"Насчет папайи" - читать интересную книгу автора (Кавана Дэн)

6

На следующий день после обеда приключилась внезапная суета. Даффи стоял в своем дурацком углу и смотрел по сторонам, и тут на пороге своего офиса возникла миссис Бозли: она толкнула дверь правой рукой, а в левой сжимала телефонную трубку.

— Глисон, — закричала она, — Глисон!

Затем она повернулась и захлопнула дверь. Следующие несколько минут она говорила по телефону, оживленно жестикулируя. Потом она положила трубку, пришел Глисон, и они проговорили добрых десять минут. После этого миссис Бозли снова куда-то позвонила. Глисон вышел из офиса и направился к секции, за которую отвечал Кейси. Даффи понял, что дело пошло. Он решил лично в этом убедиться. Когда он подошел, Кейси расстегивал ворот рубашки. Он ткнул пальцем в надпись «Режь тут» и резанул по горлу ребром ладони.

— Слово разведчика! — отрапортовал он и по-бойскаутски отсалютовал Глисону.

— Ты ищи давай, черт тебя побери, — отозвался Глисон.

Даффи кашлянул.

— Прошу прощения, мистер Глисон. Что-нибудь случилось?

— Иди на хрен, Даффи.

— Может, я могу помочь?

— Иди на хрен, Даффи.

Он повернулся и пошел прочь.

— Нет, погоди. Помоги Кейси искать. По одиночке у вас мозгов не хватает, может, количеством возьмете.

— Очень остроумно, — буркнул Даффи, когда Глисон снова отправился на консилиум с миссис Бозли.

— А что мы ищем?

— Ящик с чиркалками.

— А. Пропал, что ли?

Вместо ответа Кейси пнул тюк с чаем. Даффи решил, что это должно значить «Да». Пнуть тюк с чаем означает «Да», двинуть кулаком по ящику — «Нет», боднуть головой холодильник — «Понятия не имею». По всей видимости, здесь привыкли объясняться именно так.

— А чей это был груз?

— Гадов.

Вероятно, это была аббревиатура Кейси для Гаррета и Доббса.

— Кто грузил фуру?

Кейси буркнул что-то неопределенное, но Даффи и без того был ясен ответ.

— Кто проверял погрузку?

— Глисон.

— А отвозил кто?

— Тоже Глисон.

Все лучше и лучше, подумал Даффи. Он и не рассчитывал на этот бонус. Обычно товар отвозил один из двух водителей, но в тот день один из них по болезни отсутствовал, а второму, соответственно, пришлось работать за двоих, и в конце концов ту фуру пришлось вести Глисону.

Даффи все еще притворялся, что ищет зажигалки, когда к складу подкатил бутылочно-зеленый «ЭксДжей-6» и припарковался в самом неудобном месте. Оттуда выбрался Хендрик, вид у него был крайне недовольный. Минут десять он беседовал о чем-то с миссис Бозли и Глисоном в стеклянном скворечнике, а потом они втроем спустились вниз, где Даффи, Кейси и присоединившийся к ним Тан притворялись, что ищут пропавшие зажигалки. Всерьез они уже не искали, потому что успели дважды прочесать секцию Кейси, и им было совершенно очевидно, что зажигалки исчезли — испарились или каким-то другим образом.

— Здрасьте, мистер Хендрик, — сказал Даффи, когда троица подошла поближе. Ведь он, в конце концов, по легенде был его доверенным лицом. — Жаль, что стряслась такая неприятность.

— Отвали, Даффи, — сказал Глисон, прежде чем его босс успел открыть рот, — топай в свой поганый угол.

Даффи постарался принять смиренный вид, желая показать, что Глисон только так с ним и обращается (не то, чтобы это было неправдой), и надеясь, что Хендрик найдет возможность поговорить со своим бригадиром об отношениях в коллективе. Надежда была слабая, но Даффи гнул свою линию: чем больше сумятицы — тем лучше.

Вернувшись в свой угол, он подумал, что много бы дал за то, чтобы заглянуть в опись товаров, доставляемых для «Пижона». В течение дня он, словно бойскаут, облазил весь склад, читал ярлыки на ящиках и даже потерся некоторое время возле холодильных камер, надеясь учуять цветы, обреченные на то, чтоб их вечно забивал запах благовоний, но так ничего и не нашел.

В половине шестого он отправился переодеваться, но тут к нему подошел Тан.

— Тебя зовет миссис Бозли, — сказал он.

Ага. Аудиенция у Ее Величества. Он пошел вверх по ступенькам.

— Садитесь, Даффи, прошу вас. Это не займет много времени.

Она склонилась над листом бумаги и строчила какие-то цифры. Написав несколько строк, она вздохнула и вынула из ящика стола калькулятор. Даффи обратил внимание, что калькулятор был той же фирмы, что те шесть, которые он спрятал за сливным бачком в мужском туалете, но ни к какому заключению не пришел. Или, скорее, пришел — и тут же его отверг. В каких бы темных делах не была замешана миссис Бозли, она не стала бы мараться ради такой мелочи, как калькулятор.

Даффи обвел глазами ее офис. Он был похож на любой мужской офис, за исключением того, что в нем не было календаря с сисястой девчонкой. И почему нет календарей с голыми мужиками? Если судить по офису миссис Бозли, то все, что могли предложить издатели руководителям-женщинам, был календарь Национального треста.[11]

Ну что ж, он торчит здесь целых десять минут, сейчас он мог бы уже играть в вышибалы с боингами на М4. Он посмотрел вниз: ворота были уже закрыты на ночь. Все ушли домой. Все, кроме него и миссис Бозли. Что же все-таки означает «Э»? Элизабет? Элспет? Эльза? Да, скорее всего, Эльза — в честь ее знаменитой предшественницы Эльзы Кох.[12] И волосы красит, чтобы выглядеть, как настоящая арийка. Зачем он ей понадобился? Ведь не может же быть… Нет, это глупо. Это было бы уж слишком банально. Красивая начальница влюбляется в юного мускулистого рабочего. Ее первоначальная холодность оказывается лишь маской, неловкой попыткой скрыть вспыхнувшее в ней чувство. Втайне она жаждет…

Ну хватит, Даффи, хватит уже. Если б даже такое случилось, что бы он тогда стал делать? Дико стеснялся бы, не знал, куда себя деть. Ведь ему никогда не нравились женщины такого типа. Нечасто они встречались на его пути.

Поэтому он так удивился, когда миссис Бозли наконец отложила калькулятор, подняла голову и улыбнулась. Улыбка красила ее, в этом не было никакого сомнения. Портило впечатление лишь то, что улыбалась она не Даффи — она улыбалась кому-то, кто стоял у него за спиной.

— Все на замке, — сказал Глисон. Слова эти заставили Даффи вздрогнуть: они напомнили ему о том времени, когда он служил в полиции. «Собирай манатки», — рявкал он на ласкающего бутылку с остатками шерри бродягу, у которого явно не было никаких манаток. «Все, теперь ты на замке», — говорил он какому-нибудь особенно отъявленному хулигану, и мог только надеяться, что не услышит в ответ: «Я тебя повешу на этом замке, коппер».

Даффи надеялся, что ничем не выдал своих мыслей, что по-прежнему смотрит на миссис Бозли в нетерпеливом ожидании: вдруг она решила его повысить. Но когда он услышал, как поворачивается в скважине ключ, то счел, что как любой законопослушный гражданин имеет право повернуться и продемонстрировать пристальный удивленный взгляд. Глисон положил ключ в карман и встал у Даффи за спиной. Даффи это не понравилось. Он вспомнил, что такая повадка была у некоторых копперов, когда они допрашивали подозреваемых, и он знал, к чему это в конце концов приводило.

— У вас есть ко мне какие-то претензии, миссис Бозли? — вопросил Даффи, как любой нормальный работник, которого его задержали после рабочего дня, заперли, и у которого за спиной стоит верзила с бачками. Она и ухом не повела. Не сдавайся, Даффи, сказал он себе, заставь их говорить с тобой — так ведь, кажется, бывает во время всяких там захватов. «Мы сумели убедить террориста с нами говорить». И Даффи решил во что бы то ни стало их разговорить. Он даже не вспомнил о том, кто обычно пытается это сделать.

— Надеюсь, что нет, миссис Бозли. То есть претензий. Мне очень нравится здесь, у вас, работать. Я уж хотел зайти и сам сказать об этом, но когда я сюда заглянул, вы говорили по телефону.

Миссис Бозли, казалось, наконец-то заметила его присутствие — но не его слова. Похоже было, что она хочет что-то сказать. Он почтительно ждал. Ведь не может же она его уволить, зачем бы ей?

— Вы человек, наделенный многими талантами, мистер Даффи.

Ох нет, не ожидал он от нее таких слов. Если бы только Глисон не торчал у него за спиной, он бы и в самом деле мог подумать, что она неровно к нему дышит.

— Да, мэм?

Ну почему он никак не может решить, как к ней обращаться?

— Главным из которых я считаю способность подстригать асфальт.

— ?

— Вы стрижете асфальт, мистер Даффи, — это было сказано тоном учительницы, вдалбливающей непослушному школьнику таблицу умножения. Шестью девять, мистер Даффи, сколько будет шестью девять?

— Простите?

— Вы стрижете асфальт, вдоль и поперек. Камушки собираете в ящик. Вжик, вжик, — миссис Бозли изобразила, как работает газонокосилка. — А может, вы используете электрическую модель, там, конечно, нет никакого ящика, есть только такая вертушка, и камешки летят во все стороны и служат удобрением. Так вы работаете?

Даффи смутился. Она, должно быть, рехнулась. Лейка и жизнь на Рейнерс-лейн вконец ее доконали. Он повернулся на стуле и вопросительно воззрился на Глисона, но тот смотрел на нее с восхищением, словно она была мессией, вещавшим о том, как ходить по водам и не намочить ноги. Заметив, что Даффи на него смотрит, Глисон опустил мощную длань и развернул Даффи лицом к миссис Бозли.

— Боюсь, миссис Бозли, мы с вами друг друга не понимаем, — пробормотал Даффи.

— Нет-нет, мистер Даффи. Вы стрижете асфальт. По крайней мере, я думаю, что вы на это способны. Давайте-ка проясним: вы стрижете асфальт, мистер Даффи?

— НЕТ, — резко ответил он. Все это стало ему надоедать. Она выглядела разочарованной. По крайней мере, она изображала разочарование, а это совсем не одно и то же.

— Ай-яй-яй, а я так рассчитывала на это ваше умение. Вы же сказали, что умеете, когда мы с вами беседовали.

Даффи по-прежнему не понимал.

— Я спросила, чем вы занимались, и вы сказали, что исполняли поручения мистера Хендрика. Я спросила, какие именно. Вы сказали, что поднимали всякие вещи. Помню, мне хотелось спросить, умеете ли вы также и опускать вещи, или нам дали указание принять на работу человека, который только и знает, что таскать грузы и понятия не имеет о том, как их опускать. А потом я спросила у вас, подстригали ли вы газон мистера Хендрика. — Угу, подумал Даффи, или, скорее, он подумал: ну ты, Даффи, и идиот. — И вы ответили да.

Даффи вспомнил тревожное чувство, которое испытал, когда побывал у Хендрика и увидел играющих на горке детей. Он тогда еще подумал, что тревожится, как бы они не упали. Но это было не так. Он тревожился за будущее самого Даффи.

— Если вы когда-нибудь бывали у мистера Хендрика дома, вы должны знать, что его газон — не из обычной травы. Он частью мощеный, а частью — асфальтированный. И когда я принимала вас на работу, мистер Даффи, я была уверена, что вы обладаете полезным умением подстригать асфальт. Мне очень жаль, что я так в вас ошиблась.

— Я научусь, — неожиданно для самого себя ответил Даффи, — я обязательно научусь.

За спиной его послышалось сдавленное хихиканье, миссис Бозли сурово глянула туда, и тот, кто стоял сзади, ударил его по голове ладонью. Это было больно. Это не было бы больно, если б он был к этому готов. Но они хотели, чтобы он готов не был.

— Я не думаю, что вы сумеете научиться достаточно быстро, это чересчур трудно. Вряд ли можно надеяться на скорый успех. Если уж я нанимаю косильщика асфальта, я желаю иметь в штате косильщика асфальта. Боюсь, мне придется отказаться от ваших услуг.

— О господи, — проговорил Даффи. Не потому, что его собирались уволить, а из-за всего остального.

— Но прежде, чем вы уйдете, расскажите нам о себе, — лицо миссис Бозли расплылось в чудовищно неискренней улыбке. Она была неплохая актриса, Даффи был вынужден это признать. Возможно, этому способствовали годы, проведенные в салоне самолета, когда она сновала по проходу, спрашивая: «Вам чаю или кофе, сэр?», а какой-нибудь толстяк в трещавшем по швам и с залежами перхоти на плечах пиджаке откликался: «Я бы лучше поимел тебя, дорогуша» и думал, что он первый такой остряк, — ведь если сначала вы отделываетесь от назойливых пассажиров вежливой, немного удивленной улыбкой, то уже через несколько лет сама собой вырабатывается отвратительная пародия на улыбку, этакое «отъебись». Миссис Бозли таким умением обладала.

Глисон снова его ударил. На этот раз было так же больно.

— Я самый обычный парень, — сказал Даффи.

— Кто вы?

— Я — это я, — неуверенно ответил он.

— Чем вы занимаетесь?

— Я работаю. Работаю на вас, — на этот раз он добавил пафоса, и прозвучало более-менее убедительно.

— Вы ведь никогда не были дома у мистера Хендрика, верно?

— Был.

Глисон снова его ударил.

— Вы занимаетесь чем-то другим, вы не грузчик, верно?

— Нет.

— Как вы познакомились с Хендриком? — теперь слово «мистер» отпало само собой.

— Я работал у него. То там, то сям.

— Почему вы сегодня околачивались возле цветов?

— Что?

— Почему вы околачивались возле цветов?

— Не понимаю, о чем вы.

— Почему вы не взяли калькуляторы?

— Что-что?

— ПОЧЕМУ ТЫ НЕ ВЗЯЛ КАЛЬКУЛЯТОРЫ? — заорала миссис Бозли, — ПОЧЕМУ ТЫ, КРЕТИН, НЕ ВЗЯЛ КАЛЬКУЛЯТОРЫ?

Он ненавидел это, ненавидел, когда женщины на него кричали. Он подумал, что Глисон теперь снова его ударит. Но этого не произошло. Вместо этого Глисон сделал кое-что другое. Что-то, отчего Даффи захотелось, чтобы его ударили. Кое-что, от чего ему стало еще более тревожно.

Возле его левого уха раздался легкий щелчок, и его слегка потянули за мочку. Он чуть повернул голову и почувствовал рядом со щекой что-то холодное. Уголком глаза он видел, как Глисон подвинулся и теперь встал сбоку. Еще одно холодное прикосновение, и он понял — хоть и не без труда, что Глисон зажал его сережку маленькими кусачками.

— Встать, — сказал Глисон, нежно орудуя кусачками. Даффи не прекословил. Он встал, и его заставили сделать несколько шагов, а стул отодвинули. Миссис Бозли подошла к нему и стала шарить у него по карманам. Какое-то мгновение он раздумывал, не броситься ли на нее, но последствия представлялись ему сомнительными. И, в любом случае, в карманах у него не было ничего компрометирующего. Даффи хватило сообразительности не носить с собой ни блокнот с именами регулярных клиентов, ни дубликат ключа от склада. Добычей миссис Бозли стал лишь грязный носовой платок, немного мелочи, гребешок, бумажник с бесполезной кредиткой и даже — необычный случай — без визитной карточки с надписью «Даффи Секьюрити», авторучка и пакетик леденцов. Она разложила все это перед ним на столе.

— Сесть, — скомандовал Глисон, снова подталкивая к Даффи стул. Он сел; теперь, даже если бы Глисон не держал в плену его левое ухо, у него было перед Даффи ощутимое преимущество.

— Я буду время от времени менять руки, — сообщил ему Глисон. — Но мы ведь не будем делать никаких глупостей, верно?

— Я не буду, если ты не будешь, — сказал Даффи.

— Правильно, — сказала миссис Бозли, изучая разложенные на столе вещи с таким видом, будто перед ней лежало полдюжины использованных презервативов и дохлая мышь. — Начнем с начала.

Даффи охватило мрачное предчувствие. Отчасти, оно проистекало из того, что он не знал, как ему себя вести. Он не мог просто промолчать, не мог и выложить все, как на духу. Лучше всего было бы в чем-то признаться, а о чем-то промолчать. И сколько он сумеет не рассказать, зависело от того, что будет делать с его левым ухом Глисон. Даффи был неглуп, но он был не храбрее, чем любой другой на его месте.

Он решил немножко потянуть время, а как только Глисон сделает что-нибудь, от чего станет больно, сразу же расколоться, выдать все, что, в принципе, можно выдать, и на этом закончить. Закончить, правда, представлялось делом нелегким. Даффи понятия не имел, какая в таких случаях бывает боль. Он, вообще-то, знал, что ушную мочку можно ущипнуть довольно сильно, и особенной боли не будет, он слыхал, что это зона пониженной чувствительности. Сейчас, например, ощущать на ухе кусачки было совсем не больно, даже металл уже потеплел.

Правильнее было сказать, что он не ощущал физической боли, но душевные муки он ощущал. Пока ситуация была лучше, чем могла быть, но в то же самое время и хуже. Если бы Глисон просто его бил — по лицу, например, — и обещал, что если Даффи не расскажет всей правды, ему станет еще хуже, то он, Даффи, знал бы, что ему грозит, и сколько он еще может продержаться. Здесь же была не боль, но ее предчувствие, и это было куда хуже, это повергало его в ужас.

— Как тебя зовут?

— Даффи.

— Кто ты такой?

— Рабочий.

— Где вы познакомились с Хендриком?

— У него дома.

— Почему ты околачивался возле цветов?

— Я неееееЕЕЕААА…

А ведь Глисон лишь самую малость повернул кусачки. Это не слишком обнадеживало Даффи.

— Никогда не любил парней с сережками в ушах, — проговорил Глисон, — но я и не думал, что это так удобно. Чуть-чуть подкрутил — и нате вам. Интересно, что будет, если я немножко потяну?

Даффи подумал: черт, я и не знал, что это так больно. А будет, похоже, еще больнее. Пора колоться. Он не хотел снова ощутить такое. Да, похоже, пора соблюсти приличия и расколоться.

— Как тебя зовут?

— Даффи.

Его легонько потянули за ухо. Совсем легонько, и от этого стало очень больно. Призвав на помощь остатки выдержки, он закрыл глаза.

— Кто ты такой?

Он не ответил, ему хотелось ощутить еще один маленький щипок — не такой, от которого из глаз летят искры и затемняется сознание, и которым награждают за ложь или дерзость, а всего лишь маленькое напоминание, лишний довод для того, чтобы расколоться. Он получил как раз то, что хотел. Пора было колоться.

— У меня фирма по установке сигнализаций. То есть, там только я, — забубнил он, — я один — вся фирма, там больше никого нет.

За это он получил еще один щипок кусачками, не такой, что говорил: «Ты вонючий коппер», но почти что.

— Где вы познакомились с Хендриком?

— В клубе.

— Почему ты околачивался возле цветов?

— Я смотрел накладные.

Он смотрел в стол, избегая глаз миссис Бозли, так ведут себя начавшие давать показания бандиты: они как бы говорят сами с собой, а коппер вроде как подслушивает. Так они надеялись хоть отчасти сохранить чувство собственного достоинства. Даффи, однако, добивался другого: спрятав глаза, ему было легче лгать.

— Так, теперь пойдем дальше: что это за клуб?

— Он называется «Аллигатор». Это в Фулхэме. Это гей-клуб. Там мы с ним познакомились. — Самое время наложить в штаны и разболтать все, что еще можно было разболтать. — Там очень хорошо, очень спокойно, я сидел, выпивал, он пришел, мы разговорились, он рассказал, что у него воруют, я предложил помочь, он меня нанял. Мы договорились, что я скажу вам, что исполнял всякие его поручения, но мы плохо продумали легенду. Я не думал, что вы будете так подробно спрашивать.

— Поручения, — процедил Глисон, — представляю, какие ты выполнял поручения. Пидор.

Он перекинул кусачки в левую руку и наотмашь ударил Даффи правой. Голова у Даффи дернулась, ему показалось, что по шее потекла струйка крови.

— Эй, перестань. Я же рассказываю все, как было. Перестань!

Он взывал к миссис Бозли, и зов его был услышан.

— В самом деле, Глисон, в этом не было нужды, — она повернулась к Даффи, — так что тебе сказал Хендрик?

— Он сказал, что у него на складе воруют. И довольно часто — где-то раз в месяц. Сказал, что не хочет идти в полицию, чтобы они не устраивали тарарам.

Внезапная мысль пришла на ум Даффи: может, это она и убедила Хендрика не ходить в полицию. По крайней мере, сначала. А тот, потянув какое-то время, решил пойти другим путем.

— Ну и что ты раскопал?

— Вообще-то я зашел в тупик, — он не хотел, чтобы они считали его любопытным умником, и теперь тщательно подбирал каждое слово, — я тут немного осмотрелся, и мне показалось, что руководство осуществляется на очень высоком уровне.

— Избавь нас от этого, — отозвалась миссис Бозли. Черт, он перестарался.

— То есть я хотел сказать, что не понимаю, как здесь можно что-то украсть. — Пусть лучше они считают его тупицей, это не помешает. — Ну и я решил, что это был МакКей. Я подумал, что у него был какой-то свой метод, и я не могу его вычислить, потому что меня тогда здесь не было. В общем-то, только это и раскопал, но сейчас мне уже кажется, что вор — Кейси.

Хотя он по-прежнему не отводил глаз от содержимого своих карманов, разложенного на столе миссис Бозли, он успел-таки уловить ее брошенный на Глисона взгляд. Они тоже думали, что это МакКей, его вчерашний трюк с зажигалками вывел их из равновесия.

— Я думаю, что Кейси не такой тупица, как кажется. Вы знаете, что у него два средних образования? Он сам мне сказал, когда мы обедали. И это ведь он отвечает за ту секцию, из которой пропали зажигалки. Я не знаю, откуда пропадали те, прошлые вещи. Но я думаю, что это Кейси. Я сегодня собирался за ним проследить, вот только вы меня задержали.

— Почему ты околачивался возле цветов?

— Сам не знаю. Мог бы пойти в любое другое место. Просто ходил, смотрел.

Ему совсем не хотелось говорить им, что он пришел к выводу, что на складе совершалось целых два мошенничества, а не одно. Но он надеялся, что ему удалось подстелить соломки. Они явно нервничали из-за последней пропажи. От этого они и засуетились. Сейчас он их успокоит, ввернет им свою версию, и, может быть, ему удастся выпутаться из передряги. Вот о чем он сейчас думал.

— Да, кстати, ты уволен.

— Что?

— Ты уволен. С этого момента ты у нас не работаешь.

Сам себе не веря, Даффи проговорил: «Указ о защите прав наемных рабочих». — Глисон насмешливо хрюкнул. — Мне полагается недельный испытательный срок. Я знаю свои права.

— Да нет у тебя никаких прав, — сказала миссис Бозли. — Неправомерные претензии, — добавила она, словно цитируя этот самый Указ.

— Недельный срок, — повторил Даффи, словно цитируя другой параграф того же Указа. Он понятия не имел о том, что именно в нем содержалось, и надеялся, что она тоже не знает. — Так положено, недельный срок. Тогда я, может, успею прижучить Кейси. И другие работники не будут удивляться. Уверен, что еще неделя, и я точно смогу прижучить Кейси.

Вот как надо ему себя вести. Похоже, они знали — или думали — что вор — это МакКей, подстроили ему аварию, чтоб неповадно было привлекать внимание к «Грузоперевозкам Хендрика», и сейчас перенервничали из-за того, что это оказался не МакКей. Нельзя же за такой короткий срок выводить из строя сразу двоих, это уж чересчур. А обещание Даффи поймать за руку Кейси должно прийтись им по нраву. — Вы можете уволить меня прямо завтра, — сказал он, — на виду у всех. Я опоздаю. Вы дадите мне испытательный срок.

Миссис Бозли задумалась. Даффи уже представил себя дома.

— Так вы познакомились с Хендриком в гей-клубе?

— Да.

— Значит, ты… гей, так это называется?

— Да… время от времени.

— В каком смысле время от времени? — яростно вопросил Глисон. — Ты либо педик поганый, либо нет. Третьего не дано.

Даффи следовало сказать: конечно, Глисон, ты прав, ты разбираешься в этом лучше меня, я ошибся, конечно же, я педик поганый, всегда бы педиком, педиком и останусь. Но вместо этого думая, что он дома и спасен, а значит не думая, — он сказал:

— Наукой установлено, что все мужчины в той или иной степени бисексуалы.

Его голова разлетелась на части. Первым отлетело ухо, потом половина челюсти, осколки зубов, один глаз, большая часть носа, и почти весь мозг. Так вот, значит, как оно бывает. На самом-то деле Глисон просто оттянул кусачки жестом садовника, запускающего газонокосилку. Еле удерживаясь от крика, Даффи дотронулся до левого уха и ощутил, как в ладонь его течет кровь. И в то время, пока голова его медленно, по частям приобретала прежний, более-менее собранный вид, он почувствовал, как кусачки вцепились в его правое ухо — единственное, которое у него осталось. Господи ты боже мой, подумал он. Глисон наклонился к этому его уху и шепнул:

— Только не я, пидор — только не я.

Даффи медленно поднял взгляд на миссис Бозли. На лице ее не было удивления. На нем не было ни удовольствия, ни досады. Она смотрела на него, будто на телевизионного диктора, читающего малоинтересные новости. Он вытянул левую руку — окровавленной ладонью вверх, но все, что она сделала, это взяла со стола его носовой платок и подала ему. Он прижал платок к левому уху, думая о том, что в любой момент та же участь может постигнуть и правое. Глисон держал его крепче, чем это было необходимо, и удивляться этому не приходилось.

К счастью, миссис Бозли приняла решение.

— Завтра вы придете на работу с опозданием, вам будет дан недельный испытательный срок, за эту неделю вы должны будете выяснить все насчет Кейси, а потом можете убираться. Хватит уже, Глисон, по-моему, вы слишком увлеклись.

Хватка ослабла, потом вовсе исчезла. Даффи хотел сказать: «Спасибо вам большое» или «Придет время, я вам ноги поотрываю», но благоразумно выбрал среднее и промолчал. Он встал, собрал свои вещички и рассовал их по карманам. Он слышал, как у него за спиной открыли дверь, но не смотрел на нее — и не смотрел на них. Прижимая к уху платок, он бочком вышел из офиса, добрался до двери, отворил ее и шагнул в вечерний сумрак. А он-то думал, что на улице ночь — только ночь могла соответствовать тому, что ему пришлось пережить. Но был вечер — и, как это ни обидно, тихий, прозрачный вечер, и очередной пузатый боинг заходил на посадку.

От пришивавшего ему ухо хирурга-стажера Аксбриджской больницы шел слабый запах лавандовой воды.

— Это не самое удобное место, чтобы накладывать швы, но, знаете ли, бывает и хуже. Вы, наверное, и сами понимаете, что я имею в виду.

Даффи хотелось бы, чтобы он просто делал свою работу. Он и так уже просидел полтора часа в приемной, раздосадованный тем, что его травма оказалась такой незначительной, и тем, что любая домохозяйка, в которую запустил телевизором драчливый супруг, запросто проскакивала без очереди.

— Ой, больно, — громко сказал он. Он уже израсходовал отпущенный ему на сегодня запас мужества, и теперь ему было все равно.

— И должно быть больно, — сказал хирург. — Знаете, это ведь любопытный в моей практике случай. Мне, по-моему, раньше никогда не приходилось пришивать уши. — Ну и что с того, заткнись и делай свое дело. — И всего несколько недель назад мне впервые выпало латать нос.

Не хочу этого слышать, подумал Даффи; лучше расскажите про какую-нибудь симпатичную авиакатастрофу. «Все 246000 пассажиров педального супер-лайнера компании „Кукарача эрлайнз“ погибли сегодня днем, когда…»

— Никогда прежде не имел дела с носами. Очень неприятная работа, словно ножичком срезали. И это-то еще пустяки. Он угодил в такую ужасную аварию, был в таком кошмарном состоянии. О, его пришлось собирать по кусочкам — и собрали, все, кроме носа. Его-то под кислородной маской не заметили. В общем, в конце концов, досталось доделывать мне. И, смею вас уверить, я справился неплохо. А вы как это заработали?

— Заработал вот.

Даффи уже наврал в регистратуре с три короба, чтобы только они не подумали, что причиной травмы стало преступное деяние, и не сообщили в полицию. Что-то про то, как он бежал вдоль изгороди и зацепился сережкой. Нет, сережку ту он с собой не принес.

— Не хотите — не говорите.

Даффи не хотел. Он очень устал. И вообще, кому какое до этого дело.

— У меня там была сережка, — проговорил он. — Люди, которым я не нравился, ее оторвали.

— Господи, — сказал доктор и с удвоенной энергией заработал иглой, толщиной напоминавшей (так, по крайней мере, казалось даффиному уху) отвертку. — Мне кажется, нам надо держаться друг друга, — добавил он, чуть плотнее налегая Даффи на плечо. Снова распространился запах лавандовой воды. Даффи улыбнулся.

— Я, кажется, немножечко устал, — сказал он.

— А с другим они тоже поработали? — спросил доктор. — Тут намечается кровоподтек.

Даффи и впрямь устал, но не был подавлен, а потому не принимал усталость всерьез. Ухо у него дергало. Доктор наложил на него ватно-марлевую повязку и закрепил ее пластырем. Даффи посмотрелся в зеркало и решил, что похож на Ван Гога.

Он добрался до дома и через две минуты уже снова был на улице. Все, что ему было нужно — это блокнот и дубликат ключа. Затем он снова помчался в Хитроу. У него было заведено экономить на бензине, но с этой работой экономить не очень-то получалось: слишком много было езды, слежки и гонок по шоссе. Он привык спать допоздна, а на автостраде строго придерживался сорока пяти в час. Ничего, завтра он отыграется. Завтра он будет спать, сколько захочет. А может даже, выдастся случай нахамить миссис Бозли. Увольнять — так за все сразу.

Он добрался до склада и аккуратно, как только мог — на случай, если у Глисона имелись и другие подчиненные, которых надо было усмирять, — повернул в замке ключ. Но все было тихо. Он отключил сигнализацию и на цыпочках прокрался в неприятельский стан. Он поискал глазами следы того, что творилось там всего несколько часов назад. Что это за пятно на коврике — кровь? Или просто машинное масло? На вид и не определишь. «Миссис Бозли, мы имеем основания полагать, что на вашем ковре присутствует пятно крови». «Да, ко мне несколько раз заходили рабочие, когда у них по той или иной причине начинала идти носом кровь». Или что там она еще придумает. С календаря Национального треста на него добродушно взирал шотландский горный олень. Даффи исподтишка показал ему рогатый знак победы.

Подшивка со счетами лежала там же, где и в прошлый раз. Под ней он нашел смету предстоящих поставок. Некоторое время он потратил, переписывая то, что его интересовало, в блокнот. Затем он прошелся по складу, время от времени (по совету Уиллета), пиная тот или иной тюк. Но из-под мешковины отзывалась только фанера и ни разу — металл. Кое-какие ящики он рассмотрел попристальнее и внимательно изучил ярлыки на них. Потом он вернулся домой и сразу же лег в постель. Вот черт, подумал он, засыпая, терпеть не могу спать на правом боку.