Глава 28

Два месяца спустя.

Оба курса очного отделения колледжа переведены на дистанционную форму обучения. Бывшее общежитие отселено и закрыто, в нём производятся исследования. Здание уже развернулось вокруг своей оси против часовой стрелки на шестьдесят пять градусов. Подземные коммуникации при повороте фундамента не разрушались, а лишь растянулись, и в местах деформации образовалось голубое свечение. Вода, газ, электричество доходят до места растяжения и пропадают, в здании они не обнаруживаются, утечки на внешнем периметре нет, словно уходят в никуда, снабжая другое измерение.

"Римляне", разъехавшиеся по своим домам, общаются между собой, но это становится всё реже. Сегодня, двадцать восьмое февраля, Василиса связалась с Яной.

— Васька, как я соскучилась, — радостно воркует Яна.

— Представляю, мы тут с Машкой вдвоём, а ты в одиночку, — сопереживает ей Василиса.

— Меня Андрей в одиночестве не оставляет, утром и вечером, почти каждый день справляется о моём состоянии, — похвалилась Яна.

— Я общалась сегодня с Яном, он поведал мне странные вещи о Мамонове, — перешла Василиса на деловую часть разговора, — ты не в курсе?

— В курсе, — вздохнула на экране Яна. По просьбе друзей они теперь общались по старинке, при помощи видеотелефонов, голограммы попали под их негласный запрет.

Картинка не тормозила, звук не запаздывал, лицо подруги на экране выглядело чётко и контрастно, потому вся мимика была доступа обзору.

— Что ещё рассказал Колян? — стала углубляться в тему Василиса.

— Антон находится в постоянной коме, ему вживлён чип, для управления его сознанием, его возвращают в реал, чтобы покормить, принять лекарства, очистить организм от продуктов жизнедеятельности. Его дружки Захар и Серый в один из таких моментов пообщались с ним, потом рассказали Николаеву, что Мамонов в контакте с каким-то Каином, постоянно твердит, что переход открыт, это опасно и закрыть его могут только "римляне". Вообще, бред.

— Не скажи, — поправила её Василиса, — помнишь, мы тебе рассказывали, как встретили Новый год, там тоже был Каин.

— Кто он такой этот Каин?

— Не знаю, толи хранитель перехода, толи дух какой-то заблудший, — задумчиво ответила ей Василиса.

— А мне кажется, что это проигрыш так его сломал, что зациклился на "римлянах", — рассуждала Яна.

— Всё может быть, но с домом-то вон что творится, хоть и выкупил его "Демиург", но их туда пока не подпускают, — рассуждала Василиса.

— А ты откуда знаешь?

— Яну сообщение пришло, предложили поучаствовать в создании новой версии игры, он и поделился.

— Странно, — удивилась Яна, — почему только ему?

— У него сейчас новое хобби, ты в курсе? — спросила Василиса.

— Нет.

— Он теперь занялся усовершенствованием календаря, рассылает во все инстанции, вот, наверное, его и заметили, — предположила Василиса.

— Пусть обратится ко мне, я ему кое-что подскажу, — усмехнулась Яна.

— Знаешь, тут ещё статья в инете про строительство этого дома висит, — продолжила тему Василиса, — корреспондент отыскал бывшего рабочего со стройки, теперь тот шаман в Якутии, так вот он рассказывает, что при строительстве в фундамент дома закатали какой-то необычный блуждающий камень, дух этого камня зовётся Каином. Камень — фрактал, переход в другое измерение, где параллельно существует бессознательное людей.

— Интересно, но как-то уж на миф смахивает, — отозвалась Яна.

— Но я тебе бы не стала рассказывать об этом, если бы не одно "но", тех кто бывал на переходе Каин не оставляет в покое.

— Он что, во сне с кошмарами приходит?

— Нет, они сами по необъяснимым причинам ищут с ним повторной встречи, и ничего не могут с собой поделать, вот сопоставив это с Антоном, мне сразу становится не по себе.

— Да, озадачила ты меня, теперь так просто из головы это уже не уйдёт.

— Нам нужно почаще общаться друг с другом и сверять свои мысли.

Дальнейший разговор с Василисой утратил прежнюю конструктивную нить. Появились новые мысли, не имеющие четкого ориентира на конкретную тему, но они были беспокоящими, отвлекали от диалога, не давали сосредоточиться на смысле слов произносимых подругой.

Яна стала задумчива, не контролировала мимику и отвечала невпопад. В конце концов, Василиса догадалась о состоянии Яны и напоследок, прежде чем разъединиться, произнесла:

— Ты, смотри, не заболей как Мамонов, а то мне кажется, что это какая-то заразная болезнь, которая может и через виртуальные сети распространяться.

Распрощались. Хабаровское время — уже полная ночь. Яна пошла, отыскала Баст и положила её рядом с собой, так, ей казалось, будет спокойней. Заснула не сразу, помогла кошка своим мурлыканьем.

Проснулась в три часа ночи, вся в холодном поту. Кошмар, нарушивший её сон, отдалялся, как она не старалась вспомнить его детали, оставалось лишь ощущение беспокойства. Доступными были не связанные между собой обрывки: император Август, Мессинг, Власов, Василиса и какое-то страшное существо, "римляне" Яне что-то говорили, предупреждали об опасности, кивали на это существо.

Она встала, сходила на кухню, попила лимонной воды, улеглась и попыталась снова заснуть. Подтянула к себе Баст, погладила её, кошка замурлыкала во сне, словно убаюкивая хозяйку. Задремала, забылась. Темнота накрыла её, но вот стало сереть, появились размытые образы фигур. Они становились всё четче и колоритней, поворачивались к ней лицом, заговаривали с ней, но она не слышала их слов, звук отсутствовал.

"Нужен транссканер", — пришла подсказка. Яна надевает что-то на голову, появляется звук.

"Я снова в игре", — говорит она сама себе.

"Мы рады видеть тебя, капитан", — отвечают ей.

Она знает — это "римляне". Август подмигивает ей, шевелит сросшимися бровями и говорит: "Теперь мы снова все вместе, нас не победить". Он кивает головой на сторону, она переводит взгляд и видит: стоят римские легионы, когорты за когортой. Она всматривается в лица воинов и обнаруживает, что они все на одно лицо. В одной когорте стоят Августы, в другой Власовы, в третий Мессинги и так далее. Ей уже не нравится такое, масса войск давит на неё, подтачивает спокойствие и уравновешенность.

— "Не беспокойтесь, всё образуется", — говорит ей уже Виталий Петрович. Он держит её за руку и щупает пульс, качает головой.

— "Что со мной доктор? Почему мне так тревожно?" — спрашивает она у него.

— "Вы нарушили традиции", — отвечает он ей.

— "Какие традиции?" — недоумевает она. Её взору предстаёт окно… синички на бельевых верёвках…

Кто-то помогает ей размышлять, подсовывая тему и направляя ход мыслей. Она разговаривает сама с собой или с кем-то, всё тонко и перепутано, и она не хочет разбираться в этом. Просто говорит на разные голоса.

"— Традиции! Жизнь становится иной. Куда-то исчезают старые традиции, их заменяют новые. Что же меняет уклад жизни?

— Жизнь и меняет.

— Как же это происходит? и почему мы не замечаем сразу таких перемен?

— Поменяли старые деревянные окна на новые пластиковые, и исчезли замысловатые узоры со стёкол, их нет даже в самые лютые морозы. Не любуемся морозным рисунком, не отогреваем дыханием стекла, разучились, позабыли, стали дальше от природы.

— Вид стал лучше, нет щелей, и не дует…

— Но нарушилась циркуляция в комнате, которая раньше была естественной. Первое время проветриваем, потом забрасываем, делаем от случая к случаю, воздух застаивается, мы привыкаем к нему, и вот мы уже мутируем, не можем дышать свежим и чистым воздухом".

Но вот снова появляется Виталий Петрович, если раньше он успокаивал её, то теперь пугает, тот, кто помогал ей размышлять, исчезает. Она ищет его в своих мыслях и не находит.

"— Ты нарушила традиции перехода, — объясняет ей доктор.

— Что же теперь делать? — спрашивает она его.

— Нужно создать новые, — отвечает Виталий Петрович.

— Но я не знаю как, и потом темно! — восклицает она".

Действительно, она уже ничего не видит, тьма, липкая и плотная тьма давит.

"Я посвечу, — говорит доктор из темноты".

Яркий свет ударяет в один глаз. Она дёргается, просыпается, открывает глаза. Виталий Петрович убирает маленький фонарик от её лица и говорит:

— Ничего, ничего, это просто свет, ты переутомилась, всё пройдёт.

Лицо доктора становится чётче, и оно уже не принадлежит Виталию Петровичу. Оно, вообще, женское.

— Вы кто? — испуганно спрашивает Яна.

— Врач, — просто отвечает женщина в белом халате.

— Доченька, это врач скрой, — слышится мамин голос, — мы испугались, ты спишь уже вторые сутки.

Обзор её расширяется, становится светлее. Она с интересом начинает рассматривать собственную комнату, забывая о враче. Зелёные шторы не плотно сдвинуты. Луч солнца прорвался сквозь щель между ними, отразился от экрана голограммовизора и рассыпался по потолку, задевая старинную хрустальную люстру, заставляя играть светом её подвески. Люстра вся светилась от радости, ведь ей совершенно не пользовались, а луч напомнил, что она, когда-то была нужной и значимой, и также зажигала, как этот луч сейчас.

— Как маленький фонарик у Виталия Петровича, — вырвалось у Яны.

— Что она сказала? — спросила врач, обернувшись к маме.

— Да у нас в доме несчастье, хороший знакомый Виталий Петрович погиб недавно, поскользнулся у подъезда и упал на собственный портфель головой, перелом основания черепа, возможно, это и повлияло на Яну.

— На вашу дочь повлияло другое, как много времени она проводит в виртуальных играх?

— Раньше много, сейчас почти не играет.

— Сожалею, но у неё ломка…

— Я не понимаю, что вы сказали?

— Сейчас много молодых страдают синдромом "капут-антропологии", когда очень резко бросают играть, увы, вы не одиноки.

— Что же нам делать?

— Со временем пройдёт, нужно больше спать, когда выспится, гулять, активные спортивные игры. Мы через визуализатор мыслей подключим её к сети, будем контролировать, направлять её сон, поиграем с ней, дадим её сознанию успокоиться, предоставляя постоянный выигрыш.

Разговаривая, доктор с мамой вышли из комнаты. Луч дёрнулся и погас, наверное, солнце зашло за тучу. Яна прикрыла глаза, спать не хотелось, но и открывать глаза тоже. В комнату вернулась мама. Яна слышала и чувствовала, как она стоит и смотрит на неё, но глаза не открылись. Она перестала думать о глазах, её чувства с внешнего периметра убрались внутрь, серое с чёрным боролись, перемешивались, как в блендоре, победило чёрное.

"— Почему так много войск? — спросила она.

— Все хотят управлять Августами, Мессингами, Власовыми и Бастет.

— С кем же они сражаются?

— С демонами.

— Кто же теми управляет?

— Мамонов Антон.

— Он один?

— Да он один, ему тяжело, но он справляется, ему помогает Каин".

Появляются мысли совести и благородства, заставляющие не жалеть противника, а принижать смысл собственной борьбы, нивелировать победу, притуплять и сдерживать радость от её прихода. Это чувство несправедливости растёт, переполняет, смывает всё второстепенное, как наводнение, но приносит что-то новое и чужое.

"Так не должно быть, все на одного, и, потом, ведь если его не станет, тогда не нужны и вы".

Новое состояние овладевает ей, как новая вера, после крещения, схлынуло наводнение чувств и осталось лишь одно — решимость защитить Антона.

И вот она стоит вся в белом, как капитан дальнего плавания, за нею чернота, но она знает — это земля. Рядом Антон. Он удивлён и беззвучно выражает свои мысли:

— Ты теперь на стороне "демонов"?

— А где ты видишь духов? — спрашивает она.

Он оглядывается по сторонам, нет ни Инкуба, ни Суккуба, нет никого из надуманных виртуальных помощников, только впереди, в ожидании битвы, стоят когорты "римлян".

— Мы "римляне"?

— Нет, но и не "демоны", мы новая цивилизация.

— Как же она называется?

— "Цивилизация совести".

Растаяли, поредели впереди когорты, не многие могут идти против совести, остались в строю лишь те у которых своя "правдивая совесть".

— Ты будешь сражаться с ними? — возбуждённо спросил Антон.

— Нет, мы уйдём и оставим их наедине с их же совестью.

— Как же мы это сделаем, ведь теперь они защищают фрактал фракталов, — недоумевал Мамонов.

Действительно, за спиной "римлян" проглядывается голубой шар. Он переливается энергией и манит к себе, как мотыльков яркий свет в ночи. Оставшиеся "римляне" сомкнули вокруг него кольцо. Впереди стояли лишь четверо: "бомбилы" и Бастет.

— Кис-кис… — позвала Яна, присев на корточки.

На её зов от четвёрки отделилась кошка побежала к ней. На том месте, где стояла Бастет, лишь коса осталась, и четвёрка стала тройкой, попросту — "бомбилы" остались одни.

Яна развернулась и пошла в темнату, назад. Вокруг неё постоянно кто-то перемещался, путался под ногами, как у хозяйки на кухне кошка, почуяв свежее мяса. Она проверила Баст, та на руках, погладила и отдала Антону. Вместо кошки теперь у неё в руке длинный меч. Он светится голубой энергией, чувствуется, что он заряжен, и от этого вибрирует и отдаёт в руку.

— Куда же мы идём? — испугался Антон, — Там тьма.

Действительно, впереди мрак и он сгущается. Клубы чёрной материи становились незаметней. Мрак почти неподвижен и уплотнился. Когда он остановился совсем, перестали видеться даже тени, Яна подняла меч и сделала вертикальное рассечение в рост человека. Тонкая голубая полоса засветилась во тьме. Она отступила в сторону и провела вторую параллельную полосу, затем поперечными махами соединила концы вертикальных линий. Перед ними высветился прямоугольник, напоминающий дверь.

— Вот выход, — сказала Яна Антону, — Мы пройдём сквозь него, прикрой глаза.

Она ударила мечом по диагонали сверху вниз и шагнула вперёд, даже сквозь закрытые веки она почувствовала свет. Тьма осталась где-то далеко там, позади. Ей стала легко, казалось, что свет поднимал её, она парила, но боялась открыть глаза, боялась, что свет принесёт боль.

— Спасибо тебе, теперь я сам найду дорогу, — неожиданно услышала она голос Антона.

Она хотела что-то сказать и, открыв глаза, проснулась. Был уже день, снова солнца луч играл в хрустале люстры. Она полюбовалась его радужным свечением, улыбнулась и села, свесив ноги с кровати. Воспоминания сна были чёткими и приятными, нарастала уверенность, что Антон прошёл дальше и находится…

"В соседней комнате, — усмехнулась она своим размышлениям".

Яна снова улыбнулась, ей захотелось увидеть его, заглянуть ему в глаза.

Послышались шаги. Вошла мама. Она вскинула брови и радостно произнесла:

— Ты проснулась?!

— Мам, — обратилась к ней Яна, — я выспалась, и теперь хочу кушать.

— А у нас гость, твой однокурсник, — поторопилась сообщить первые новости мать.

— Я догадываюсь даже кто, — улыбнулась ей в ответ Яна.

— Вот и славно, тогда в ванную, переодевайся и выходи к столу.

Мать обняла её и, задержав в объятьях, поцеловала в голову, также как и всегда в детстве.

САРАТОВ 2009 — 2011 г.