ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ В которой выясняется, что не стоит верить на слово всякой нечисти

— …Когда Дамир, сын герцога, достиг совершеннолетия, он решил вернуть владения, злодейски похищенные карамским королем. В Славийском герцогстве, ставшем одной из провинций Карама, оставалось много воинов, помнящих времена независимости. Дамиру удалось собрать армию и объявить войну подлому узурпатору. Из Славии были изгнаны все чиновники карамского короля и Дамир провозгласил себя герцогом. Когда же королевская армия подошла к границам Славии и было потребовано вернуть королю его законные владения, многие воины малодушно бежали, не надеясь на победу. Армия нового герцога была слишком мала по сравнению с карамской. В ней не было ни единого коня, потому что все они были конфискованы ранее врагами. Единственный конь был у самого герцога. Шансы выиграть сражение были ничтожны, потому что Карам располагал сильной кавалерией. Чтобы свести на нет это преимущество Дамир выстроил свое войско на Сырных полях, где было много сусличьих нор. Две армии стояли друг против друга. Сражение было назначено на завтра. В ночь накануне Дамир пошел к своему другу, отцу Сандею, считавшемуся в народе почти святым. Отец Сандей благословил его на защиту родины и призвал верить в победу. На следующее утро по законам боя началось конное сражение между двумя полководцами: герцогом Дамиром и карамским королем. Они направили свои копья и ринулись друг на друга. Посередине поля противники столкнулись, и копье Дамира поразило врага. Карамский король пал бездыханным на землю. Вражеское войско, потрясенное смертью владыки, бросилось бежать. Многие кони проваливались в норы, ломали ноги и сбрасывали всадников, добиваемых преследующими их славийскими воинами. Славия обрела независимость и более никогда не подчинялась никому, хотя и прошло более двухсот лет, прежде чем она с полным правом стала именоваться королевством. Отец Сандей прожил долгую жизнь, после смерти он был объявлен святым, теперь он — один из самых почитаемых святых Церкви Господа. Перед смертью он подарил жене герцога Дамира крест, изготовленный и освященный им лично. С тех пор крест святого Сандея передается в королевской семье каждому старшему ребенку. Он считается мощным защитником от происков нечистых сил…

На этом историческая справка закончилась вместе с тропинкой.

Началось введение в историю становления славийского государства со следующего: мне стало интересно, какой такой талисман болтается на шее у Аны, а кроме того мне поднадоела ее обвинительная речь. В течение где-то четверти часа (показавшейся мне сутками) принцесса методично перечисляла доказательства моей глупости и непристойного поведения. Она припомнила и гадалку и русалку и девушку из вагона-ресторана и какую-то попову дочку (убейте меня, не помню такой), в общем всех лиц женского пола с которыми я общался чересчур по ее мнению близко. Хорошо еще она про свою маму ничего не знает…

В конце концов, чтобы прекратить возведение невинных поцелуев в ранг гнусного разврата, я поинтересовался, что защитило нас с ней от кикимор. Ана, как любая послушная дочка, наверняка была отличной ученицей, для которой похвастаться знаниями — за счастье, а поэтому с радостью начала рассказ о кресте святого Сандея, древней королевской реликвии. Слушать было интересно, по-моему Ана даже не пересказывала учебник, а цитировала наизусть. Увлекшись рассказом, она даже несколько раз порывалась расстегнуть платье и показать мне предмет обсуждения. Правда, скромность всегда брала свое: крестик висел очень низко, а достать его для демонстрации Ана почему-то не хотела…

— Что это? — поинтересовался Гратон, прервав мои размышления. Я очнулся и понял, что уже минут пять стою, тупо упершись взглядом в забор.

Вообще-то назвать это сооружение забором означало смертельно его оскорбить. Тропинка, петлявшая по кустам, привела нас к огромному частоколу, сработанному из толстых черных бревен. Даже сенатор не смог бы заглянуть через него (представляете высоту?). Гостеприимностью от него так и веяло. Для полноты образа не хватало только колючей проволоки по верху и вышек с автоматчиками. И хоть какого-нибудь входа.

Рассудив, что уже почти ночь, и коротать ее в кустах, когда рядом жилище, просто глупо, мы тронулись вдоль бревенчатой стены, в поисках двери, калитки, ворот… в общем, любого проема, чтобы проникнуть внутрь. Искомое вскоре нашлось. Тропинка, уверенно огибавшая ограду, вывела нас к воротам. Ворота были еще те: я видел крепости, где створки были поменьше…

— Может не пойдем туда? — принцесса робко взяла меня за руку.

— Или пойдем? — оглянулась она на темные и страшные кусты.

— Как мы туда войдем, вот вопрос, — высказал свое мнение сенатор. Действительно, открыть их я бы не взялся даже с тараном и саперной командой…

— Рядом с большими воротами всегда найдется маленькая калитка! — воодушевился я, увидав дверь около воротищ.

Мы подошли к входу. Калитка являлась маленькой только в сравнении с воротами, по крайней мере Гратону пришлось наклониться совсем немного, чтобы пройти в нее. Смазанные аккуратными людьми петли не оповестили о нашем прибытии. Наверное поэтому нас никто не встретил…

За стеной обнаружился небольшой такой поселочек: примерно с десяток домов по обе стороны короткой (но широкой) улицы. Народ здесь проживал небедный: двухэтажные дома встречаются не у каждого крестьянина. Вообще это скорее походило не на поселок, а на богатый хутор. Собак не слышно и не видно. Людей как-то тоже не наблюдается. Ни шума, ни разговора, ни огонька в окнах… Вымерли они здесь что ли? Тишина просто гробовая.

— Живая душа, — тоном то ли боевого робота, то ли бабки-ведьмы из сказки, проговорил сенатор.

Откуда-то из-за домов на площадь (видимо, это все-таки не улица…) вышел мальчик. Пройдя несколько шагов он споткнулся и повернулся к нам. Мы стояли в проеме, с интересом ожидая результата. До ужаса серьезный ребенок. Я расплылся в располагающей к себе улыбке.

— Гратон, — обернулся я. Ана и так несколько нервно, но улыбалась во все тридцать два зуба, — улыбнитесь…нет, лучше не надо…нет, лучше улыбнитесь.

Оскалившийся сенатор напоминал череп в цилиндре, но серьезным он был еще страшнее.

Неизвестно, что подумал мальчик о нашей троице, но ушел он быстрее, чем пришел.

— Сейчас, он позовет старших и все решится, — успокоил я напрягшихся спутников. И себя заодно. Кто знает, вдруг здесь не любят вечерних пришельцев…

— Ой! — Ана отпрыгнула и спряталась за мою спину.

Вот именно "ой!". На еще мгновенье назад пустую площадь высыпала не огромная, но внушающая легкий трепет толпа. Мужчины и женщины и дети… Мы как по команде растянули губы в улыбке. Народ не отреагировал. Лица у всех были серьезные, как у паталогоанатомов в процессе работы. Бороды до самых глаз у мужчин и платки, покрывающие всю голову — у женщин, только усиливали общее нерадостное впечатление. Сенатор сглотнул. У меня во рту пересохло…

Одеты местные жители несколько однообразно и одноцветно: в черное. И выглядят все одинаковыми. И на улицу вышли как по неслышимой команде…

— Может, убежим? — прошептала Ана.

Предложение осталось непринятым. От такой толпы не убежишь…

Как по сигналу люди двинулись на нас. Ничего не оставалось, как только ждать. С симпатией вспомнились милые русалочки…

Не дойдя шагов десяти толпа остановилась. Уже хорошо… Что дальше?

Откуда-то из недр людского скопления вышел кряжистый старик с солидной бородищей и широченными ладонями. На них мой взгляд как-то застрял и почему-то представилось, что такие ладошки могут сделать с шеей… Видимо, местный главарь…в смысле, вожак…короче, начальство.

— Кто такие? — задало начальство резонный вопрос.

Мы замялись. Дед терпеливо ждал. Где-то в начале приключений, еще когда никто не ждал никаких приключений, мы договаривались о том, как будем представляться незнакомым людям. Вот только на чем мы остановились как-то вылетело из головы… Молчание становилось просто неприличным.

— Эрих, — надоело мне ломать голову, — Гратон, Ана, — указал я на своих спутников.

Сенатор наклонил голову, улыбающаяся принцесса изобразило что-то вроде нервного книксена. Старик подождал немного, ожидая не скажут ли ему зачем мы сюда приперлись на ночь глядя.

— Мы сбились с дороги, — ляпнул я, видя, что сенатор молчит, а принцесса пытается убрать с лица заклинившую улыбку.

— Что вам здесь надо? — тон вопроса подразумевал, что в качестве ответа принимается только: "Ничего, мы уже уходим".

— Мы хотели бы переночевать и хоть чего-нибудь поесть. Мы заплатим, — поторопился добавить я, молясь, чтобы здесь принимали бумажные деньги.

Старик задумался. Люди молча стояли за его спиной и, по моему, даже не дышали. Ана наконец перестала улыбаться и теперь старалась выглядеть менее напуганной. Гратон по своему обыкновению был спокоен как надгробие.

— Наши правила, — пришел к определенному выводу старик, — не позволяют брать плату с путников и отказывать им в пище и ночлеге. Мы рады вам.

Народ гостеприимно улыбнулся. Это успокаивало. Если бы улыбки не были такими одинаковыми и такими одновременными, то можно было бы успокоится совершенно.

— Мой дом примет вас, — простер руку старик по направлению к крайней слева домине.

Посчитав ситуацию урегулированной толпа потянулась по домам. Вскоре на площади остались только наша троица и старик. Появился шанс убежать…

Вслед за новым знакомым (хотя пока и не знакомым) мы тронулись к дому. Зачем бежать, пока ведь все идет нормально… как сказал упавший с крыши десятиэтажного дома человек, пролетая мимо пятого этажа…

Изба оказалась высокой, но все ж таки не двухэтажной, я принял издалека и в потемках высокий фундамент за первый этаж. Как же называется подвал, в котором живет домашний скот?…Кажется…Нет, не помню.

Старик поднялся по ступенькам, идущим вдоль стены на крыльцо, высокое, хоть на санках катайся. Сенатор, Ана и я, почему-то последний, потянулись следом. Наш провожатый вошел в дверь, а вот мои спутники замешкались и даже несколько шарахнулись, чуть не столкнув меня вниз.

— Что случилось? — прошипел я, благо старик не слышит: шуршит чем-то внутри.

— Крест, — таинственно прошептала Ана, выглядевшая бледно и напугано. Последние полчаса.

Я глянул за Гратонову спину. Действительно. На двери не без мастерства был вырезан крест. Точь-в-точь такой, какой нормальные люди ставят на куполах церквей.

— Ну и что? — снова изобразил я заговорщицкое шипение.

— Кресты на дверях бывают только в церкви, — запутала ситуацию еще больше принцесса.

— "В храмах не живут, в жилище — не служат", — процитировал сенатор очевидно какой-то неизвестный мне источник. Просто звучало как цитата…

— Ясно, — не стал разбираться в непринципиальном вопросе я.

— Что вы стоите? — выглянул из дверей как сова из дупла старик. — Проходите.

Мы начали вытирать обувь… Нет, если бы мы были по прежнему в сапогах, то процесс продолжался бы долго, но нашу болотную обувь, испачканную тиной, грязью и чем-то слизким и явно имеющем отношение к лягушкам, мы сбросили еще на берегу трясины. Так что толпились на коврике мы недолго. Затем Гратон попытался войти в дверь и застрял…В общем, после короткой толкотни мы проникли внутрь. Прошли по темным сеням, затем мимо первого помещения с печкой, у которой крутилась женщина неизвестного возраста (то ли жена старика, то ли дочка, внучка, невестка…да кто ее там разберет! Сгорбилась, замоталась в платок, один нос торчит) и вот наконец мы в горнице. В центре — стол, на столе — тарелки с едой, а все остальное уже неинтересно. Наша компания расселась на лавке. Дед-хозяин скрылся на кухню, от тарелок пахло… Слюни текли как вода из пожарного шланга. Я мельком глянул на иконы…Слюна кончилась как выключенная. Икон не было. Совсем.

В моей голове мгновенно сложилось два и два. Отсутствие икон, крест в неположенном месте, одинаковая одежда у аборигенов, застывшие лица… Похоже, секта.

Не то, чтобы я недолюбливал сектантов, просто побаивался их, как всяких ненормальных: народ это своеобразный, со своими представлениями о том, что хорошо, а что плохо. И не факт, что твое мнение по этому поводу совпадет с их…Сделаешь что-то неверно: не так сядешь, не туда посмотришь, не в ту сторону повернешься и готово: ты уже грешник, подлежащий немедленному искоренению. Предупредить Ану с Гратоном? Не надо. Они поняли все гораздо раньше, чем ты, болван неопытный. Вон сидят с окаменевшими лицами.

— Что же вы не кушаете? — вполне доброжелательно поинтересовался старик.

…Аппетита нет. Вот так отужинаешь в незнакомом домике, а потом проснешься в придорожной канаве. А голова, что характерно — в канаве через дорогу…

— Не хотелось бы показаться невежливыми, но нам интересно узнать, кому мы должны быть благодарны за предоставленные пищу и ночлег? — попытался я оттянуть момент знакомства с содержимым тарелок.

— О, разумеется, — не менее велеречиво отозвался старик, присевший за стол напротив меня, — простите меня, а также моих людей…

…Твоих людей, говоришь…

— …за ту, несколько недружелюбную встречу, с которой вам пришлось столкнуться. Наше время еще так далеко от эпохи веротерпимости, когда не будут преследовать людей только за то, что их трактовка священного писания несколько отличается от общепринятой…

Секта.

— Мое имя — Сканварий, я являюсь Отцом нашей общины Церкви Светлого Счастья…

…Где-то я уже слышал это название. Или похожее?…

— …целью которого является спасение душ невинных людей, ищущих небесного блаженства, как сказано в писании, в тех его книгах, кои утаены были от человечества подлыми узурпаторами, называющими себя Церковью якобы "Истинной Веры", и присвоившими себе право толковать священное слово Божье… Однако, почему вы ничего не кушаете? Возможно, наша скромная пища кажется вам слишком грубой?

Вопрос был обращен к сенатору, осторожно принюхивавшемуся к тарелке на предмет обнаружения посторонних запахов.

— Наша вера запрещает употреблять в пищу мясо, а также и рыбу, поэтому все, что мы вам можем предложить — тушеные овощи, так как сказано в писании: "Не употребляй мяса живого, ибо грех"…

Мне стало слегка дурно. Чем точнее соблюдаются мелкие заповеди, тем легче нарушаются крупные… Однако с едой надо что-то делать. Продолжать гипнотизировать тарелки взглядом уже просто неприлично. И настораживает…

Сенатор тихонько кивнул в ответ на мой брошенный искоса взгляд. Еще бы сообразить, что это значит: "Ешь, не бойся" или "Да, отравлено"? Тяжело вздохнув, я зачерпнул ложкой умопомрачительно пахнущее варево. Вот теперь понимаешь, что чувствует осужденный на казнь…Ана смотрит на меня с явным интересом и даже каким-то восхищением. Примерно так разглядывает ученый ненормального, который согласился принять участие в рискованном эксперименте с неизвестным результатом. Гратон, кажется, спокоен… Проклятье, да он всегда спокоен! Он и на эшафоте не вздрогнет. Эхма!

Овощи уже почти остыли… Мм, однако, вкуснятина! Уже как-то не очень и беспокоишься о возможной отраве. Видя, что и после второй ложки я не бьюсь в судорогах, Ана и Гратон последовали моему примеру. Старик с заковыристым именем умильно смотрел на нас как добрая бабушка на любимых внучков.

— Не будет ли с моей стороны нелюбезным осведомиться, кто вы, откуда и каковы ваши дальнейшие планы? — заговорил он, заметив приближающееся дно тарелок.

Сенатор и ухом не повел, продолжая уничтожать рагу, принцесса пнула меня ногой по голени и крайним опять оказался я.

— Наши имена вам знакомы, — начал я издалека, ломая голову над легендой.

— Гратон, Ана и Эрих, — задумчиво покивал "отец селения", — где-то я их уже слышал…

…Где, интересно?…

— Как же вы попали сюда? — продолжал сомневаться в показаниях допросчик.

… Зачем я брякнул, что мы сбились с дороги?…

— Видите ли, — потянул я резину, — нам пришлось пересечь болота…

— Зачем?? — глаза старика чуть не вышли за границы лица. — Это же…это…смертельно опасно!!

Я развел руками. Мои спутники отставили пустые тарелки, мгновенно подхваченные безмолвной женщиной, и приготовились слушать, как я буду выкручиваться. Я прислушался к внутренним ощущениям. В голове сонливости не наблюдалось, в желудке тоже ничего, кроме сытости. С пищей все было в порядке, да и поесть в любом случае стоило. А вот стоит ли оставаться здесь на ночь? Не нравиться мне тот масляный взгляд, которым благочестивый старец полирует нашу принцессу. Кто его знает, как здесь относятся к женщинам. Вдруг их мнение касательно компании на ночь во внимание не берут, а нашему хозяину захочется молодого тела… Внезапно я понял, что готов загрызть за Ану любого сектанта без соли и перца.

— Вам плохо? Неужели пища была негодной? — мое состояние слишком уж четко нарисовалось на лице.

— Нет, нет, — растянул я губы в улыбке, которая вышла кривоватой и вообще не получилась, — ваша кухня просто бесподобна. При всем при том неотложные дела требуют, чтобы мы отказались от гостеприимно предложенного нам ночлега и отправились на станцию железной дороги.

Ана раскрыла рот и закрыла его. Надеюсь, ее обида за мой подстольный пинок не будет слишком сильной, мне показалось, что она намеревается узнать какие такие не терпящие отлагательства дела не дадут ей провести ночь в теплой и уютной постели.

— Станция не так уж и далека, но на дворе уже ночь, вы не боитесь заплутать во мраке? И поезд уже прошел, скоро должны прибыть наши братья, встречавшие его.

— Спасибо за хлеб, за соль, — вытянулся из-за стола Гратон. Следом за ним выкарабкалась Ана, решившая разобраться со мной позднее. Я тоже поднялся. Старец глядел на нас некоторое время, как будто размышлял, не свиснуть ли свою банду, чтобы связали нас в рулончики.

— Я провожу вас до ворот, — наконец пришло решение, — к моему глубокому сожалению выделить вам лампу в дорогу невозможно по причине чрезвычайной дороговизны оных и, вследствие сего, их малого количества в нашей общине…

— Понятно, — перебил я его, — мы не в обиде.

…Когда окажемся подальше отсюда, я смогу вздохнуть спокойно. Неспокойно на душе…

— Что еще за дела? — ткнула меня в бок недовольная Ана, когда мы спустились с крыльца и остановились, ожидая нашего провожатого с фонарем. Принцессу после плотного ужина тянуло в сон и не тянуло на холодную и темную дорогу.

— Мне здесь не нравиться, — отрезал я.

— Ну и иди. А мы останемся, — капризно надулась Ана.

Я собрался возражать, но тут на крыльцо выполз старец и пришлось заткнуться. Мы тронулись к выходу. Немного не доходя до калитки пришлось остановиться: проем был загорожен людьми, в темноте смотрящимися неприятно и пугающе.

— Это наши братья вернулись со станции, — радостно возвестил старец, — Братия, вы встретили тех людей, которых нам приказал найти хозяин? Где они?

…А я думал хозяин здесь ты… Это было все, что успело прийти мне на ум.

Рука старца подняла фонарь, приветствуя новоприбывших. Свет упал на наши лица, осветив их, может быть и не слишком ярко, но этого хватило…

— Вот они!! — толстый палец впередистоящего указал на нас. — Хватай их!!

Среагировать никто не успел. Кроме сектантов. Нас скрутили, мы и пискнуть не успели. Вернее пищать можно было сколько угодно, а вот сопротивляться не удалось бы: нам с Аной быстренько загнули руки за спины поставив в неудобное (и я бы даже сказал — неприличное) положение. С Гратоном им пришлось повозиться… Нет, он не сопротивлялся, но попробуйте скрутить человека, который даже согнувшись был выше ростом любого из напавших, и к тому же даже и не думает сгибаться. Наконец его подняли на плечи и потащили на манер бревна. Сзади поволокли меня и сопевшую принцессу, у которой от избытка переживаний даже слов не находилось. Нас всех молча (а все происходило молча, без выкриков типа: "Давай, вяжи его!" и "Ах ты так!!") оттранспортировали к земляному бугру торчавшему между домами как прыщ на ровном месте. Помню, еще вечером подумал: "Зачем они там земли насыпали?" В боку холмика была дверь, видимо ведущая под землю… Ее распахнули и попытались пропихнуть внутрь сенатора. С третьей попытки его все-таки сложили пополам как перочинный нож и бросили в черное отверстие. Послышался глухой грохот. Следом метнули принцессу, а уж затем полетел и я…

Скатившись по лестнице я сбил с ног только что вставшую Ану и впечатался в стену. Вслед пролетели наши вещи, саквояж ощутимо въехал по загривку. Дверь захлопнулась, лязгнул замок.

Внутри было не так темно и сыро, как стоило ожидать от подземелья. Однако бодрости интерьер не внушал…

Слева от лестницы, сбитой из толстых дубовых досок, находился закуток примерно так три на три метра. И в высоту два. Сделано все было на совесть: бревенчатые стены, потолок, пол из тесаных плах… Нары по краям…Тот еще погребок. Тюрьма.

Гратон уже сидел на нарах справа от меня и отряхивал от возможной пыли свой цилиндр. Даже без головного убора его голова плотно упиралась в потолок. Рядом с ним присела на краешек принцесса, робко оглядывающаяся по сторонам. Смотрите, смотрите, ваше высочество, небось в камере сиживать до сих пор не приходилось. А тут все, что полагается: нары, бадья-параша в углу под лестницей, постоялец…Опа.

В левом углу на нарах сидел человек. Свет, падающий от свечки, стоящей на полочке, не позволял разглядеть его (тем более голова была склонена и длинные светлые пряди плотно завешивали лицо, только пучок волос на затылке торчал), но можно было сообразить, кто перед нами. По черной рясе и кресту на груди. Священник.

Вздрогнула Ана: она только что увидела, что мы здесь не единственные жильцы. Несмотря на немаленький рост незнакомый батюшка как-то не сразу попадался на глаза. Сенатор скучным взглядом скользнул по нашему товарищу по несчастью и продолжил более важное занятие: очистку цилиндра. Принцесса глазами и кивками показала мне подойти и поговорить. Что поделаешь, придется… Я присел рядом с незнакомцем:

— Здравствуйте.

…Понимаю, неоригинальное начало разговора, но я же не с девушкой знакомлюсь…

— Добрый вечер.

Вот это голос! Меня даже слегка отшатнуло в сторону. Таким басом не проповеди читать, а армии в бой отправлять.

— Вы кто?

— Человек.

— И на том спасибо…

…Мог и подальше послать…

— …а поконкретнее?

Меня опять бросило в сторону: священник резко (а главное внезапно) выпрямился и откинул свисавшие на лицо волосы. Мда. На служителя веры он был похож как я на школьницу: грубые черты лица, перебитый когда-то нос, несколько мелких шрамов, глаза, серые и недружелюбные… Внешность скорее старого, битого жизнью солдата-наемника. От образа священника только коротко стриженая, светлая, чуть кучерявая борода…

— Отец Горган.

…Да что ж он так внезапно (а главное громко) отвечает… На этот раз я остался на месте, но вздрогнул как укушенный муравьями. Принцесса уже давно сидела, поджав под себя ноги и притихнув. Сенатор спал.

— Что же вас привело в эти места? — светски осведомился я, слегка придя в себя.

— Местные жители, — хмыкнул в ответ священник.

— А зачем они людей ловят? — вмешалась в разговор Ана. Что ж, животрепещущий вопрос…

— Зачем они схватили вас, я не знаю… — длинная интригующая пауза. Мы с Аной напряженно вытянулись вперед. Даже спящий Гратон как-то напрягся. Вообще, я уже давно подозреваю, что он в большинстве случаев только притворяется, что спит… Сенатор тут же захрапел, как бы опровергая мое мнение: мол, сплю я, сплю…

— А вас? — Ана не выдержала затянувшегося молчания. По-моему, священник решил, что уже ответил на вопрос…

— Меня? Меня они сожгут на рассвете, у болота, — хладнокровно ответил подлый поп. Только что не зевнул…

Гробовое молчание. Мы с принцессой одновременно сглотнули. Сенатор — чуть позже.

— Зачем?? — пропищала принцесса и закашлялась. Я молчал, чувствуя, что голос у меня сейчас ничуть не лучше.

— Они ненавидят официальную церковь, считая нас узурпаторами власти над душами людей…

— Да кто они такие?? — завопила принцесса.

…Внезапно до меня дошло. Пренебрежительное отношение к кресту, отсутствие икон, расправа над священниками…

— Сатанисты, — мрачно констатировал я.

— Да нет, — тут же поломал мои логические построения священник, — просто еретики.

— Кто такие еретики? — требовала информации Ана. У меня было подозрение, что, в подаче циника-батюшки, данное знание ее не успокоит…

— Толкуют по-своему писание, ненавидят церковь, считают правыми только себя, подавляют волю прихожан…

…Очень точное описание тоталитарной секты…

— А чем еретики отличаются от сектантов? — поинтересовался я, неизвестно зачем.

— Ничем, — отрезал батюшка, — Еретиков начинают называть сектантами, когда перестают сжигать на кострах.

Тон был вполне спокойный, однако сразу становилось ясно, что сам батюшка предпочел бы не называть их сектантами. Да, вот тут и начинаешь понимать отцов из святой инквизиции…

— Поэтому они и ловят священников и сжигают их. Мстят за прошлое…

— А с нами что будет? — приближающимся к истерике голосом выдавила Ана.

— Откуда я знаю? Я же не пророк, — все-таки зевнул батюшка, — Может, вы — священники?

— Нет!!! — дружно выкрикнули мы с принцессой. Сенатор спал.

— Тогда не знаю.

— Что же вы сидите? Вы ведь знаете, что вас ждет. Сопротивляйтесь! — возмутилась Ана.

— Кому? — преспокойно поинтересовался священник, обведя рукой стены и потолок. — Когда они придут за мной, тогда можно и… посопротивляться.

Батюшка как бы невзначай хрустнул пальцами, мозолистыми и даже на вид опасными как кастет.

Как-то сам собой увял разговор. Сенатор спал. Священник опять уронил голову на грудь и притих. Ана сжалась в комочек, мысленно пугая себя будущими, ожидающими нас пытками. Я старался не терять еще сохранившееся у меня присутствие духа.

Ждать до утра, чтобы узнать зачем нас схватили, не очень-то хотелось. Ломать голову над этой загадкой — тоже. Слишком много неизвестных. Например, кто такой Хозяин, приказавший встречать нас на поезде, и откуда он узнал, что мы отправимся именно по железной дороге. И зачем мы ему. Приемлемое направление мыслей было только одно — побег.

Стены… даже будь мы бобрами и прогрызи их, над нами толстый слой земли. Неделю копать будем, а недели у нас нет. То же — с потолком и полом. Выход только один: дверь. К несчастью не только я знаю об этом. Сектанты тоже про это догадываются. Наверняка выставили охрану… Дверь не выломать… А что если заманить стражу внутрь? О, а это идея! Только как?…

Позвать? Ага, так они и рванули внутрь, толкаясь и протискиваясь. Даже и не прислушаются. Попросить чего-нибудь? Чего? Вода есть, вон бутылка на полу стоит… Свеча! Поджечь… что-нибудь… и дружно орать: "Пожар!!! Горим!!!" Правда, есть определенный риск… Ане наскучило бояться и она подсела ко мне. Осторожно взяла меня за руку, я повернулся к ней, наши взгляды встретились…

— Интересно, — спросил я, — а стража у входа вообще выставлена?

Принцесса отбросила мою руку как слизкую жабу и, гордо выпрямившись, возвратилась на свое место…

— Пойди да посмотри! — и отвернулась.

…Действительно, с чего я взял, что за дверь — охрана? Замок лязгал, дверь толстенная, зачем нас стеречь? Правильно, нужно пойти и убедиться. А то сгорим к лешему, надрывая глотки и никто и не почешется…

Ступеньки скрипнули под моими ногами. В двери удачно светилась замочная скважина. Я выглянул.

Обзор был не очень хорошим: разглядеть удалось только залитую лунным светом часть площади, несколько домов напротив… А также то, что никакой охраной даже не пахнет. Я изогнулся, пытаясь разглядеть, что находится сбоку от входа. Дверь была слишком толстой, поэтому мой взгляд постоянно упирался во внутренности замка вместо наружности улицы. Подождите-ка. Разве это не тот самый замок, который можно открыть и изнутри, если у тебя есть ключ? Я подпрыгнул и отбил короткую чечетку. Лопухи-сектанты не догадались запереть на навесной замок. Наверное, погребок служил чем-то вреде гауптвахты для провинившихся, поэтому отсюда не сбегали. До сих пор. Ключа у меня, конечно же, нет, но я ведь умею отпирать замки и без него! Правда, плохо…Но лучше такой план спасения, чем вообще никакого.

Ссыпавшись по лестнице я бросился к котомке. Принцесса настороженно следила за моими действиями… Где он? Чтобы не рыться в складках я начал ожесточенно трясти несчастную котомку. Бутылка-детектор брякнулась об пол и откатилась к ногам священника. Ага!! Наконец лязгнул о доски забытый прежним владельцем крупный гвоздь, который немилосердно колол меня в спину во время наших странствий по болотам. Осталось только согнуть…

— Вы носите с собой джинксу? — поднял батюшка бутылку.

— Да, — пропыхтел я, борясь с упрямой железякой. Не знаю, может волосатую дрянь в бутылке и так зовут, нас не представляли…Есть!

— Вы смелый человек… — непонятно протянул странный священник.

— Да, конечно, — отмахнулся я, бросаясь к замку. Следом метнулась Ана, решившая, что я не сошел с ума, а имею какой-то конкретный план общего спасения.

Замок, замочек, отопрись, отворись… Ржавая зараза скрипела, но не поддавалась. В затылок дышала принцесса. Я тихонько (Ана-то рядом) прошептал самое страшное проклятье, какое только слышал в портовых кабаках, крутанул, замок звякнул и открылся. Тихо раскрыв дверь я протиснулся в узкую щель и, не вставая с четверенек огляделся. Тишина. Никого. Режим у них, что ли? Принцесса, ухватившись за мое плечо, дрожала как на морозе. С громким шорохом в распахнутую дверь выкарабкался Гратон, которой вроде бы спал и не слышал происходящего. За ним, кажется даже не коснувшись ступеней, взлетел батюшка. Я оглянулся на него… Да, не простой ты священник. Распахнувшиеся полы рясы (вы видели когда-нибудь полы у рясы?) на миг открыли высокие сапоги и кожаные штаны всадника. Так на моей памяти одевались только рыцари-монахи из ордена "Пламя Господнего гнева", жесткие ребята, к которым в руки лучше не попадаться. Лучше сдаться в инквизицию. Поворачиваться спиной к нашему смиренному святому отцу сразу расхотелось. Тем более выпрямившись в полный рост он выглядел не ниже сенатора, а плечи… Не знаю как он в дверь протиснулся.

— Пошли, — прошептал Гратон, прихвативший с собой в качестве моральной компенсации и боевого трофея бутыль с водой из погреба. А также (предусмотрительный) — мою котомку с детектором (как там его… джинса?). Мы двинулись к воротам, прижимаясь к стенам домов, прячась в тени и шарахаясь от каждого шороха.

Конечно, никто не ожидал, что над калиткой будет висеть табличка: "До свидания, приходите еще". Но и такой подлости как висячий замок мы тоже не предвидели. Я, как признанный взломщик, склонился над помехой. Черта с два. То ли у меня не каждый раз получается, то ли замок был хитрой конструкции, только результатом моего сопения был сломанный гвоздь-отмычка, застрявший где-то в недрах механизма. Батюшка, стоявший позади всех и озиравшийся как волк, решительно раздвинул Ану и Гратона, отодвинул меня и взялся за замок. Я не успел не то, что спросить, что он хочет сделать, а даже подумать об этом, как все уже было кончено. Резкий рывок, и замок, коротко вякнув, вылетел из петель. Хотя нет, вру. Замок остался в петлях, как часовой на посту, а вот петли были вырваны из калитки прямо с мясом. Я толкнул дверь и заметил веревку, тянувшуюся куда-то… Нет, чтобы наоборот.

Раздался звон, лязг, как будто колокол с колокольни упал на груду железа. Народ вырос как из-под земли. Лица у всех были не то, чтобы злые, но почему-то сразу вспоминались вурдалаки из давешней деревни.

— Хватайте их!! — послышалась команда старца с заковыристым именем, местного отца, которого я уже не чаял ни видеть ни слышать. Толпа медленно двинулась на нас, чем-то действительно напоминая мертвецов.

Я подхватил палку, которой для верности подпирали калитку. Сенатор как-то очень уж ловко отбил горлышко у бутылки. Принцесса, за неимением другого оружия, выставила вперед скрюченные пальцы с острыми коготками и, для верности, оскалила зубы. Мы приготовились дорого продать свою жизнь, как бы напыщенно это не прозвучало. Лучше уж так, чем гореть на костре ни за что, ни про что. И тут на сцену вышел батюшка…

— Опомнитесь!! — он не кричал, но его голос пронесся над нашими головами и врезался в толпу как взрывная волна. Все застыли как замороженные.

— Уходите, — шепнул нам батюшка не оборачиваясь. Я выронил дубинку, Ана распрямилась, сенатор отбросил "розочку", сделав вид, что не знает, что это такое. Потом мы развернулись и осторожно, на цыпочках двинулись в калитку.

— Взять…!! — голос предводителя еретиков-сатанистов сорвался на визг. Народ нерешительно качнулся вперед.

— Стойте!! — громыхнул батюшка. — Да не вы, — тихо произнес он нам, заметив, что мы встали как вкопанные, — вы идите…да побыстрее…

— На колени!! — простер он руку к послушно стоящей толпе. Народ упал как один человек. Хотя нет… Нашлось насколько выбившихся из общего настроения и не поддавшихся голосу нашего

— таинственного батюшки. Они метались среди ровных рядов стоящей на коленях толпы, пытаясь поднять людей на ноги… Потом тропинка повернула и толпа, калитка и забор скрылись из глаз.

До железнодорожной станции мы добрались за полчаса. То ли потому, что она была недалеко, то ли потому, что бежали всю дорогу без оглядки.

Станция была темна и пуста, что, в принципе, и следовало ожидать в приблизительно три часа ночи. Где-то конечно есть смотритель, только попробуй, отыщи его… Наша борзая тройка стояла тяжело дыша. Куда теперь?

Вдалеке, через поля, километрах в трех, темнели какие-то постройки, изредка мелькали огоньки… Поселок, может быть город… Отправиться туда?… Вдруг там есть ночлег, еда, принимают бумажные деньги и не хотят непременно спалить тебя на костре на рассвете…

— Может, нужно было помочь священнику? — спросила Ана, когда дыхание чуть восстановилось.

Не сговариваясь мы в первый раз за весь путь обернулись… Возможно это и природное явление, но мне отчего-то кажется, что это зарево явно связано с деятельностью одного батюшки, одетого как брат рыцарского ордена… Моя первая жена, Притта всегда говорила: "Непонятное не значит — опасное". Вот только мне в моих странствиях по различным мирам стало ясно одно: от непонятных людей не жди ничего хорошего.