"Азартная игра" - читать интересную книгу автора (Ховард Линда)

Глава 7


«Все это время жила своей жизнью, а при этом, словно и не жила вовсе», – размышляла Санни, машинально полоская мужскую одежду и раскладывая её для просушки на горячих камнях. Они с Ченсом могут никогда не выбраться из каньона живыми, и даже если получится, на это уйдет много времени: несколько недель или даже месяцев. Независимо от того, что собиралась предпринять Маргрэта, она это все равно сделает, и Санни сейчас ни черта не могла повлиять на ситуацию. Впервые в жизни ей нужно было думать только о себе и о том, чего хочет она сама. А здесь всё просто – единственным, кого она сейчас желала, был Ченс.

Ей нужно смотреть фактам в лицо. Это у Санни очень хорошо получалось: так она поступала всю свою жизнь. А самым очевидным в создавшемся положении казалось то, что они запросто могли умереть в этом небольшом каньоне. И, если им всё же не суждено выбраться, ей не хотелось умирать, цепляясь за доводы рассудка и избегая отношений с Ченсом, потому как то, что являлось хорошим и правильным в обычном мире, здесь теряло смысл. Она уже была связана с этим мужчиной в борьбе за выживание. И, конечно, не хотела расставаться с жизнью, так и не узнав, на что это похоже – быть любимой им, ощущать его в глубине своего тела, крепко прижиматься к нему, шепча о своей любви. В ней накопилось целое море нерастраченной любви – запертое глубоко в душе оно высыхало за ненадобностью, так как рядом не находилось человека, которому она могла бы подарить это чувство. Теперь Санни представилась такая возможность, и она не собиралась её упускать.

Любой психоаналитик заявил бы, что такая близость сильно смахивает на привязанность типа «в шторм хороша любая пристань» или синдром Адама и Евы. Возможно, к Ченсу это частично и относилось. Как предполагала Санни, он мог заняться сексом в любое время, когда только пожелает. Ему достаточно было просто осмотреться вокруг с этой своей врожденной сексуальной уверенностью во взгляде, и женщины стали бы слетаться к нему, как мухи на мёд. Только в настоящий момент она оказалась для него единственно доступной мухой.

Однако, на самом деле, между ними возникло и нечто большее. Они заинтересовались друг другом гораздо раньше. Хотя, если бы им удалось добраться до Сиэтла без неприятностей, Санни хватило бы сил отказаться от сексуального приглашения Ченса и сбежать от него. Она никогда не позволила бы себе узнать его ближе. Возможно, они и встретились всего двадцать четыре часа назад, но это время было насыщено такими сильными эмоциями, каких она прежде никогда не знала. Словно они плечом к плечу участвовали в сражении, и пережитая опасность, которая всё еще им угрожала, сблизила их, как солдат на войне. Она узнала о нём такие вещи, на выяснение которых в обычной жизни ушли бы целые недели, а Санни по своей воле никогда не смогла бы уделить Ченсу столько времени. Санни понравилось все, что ей стало известно о Ченсе за последние сутки. Такой мужчина способен выйти вперёд и встретить опасность лицом к лицу, вмешаться в любую переделку, иначе он не остановил бы того идиота в аэропорту. Даже в самой критической ситуации он оставался спокойным, собранным и рассудительным и относился к ней с таким вниманием, как ни один мужчина раньше. И главное, Ченс был настолько сексуален, что у Санни слюнки текли от одного только его вида.

Большинство мужчин, услышав из уст женщины такое откровенное согласие, которое она выразила совсем недавно, немедленно занялись бы с ней сексом. Ченс не стал торопиться. Вместо этого он сладко поцеловал её и сказал:

– Пойду к самолету и заберу из него оставшиеся вещи, а после переоденусь и отдам тебе грязную одежду, чтобы ты смогла её постирать.

– Ну и дела, спасибо огромное, – только и удалось вымолвить опешившей девушке.

– Всегда к твоим услугам, – насмешливо подмигнул ей Ченс.

Он оказался мужчиной, который мог отложить личное удовольствие ради важного дела. Вот так-то Санни и очутилась у бежавшего из расщелины в скале ручейка, и теперь занималась стиркой его нижнего белья. Не самое романтичное занятие на свете, но все же довольно личная услуга, которая только усиливала связь, возникшую между ними. Ченс выполнял мужскую часть работы, обеспечивая их пропитанием, а она занималась хозяйственными заботами, приводя в порядок одежду.

В данный момент Ченс являлся для Санни единственной надежной точкой опоры, так почему же она продолжала ощущать некую скрытую опасность, исходящую от него? Возможно, это как-то связано с его армейской выучкой: настороженность и мгновенная решимость принять бой настолько прочно вписались в характер Ченса, что он всегда оставался воином, независимо от того, чем занимался. Санни никогда раньше не встречала людей, которые служили рейнджерами, поэтому ей не с кем было сравнить поведение Ченса. И сейчас ей известно одно – благодаря его боевой подготовке им, вероятно, удастся выбраться из этой переделки целыми и невредимыми.

Она прополоскала вещи Ченса так тщательно, как это оказалось возможным под такой небольшой струйкой воды. Ощущение, вызываемое прикосновением грязной одежды к телу, стало нестерпимым, и, поколебавшись одно мгновение, Санни скинула свои вещи. Жаркий воздух пустыни коснулся её обнаженной кожи, ласково согревая нежные местечки под коленями; легкий ветерок мягко обдувал спину и груди, отчего её небольшие соски мгновенно затвердели.

Что произошло бы, если бы Ченс увидел ее сейчас совершенно голой? Возможно, его охватило бы возбуждение, и тогда случилось бы то, что в конце концов и так должно произойти между ними. Не то, чтобы она была абсолютно уверенна, что Ченс непременно возжелает её, иронично усмехаясь, подумала Санни, ведь её формы никак нельзя назвать роскошными или пышными. Однако, если бы мужчина столкнулся с обнажённой доступной женщиной, всё могло бы стать возможным.

Санни вылила на себя бутылку воды, затем взяла в руки пригоршню песка и начала с его помощью осторожно очищать тело. Ей пришлось наполнить несколько бутылок воды, чтобы смыть с себя грязь и песок. Когда девушка закончила мыться, она почувствовала себя значительно посвежевшей, а кожа её стала мягкой, как у ребенка. «Возможно, косметической промышленности стоит перестать измельчать ракушки и минералы и использовать для изготовления скрабов для тела исключительно песок», – с улыбкой подумала Санни.

Обнаженная и влажная, она ощутила дуновение лёгкого ветерка, который развеял горячий воздух, охладив её кожу и подарив долгожданную прохладу. В отсутствие полотенца Санни позволила телу высохнуть под лучами солнца, пока она стирала свою одежду. Затем она быстро надела бежевые джинсы и зеленую футболку. Девушка всегда выбирала вещи таких цветов, которые хорошо гармонировали с окружающей растительностью и делали её почти незаметной, если возникала необходимость скрыться где-либо в сельской местности. Санни с удовольствием носила бы одежду из камуфляжа, но в таком случае в публичных местах она обязательно привлекала бы к себе ненужное внимание. Её бюстгальтер после стирки все еще оставался мокрым, поэтому Санни не стала его надевать. И теперь мягкий хлопок футболки касался её грудей, чётко обрисовывая их округлую форму и острые вершинки сосков. При ходьбе груди мягко покачивались, и Санни заинтересовалась, заметит ли это Ченс.

– Эй, – произнес он у неё за спиной.

Пораженная, она резко развернулась к нему лицом. Это походило на то, словно Санни силой своих мыслей смогла вызвать его появление. Ченс неподвижно стоял примерно в десяти метрах от неё, и в его прищуренных глазах застыло сосредоточенное выражение. Взгляд этих глаз цвета виски был прикован к её груди. О, он все отлично заметил.

Соски Санни еще больше затвердели, будто он прикоснулся к ним.

Она сглотнула, пытаясь подавить эту смехотворную реакцию своего тела. В конце концов, он уже касался её грудей, а недавно получил разрешение на большее.

– Как долго ты там стоишь?

– Некоторое время, – его веки были слегка прикрыты, а голос звучал с грубой хрипотцой, – я все ждал, когда же ты, наконец, обернёшься, но ты этого так и не сделала. В любом случае я наслаждался увиденным зрелищем.

Дыхание Санни сбилось.

– Спасибо.

– У тебя самая соблазнительная маленькая попка, которую я когда-либо видел.

Жаркая волна накрыла тело девушки.

– Ты - сладкоречивый болтун, – сказала она без тени юмора, – а когда я смогу насладиться подобным зрелищем?

– В любое время, сладкая моя, – ответил Ченс глубоким голосом, полным чувственного обещания, – в любое время…

Но затем улыбнулся с сожалением:

– В любое время, но только не сейчас. Нам нужно отнести выстиранную одежду в лагерь, чтобы я смог расставить здесь ловушки. Это единственный источник воды, и дичь обязательно придет сюда на водопой. Я расставлю силки и попытаюсь поймать нам что-нибудь на ужин, а затем – после того, как разделаю то, что нам удастся поймать – мне нужно будет искупаться. Если, конечно, мы вообще что-нибудь поймаем.

Он не смог мгновенно справиться с возбуждением, но Санни обнадежила непреклонность Ченса и его способность правильно расставлять приоритеты. В этой сложной ситуации ей нужен мужчина с трезвой головой, принимающий разумные решения, на которого она могла бы положиться, а не варвар, идущий на поводу у собственных гормонов.

Ченс стал собирать с камней все ещё влажную одежду, и Санни присоединилась к нему, чтобы помочь.

– Я догадываюсь, в чём дело, – сказала она, – одежда пахнет людьми.

– Да, но тут есть кое-что ещё. Дикие животные ведут себя непредсказуемо, если на их территорию вторгается кто-то посторонний.

Они уже возвращались назад к выступу, когда Санни спросила:

– А сколько времени обычно требуется на то, чтобы дичь попалась в силки?

В ответ Ченс пожал плечами:

– Этого нельзя сказать точно. Однажды мне удалось поймать себе ужин в течение десяти минут после установки ловушки, а иногда на это уходит несколько дней.

Санни оставалось только надеяться, что ей не придётся есть на ужин Кролика Питера, при этом мысль о том, чтобы снова жевать безвкусный питательный батончик, казалась для нее невыносимой. Было бы не плохо, если бы какой-нибудь глупый откормленный цыплёнок заблудился в пустыне и случайно забрёл в расставленную ими ловушку. О, против цыплёнка она точно не возражала бы. Но она быстро отказалась от своих нелепых фантазий и подчинилась необходимости съесть кролика, если им повезёт и он попадётся в силки. Они должны будут довольствоваться любой дичью, которую удастся поймать Ченсу.

Вернувшись к «дому», которым для них стала нависающая скала, Санни и Ченс разложили одежду невдалеке на гряде горячих камней. Те вещи, что Санни выстирала первыми, уже почти высохли: сухой жар пустыни действовал почти так же эффективно, как электрическая сушилка.

После этого Ченс занялся двумя самодельными ловушками, намереваясь проверить их в последний раз перед тем, как отнести к источнику. Санни внимательно наблюдала за ним, в который раз замечая, как ярко горят его глаза и какой хищной грацией и азартом наполнено каждое движение.

– Ты наслаждаешься всем этим, не так ли? – спросила она, лишь слегка удивляясь. В конце концов с первобытных времён охота была основным занятием мужчины.

Ченс не взглянул на неё, но его губы дёрнулись в усмешке.

– Я считаю, что всё не так уж плохо. Мы живы, у нас есть вода, еда и место для ночлега. И я наедине с женщиной, которую захотел в ту самую минуту, как только увидел.

Ченс вытащил из заднего кармана джинсов ужасно смятый шоколадный батончик, вскрыл обертку, затем отломил несколько небольших кусочков и положил их в ловушки.

Это мгновенно отвлекло внимание Санни.

– Ты хочешь использовать шоколад в качестве приманки? – воскликнула она возмущённым тоном. – Лучше отдай его мне! А в силки положи кусочки питательного батончика.

Ченс усмехнулся и уклонился от девушки, когда та попыталась силой вырвать оставшийся шоколад из его рук.

– Твой батончик ни черта не годится, это отвратительная приманка. Ни один кролик, обладающий чувством собственного достоинства, даже не прикоснется к нему.

– И как долго ты прятал от меня этот «Сникерс»?

– Я вовсе не прятал его, а нашёл в самолёте, когда забирал оттуда оставшиеся вещи. И к тому же он пролежал там весь день и растаял от жары.

– Подумаешь, растаял, – усмехнулась Санни, – шоколад от этого совершенно не портится.

– Ага, – кивнул Ченс, все еще усмехаясь, – так, значит, ты одна из этих.

– Из каких это «этих»?

– Любителей шоколада.

– Нет, – возразила Санни, упрямо выдвинув вперёд подбородок, – я всего лишь сладкоежка.

– Тогда, почему ты не упаковала в свою чертову сумку каких-либо сладостей вместо неизвестно чего, по вкусу больше всего напоминающего сено?

Девушка хмуро взглянула на Ченса:

– Потому что содержимое сумки предназначено для выживания в экстремальных условиях. И если бы я взяла с собой запас шоколадок, то съела бы их в первый же день и оказалась бы в большой беде.

Пристальный взгляд коричневых с золотистыми искрами глаз стеганул по ней, как наконечник кнута.

– Когда ты собираешься рассказать мне, зачем тебе понадобилось брать с собой в обычный ночной перелёт до Сиэтла сумку, набитую вещами, необходимыми для выживания в экстремальных ситуациях?

Ченс говорил всё тем же спокойным тоном, но Санни почувствовала, как неуловимо изменилось его настроение. Он ожидал её ответа с убийственной серьёзностью, и девушке стало интересно, почему это так важно для него? Какая ему разница, зачем она повсюду таскала с собой эту сумку? Санни могла бы понять обычное любопытство, но не эту упорную настойчивость.

– У меня паранойя, – ответила она таким же лёгким тоном, – я уверена, что со мной обязательно случится какая-либо катастрофа, и боюсь оказаться к ней неподготовленной.

Его глаза потемнели и сузились:

– Чушь. Даже не пытайся надуть меня этой ложью.

Санни почувствовала себя почти виноватой, но не отступила.

– На самом деле я просто пыталась быть вежливой вместо того, чтобы прямо заявить тебе, что ты лезешь не в своё дело.

К удивлению Санни, Ченс тут же расслабился.

– Вот это мне больше по нраву.

– Что? Моя грубость?

– Нет, честность, – исправил ее Ченс, – я допускаю, что есть вещи, о которых ты не желаешь рассказывать, что ж – прекрасно. Мне это не нравится, но, по крайней мере, – это правда. Хотя сейчас мы находимся в такой ситуации, когда необходимо полностью полагаться друг на друга, а это требует абсолютного доверия. Мы должны быть искренни друг с другом, даже если это нелегко и истина не всегда сладка на вкус.

Санни сцепила пальцы и, прищурив глаза, посмотрела на Ченса. В её взгляде ясно читалось – «я не куплюсь на это».

– Даже когда ты проявляешь такое упорное любопытство? Я так не думаю, – фыркнула девушка, – ты пытаешься использовать психологическое давление, чтобы выведать мои секреты.

– Это работает?

– Вначале я почувствовала острый приступ вины, но затем вернулся здравый смысл.

Санни видела, как Ченс попытался побороть смех, но огоньки веселья всё же зажглись в его золотистых глазах, а затем и уголки красиво очерченных губ приподнялись в улыбке. Он сокрушённо покачал головой.

– Ты втянешь меня в большие неприятности, – признался он, поднял с земли ловушки и зашагал по направлению к расщелине, из которой вытекал ручеёк.

– Почему это? – спросила Санни, обращаясь к его спине.

– Потому что, боюсь, я собираюсь в тебя влюбиться, – бросил Ченс через плечо, обходя нависающую скалу и скрываясь из вида.

Санни почувствовала, как её ноги внезапно подкосились; колени подогнулись, и она была вынуждена опереться рукой о каменный выступ. Неужели он действительно сказал это? И что означают его слова? Разве мужчина стал бы признаваться в подобных вещах, если бы не был увлечён женщиной?

Сердце Санни бешено колотилось в груди, словно она только что стремительно бежала. Когда речь шла о бегстве ради спасения собственной жизни, она справлялась с множеством вещей, которые большинству людей и в голову не пришли бы, но, если дело касалось романтических отношений, Санни становилась беспомощной, словно ребёнок, потерявшийся в лесу или, точнее, в пустыне.

Прежде она никогда не позволяла ни одному мужчине находиться рядом так долго, чтобы между ними возникла какая-либо близость. Ей не хотелось ни к кому эмоционально привязываться, чтобы иметь возможность в случае необходимости мгновенно исчезнуть без предупреждения и всяких сожалений. Но на сей раз ей не скрыться – просто некуда идти. И неприятностей у нее, похоже, куда больше, чем у Ченса, потому что она уже пугающе безнадёжно и по уши в него влюбилась.

Ощущение, от которого судорожно сжался её живот, явилось смесью экстаза и леденящего дух ужаса. Меньше всего ей бы сейчас хотелось влюбиться в Ченса. Но волноваться об этом было уже слишком поздно. Чувство, которое началось с лёгкого интереса, расцвело пышным цветом, когда Ченс не занялся с ней любовью после того, как Санни дала ему своё согласие. В этот момент какое-то основное женское начало признало его в качестве своей второй половины. Ченс был средоточием того лучшего, что Санни когда-либо желала видеть в мужчине, всего, что ей грезилось в неясных мечтах, которым она не позволяла полностью оформиться в сознании. Она никогда не предполагала встретить такого мужчину наяву, потому что всегда знала – любовь не для неё.

Но обстоятельства, лишившие её права на нормальную жизнь, господствовали там, во внешнем мире, а здесь, в этом освещённом солнцем каньоне, кроме них двоих, не было больше ни одной живой души. Сейчас Санни оказалась необычайно чувствительна и ранима, словно со всех её нервных окончаний и эмоций сорвали защитные покровы, делая её уязвимой для чувств, от которых она в страхе бежала всю свою жизнь. И теперь ураган ощущений подхватил её и понёс по бушующим волнам, увлекая в неизведанные края. Санни хотелось вновь почувствовать себя защищённой, но она поняла, что оградительные барьеры, которые она возводила вокруг себя все эти годы, внезапно оказались бесполезны.

Сегодня вечером они станут любовниками, и между ними рухнет последняя защитная стена. Для неё это будет не просто секс: это будет обязательство, посвящение себя ему, – то, что останется с нею на всю оставшуюся жизнь.

Она не так наивна, чтобы не понимать, к чему могут привести занятия любовью. Санни никак не предохранялась, и, если Ченс и прихватил с собой несколько презервативов, они очень быстро закончатся. Звонку нельзя было не звонить, и, как только они переступят черту, они уже не смогут вернуться к дружеским отношениям. Что она станет делать, если забеременеет, а им так и не удастся выбраться из ущелья? Санни не теряла надежду, что они не останутся здесь навсегда, но все же крохотная частичка логики в сознании шептала ей, что, возможно, их так никогда и не найдут. И что она будет делать, если забеременеет, а их спасут? Ребенок ещё больше всё осложнит. Разве она сможет его защитить? Санни просто не представляла себе, как она, Ченс и малыш смогут жить обычной жизнью типичной американской семьи: ей все время необходимо было бежать, потому что это являлось единственным шансом уклониться от опасности.

Удерживать Ченса на расстоянии, сохраняя платонические отношения, – вот единственно разумный и здравый выход из ситуации. К сожалению, она, казалось, была больше не в состоянии полагаться на собственное благоразумие. У Санни возникло ощущение, словно непокорные волны подхватили её и понесли всё дальше и дальше от берега, и у неё не хватало сил повернуть назад. Плохо или хорошо, но ей оставалось только плыть по течению, отдавшись на милость бурного потока.

Санни, однако, попыталась включить свой здравый смысл. Она сказала себе, как глупо и безответственно было бы рискнуть и забеременеть в любом случае и тем более при таких обстоятельствах. Да, женщины во всем мире беременели и рожали в самых примитивных условиях, но каковы бы ни были их причины: культурные, экономические или просто недалёкость ума – они, возможно, не имели выбора. У неё же он был. Всё, что она должна сделать, это сказать Ченсу твёрдое «нет», не обращая внимания на свои женские инстинкты, которые вопили: «Да, да!..».

Когда Ченс вернулся, Санни стояла на том же месте, где он её оставил, лицо девушки исказилось от боли. Он немедленно насторожился и вытащил из-за пояса пистолет.

– Что случилось?

– Что, если я забеременею? – прямо спросила она, обводя рукой окрестности. – Это было бы так глупо.

Ченс выглядел удивленным.

– Разве ты не принимаешь таблетки?

– Нет, но, даже если бы я их пила, у меня всё равно не могло бы оказаться с собой неограниченного запаса пилюль.

Ченс рассеянно потёр челюсть, пытаясь придумать, как разрешить эту проблему, не раскрывая всех карт. Он знал, что они не задержатся здесь надолго, всего лишь до тех пор, пока Санни не даст ему необходимую информацию о своем отце, но он не мог рассказать ей об этом. И почему, чёрт возьми, она никак не предохраняется? Все женщины, которых он знал, тем или иным способом пытались избежать нежелательной беременности, и Ченс не понимал, почему Санни не использовала один из них.

– У меня есть с собой несколько презервативов, – наконец сказал он.

Санни криво улыбнулась:

– Сколько? И что мы будем делать, когда они закончатся?

Последнее, что хотел сейчас сделать Ченс – это настроить Санни против себя. Решив рискнуть и на какое-то время отложить занятия любовью, чтобы сохранить хрупкое доверие, он обнял Санни и прижал к своей груди. «Как же приятно держать её в объятиях», – подумал Ченс. Тело Санни было подтянутым и гибким, и в то же время женственным и мягким во всех нужных местах. Он всё не мог перестать думать о том, как прекрасно она выглядела обнажённой. Ченс беспрестанно вспоминал изящную линию её спины, узкую талию и округлую упругую попку, по форме напоминающую перевёрнутое сердечко, от одного вида которой у него захватило дух. Его догадки подтвердились: ноги Санни оказались крепкими и стройными, и при мысли о том, как она обовьет ими его талию, Ченса мгновенно охватило мощное возбуждение. Он так тесно прижимал её к себе, что Санни просто не могла не почувствовать его твёрдость, но Ченс сдерживал инстинктивное желание толкнуться вперёд, позволяя ей думать, что он может вести себя как джентльмен. Он-то лучше представлял, каков он на самом деле, но главное, чтобы она об этом не догадывалась.

Ченс поцеловал её в макушку и вступил в эту азартную игру.

– Мы поступим так, как ты пожелаешь, – мягко сказал он. – Я хочу тебя, и ты знаешь об этом. У меня найдется штук тридцать презервативов.

Санни отшатнулась, уставившись на него потрясённым взглядом.

– Три десятка? – испуганно повторила она. – Ты носишь с собой столько презервативов?

Мужчина снова почувствовал непреодолимое желание расхохотаться. Удивительно, ей удавалось рассмешить его быстрее, чем любой другой женщине, которую он знал.

– Я только что обнаружил их в самолете, – объяснил он, сохраняя серьёзный тон.

– Знаешь, у них ведь есть срок годности!

Чтобы не рассмеяться, Ченс покрепче сжал челюсти, прикусив внутреннюю часть щеки.

– Да, но они не разлагаются с той же скоростью, с какой скисает молоко. Они эффективны в течение нескольких лет.

Санни посмотрела на него настороженным взглядом.

– И как надолго тебе хватит этих презервативов?

Ченс глубоко вздохнул.

– На более длительное время, чем ты, очевидно, думаешь.

– На шесть месяцев?

Он провел в уме кое-какие быстрые расчеты. Шесть месяцев, чуть больше тридцати презервативов … получается, что секс у них должен быть примерно раз в неделю. Если бы он состоял с ней в моногамных отношениях, утративших свою новизну, тогда - возможно, но для одинокого холостяка…

– Послушай, – сказал он, и в хриплом мужском голосе послышалось то же отчаянье, которое омрачило его лицо, – с тобой трех десятков презервативов мне хватит примерно на неделю.

Санни выглядела пораженной, и Ченс увидел, что теперь уже она проводит быстрые математические расчёты. Девушка определила результат, и её глаза изумленно расширились. Не в силах противостоять искушению, Ченс скользнул рукой по волосам Санни, обхватил её голову и притянул к себе для крепкого поцелуя, безжалостно используя весь свой чувственный опыт, чтобы возбудить Санни. Её дрожащие ладони с трепетом коснулись мужской груди, словно она хотела оттолкнуть Ченса, но руки ей не повиновались. Неторопливо и глубоко он скользнул языком в рот Санни, ощущая ответное касание её язычка и мягкое давление нежных губ. Она была такой сладкой на вкус, и от неё исходил свежий чистый аромат женщины. Ченс почувствовал под тканью футболки острые вершинки её сосков и испытал непреодолимое желание дотронуться до них, почувствовать, как они затвердеют под его пальцами. И прежде, чем эта мысль успела до конца оформиться в затуманенном страстью сознании Ченса, его рука оказалась под футболкой Санни. Её груди были полными и округлыми, а кожа, словно прохладный, нежный шёлк, согревалась от его прикосновений. Ее соски напоминали небольшие камешки, которые стали еще тверже, как только он до них дотронулся. Санни выгнулась в его руках, прикрыв глаза в наслаждении, и низкий изумлённый стон вырвался из её горла.

Ченс хотел всего лишь поцеловать её, чтобы отвлечь от внезапно нахлынувшего чувства ответственности. Но удовольствие, которое он ощутил, прикоснувшись к Санни, будто старое виски ударило ему в голову, и он испытал острую потребность увидеть её, почувствовать вкус её кожи. Одним резким движением он задрал её футболку, обнажая груди, и наклонил Санни так, что она распласталась на его руке, а крепкие холмики предстали перед Ченсом, словно чувственное угощение. Он нагнул темноволосую голову и сомкнул губы на её напряженном покрасневшем соске. Ченс провел по нему языком, прежде чем слегка надавить губами и втянуть в рот. Он услышал звук, который она издала на сей раз – дрожащий возглас женщины, внезапно испытавшей возбуждение, иступленный, чувственный всхлип, мгновенно достигший его поясницы. Ченс смутно осознавал, что пальцы Санни с силой впивались в его плечи, но эта боль была небольшой и ничтожной по сравнению с охватившим его нетерпением. Кровь шумела у него в ушах, горячим потоком неслась по венам. Он хотел Санни с дикой страстью, которая вонзалась в него острыми шпорами, убеждая отбросить осторожность, забыть об обольщении и немедленно взять её здесь и сейчас.

Непостижимым усилием воли Ченс взял себя в руки. Только огромный опыт самоограничения, выработанный годами, проведенными в грязных окопах скрытной непрерывной войны, и боевая подготовка дали ему силы сдержать себя. Неохотно он выпустил изо рта её сосок и, словно извиняясь, ласково облизал небольшой припухший бутончик. Санни дрожала в его руках, постанывая от наслаждения, её золотистые волосы водопадом струились вниз, так как она беспомощно висела в его объятьях, и от этого зрелища Ченс снова чуть не лишился самообладания.

Чёрт побери, он не мог больше ждать.

Стремительно наклонившись, он взял с земли одеяло, а затем правой рукой подхватил Санни под колени, поднял и перенёс на освещенное солнцем место. Золотой свет закатного солнца тёплыми поцелуями покрыл её кожу, озаряя Санни нежным сиянием, и усилил блеск сверкающих волос. Её груди были нежного кремового оттенка, а через бледную, почти прозрачную кожу проступал тонкий синий узор вен. Маленькие твердые пики сладко-розовых сосков блестели от влаги.

– Бог мой, какая ты красивая, – выдохнул Ченс низким хриплым голосом.

Он поставил Санни на ноги; она слегка покачнулась, и в её прекрасных глазах изумление смешалось с чувственной жаждой. Ченс быстро расстелил одеяло и подошел к Санни, прежде чем её желание стало угасать. Он хотел любить её обжигающе горячей, настолько готовой к нему, что она стала бы бороться с ним за завершение.

Он стащил с Санни футболку, отбросил на одеяло и зацепил пальцами пояс её джинсов. Быстрый щелчок расстегнутой пуговицы, рывок за собачку молнии, и джинсы скатились с точёных бедер.

Санни схватила его за предплечья:

– Ченс?

Она казалась странно неуверенной, слегка сомневающейся. Если она передумает теперь…

Ченс медленно и глубоко поцеловал её, одновременно лаская соски. С губ Санни снова сорвался тот же дрожащий звук, она встала на носочки и прижалась к нему ещё теснее. Ченс стянул её джинсы к лодыжкам, подхватил девушку обеими руками и осторожно опустил на одеяло.

Она задыхалась, запрокинув голову и выгнув тонкую изящную шею.

– Здесь? Сейчас?

– Я не могу ждать.

И это было чистой правдой. Ченс не мог ждать наступления ночи, когда они вместе степенно заберутся в палатку, словно следуя определенному сценарию. Он хотел её прямо сейчас – освещенную солнечным светом, обнаженную, горячую, такую податливую. Ченс стянул вниз её трусики и освободил лодыжки Санни от спутанных джинсов и белья.

Казалось, она также не желала ждать и потянула его за футболку, приподнимая её вверх. Ченс нетерпеливо выдернул край футболки из тонких дрожащих пальцев, сдёрнул ненужный предмет одежды с головы и отбросил в сторону. Затем он развёл ноги Санни и опустился своим тяжёлым телом между её бёдер.

Потрясённая, она молчала, и только её серые глаза расширились от изумления, когда Санни обвела взглядом его крепкий торс. Ченс ловко выудил из кармана заранее припасенный презерватив, после чего немного приподнялся, расстегивая джинсы и стаскивая их с бедер. Он надел презерватив одним быстрым умелым движением. Когда он вновь накрыл Санни своим мощным телом, она уперлась в его плечи руками, словно желая сохранить хотя бы небольшое расстояние. Но даже крохотное пространство между ними казалось Ченсу огромным; одной рукой он перехватил тонкие запястья и потянул их вверх за голову Санни, прижимая её руки к одеялу. Она распласталась под ним, слегка выгнувшись и прижавшись грудью к его мощному торсу. Другой рукой Ченс проник между их телами, подводя свою твердую длину к нежному влажному входу в её тело.

Санни задрожала, чувствуя себя открытой и беспомощной в его захвате. Никогда прежде она не ощущала себя настолько уязвимой и настолько живой. Его страсть оказалась не сдержанной или нежной, как она предполагала; желание Ченса было неистовым и бурным, и сила этого желания потрясла Санни. Ченс удерживал её под собой, прижимая к земле своим большим крепким телом, и она трепетала в ожидании мощного толчка и последующего за ним проникновения. Она была готова к нему, о, более чем готова. Её мучила жгучая потребность, Санни словно плавилась от страсти. Ей хотелось поторопить Ченса, но она не могла выдохнуть ни слова. Он опустился вниз, и она почувствовала между ног легкое прикосновение суставов его пальцев, а затем твердую горячую длину, которая прижалась к её лону.

Казалось, каждый её мускул замер, напрягся и сжался в предчувствии близкого вторжения. Нежная плоть между ног начала гореть и покалывать, растягиваясь под его настойчивым давлением. Он прижался сильнее, и давление превратилось в боль. Дикое расстройство охватило Санни. Она хотела, чтобы прямо сейчас он оказался в ней, ослабил её боль и напряженность, погладил ей спину в лихорадочном удовольствии.

Ченс начал отодвигаться, но она не могла позволить ему сделать это, не могла утратить то наслаждение, которое обещали его прикосновения. Всю жизнь Санни отказывала себе во многих вещах, но не в этом, не сейчас. Она обхватила его ногами и приподняла свои бедра, отчаянно пронзая себя, толкая вперед свое сопротивляющееся тело.

Санни не сдержала невысокий крик, вырвавшийся из горла. Потрясение лишило девушку сил, и, ослабев, она опустилась на одеяло.

Ченс слегка отстранился, заслонив своими широкими плечами солнце. Он возвышался над ней темным массивным силуэтом, и очертания его тела были размыты набежавшими слезами. Ченс мягко пробормотал какое-то утешение, начиная все глубже и глубже погружаться в её тело, пока вся его длина не оказалась в ней.

Тогда он выпустил её запястья, обнимая обеими руками. Она вцепилась в его плечи, прижимаясь так тесно, как только могла, думая, что без поддержки и силы Ченса разлетится на тысячу осколков. Санни даже не представляла себе, что заниматься любовью будет так болезненно, что он окажется таким огромным и горячим у неё внутри и проникнет настолько глубоко. Ченс полностью покорил, подчинил себе её тело, и, казалось, управлял малейшими его откликами: её хриплым дыханием, биением сердца, даже бегущим по венам потоком крови.

Сначала Ченс двигался медленно и осторожно, поворачивая тело под нужным углом, чтобы прижиматься своим естеством именно в тех точках, где Санни нуждалась в этом больше всего. Он без устали ласкал её руками, нежными поглаживаниями возвращая утраченное удовольствие. Затем неторопливо поцеловал её, исследуя рот Санни языком. Быстрыми покусывающими поцелуями покрыл изящную шею и поочередно прикоснулся к соскам, а затем втянул их в рот и слегка пососал. Его нежность и внимание постепенно вызвали в ней ответную страсть, и Санни стала инстинктивно двигаться навстречу Ченсу, приподнимая и опуская бёдра в унисон его выпадам. Она всё так же цеплялась за его плечи, но теперь уже от острой потребности, а не от отчаяния. Обжигающая волна жара пронеслась по её телу, и она услышала в тишине свое хриплое дыхание.

Ченс шире развёл её ноги и стал погружаться в податливую нежную плоть глубже, тяжелее, быстрее. Наслаждение взорвалось в ней, опалив райским огнём. Санни задрожала под ним, не в силах сдержать короткие гортанные крики, рвущиеся из горла. Ритм выпадов не позволял сладостным спазмам ослабнуть, и они продолжали сотрясать ее тело, пока она не зарыдала, борясь с ним, мечтая об освобождении, жаждая большего, и наконец – когда сильное тело Ченса напряглось и задрожало, – не желая уже больше ничего.