"Призрачная любовь" - читать интересную книгу автора (Оленева Екатерина)

Глава 17 Любовь и туманы

Лена сидела на скамейке, сложив руки на коленях, и чувствовала себя счастливой. Адам неторопливо работал веслами.

— Ну и гадость, — в тумане было не видно, как он морщится. Зато это прекрасно можно было себе представить, слыша его недовольный голос. — Этот туман когда-нибудь заканчивается?

— Очень редко. Смотри, мне мерещиться, или там и вправду огоньки?

— Справа или слева?

Слава богу, хоть эти ориентиры оставались рядом, как правая и левая рука.

— Справа.

— Ну, или они там на самом деле присутствуют. Или у нас уже и галлюцинации одни на двоих.

Лена узнала выплывшее из туманов строение. Здесь Роберт кормил её "эфиром".

— Кажется, кто-то решил, что нам не плохо будет подкрепиться? — Заметила Лена.

Какое-то время все усилия были положены на то, чтобы достигнуть мерцающих, как светлячки, окон. Усилия увенчались успехом. Они вошли в деревянное строение, только снаружи выглядевшее ветхим.

Лена с наслаждением шла по полу, созерцая вокруг ощутимые, простые и понятные предметы, которых можно было коснуться, пощупать, погладить. Не опасаясь того, что они изменят форму, цвет или сущность. Окажутся душой прожорливого монстра, прикинувшегося обычной стенкой.

То, что Адам был рядом, шел рядом, говорил с ней, было ещё одним источником радости. Все в Адаме воспринималось девушкой, как повод быть довольной собой и окружающим миром. Небрежность жестов. Неторопливая походка. То, с каким любопытством он рассматривал окружающий интерьер. Даже то, что он оказался способным на выказываемое им любопытство.

— Как странно, — выдохнул Адам, глядя вослед услужливому официанту, отправившемуся за заказанным эфиром, — здесь все почти, как в жизни. Если остаться, можно забыть, что тебя больше нет.

— А мне кажется, что мы есть, — возразила Лена

— Разве это жизнь? — покачал головой Адам.

— Это смерть. Мы были сначала в одной ипостаси, теперь пребываем в другой. Но мы не исчезли. Мы продолжаем быть.

Официант с поклоном поставил перед ними изысканное тонкое угощение. Оба с удовольствием принялись его поглощать. Не хотелось ничего говорить. Короткие минуты отдыха были почти, как праздник. Особенно с учетом того, что впереди их ждало только горе. И к нему приходилось идти сознательно.

— Как ты думаешь, сможем ли мы найти нужный нам выход? — тихо спросила Лена, отодвигая от себя тарелку.

— Если честно, я думаю здесь особенно выбирать не приходиться, отсюда их всего два: в ад или в небытие.

— А если мы будем просто плутать в тумане?

— Думаю, в небытие и попадем, рано или поздно сами станем туманом, — пожал плечами Адам.

— Ты ненавидишь меня? — подавленно спросила Лена.

— А ты — меня? — ответил вопросом на вопрос Адам.

— Нет.

— И я тебя — нет.

— Но я поведу тебя в Ад!

Адам рассмеялся, откинув со лба падающие на глаза волосы:

— Сколько драматизма в твоем голосе! Что ты хочешь от меня услышать? Хочешь, я скажу, что понимал: рано или поздно нечто подобное произойдет? Что я сделал свой выбор самостоятельно? Так что теперь роптать поздно, а увиливать от расплаты по предъявленному счету бессмысленно? Ты это хочешь услышать, да?

Лена опустила ресницы:

— Я боюсь, — тихо произнесла она. — Я ужасно за тебя боюсь.

Адам поморщился, крепче сжав зубы, неожиданно так резко отпихнув от себя тарелку, что та, возмущенно звякнув, полетела на пол:

— Маленькая лгунья, — почти ласково проворковал он, грубо прижимая кисти её рук к столу. — Фальшивый ангелочек! Чертовка. Не живая, ни мертвая; ни богу свечка, ни черту кочерга. Постоянно твердя о своей любви, кого ты хочешь усыпить? Собственную совесть? Мы ведь оба знаем, что у тебя есть шанс, — о, такой ничтожный, — вернуться оттуда. Если я останусь. Там! И мы оба знаем, что ты попытаешься этот шанс использовать. Не смотря на всю твою "любовь". Как мило. И как по-женски! Я согласен, пусть так и будет. Только избавь меня от дешевых сцен, годных для экзальтированный дев и бабушек-пенсионерок. Нужно быть честнее. Так порядочнее.

Несколько душ обернулись в их сторону, обращая к Адаму возмущенные, недоумевающие взгляды. Открыто выражать эмоции здесь, видимо, было не принято. И тем более не принято грубо хватать за руки милых ангелоподобных красавиц.

Официант с постной миной на лице немедленно нарисовался рядом:

— У вас все в порядке? — вежливым безликим тоном поинтересовался он.

— Да. Оставьте нас! — сказала Лена.

Она потерла кисти, ощутимо саднившие от железной хватки грубого кавалера. Сердится на него, Лена не могла, понимая, что в словах Адама была крупица истины. А может быть, истины в них было куда больше, чем крупица?

— Неужели ты не понимаешь, что все это для меня унизительно? — продолжал Адам, не обращая внимания на взгляды, обращенные к их столику, ни на замершего неподалеку официанта. — Твоя наигранная жалость? Твоя ненужная мне любовь?

Лена знала, что щеки её не могут пылать. Знала. В призрачном сгустке энергии, которым они теперь стали, крови не было. Но они пылали! И ещё как.

— Я — мерзавец, это мы уже усвоили, правда? — Лена кивнула, раз этого от неё ожидали. — Я убил тебя. Я ведь тебя не пожалел? — Лена снова заученно покачала головой. — И ты меня жалеть не обязана. Ты имеешь полное моральное право на попытку отыграться. И не нужно ничего приукрашивать.

— Я ничего и не приукрашиваю. — Яростно проговорила девушка. — Ты, — заведенная бесчувственная кукла. Сам играешь, — всегда, везде и всюду. Думаешь, другие люди такие же? Чувства иногда от нас не зависят, понимаешь?! Мне совсем не нравится, что я тебя люблю. Я буду бороться с этим. Честно! И, может быть, у меня получиться, — со временем. Уверена, что получиться. Знай, я тебя люблю. Это правда. Знай также, что эти чувства не могут помешать тому, что предначертано, — даже если бы я сама того хотела. А я и хочу, очень! Но это ничего не меняет. Я — только счет. Только лист бумаги. Не более того. Если тебе просто больше некого ненавидеть, можешь ненавидеть меня. Раз уж любить не хочешь. Дело даже не в том, чтобы ты не хочешь любить. Ты, прежде всего — боишься! Боишься ответственности: за свои действия, поступки, мысли. Любить, — это, прежде всего, значит, нести ответственность.

— Именно так. Мне хватает собственной души. К чему мне твоя?

— К тому, чтобы тебя не сдуло сквозняком. К тому, что иногда, когда уже не остается ни сил, ни желания драться за собственную жизнь, мы берем откуда-то силы, и деремся за того, кого любим. Нельзя жить вечно только хлебом и зрелищем! К тому, чтобы не утрачивать желания жить. Наверное, за всем, за этим. Я не знаю, почему тебе этого не надо!

— Ну, все, все, хватит. Помилосердствуй. Я проникся глубиной собственного падения, — поднялся Адам из-за стола с чарующей подкупающей. — Пойдем, мой карающий ангел, к адским вратам, за честно заслуженной карой.

Елена в сердцах поднялась, и стремительно заскользила по переходам.

В закоулках коридора, Адам грубо прижал её к стенке, так страстно прижимаясь губами к губам, что тонкая кожа на них треснула. К саднящим кистям теперь добавились и саднящие губы. Руки удерживали девушку крепко, горячо. Взгляд черных глаз прожигал душу насквозь. В глазах Адама что-то засияло, делая его меланхоличное лицо одухотвореннее и мягче.

— Допустим, я привязался бы к тебе. Что дальше? — выдохнули его губы. Лена чувствовала, как слова, выдыхаемые его устами, касаются её уст. — Что это меняет? Для нас обоих? То, с чем нам придется столкнуться, великой любовью не остановишь и не разжалобишь. Мои грехи не оплатить твоими слезами. От наказания не откупиться. Мне не подняться, а ты…ты можешь разбиться. И это, пожалуй, даже хуже, чем просто отнять твою жизнь. Не искушая меня. Лучше не надо!

Адам резко отодвинулся, заскользил к выходу. Будто не было подаренных им горячих поцелуев. Будто не он сказал слова, подарившие Лене надежду.

— Ты идешь? — позвал его голос из-за туманов голос.

Разве могла Лена ему на него откликнуться?

Они проплыли недолго, когда их слух начал терзать неприятный, рокочущий звук. Все произошло быстро и стремительно.

— Что это? — встревожившись, спросила Лена.

— Не уверен, — прислушиваясь, ответил Адам, — но вроде, как водопад.

— Водопад? — только и успела переспросить девушка, как лодку захватило и понесло чудовищным потоком, которому сопротивляться было бессмысленно.

В одно мгновение туман сгустился и понесся вниз, увлекая за собой тех, кого до этого окутывал. Воздух наполнился шумом тысячи крыльев, воем ветра, падением миллионов звонких капель воды. Полет длился краткий миг, на протяжении которого Лена не переставала оглушительно визжать. Крик захлебнулся, когда она с головой ушла под воду, обжигающе-ледяную. Немая тишина и тяжесть обступили неожиданно, словно гигантская рука выключила звук, делая мир безголосым. И миг стал вечностью.

Словно со стороны Лена видела, как её волосы плывут рядом, похожие на длинные тусклые водоросли. Как обрывки платья колыхались в волнах… Не хотелось сопротивляться ледяному, утягивающему вниз течению, — она все равно не умеет плавать. Наконец-то! Умиротворяющее небытие, в котором не приходиться принимать решений.

Там, внизу, покой.

ПОКОЙ

ТИШИНА

ПОКОЙ.

Не быть, оказывается, не так страшно, как когда-то воображала себе одна живая девочка

А потом её рывком вытянуло на поверхность. Судорожный вдох, напоминающий рыдание, затем кашель заставил Лену содрогнуться в конвульсиях, выблевывая воду.

Почему она кашляет, если нет у этого тела легких, которым бы могло вредить отсутствие кислорода?! Но отсутствующие легкие продолжали гореть, горло саднило, будто она наглоталась перца.

Адам стоял на воде, удерживая бьющуюся от страха и кашля девушку на вытянутых руках. Только его железная хватка и не давала Лене вновь оказаться в водяном кошмаре.

— Что происходит?! — сквозь кашель выдохнула Елена.

— Рискну высказать мнение, что вредные боги решили сбросить нас с Олимпа, — проговорил Адам. Затем криво усмехнулся, натолкнувшись на её хмурый взгляд. — Ладно, не важно. Перестань трепыхаться, — довольно грубо встряхнул её своенравный призрак. — У тебя нет тела, понимаешь? Нет. Значит, и тонуть нечему.

— Но я тону! — возразила Лена. — Я на вкус чувствую эту паршивую мертвую воду!

— А на меня, зачем орать?

— Я на тебя не ору! — возмутилась девушка. — Просто мне страшно. И плохо.

— А мне что? Хорошо, что ли?

Вокруг ничего не было не видно. Туман сменился темнотой. Водный край, не скрытый туманом, был бескрайним. Влажность — чуть ли не сто процентная. Неподвижный воздух перенасытился электричеством, — вот-вот со всех сторон начнут потрескивать электрические разряды.

— Кажется, нам предстоит изображать "бегущих по волнам", — высказал её спутник очередную "умную" мысль, окинув окрестности взором.

— Может быть, все-таки проще "утонуть", чем идти по воде? — позволила себе иронизировать Лена.

В это мгновение все вокруг засветилось мертвенным, холодным серебристым светом. Следом за появлением неприятного свечения вода стала волноваться. Поначалу мелкая рябь сменилась бурлением. То здесь, то там, водное пространство вздувалась мутными пузырями.

— Что происходит? — прошептала Лена, стараясь не поддаваться накатывающей панике.

— А я знаю? — отозвался Адам.

Тишина взорвалась чередой душераздирающих воплей, как если бы одновременно пытали и насиловали не меньше сотни женщин. И все они были разъяренными и сумасшедшими при этом.

Крики оборвались так же резко, как и начались.

Водные брызги разлетелись, словно струя в фонтане, под огромным напором. На месте каждого "взрыва" застывала серая фигура. Справа. Слева. Сзади. Впереди. Одна за другой, мрачные, серые, жуткого вида. Пять, десять, двадцать! Всех уже не сосчитать.

Не сговариваясь, Лена и Адам встали рядом, спина к спине

— Кажется, мы хорошо сделали, что не искали дно, — истерично хихикнула Лена.

— И какая разница, где тебя схрюмкают? — разумно возразил Адам.

Длинные спутанные волосы (или шерсть?), всплывших созданий, закрывали изъеденные рыбами лица. С волос, перемешанных с водорослями, обильно стекала вода. Полусгнившие одежды разных фасонов, но одинаково мерзкого серо-черно-непроглядного цвета мешковато сидели на разлагающейся плоти.

— Твою мать, — выдохнул Адам.

— Нужно уходить отсюда! — сдавленным шепотом прошипела Лена.

— Валяй, — коротко кивнул он. — Рыпаться не имеет смысла. Чем меньше окажем сопротивления, тем быстрее они нас съедят.

— А если они вовсе не есть собираются? — рискнула высказать свое предположение девушка.

— Надеюсь, что трахаться они не будут? — передернулся Адам. — Даже яне настолько экзотичен, чтобы оценивать их неземную красоту.

— Таких обаяшек в твоей жизни ещё не было, — несмотря на ситуацию, Лена не могла отказать в удовольствии кольнуть его. — Неужели ты упустишь случай обогатить свой богатый сексуальный опыт общением с пусть не самыми симпатичными, зато такими колоритными персонажами?

Адам бросил на неё быстрый взгляд:

— Некрофилия с моих сексуальных предпочтениях последним числом числится будет.

— Жаль, тут нет твоей подружки Наташки. Ей бы все это понравилось.

Пока они препирались, "восставшие из бездны" времени даром не теряли. Со странными придыханиями, стонами, хлюпами, бульканьем фигуры, находящиеся в авангарде, уже двинулись вперед, направляясь явно к ним. Утопленники-зомби медленно продвигались вперед, вытягивая руки с длинными, слоящимися от воды, закрученными когтями.

"Хлюмп, хлюмп, хлюмп. Чпок-чпок-чпок. Бам", — неслось отовсюду. С хриплым дыханием. Со зловонием. Голодное. Плотоядно. Мало того мертвое, ещё и мокрое!

Лена перестала бороться с паникой, развернувшись, вцепилась в Адама мертвой хваткой:

— Придумай что-нибудь! — заорала она. — Быстро!

— Может быть, толкнуть тебя к ним и посмотреть, что будет дальше? — смеялся её сумасшедший возлюбленный, а затем неожиданно рявкнул, отталкивая от себя. — Давай, идиотка, взлетай, или поздно будет!

Лена успела только жалобно пискнуть, когда неожиданно для себя зависла в воздухе, где-то на высоте пяти метров над местом, на котором стояла до этого. Девушка беспомощно забарахталась на месте, как оказалось, не способная опуститься вниз, подняться вверх или полететь в сторону. От перспективы висеть тут, пока твари внизу будут терзать Адама, ни сколько не согревала. В этот момент Лена сама себе напоминала главного героя-поросенка из пародийной песенки, что "между небом и землей вился, вился, вился и нечаянно хвостом к небу прицепился".

"Спокойно, спокойно, спокойно, — повторяла Лена. — Никто, кроме тебя самой, тебе не поможет. Ты одна. И все зависит только от тебя".

Ничего не происходило. Девушка продолжала парить, ощущая болезненные толчки несуществующего сердца. Но ведь смогла же она взлететь?! Значит, и опуститься сможет! Закрыть глаза. На "раз-два" представить, как воздух больше не держит отяжелевшее тело. И оно камнем падает вниз.

От свиста заломили одновременно уши и, непонятно почему, зубы.

Какая-то тварь, успевшая кое-как доплестись и не развалиться при этом по дороге, немедленно вцепилась Лене в волосы, пользуясь благоприятной для себя ситуацией, при этом раздражая обоняние запахом тухлой рыбы и прочей дохлятины. Лена вновь попыталась взлететь. Упрямая гадина тянула за волосы вниз. Пытаясь освободиться, девушка изо всех сил ударила ногой по трухлявой морде. Фигура провалилась обратно в море. Освободиться получилось довольно легко, заплатив при этом довольно внушительным клоком волос.

Взлетая, Лена увидела, как Адам отшвырнул от себя ещё одну кикимору, заехав той в рыло кулаком. Но не меньше с дюжины мразей тут же оказались на её месте, раззявив кто острозубый, как у акулы, кто пустой рот с длинным, как у хамелеона, черными языками.

Лена спикировала, протянув ему руку:

— Держись!

Он зло отмахнулся:

— Да уберись ты от меня наконец!

Лена снова взлетела, а затем резко упала вниз, обхватив его за талию руками. Ей удалось подняться на несколько метров вверх. Вопреки всякой логике, несуществующее, якобы, тело беспощадно тянуло вниз, в глазах темнело, желудок скручивала омерзительная судорога. Так, наверное, чувствует себя пробка, которую штопором силы тянут вверх по узкому горлышку бутылки. Больно. Долго. Трудно.

"Вверх. Вверх. Вверх!", — сама себе командовала девушка, из последних сил не разжимая рук.

Все!!!

Она без сил упала на землю, хватая ртом воздух. Больше ни на что сил не хватало. Опрокинувшись на спину, Лена стараясь не шевелиться, чтобы поднявшаяся от непосильной тяжести и пережитого страха тошнота улеглась.

Она смотрела перед собой, вверх. Облаков там не было. И неба, как такового, не было. Только нечто подвижное и глубокое, как море. Но уже то, что под ними была суша, дорогого стоило в царстве Наваждений.

Повернув голову, Лена слабо улыбнулась Ему, — Врагу? Другу? Любовнику?

— Выбрались, — улыбнулась она Адаму.

— Выбрались.

— Благодаря мне!

В черных глазах Адама не было даже намека на благодарность. А ведь мог бы, и поблагодарить, сволочь черноглазая!

Лена с тяжелым вздохом, с застенчивой улыбкой произнесла:

— Ты… Ты не хочешь меня поцеловать? — спросила она, сама удивляясь собственному предложению. — В знак благодарности?

Господи, если она выживет, как сможет жить, не видя его бескровного лица, шелковистых, слишком ярких, для смертного, губ, бездонных глаз, в которых купается Тьма? И волос! Его светлых, как у ангелов, локонов?

Нежно, боясь своим прикосновением причинить ему боль, Лена легко коснулась губами губ. Холодных и твердых, будто высеченных из камня. Плотно, почти зло сомкнутых.

Адам не ответил на её поцелуй.

— Ты слишком многого хочешь от меня, Ангелочек. Я ещё могу любить мою жертву. Но ни моего палача.

Лена зашипела, как ошпаренная кошка:

— Да и пошел ты со своей любовью куда-подальше!

— Туда ещё дорогу отыскать надо.

— Вот этим сейчас и займемся.

В посмертных царствиях есть одно преимущество. Бестелесная плоть никогда не мнется, не пачкается и толком не рвется — как синтетика, — подумала с усмешкой Лена.

Отряхиваясь больше для проформы, она отметила, что местность кажется знакомой. Землю под ногами покрывала прозрачная, как слюда, узкая полоска льда, отвечавшая зловещим треском на каждый их шаг. По наледи ветер крутил крупяную снеговую поземку. Плато, как частокол, с трех сторон окружали скалы, с четвертой его омывало море, из пучины которого, судя по всему, они и вынырнули. Сверху клубилось нечто серое, подвижное, как ртуть, что при желании можно было бы принять за небо. Клочок суши казался крошечным и нереальным.

Услышав за своей спиной шаги, Лена уронила через плечо:

— Я была здесь. Это дорога в царство Морены. Знать бы только, на вход, или на выход? — пробубнила она, уже себе под нос.

— Думаешь, эти горы реально перейти? — подал голос Адам, встав за правым плечом.

— Сильно удивлюсь, если так. И буду приятно удивлена, если окажется, что они хотя бы реально существуют. Здесь то, что выглядит, как горы, пахнет, как горы, и на ощупь, как горы — на поверку может оказаться совсем не горами.

— Я так и подозревал, что ты скажешь какую-нибудь гадость, — судя по тону, Адам опять насмехался

— Рада, что хоть я-то не обманываю ничьих ожиданий.

— Значит, верхами мы тут не пройдем, — подытожил Адам. — Тогда выходит, придется искать путь через горные недра. Думаю, где-то неподалеку мы отыщем славную и бесконечную пещерку, в которой, если повезет, бесследно сгинем.

— Вот чего можно не опасаться, — Адам уже скользил по льду вперед, и Лена не хотя последовала его примеру. — Мне думается, мы уже сгинули.

Вход в пещеру нашелся до обидного быстро. Они вышли на него буквально через несколько шагов. Выглядел он как черная расщелина в глухой броне серого камня.

Адам оперся на выступ рукой, поглядев на девушку.

— Ну, вот мы и нашли способ продолжать путь.

— Да, очередной раз туманы сменим на мрак, — кивнула Лена.

— Хочешь войти туда? — поинтересовался Адам.

— Не хочу. Но что это меняет?

И снова обмен взглядами: глаза в глаза.

Стоя на краю Явного Мира, утрачивая с ним связь, Лена думала вовсе не о спасении души, ни о грядущей каре, не о прожитой, такой короткой жизни. Она думала о том, какое наслаждение вот так стоять рядом с Адамом. Какое наслаждение смотреть на то, как переливаются дорогим перламутром тонкие паутинки волос. Тонуть в бездне недобрых, равнодушных, бездонных глаз, — пропасть, в которую она провалилась. И ужасаться тому, что всему этому придет конец. Совсем скоро.

Адам обнял её за талию, сказав:

— Что ж, значит, идем вперед.

Темнота плотно окружила со всех сторон, стоило только перешагнуть невидимую линию, отделяющую пещеру от входа. Чем дальше парочка углублялась в недра горы, тем темнее становилось вокруг. Гуще и концентрирование становилась тишина, которую ничто не нарушало. Не было в темноте ни летучих мышей, обычных мышей. Не было жуков и насекомых. Наверное, не было даже вирусов и бактерий. Вокруг лежало стерильная мертвая Тьма.

Лена определилась с предпочтениями, решив для себя, что туман — он все-таки как-то лучше. В нем двигалась хотя бы вода.

Объяснить ужас, тяжело давящий на разум и чувства, было невозможно. Потому что опасности не было. Не чему было угрожать. Угроза не может исходить ни от куда. Мрак был наполнен пустотой. И страшнее всего было слиться с ней, раствориться, остаться тут и вечно не видеть ничего.

— Мы ведь уже мертвые, да? — осмелилась Лена разрушить незримо сколько времени копившееся безмолвие, раз уж она не в состоянии была разрушить беспроглядного мрака. — Раз мы умерли, нам ничего не может принести вреда? Нам ведь нечего бояться?

— Не сомневайся, что мы скоро узнаем, чего могут бояться мертвые, — отозвался из темноты голос, как всегда, полный "оптимизма".

Рука, поддерживающая Лену за талию, внушала уверенность. Если бы она ещё могла и согревать.

— Адам!! — испуганно пискнула Лена, останавливаясь

— Что ещё?! — очень тихо и очень зло прозвучал рядом его голос.

— Справа…

— Где?! И почему все неприятно приходят именно оттуда? — справедливо возмутился её спутник. — Теперь вижу.

Загоревшиеся впереди алые огоньки заставили Лену пугливо сжаться. Слишком сильно напоминали они злобные глаза плотоядной твари.

— И что это может быть? — шепотом спросила она.

— Какая-нибудь гадость, я думаю, — тоже шепотом ответили ей.

Огоньков становилось больше. Они возникали то справа, то слева; то по одному, то целой россыпью. Сверкали со стен, испуская слабое свечение, мало-помалу наполняя горную утробу светом. Это должно было бы внушить надежду. Но заполняло сердце тревогой.

Недра пещер Голубых гор неожиданно напомнили девушке Алмазную Пещеру, по которой плутали Элли и её брат Фред в поисках выхода. Светящиеся вкрапления в камне были разного цвета. Встречались зелёные, желтые, все оттенки синего. Но больше всего было алых, как кровь, камней.

Лена подняла голову, стараясь во мраке разглядеть высоту сводов. Но у неё ничего не вышло.

— Тебе не кажется, что пол опускается вниз? — спросила Лена.

— Нет, мне так не кажется. Я просто уверен, что он опускается вниз.

Проход сузился так, что пройти дальше можно было только по одиночке. В конце прохода стояла статуя из черного камня, изображающая фигуру в полный человеческий рост, с сомкнутыми за спиной крыльями. Невозможно было различить никаких характерных черт, — только силуэт, непонятно даже, мужской или женский.

Глаза статуи зловеще светились алыми огнями-угольками.

— Мне она не нравится, — флегматично прокомментировал ситуацию Адам. — Ты уверена, что она не оживет?

— С чего это мне быть в этом уверенной? — почти возмутилась девушка.

— Может быть, нам не ходить дальше, а?

— Предлагаешь остаться здесь и на веки вечные любоваться скульптурным шедевром неизвестного автора?

— Нет. Так мне тоже не нравится, — усмешка, вечная усмешка. Шут гороховый! Ну и пусть себе смеётся, подумала Лена. Когда кто-то находит в себе мужество смеяться, ситуация не кажется такой серьезной и напряженной. — Жаль, у нас нет с собою даже перочинного ножика. Когда этот монстр оживет, сражаться с ним будет нечем.

Вопреки ожиданиям, статуя не шелохнулась, когда они проходили мимо. Не стала извергать огонь. Не сыпала молниями. Не разворачивала каменных крыльев. Даже не повернулась, чтобы посмотреть вослед путникам. Они прошли мимо неё беспрепятственно.

Миновали опасность, которая оказалась всего лишь глыбой камня, украшенной рубинами.

И застыли. Под ногами пол резко обрывался. Впереди была пропасть, заполненная туманом. На этот туман был не белым, черным, как ядовитый смог. И густым, как вуаль дряхлеющей красотки прошлых веков.