатыми маркизами веранду.

Аппетита с утра не было, однако мой скромный опыт проживания в Южной Африке подсказывал, что необходимо отправить в рот хоть что-нибудь, ибо следующая трапеза могла состояться нескоро. Я бросил в тарелку кусок курицы, добавил немного салата и гарнир, похожий на гречневую кашу с кетчупом. К соку прихватил коржик.

Дверь на веранду, к вящему моему удивлению, отъехала в сторону сама, пропустив меня навстречу свежему утреннему ветерку. В углу веранды я увидел Игги, сидящего за одним из круглых столов в полном одиночестве.

— Доброе утро, господин Лау, — поставил я тарелку на свободный пятачок. — Благодарю за прекрасный вчерашний праздник. И вкрадчиво продолжил: — Особую благодарность хотелось бы выразить вашей дочери. Она была столь любезна, что почти весь вечер провела со мной.

— А как иначе? — буркнул в ответ явно не выспавшийся хозяин. — Я сам попросил ее об этом. Ну, чтоб ты не чувствовал себя здесь слишком одиноко.

«Ну вот, теперь понятна причина внимания Найтли к моей персоне, — украдкой вздохнул я, уткнувшись в тарелку. — А я-то, дурак, размечтался… Да-а, если б не Крис, кем бы я сегодня выглядел в ее глазах? Насильником и русским маньяком, не иначе…»

Расправившись с завтраком, я осмелился напомнить о своей проблеме:

— Господин Лау, не могли бы вы уделить мне немного времени, чтобы обсудить детали организации моей экспедиции в Мозамбик? Поверьте, ваше мнение для меня очень много значит!

— Времени у меня сегодня навалом, — беспечно отозвался Игги. — Совет директоров назначен на одиннадцать, а машина за тобой придет только к пяти пополудни. Успеем, думаю, всё обсудить. Только у меня к тебе просьба, Алекс, — он заботливо подложил в мою тарелку пару тарталеток с грибами и несколько полосок копченой говядины, — постарайся не слишком распространяться о цели своего визита. А особенно с лицами женского пола не откровенничай: у дамочек, знаешь ли, языки без костей… Моя дочь, кстати, не интересовалась целью твоей поездки?

— Интересовалась. О спасательной экспедиции в Мозамбик я проговорился, но о подробностях умолчал.

— Ну и прекрасно. Если снова станет любопытничать, скажи, что приехал спасать какой-нибудь редкий вид птиц, — заключил Игги. — А теперь хочу предупредить насчет Арчи Систенса. Имей в виду: человек он крайне въедливый и бдительный! Если рискнешь навязать ему какое-нибудь необдуманное решение или авантюрную идею — скандала не избежишь. Он, как-никак, учился в технологическом институте в Лозанне и дело свое знает. Так что не спеши с выводами, постарайся сперва выведать что-нибудь полезное у него самого. Возможно, его проблемы накапливались давно и долго, а он просто не среагировал на них вовремя. Это как, — принялся разъяснять Игги свою мысль, — люди после свадьбы многие годы живут вместе, но друг для друга внешне практически не меняются. Для тех же, кто видит их изредка, признаки старения налицо.

— Спасибо за подсказку, — обозначил я поклон в сторону своего благодетеля. — Обещаю быть осмотрительным. Но, надеюсь, как только я закончу дела у Арчи…

— Сразу же займемся практической стороной твоей проблемы, — закончил за меня Лау. — И помни, в Мозамбик ты едешь птичек спасать, — выразительно напомнил он.

После завтрака Игги повел меня в бильярдную:

— Мой доктор, Джейсон Ван Билле, рекомендует после еды больше двигаться. Идем, сыграем партию-другую…

Вспомнив подзабытые навыки и выбрав самый увесистый ударный инструмент, я сосредоточился. Мой первый удар оказался сокрушительным: пирамиду из пятнадцати шаров я разнес в прах.

— Один — ноль, — озадаченно объявил Игги, извлекая шестой номер из левой боковой лузы.

Ободренный удачей, я забил еще три шара подряд, но потом допустил промах. Лау, возбужденно пыхтя, решил отыграться, однако слишком объемистый живот явно мешал ему занять удобную для удара позицию. В результате отчаянного получасового сражения я выиграл две партии подряд, но последнюю, из деликатности, уступил хозяину дома. Неожиданно в бильярдной появился Барни.

— Посыльный, — доложил он скрипучим голосом.

— Бумаги из «Стил корпорейшн»? — с досадой отложил кий Лау.

— Нет, посылка нашему гостю.

— Интере-е-есно… Ну, пусть войдет.

Посыльный — здоровенный мулат — появился в дверях через минуту и, поклонившись, осведомился:

— Могу я видеть господина Александра?

Я подошел.

— Распишитесь вот здесь, — выложил мулат на бильярдный стол блокнот и небольшой, упакованный в мутную полиэтиленовую пленку пакет. — С вас пятьсот рэндов.

— Одну минуту, — пробормотал я, поставив закорючку, — сейчас принесу.

— Не стоит, — остановил меня Лау, — я заплачу.

Небрежным движением он бросил на зеленое сукно несколько бумажек по сто рэндов, и посыльный, поблагодарив очередным поклоном, мгновенно испарился.

— И что же тебе прислали, если не секрет? — обернулся ко мне Игги.

— Думаю, стреляющую игрушку, — раздувшись от собственной значимости, признался я.

— Неужели Крис успел и тебя охмурить? — взревел мой собеседник, бесцеремонно срывая оберточную ленту.

— Я сам попросил его достать мне оружие. Для самообороны, — начал оправдываться я.

Игги дернул молнию продолговатой сумочки, выпавшей из пакета, и на стол грохнулся действительно небольшой, не более 35 сантиметров в длину, пистолет-пулемет, слегка смахивающий на маузер времен Октябрьской революции. Вслед за ним из сумки выпали три вороненые обоймы.

— Этот деляга уже всех здесь снабдил своими бестолковыми пукалками! — продолжал кипятиться Лау. — Алекс, объясни, ну зачем тебе понадобилась эта… никчемная и даже опасная вещь?!

— Отчего же никчемная? — с восторгом ухватился я за ребристую рукоятку. — В ближнем бою или в помещении ей, я думаю, цены не будет.

— Будет, будет, — прогремело в ответ, — целых пятьсот рэндов, выброшенных на ветер! Сейчас вот возьму любую из своих винтовок, и сходим в тир — сравним качество…

Вскоре мы уже действительно прошествовали мимо «бушменского» бунгало, углубляясь в парк, со всех сторон окружавший усадьбу. На плече у Игги тяжело болтался крупнокалиберный карабин «Стерлинг», я же бережно прижимал к груди новоприобретенный автоматик. Миновав можжевеловую аллею, мы вышли к очередной бетонной лестнице, ведущей круто вниз — до самого дна искусственно облагороженного оврага. Спустившись на хорошо утоптанную земляную площадку, подошли к бетонному сооружению, напоминающему трибуну для ораторов. Метрах в пятидесяти от нас под защитным деревянным козырьком были размещены две стандартные круглые мишени диаметром не менее полуметра.

— Я стреляю в левую, — азартно передернул затвор карабина Игги, — а ты — в правую. Сейчас поглядим, чья машинка точнее…

Соревнование между двумя совершенно разными по классу и назначению видами оружия я считал, мягко говоря, неправомерным, но возражать не стал. Меня больше интересовало, каков мой BXP в деле: подобного оружия мне прежде даже в кино видеть не доводилось.

Тем временем Лау, уверенно вскинув карабин, одну за другой послал три пули в левую мишень. Затем, отложив свое оружие, помог собрать и изготовить BXP к стрельбе мне.

— На спусковой крючок нажимай осторожно, — встав позади меня, давал он последние наставления. — Помни: у BXP нет переводчика огня, и если надавишь слишком сильно — все двадцать патронов вылетят одновременно.

Подняв автомат и совместив мушку с центром мишени, я плавно потянул спуск. Бах, бах, бах — послушно отозвалась игрушка.

Разумеется, результаты были предсказуемы. Лау легко выбил две восьмерки и десятку, мне же пришлось довольствоваться «тройкой» и «шестеркой», поскольку одна нуля вообще улетела в «молоко». На фоне очередной порции упреков в скоропалительности покупки я не удержался и, подойдя к мишени поближе, выпустил в нее остаток обоймы. Грозно взревев, BXP мощной струей выплюнул оставшиеся семнадцать пуль, изрешетив бедную мишень по всему диаметру. Я ликовал.

— Всё равно BXP — оружие дилетантов и трусливых обывателей, — продолжал брюзжать Лау на обратном пути. — Шуму от него много, а толку — ноль! К тому же оно крайне расточительно: две секунды — и магазин пуст. А в лесу боеприпасов не сыщешь! Да и недешевы патроны к твоему «парабеллуму»…

— Ничего страшного, — вяло отбивался я, в душе сознавая, что он прав. — На охоту с ним я ходить не собираюсь, а для форс-мажорных обстоятельств вполне сгодится. Вы же сами видели: ни одного сбоя при стрельбе, ни один патрон не перекосило!

Когда мы вернулись в дом, Игги поставил свой карабин на место и кивнул на мою сумочку с автоматом:

— Давай сюда. Отдам Вилли, чтобы почистил, это его работа. К тому же тебе еще надо зарегистрировать свой BXP в полиции. Иначе, согласно нашим законам, пользоваться оружием ты не имеешь права.

Тяжело вздохнув, я расстался с изящной игрушкой, и она немедленно была заперта в оружейном шкафу. Убрав ключи в карман и мельком взглянув на часы, Лау важно уселся за письменный стол.

— Полчасика у меня еще есть, — объявил он, включая компьютер, — поэтому давай обсудим твою «экспедицию». Начнем с подсчета наличных денег, — ловко застучал Игги по клавишам, — попробуем, так сказать, просчитать минимальные затраты. Итак, два человека и четыре лошади…

— Почему четыре? — запротестовал я. — Нас ведь будет двое — я и проводник!

— Это вначале двое, а потом — трое! Забыл? Это во-первых. А во-вторых, одна лошадь будет везти груз, а другую всегда нужно иметь как запасную, на всякий случай. Итого — четыре. Однако нужно еще добраться до Питерсбурга, а оттуда — до пограничного перехода. Автобус на весь маршрут встанет в восемьдесят рэндов. Далее — аренда лошадей…

Игги снял телефонную трубку и забарабанил указательным пальцем по кнопкам.

— Звоню дочке моего старого приятеля, Алисе Ван Гельт, — пояснил он. — Она владеет лошадиной фермой… Алиса, голубушка, — заворковал душка-капиталист после соединения, — здравствуй! Нет, нет, я по делу… Подскажи, будь любезна, сколько у тебя сейчас стоит аренда лошади? Да нет, не покататься, а… ну, скажем, примерно на месяц. Да, да, записываю… А если взять сразу четырех? Скидка полагается? Угу, угу, понятно. А если лично для меня? Да, спасибо, всё понял, целую. Привет Стиву! Да, и напомни ему, чтобы обязательно оставил мне одного щенка. Всё, прощаюсь!

Игги тяжело перевел дыхание.

— Итак, молодой человек, — потыкал он карандашом в блокнот с записями, — аренда четырех животных с упряжью встанет тебе минимум в полторы тысячи долларов. Плюс залог в размере не менее двухсот долларов за каждую особь. Сам понимаешь, страховка… Итого кладем еще восемьсот. Потом они к тебе, разумеется, вернутся, но сначала придется заплатить. Далее — проводник. Проводника лучше искать здесь. Это должен быть человек с рекомендациями, опытный и проверенный, чтобы не сбежал от тебя, получив задаток. Согласен?

Я уныло кивнул.

— Тогда прикинем стоимость напарника с учетом дальней и, увы, небезопасной дороги. Расценки в наших краях таковы: столичный цветной проводник запросит не менее семисот долларов, белый же обойдется вчетверо дороже.

— Беру цветного, — мгновенно определился я.

С безжалостностью матерого аудитора Лау продолжал считать затраты на пропитание, обновление гардероба, приобретение снаряжения, неизбежные взятки в пути, обратную дорогу… Наконец, приплюсовав пятьсот долларов на непредвиденные расходы, он в последний раз ударил по кнопке клавиатуры. Со скрежетом ожил игольчатый принтер, и я дрожащей рукой вынул из его каретки лист бумаги с итоговой цифрой в 12740 американских долларов. Я поднял растерянный взгляд на хозяина дома, но тот уже укладывал в портфель свои папки с деловыми бумагами.

— Я выезжаю уже через три минуты, — невозмутимо оповестил он, покровительственно подталкивая меня к выходу, — а ты не забудь, что к семнадцати ноль-ноль за тобой придет машина.

Я машинально добрел до своей комнаты и обессиленно плюхнулся на диванчик. Перечитал еще раз список Игги, потом сравнил со своими расчетами, которые сделал еще в Москве. Возвращаться несолоно хлебавши не хотелось, и я принялся «ужиматься»: вычеркнул двух лошадей, половину снаряжения, обратный перелет и половину «взяток».

«Еще чего, — размышлял я, мстительно удаляя очередную цифру, — на взятки тратиться! Для меня главное — дядю Володю вытащить, а потом что-нибудь придумаю. Посуду мыть буду, автомат продам на толкучке, матросом на корабль устроюсь… Выкрутимся как-нибудь».

Когда мозговой штурм иссяк, я решил охладить разгоряченную голову в бассейне. Схватив полотенце, пулей выскочил из дома, но в поисках ближайшей дороги с непривычки слегка заблудился и в результате вышел к наиболее удаленному от дома его концу. На противоположной стороне затейливой конструкции с фонтанами и миниатюрными искусственными водопадами увидел группу молодежи. Среди прочих была и Найтли, но я, поскольку она стояла ко мне спиной, решил не привлекать ее внимания. Повесив рубашку и шорты на ближайший куст, я осторожно съехал в прохладную воду по выложенному цветной плиткой пандусу.

Бассейн господина Лау представлял собой не привычное взгляду цельное сооружение, а состоял из нескольких округлых секторов. Поэтому я расслабленно плескался в одной из секций, будучи полностью скрыт высокими бортиками от других. С противоположного берега доносились задорный смех, музыка, и, убаюканный этой благодатью, в какой-то момент я, видимо, потерял бдительность.

— Эй, Алекс, доброе утро! — вернул меня к реальности звонкий голос Найтли.

Быстрыми движениями обмотав волосы вокруг головы и дав мне возможность несколько секунд полюбоваться контурами ее роскошной фигуры, она спустилась в воду и поплыла в мою сторону. Встретившись в центре рукотворной лагуны, мы дружелюбно улыбнулись друг другу.

— Вы так незаметно появились, — кокетливо пожурила меня девушка. — Если б не ваша рубашка на акации, я бы и не догадалась, что вы рядом.

— Джеймсам Бондам положено сохранять секретность, — не слишком удачно отшутился я.

— Как жаль, что противный Крис испортил нам вчерашний вечер, — стрельнула нимфа глазами в мою сторону. — Может, продолжим беседу сегодняшним вечером?

— Я бы с удовольствием, Найтли, но, к сожалению, мне сегодня придется уехать, и вернусь я в лучшем случае дня через два…

— Жаль, — произнесла она негромко. И добавила капризно: — Ну просто наваждение какое-то: стоит в доме появиться интересному гостю, как папа находит повод его отсюда выпроводить! Это ведь он организовал ваш скоропалительный отъезд? Да? Я права?

— Не совсем, — уклончиво проговорил я (вряд ли я мог упрекнуть господина Лау в излишней отцовской ревности: скорее, моя деловая поездка была организована им ради меня же — чтобы дать мне возможность заработать денег).

Не дождавшись вразумительного ответа, Найтли перевернулась на спину, и ее рельефно прорисованные под купальником груди предстали передо мной во всей красе.

— А дети у вас есть? — неожиданно спросила она, мечтательно глядя в бездонное африканское небо.

— Нет.

— А я хотела бы иметь малыша, — призналась она без тени смущения или кокетства. — У моей подруги Омалии в прошлом году родилась девочка. Такая хорошенькая!

— Хотите почувствовать себя мамой?

— Конечно! Пеленать, кормить, укладывать… Вы, мужчины, даже не представляете, как это приятно и интересно…

«Саня, — ожил внутренний голос, — пора на берег!»

Как по заказу, у кромки бассейна появился. Вилли.

— Это за мной, — моментально сориентировался я. — Извините, Найтли, но вынужден вас покинуть.

— Увидимся за обедом, — мило улыбнулась она. — Не забудьте: обед в половине второго.

— Спасибо, друг, за своевременное появление, — искренне поблагодарил я Зомфельда по дороге к дому.

— Ерунда, — ухмыльнулся он. — Меня шеф относительно дочки своей давно предупредил. У нее же, едва ей шестнадцать стукнуло, прямо дар какой-то открылся… Да ты и сам, наверное, уже заметил: мужики рядом с ней совсем разум теряют, обо всём на свете забывают. Мой предшественник рассказывал, что последние лет пять из-за нее в городке чего только ни творилось, каких только страстей ни кипело… Двое, вроде, даже застрелились, так и не добившись взаимности. Я ведь, если честно, и на своей шкуре ее чары испытал, даже уходить хотел со службы…

— Почему же она замуж до сих пор не вышла?

— Да я слышал, рок какой-то над их семьей по женской линии, — понизил голос Вилли. — Вроде бы как, после первой брачной ночи женщины и пяти лет не живут.

— Не может быть! — опешил я.

— Точно тебе говорю, как на духу. Мать Найтли тоже ведь погибла аккурат перед пятой годовщиной свадьбы… Кстати, а босс, мне кажется, на тебя виды имеет.

— В каком смысле?

— Дело в том, — продолжал Вилли делиться секретами семейства Лау, — что пока его дочь не выйдет замуж, у него, в силу того же рока, не могут родиться другие дети.

— А что, у них с Дайлен своих детей нет?

— В том-то и дело! Хозяину до зарезу хочется иметь или детей, или внуков, а не получается ни того, ни другого: и дочь замуж не торопится, и жена из-за этого не может наследником обеспечить. Вот папочка и мучается поисками потенциального зятя.

— Ну, а если начистоту, Вилли, — остановил я излияния телохранителя, когда мы поравнялись с домом, — разве тебе самому не нравится Найтли?

— Поначалу готов был жизнь отдать за одну ночь с ней, — приложил Зомфельд правую ладонь к сердцу, — но со временем успокоился. Чего и тебе желаю.

— Спасибо, я справлюсь, — заверил я всегда молчаливого, а ныне не в меру разговорившегося собеседника.

Вернувшись в комнату, я принялся анализировать услышанное. Похоже, высказанная Зомфельдом гипотеза о специфическом даре дочки хозяина сводить мужчин с ума имеет право на существование. Иначе чем еще объяснить тот факт, что я и сам едва не онемел, когда впервые ее увидел?

Больше всего, признаться, меня озадачивало поведение самой Найтли: она казалась на удивление чистой и открытой. Однако если Вилли прав, Игги постарается сделать всё возможное, чтобы я влюбился в его дочь и увез бы ее в итоге на другой континент. Таким образом он решит насущный вопрос о потомстве: либо заведет своего ребенка, либо я обеспечу его внуками. То, что я уже женат, вряд ли его беспокоит. Вручит нищему русскому полмиллиона долларов в качестве приданого, и куда ж тот денется?

Да, ситуация, надо признать, сложилась крайне щекотливая. Я подошел к панорамному окну и с тоской взглянул на столь радовавший меня накануне пейзаж. Плавные изгибы шустрой речушки и белоснежные виллы Литлтауна на противоположном берегу уже не прельщали ни свежестью красок, ни изысками архитектуры. Нехорошие предчувствия закрались в сердце.

«Надо сваливать отсюда и как можно скорее, — решил я. — Вот только съезжу к Систенсу, заработаю немного деньжат… Никакого проводника в экспедицию брать не буду. Куплю в книжном магазине карты ЮАР, Мозамбика и буду действовать по обстоятельствам».

Несколько успокоившись принятым решением, я отправился на поиски Вилли, чтобы предложить ему партию в бильярд. Однако в гараже никого не оказалось, лишь три вычищенных до блеска автомобиля разнообразили просторное полуподвальное помещение. Я подошел к красной приземистой машинке, на капоте которой хромированными буквами было выписано название. В дорогих авто я разбираюсь слабо, но о фирме «Мазератти», разумеется, слышал: скорее всего, стоимость этой модели исчислялась не одной сотней тысяч долларов.

— Любуетесь моей машинкой? — весело окликнула меня Найтли, входя в гараж.

Вздрогнув от неожиданности, я оглянулся. В укороченных джинсовых брючках, светлой курточке и дорожных перчатках девушка выглядела, как всегда, восхитительно. Волосы она стянула в «конский хвост», отчего четче обрисовались ее нежные щечки, украшенные задорными ямочками.

— Папа подарил мне ее всего месяц назад, я к ней и сама еще не привыкла. Кстати, не хотите подбросить меня до супермаркета? Заодно выскажете свое мнение о ходовых качествах моей красавицы после тест-драйва.

Что такое тест-драйв, я не знал, а до этого момента даже и не мечтал, что сяду когда-нибудь за руль спортивной машины. Последний раз, если не ошибаюсь, я в стройотряде перевозил зерно от комбайна до элеватора на неторопливом грузовичке ГАЗ-51. Однако, словно загипнотизированный, я галантно распахнул дверцу и, подав Найтли руку, торжественно усадил ее на пассажирское сидение. Сам же с замиранием сердца уселся за руль. Осмотрел ряд всевозможных приборов на панели, повернул полученный от девушки ключ в замке зажигания. Безрезультатно — мотор молчал.

— Стартер включается вот этой кнопочкой, — подсказал мне выход из ситуации затянутый в тончайшую лайковую перчатку изящный пальчик.

— Незнакомая модель, из последних, наверное, — буркнул я, оправдываясь, и надавил на коричневую пуговку. Мотор послушно рыкнул.

— Я покажу дорогу, — нажала Найтли на пульт управления воротами и взглянула на меня так, будто рядом с ней сидел сам Михаэль Шумахер.

К счастью, машина была оснащена механической коробкой передач, и включить первую скорость мне удалось без проблем. Еле касаясь педали газа, я вырулил на ведущую к въездным воротам дорожку и притормозил, проверяя, насколько оперативно реагируют на команду тормоза. Они меня не разочаровали, и я бросил взгляд в сторону своей прекрасной пассажирки, давая понять, что готов ехать с ней хоть на край света.

— Вперед, — озорно вскинула она подбородок.

Повинуясь приказу чаровницы, я с такой силой вдавил педаль газа, что едва не снес декоративный заборчик у выезда из усадьбы. Не без труда вырулив на шоссе, зачем-то переключился сразу на третью скорость. Машина со свистом полетела по гравийной дороге.

— Здесь лучше ехать потише, — Найтли мягко положила свою руку на мою.

Послушно скинув газ, я благополучно выбрался на асфальт, после чего смог наконец перевести дыхание. Машинка, несколько удивленная моим поведением, встревоженно всхрапнула мотором, но умная автоматика удачно подкорректировала мои нелогичные действия, и спортивная красавица вновь понеслась по пустынному шоссе, словно самолет на взлете.

Восторг, который я ощутил в тот момент, не передать никакими словами. Только теперь мне стало понятно, почему во всех зарубежных фильмах герои гоняют исключительно на подобного рода автомобилях и непременно в обществе ослепительных красоток. В пылу овладевшего мною безумного экстаза я сжал правой рукой запястье Найтли, выражая безмерную благодарность, и тут же ощутил не менее энергичное ответное пожатие. Голова закружилась, стрелка тахометра рухнула за ограничительную черту, и в каком-то неистовом угаре мы неслись до тех пор, пока справа расплывчатым мазком экспрессиониста не пронесся серый прямоугольник гипермаркета.

— Ой, проехали! — вскрикнула Найтли.

Снизив скорость почти до нуля, я резко затормозил, до смерти перепугав водителя следовавшего за нами «форда». Чудом не зацепив припаркованные у маркета машины, смог тем не менее благополучно причалить к бордюру.

— Алекс, я отлучусь буквально на минутку, — выпорхнула Найтли из салона.

Вернулась она действительно довольно скоро, минут через пятнадцать. С небольшим ярким пакетиком в левой руке и загадочным выражением лица.

— Кому-то подарок? — поинтересовался я.

— Это секрет, — ответила девушка, пряча пакетик в перчаточное отделение. — Скажите лучше, какое ощущение от машины?

— Ей только крыльев не хватает! — воскликнул я с видом бывалого водителя.

— Если бы папа узнал, с какой скоростью мы мчались, — округлила глаза Найтли, — он бы нас обоих убил. Мне же разрешается ездить не быстрее пятидесяти миль в час! Но ты ведь не расскажешь отцу о наших гонках? — спросила она, с детской непосредственностью переходя на «ты». Ее ладонь, словно крыло невесомого мотылька, легко коснулась моей щеки.

— Можешь быть спокойна, — включил я двигатель.

Мне до боли в мышцах хотелось ответить ей таким же ласковым жестом, но я из последних сил призвал на помощь остатки благоразумия. Дав задний ход и развернувшись на свободном пятачке, направил машину к дому. Намек по поводу превышения скорости был мною понят правильно, поэтому с ветром я больше не соревновался. Найтли всю обратную дорогу вела себя сдержанно: задумчиво и отрешенно глядя в сторону. Так иногда выглядят люди, принявшие некое важное решение.

Ближе к вечеру пришлось прокатиться еще раз, только уже в роли пассажира. Усевшись в неказистую «тойоту», я помахал рукой вышедшей проводить меня Ангре, и автомобиль двинулся во владения Систенса. Водитель к категории завзятых гонщиков явно не принадлежал — вел машину демонстративно неторопливо. Решив, что путь предстоит неблизкий, я устроился поудобнее и принялся ворошить в памяти события последних часов. Похоже, «случайная» встреча с Найтли в гараже отлично вписывается в мою «теорию матримониального заговора». Совершенно очевидно, что девушка специально явилась туда вслед за мной: накинуть курточку и подправить волосы можно за пару минут. Но почему тогда ее папочка получил с меня пятьсот рэндов, не моргнув и глазом? Если разобраться, он же в минуту столько зарабатывает! Конечно, я поступил правильно, вернув долг за оплаченное им мое приобретение и лишний раз подтвердив тем свою честность и платежеспособность, но он ведь легко мог от них и отказаться…

Машину тряхнуло, и мысли приняли кардинально иное направление: «А почему, собственно, наш с дядей обратный путь из Матембе должен пролегать по тому же маршруту? Что мешает нам пересечь, например, границу с Зимбабве и улететь оттуда на самолете? Да, въездной визы в эту африканскую страну у меня нет (а у дяди, скорее всего, вообще никаких документов не осталось), но ведь там наверняка есть российское посольство, а значит, существует и возможность уладить эту проблему».

Странно, что эта мысль не пришла мне в голову раньше. Ведь действительно: достаточно бросить взгляд на карту региона — и сразу становится ясно, что возвращаться в Южную Африку не имеет никакого смысла. Но тогда все разговоры Игги насчет залога за лошадей преследуют, получается, только одну цель: чтобы я вернулся, не пожелав пустить на ветер достаточно крупную сумму.

«Думай, Саня, думай! — мысленно подстегнул я себя. — Если милейший господин Лау и в самом деле озабочен устройством своей личной жизни, он всеми силами будет откладывать твой отъезд. И логика в том железная: чем дольше ты задержишься в его усадьбе, тем крепче привяжешься к дочке. Заодно привыкнешь к комфорту и роскоши, пристрастишься к езде на дорогих машинах, регулярному питанию, изысканным деликатесам… А там, глядишь, и вовсе откажешься от намерения возвращаться в Россию. Вот и всё, вот и спета твоя песенка, голубчик. И предстоит тебе остаток дней своих догнивать вместе с капитализмом…»

Автомобиль снова сильно тряхнуло, и я «спустился на землю»: у своеобразного КПП с полосатым шлагбаумом нас уже встречал рослый охранник в темно-зеленой форме. Поняв, что путь окончен, я выбрался наружу и с удовольствием размял затекшие плечи.

Мягкая, насыщенная водной прохладой атмосфера Литлтауна здесь, во владениях Арчи Систенса, сменилась сухим, горьковатым воздухом предгорий. Едва я извлек из салона сумку, как рядом возник человечек из разряда «метр с кепкой».

— Рад вас приветствовать, господин Алекс, — протянул он мне тоненькую ручку. — Меня зовут Стен Бредшоу, и мне поручено заняться вашим размещением. Прошу за мной.

Хоть и был человечек ростом не выше полутора метров, однако семенил своими короткими ножками столь быстро, что я едва поспевал за ним. Миновав дощатую будку караульных, мы вышли на обсаженную тощими деревцами аллею и вскоре достигли обшарпанного кирпичного здания, возвышающегося над старым, заполненным водой котлованом. Поднявшись на второй этаж, прошли по длинному, выкрашенному тусклой краской коридору и приблизились к самой удаленной от входа двери.

— Выделенная вам комната, — виновато бормотал Стен, возясь с неподатливым замком. — Южная сторона, кондиционера нет, но это не страшно. Всё равно вы целыми днями будете пропадать на фабрике… К тому же большинство проживающих здесь сотрудников свободное время предпочитают проводить в баре, на первом этаже. Там можно и покушать, и пива попить, и телевизор посмотреть…

Дверь наконец распахнулась.

Я скептически осмотрел узкую, пеналообразную комнатенку. У окна стоял письменный стол, вдоль одной из стен — аккуратно застеленная кровать и рассохшийся от времени платяной шкаф. Напротив — стул и умывальник с зеркалом.

— Спасибо, господин Бредшоу, — любезно улыбнулся я. — У меня всего два вопроса: где здесь туалет и когда можно будет приступить к работе?

— Туалет здесь общий, — сконфузился Стен, — он в противоположном конце коридора. За вами же я приеду завтра, в семь утра. В семь тридцать в главном корпусе пересменка, так что я передам вас прямо в руки начальника участка. — Дверь за моим гидом со скрипом затворилась.

В общежитии было тихо, одиноко и тоскливо, и мне захотелось прогуляться. Разложив по местам немногочисленные пожитки, я запер комнату и направился к выходу, однако столкнулся там с точной копией охранника, совсем недавно встретившего нас у шлагбаума.

— Не советую отправляться гулять на ночь глядя, — наглухо перекрыл он мне выход бочкообразной грудью.

— Наверное, не туда забрел. — Желания воевать с местными порядками у меня не было. — Не подскажете, где здесь бар?

— Направо по коридору.

Я покорно развернулся и двинулся в указанном направлении.

Бар, вернее было бы назвать его комнатой отдыха, представлял собой большое, явно недавно отремонтированное помещение с громадным панорамным окном, за которым медленно опускалось к горизонту тяжелое красноватое солнце. Несколько человек скучно склонились над пивными кружками, еще двое сомнамбулически кружили с киями вокруг бильярдного стола. Даже бармен за незатейливой стойкой, казалось, впал в каталепсию. Ассортимент предлагаемых напитков и закусок тоже не порадовал: несколько разновидностей фруктовых соков, аляповато раскрашенные наборы шоколадных батончиков да глянцевые пакетики с сушеной рыбой и солеными орешками.

— Кружку пива, пожалуйста. Большую, — шлепнул я ладонью по затертой локтями деревянной поверхности стойки.

— Вы новенький? — безучастно полюбопытствовал бармен-истукан.

— Меня зовут Алекс, я прибыл сюда по приглашению господина Систенса, — громко и внятно отрекомендовался я.

— О, Алекс Кости-ин?! — чудесным образом оживился бармен. — Да, да, хозяин предупреждал о вашем приезде! Даже распорядился отпускать вам всё бесплатно, — поспешно ухватился он за рукоятку крана.

Я оглянулся. Немногочисленные гости заведения смотрели на меня, не скрывая интереса. Я понял, что они слышали наш разговор.

— Ну, раз бесплатно, тогда наливай на всех! И чипсов с орешками на закуску, если можно, — по-свойски подмигнул я бармену. — Зови ребят, пусть забирают угощение.

— Парни, — громогласно объявил хозяин стойки, — новичок ставит выпивку, налетай!

Минута — и помещение бара наполнилось звоном кружек и треском вскрываемых пакетиков. Еще через полчаса я стал для всех уже своим в доску. Для удобства общения сдвинули несколько столов, за первой кружкой вскоре последовала вторая. Не без удивления я обнаружил, что среди присутствующих нет ни одного южноафриканца: моими новыми знакомыми оказались чех, два немца, венгр, мальтиец и несколько югославов. В основном это были работники низшего управленческого и технического персонала, нанятые Систенсом по двухгодичным контрактам. Особенно порадовал факт, что больше половины из них хоть немного, но знали русский язык.

Обсудив такие глобальные и животрепещущие вопросы, как последние авантюры американцев, проигрыш английской сборной и ухудшение экологии, перешли к несущественным частностям.

— Наш босс попросил тебя наладить работу центрального реактора? — спросил вдруг словоохотливый электромеханик Душан, вскинув на меня глубокие черные глаза.

— А что там у нас с реактором? — вопросом на вопрос ответил я, смакуя кусок янтарной рыбины, угодливо предложенной барменом.

— Загибается реактор. Того и гляди взлетит на воздух, — опасливо покачал он головой. — Я в том цеху второй год вкалываю, потому и в курсе. Выбросы в последние время участились, предохранители не успеваем менять. А каждый плевок — это, почитай, сто литров кипящей кислоты. На прошлой неделе двое механиков в ночной смене попали под такой фонтан…

— Спасли? — золотая рыбка едва не застряла у меня в горле.

— Какое там! Минут десять поорали — и всё, затихли… Едва очередной бунт на фабрике не начался. Реактор остановить не разрешают, поскольку от него всё производство зависит, а как обезопасить сотрудников — тоже не знают… Тупик, в общем. Жду не дождусь, когда контракт закончится. Хочется живым отсюда выбраться…

В одиннадцать вечера бармен решительно выключил телевизор и объявил, что бар закрывается. Расходились мы неохотно, но вслух недовольства никто не высказывал. Зато уснул я быстро и спал крепко и спокойно. Мне снилась зима. Над огромным снежным пространством летела женщина, удивительно похожая на Найтли. Она протягивала ко мне руки, ее волосы трепетали на ветру, и я страстно жаждал утонуть в объятиях этого неземного создания…

— Господин Алекс, проснитесь! — прозвучал над ухом совсем не женский голос.

Прекрасная нимфа бесследно растаяла… С досадой разлепив веки, я увидел склонившегося надо мной Стена.

— Пора выходить, господин Алекс, — выразительно постучал он по наручным часам, — господин Систенс не терпит опозданий.

Убедившись, что я уже адекватен, Стен деликатно вышел. Я быстро оделся и, наскоро побрившись, выскочил следом. Внизу уже поджидала знакомая «тойота».

У въезда на территорию фабрики меня встретили плотный, угрюмый и на редкость некрасивый мужчина лет сорока пяти и светловолосый парень в очках, нисколько не скрывающих его настороженных умных глаз.

— Главный механик. Карл, — коротко представился некрасивый.

— Главный энергетик, — позволил себе формальную улыбку очкарик, — Геничек.

— Алекс, — по очереди пожал я им руки.

— Успели позавтракать? — осведомился Карл.

— Нет. Очень хочется кофе.

— Тогда поторопимся, — шагнул вперед Геничек.

Общепитовская точка химического комбината «SICO» произвела на меня тягостное впечатление: серые, вряд ли когда-либо знавшие краску стены, колченогая мебель, заплеванный пол… Однако блюда подали довольно съедобные.

— Прошу прощения, — подцепил я вилкой горячую отварную сосиску, — если не трудно, введите меня, пока я ем, в суть проблемы. Хотя бы вкратце. Всё-таки моя фамилия Костин, а не Копперфилд…

Улыбнувшись сравнению, Карл благосклонно принялся вводить меня в курс дела. Выслушав его сухой, подкрепленный уточняющими вставками Геничека отчет, я понял главное: один из основных агрегатов комбината начал давать необъяснимые сбои. Во-первых, реакционная смесь прогревалась слишком долго, а во-вторых, участились случаи внезапных катастрофических перегревов, вследствие которых за последние два месяца произошло восемнадцать аварий, два пожара, погибли три человека.

— В проклятый реактор будто черт вселился. Производство висит на волоске, того и гляди начнутся повальные увольнения, — хмуро заключил Карл, видимо, по долгу службы отвечающий за бесперебойную работу вверенного ему оборудования.

— Одна голова — хорошо, а три — лучше. Разберемся, — дипломатично заверил я.

На первичный осмотр цеха и трехэтажного реактора ушло почти четыре часа. Потом я тщательно изучил выданные из архива необходимые чертежи. Технологический процесс показался мне достаточно примитивным: в реактор заливали около сорока тонн концентрированной серной кислоты, включали двухлопастную мешалку, затем постепенно добавляли тридцать тонн истолченной породы и в течение двух часов всю эту пульпу подогревали с помощью установленного под реактором электрического калорифера. По истечении определенного времени полученный «суп» сливали через нижнее отверстие в специальный приемник, откуда он поступал на фильтр-отстойник, где и происходило его окончательное разделение на солевой остаток и переработанный песок.

Простота процесса была налицо, и я понял, что причину сбоев реактора следует искать не в химизме происходящих в нем реакций. На всякий случай затребовал сертификаты качества на поставляемую кислоту, а от Геничека — отчеты по расходам энергии, затрачиваемой на разогрев смеси. Кислота в качестве «подозреваемого» вскоре отпала (уже несколько лет ее поставляла одна и та же фирма, имеющая на внешнем рынке безупречную репутацию), а вот в сводках Геничека обнаружилась призрачная, но всё же зацепка. Перелопатив полтонны бумаги и обчихавшись архивной пылищей, я заметил, что в течение двух последних лет расходы на обогрев котла медленно, но неуклонно возрастали.

Вместе с энергетиком тщательно изучили всю комплектующую документацию на нагревательные элементы калорифера, однако, судя по записям объективного контроля, агрегат работал в пределах допустимых ограничений.

Голова шла кругом, ни одной здравой мысли не приходило, я пребывал, мягко говоря, в подавленном состоянии.

Столь же безрезультатно прошел и второй день, и третий. Пора было признавать поражение и возвращаться в удобный и уютный мир Лауфилда, но останавливал элементарный стыд. Речь шла уже не о каком-то мифическом вознаграждении — хотелось честно отработать хотя бы выпитое пиво и съеденные орешки.

На четвертый день моей стихийной командировки в цехе случилась очередная авария: лопнула предохранительная пружина защитного клапана, и кипящая жидкость ринулась вниз буйным потоком. Завыла сирена, засуетились перепуганные рабочие, в экстренном порядке покидая цех. Я же, наоборот, помчался к эпицентру события: хотелось собственными глазами взглянуть на джинна, которого никак не удавалось одолеть.

Открывшаяся взору картина впечатлила чрезвычайно. Груды едко дымящейся породы на полу, бестолково снующие вокруг них пожарные со шлангами, исходящий паром изувеченный клапан… Удручающее зрелище. Зато теперь я однозначно уверился, что ни кислота, ни система обогрева в столь буйном поведении реактора не повинны. Но тогда что же мешает нормальному режиму процесса?!

Ответ на свой вопрос я получил неожиданно — забежав в обеденный перерыв в столовую, дабы перехватить очередную порцию бодрящего кофе.

— Кипятка нет, — отрезала стоящая на раздаче дама, — кипятильник на профилактике.

— А зачем кипятильнику профилактика? — искренне изумился я.

— Накипь с него счищают, — снисходительно пояснила она. — А то греем его, греем, а он всё не кипит и не кипит…

На последних ее словах в голове у меня что-то щелкнуло: «Так ведь реактор — это тот же кипятильник, просто очень большой! Мы его греем, греем, а он месяц от месяца прогревается всё хуже и хуже… Может, на его днище тоже образовалась накипь? Нагрев ведь идет снизу! А когда накипь наконец прогревается, тепло, видимо, обрушивается на саму смесь не плавно, как положено, а слишком резко, и кислота попросту… вскипает!»

— Но ведь агитатор постоянно перемешивает реакционную смесь, — возразил Карл, с которым я поделился своей догадкой сразу по возвращении из столовой.

— Так ведь сливное-то отверстие находится сбоку! — я решительно не собирался сдавать позиций. — Согласен, на периферии агитатора смесь перемещается относительно активно. А в центре бака? Там-то она ведь наверняка еле бултыхается! А после слива часть реакционной смеси и вовсе остается в реакторе до новой загрузки… Вот, возможно, в результате химической реакции там и образуется какое-то нерастворимое соединение, которое постепенно и образует что-то вроде обычной накипи. Теплообмен со временем ухудшается, отсюда и перерасход электроэнергии…

Дотошное изучение инструкции к реактору полностью подтвердило мою догадку. И хотя на схеме, представляющей реактор в разрезе, лопасть агитатора едва не скребла по его дну, дополнительная проверка сборочных чертежей однозначно указала, что на самом деле от вращающихся лопастей до нижней точки дна реактора оставалось пространство в целых двадцать три сантиметра! Улика была весомой, и Карл вынужден был согласиться, что моя гипотеза имеет право на жизнь.

— Звоним Систенсу! — воскликнул он, разом похорошев.

Усатый Арчи примчался в цех быстрее ветра и приказал после слива очередной порции реактор больше не загружать, а промыть водой, остудить и через загрузочный люк спустить внутрь резервуара наблюдателя. Через три часа облаченного в защитный комбинезон инженера, оснащенного двумя мощными фонарями, осторожно опустили в слегка остывший мрак гигантского бака. Пробыл он там недолго, а по возвращении доложил, что на дне действительно обнаружил слой крупнозернистого, плотно слипшегося осадка. Прихватил и образец этого осадка.

С драгоценной чашечкой мы помчались в химическую лабораторию: не долбить же осадок отбойным молотком?! Нет, следовало отыскать реактив, способный его растворить!

На решение этой проблемы ушел и весь пятый день моего пребывания у Систенса, и половина шестого. Зато какова же была моя радость, когда на пробном прогоне очищенный реактор заработал как часы, сократив расход электричества почти вдвое!

Сдав спецодежду на склад, я уже готовился к отъезду, когда рядом вновь возник маленький человек Стен. Рассыпавшись в поздравлениях, он передал мне от владельца комбината просьбу посетить его имение.

Выйдя из дверей общежития, я потерял дар речи: вместо знакомой «тойоты» передо мной стоял двухцветный открытый кабриолет из гаража Лау. За рулем сидела… Найтли.

— Я знаю, я теперь точно знаю, как тебя зовут! — радостно воскликнула она, когда я на совершенно ватных ногах приблизился.

Стараниями Стена моя сумка уже лежала на заднем сиденье, а сам он, не переставая улыбаться, открывал мне дверь сверкающей лаком машины. Откуда-то вдруг появились Карл, Геничек, Душан, мальтиец с невыговариваемым именем и даже охранник, что в первый вечер отнесся ко мне не очень любезно. Все жали мне руку, все что-то наперебой говорили, а я… Я видел только улыбающееся лицо Найтли, и свет ее лучистых глаз был для меня сейчас дороже любых слов.

Наконец поток благодарственных дифирамбов иссяк, мотор взревел, и я сладостно откинулся на мягкие подушки сиденья, вновь почувствовав себя королем. Над головой свистел теплый ветер, рядом чему-то загадочно улыбалась самая восхитительная женщина в мире — что еще может желать в жизни мужчина?

— Бессовестный обманщик! — совсем по-домашнему затараторила вдруг Найтли. — Почему ты скрыл от меня свое настоящее имя? Сегодня утром я была на фольклорном базаре и случайно встретила там русских торговцев. Купила у них мать-ёшку, — с трудом выговорила она труднопроизносимое для нее слово, — и спросила, как правильно звучит русское имя Александр. Оказывается, тебя зовут Саня! — обожгла она меня взглядом. — Правда, удивительное совпадение? Я Найтли, а ты — Саня! Получается, что я — ночная девушка, а ты — солнечный мужчина!

— А, вот ты о чем! — облегченно рассмеялся я. — Извини, меня никто просто давно не называл так.

— Я буду помнить это имя, — тихо сказала девушка, будто давая себе некую клятву.

Систенс встретил нас на ступенях веранды и, по-приятельски расцеловавшись с Найтли, долго тряс мою руку.

— Хотел предложить ужин и беседу с сигарами, но понимаю, — многозначительный взгляд на девушку, — что теперь это будет некстати. Молодой барышне предлагаю угоститься мороженым, — взмах рукой в сторону сервированного сладостями столика, — а нам с вами, — разворот ко мне, — нужно переговорить наедине.

Кабинет Систенса находился на первом этаже. Хозяин пропустил меня вперед, и я оказался в удивительно уютной комнате с декоративным камином и массой старинных керамических фигурок на полках.

— Позвольте вас еще раз поздравить, Алекс, — торжественно произнес Арчи, — а заодно и… покаяться. Я ведь, признаться, поначалу сильно сомневался в успехе.

— Проблема и впрямь оказалась нерядовой, но без помощи ваших специалистов, — сделал я словесный реверанс в адрес сотрудников фабрики, — вряд ли мне удалось бы разрешить ее. Так что успех можно смело поделить на всех.

— Успех — да, — довольно осклабился Арчи, — но награду…

С этими словами он взял с письменного стола и протянул мне узкий серый конвертик.

— Спасибо, — вложил я конверт в нагрудный карман, мысленно удивившись его «толщине».

— Там чек на предъявителя, — улыбнулся Систенс, уловив в моих глазах отблеск разочарования. — Обналичить или перевести деньги на другой счет можно в любом отделении Национального банка.

…Откланявшись и тепло распрощавшись с хозяином дома, мы с Найтли двинулись в сторону Лауфилда. Она предлагала мне сесть за руль, однако в силу накопившейся за последние дни усталости меня хватило лишь на то, чтобы плюхнуться на пассажирское сиденье и обессиленно откинуться на подголовник. Мягко зашелестели шины, и плавно колышущийся диван машины убаюкал меня в считанные секунды. Поэтому приезд в Лауфилд помню смутно: приглушенные голоса в коридоре, полупригашенный свет на лестнице… Кто-то помог мне подняться в мою комнату и добраться до кровати, после чего в сознании наступил полный провал.

Зато утреннее пробуждение оказалось интересным и даже, я бы сказал, пикантным. Еще не разомкнув век, я принялся по привычке потягиваться, как вдруг пальцы левой руки наткнулись на… человеческое тело! Словно подброшенный мощной пружиной, я вскочил, но, запутавшись в простынях, не удержал равновесия и грохнулся на пол.

— Что? Что случилось? — высунулось из-за груды подушек сонное личико Ангры. — Куда вы, господин Саша? — потянулась она ко мне, и ее налитая, упругая грудь шоколадным мармеладом выскользнула из-под кружевной ткани.

— Мне надо… срочно… — пробормотал я, поднимаясь с пола. — Я скоро…

Запершись в ванной, я с силой потер глаза и лишь тогда проснулся окончательно. И вместе с пробуждением ужаснулся по-настоящему: «Служанка — в моей постели?! Откуда? Как? Когда? А вдруг в спальне видеокамера установлена? Черт, надо же было так вляпаться…»

Мысли путались, мешая сосредоточиться на чем-то одном. Наконец, не высидев ничего путного, я принял решение возвратиться. Наскоро ополоснувшись холодной водой и отыскав в корзине для грязного белья трусы (ибо я оказался полностью раздетым), вернулся в спальню. На лице Ангры сияла улыбка коварной сладострастной сирены. Полумрак раннего утра, бесстыдно отброшенная простыня, сверкающий антрацит сочного бедра… Уф-ф, аж дух захватило! Однако отрезвленная водой голова уже включила соображалку.

— Ангра, милочка, — благоразумно остановился я в нескольких шагах от кровати, — как ты здесь оказалась?

— Молодая госпожа приказала согреть вас этой ночью, — без тени смущения призналась служанка. — Сказала, что ей интересно узнать, какой вы любовник. Обещала купить мне за это новое платье… Ну, идите же ко мне, господин Саша!

Отчего-то вспомнился старший лейтенант Шнурков. Давным-давно, еще в армии, для подготовки к вылету в Афганистан меня отправили на учебные сборы в пригород Бухары. Взвод полковой разведки стал тогда моей семьей на целых полгода. И именно тогда день за днем, час за часом ковал из нас отважных, но вместе с тем и осторожных бойцов наш батя — старлей Шнурков. Его излюбленная фраза: «Не понял — отойди», которую он повторял на каждом шагу как молитву, была вколочена в наши лихие головы на всю оставшуюся жизнь. Вот и сейчас всплывшая в памяти немудреная истина сработала, как автомат Калашникова: не просекаешь ситуацию — не ввязывайся, отойди.

— Ты очень красивая девушка, Ангра, — сказал я максимально мягко, — и очень мне нравишься, поверь. Но пойми, у нас в России так не принято. Не обижайся, ладно?

Девушка на миг поникла, но уже через секунду ловко спрыгнула с кровати и, повернувшись ко мне спиной, быстро накинула халатик. Бодро зашлепали тапочки, скрипнула дверь, и, ни слова не сказав на прощанье, служанка исчезла — лишь слабо колыхнулась дверная портьера.

«Однако и нравы здесь! — мысленно присвистнул я. — Так и свихнуться недолго… Неужели ж перед тем, как сойтись с парнем, под него надо сперва служанку подложить?! Проверить, так сказать, на дееспособность… Фу, какая гадость!»

Утреннее происшествие окончательно подвигло меня на спешное завершение явно затянувшегося пребывания в Лауфилде. Как ни подмывало задержаться еще хоть на денек, я, упрямо стиснув зубы, принялся укладывать вещи. К половине девятого утра сборы были закончены, и, преисполненный решимости немедленно откланяться, я спустился на веранду (завтрак в принципе был делом приятным и необходимым, чтобы о нем забывать).

— Доброе утро, Алекс! — приветственно поднял кружку Игги. — Дайлен звонила из Европы, передает тебе большой привет! Обещает быть через два дня.

— Ей тоже передавайте, — взял я тарелку с пирожками. — Жаль, не увидимся.

— Это почему же? — синхронно удивились Игги и Найтли.

— Пора отправляться в Мозамбик, — подсел я к их столу. — Скоро ведь, я слышал, начнется сезон дождей, вот и хочу успеть обернуться до его наступления.

— Алекс прав, — повернулся Игги к разом поскучневшей дочери. — Тем более что там дороги не чета нашим — сплошной проселок. Кстати, Алекс, — с видом заговорщика подмигнул он мне, — проездные документы для тебя и твоих сопровождающих готовы. Заместитель начальника местной полиции вчера сообщил. Так что можешь изучать флору и фауну Мозамбика целый месяц и ни о чем не волноваться.

После завтрака хозяин дома провел меня в одну из своих гардеробных и царским жестом одарил очень удобной кожаной курткой, в которой, как поведал с ностальгическим вздохом, гонялся за львами в далекой молодости. Помимо куртки, вручил еще нож с костяной рукояткой, фляжку и «колониальный» шлем из натурального пробкового дерева. Так что, спустившись в гараж, где меня уже ждал автомобиль, я выглядел почти матерым путешественником.

Похлопав на прощание по плечу, Игги выразил желание увидеться со мной в самом скором будущем. Найтли же, державшаяся всё это время у него за спиной, ограничилась лишь коротким: «Пока». При этом почему-то старательно прятала глаза и упрямо сжимала губы.

«Странные они, эти женщины, — размышлял я, уже сидя в машине. — Могла бы хоть в щеку поцеловать на прощание — кто знает, свидимся ли снова… Ну да ладно, значит, не судьба. Спасибо, что хоть до ворот проводила».