Глава 27

Два месяца спустя, канун Нового года.

Компания "римлян", так теперь называли в колледже Яну и Николаева, Василису и Самойлова, Машу и Тёмкина, готовилась встретить Новый год, хотя и в неполном составе, без первой пары. Яна уехала к родителям в Хабаровск, прихватив с собой Николаева, третья комната их штаб-квартиры снова оказалось свободной, потому, естественно, она и стала местом проведения праздника для остальных. Конечно, Яна дала разрешение, сдав перед отъездом всё лишнее и личное в камеру хранения на этаже.

Предпраздничная суета была всем в удовольствие. Обязанности по подготовке вечера разделись поровну на всех участников: девчонки готовили стол, мальчишки сценарий проведения.

Всё-таки Новый год — мистический праздник, много условностей, традиций и надуманного. Создан он человеком, и участвует в нём, естественно по воле человека, чуть ли не всё живое на планете Земля. Ну, скажите, какое дело зайцам и лисицам до тех условностей, которые в голове у человека? Но в празднике они участие принять обязаны.

И вот Святослав, ломая голову над сценарием проведения, перебрал всех животных в качестве помощников Деду Морозу: тут уже побывали и северные олени с белыми медведями, и экзотика из Африки и Америки, и традиционные белки, зайки и лисички, никто не прижился. Не нравилось ему, как режиссеру, их присутствие, а заполнять пробелы чем-то нужно. Подумал, подумал он и решил оставить Деда Мороза со Снегурочкой, ну и мальчишку — с цифровым именем "2033". А чтобы пробелов много не возникло, решил прибегнуть к проверенному методу, наделению голограмм автономностью.

И вот уже перед самым Новым годом, когда до его прихода оставались чуть более шести часов, и когда все основные приготовления общего характера закончились, его участники занялись каждый собой лично. Девчонки дали волю своим фантазиям, во что одеться, чтобы эффектней выглядеть. Мальчишки — как оставаться всю праздничную ночь на ногах, совмещая весёлость с энергичностью во всём.

Ян освежился, приняв душ, пробовал перед этим вздремнуть, не получилось.

"Сложно по заказу отправить отдыхать мозг, природа спит, согласно биоритмам, — рассуждая так, он ходил по номеру, одеваясь уже в праздничный наряд".

Захотелось полюбоваться ночным зимним парком со спящей природой. Прочитав его мысли, компьювизор освободил от шторы окно и выход на лоджию. На слабоосвещённой и заснеженной лоджии взглядом Яна завладели нахохлившиеся синицы, занявшие почти все бельевые верёвки. Из-за смешения цветов желтого, серого и чёрного в сумерках они походили на желтые теннисные мячи, угодившие в грязную лужу. Мгновенно мелькнула в мозгу искорка мысли по такому поводу: "Что-то здесь не так?" Он до конца не успел развить логическую цепочку, проясняющую ситуацию с синичками, как засветился экран голограммовизора, прервав его размышления.

Голограммы Яны и Николаева сошли с экрана в комнату с бокалами вина в руках, поздравляя хозяина с наступающим Новым годом по хабаровскому времени. Шутки, смех и пожелания виртуальных гостей подняли его настроение на более высокую ступень, достойную уже называться праздничной, и заставили забыть о синичках.

Он поспешил на пятый этаж к ребятам, лифт был постоянно занят, все общежитские обитатели сновали, как неугомонные муравьи, кто куда, ему пришлось воспользоваться лестницей. В штаб-квартиру прибыл последним, Святослав находился уже там. Девчонки торопливо, и перебивая друг друга, рассказывали, как их напугала Баст, с фигурой Яны и головой кошки, своим неожиданным появлением.

— Я так напугалась, что взвизгнула, как ужаленная, — говорила Маша.

А Василиса вторила ей:

— А я, высокого Коляна, приняла за Инкуба… ну, думаю, глюки, опять началось.

— Вы-то что, — вклинился в их повествование Святослав, — я вот гонял Деда Мороза и Снегурочку по программе, отвернулся на пару сек, поворачиваюсь…, вот тебе на, а тут уже другие Снегурочки и Морозы.

— Ян, — обратилась к вошедшему Василиса, — а тебя поздравили?

— Конечно, — ответил тот, — любуюсь синичками на лоджии, думаю, откуда они там взялись, а тут Яна с Андреем.

— Подожди, — удивилась Василиса, — а на чём у тебя там синички сидели?

— На бельевых верёвках.

— Так ты же их тогда ещё в начале ноября поснимал?

— Да, поснимал…, но они сидели…

— Может тебе померещилось?

— А может и померещилось, — неуверенно ответил тот.

Ему стало сразу не по себе, вспомнилось то мимолётного ощущение беспокойства, источник которого он так и не успел определить, наблюдая синичек…

"Возможно, и не было никаких верёвок, — мысленно оправдывался он, — на чём же они тогда сидели? Не могли же они просто висеть в воздухе, как воздушные шарики?" Раздираемый противоречивостью загадки, он развернулся и направился к выходу, в надежде рассмотреть всё детально на месте.

— Ян, ты куда? — удивилась Василиса.

— Пойду, проверю верёвки…

— Да, бросьте вы из-за такой ерунды париться, — вмешался Святослав, — ещё успеешь проверить, давайте проводим старый год, ведь он, можно так сказать, и собрал нас в такую приятную и дружную компанию.

Девчонки запрыгали, похлопывая в ладоши, Ян, махнув рукой, вернулся в комнату к столу.

У Святослава на голове появился транссканер, и он, как заправский массовик-затейник, хлопнул в ладоши, выкрикивая:

— А ну, Дед Мороз, выходи!

Появилась голограмма Деда Мороза, ожила, заговорила приятным старческим басом:

— А кто мне помощником будет?!

— Снегурочка! — крикнули девчонки вместе со Святославом весело.

Ян опоздал присоединиться к ним поэтому, как рыба беззвучно лишь открыл рот.

— Ой, боюсь, не услышит, внученька, недружно вы её зовёте, — раззадоривал Дед Мороз.

— Сне-гу-ро-чка! — закричали все четверо хором.

Материализовалась голограмма Снегурочки с толстой косой как у Василисы, но только ещё длинней, до самых пят.

— Скажи, Снегурочка, — обратился дедушка к ней, — что нам ещё нужно, чтобы проводить старый и встретить новый год?

— Шампанское! Дедушка! — красивым, похожим на Яны Рубиной, голосом ответила та.

— Не угадала внученька, — продолжал Дед Мороз, обращаясь уже к девчонкам, — а вы как думаете?

— Водки?! — опередил их, выкрикнул Ян.

— Опять мимо, вижу, гости мои, приуныли, сделаю вам подсказку: Под чем, вы будете проводить и встречать?

— Под часами! — крикнула Маша, — Часы нужны!

— Под елкой! — тут же произнесла Василиса.

— Правильно, мои дорогие, под елкой, — согласился Дед Мороз.

— Вот вам, наша елочка, — произнесла Снегурка.

По центру комнаты, над столом повисла голограмма наряженной елки.

Все дружно закричали:

— У-ра!

— Чтобы проводить старый год, нужно елочку зажечь, чтобы видел старичок куда уходить, да и молодой годик не промахнулся, на огонёк заглянул, — продолжал далее вести программу Дед Мороз.

— Остаётся всем снова дружно крикнуть…, - Снегурочка подхватила инициативу деда, — ёлочка…

— Гори!! — заголосили все хором радостно.

Дед Мороз как маг поднялся на уровень елки. Паря рядом с ней, он пробасил:

— Елочка, гори!

Затем коснулся посохом её макушки. Вспыхнул голубой огонёк, побежал по ёлке вниз, она занялась голубым мерцанием.

— Как здорово! — выкрикнула лишь одна Маша.

Между тем елка вся засветилась и просыпала голубой дождь прямо под себя на стол. Всё, что было на столе: тарелки с нарезками, фужеры, столовые приборы, салатницы полные доверху, бутылки, канделябр с разноцветными свечами, — засветилось голубизной.

— Красотища какая! — продолжала восхищаться Машка.

— Сват, ты офигел? — тихо просипел Ян, но и этого было достаточно, чтобы фразу хорошо расслышали все.

— Ребята, я не причём, рвём отсюда! — крикнул истерично Святослав.

Но было уже поздно, волна голубого огня, стремительно распространяясь радиально, накрыла всё окружающее пространство и их в том числе.

— Ну, что это всё значит? — первой осмелилась спросить Василиса.

Она не спросила, она ещё только подумала спросить, но все уже услышали и поняли её, хотя пребывали в шоке, в голубом эйфорийнно-беспокойном шоке.

Всё вокруг застыло как в новогодней сказке, светилось изнутри голубизной. Дед Мороз продолжал безмолвно висеть рядом с ёлкой, Снегурочка, с задранной головой, стояла внизу. Машка — прозрачная голограмма — хлопала в ладоши и через три-четыре секунды произносила одну и ту же фразу:

— Красотища какая!

Звука не было, это первым понял Ян, так как он находился напротив Маши. Он видел, что рот её ещё оставался закрытым, а фраза уже звучала в его мозгу, затем рот открывался и уже беззвучно выдавал фразу.

Двигаться могли только Ян, Василиса и Святослав.

— Машку переклинило, и звука нет, — сказал Ян.

Василиса подошла к подруге, поводила перед её лицом рукой, никакой реакции. Прошла сквозь неё и стену в соседнюю свою комнату.

— Здесь также, — прокомментировала она увиденное там.

Святослав двинулся, по примеру Василисы, прямо через стол к выходу, Ян последовал за ним, догадываясь о том, что собирается проверить друг.

Он остановился у входной двери и потянул ручку, у Яна, стоявшего сзади, тревожно заныло где-то внутри, хотя где это, ему было трудно представить, не было ни внутреннего, ни внешнего.

Светящийся голубой прямоугольник открылся, за ним пустота — серая плотная непрозрачная стена. Непрозрачная потому, что за ней ничего не видно, а пустота — она имела объём, казалось, что продолжалась во все стороны до бесконечности.

— Дверь в никуда, — обозвал её Святослав.

— Что будем делать? — спросил он, закрывая дверь и поворачиваясь к Яну.

— Давай проверим, что нам доступно из обычных вещей, — предложил ему Ян.

Оказалось, что ничего не работало: не было связи, часы стояли, в ванной из кранов не текла вода, включить или выключить свет не представлялось возможным. Ровное голубое свечение всех предметов вокруг, и лишь три голограммы подвижны — это они сами.

— Для чего-то нас сделали такими? — спросила сама себя Василиса.

— Эй, кто-нибудь, отзовись? — нервно пошутил Ян.

— Чего изволите? — послышался посторонний голос в головах ребят.

— Мне показалось или это на самом деле? — переспросил остальных Ян.

— Не показалось, — снова ответил незнакомый голос.

Они все трое переглянулись, по их взглядом можно было понять, что это коллективный "глюк" или массовый гипноз имеет в действительности место, и это место их головы.

— Вы кто? — после некоторой паузы осмелилась подумать вопросом Василиса.

— Каин, — просто ответили им.

— Каин? А где вы? Мы вас не видим, — спрашивая так, Святослав повернулся вокруг своей оси, словно демонстрируя поиск того, кто только что представился, чтобы заглянуть ему в глаза или пожать руку.

— Меня нельзя видеть, я — есть мысль, я — есть другое измерение.

Слова эти возымели действие на окружающих. Они замолчали, лихорадочно примеряя на себя, смыл услышанного, шоком назвать это было нельзя, но сравнить со школьниками, в удивлении поднявшими глаза в потолок, когда учитель объясняет классу о бесконечности Вселенной во времени и пространстве, можно. Потихоньку объективная логика мышления начинает выбираться из бредовых дебрей к своему привычному свету, находя простейший аргумент: "Они сейчас голограммы, значит такое тоже возможно". Но вопросы остаются, и они формируются и становятся доступными для всех:

— Почему тогда мы беседуем с вами?

— Вы на переходе и потому пользуетесь моими мыслями.

— Как же нам вернуться в своё измерение? — снова мысли людей-голограмм потекли в плоскость далёкую от абстрактности, — Отчего это произошло с нами?

— Вы как философы или учёные заполнили свою энергетическую чашу эмоциями и мыслями, но в отличие от них ничего не сделали: ни написали, чтобы связать энергию текстом; ни изобрели, чтобы вложить душу в изобретаемый объект. Играя, вы накопили много энергии, но не потратили её в вашем плотном мире, теперь она захлестнула вас и требует от вас выбора, куда ей уйти.

— Так что же мы должны выбрать? Мне, например, непонятно, — искренне удивилась Василиса.

— Вы, жаждущие помощи, должны помочь себе сами, сделав для себя простой выбор: простить или быть прощёнными; жить в согласии или бороться за своё мнение; любить или требовать любви. Ведь это так просто, не размышляйте, пусть вам подскажет сердце, а не голова. Ваша коллективная игровая чаша переполнена эмоциями и мыслями, и от вас нужно только интуитивное действие.

— Как это? — вторично изумилась Василиса.

— Вы что, предлагаете нам во что-то снова сыграть? — понял по-своему Ян.

— Я вам ничего не предлагаю, вы спросили — я ответил. Теперь я ваш рулевой и направляющий, если, конечно, вы этого пожелаете.

Наступила снова пауза, которую заполнила Маша своим:

— Красотища какая!

— Получается, что вы теперь наш куратор, а мы ваши подопечные голограммы? — уточнял Святослав.

— Как вам будет угодно, — невозмутимо ответил Каин.

— Что же мы должны выбрать? — почти одновременно подумали все трое.

— Мне не дано знать то, что нужно выбрать вам, но выбор должен быть таким, после которого ваша энергия безвозвратно уйдёт по выбранному каналу и не вернётся, чтобы захлестнуть вас уже с новой силой.

— Хорош комментарий, — с иронией отметил Святослав.

— А разве ваши подсказки отличались точностью и пунктуальностью во время игры? Вспомнили? Теперь вам всё возвращается сторицей.

Все замолчали, даже Маша прекратила делать восхищённые посылы. Одна сильная мысль на троих заполнила их сознание и не позволяла возникать инакомыслию:

"Доигрались, за всё нужно платить!"

Ян не собирался двигаться, но ноги сами его принесли к окну. Мыслью убрал голубой тюль, мешавший обзору. За стеклом лоджия, бельевые верёвки и нахохлившиеся синицы, круглые как мячики. Он не удивился, так должно быть. Теперь он знал, нужно выбрать синичку, чтобы где-то взлетел в небо журавль.

— "Ты же хотел поменять календарь, меняй, выбирай", — подстёгивал он сам себя.

— "Тебе хотелось безвременья, быть всегда молодым, весёлым и беззаботным! Ты заблуждался, что тебе календарь не нужен, как раз тебе он и необходим, ведь придёт время, а ты не увидишь как, и не будешь готов, и будешь пуст, как трость бамбука, и нечего будет бросить на чашу весов, кроме сожаленья, которое ничего не весит", — сам себе и отвечал.

— Но я не вижу выбора? Они все одинаковые, — прервал он свои размышления.

— А выбор всегда слеп, — упокоил его Каин.

— Тогда пусть будет вот та! — не останавливаясь, слёта, бросил он свой взгляд на одну из птах, боясь, что выбор может затянуться.

Самая средняя синичка перестала светиться голубизной, вывернулась наизнанку и поглотила свет остальных. Они расплылись вместе с верёвками и лоджией в серой мгле. Мгла двигалась в центр, где сидела ранее выбранная синичка, и пропадала там как в омуте. За мглой пришла тьма. Окно стало чёрным, выбор сделан.

Ян отошёл от окна, голубой тюль задёрнулся сам, убрав тьму со стёкол.

Василиса поднялась с кресла, в которое она уселась, когда Ян стоял у окна. Она перебросила косу наперёд и, теребя её голубой кончик, двинулась к окну. Постояла недолго и удивлённо произнесла:

— Но тюль не убирается!

— Значит, таков выбор, — успокоил её Каин.

— Так что же выбирать? — спросила она и тут же ответила, — хорошо, пусть будет вот эта!

Рисунок тюли состоял из кружков, снежинок и яблок, так можно охарактеризовать круги, со вставленные в их верхние боковые разрывы остроконечные и узкие треугольники. Восьмиугольная снежинка по центру занавеси мигнула и почернела, словно неон, светящийся в ней испарился, и красочная иллюминация испортилась. Голубое свечение рисунков тюли нарушилось, сначала изменилась их симметрия, они растянулись к центру, стали эллипсовидными, затем слились в сплошной поток и стекли в то место, где перегоревшая снежинка превратилась в чёрную дыру. Дыра поглотила свет тюли и схлопнулась, её, как и не бывало. Чистое окно с голубым светом подтвердило, что выбор сделан.

Василиса вернулась на своё место и села.

Все ожидали, что Святослав подойдёт к окну, но он продолжал стоять в коридорном проёме. Во время этой паузы отметилась своей неизменной фразой Маша. Неожиданно Святослав спросил Каина:

— Могу я сделать выбор из чего выбирать?

— Наверное, попробуйте, — ответили ему.

— Тогда я выбираю вот это!

Ян и Василиса сначала не поняли, сделал ли выбор Святослав, но затем интуитивно подняли глаза вверх. Ёлка была голубой уже наполовину, чернота спускалась вниз и, казалось, что потом она с елочной юбки просыплется на стол, но этого не произошло. Тьма стала засасывать голубую энергию в свой ненасытный конус, световой поток устремился во чрево ёлки. После того, как всё исчезло во тьме, тьма сжалась до мизерной точки и стала серой. Реал вспыхнул одним разом, как будто в комнату вернулся хозяин и включил в темноте свет, всё стало прежним и задвигалось.

— Вот это да! — наконец-то обновила свою фразу и Маша, — Сват — ты просто маг!

— Выключи всё и не включай! — приказала Василиса.

— Уже, — ответил Святослав.

Вмиг исчезли голограммы елки и Деда Мороза со Снегурочкой.

— Напрасно, — огорчилась переменам Маша, — так было хорошо!

— Я, пожалуй, выпью водки, — ответил ей Святослав, — чтобы не было плохо.

— Я тоже, — присоединился к нему Ян.

— И я, — протянула им свой фужер Василиса.

— А мне вина, — попросила Маша.

Разлили. Выпили без тостов. Василиса с пустым фужером пошла на кухню.

— Ты куда? — спросил её Ян.

— Фужер вымою, не хочу шампанское испортить, — ответила она ему.

Ян и Святослав стали закусывать, но как-то вяло, словно исполняя повинность трезвости. Вернулась Василиса и произнесла:

— Странно, воду отключили. Нет ни горячей, ни холодной и газа нет.

— Эта, наверное, не первая странность в эту новогоднюю ночь, так что готовьтесь удивляться, — спокойно отреагировал на сообщение Василисы Ян.

— Каин! — неожиданно громко и вслух произнёс Святослав, — что нам ждать?

Но Каин молчал. Через несколько длинных секунд вспыхнул экран голограммовизора, и побежала текстовая строка, сопровождаемая голосом диктора:

— Внимание! Всем взять ценные вещи и покинуть общежитие, вы подвергаетесь излучению!

Объявление повторялось вместе с появляющимся текстом.

— У меня ничего ценного в номере нет, всё с собой, — прокомментировал Ян.

— И у меня, — ответил ему Святослав, — успеем выпить по рюмочке и закусить.

— Вас совсем переклинило? — завелась Василиса.

— Как Машку тогда? — продолжила она, — А ну встали и пошли!

— На посошок-то полагается, — спокойно ответил Ян.

Он протянул рюмку Святославу. Они стукнулись и выпили уже стоя.

— Пошли, Каин уже эвакуировался, — пригласил Святослава Ян, двигаясь из-за стола к выходу.

Общежитие напоминало потревоженный улей. Все спрашивали друг у друга, что случилось, а в ответ лишь пожимали плечами.

Люди выходили из здания и не могли понять, почему у выхода на улице нет асфальта, а лишь белое полотно нетронутого снега с газона. Откуда из-за парка раздавалось завывание сирен. Огоньки спецмашин мигали и подъезжали к зданию с непонятной стороны, где не было дорог.

— У меня в обуви полно снега, — пожаловался Ян Василисе.

— Могли посоветовать надеть лыжи, — продолжал он ворчать.

Но ему никто не ответил, все смотрели под ноги, которые тонули в снеговой каше, и двигались к черной полосе, туда, где не было снега, и где уже остановилась первая пожарная машина, мигая проблёсковыми маячками и освещая фарами очищенный асфальт.