Глава 25

Власов сдёрнул с плеча ППШ, потянул затвор и приготовился стрелять.

— Ты собираешься меня убивать? — плаксивым голосом спросила дама генерала.

Власов медлил, колебался, токи непонятной энергии принесли не запрет, а лишь слабый посыл, что стрелять нехорошо, и это тормозило его действия.

Не получив ответа, она продолжила гнусавить:

— Смерть предпочитать любви? Я не знала, что ты садист и воевать женщин.

— "Нужно прорываться в ту дверь, — советовал Ян своему персонажу".

Но Власов, как и не слышал, создавалось впечатление, происходит разговор слепого с глухим, что нить управления почти потеряна, персонаж работает сам по себе, и геймер никакого влияния на него не оказывает.

Но всё же генерал, опустив автомат, двинулся к нужной двери, в его поступи уже не чувствовалось ни воинственности ни настороженности. Он не испытывал страха, а взгляд был отрешенным.

Неожиданно Хейди обнажилась, куда-то подевалось её роскошное платье и кокетливая шляпка. Перед Власовым стояла иная Хейди: в просвечивающем пеньюаре, сквозь прозрачную ткань которого, просматривались все её женские прелести.

Генерал уже не смотрел на дверь, и взгляд его перестал быть отрешенным: заблестели глаза и сфокусировались на женском теле, едва прикрытым нейлоновой тканью. Когда Власов поравнялся с ней, она одной рукой взяла автомат за ствол, а другой притянула его за шею к своей груди. Он не сопротивлялся, освободил руки и переместил их на её талию. Она бросила оружие на пол, ковёр смягчил удар, и стука не последовало.

Обнажённая фрау продолжила раздевать генерала дальше, и когда он оказался в подштанниках и белой нательной рубашке, Хейди снова преобразилась. Теперь она была в чёрных кожаных шортах и сапогах-ботфортах. Её груди торчали из отверстий чёрного бюстгальтера, а на голове черная пилотка со светлой окантовкой, белыми немецким орлом и эмблемой "СС" впереди.

В её руках плётка и наручники. Нет плаксивого гнусавого голоса, а из маленького, почти детского, с тонкими губами рта, кто-то другой, до этого времени скрывавшийся внутри, уже отдавал резкие армейские команды:

— На колени!

Власов послушно исполнил её приказ. Тут же последовала новая команда:

— Руки!

Генерал, стоя на коленях, вытянул к ней обе руки, и она нацепила на них наручники.

— А теперь мой генераль, — приказала она ему, — в клетка.

Откуда-то появилась клетка, причём прутья её были не железными, а бамбуковыми и Власов на четвереньках, как собачонка, вполз внутрь.

— "Это же Суккуб, вернись, — мысленно прокричал Ян своему подопечному".

Но было уже поздно, дверь захлопнулась, а Власова переодели в полосатую арестантскую робу с номером триста десять на левой половине груди. Персонаж снова оказался в плену, клетка стала медленно подниматься вверх.

Ян был в ярости, не сделав ни одного выстрела, он проиграл бой. Он уже хотел сдёрнуть транссканер с головы, как неожиданно Суккуб обратился к нему:

— Не злись мой дорогой, помнишь, как было нам хорошо прошлой ночью?

Картина поменялась, перед ним его комната, открыта балконная дверь. По комнате летают синички, от того, что они перемещаются очень быстро, почти не садясь ни на что, кажется, что их много. Посредине Василиса в своём коротком халате, она гоняет по комнате птичек, приговаривая:

— Ты извини, что так получилось, я не знала что у тебя на балконе птичье порхалище, но знаешь, моё бельё пропало, его нет на верёвках.

Синички летают по комнате и не собираются покидать её пространства, хотя, возможно, просто не находят выхода. Ян мысленно начинает давать совет как избавиться от наглых пернатых: "Нужно пугать их полотнищем или чем-то таким в этом роде".

Василиса послушалась его и сняла с себя халат. Вращая им над головой, она начала теснить синичек к открытой балконной двери. Но не это поразило Яна: Василиса стала абсолютно нагой. Её острые девичьи груди были торчком, а пухленькие ягодицы, то сходились, то расходились в движениях и наклонах. Наконец ей удалось выгнать всех птичек из комнаты, она закрыла за ними дверь и повернулась к Яну, перебирая застенчиво кончик косы пальцами, произнесла:

— Наконец-то мы остались одни, иди ко мне, мой хороший!

Ян увидел девушку спереди, но это не была Василиса, это была та девица из сна. Он почувствовал эрекцию и страх, переходящий в ужас. Непроизвольно руки сдёрнули с головы транссканер: перед ним кресло Василисы, на спинке её коса, выглядывающая из-под транссканера. Он посмотрел на свои брюки, а потом вправо на Святослава, словно опасаясь, не заметил ли друг его постыдную неприятность. Но другу было не до него, тот бился в конвульсиях. Ян встал и сдёрнул с его головы транссканер.

— Эта игра нас сделает психами и импотентами, — произнес он, всматриваясь в безумные глаза друга.

Мессинг получил команду переместиться к двери, из которой и вышел этот полоумный старик. Бочком, бочком продвигаясь мимо стола и кресла-качалки, маэстро миновал назойливого говоруна который, не останавливаясь, продолжал его уличать почти во всех смертных грехах двадцатого века, не затронутыми лишь оставались убийство президента Кеннеди и покушение на папу римского.

"Если слушать, дойдёт и до них очередь, — отметил про себя Вольф Григорьевич".

Он с волнением открыл дверь, а там…

Там снова комната с той же обстановкой и тем же стариком на качалке. Мессинг непроизвольно отпрянул и оглянулся, чтобы проверить сходство или найти различия, это уж как получится, но за спиной всё одинаково, что и впереди.

— Ты уж определись, — обратился к нему с сарказмом в голосе старик, — куда тебе хочется, туда или сюда.

— "Иди куда шёл, — посоветовал ему куратор".

Мессинг шагнул в другую комнату и закрыл за собой дверь.

— Ну, снова здравствуйте, Вольф Григорьевич! — приветствовал его старик в кресле, — итак, на чём мы там остановились?

— А, вспомнил, вы, кажется, что-то там про Кеннеди вспоминали и папу римского? — спросил он и, не дождавшись ответа, продолжил, — могли бы уж со своими задекларированными способностями помочь в распутывании этих громких дел, вы вот в своих воспоминаниях пишете, что помогали правоохранительным органам в борьбе с криминалом.

У старика в руках была раскрытая книга в серой обложке. Он перелистывал её, смотрел то на собеседника, то на её страницы.

Святослав занервничал, зная по игровому опыту, что вытащить персонаж из такой ситуации под силу лишь другому персонажу, но в настоящий момент такое невозможно, все сражаются одновременно и на разных фронтах.

"Да вырви ты у него эту книжку, — приказал он подопечному".

Экстрасенс решительно подошёл к старику и выдернул у того из рук раскрытую книгу. Прочёл на обложке крупный шрифт: "Вольф Мессинг. О самом себе".

В самом низу мелкими буквами приписано: "Мемуары знаменитого профессора, телепата, ясновидца и гипнотизёра двадцатого века".

— Григорьич! — обратился к нему старик удивлённо, — что-нибудь не так?

— Я не Григорьевич, я Гершкович, — зло сказал Мессинг и со всей силой ударил старикана книгой по голове, добавив при этом, — достал скотина!

Смачный звук удара сопровождался огромными клубами пыли, источник которых был неизвестен, толи книга вся пропылилась, толи парик хранился в неподобающем месте.

Что это был парик, Мессинг приметил и раньше, но теперь его догадка получила реальное подтверждение: седые искусственные волосы съехали на бок и оголили лысину.

Ответный ход противника не заставил себя долго ждать, маг не успел сообразить, что к чему, как об его голову была уже разбита скрипка. Её мелкие щепки застряли в его волнистой шевелюре. Лысый старикан веселился, изображая стойку рапириста, тыкал в Мессинга смычком.

"Силовой метод не наш профиль, — прокомментировал ситуацию Святослав, — но выбора у нас нет. Бей его, чем придётся!"

Началась потасовка. Мессинг бросался предметами со стола, лысый отбивался смычком. Затем в ход пошла тяжёлая артиллерия: стол и кресло качалка. Смычок в этом случае не помог, сломался, старик отступил к книжным полкам и стал бросаться уже книгами. Экстрасенс закрывался руками, чтобы литература не попала в лицо. Книг было много и, была вероятность, что противник завалит его макулатурой по самую макушку.

"Брось энергетический шар, — приказал куратор, — только не промажь".

Мессинг сосредоточился и метнул голубой шар старику прямо в грудь. Тот сделал попытку отбить шар книгой, словно играя в пинг-понг, но голубой огонь проделал сначала дыру в книге, а потом в старике.

— Подумаешь, удивил! — воскликнул он и сбросил обличье старика, превратившись в демона, — Мы тоже так умеем.

В сторону Мессинга полетела шаровая молния. Энергии потрачено было уже более чем на две трети, так что противошаровый манёвр не был таким энергичным, и молния ударила экстрасенса прямо в грудь, сделав из его грудной клетки скворечник и отбросив его на пару метров, пока его спина не встретилась со стеной.

Маэстро ойкнул и обессиленный сполз по стене. Второй шар ударил в лицо, одежда и всё что осталось от экстрасенса начали тлеть голубым огоньком.

Третий шар неожиданно влетел прямо в глаза Святослава, ему показалось, что сильный удар потряс его и ослепил, и он также начал тлеть. Сбивая с себя пожирающие одежду огоньки, он задёргался, в этот момент с него и сняли транссканер. Он напугался ещё больше, не понимая, где находится, но кричать не мог, так как ему продолжало казаться, что внутри — огненный шар.

— Эта игра нас сделает психами и импотентами, — донеслось до него откуда-то издалека.

Потом впереди поднялась Василиса, повесив свой транссканер на спинку кресла. Звук приблизился и перестал фонить.

— Мальчики вижу, у вас депресняк, — сказала она, оглядывая свою команду, — синхронизатор времени — оказался ловушкой в квадрате, он убил время и отвлёк наше внимание от главного. Все делают ошибки и мы не исключение, не распускаем нюни, продолжаем бороться.

Она оперлась о спинку кресла, положила косу на грудь и начала пальцами теребить кончик косы.

— Васька перестань вот это! — почти выкрикнул Ян, — меня начинает раздражать, когда ты так делаешь!

Он изобразил пантомиму плетения косы. Василиса резко опустила руки вниз и улыбнулась:

— Извини, у меня тоже нервы, постараюсь держать себя в руках.

— Да ладно, прости, я вспылил, — начал оправдываться Ян и, стараясь быстрее замять неловкость, спросил, — так что будем делать дальше?

— Во-первых, отключите от своих каналов страстик, оставим только одно подсоединение для Бастет, но будем очень внимательно контролировать, как только сбой, сразу вырубаем канал, — Василиса говорила твёрдо и уверенно.

Её внешнее спокойствие передалось Святославу и Яну, они послушно выполнили отключение.

— Во-вторых, не зазорно использовать тактику противника, а именно психологически выводить его из себя, он этим постоянно занимался, тем более времени более чем достаточно, пять часов — это целая уйма, — продолжала она строить планы на сражение.

— Итак, подобьём итоги, — заканчивала она маленькое совещание, — у нас осталось полтора персонажа, что в принципе не так уж и плохо. Выбирайте, кто из вас будет следить за каналом, а кто возьмётся помогать мне с Августом?

Сошлись на том, что Святослав контролирует канал, а Ян управляет Августом.

Окончательно пришедший в себя Сват задал пытливый вопрос о тактике.

Василиса терпеливо изложила:

— Нужно, чтобы машина перестала использовать искусственный интеллект, для этого создаем иллюзию полного расстройства диалога, будто контактёры беседуют об одном и том же, но каждый сам по себе. Сначала она начнёт домысливать за визави, появится психическая энергия раздражения, которая станет мешать интеллекту. Он отключит страстик, выдаст предупреждение, что беседа прервана, и вот тогда Антон будет вынужден сам выстраивать диалог, а я продолжу в том же стиле, чем собственно и выведу уже его из себя, его персонаж демон станет более уязвим.

— В общих чертах понятно, — за двоих ответил Ян.

Святослав невнятно кивнул, что могло означать, что и ему понятно, а могло и другое: давай, мол, действуй, а там посмотрим.

— Что ж, поехали, — скомандовала Василиса, усаживаясь в кресло и надевая транссканер на голову.

Бастет повернулась на звук открытия двери, помятый император, прихрамывая, вошёл в технический зал. Кроме неё в зале была клетка с Власовым, рядом с которой его вещи сложенные в солдатский вещмешок, сапоги, шинельная скатка, автомат. Чуть далее кучка чёрного обгорелого тряпья.

Богиня-кошка перехватила взгляд Августа и пояснила:

— Это всё, что осталось от мага.

— Генерал, как же ты? — с отчаяньем в голосе спросил Октавиан.

— Прости император, — ответил тот, стыдливо отворачивая лицо, — опять смалодушничал.

— Будешь мне спину защищать, — приказала Бастет Августу, — при случае, попытайся освободить генерала.

За прозрачной стеной, делящий зал на две части, виднелся фрактал фракталов. Его голубые линии меридианов и параллелей мерцали, создавая видимость перемещения живой энергии снизу вверх, словно по натянутым нервам поднимались меньшие шары, в своей структуре ничем не отличающиеся от большего. Они поднимались по четырем толстым меридианам на самый верхний полюс, где воронка засасывала их внутрь большого шара, затем снова выплывали уже из нижнего полюса. Их движения неторопливы, размерены, величественны и красивы. Этим завораживающим видом можно любоваться вечно, как пламенем костра или водопадом.

— Засмотрелись, — послышался ироничный голос.

Между клеткой Власова и "римлянами" появился демон. Стальное тело атланта с головой существа о четырех рогах.

— Мамон, прими нормальный вид, тебя никто не боится, а мистика прошлых веков не к чему, — с сарказмом посоветовала ему Бастет.

— Желание богини — закон, — шуткой ответил тот и превратился в Анубиса.

— Так тебе, наверное, больше нравится, есть приятные воспоминания, — объяснил он своё перевоплощение и продолжил, — ну, что начнём торги?

— Чем собрался торговать? — съязвила богиня, — у тебя же нет ничего: ни совести, ни Родины.

— А это хорошо или плохо? — спросил он, и сам же ответил, — некоторые по несколько раз продают одно и то же понятие.

— Ты знаешь, Мамон, я вот новичок в этой игре и своим неопытным глазом подметила очень странную деталь?

Василиса начала исполнять задуманное, втаскивая искусственный интеллект противника в словесную игру.

— Ну и?

— Какую цивилизацию ты собирался строить? Цивилизацию демонов? Звучит абсурдно. Ты ничего не собирался строить, лишь только разрушать, и, по правилам получается, тебе выигрыш не светит. У тебя просматривается олимпийский принцип: главное не победа, а участие. Вот участие — у тебя главное.

— Это почему же? — удивился Мамон.

Василиса поняла, что инициативой она уже завладела полностью, но диалог не форсировала, старалась развивать успех постепенно.

— Вот объясни мне, какая политическая система в твоём государственном устройстве? Демонократия? Ведь слово демократия к вам не подходит, ведь демоны не народ, а духи. Какая форма правления? Республика демонов? Парламентская республика, парламент состоит из демонов, демонический парламент?

— Что-то я не пойму к чему ты клонишь, — начал прощупывать защитную линию Мамон, — тянешь время, не хочешь сражаться?

— Да, со стратегией у тебя полный крах, — продолжала говорить в том же ключе богиня, не замечая его вопроса.

Эта была уже первая атака, она проводила проверку, следует ли за ней противник.

— Почему крах? У нас будет диктатура, — неожиданно противник повёлся на нужную тему.

— Диктатура?! — удивилась Бастет, — понятно, что это власть одного лица, но вот загвоздка: кому ты собрался диктовать свою волю? У тебя нет ни оппозиции, ни противников, у тебя нет даже граждан.

— Этого барахла наберу, — усмехнулся Мамон, — вон уже один сидит и ожидает…

Подходил момент, когда Василиса должна начать выполнение главной установки на диалог.

— Так это пленник, — изумилась богиня, — пленники и рабы — это не граждане. Может ты игру перепутал? Тебе нужно не цивилизацию строить — ад. Ад в твоем понимании. Представляешь, как звучит: "Диктатор ада Мамон!"

Наступила пауза, созданная специально Бастет для возможности что-то сказать противнику, чтобы потом на основе произнесённого ответа, строить дальнейшее наступление. Но у Мамона пошёл сбой, он и его программа просчитывали варианты ответов и все они, по-видимому, не удовлетворяли их.

— Ад, как бы уже теоретически создан, нового ничего здесь нет, — продолжила богиня, понимая, что слишком паузу затягивать не имеем смысла, — доставляй грешников и измывайся над ними, все дела.

— Надо кому-то и в аду порядок наводить, — усмехнулся демон.

Ответ можно было отнести как к человеческому разуму, так и к машинному интеллекту, борющемуся со сбоем.

— Да, Мамон, получается, что ты обычный садист, — подвела она итог своим высказываниям, — начинал с котят в детстве: привязывал бумажку к хвостику, пугал пылесосом.

— По поводу народа…, - не обращая внимания на колкий выпад со стороны богини, рассуждал демон, — ты же читала заставку: освободись от реальной условности, и ты обретешь условную реальность, так вот народ — это такая же условность. Сегодня он народ — завтра государство.

— Потом издевался в школе над одноклассниками: играл в повелителя и рабов.

— Сейчас ты скажешь: я путаю понятия — это государство для народа, а не народ для государства.

— Следующие, испытавшие твои садистские наклонности, были родственники, родители.

— Ты же мне только что говорила: где мой народ для моего государства, а теперь всё передёргиваешь.

Нарушение логики мышления, выраженной в абстрагировании понятий народ и государство, подтвердило догадку Василисы, что диалог ведётся Антоном, а не кибер-машиной Мамон, иначе разговор бы уже прекратился.

— Да, тебе уже не впечатляет, теперь подавай массовость.

— Вот ты говорила про граждан: у меня нет граждан, а есть только духи. А теперь скажешь: все государственные устройства для того чтобы управлять народом, а управлять для того чтобы народу жилось лучше, и народ — это не условность. Но я тебя спрашиваю: что же в твоем понятии является классической условностью?

Длинный монолог требовал, такой же длинной тирады, и Василиса исполнила её:

— Слова сдержанность и чужая воля пугают тебя, разъедают твой мозг. Ты своих внутренних тараканов, проецируешь на реальность и начинаешь уничтожать проекции. Хорошенькую защиту нашёл, но массовость, — это та же гидра, чем больше истребил, тем больше появилось. Но истреблять нужно постоянно, иначе тараканы разломят голову.

— Возможно, ты скажешь: деньги и совесть. Одно перетекает в другое: освободись от реальной условности, и ты обретешь условную реальность.

— Ты требуешь не простого подчинения, а восхищения тобой. Только переход в качество, избавит тебя от массовости, от твоих тараканов.

— Ну, всё, кошка дранная, — взревел Мамон, — ты меня уже достала своей глупой болтовней, садист, так садист: сейчас ты станешь моим очередным тараканом, которого я и прихлопну, а вот и тапок.

Действительно в его руках оказалось что-то огромное, похожее на тапок, да и сам он преобразился, его рост ограничивался лишь высотой помещения и составлял более двух метров. Импровизация с выбором оружия потрясала своей оригинальностью, изображая охоту на тараканов, он замахивался предметом более похожим на дверь, снятую с петель. Бастет одолевало любопытство оглянуться и проверить наличие входной двери, но момент был не подходящим, всё её внимание было отдано великану.

Богиня-кошка в период всего диалога исполняла маятник, двигаясь из стороны в сторону, потому была готова к выпаду и легко уклонилась, хотя стремительно накрываемая площадь прямоугольным предметом была и обширной, но она сыграла на противоходе. А вот Августу пришлось нелегко, плоский молот касательно задел его спину, ремни, скрепляющие две половины его панциря, не выдержали и лопнули. Панцирь перестал быть единым целым, его спинная часть отлетела и была расплюснута до обыкновенного листового железа.

Грохот удара, срежет железа и рёв демона, создали ужасный шум в столь небольшом помещении, наверное, равный по силе механическому гулу из фонотеки тяжёлой промышленности. Знающие люди могли бы сравнить его со звуками производственного участка, где работает гидравлический молот и другие машины и механизмы с явными признаками изношенности или нерациональности конструкций. Одним словом: прошлый век кузнечно-механического цеха машиностроительного завода.

На индикаторе интерактивного взаимодействия высветилось предупреждение: "Акустическая угроза светопостановочным фильтрам голограмм".

Между тем демон-гигант и не собирался соблюдать тишину или хотя бы снизить децибелы, как заправский молотобоец сплеча замахнулся повторно и громко выкрикнул положенное в таких случаях междометие: "Эх-ма!".

Бастет и Август, как тараканы, разбежались в разные стороны вдоль прозрачной стены. Атакующему Гераклу пришлось корректировать замах, направляя его главным образом на богиню. Теперь отскочить ей уже не представлялось возможным, маневр существенно ограничивала стена. Но она вышла, казалось из безнадёжного положения, упав на пол и прижавшись к тому, что мешало.

Мелкие куски стёкол засыпали богиню, Мамон не рассчитал точности или не успел скорректировать полёт тяжёлой и громоздкой плиты, задел прозрачную стену и разрушил её почти до основания. Орудие убийства остановилось в метре от пола над Бастет, потеряв энергию на крушении стеклянной перегородки.

Как только он сдвинул плиту в сторону, чтобы посмотреть, что сталось с противником, Бастет поднялась и перескочила через оставшийся от стены метровый парапет. Она очутилась в той половине зала, куда им и нужно было проникнуть, где находился фрактал фракталов.

— Спасибо за труд, — продолжила она злить Мамона, — а я то, думала, как мне пройти сквозь стену.

Мамон помедлил, оценивая обстановку и накапливая энергию, поменял оружие: плита превратилась в двусторонний бердыш с круговыми лезвиями на концах и, энергично перескочив метровую преграду, ринулся в атаку. Размахивая одной рукой бердышом над головой, он оттеснял Бастет от фрактала к стене. Свист лезвий походил на рокот несущего винта вертолёта и производил устрашающее впечатление. Бастет отступала и пока не знала, как ей выстроить защиту от такого грозного оружия, готового распилить и распылить её по залу.

На помощь пришёл Август. Он бросил свой ненужный шлем, до сих пор остававшийся у него в руках, в плоскость вращения винта, с надеждой создать сбой или отвлечь внимание. Шлем со скрежетом разлетелся на несколько частей не создав процессу вращения ощутимых помех, но Мамон всё же стрельнул глазом в сторону бросившего. Этого было достаточно для Бастет, и она проскользнула под плоскостью вращения за спину демона.

Тот зло фыркнул, поменялся руками и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, продолжил наступать на богиню-кошку. Он перешёл к более активным действиям: сделал выпад и изменил угол вращения бердыша на девяносто градусов, тем самым заставил противника совершить кульбит, чтобы избежать продольного рассечения. Без последствий не обошлось, винт отрубил у Бастет косу, гордость и прихоть Василисы.

Снова напомнил о себе император, он поднял с пола расплющенную половинку своего панциря и запустил это железо в воображаемый винт. В этот раз, разрубленный надвое тяжёлый кусок металла, сотворил сбой в кручении, Мамон сбился с ритма и ударил бердышом в пол, в разные стороны полетели куски бетона. Самый большой из них угодил в стеклянную стену, которая ещё оставалась целой у клетки с Власовым, хотя сеть трещин окутывала её, словно паутина. Стёкла дождём пролились на генерала. Наблюдая, как пленник закрывается руками от хрустального дождя, Августу вспомнилось, что говорила ему Бастет о Власове и, вытащив из ножен свой короткий меч, ринулся освобождать узника.

Но Мамон контролировал и этот сектор, лишь только император нанёс удар по бамбуковым прутьям мечом, как демон свободной рукой бросил в Августа энергетический шар. Быстрота и точность полёта голубого мяча впечатлила окружающих, император не успел второй раз рубануть по прутьям, как ему в грудь ударила шаровая молния. Его спасла грудная половинка панциря, которая висела на шеи. Металл, приняв шар, оплавился, но всё же выдержал и смягчил силу удара. Сбитый с ног император поднялся и снял через голову то, что осталось от панциря, и запустил им в сторону Мамона, но не попал. Панцирь, не долетев полметра до цели, с грохотом приземлился и заскользил по бетонному полу к ногам демона, тот переступил через него и наградил Октавиана за труды вторым шаром.

В этот раз император всё видел и построил защиту от энергетического удара, прибегнув к помощи меча. Правой рукой он держал холодное оружие за рукоятку, а пальцами левой за самый кончик, создавая плоскостью лезвия отражающую поверхность. Голубой мяч по касательной встретился с мечом стальным и, изменив траекторию полёта, разнёс в щепки верхнюю часть клетки Власова. Генерал, не успевший ещё толком очиститься от мелких стёкол, мешали наручники, был снова засыпан теперь щепой бамбука. Положительным моментом в этой ситуации было то, что целостность и прочность вольеры нарушились, и пленнику представилась возможность самостоятельно покинуть место заточения.

— Хороший бросок, — съязвила Бастет, — ты случайно в бейсбол не играл?

Психологические издёвки и подначки не имели такого эффекта, как в начале сражения, но являлись каким-то рубежом, давая передышки сторонам, так как атакующий каждый раз осмысливал результативность своих действий. Вот и в этот раз произошла очередная смена тактики: Мамон распался на несколько персонажей.

Огромный скорпион без передней пары конечностей-клещей, отрубленных в предыдущей схватке Октавианом, ринулся в сторону императора и генерала, быстро перебирая оставшимися четырьмя парами ног. Главная опасность исходила от задранного вверх пятичленистого хвоста, последний сегмент которого вместо ядовитой иглы, представлял собой вращающийся круг, напоминающий циркулярную пилу или угловую шлифовальную машину, прозванную в народе болгаркой. Кроме всего психологическое воздействие усиливалось и от звукового сопровождения, вой раскручиваемого диска, походил на многократно-усиленный звук работающей болгарки.

Второй демон, в женском образе непонятной богини, занял позицию у фрактала фракталов, вид его не был таким устрашающим, а функции просты и понятны, задерживать любого противника, случайно прорвавшегося к охраняемому объекту.

Третий демон — стильный мужчина, с голой мускулистой грудью и тонкими стальными руками, не дав возможности опомнится Бастет, сделал лёгкий прыжок и железной хваткой вцепился одной рукой в горло, а другой старался скрутить руки богине.

Бастет сопротивлялась, но чувствовалось, что силы не равны и сколько она сможет продержаться, зависело уже не от неё, а от внешних факторов, способных, так или иначе, повлиять на атакующую сторону.

Между тем помощи от императора или генерала в данный момент ждать не стоило: они сами находились в незавидном положении. Огромная машина-скорпион ударом хвоста разрушила стеклянный портик на своём пути и уже приближалась к клетке. Власов задёргался, стараясь раздвинуть прутья, не имеющие поверху креплений, чтобы выбраться из западни, но они пока лишь шатались и многообещающе кренились, не позволяя протиснуться между собой туловищу человека.

Император, видя, что генерал не успевает покинуть место заточения, решил отвлечь членистоногого монстра, бросился на него с мечом, пытаясь воткнуть клинок между сегментами панциря хвоста, чтобы машина убийства перестала функционировать. Частично ему удалось это осуществить, лезвие с трудом, но протиснулось в узкую щель панциря.

Скорпион взревел и развернулся в сторону Августа, оттолкнул того головогрудью и ударил хвостом, но император находился ещё слишком близко к монстру, и телескопическая пилорама не нанесла ему урона, круша за его спиной бетонный пол.

Император продвинулся вперед между клеткой и монстром, делая выпады мечом в сторону глаз последнего и тем самым дразня его. Скорпион снова довернулся и чуть сдал назад, чтобы произвести новый удар хвостом. Но император уже поймал ритм боя, а тактика была проста, быть ближе к членистоногому, тогда все попытки его распилить будут напрасны, вращающийся круг не поражает мёртвую зону вокруг туловища в пределах полутора метров и каждый раз крушит бетонный пол за спиной Августа. В этот раз он задел по касательной клетку и разнёс тройку прутьев и немного основания вольеры, Власову теперь беспрепятственно можно было покинуть место заключения.

Как только удары стали чуть в стороне от клетки, генерал выбрался из неволи. Наручники мешали ему принять активное участие в сражении, и он пока не знал, как от них избавиться.

Между тем танец императора со скорпионом продолжался. Бетонный пол был изрыт и раздолблен во многих местах, и это говорило о том, что Августу пора уже менять тактику. Его внимание теперь распределялось между монстром и рытвинами и ухабами, в которые он старался не угодить.

И вот произошло то, чего Октавиан так опасался, он оступился в углублении и упал навзничь. Членистоногий только что нанёс удар, но заметив, что противник лежит, не стал поднимать хвост для нового замаха, а протащил его со скрежетом и визгом по бетону прямо к лежачему императору. Тому ничего не оставалось, как выставить меч для защиты. Сноп искр ударил в потолок, диск резал меч.

Генерал подскочил к вращающемуся диску с другой стороны и разрезал сцепление наручников. Власов с разъединенными руками, но с браслетами на запястьях, метнулся к автомату, находившемуся за полуразрушенной клеткой. Он уже передёрнул затвор и был готов спасти Августа, но не успел, император не выдержал напора, бросил почти перепиленный и раскалённый докрасна от трения меч, стал перекатываться в сторону: туловище от фрезы ушло, а ближняя нога нет. Диск отрезал Октавиану правую ногу посередине голени. Брызги виртуальной крови, кусочки кости и мышц, струей ударили в потолок, туда, куда раньше летели искры.

Власов истерически закричал, навскидку направив автомат в сторону врага, нажал на курок, стараясь все же, чтобы очередь прошлась по глазам монстра, потому и не услышал, как завопил Август, и как загрохотал ППШ.

Глаза скорпиона лопались от попадания пуль, как красная икра во рту при поедании, все шесть пар, начиная с боковых и кончая основными средними, веером брызг плоти разлетелись в разные стороны. Монстр ослеп и замер на пару секунд, опешив от неожиданной тьмы. Власов воспользовался паузой и оттащил раненого императора чуть в сторону.

Но вот хвост снова поднялся и сопровождаемый рёвом и визгом, стал вслепую крушить всё вокруг. Досталось, и остатку стеклянной стены, и бамбуковой клетке, и входной двери, и кирпичной стене. Пыль, брызги стекол, щепа, куски бетона и кирпича, казалось, заполнили всё пространство зала. Монстр пошёл вразнос, по-видимому, геймер потерял контроль над ним, но, возможно, демон просто работал самостоятельно на автопилоте.

— Стреляй по хвосту, — напрягаясь и кривя лицо, прокричал Власову император.

Генерал прицелился, но не выстрелил; скорпион постоянно дёргал хвостом и вертел туловищем; в такой ситуации сложно попасть в нужное место, лучше сберечь патроны.

Бастет с каждой секундой слабела. Демон стальной хваткой пригвоздил её к стене, не разжимая пальцев у горла, он локтем этой же руки упирался ей в грудь, создавая опору для удушения. Все усилия богини разжать пальцы оказались тщетными: он лишил её одного из основных козырей — кошачьей верткости, воткнув острое колено в низ живота, свободной рукой заломил её левую руку. Её ноги были обездвижены болью в нижней части туловища, правая рука работала на ослабление удушения, если бы не кошачья живучесть, дух уже покинул бы это тело.

Василиса наблюдала по шкалам, как психическая энергия, закачиваемая эгрегоростратумом, перетекала в силовую, трата которой происходила быстрее, чем пополнение; желтый сектор держался на двух рисках и готов уже провалиться в красный. Она приняла неожиданное решение и произнесла его вслух:

— Пусть Власов атакует фрактал в одиночку, немедленно!

Все поняли всё правильно — без потерь из такой схватки не выйти, а задачу выполнять надо.

Генерал, оставив раненого императора, ринулся выполнять приказ. Он пересёк черту разрушенной почти до основания стеклянной стены, едва не поскользнувшись на осколках, густо застеливших бетонный пол. Ему сразу же навстречу двинулась обворожительная Хейди, выставив ладонями вперёд руки, она заговорила плаксивым голоском:

— Мой генераль, вы не будите стрелять фрау?

— Конечно, нет, — без злобы и пафоса ответил ей Власов.

Автоматная очередь прошла поверх её плеча. Голубые вспышки на полюсе огромного шара лишь подтвердили, что патроны не были растрачены даром.

Чёрная воронка начала выворачиваться наизнанку. Она вбирала в себя свет, проглатывая его и не давая ни одному лучику вырваться из тёмного чрева: свет гас, бесследно пропадая, нарушая все законы физики.

— Что это? — непроизвольно вырвалось у Власова.

Хейди повернулась и изумлённая бросилась к перерождающему фракталу фракталов, словно она могла чем-то остановить распространение тьмы или зажечь заново голубые энергии, пожираемые чёрными клубами.

— Генераль, — запричитала она визгливым голосом, — ты снова обмануть меня! Но ты за это заплатить!

— Обязательно, — согласился с ней Власов.

Не дожидаясь исполнения угроз Суккуба, он замахнулся автоматом, собираясь нанести удар прикладом в район головы, но в последний момент не решился портить чудное и красивое личико Хейди, и сместил удар на плечо.

Что-то хрустнуло, и фрау, потеряв равновесие, завалилась прямо в центр тёмной кипящей материи. Черные клубы моментально стащили с неё покрывало света, и она исчезла, словно туманный призрак в лучах солнца.

Тьма гасила свет, бесследно пожирая его, лавинообразно растекаясь во все стороны. В этом необычном противоестественном зрелище было что-то завораживающее, и оно гипнотически действовало на Власова.

Он стоял и любовался концом света, забыв обо всём. Там, за его спиной, слепой и безумный членистоногий топтал и добивал раненого императора, ломая тому рёбра и кости конечностей. Не закончив с Августом, скорпион метнулся к скрученной паре демона и богини и разрезал их одним махом пополам. Они рухнули на пол, так и не расцепившись. Их верхние части, лишённые нижних половинок, стали мигающими, словно обозначая своё присутствие: вот, мол, какими мы были, а теперь всё — нарушены не только виртуально, но и технически. Только ошейник Бастет, не мигая, лежал на полу.

"Выводите генерала, — приказала Василиса".

Власов вздрогнул, повернулся и, вскинув автомат, пошёл, целясь от плеча в хвост скорпиона, который застрял у входного угла. Телескопическая фреза буксовала высоко в кирпичной стене, а тушка безрезультатно дёргалась взад вперёд вдоль второй стены.

Длинная и последняя очередь пришлась в самое тонкое второе членение хвоста. Автомат замер, кончились патроны; перерубленный кончик хвоста с диском упал на туловище монстра. Монстр затих, словно в этом кончике хвоста и было его сердце, которое перестало биться и терзать бронированное тело, но возможно геймеру просто стал бесполезен персонаж, и он напоследок решил захлопнуть разбитую дверь выхода огромной тушкой.

Генерал понял, что это ловушка. Сзади уже накатывала тьма. Он подбежал к императору, тот ещё подавал признаки жизни.

— Ведь можешь, генерал! — улыбнулся Власову Август.

— Могу, когда мной грамотно управляют, — согласился тот с ним.

Октавиан повернулся к надвигающей тьме и произнёс:

— А теперь, спасайся!

Он не мог видеть, что выход забаррикадирован, так как лежал головой в сторону двери, а раздробленное тело прилипло к бетонному полу, и лишь чудом уцелевшая голова едва поворачивалась, но только влево и вправо.

— Я боюсь спасенья, оно может оказаться хуже тьмы, — ответил ему генерал.

И в тот же миг черный вал накрыл их и весь технический зал, поглотив слабый свет двух ещё функционирующих голограмм.