Глава 24

На четырнадцатом этаже "бомбил" ожидала Бастет. Она стояла у прозрачной стены, такой же, как и на тринадцатом, с единственным различием в том, что её охранные функции распространялись ещё и на все верхние этажи. У окружающих могло создаться впечатление, что препятствием для них является всего лишь тонкий лёд или стекло.

— Лифтом пробовала? — спросил немногословный Мессинг.

— Кнопки под колпачками, вход только здесь, пояснила она.

В прозрачной стене визуально сублимировалась дверь, в виде искажения прозрачности, рядом с ней прямоугольное место, как под картину, с сублимированной надписью: "Каждый, кто хочет войти сюда, начертай имя своё".

— Ну, что разведка, очередной провал? — съязвил Власов.

Бастет не отреагировала на колкости, у неё нашлись и другие защитники.

— Погоди балагурить, — вступился за богиню Мессинг, — не видишь, дело приобретает серьёзный оборот.

Генерал потрогал прозрачную стену рукой, постучал прикладом: тонкий лёд на деле оказался хрустальной скалой. Император также принял участие в исследовании препятствия: приложился ухом, пальцами поводил по надписи: никаких выступов и впадин, ровная монолитная поверхность.

— Ну, и что се значит? — удивился Август, — Где эти скрижали и чем чертить?

— Скрижали, говоришь, — повторил за ним генерал, — а ну постой.

Власов достал футляр-фолиант, извлёк из него рамку с восковой пластиной и деревянной палочкой, а сам футляр передал в руки императору со словами:

— А ну, примерь, похоже, тот размерчик.

Император приложил искомый предмет к прямоугольнику. Прямоугольник проглотил футляр настолько быстро, что все четверо не успели рассмотреть и понять, что же произошло, лишь только замедленный повтор, навязанный из штаба, заставил оценить молниеносный процесс захвата. Футляр, после вхождения в размерность, поменял структурность материи, превратился в такую же, из которой стена и состояла.

Ниже прежней надписи появилось новое добавление: " — Никто".

— Понятно, — многозначительно произнёс Власов, — остались без футляра.

— Пустота и есть "никто", — утвердился в догадке Август.

Генерал растерянно поглядывал на оставшуюся у него в руках восковую пластину, просчитывая варианты дальнейшего обращения с ней. Как всегда за помощью повернулся к Мессингу, потрясая рамкой, спросил:

— Григорьич?!

— Да вот и я думаю, — ответил ему маг, — отдай богине, у неё почерк должен быть красивей.

— Я так и подумал, — съязвил генерал, — сам ты писать-то не умеешь, а император, поди, только латынь и знает.

Власов повернулся к Бастет и протянул ей пластину с палочкой. Богиня-кошка взяла только палочку и пояснила:

— Держи с наклоном, попытаюсь изобразить список.

Свою трость она зажала под левой мышкой, правой рукой откинула косу за спину, наклоняться ей не пришлось, рост генерала позволял тому держать пластину прямо на уровне её лица. Она примерилась, но затем обратилась к штабу: "Как отображать названия персонажей: кратко или с кратким пояснением?".

"Давай кратко", — ответили ей.

Богиня примерилась ещё раз и снова спросила: "Последовательность?"

"Мессинг, Власов, Август, Бастет", — продиктовали ей.

Она начертала имена палочкой на воске в указанной последовательности списком вниз, помедлила, не отнимая палочки от пластины, словно собираясь что-то дописать ещё.

"Святослав, Ян, Василиса, Яна", — пришло ожидаемое продолжение списка.

Бастет закончила список восьмой позицией и отняла палочку от воска, повертела ей в воздухе, затем вставила её в паз рамки справа.

Генерал перевернул пласт к себе и, осмотрев, цокнул и, уж затем, показал своим двум товарищам. Оценил работу лишь Мессинг:

— Сойдёт, вставляй.

— Не, — запротестовал Власов, — пусть император, он уже опытный.

Август без слов взял рамку и решительно поднёс её к прямоугольному рисунку на стене. Прямоугольник проглотил пластину без звука, и на месте слова "никто" появился исполненный Бастет список.

Все переглянулись, понимая, что вот он настал час "Х". Мессинг сделал шаг к мнимой двери со словами:

— Ну, я пошёл, пожелайте мне всего…

— "Войдёшь, бросишь синхронизатор времени, чтобы дать возможность и другим не опоздать", — дали последнее указание из штаба.

Маг почти вплотную приблизился к прозрачному входу и рукой коснулся в середине мнимого проёма. Дверь открылась, вернее сказать исчезла, образуя свободный проход в стене. Мессинг переступил воображаемый порог, и за его спиной всё восстановилось: опять прозрачная стена и сублимированная дверь в ней. Изменения произошли лишь в списке, он стал на три начертания короче: Мессинг, Святослав и Яна больше не высвечивались в нём.

— Капитан уже там, — озвучила увиденное Бастет.

— Какой же он капитан? — удивился Власов.

— Она не о том, — пояснил за неё Август, — посмотри на список.

Власов, поправив очки, пробежал глазами список и пробурчал:

— Теперь понятно.

Тем временем маэстро достал что-то из-под накидки и положил на пол. Это что-то закрутилось как волчок и создало вихревой столбик в пространстве, который ударился о потолок, разбежался по нему прозрачными кругами и наполнил всё пространство за прозрачной стеной еле заметной дымкой. Движения Мессинга стали медлительными и неестественными, словно кто-то прокручивал видеозапись на уменьшенной скорости.

— "Синхронизатор времени работает, следующий будет чуть быстрее предыдущего", — пояснили из штаба.

— Я, как понимаю, меня приглашают, — понял по-своему комментарий Власов.

Он проделал всё так же, как и Мессинг, и теперь список уменьшился ещё на две позиции. После того как туда вошёл уже и Август, в списке оставалось только две строки: Бастет на одной и Василиса на другой.

— "Теперь ты, — обратилась к Бастет Василиса, — войдёшь и по лестницы переместишься на технический этаж, нигде не задерживайся, у каждого своя миссия".

Дважды повторять не принято, богиня-кошка всё исполнила как надо. Поднимаясь по лестнице, она видела, как стоял перед своей дверью Мессинг на четырнадцатом этаже и держал в руке что-то серебристо-белое, на пятнадцатом — Власов с желтовато-белым камнем, а на шестнадцатом — Август с жёлтой пемзой. Они словно застыли, они ждали её.

— "Постой, что же потребуют с меня? — подумала она, подходя к двери технического этажа, — ведь у меня нет такого камня, как у них".

Надпись у входа гласила: "Ты не войдёшь сюда пока не оставишь частицу себя". Рядом вертикальная щель необычной формы: широкая точка и от неё вниз отходит пропил сантиметров пятнадцать, всё походило на латинскую "i".

— "Сюда бы камень не вставился, — анализировала богиня, — для чего такое отверстие?"

— "Трость! — подсказала ей Василиса, — наконечник из твоего камня — бирюзы".

Бастет вставила трость наконечником в расширение. Посох легко утопился в щели, а в нижнем удлинении спряталась его закруглённая ручка. Дверь сдвинулась и освободила проход в помещение. Богиня-кошка, осторожно ступая, пересекла порог. Стена не была широкой, но на той стороне трость не выступила. "Лишили моего ключа, — разочарованно отметила про себя Бастет, — жаль, я уже научилось грамотно им пользоваться".

Изображение качнулось и стало более чётким.

"Время вернулось в прежнее измерение, — пояснила Василиса, — пошёл обратный отчёт, теперь каждый борется индивидуально, тот, кто выиграют свой бой, присоединится к тебе".

Мессинг вставил камень в нишу, дверь отъехала в сторону. Вошёл в комнату, дымка исчезла, и предметы в комнате стали ярче и сочнее. Стол посредине, заваленный бумагами, книгами и тетрадками, два стула, кресло качалка, книжный шкаф, полный книг, книжные полки от пола до потолка также плотно заняты книгами.

Между шкафом и полками дверь в другую комнату.

"Мне туда? — спросил маг".

Ответить ему не успели. Дверь открылась и в комнату входит пожилой мужчина, почти старик. Седой лохматый волос, очки, пышные ухоженные усы, вязаный свитер, тапочки и пижамные штаны. В руках скрипка и смычок.

— Явился, больше полвека жду, — скрипучий старческий голос, нотки строгости и безразличия.

Положил аккуратно скрипку на стол, продвинулся к креслу-качалке, развернул его, чтобы видеть пришельца, не спеша устроился и, качнувшись пару раз, продолжил:

— Вот мы и встретились наконец-то. Друг, мой ситный, науке как таланту не свойственно враньё, значит, профукал свой талант, променял на гроши, не в коня в корм, обидел ты Творца.

Вздохнул, перестал качаться, поднял на лоб очки и, пристально осмотрев Мессинга, спросил:

— А может, не знаю я всего, может ты истинный пролетарий, был ничем, а стал всем? Из грязи в князи? Но как нехорошо врать, всё испортил под конец или наоборот приобрёл? Ты погряз в псевдологии и не знаешь где правда, а где истина.

Маэстро переступил с ноги на ногу, но ничего не ответил. Он вообще не знал, что сказать, не понимал что происходит. Кто этот старик? Чего он добивается? И как ему себя вести с ним?

Старик опять нарушил молчание:

— Что стоишь как истукан, не узнаешь венскую квартиру, где прожил несколько месяцев? Хорошо, сейчас подойдёт Фрейд, и мы проведём телепатический сеанс.

— "Что происходит? — мысленно обратился маг к куратору".

— А ничего не происходит, — неожиданно ему ответил старикан, — телепатический сеанс начался, все ваши мысли я читаю, как открытую книгу. Это — игра, и не стоило Свату тащить сюда психофизические свойства Мессинга, тревожить информационное земное поле, загаживать киберпространство, не поможет. Да и что толку от свойств, психически неуравновешенного человека, что их качать, коли всё равно самостоятельность отсутствует, лучше бы синтезировали их по своему усмотрению, не отрывали пространство от времени, время, вернувшееся вспять, не будет уже прошлым, а без прошлого нет и будущего.

— "Он отнимает у нас время, — наконец-то прокомментировал ситуацию Святослав, — а ты нужен в другом месте".

— А как вы хотели, чтобы вас сразу прихлопнули? — подключился к их общению старик, — это скучно. Тебя позиционируют как экстрасенса, так и веди себя так: прочти мои мысли, просчитай мои намерения, не можешь.

Святослав, отслеживая по монитору параметры Мессинга, обнаружил, что вторая шкала жизни, наполняемая энергией от эгрегоростратума, начинает пустеть, хотя сам агрегат работает, и его настройки не изменены.

"Почему? Что случилось? — недоумевает он".

И тут его словно дёргает током, озарение — подобие электрического разряда: "Там, в информационном пространстве уже идёт битва, демоны создали противовес там, который и отнимает энергию".

"Не анализируете то, о чём говорят демоны, мы сами показываем им путь в информационное пространство, — отчаянно обратился Святослав к партнёрам".

"Поздно, — сам себе ответил он, — они уже теперь и сами поняли, не время у нас отнимали, а психическую энергию".

Лишившись своей желтовато-белой пемзы, Власов проник в обширный, хорошо обставленный гостиничный номер. Инкрустированный столик, два мягких стула с изогнутыми подлокотниками в гарнитуре с гостевым диваном занимали левую часть глухой стены, выдвигаясь к центру комнаты. На столике ваза с фруктами, пепельница, салфетки, два фужера и бутылка красного вина.

Напротив входа два окна, завешанные красивым тюлем и классическими шторами с ламбрекенами и на подхвате. У простенка между ними дамский столик с зеркалом и мягким пуфиком, выше над ним небольшая картина с обнажённой женщиной.

Низко подвешена старинная люстра. У дальней стены двуспальная кровать с прикроватными столиками по бокам и включёнными бра, картина на стене по центру кровати уже большего размера с пейзажем. Справа у второй глухой стены от входа дверь.

— "Мне туда? — спрашивает штаб Власов".

— "Наверное, — отвечает Ян".

Генерал проходит центр комнаты, ступая по мягкому красивому ковру, в этот момент дверь, к которой он стремился, открывается и в её проеме появляется женщина, светская дама, хороша собой. В её руке гитара.

— О! Мой генераль Власофф пожаловать! — вскинув от удивления красивые брови, восторженно произносит она.

— Я так долго ждать вас, — томно продолжает она, — ты снова пришёл поговорить по душам.

Входит в комнату, укладывает гитару на кровать, освобождая руки для объятий.

— "Ничего не понимаю, кто эта особа? — начинает уточнять генерал у куратора".

— Как, мой генераль не узнаёт фрау Власофф? — уже с нотками обиды произносит дама.

— "Что за представление? И что мне делать?"

— Ты делаешь вид, что не знаешь меня, значит я права, ты обманул меня дважды, ты предал меня, — она заламывает руки, изображая сцену отчаянья.

— Хейди, я не обманывал вас, так сложились обстоятельства, — не выдержав издевательств, генерал вспомнил всё и вступил в дискуссию.

— Да-а! Но я не получила генеральской пенсии, ты не был генералом вермахта. А деньги, которые ты отдал мне, отняло твоё окружение. Ты, как это говорится у вас русских: "Кинул меня", — обиженно высказалась дама.

— "Чёрт! Что происходит? — не понимая обстановки, ругался и Ян".

На его запрос вышла подсказка из архива: Адельхейд Биленберг, вдова эсесовского офицера, 13 апреля 1945 года состоялось её официальное бракосочетание с Власовым в отеле "Ричмонд" в Карлебаде.

"К чему этот концерт? Так тупо и пошло тянуть время? — усмехнулся Ян".

Но в этот момент он заметил, что энергия жизни его персонажа, пополняемая эгрегоростратумом, иссякла.

Тут пришло осознание, что первый раунд он уже проиграл, дело осталось за малым, выиграть следующий.

Расставшись с жёлтым куском пемзы, Август испытывал двоякое чувство: с одной стороны облегчение, как будто избавился от грязной использованной тёрки, впитавшей с его пяток отмершие куски кожи; с другой — сожаление, будто бы вместе с этим золотым куском лишается части себя, словно вместе с кожей пяток соскребал он и частицы души, поселившийся там от грехов подальше.

"Сейчас другие времена и пемзой почти не пользуются, — отпустил он свою мысль на свободу, переступая порог комнаты".

Его взору предстали декорации курии.

"Наконец-то, — облегчённо вздохнул он, как настоящий человек, — я всю игру ждал чего-то такого, и вот оно пришло".

Его электронный разум, напичканный историческими образами, быстро обнаружил сходство с курией Юлиев, а психическая энергия, скачиваемая из информационного поля, заставила вибрировать всё голографическое тело. Если бы кто-то из биологических объектов присутствовал рядом, то почувствовал бы воздействие такой энергии и сам затрепетал бы вместе с ним.

Прямоугольная планировка, мраморная мозаика на полу, по бокам трёхъярусные трибуны, за ними подиум и обезглавленная статуя Виктории. Тонкая накидка едва скрывает её женское тело. Руки с браслетами на запястьях простёрты вперёд, словно она хочет обнять каждого входящего в эту залу.

Посреди зала кресло консула в одном экземпляре, хотя положено два. Скрещивающие ножки из слоновой кости и широкое сиденье без спинки и подлокотников, это кресло своим видом напоминает табурет.

Август идёт к нему, с намерением сесть, но вдруг замечает, что оно уже занято предметом, похожим на голову человека.

"А я-то думаю, куда подевалась голова Виктории? — комментирует император увиденное".

Подходит ближе и обнаруживает, что это мужская голова и у неё открыты глаза.

— Ты хотел спросить меня, император, я к твоим услугам, — заговорила голова.

— Кто ты? — не выдержал Август и задал свой вопрос.

— Я тот, кому ты всегда кричал, чтобы вернуть свои легионы.

— Квентилий Вар?! — воскликнул удивлённо Август.

— Он самый. Я тот, кто подавлял восстание в Иудее после смерти царя Ирода, кто распял две тысячи повстанцев после захвата Иерусалима.

— Былые заслуги не в счёт, проигранная битва в Тевтобургском лесу всё перечеркнула.

— Что ж, ты снова прав император, но я воспитал себе приемника, поговори с ним, он не смеет просить тебя сам.

Голова исчезла, испарилась как её и не бывало. Август постоял немного и уселся в кресло.

"Что за спектакль? Опять тянут время, — возмутилась Василиса".

Что делать дальше она не знала, и потому продолжала играть по сценарию противника.

Перед Октавианом материализовался римский центурион, без оружия, в доспехах, но без шлема.

— Это за тебя просил Вар? — обратился к нему Август.

— Да, мой император, — склонив седую голову, произнёс тот.

— Что ты хотел? — вальяжно спросил Октавиан.

— Я хотел, чтобы ты снял с моего рода почётный когномен, наложенный тобой, — едва подняв глаза, попросил центурион.

— Напомни, за что я наградил тебя?

— Я вывел пять тысяч римских солдат из Тевтобургского леса.

— Чем тебе не нравится когномен…, - Август запнулся, он просто не знал имени стоящего перед ним.

— Пилат, — подсказал воин.

— Да Пилат, — продолжил Август.

— Оно стало нарицательным, наравне с предателями, а я никого не предавал никогда, более того…

— Так ты Гай Понтий Пилат? — догадался Август.

— Он самый, — кивнул поникшей головой визави.

— Ты обратился не по адресу друг мой, проси того, кто назначал тебя на должность прокуратора, — открестился от него Октавиан.

— Прости меня, мой господин, но император Тиберий отсылает меня к вам, — извинился Пилат.

— Хорошо, ступай, я поговорю с Тиберием при встрече, — говоря так, Август махнул рукой, словно отпуская центуриона на все четыре стороны.

— Ну, а как же когномен? — взмолился Пилат.

— Считай, что я тебе его не давал, только это уже ничего не изменит, — усмехнулся Октавиан.

— Спасибо, мой император, ты облегчил мою участь, — поблагодарил его Понтий Пилат, и, склонив свою голову ещё ниже, исчез, растворился, рассыпался на невидимые атомы.

"Оригинальная трактовка, но по игре лишь банальный ход по отъёму времени, — усмехнулась Василиса".

Она осмотрела интерактив Августа, и не поверила глазам: шкала энергии, питаемая эгрегоростратумом, была пуста, лишь первая, обычная игровая имела полный ресурс.

"Разгадка оказалась совершенно иной, — удивлённо воскликнула она, — значит, нас боятся и уважают, а это уже плюс, и мы будем биться".

Август упал навзничь, так как стул под ним исчез, растворился, да и все убранство курии куда-то подевалось, словно всего этого и не было. Будто бы он спал, и это ему снилось, а проснувшись от толчка, обнаружил себя на бетонном полу в комнате с голыми стенами. Чертыхаясь, он стал усаживаться и увидел прямо перед собой метрах в трёх то самое кресло, в котором он сидел несколько мгновений назад. Оно было занято человеком в белоснежной тоге с широкой пурпурной лентой по краям.

Человек этот ему кого-то напоминал, но от встряски его электронные мозги были заняты пока лишь поисками причины падения и не смогли выдать мгновенно ответ. Человек этот, расставив ноги, преспокойно сидел и пилочкой подправлял на руке ногти. В этом образе, было что-то противоестественное, а что, пока ускользало от Октавиана и от его куратора.

— Превосходная вещь, — заговорил с Августом новоиспечённый сенатор, — жаль, что в наши времена не было таких технологичных штучек. Отвлекает, успокаивает, и поверь мне, я не стал бы доверять слугам ухаживать за моими ногтями, будь она у меня в своё время.

— "Тиберий Клавдий Нерон, — подсказал куратор".

— Он самый, — отозвался Тиберий, давая понять, что их диалог взаимодействия доступен и ему.

Василиса отреагировала мгновенно, отключив Августа от эгрегоростратума.

— "Это Инкуб, но ты не подавай вида, — предупредила она свой персонаж, заодно проверяя, контролирует ли теперь диалог противник или нет".

— Ты хотел поговорить со мной, — продолжал, как нив чём не бывало мнимый Тиберий, обрабатывая ногти.

— "Это уже хорошо, нас не прослушивают".

Август поднялся и вытащил из ножен меч.

— Как нехорошо начинать разговор с обнажённым мечом, — съязвил Инкуб, продолжая невозмутимо сидеть и заниматься прежним делом.

Август решительно преодолел расстояние между ними и остановился прямо перед мнимым Нероном.

— Ну, я жду, — спросил он Августа, продолжая сидеть.

— "Он под действием защитного поля, не трать энергии понапрасну, — посоветовала ему Василиса".

Действительно, над сидящим Тиберием-Инкубом едва заметный прозрачный шар, по виду картина похожа на огромный мыльный пузырь внутри которого беззаботно и вальяжно чистил ногти противник. Но маленькая деталь не ускользнула от Октавиана — это незащищённое пространство сантиметров в пятьдесят от пола, ножка кресла не имела защиты.

Август замахнулся мечом, демонстрируя ложный удар, но все силы направил в правую ногу, выбивая кресло из-под самозванца. Манёвр удался, табурет был выбит, Тиберий оказался на полу, и его левая нога выставилась за пределы защитного круга. Теперь Август нанес удар по ней мечом уже по-настоящему и отрубил её.

Инкуб взмыл от боли и злости, подпрыгнув прямо с пола до потолка. Он перевоплотился в прыжке из Тиберия в Минотавра, но приземлившись, принял свой обычный вид. Перед Августом стоял демон-мужчина, с красивым лицом и мускулистой голой грудью. Его левая нога уже отросла, но была прозрачна, что говорила о нарушении её функциональности. В левой руке он сжимал меч, а в правой на длинной цепи свисал стальной шар с шипами, размером с футбольный мяч.

Он сделал ложный выпад мечом, Август не поверил ему, и, нагнувшись, бросился вперёд. Инкуб злорадно усмехнулся и ударил булавой, но опоздал, император уже был в горизонтальном положении, и с ускорением падал к его ногам. Булава задела его лишь вскользь, сбив с головы защитный шлем. Он отлетел в сторону и отвлёк внимание Инкуба, тому показалось, что это голова противника.

Август упал на бетонный пол и, скользя по нему, приблизился к ногам демона, перевернулся с живота на спину и со всей силы рубанул по правой ноге, стоящего над ним Инкуба. Тот с рёвом рухнул прямо на панцирь Августа. Если бы Октавиан был человеком, то, по крайней мере, его дыхание получило бы сбой.

Энергии сдерживания было потрачено много, почти столько, сколько Август в сумме отдал на исполнение всех своих ударов. Он выбрался из-под Инкуба, когда тот превратился в огромное насекомое, похожее на скорпиона, но без клешней, а всего лишь с жалящим хвостом.

Они стояли друг против друга, каждый не готовый первым нанести удар, их стойки демонстрировали защиту, а не нападение. Время для передышки играло на Августа, его шкала энергии, на две трети пустая, палочка за палочкой начала наполняться. Увечья Инкуба по правилам игры уже не восполнялись, хотя энергии у него было хоть отбавляй, но его куратор, обладая инициативой, принял решение прекратить бой, чтобы избежать окончательного проигрыша.

Скорпион исчез, в комнате стали видны створки лифта. Император провёл рукой по измятому панцирю, подошёл к стене и поднял шлем. Надеть его на голову в таком виде не представлялось возможным, его смятая яйцеобразная форма не позволяла этого сделать. Он подумал, хотел отбросить его, но в последний момент остановился и, держа его в руке, направился к лестнице.

— "Минотавр обманул сам себя, — докладывал он Василисе, — при реставрации шлема подсунул мне гнилой ремень, за это и поплатился, если бы ремешок не лопнул, неизвестно ещё чем бы закончился бой".

— "Зевс на твоей стороне, — пошутила Василиса".

— "Я рад, что ты уважаешь не только своих богов, — ответил он ей, перемещаясь на последний этаж к Бастет".