3 Кровь взывает к крови Сигиллит Повелитель Человечества

Семнадцатый Примарх был известен зарождающемуся Империуму под многими именами. Обитатели миров, через которые пролёг триумфальный путь его Легиона, звали Примарха Помазанником, Семнадцатым Сыном или, более элегантно, Носителем Слова.

Для братьев-Примархов он был просто Лоргаром — это имя дали ему на родной Колхиде, в годы смут ещё до прибытия Императора.

Кроме того, как и многие другие Примархи, Лоргар имел прозвище, чтимое во всех восемнадцати Легионах. Фулгрима из III Легиона почтительно называли Фениксоподобным, Ферруса Мануса из X Легиона — Горгоном, а повелителя XVII Легиона — Уризеном, именем из полузабытых писаний и мифов древней Терры.

Но никто из собравшихся ста тысяч воинов не произносил сейчас эти имена. Весь Легион Несущих Слово выстроился идеальными рядами, во всей своей ошеломляющей мощи, и каждый из сынов Лоргара пел приглушённым голосом его истинное имя, словно некий призыв.

— Аврелиан, — тихо пели они в унисон. — Лоргар Аврелиан.

Лоргар Золотой. Так возлюбленные дети называли своего отца.

Семнадцатый Примарх обратил свой взор на океан закованных в серые доспехи воителей, рождённых, чтобы выполнять его повеления.

Величие увиденного на мгновение заворожило его. Находившиеся ближе всего к Лоргару увидели, как в его глазах разгорается пламя мыслей.

— Сыны мои, — сказал Уризен, окрасив слова улыбкой, запятнанной печалью, — при виде всех вас ликует сердце моё.

Взирать на одного из Сынов Бога-Императора значило лицезреть воплощение совершенства. Человеческим чувствам, даже при улучшенном в лабораториях восприятии Астартес, тяжело осознать то, что происходит.

Аргел Тал целый месяц страдал от кошмаров в смятении и боли после того, как впервые предстал перед Лоргаром, будучи застенчивым мальчиком, едва достигшим одиннадцати лет.

Наблюдавшие за юными рекрутами аптекарии Легиона были готовы к этому. Турион, аптекарий, который надзирал за имплантационными операциями Аргел Тала во время его созревания, объяснил мальчику этот феномен в одной из крошечных келий, которые во время обучения предоставляли всем послушникам Легиона.

— Кошмары естественны и со временем утихнут. Твоему разуму нужно время, чтобы свыкнуться с увиденным.

— Я не уверен в том, что видели глаза мои, — согласился Аргел Тал.

— Ты видел Сына Божьего. Глаза и разум смертных не предназначены для созерцания подобного. Чтобы приспособиться, нужно время.

— Мне больно, когда я закрываю глаза. Больно помнить его.

— Боль не будет вечной.

— Я хочу служить ему, — сказал одиннадцатилетний мальчик, который всё ещё дрожал от ночных видений. — Клянусь, я буду служить ему.

Турион кивнул и начал говорить о многих смертельных испытаниях, которые предстоит преодолеть Аргел Талу, чтобы заслужить мантию Астартес. Но мальчик не слушал, во всяком случае, не в то утро, когда первые лучи слабого солнца Колхиды падали через единственное окно кельи.

Он и по сей день думал о Турионе. Аптекарий умер сорок лет назад, но он до сих пор хранил напоминание о той битве. Даже сейчас он не мог держать изогнутый сломанный нож чужака и не вспоминать перерезанное горло Туриона.

На самом деле, поэтому он его и хранил. Как память. Возможно, эта привычка выглядела зловеще, и капелланы часто укоряли за неё Аргел Тала. Собирать оружие, которое убивало твоих братьев — признак нездорового ума.

Аргел Тал поднял глаза.

— Кровь взывает к крови, — Лоргар обратился к воителям, собравшимся на развороченной могиле Монархии. — Кровь взывает к крови.

Аргел Тал, как и всегда в присутствии своего отца, старался концентрировать свой взгляд на отдельных деталях, нежели взирать на всё его величие.

Глаза Лоргара цвета снежно-серых зимних небес Колхиды были подведены сурьмой, отчего ещё ярче выделялись на фоне кожи Примарха — кожи, которая невооружённому глазу казалась золотой.

Линзы шлема Аргел Тала полностью отфильтровывали окружающий мир до набора тёмно-серых тактических сводок, но не упускали ни единой детали. Капитан мог разглядеть тысячи отдельных колхидских глифов, которые были нанесены золотом на белоснежную плоть Примарха. Некоторые говорили, что татуировки в виде клинописных текстов покрывают большую часть тела Лоргара.

Они стекали по лицу Лоргара плотными идеальными линиями от бритой макушки до подбородка, и каждое предложение было пылкой молитвой, пророческой надеждой на будущее или призванием помощи высшей силы.

Там, где регалии Лоргара скрывали его плоть, на позолоченных пластинах доспеха продолжались писания, которые вытравили на сверкающей поверхности кислотой. Но при всём своём величии Семнадцатый Примарх не выделял своего великолепия церемониальной экипировкой. При всей позолоте его доспех был украшен не больше комплектов Мк-III, которые носили его капитаны. Приколотые к нагруднику и наплечникам свитки писаний и клятвы не прославляли деяния самого Примарха, но говорили о его обетах отцу и готовности служить народу Империума.

— Вот чем всё обернулось, — заговорил Примарх, чей голос никогда не был громче шёпота, потому что этого было достаточно Лоргару. Он достигал ушей ближайших сынов и ясно раздавался в воксе для задних рядов.

— Вот чем всё обернулось, и мы ещё вынуждены ждать от них объяснений, которых мы заслуживаем.

Невозможно описать пылкую уверенность, которую излучал Лоргар. Его тонкие губы скривились, Примарх почти улыбался словно охваченный страстью поэт, хотя стоял у могилы своего величайшего достижения. Как будто не желавшие держать оружие золотые кулаки, закованные в латные перчатки, сжимали крозиус размером с воителя Астартес.

Единственным, в чём Примарх отдал дань великолепию, был Иллюминарум. Древко цвета изысканной слоновой кости было укреплено рукоятью из чёрного железа. Навершие представляло собой сферу из адамантия, чернёного руками владыки кузницы и украшенного рунами из тончайших листов серебра. Равномерно распределённые шипы длиной с предплечье человека выступали наружу, что придавало булаве ауру жестокости, почти неуместную для философствующего искателя, который нёс Иллюминариум среди звёзд.

Несмотря на показное великолепие и колоссальное мастерство, с которым он был создан, крозиус Лоргара был полнейшей безвкусицей.

Его носитель предал пламени целые миры, и каждый капеллан Легиона Несущих Слово нёс уменьшенную копию Иллюминариума.

Никто из сынов Лоргара, даже тех, кто провёл годы вдали от Примарха, не был слепым к беспокойству отца.

Примарх косился на севшие ”Громовые ястребы” Ультрадесанта, ожидая любых признаков начала высадки. Вокруг задумчивой улыбки были слабые намёки на чёрную щетину — нечто, чего Аргел Тал никогда не замечал за дотошным Примархом.

Лоргар отвернулся от своих сыновей и взглянул прямо на приземлившиеся неподвижные ударно-штурмовые корабли. Его шёпот донёсся до всего Легиона.

— Жиллиман, брат мой по крови, если не по духу. Приди и ответь за своё безумие.

С театральной синхронностью начали опускаться рампы ”Громовых ястребов”. Когда Ультрадесантники наконец-то показали себя, Легион в последний раз услышал шёпот своего отца.

— Несущие Слово, — он прошептал предупреждение голосом, голосом, мягким как шуршание змеиной кожи по шёлку, — будьте начеку и следите за любыми признаками предательства.

Всего лишь сотня воинов стояла напротив сотни тысяч. Навстречу океану серых доспехов на планету высадилась всего лишь одна рота Ультрадесанта вместе со своим Примархом. Даже в настолько тяжёлой ситуации Аргел Тал не был уверен в том, что чувствует из-за этого — недоумение или гнев. Он решил, что и то и другое, и раздражение капитана всё росло.

— 19-ая Рота… — раздался в воксе голос Ксафена, который наблюдал за развевавшимся на тихом ветру знаменем Ультрадесантников. На нём была изображена вставшая на дыбы белая лошадь с огненной гривой над последовательностью чисел.

— Интригующе.

Аргел Тал смотрел, как белая лошадь струится на ветру и пытался понять, в чём значение присутствия 19-ой. Казалось, что существо движется, а грива лошади состоит из настоящего пламени. Рота Эфона, 19-я в Ультрадесанте, была широко известна за пределами Легиона Жиллимана. Вдали от своего Примарха капитан командовал целой Имперской Экспедицией и по слухам был суровым посланником и проницательным дипломатом. В любом случае, Эфону доверили гораздо больше ответственности и независимости, чем когда-либо могло получить большинство Астартес.

— Они были названы, — произнёс Ксафен, — в честь огнедышащей лошади из древней мифологии Макрагга. Эфон — имя коня, который вёз по небу колесницу бога солнца.

Аргел Тал поборол желание покачать головой, — Брат, при всём моём глубочайшем уважении, сейчас это заботит меня меньше всего.

— Знание — сила, — возразил капеллан.

— Сосредоточься, — рявкнул в ответ капитан. — Ты слышал Примарха.

Ксафен послал по воксу подтверждение — короткий шум помех.

Рампа последнего ударно-штурмового корабля опустилась на выпускающих пар поршнях. Аргел Тал стоял неподвижно, а все мускулы его тела были напряжены, пока Тринадцатый Примарх спускался вместе со своим почётным караулом в сопровождении…

— Нет, — от изумления у капитана перехватило дыхание.

— Кровь Бога-Императора, — прошептал Ксафен.

А впереди Лоргар наблюдал со змеиной улыбкой.

— Малкадор Сигиллит.

Рядом с Примархом, облачённым в доспехи цвета жемчуга и лазури шагал стройный человек, одетый в непритязательную мантию. Воистину хрупкий в широкой тени Жиллимана Первый Лорд Терры сжимал увенчанный двуглавым орлом, гремящий цепями посох из тёмного металла.

В отличие от субтильного Сигиллита Жиллиман был громаден. Его доспехи были синими словно давно испарившиеся океаны Терры, подобными отголоскам эпохи легенд, обрамлённым золотом и прекраснейшим жемчугом, в котором сияла восходящая луна.

— Что это за безумие? — зарычал Кор Фаэрон, чей голос наполняли чувства — слишком горькие, чтобы их можно было сдержать.

— Спокойно, друг мой, — прошептал Лоргар, не отрывая взора от строя воителей напротив, — скоро мы получим все ответы. Капитаны, шаг вперёд.

По команде сто капитанов выступили вперёд, спокойно держа в серых латных перчатках болтеры и клинки. Сто капелланов, которые выделялись золотым обрамлением доспехов и булавами-крозиусами, остались в шаге позади. За воинами-жрецами наготове стояли сто тысяч Несущих Слово, которые держали строй, несмотря на неровную поверхность истерзанной земли.

Аргел Тал оторвал взгляд от Жиллимана, потому что на благородные черты Повелителя Макрагга было так же тяжело смотреть, как и на лицо собственного отца. Тяжелее всего было видеть его глаза.

В них не было ни сомнений, ни раздумий, ни любопытства — ни следа смертных эмоций за глубоко посаженными глазами. Такое лицо можно было бы вылепить из обожжённого солнцем камня. Воплощённое чувство собственного достоинства.

Седьмой капитан подавил дрожь и обратил внимание на Сигиллита. Слишком человечный, чтобы внушать страх, но слишком влиятельный, чтобы его игнорировали.

Правая рука и ближайший советник Императора.

Здесь.

Здесь, и, несомненно, поддерживающий уничтожение совершенного города Ультрадесантом. Аргел Тал плотнее сжал рукоять болтера.

— Брат, — заговорил Лоргар, чей голос на первый взгляд казался спокойным и почти полностью скрывал волнение и скорбь, которые, как знали его сыны, должны были переполнять Примарха, — и Малкадор. Добро пожаловать в Монархию.

С этими словами Лоргар показал на пустошь, и его прекрасные черты лица исказил неприятный оскал.

— Лоргар, — голос Жиллимана прогремел подобно далёкому грому, но он не сказал ничего, кроме имени брата.

Аргел Тал прищурился от абсолютной бесстрастности тона. Ни следа эмоций. Несущий Слово видел автоматонов из Легио Кибернетика, в которых было куда больше человечности, чем в Примархе Ультрадесанта.

— Примарх Лоргар, — Малкадор поклонился в знак приветствия, — нас всех печалит, что мы встретились в таких обстоятельствах.

Золотой воитель сделал шаг вперёд, держа крозиус на плече:

— Действительно? Печалит всех? Брат мой, ты не выглядишь печальным.

Жиллиман не сказал ничего. Несколько мгновений спустя Лоргар отвёл взор и посмотрел на Сигиллита.

— Малкадор, ответы, — Примарх вновь шагнул вперёд и остановился на полпути между своим Легионом и сотней Ультрадесантников, — я хочу ответов. Что здесь происходит? Что за безумие позволило этому произойти и остаться безнаказанным?

Сигиллит откинул капюшон. Бледность открывшегося лица граничила с нездоровой серостью.

— Лоргар, ты не догадываешься? — человек покачал головой, словно скорбя. — Это действительно стало для тебя неожиданностью?

— Отвечай мне! — закричал Примарх.

Ультрадесантники отшатнулись, и несколько подняли оружие дрожащими от шока руками.

Лоргар вновь обвёл руками окружающую пустошь и взревел, брызжа слюной:

— Ответь мне, ради чего вы это сделали! Я требую ответа!

— Что нам делать? — произнёс по воксу Ксафен. — Что… что происходит?

Аргел Тал не ответил. Внезапно болтер и меч стали очень тяжёлыми в руках капитана, который пристально смотрел на Ультрадесантников, так открыто продемонстрировавших своё потрясение.

Они держали строй, но было ясно видно, что космодесантники нервничают.

И не зря.

— Что ты сделал с моим городом? — сквозь фальшивую улыбку прошипел Лоргар.

— Он не соответствовал, — медленно и терпеливо произнёс Малкадор. — Эта культура, этот мир не соответство…

— Лжец! Богохульник! Это был образец соответствия!

Теперь несколько Ультрадесантников немного подались назад, и Аргел Тал видел, как они недоуменно переглядываются. В вокс-сети раздались взволнованные голоса, когда Несущие Слово перехватили сигналы переговаривающихся Астартес. Лишь Жиллиман остался неподвижен. Даже Малкадор содрогнулся, его глаза расширились, а руки плотнее сжали посох, когда смертный встретился с гневом Примарха.

— Лоргар…

— На каждой улице воспевали они Отца моего!

— Лоргар, они…

— С каждым восходом солнца славили они Его! — Лоргар приблизился, его исступлённые глаза сфокусировались на советнике отца, словно стрелки целеуказателя. — Ответь мне, человек. Оправдай содеянное, когда каждую площадь украшали статуи Императора!

— Они поклонялись ему, — Малкадор поднял голову, потому что был наполовину ниже обоих Примархов. — Они почитали его.

Первый Лорд Терры посмотрел на Лоргара, ища на золотом лице великана следы понимания. Не увидев ничего, Сигиллит вновь вдохнул и вытер со щеки пятно слюны Примарха.

— Они поклонялись ему как богу.

— Ты приводишь себе в оправдание мой долг?

Лоргар выронил крозиус, который с глухим грохотом упал на изувеченную землю. Он посмотрел на свои руки, на пальцы, согнувшиеся в когти, словно он желал вырвать себе глаза.

— Ты… ты стоишь на развалинах совершенства и говоришь, что этот город был уничтожен просто так? Ты пересёк всю галактику, чтобы сказать мне, что потерял свой хрупкий смертный разум?

— Лоргар, — начал было Сигиллит, но фраза осталась незавершённой. Малкадор безмолвно упал, когда на него обрушился удар ладони Примарха. Каждый воин поблизости услышал мерзкий хруст ломающихся костей, когда Сигиллит, пролетев двадцать метров, рухнул на скалистую землю и покатился в пыли.

Лоргар оказался лицом к лицу с братом и оскалился при виде бесстрастного Жиллимана.

— Почему. Ты. Это. Сделал.

— Мне приказали.

— Этот червь? — расхохотался Лоргар, указывая рукой на поверженного Малкадора, — это ничтожество?

Примарх Несущих Слово покачал головой и гордо зашагал к рядам своих воинов.

— Я отправлюсь со своим Легионом на Терру и лично сообщу отцу об этом… этом безумии.

— Он знает.

Это был голос Малкадора. Шатаясь, он поднялся и процедил эти слова, из разбитого рта текла кровь. Жиллиман склонил голову, и этого едва заметного движения было достаточно, чтобы послать на помощь советнику Императора двух воинов. Малкадор всё ещё горбился от боли, но отослал приближающихся Ультрадесантников прочь. Затем Сигиллит протянул руку, и его посох пролетел десять метров и плавно опустился в ладонь.

— Что? — Лоргару показалось, что он ослышался, — что ты сказал?

Раненый Первый Лорд Терры закрыл глаза и опёрся на посох, как на костыль.

— Я сказал, что он знает. Твой отец знает.

— Ты лжёшь, — Лоргар вновь сжал зубы и задышал, быстро и неглубоко, — лжёшь, и тебе повезло, что я не убью тебя за это богохульство.

Малкадор не стал спорить. Он закрыл глаза, посмотрел на небо и беззвучно заговорил. Такова была его мощь, что каждый Несущий Слово, каждый Ультрадесантник, каждое живое существо в радиусе десяти километров услышало в своей голове пульс психического голоса.

+Он не желает слушать, мой повелитель. Только не меня. +

Рука Лоргара замерла в миллиметре от лежавшего на земле крозиуса. Жиллиман совершил самое большое движение с момента прибытия — отвернулся от своего брата, не из-за отвращении, как сначала подумал Аргел Тал, а вообще без выражения, прикрыв глаза.

Глаза Малкадора оставались закрыты, а его лицо было обращено к небесам. К кораблям на орбите.

Лоргар попятился, беззвучно шепча:

— Нет, нет, нет…

Словно слова могли что-то изменить.

Мир вокруг взорвался светом.

Вытеснение воздуха вызвало хлопок, близкий к звуку удара грома, но не из-за этого всё завертелось перед глазами Аргела Тала.

Он уже видел, как используется телепортационная технология, и даже сам перемещался, но восприимчивые системы шлема отфильтровывали шум до приемлемого уровня.

И капитана заставила отвести глаза не вспышка телепорта. Это тоже компенсировали внутренние системы доспеха, которые немедленно затемнили глазные линзы.

Но всё же Аргел Тал ослеп. Ослеп от золота, которое пылало подобно раскалённому металлу.

В воксе звучали пронзительные крики братьев, которые говорили о таком же недуге, но доклады были приглушёнными и едва слышными в шквале звуков, которые не должны были существовать. И это были не простые помехи в воксе, они раздавались в его голове — удары волн, достаточно громкие для того, чтобы капитан потерял равновесие.

Слепой и почти оглохший Аргел Тал ощутил, как болтер выскользнул из его рук. Капитану потребовались все силы, чтобы устоять на ногах.

Ничего такого не замечал Лоргар Аврелиан.

Ни ослепительного золотого света. Ни оглушительного психического рёва.

Он видел шестерых человек, стоявших вместе, из которых пятеро были незнакомцы, но одного Примарх узнал. Позади них Ультрадесантники, не пострадавшие, в отличие от его воинов, преклонили колени, демонстрируя порядок. Лишь Жиллиман и Сигиллит продолжали стоять.

Лоргар повернулся обратно к шестёрке. Пятеро окружали знакомую фигуру, и хотя Примарх не знал их имён, он знал, чем они занимаются. Немыслимо сложные доспехи из тёмного золота. Плащи алого царского цвета свисают с плеч. Длинные алебарды с тяжёлыми серебристыми лезвиями держат никогда не дрожавшие руки.

Кустодии. Стража Императора.

Лоргар посмотрел на шестого, который был обычным человеком. Несмотря на задор юности, старческие морщины отмечали следы времени на лице, которые было одновременно суровым и нежным, всем разом. Внешность человека полностью зависела от того, на какой грани лица концентрировался наблюдатель. Он был усталым стареющим человеком и статуей, в которой обессмертили образ героя в расцвете сил. Он был молодым гримасничающим полководцем с холодным глазами и и смущённым старцем, готовым вот-вот заплакать.

Затем Лоргар посмотрел ему в глаза, видя тепло любви за благосклонностью доверия. Мужчина медленно моргнул, и когда его глаза открылись вновь, то оказались холодными от арктического холода неодобрения вместе со льдом отвращения.

— Лоргар, — произнёс человек. Его тихий, но сильный голос терялся в неведомых просторах между ненавистью и добротой.

— Отче, — ответил Лоргар Императору Человечества.