"Антимир" - читать интересную книгу автора (Сергеев Сергей Викторович)

Глава 9

В конце июля жара спала, и пришли грозы. Дожди очистили город от пыли и наполнили свежестью, и он вздохнул свободно всей своей каменной грудью. Но циклон застоялся, пасмурно было каждый день, дожди продолжались целую неделю, ненастье характеризовалось ещё и падением температуры градусов на двадцать. Метеозависимые люди переживали такой резкий погодный перепад болезненно.

Ухваткин захандрил. К тому же всё выглядело так, будто болезнь возвращается, не оставляет его и проявляет свой коварный характер именно в такие дни. Иногда, когда он переутомлялся и садился отдохнуть, закрывал глаза, и у него начинала кружиться голова. Казалось, что тут странного, такое бывало и раньше, но всё же им была подмечена новая особенность, если в этот момент в его руках находился предмет, и он не открывал глаза несколько секунд, у него возникало ощущение, что предмет неимоверно огромных размеров, и рука его таких же размеров. И как только он осознавал такую действительность, на него наваливалось ни с чем не связанное чувство страха.

Он даже поделился своими ощущениями с новым помощником Черниковым. Тот пожал плечами и обнадёжил шефа: "Пройдёт, у меня самого возникают беспричинные порывы боязни, наверное, такое бывает у многих, только не все говорят об этом".

Виктор не лукавил. С ним действительно порой происходили странные вещи, не достигнув каких-то своих бытовых целей, он всё чаще раздражался, но иногда раздражение переходило в злобу. Поначалу к источнику помехи или препятствия, будь то человек или неодушевлённый предмет, а затем это переносилось на весь окружающий его мир. А заканчивалось это совсем неожиданно, сначала появлялось лёгкое беспокойство, которое поднималось откуда-то снизу изнутри, оно нарастало постепенно, усиливалось и затем переходило в тревогу.

В отличие от Ухваткина он относился к таким переменам философски: как пришло, так и уйдёт; ведь у него были более сложные проблемы со здоровьем, однако у всего есть начало и конец, даже у проблем, которые в большинстве случаев разрешаются сами собой.

Их сотрудничество можно было назвать успешным, хотя подступиться к главной цели, ради которой оно и создавалось, по объективным причинам пока не удалось, но в то же время со всеми поручениями Виктор справлялся, и Ухваткина это устраивало. Своим экспромтом в первый же день они, по мнению Черникова, распугали всё окружение Ухваткина: медиум отбыл на неопределённый срок в Москву, Варев не соглашался на встречу из-за занятости, а Помпеев экстренно засобирался в отпуск.

Это могло насторожить любого человека, мало-мальски наделённого дедуктивным мышлением. Алексей Иванович к таким индивидуумам себя не относил, но высказался по такому поводу вполне определённо и конкретно:

— Значит, попали в точку, но ничего, никуда они не денутся, всё равно мы их достанем. Что он имел в виду, Виктор понял сразу же, ознакомившись с его мыслями. Ухваткин предполагал, что кто-то из них что-то знает и скрывает это от него.

Были и приятные вести: им в офисе изыскали кабинет для встреч, а после отбытия в отпуск Помпея, они займут его, хотя делами фирмы Ухваткин плотно заниматься не планировал.

У Виктора не складывались отношения с Помпеевым. Если Черников читал его мысли и потому считал того прохиндеем, то Владимир Петрович интуитивно чувствовал, что от нового помощника Алексея исходила угроза его интересам. Он его боялся и ненавидел одновременно.

Уже на третий день их знакомства Виктор нарвался на словесный конфликт, хотя ссора не стоила и выеденного яйца. Дело было так.

Они снова втроём сидели в кабинете директора фирмы.

Помпеев рассуждал как обычно ни о чём и обо всём: зацепился за сайт "Одноклассники", который набирает популярность не только у молодёжи, и начал, в соответствии со своим жизненным кредо искать и здесь двойное дно.

— Всё это придумали и создали цэрэушнии.

— Зачем? — возразил нехотя Ухваткин.

— Чтобы проследить цепочку любого нужного им человека в России и выявить его слабое звено.

— Зачем? — повторился Алексей Иванович.

— Ты что тупой? Слабое звено берут за жабры, и нужный человек уже их.

— Насколько я знаю, этот сайт создал наш соотечественник, по-моему, фамилия его Попков, — вступил в беседу Черников.

— Знаем мы таких соотечественников, которые по заграницам живут, — ощетинился Помпеев.

До этого момента ход его мыслей совпадал с тем, что он произносил, но сейчас он уже агрессивно ругал Черникова: "Щенок, лезет, выставляется, авторитет нарабатывает".

— Твой этот Альбертишко Попков с 2000 по 2005 год жил в Лондоне, по его же признанию там всё и задумал, и опять же, по его словам вложил, в создание несколько сотен тысяч! Обратите внимание, сотен тысяч долларов, — возмущался Помпей.

— Оказывается вы любитель считать деньги в чужих карманах, да вы просто завидуете его удаче, — отчитал его Виктор.

"Вот клещ, вцепился, весь философский настрой испортил, — возмущался про себя Владимир Петрович, — нужно накопать на него компромата и заткнуть эту гниду, пока он меня не заткнул".

В этот момент Ухваткин, привыкший к абстрактным разглагольствованиям бывшего мэра, видя назревающий конфликт, пришёл на помощь Помпееву и обратил всё в шутку:

— Ну, ты и фрукт, Помпей, выходит я тебя просто не знал. В тебе пропадает талант контрразведчика, ты во всём видишь двойной смысл.

— А как же, двойной стандарт присутствует везде, даже у бога двойной стандарт, — обрадовался помощи Владимир Петрович.

— Как это? — удивился Алексей Иванович.

— По библии дьявол искушал Иисуса, обещал отдать ему все царства Мира, тогда выходит что на Земле что-то вроде ада, ну не ада, так, логово сатаны.

— Ну и что, где тут двойной стандарт? — на полном серьёзе переспросил Ухваткин.

— Как где? — изумлёно, воскликнул Помпеев, — думаешь бог не знает об этом?

— Ну и что? Что это даёт? — уже не сдерживаясь и не контролируя себя, Ухваткин повышал тональность разговора.

— А то, раз он отсылает на Землю чистые души при рождении человека, то он ведёт двойную игру. Проповедует одно, а на деле старается разрушить царство сатаны, подставляя невинные души.

— С чего ты взял?

— Иисус же говорит своим ученикам, что человекам спастись невозможно, — процитировал он евангелие.

— По-моему, вы просто богохульствуете, — снова не выдержал Черников.

Повисла немая пауза, во время которой лишь витали мысли оппонентов.

Ухваткин: "Помпей в чём-то прав, двойной стандарт заложен в нашу жизнь богом".

Помпеев: "Ну, это переходит все границы, этот выскочка уже слова не даёт сказать".

А у Черникова впервые закралось сомнение в простоте Помпея: "Да он злой гений, не удивлюсь, если выяснится, что заказал ликвидацию Алексея Ивановича он".

В этот раз выручила их Марина, загрузив Помпеева корпоративными вопросами. Неприятный осадок остался и у Виктора и у Владимира Петровича.

С медицинской справкой для университета возникли проблемы. Такая справка выдавалась по месту жительства, а жительство подтверждалось пропиской. Черников официально прописан у родителей в Возжаевске, он позвонил домой и попросил Ольгу сделать справку. Местный психиатр наотрез отказался выдавать такой документ без выписки учреждения, где проходил курс лечения и реабилитации пациент. Главврач областной психиатрической больницы не спешил со справкой, ссылаясь на то, что он должен понаблюдать пациента некоторое время, чтобы убедиться в отсутствии рецидива.

Сам диплом, по мнению Виктора, ему совсем не был нужен. Его устраивала и справка о неоконченном высшем образовании, но здесь уже было дело принципа. Черников подключил Марию узнать, в чём там дело, ведь у неё в больнице за время его лечения с администрацией учреждения наладились неплохие связи.

— Денег они хотят, и сумма немалая, — рассказывала она после общения с врачами, — даже номер счёта карточки дали.

— Они не боятся пользоваться такой карточкой, ведь это уже документальное подтверждение взятки, — удивился Виктор.

— Нет, не боятся, они у Гоголя научились, — улыбаясь, ответила Маша.

— Мертвые души? — уточнял Черников.

— Вот именно, в прямом и переносном смысле, настоящий держатель карты умер, карта действует, пополняй лишь счёт и пользуйся, если знаешь pin-код, — пояснила она.

— Это они также рассказали?

— Нет, конечно, иногда поневоле приходится видеть их помышления.

Виктору не хотелось быть зависимым от кого либо, не хотел он просить и Машу о деньгах на справку, помня о том, сколько средств она вложила в его лечение.

"Получается, что я альфонс, нет, деньги добыть нужно самому, иначе она не выдержит и снова заплатит, — анализировал он ситуацию, — а взяточника врача наказать, чтобы неповадно было, правда, пока не знаю как, но придумаю обязательно".

Так сидел он в своём маленьком кабинете и размышлял о прозе жизни. Ухваткин отправился на совещание к Помпееву, не взяв его. Виктор поначалу немного огорчился, но потом, вспомнив ненавистного Владимира Петровича, повеселел. "Послушать, о чём говорят, можно и не присутствуя там, — усмехнулся про себя он, — было бы что-нибудь толковое и интересное в их болтовне, только одна говорильня ни о чём".

Он переместил свой дальний взгляд в кабинет Помпеева. Там находились трое, кроме Помпеева и Ухваткина, их первый зам по ООО Евгений Иванович. Втроём они беседовали недолго, заглянув в кабинет уже минут через пять, Виктор не обнаружил там уже Евгения Ивановича. Ухваткин сидел за столом, а Помпей стоял у раскрытого сейфа и демонстрировал какие-то документы.

Виктор напрягся и воспользовался уже навыками яснослышания: в этот раз они говорили о вещах, которые заинтересовали его.

Помпеев:

— Так, вроде бы и всё показал и рассказал.

— А внизу что там за пластиковая карточка с бумагами? — спросил Алексей Иванович, со своего места заглядывая внутрь сейфа.

— Это я на отпуск приготовил, потом, буду уезжать, заберу, — ответил Помпей.

— Что опять новая? — усмехнулся Ухваткин, — ты в них скоро запутаешься.

— Вот напрасно иронизируешь, первейшая заповедь бизнеса — не класть все яйца в одну корзину.

— Что есть подозрения?

— Вот именно, — ответил Владимир Петрович, закрывая сейф и пряча ключ в карман, — копают недоброжелатели, копают, хотят поживиться нажитым добром. Но мы не лыком шиты, я каждые полгода меняю свои счета, откатные квартиры уже реализовал, одна вот только повисла.

— Что так?

— Дедушка родненький умер скоропостижно, а квартира на него оформлена, ты знаешь, и лет-то ему немного и здоровеньким выглядел, — сокрушался Помпей, — теперь проблем полный рот, наследство полгода ждать и хвост не обрубишь, засветился уже.

— Что ты паникуешь? — успокаивал его Ухваткин.

— Я тебе говорю, копает кто-то и бьёт в самую точку. Бывшие враги те просто шушукаются о коррупции, но толком ничего не знают, а этот невидимка Москву консультируют, — всё больше заводился Помпей, видно было, что тема для него насущная.

— В каком смысле?

— В смысле земельных участков, продай, говорят москвичи для дела, иначе отберут, говорят, и не попользуешься.

— О каких участках идёт речь? — всполошился всерьёз Ухваткин.

— Да о многих, даже о тех, про которые и ты не ведаешь, да, кстати, интересуются и по Сакко и Ванцетти, там, на месте бывшего хлебокомбината, если мне память не изменяет у нас автостоянка? — переключился на конкретный объект Владимир Петрович.

— Как вопрос по жилым домам заблокировали, организовали стоянку, — отозвался Ухваткин.

— Хочешь, поехали со мной на встречу с Малюгиным, я по своим вопросам буду консультироваться, а ты по хлебокомбинату, только один, без помощника, — заторопился Помпеев.

— Сколько он запросит за консультацию?

— Вот там и узнаем, делиться всё равно придётся с кем-то, когда ты не у власти, — пояснял Помпей.

— Что прямо сейчас? — удивился Алексей.

— Ты знаешь, что у меня отпуск на носу, тянуть нет смысла.

— А куда ты собрался в отпуск? — переключился на другую тему Алексей.

— А мне всё равно куда, этим вопросом Полина занимается, ну два-три дня выдержу, обозревая местные достопримечательности, а потом начну пить, и всё будет по барабану, — откровенно изложил свои планы на отпуск бывший мэр.

— Это ты зря, — протяжно вытянул из себя фразу Ухваткин, и было непонятно, то ли он осуждает Помпеева, то ли сочувствует ему.

— Да опостылело всё, и мысли разные в голову лезут, а так хоть голова отдохнёт. Ну, что поехали к заму губернатора? — взглянул вопросительно он на всё ещё сидевшего за столом Алексея.

— Поехали, — согласился тот и встал со стула.

Они покинули кабинет. Виктор отключился от картинки и стал размышлять о сейфе и карточке, затем переместил свой взор внутрь сейфа.

Карточка лежала на конверте поверх каких-то бумаг. "Как учил Хрусталёв, сконцентрироваться на предмете, а затем на месте, куда он будет трансформироваться".

Документы фрагментировались и исчезли. Виктор сфокусировал свой взгляд на поверхности стола прямо перед собой. Стопка появилась ниоткуда, в таком же расположении, как и в сейфе: сверху пластиковая карта "Виза", затем полуоткрытый конверт с вкладышем, где отображались номер счёта и код, внизу два листа договора. Виктор переписал pin-код, немного помедлив и номер счёта: "Вдруг надумаю возвращать деньги".

Через пятьдесят минут вся стопка лежала на своём месте в сейфе. Часть снятых денег с карточки Виктор положил на счёт главврача психиатрической больницы, остальные оставил себе на расходы.

"Всё это крысиные бега, с таким же успехом можно трансформировать купюры прямо из хранилища банка или из банкомата, чем я отличаюсь от Машки и Хрусталёва? Да ничем, мы все трое направляем свои способности на добычу денег. В принципе можно обойтись и без денег, брать то, что необходимо напрямую. Что тогда остаётся? Для чего живём? Развлечения? Месть? Наказывать тех, кто стоит на пути? Судить и наказывать таких, как Помпеев, соседей по даче, чтобы не лезли в чужие дела, главврача, — вот с него мы и начнём".

Он позвонил ему и сообщил о переводе денег.

— Если это так, — ответил грузный самодовольный человек в белом халате, — завтра можете приезжать за справкой.

— А почему не сегодня? — переспросил Виктор.

— Завтра, молодой человек, завтра, таков порядок, — ответили ему на другом конце провода.

Вечером после ужина, сидя на диване перед телевизором, он сообщил об этом Маше.

— Что ж, хорошо, а деньги откуда взял, — спросила она, выглаживая воротничок его рубашки, чтобы не делать это завтра утром.

— Фирма кредитует, — соврал он, не моргнув и глазом.

Блокировку от проникновения они умели ставить оба, потому он не боялся, что она узнает, каким образом он достал денег.

— Вить, — обратилась она к нему, пристально вглядываясь в его лицо, — у тебя всё нормально?

— Что, ты хочешь, Маш? — начал он уже раздражаться, — нормально у меня всё.

— Что я хочу? — неожиданно повторила она вопрос, а потом откровенно и ответила на него, — хочу нормальной семейной жизни.

Она прошла мимо, шелестя халатом, неся в руках отутюженную мужскую сорочку, чтобы повесить её в шкаф на плечики.

— Это значит, ты хочешь, чтобы мы расписались? — съязвил он, помня, чем заканчиваются разговоры о семейной жизни.

— А ты не хочешь? — не столько удивлённо, а сколько отстранённо переадресовала она вопрос ему, повернув голову в его сторону, а руками тем временем цепляя крючок плечиков с рубашкой о перекладину в шкафу.

— Вот распишемся и тогда всё, пойдёт настоящая семейная жизнь, — ёрничал Виктор и, нервничая, начал в беспорядке переключать каналы телевизора.

— Вить, я хочу детей, я хочу заботиться о них и в этом вижу своё предназначение, — как можно спокойно, чтобы его раздражение не перешло в агрессию, излагала Мария свою позицию. Она снова вернулась к гладильной доске, чтобы отгладить уже свои вещи, которые наденет завтра.

— Устраивайся на работу в детский сад и заботься, — начинал переходить на элементы хамства Виктор, что свидетельствовало о его готовности вспылить и наговорить много лишнего.

— Я с тобой серьёзно, а ты насмехаешься, — обиделась она.

— Я ещё не готов стать отцом, — несколько сбавил он температуру накала разговора.

— В том-то вся загвоздка, сначала мы не хотим, а потом уже и не можем, — тихо вздохнула она и отправилась в ванную комнату, тем самым давая понять, что дальнейшее развитие разговора ей понятно.

"Что на неё нашло, — размышлял Виктор уже в одиночестве, — с кем она там общается на своих сеансах белой магии, семейный только Хрусталёв. Кстати о Хрусталёве, пусть гонит его к чертям собачьим, он меня начинает доставать".

Неожиданно услышал раздражённый голос Марии сзади со спины, она стояла в проёме двери и выказывала своё недовольство:

— Так, чем тебе помешал Хрусталёв? И это вместо благодарности за восстановление твоей памяти?

— Прицепился старикан к молодым женщинам и каждый день за бесплатно просматривает эротику, — выпалил Виктор первое, что пришло ему на ум.

— Ты ревнуешь? Не переживай, он этого не делает, он дал слово и держит его, — улыбаясь она вошла в комнату и встала напротив Виктора.

В этот момент ей было приятно осознавать, что любимый мужчина ревнует её, в этом был хотя и малый, но всё же намёк на то, что она ему не безразлична.

— Откуда ты знаешь, с его слов? — продолжал упорствовать Виктор, но лица не поднимал и прятал свой взгляд в телевизор.

— Я чувствую, когда меня раздевают взглядом, и некоторые женщины, без браслета, обладают таким даром, но не знают, как его называть и как им пользоваться, — она, говоря, подошла вплотную к нему и начала теребить его вихры, так делают матери с непослушными сыновьями.

— В отличие от тебя он научился грамотно пользоваться браслетом потому, что его сознание очищено, а с тобой происходят странные вещи, твоя аура блекнет, ты нормально себя чувствуешь? — неожиданно по-матерински отклонив его голову назад, так чтобы видеть его лицо, спросила она.

— С каких пор ты стала ясновидящей? — удивился он.

— Не знаю, наверное, со второго браслета, я вижу что-то, но не знаю, как этим пользоваться и трактовать.

— Поговори с Хрусталёвым, у того над головой наверняка нимб сияет, он у нас почти святой.

— Нет у него никакого нимба, обыкновенная аура, но светлей и чище твоей, а потом, ты же не разрешаешь.

— Как будто в таких вопросах меня слушаешь.

— Нам нужно всем троим организовать что-то вроде семинара по обмену опытом, хотя бы раз в неделю, как мы раньше это делали с тобой, а потом и с Хрусталёвым.

— С ним общаться, а тем более обмениваться опытом я не буду, мы же антиподы.

— Нам всем нужно хорошо подумать.

— Думай, не думай, но моё мнение ты уже знаешь, слушай, а свою ауру ты видишь?

— Нет, только чувствую, зеркалом воспользоваться в этом случае нельзя, зеркало тонкие энергии не отражает, она, как бы наоборот, поглощает их.

"Завтра непременно поговорю с Хрусталёвым на такую тему", — подумала она.

На следующий день она выполнила вечернюю установку и поделилась своими размышлениями с Хрусталёвым.

— Андрей Викторович, у меня возникло желание обмениваться опытом по использованию браслетов, проводить что-то вроде семинара раз в неделю, как вы на это смотрите?

— Положительно, — отозвался Хрусталёв, — только в какой форме и в каком составе?

— Вы тоже не желаете общаться с Черниковым, как и он с вами? — уточняла она его позицию.

— Ну, общаться нам так и так придётся, коль иногда мы будем встречаться; просто тот обмен, который планируете проводить вы, будет менее продуктивным, если там мы с ним начнём пикироваться, — прояснил он свой взгляд на семинар втроём.

— Хорошо, давайте хотя бы попарно организуемся, — не отступала Мария.

— Что вы в настоящий момент хотите обсудить? — неожиданно сразу перешёл он к сути дела.

— У меня много накопилось вопросов, ну, вот хотя бы про внешний разумный голос, я перестала его слышать, — уточнила она, — не знаю, хорошо это или плохо, но его нет сейчас.

— Ага, мне приходится напоминать вам ваши же слова, нужно очистить сознание, — радостно включился в обсуждение Хрусталёв, — что-то мешает поступлению информации, блокирует канал.

— Моё сознание чисто, все помыслы позитивны, — уверенно, ни секунды не колеблясь в выборе слов, ответила гадалка.

— Возможно, что-то тёмное в вашем окружении, — продолжал настаивать Хрусталёв.

— Вы думаете это связанно с появлением Виктора, — задумчиво произнесла она, — конечно, здесь присутствует когерентность во временном периоде, но ведь я люблю его, что должно компенсировать.

— Я не могу конкретно указать причину, то ли затемнение или обрыв наступил, возможно, добрые дела не делаются за деньги.

— Даже так? Что ж, мне необходимо понаблюдать за собой.

— Что ещё?

— Вы знаете, это связано с воспоминаниями, с памятью.

— Вы видите себя со стороны сверху, — опередил её Андрей Викторович и улыбнулся.

— Как вы догадались? — и она тут же смутилась, — ну да, понятно.

— Я, кстати, сам собирался спросить вас об этом, — не останавливаясь, он продолжал, — я предполагал, что ракурс обзора, сверху вниз, возможен только у меня, и связано это с приобретёнными навыками лётной работы; но видно, я ошибался, вы-то никогда не летали, по крайней мере, в кабине пилотов, а вид именно такой.

Они замолчали и не заметили, как начали общаться телепатически, скорость и точность выросли неимоверно, ведь здесь не нужно подбирать слова. Каждый думал о своём, но лишь для того, чтобы сканы передать другому, но тут же воспринимал и осваивал поступающую информацию.

Хрусталёв увидел деревню Машки Антоновой, как называли её тогда, в её коротких фрагментарных воспоминаниях о детстве: старая школа у Церковного пруда зимой; новогодняя ёлка у подружки Надьки; кромка берега Ячмёнского пруда, о который ударяется волна. Всё это наблюдается сверху, со стороны, и только в первом случае тёмная фигурка девочки в зимней одежде на белом снегу, спешащая в сторону замёршего пруда, имела непосредственное отношение к женщине, сидевшей в настоящий момент напротив в кресле через журнальный столик. Всё остальное — лишь сельские пейзажи, привычные для любого человека, проживающего там. Необычность лишь в том, что отложились они в памяти пару десятков лет назад, да в таких пазлах, в которых он и не видел их никогда, ну например: волну, разбивающуюся о берег со стороны воды.

А Мария побывала в кабине вертолёта, несущегося над ярко-жёлтым полем подсолнечника. Вот впереди быстро приближается зелёная посадка, деревья становятся отчётливей, видны листочки и веточки, и, кажется, что вертолёт пройдёт сквозь них, но нет, в самый последний момент он взмывает вверх над ними. Теперь на мгновенье видно голубое чистое небо, затем он снова клюёт стеклянным носом, но теперь под ним уже другое поле, пшеничное, с бледно-кремовым оттенком.

— Вот и говорится во многих источниках, "познайте себя, и тогда многое откроется вам", — задумчиво произнесла Мария.

— Такой короткий обмен, сколько нового дал каждому из нас, не правда ли? — откликнулся Хрусталёв.

— Да, я согласна, ну а вы больше не занимаетесь перемещениями? — сменила она неожиданно тему.

— Пока нет, нет надобности, нет цели, а просто так, интуитивно чувствую, этого не следует делать, — откровенно поделился он своими планами.

— Вы уже что-то задумали? — улыбнулась она чему-то, не смотря в его сторону, а направив взор куда-то вверх перед собой, словно там где-то плыли ей только видимые субтитры его мыслей.

— Сложно скрывать от вас, я планирую поговорить с Рогалёвым, чтобы он выступил в роли руководителя, — начал он комментировать свои замыслы и в тоже время закрываться, делать свой мыслительный процесс, недоступным для неё.

— О! Тут я вам не помощница, — воскликнула она и встала с кресла, поняв, что их первый обмен мыслеформ окончен.

— Я понимаю, да ещё и сам не решил, как к нему подступиться и стоит ли? — ответил он и тоже поднялся с кресла.

"С Витей у нас обмена не получится, он всегда закрыт от меня, что-то скрывает", — делала она уже свои выводы, покидая комнату.

"Чудно, вообще-то, увидеть детство другого человека в мгновение, словно настоящее время остановилось и ждало, пока я закончу смотреть немое кино, но полное чувств и переживаний", — удивлялся сам себе Хрусталёв, выходя из комнаты следом за Марией.

Гадалка прошла на кухню, где за столом сидела Инна. Та увидела, что Хрусталёв повернул вправо по коридору на выход, и позвала его:

— Андрей Викторович, а вы не хотите присоединиться к нам и выпить чашечку кофе?

— Спасибо, Инна, но мне уже пора, да и не хочется, если честно, — ответил он, остановившись и заглядывая в кухню, — пойду работать.

Когда стукнула входная дверь, что свидетельствовало о её закрытии, Инна спросила гадалку:

— Что вы сделали, Марья Анатольевна, с нашим старичком, он, по-моему, ушёл не в себе?

Марья Анатольевна ничего не ответила Инне, потому что она точно была "в себе", в своих размышлениях, а наливала кофе, усаживалась за стол "на автопилоте", и теперь она истинно знала действенное значение такого выражения, можно сказать изнутри.