"Компания Сарфак" - читать интересную книгу автора (Наумов Евгений Васильевич)

XI

От жены ему так и не удалось скрыться в этот день. Она ждала его в кабинете в вечернем халате, сидела на его месте, поставив на письменный стол зеркало, и занималась прической, укладывая волосы перед сном. Он со смущенным видом, словно нашкодивший мальчишка, молча прошел к креслу, где беседовала с ним Амей, и расположился в нем, готовый к долгому неприятному разговору.

— Что у вас произошло? — не замедлила начать его жена, продолжая заниматься своим делом, лишь на минуту удостоив его недовольным, злым взглядом.

— В каком смысле? — спросил он, хотя прекрасно понимал, что имеет в виду жена.

— В самом прямом. Кто тебя надоумил? В каком грязном притоне пришла к тебе эта идиотская идея?

— Ямдам затеял двойную игру, — вяло оправдывался Гуино, повторяя заученную фразу, внушенную ему советником. — И к тому же проворовался.

— Но ты же знаешь, что это неправда.

— Я вижу, твои информаторы более компетентны, чем мои, с ненавистью произнес он, так как почувствовал себя загнанным в угол.

— Твои информаторы — это те, с кем ты пьянствуешь по ночам?

— А твои — те, с кем ты развлекаешься по вечерам? — отпарировал он. — У Ямданов ты не должна больше появляться.

Она усмехнулась, отложила гребень в сторону и взглянула ему прямо в глаза. Он не отвел взгляда и с любопытством рассматривал ее, как будто видел в первый раз. И подметил черточку, ускользавшую от него ранее и роднящую ее с Пингом, слегка оттопыренную верхнюю губу, которая теперь слегка дрожала от гнева. Но это ей, как не странно, очень шло, как и все остальное: маленький заостренный нос, маленький подбородок и круглые выразительные глаза, обрамленные густыми ресницами.

— Ты копаешь под себя яму, — проговорила она, обволакивая его пристальным взглядом своих немигающих глаз.

— На моей стороне большинство, не пугай меня, пожалуйста. Лично я ничего не имею против Ямдана. Но он сам вильнул в сторону.

— Неправда! Он тебе этого не простит.

— Почему ты так печешься о нем?

— Потому что он ни в чем не виновен.

— И только?

— А что тебе еще надо? Кто тебя подбил на это дело?

— Ты выступаешь его поверенным? Что он тебе еще поручил выпытать? Выходит, ты с ним заодно?

— Я хочу тебя предупредить, ты встал на неверный путь. Ничего, кроме неприятностей, ты не добьешься. А мы вовсе не собираемся страдать из-за твоей глупости.

— Кто это вы?

— Я и мои дети.

— Так о ком ты, в конце концов, печешься, о Ямдане или о детях?

Ее верхняя губа снова дрогнула.

— Ты вынуждаешь меня самой о себе побеспокоиться, — произнесла она холодно. — Я обязана отмежеваться от тебя.

Она резко поднялась и, так и оставив все свое хозяйство на его столе, ушла из кабинета.

Утром он проснулся совершенно разбитым и измученным. Всю ночь ему снились кошмары. Он вздрагивал, беспрерывно ворочался, порой вскрикивая, потеряв представление, где явь, где сон. Выхода из западни, в которую он попал, не было. Он не мог примириться со своим вторым Я, с тем ненавистным ему существом, место которого занимал и с которым вынужден был делить одно тело, одну семью, одни и те же заботы и опасения. Чагда не удалось до конца вытравить в нем прошлого, смутно, но он все-таки сознавал свое истинное Я и не утратил его, хотя оно было задавлено глыбами враждебного и чуждого мировосприятия. Крохотная искорка человеческого, земного теплилась в нем, и нельзя было дать ей потухнуть. Сейчас он не видел возможности борьбы, но главное не в этом, главное не потерять волю к ней.

Эта мысль принесла ему некоторое облегчение. Он поднялся с постели, натянул халат и отправился в ванную. Но тут, словно преступник, пойманный с поличным, остановился в нерешительности, со всех сторон его окружали зеркала. Он вертел головой, и десятки затравленных физиономий мелькали перед ним. На мгновение он ощутил жалость к тому, кого столь ненавидел, и усмехнулся с горечью. Что бы он не думал, ему оставалось одно: играть как ни в чем ни бывало идиотскую роль, сколь отвратительной она не представлялась бы ему. Хорошо еще, что Чагда не заподозрил в нем тайного врага; пока он слепо уверен, что полностью подавил его волю, подчинил своим прихотям, еще есть шанс на освобождение.

Утренний туалет доставил Гуино массу хлопот, трижды он порезался при бритье и едва унял кровь.

Завтракали они вдвоем с Амей. Пинг спал, жена не желала показываться. Дочь, казалось, специально поджидала его, обычно она, как и Пинг, не спешила вставать. После сна лицо Амей слегка припухло, но глаза весело поблескивали. Она то и дело поглядывала на отца, как будто была прекрасно осведомлена о всех его бедах. Гуино неловко себя чувствовал под взглядами Амей, хорошо себе представляя, какой у него нелепый вид с крестиками пластыря на щеке и подбородке.

— Ты так пойдешь на службу? — спросила она.

Гуино пожал плечами, сосредоточенно ковыряя вилкой в тарелке.

— Что делать, не с той ноги встал, — наконец произнес он.

— Мама тебе устроила взбучку?

— Мы с ней не сошлись во взглядах на некоторые вещи.

Постепенно Гуино входил в роль главы семейства, от ночных кошмаров и внутренней борьбы почти ничего не осталось. Казалось, говорил и думал за него кто-то другой, а он лишь послушно открывал рот. Он с удивлением обнаружил эту перемену в себе и решил, что Чагда усилил свое воздействие на него.

Слова дочери неприятно кольнули его, напомнив о вчерашней сцене, устроенной Ашкалой. Она отчитала его как незадачливого школяра, мало того, еще угрожала ему. Вероятно, ее вовлекли в какой-то заговор, а это не предвещало ничего хорошего ни ему, ни ей. И так его положение слишком шатко и неопределенно, не хватало еще хлопот с женой.

— В каких же взглядах вы не сошлись? — не унималась Амей.

— Ах, не впутывайся еще ты во все эти дрязги! — проговорил он с чувством. — Займись своими делами. Мне пора…

С каждым днем дела компании и закулисная возня Пелло и Чагды все меньше интересовали его. Он сделал первый шаг, помог свалить Ямдана, остальное его не касалось. Теперь он должен сойти со сцены и был этому рад, так как надеялся, что Чагда, взяв на себя руководство компанией, оставит его, наконец, в покое. Он рассчитывал по меньшей мере на почетную отставку, как-никак должны оценить его заслуги.

Если Чагда теперь почти не обращал на него внимания, жена, как будто позабыв о недавнем конфликте, неоднократно делала попытки сблизиться и вызвать на откровенность. Он окончательно убедился, что она втянута в заговор и поделился своими подозрениями с доктором. Сношения с Ямданом, которого, как он узнал, в самое ближайшее время должны были ликвидировать, могли дорого обойтись его семейству. Он действовал скорее инстинктивно, так же, как, например отдергивают руку от горячего, не испытывая при этом каких-то особенных чувств. Исключение тут составляла Амей, к ней он был искренне расположен. Он и сам не знал, успел ли он к ней привязаться или это было отголоском эмоций ее настоящего отца?


— За кого вы боитесь, собственно, за жену шли за себя? — спросил Чагда, выслушав его.

— За детей, — ответил Гуино. — Ашкалу надо изолировать как-то, пока она совсем не погрязла в интригах Ямдана.

— Какое вам дело до этих детей! Хотя, впрочем, — Чагда усмехнулся, — так и должно быть. Вы достаточно глубоко вошли в образ. Как жаль, если бы не дела… У меня появилось столько новых идей! Но мы еще с вами поэкспериментируем. А я, грешным делом, подумал, что вы опасаетесь, как бы они не ухлопали вас.

— Но разве они посмеют? — удивился Гуино. Подобная мысль ему не приходила в голову.

— Утопающий хватается за соломинку.

— В таком случае никто не застрахован.

— Поэтому мы и решили покончить с Ямданом и со всей его шайкой, прежде чем они получат возможность что-либо предпринять.

— Значит, вам что-то известно о заговоре? Он на самом деле существует?

— Не пугайтесь. Заговоры существуют всегда, но не всегда они удаются. Но впредь советую вам постоянно иметь при себе телохранителей.

— Меня и так кто-нибудь сопровождает, куда бы я ни пошел.

— Ну, и прекрасно. Сейчас напряженное время. На полицию не во всем можно положиться. Воздерживайтесь от ночных прогулок. Вы мне еще нужны. У меня не было времени вплотную заняться своим открытием и проанализировать его результаты. Сейчас довольно и того, чего мы добились на первом этапе. Но впереди необъятные возможности. Изобретение доктора Бура — детская забава по сравнению с тем, что мы уже сделали и что нам еще предстоит. Мы пойдем дальше, гораздо дальше. Сила в наших руках, а это дает нам неограниченные полномочия и средства.

— Значит, наше положение достаточно прочно? Жена уверяет меня, будто бы я сам себе копаю яму.

— Вот как?! — произнес Чагда, внимательно взглянув на собеседника. — Вы правы, надо прекратить всю эту салонную болтовню. Убрать Ямдана да еще парочку крикунов, и остальные сами заткнутся.

— Надеюсь, к моей жене это не относится?

— Что именно?

— Она не входит в ту парочку крикунов, которых необходимо убрать?

— Помилуйте! Она здесь ни при чем. И тем не менее, вам с ней следует на некоторое время уехать за город, куда-нибудь на уединенную ферму. Об охране я позабочусь сам. Кстати, вам, наверное, уже известно, что завтра меня выбирают новым директором?

— Поздравляю! Компания только выиграет от этого. Пришло время решительных действий…

— Вы действительно рады? — с некоторым недоумением спросил Чагда. — И вас ничуть не волнует ваше будущее?

— Конечно. Вы сами заверили меня, что я останусь вашим помощником. К тому же, фактически уже давно вся власть в ваших руках. Пора бороться в открытую.

— Ну, что ж, лишний раз убеждаешься, что мой опыт великолепно удался. В общем-то, ничего удивительного тут нет, иначе бы из нашей затеи ничего не вышло. Прекрасно! Да, мне нужны верные помощники. На очереди городской совет. Вам предстоит бросок именно туда. Но об этом пока еще рано говорить. Попытайтесь в самое ближайшее время уехать из города. Я вас не ограничиваю в выборе места, но уже завтра я должен конкретно знать, на чем вы остановились. Ах, заботы, заботы, как они мешают мне заниматься главным, наукой! Прощайте, мне пора…

Гуино не кривил душой, радуясь, что с его директорством покончено. Он давно был к этому готов и испытал даже некоторое облегчение, словно гора свалилась с плеч. Двусмысленное положение, в котором он находился последние дни, тяготило его и лишало душевного равновесия, в любую минуту он мог сорваться и выдать себя с головой. Однако, новые замыслы и авантюры Чагды встревожили его не на шутку. Причем здесь городской совет? Какие еще эксперименты? Что за новое испытание ему готовит Чагда? Нет, отныне он должен противодействовать всеми способами. Хватит! Намеки доктора на какие-то новые эксперименты его отнюдь не воодушевляли. Ему достаточно и того, что он пережил. Чагда доволен, что его опыты великолепно удались. Как бы не так! Ему, Гуино, на себе пришлось испытать благотворное действие опытов Чагды. Почему тогда ему так неуютно и мерзко в чужой шкуре? Зачем все это? Нет, хватит! Пусть его оставят в покое, он согласен стать простым фермером, лишь бы его больше никто не трогал, доктор сам подал идею об уединенной ферме. Прекрасно! Надо посоветоваться с женой и купить ферму. Уехать не временно, а — насовсем, чтобы о городе, о компании, обо всех этих переворотах и перевоплощениях больше не слышать.


С этой мыслью Гуино отправился домой. Конечно, он хорошо понимал, что его план не так-то легко осуществить. Избавиться от опеки Чагды не просто, так же, как и укрыться от его соглядатаев. Но здесь он уже принял твердое решение, которое разом покончит со всеми проблемами. Он просто — напросто убьет Чагду, как только представится такая возможность. Убьет, потому что доктор никогда не вернет ему его истинный облик. У доктора обширные планы, великолепные идеи! Нет, хватит! Благо он ничего не подозревает, и они довольно часто встречаются наедине. Чагда исчезнет без следа, уж об этом он сумеет позаботиться, и никто о нем никогда не услышит, а возможно, не вспомнит и не пожалеет. Что он из себя представляет? Простой выскочка, изгой, добивающийся власти сомнительными экспериментами. Кто после Чагды возглавит компанию, это уже мало интересовало Гуино. Скорей всего, Пелло, но и он не будет особенно переживать об исчезновении доктора, внесшего столько смуты в тихую спокойную жизнь города. Пелло, наверное, уже и сам не рад, что связался с Чагдой. Их объединяла лишь общая ненависть к Ямдану и только. Но с ним и его сторонниками покончено, они обречены. Лишь жена по глупости делает на них ставку. Надо ее во что бы то ни стало отвратить от Ямдана. Если не помогут уговоры, увезти силой на ферму.

Едва Ашкала увидела мужа, она сама начала разговор о Ямдане и интригах в правлении.

— Как странно, — произнесла она с ядовитой улыбкой, — все было прекрасно, а тут, на тебе, оказывается, в правлении одни воры и растратчики!

— О чем это ты? О сегодняшнем голосовании? Ну, да, хоть это должно на тебя повлиять. Прихвостням Ямдана не место у нас.

— Ты думаешь, может быть, что твои дружки стараются ради тебя? Не будь наивным простачком. Ты им нужен до поры до времени. А потом и тебя вышвырнут на свалку как ненужный хлам.

— Ты хочешь сказать, как вышвырнули Ямдана? Кстати, тебе стоит позаботиться, чтобы он не потянул тебя за собой. Дело гораздо серьезней, чем ты предполагаешь. Но ты упрямишься, а расплачиваться придется детям. Песенка Ямдана спета. Если бы он сидел тихо, никто бы его не трогал.

— Его никто не тронет, а вот над тобой, скажу тебе прямо, сгущаются тучи.

Он вздохнул, с усталым видом посмотрел на жену.

— Оставим этот разговор. Мы только и делаем, что пугаем друг друга. Каждый воображает, что на его стороне сила, что он знает нечто такое, что никому неизвестно. Мне это надоело. И признаться, вся эта грызня в правлении меня не волнует. Пусть ей занимаются те, кому надо.

— А что тебе надо? Ты меня удивляешь, такое впечатление, что тобой играют как игрушкой. Ты пляшешь под чужую дудочку, нисколько не заботясь о нас, обо мне, о детях.

— О них я и думаю как раз. Знаешь, хорошо бы нам купить уединенную ферму где-нибудь и поселиться в тишине, на природе. Подальше от склок, интриг и прочей чепухи.

— Ферму? — она с любопытством взглянула на него, инстинктом чувствуя, что он говорит серьезно.

— Да, ферму. С компанией покончено. Не совсем пока, но долго мне там не продержаться. Я не хочу сам, я там лишний теперь.

Уловив его минутную слабость, его потребность излить душу, она насторожилась, сообразив, что при умном подходе можно вытянуть из него кое-что важное. Но он сам выложил ей все.

— Одним словом, нечего скрывать, завтра выбирают нового директора. Она вспыхнула, губы ее задрожали от гнева и презрения.

— Вон как ты заговорил! Почему же ты не послушал меня раньше? Я тебя предупреждала. Как ты мог допустить?

— Я ничего не допускал. Это было предрешено с самого начала. И я прекрасно все знал. Никто меня не обманывал.

— Но почему ты молчал?

— Так нужно было. Ты многого не знаешь. И не узнаешь никогда. Я должен был открыться тебе сейчас, что бы ты, пока не поздно, порвала свои связи с Ямданом. Он обречен, понимаешь, обречен. Ты только погубишь себя.

Она молчала, бледная, плотно сжав губы и погрузившись в свои мысли. Он понял, что его надежды на тихую, мирную жизнь на лоне природы нереальны и невыполнимы. Надменное, холодное выражение в глазах Ашкалы оттолкнуло его и заставило внутренне сжаться. Переубедить ее ему не удалось. Остается одно, увезти ее силой. Отказываться от своих планов из-за ее прихоти он не намерен. Со временем она поймет, как жестоко ошиблась, а сейчас лучше прекратить разговор.


Поздно ночью, уже засыпая, он услышал приглушенный шум за дверью спальни. Вошла жена и включила свет. Вслед за ней появились Ямдан и еще двое неизвестных. Гуино медленно приподнялся на локтях, недоуменно уставясь на незваных гостей, щуря глаза от яркого света. Он не мог даже возмутиться, настолько наглым и бесцеремонным было вторжение посторонних. Но по их сосредоточенным, угрюмым взглядам он понял, что если бы и стал возмущаться, это никого не смутило бы.

"Но где охрана? Что стало с охраной?" — мелькнула запоздалая мысль.

— В чем дело? — произнес он, наконец, посмотрев на жену.

— Я тебя предупреждала, — сказала она. — У тебя один шанс спастись, если ты согласишься завтра публично разоблачить Пелло и Чагду.

— Вы и меня хотите потянуть за собой? Глупцы! От чего спастись?

— Вот видите, что они с ним сделали? — Обратилась жена к своим спутникам. — Он давно не в своем уме.

— Тем более, мы не можем полагаться на его обещания, если даже он их даст, — проговорил Ямдан.

— Но он еще пригодится для разоблачения этой шайки.

Гуино сообразил, что разговор идет о его жизни, и усмехнулся, глядя на жену:

— Не трудись защищать меня, особенно после того, как предала. Никого разоблачать я не намерен. Если вы хотите отделаться от меня, это вам ничего не даст. Я не играю никакой роли в правлении. Ни пользы, ни вреда я не могу принести ни вам, ни им.

— Вреда ты нам принес достаточно, — сказал Ямдан. — А вот мотивы твоего поведения мне чрезвычайно любопытны. Я не согласен с Ашкалой, ты не похож на сумасшедшего. Но что тебя заставило вылить на меня столько грязи?

— С женой, я вижу, вы прекрасно спелись. Но, может, вы позволите мне одеться?

— Одежда тебе уже не потребуется.

— Что ж, в таком случае разговаривать с вами я не намерен.

— Тем хуже для тебя. У нас сегодня достаточно хлопот. Уговаривать тебя у нас нет времени.

— Опомнись! — произнесла жена, подойдя ближе к кровати. — У тебя еще есть шанс. Почему ты упрямишься?

— Шансов нет ни у меня, ни у вас. Кстати, ты свой отвергла сегодня вечером. Вы все обречены.

— Безумец! — произнесла жена вполголоса, пристально глядя не него. — Они с ним сделали что-то ужасное.

— И это говоришь ты, которая пригласила сюда наемных убийц?

— Безумец! — повторила она и вышла из спальни.