"Насчет папайи" - читать интересную книгу автора (Кавана Дэн)

9

Первое, что он сделал утром — позвонил Хендрику.

— Это Даффи, мистер Хендрик. Хорошие новости. Я нашел зажигалки.

— Вы — что?

— Я нашел зажигалки. Я вчера прочесывал местность вокруг склада и нашел их в туалете. Может, ребята в обеденный перерыв затащили. Пару штук они стащили, но остальное цело.

— Хорошо, Даффи, хорошая работа.

— Так что, скорее всего, воровал МакКей.

— Похоже, что так. Бедняга. А казался вполне порядочным человеком.

— Да уж, никогда не знаешь заранее, верно?

Если бы у МакКея было восемь судимостей за воровство и десять — за мошенничество, Хендрик, возможно, верил бы ему еще больше.

— Нет, конечно, нет.

— Ну вот, так что я их верну, и мы можем считать дело закрытым. Меня, кстати, как раз уволили, так что это для нас очень удобно.

— Мне очень жаль, что миссис Бозли вас уволила, Даффи. Как это вышло?

— Честно говоря, я думаю, что она сделала правильно. Мне не очень нравилась эта работа.

— А некоторым работникам она очень нравится.

— Да, они мне говорили. — Он представил себе Кейси, тычок в бицепс и хрюканье: «С-сука. Хе-хе». — Значит, вы сегодня получаете счет, мистер Хендрик, и я надеюсь, вы правильно воспримете, если я скажу, что быстро и качественно выполненная работа заслуживает должного вознаграждения. Времена сейчас нелегкие, я не сомневаюсь, что вы это понимаете.

— Да, конечно. Что ж, спасибо. Всего хорошего.

Даффи раскрыл «Желтые страницы» на разделе «Пищевые импортеры». В двух местах ему сказали, что он не туда попал, а в одном обругали. Он продолжал звонить. Наконец, он услышал «да», или, точнее, три «да», которые ему были нужны. Тара, фирма, возможность покупки. Потом последовало два его собственных «да»: да, ему нужно двенадцать дюжин. Да, у него много друзей-китайцев. И одно «нет». Нет, ему не нужно ничего для первых блюд.

Он забрал их по пути на работу. В кузове фургона дребезжали банки с личи на сумму шестьдесят пять фунтов. Снова ему приходится тратить собственные деньги — от глисоновских потрепанных бумажек по одному фунту остались одни воспоминания. Что ж, значит, будет есть личи.

Охранник на проходной спокойно дал ему проехать. В последнее время вообще не было никаких проверок. Интересно, почему бы это? По ящику нельзя было определить, что это личи, так что Даффи позаботился сохранить чек из «Синопак-Фуд Компани».

Ящик с контрабандой должен был прийти только завтра, в четверг, но Даффи не желал рисковать. Грузы обычно приходили рано, он не хотел, чтобы это ему помешало.

Все прошло гладко. «Кукарача» придерживалась своего обычного распорядка. «Все 144 банки личи погибли, когда ДС-10…» Что за ирония судьбы. Он беспокоился о близких людях, когда им случалось пользоваться услугами авиакомпаний. Например, когда Кэрол на десять дней летала на Сицилию (летала не одна, но с кем — он не знал), но на грузы ему было наплевать. Не заплутайся в темноте, шептал он, глядя на небо в том направлении, где, по его разумению, находился Гонконг.

Среда прошла спокойно. Даффи старался не попадаться на глаза Глисону, миссис Бозли и даже Тану — так, на всякий случай. Вернувшись из столовой, нервно проверил задние дверцы фургона. Да, они надежно заперты.

В четверг он позвонил Уиллету и Кэрол и еще раз уточнил их расписание на следующие несколько дней. Тон Уиллета был знаком Даффи: я не спрашиваю, ты не рассказываешь, ты мне не звонил. Интонацию Кэрол он тоже хорошо знал: она надеялась, что он хочет пригласить ее куда-нибудь пойти, и была разочарована, когда он повесил трубку, так ничего и не объяснив.

Когда он приехал на работу, на душе у него было неспокойно. Припарковался, не доехав полпути до «Грузоперевозок», в маленьком тупичке у склада, владелец которого недавно обанкротился. Дальше он пошел пешком, встретившийся по дороге Кейси приветствовал его гудками и, мгновенно прибавив скорость, понесся прямо на него; свернул он в тот момент, когда Даффи уже решал, прыгнуть ли ему Кейси на капот или взобраться на трехметровую стену.

— Как я тя, — сказал Кейси, в то время как раздраженный Даффи отходил от шока.

— Сука, — проворчал Даффи.

— Хе-хе.

Проблема была в том, что в следующие несколько часов все зависело от Глисона. С того вечера они не перемолвились и словом; они даже не смотрели друг на друга. Единственное, что напоминало о произошедшем, это что Глисон надел не ту куртку, в которой обычно ходил на работу. Интересно, как он объяснил жене, что случилось с той его курткой — такой аккуратный разрез, да еще вместе с рубашкой. Но эта проблема была наименьшей из проблем Даффи. И уж конечно, наименьшей из проблем Глисона.

В одиннадцать Даффи отыскал Глисона за грудой ящиков. Он сверял прибывшие товары по списку. Больше никого поблизости не было. Даффи захотелось поддразнить Глисона, и он, передавая ему ключи, сказал: «Пленки вышли очень хорошо». Ничего больше не прибавив, он пошел в свой угол. Остаток дня он как будто не обращал внимания на все, что происходило вокруг. Толкал свою тележку, грузил и разгружал по команде, в последний раз сходил с Кейси в столовую, и старался не смотреть по сторонам. Последнее, чего бы ему хотелось, это чтобы миссис Бозли заподозрила, что у него есть хоть какой-то интерес к определенному ящику в определенном месте склада. Не хотелось ему и того, чтоб ему напоследок распороли лодыжку «вилочкой». В два часа он изо всех сил старался не смотреть, когда миссис Бозли вылезла из своей стеклянной конуры и принялась о чем-то разговаривать с Глисоном. Он даже специально ушел к своему шкафчику, чтобы только не видеть, как Глисон берет один из складских фургонов и подруливает к груде вновь прибывших ящиков.

Но после — после он не мог не думать о том, что сейчас происходит. В этот момент Глисон уже должен быть у того тупичка, где Даффи оставил машину. Вот он открывает дверцу фургона. Теперь он должен принять решение. То единственное решение, которое Даффи был вынужден предоставить Глисону, потому что не мог предвидеть, как будут упакованы личи. Глисону предстояло либо прикрепить квитанцию на ящик, который купил Даффи, либо вскрыть оба ящика и переставить банки. И при этом не пропустить одну конкретную банку (какую — он, правда, не мог бы узнать) и не остановиться на полпути.

Вот он едет по М4. Осторожней с тем грузовиком. Осторожней на мосту, где угодил в аварию МакКей. Осторожней с тем автобусом. Осторожней с тем трехколесным велосипедом. Осторожней с той Кукарачей. Смотри, чтоб тот голубь не нагадил на ветровое стекло. Похоже, будет дождь, включи дворники. Дворники, Глисон, дворники. Не вздумай проскочить на красный. Так. Осторожней с тем полицейским. Ну вот. Номер 61. Позвони, как всегда подобострастно, передай ему ящик, почтительно потряси перед мистером Далби бачками, так, молодец, и давай назад. Осторожней на обратном пути, у тебя ключи от моего фургона. Ничего интересного. Перейди на третью. Так, молодец. Ворота. Склад. Ручник, зажигание. Туш.

Глисон направился к Даффи и, не дойдя шаг или два, швырнул ему ключи. Возможно, на обратном пути он подумал о том, о чем Даффи ему не говорил: что, если Далби сразу же откроет ящик и поймет, что получил не то, что ждал? Но сам Даффи уже успел об этом подумать. В любом случае, поиски отнимут у Далби какое-то время, и что же он обнаружит? Банки — те, накладная — та, и только нет героина. Вряд ли он подумает на курьера. По крайней мере, не сразу. Он, скорее, решит, что что-то стряслось в Гонконге.

Но так или иначе, он, вероятно, соберется поговорить с миссис Бозли по телефону раньше, чем это было у них условлено, и Даффи решил, что пришла пора рвать связи с «Грузоперевозками Хендрика». Он поднялся в стеклянный офис и сел на стул перед миссис Бозли, не дожидаясь приглашения. Она подняла глаза: высокие скулы, приглаженные волосы, холодный, мертвенный взгляд. Он поймал себя на том, что думает: надеюсь, ты поседеешь, надеюсь, ты полетишь вверх тормашками, надеюсь, что тебя будут преследовать кошмары, и ты, чтобы заснуть, будешь принимать пилюли; надеюсь, ты подсядешь на них и будешь жрать их целыми пригоршнями, пока у тебя глаза из орбит не вылезут. Даффи был злопамятен. Все, что он сказал, это:

— Короче, я пошел.

— Что?

— Пора мне уже уйти. Избавить, так сказать, от присутствия. Отдайте мне документы. И можете заплатить. Я завтра приезжать не собираюсь.

— С величайшим удовольствием.

Она расплатилась с ним и отдала документы. Теперь она, по всей видимости, успокоилась. Вчера она было переполошилась: ее очень удивило, когда они «нашли» зажигалки. Но сегодня к ней вернулась если не безмятежность, то ее обычное мастерское владение собой. Он не мог удержаться от того, чтобы на прощание не подпустить маленькую шпильку.

— Кстати, миссис Бозли, что значит «Э»?

— Что, простите?

— Эльза?

Она уставилась на него с выражением ледяного неодобрения.

— Эмили? Эгберт? Этельред? Эскимо?

— Это значит выметайтесь, Даффи.

Он ухмыльнулся так нахально, как только мог, и сбежал по ступенькам. Когда он добрался до фургона, им овладела неприятная мысль. Что, если Глисон не поменял банки? Что, если он сейчас, в этот самый момент, покидает страну? Здесь ведь совсем рядом аэропорт.

Но банки были уже другие, и Даффи осознал, насколько нелепо было его беспокойство. Такие, как Глисон, не убегают. Для начала, они не любят заграницу. Они с большим удовольствием посидят в английской тюрьме, будут есть привычную пищу и читать утреннюю газету, чем скроются в какой-нибудь жаркой стране, где еда пылает от специй, а население недружелюбно. Не то, чтобы Даффи снисходительно относился к такому расчету: он и сам бы предпочел отбывать срок в английской тюрьме, чем утопать в чуждом ему заграничном комфорте.

Ехал он очень осторожно, выше всякой меры волнуясь за сохранность жестянок. Он втащил ящик в кухню и водрузил на сушилку для посуды. Достал открывалку и с вожделением вскрыл первую банку. На поверхность вынырнула парочка личи. Он поболтал в банке пальцем: личи на ощупь были мягкие и гладкие, будто глазные яблоки. Он попробовал одну штучку — личи имели не только вкус, но и аромат: это было все равно, что есть запах роз. Даффи не особенно нравилось есть запах роз — он думал о том, сколько ему придется открыть банок.

Он собирался выбросить первую банку, когда его посетила обескураживающая мысль: что, если героин и впрямь был раствором, как говорил Уиллет? Что, если он плещется в одной или нескольких банках? Это испортило бы все дело. Приуныв, он взялся за вторую банку. Потом за третью. На четвертой его скользкие от сиропа пальцы не удержали открывалку, и она упала на пол. Вот дерьмо. Вряд ли ему за этим занятием удастся сохранить хорошее настроение.

Банки он ставил на кухонный стол по десять в ряд. Десять, двадцать, тридцать. Вряд ли ему еще когда-нибудь захочется попробовать личи. Сорок, пятьдесят. Вот еще один хороший повод не ездить за границу — уменьшаются шансы, что тебе предложат личи. Шестьдесят, семьдесят. Теперь Даффи понял, что значит для него преисподняя: это когда тебя заставляют летать на самолетах и пичкают личи. Восемьдесят, восемьдесят шесть, восемьдесят семь. Ага. Ага!

Под выскочившими на поверхность тремя личи он нащупал полиэтилен. Очень осторожно Даффи поднял их и положил на крышку банки номер восемьдесят шесть. Затем вымыл руки. Затем свернул вдвое кухонное полотенце и положил перед банкой номер восемьдесят семь. Он постелил бы красную ковровую дорожку, если б она у него была.

Он засунул в банку три пальца и вытащил толстенький пакет. Он положил его на полотенце и внимательно осмотрел банку. На ярлыке была маленькая царапинка и вроде бы след от булавки под буквой «ч» в слове «Чан-Мун». Больше Даффи ничего не обнаружил. Конечно, сейчас, когда на столе перед ним лежал пакет с героином, след от булавки был ясно виден, но легко ли его было заметить таможенникам? Даффи попытался представить, что было бы, если бы в поисках наркотиков во всех консервах им пришлось руководствоваться следом от булавки. Месяц за месяцем они пропускали бы консервированные продукты и потом вдруг обнаружили банку с булавочным следом. Много ли было бы у них шансов?

Даффи насухо вытер полиэтиленовый пакетик, туго завязанный тонкой проволокой. Он убрал проволоку и открыл пакет. Внутри был еще один, на этот раз узлом вниз. Он достал и его: завязан так же крепко, на этот раз бечевкой. Внутри оказался еще один пакет, и тоже завязанный. Даффи представил себе, что сказала бы Кэрол: эй, Даффи, неужто эта отрава замыслила побег? Он заглянул в третий пакет, и там он был: в целости и сохранности. Даффи послюнявил палец и попробовал белый порошок на вкус; он оказался солоноватым и горьким. Даффи закрыл банку. Взвесил на ладони пакет, прикинул, сколько могут весить три личи и сироп: здесь, должно быть унций шесть.

Затем он снова занялся банками. У него уже устали пальцы. Может, ему стоит купить себе электрооткрывалку. А может, и нет: вряд ли у него еще будет такая работа. В банке номер сто семнадцать нашелся другой пакет. Он вынул его и положил рядом с первым. Дальнейшая работа, что называется, плодов не принесла (в определенном смысле, конечно). Даффи распрямился и воззрился на кухонный стол. Сто сорок четыре истекающие сиропом банки личи уставились на него, раззявив рты. Это напомнило ему шуточное соревнование, какое бывает на ярмарках: пытаешься попасть шариком для игры в пинг-понг в один из стоящих скопом круглых аквариумов: шарик несколько мгновений катается по ободку, и если он упадет в аквариум, значит, ты выиграл приз. Даффи выиграл два.

Он взял два больших черных пластиковых мешка для мусора и сгреб в один из них все личи, в другой (аккуратно прикрыв крышечки) он покидал банки. После этого он протер стол и поменял полотенце под пакетиками с героином, как будто это была салфетка. Затем он сел и стал на них смотреть.

Он собирался оставить наркотик так, как он был упакован, но потом вспомнил, что говорил ему Уиллет. Если выяснится, что пакетики родом с разных фабрик (кто знает), это может все испортить. Даффи аккуратно высыпал их содержимое в банку из-под варенья и несколько минут яростно ее тряс. После этого он разложил героин в шесть имевшихся у него пакетиков. Половину он положил в один пакет и завязал его проволокой. Другую половину он распределил по пяти пакетикам и тоже их завязал. Теперь они были не больше пяти миллиметров толщиной. Должно было получиться.

Он тщательно вымыл банку и вытер стол. Тут у него появилась идея. Он открыл пакет, куда сунул банки, и достал оттуда одну. Распутал проволоку и накапал в героин немного сиропа. Это немножко облегчит им работу. Пускай он не может выписать ордер на арест, но сделает все, что в его силах. Если Фармнадзор и впрямь такой дошлый, как говорил Уиллет, он должен распознать жидкость, которая попала Далби в героин. Что ж, мистер Далби, получали ли вы такого-то числа ящик с личи? Даффи представил, как тот отвечает: да, и я открыл каждую банку собственными руками, и ни в одной не нашел своего героина. Спасибо, мистер Далби. У обвинения — все, Ваша Честь.

Даффи отнес черные пакеты к фургону. Он надеялся, что тот, что с личи, не прорвется. Семьдесят с лишним фунтов сладких глазных яблок катятся по улице и воняют розами. Он с облегчением швырнул их в кузов. Потом банки. Натянул водительские перчатки и снова зашел в дом. Тщательно обтер пять маленьких пакетиков и положил в правый карман куртки. Он мог бы взять с собой и пакет, предназначенный Далби, но вместо этого положил его в холодильник.

Последний рейс в Хитроу-Сити, думал он, направляясь к аэропорту по М4. Была половина десятого. Летающие гробы превратились в цветные точки; они висели на небосводе, почти не двигаясь. Даффи по-прежнему казалось, что они вот-вот покатятся вниз, словно искорки из сопла ракеты. Но они все не падали. Нет, они не упадут, по крайней мере, пока есть Даффи и можно его раздражать: Даффи был смыслом их существования. И, конечно, этой ночью пилоты решили заходить на посадку со стороны М4. Даффи так и слышал, как они переговариваются: «Хотел было завернуть с севера, но решил напоследок помахать Даффи крыльями, резко сбавил высоту и вошел в пике. Ты бы видел, как он испугался. Крутанул руль и нырнул в канаву. Вот чудак».

На складе он управился быстро. Третий ящик справа — вот все, что его интересовало. Он вытащил портрет Далби из рамки, вставил между задней стенкой и фотографией пять тонких пакетиков. Теперь рамка стала туже держаться, но он сомневался, что миссис Бозли это заметит. Все, что она замечает, это пухлое лицо, глянцевую лысину, аккуратненькие золотые очочки. Интересно, когда она смотрит на эту фотографию: когда дела идут хорошо или когда дела идут плохо? Зачем люди вообще держат на письменных столах фотографии? Даффи не знал. У Даффи даже не было письменного стола.

Он вернулся домой; впереди оставалось еще несколько часов, которые надо было убить. Он заново отдраил стол, ещё раз вымыл банку, съел кусок мясного пирога и сел смотреть телевизор. Проблема была в том, что все время приходилось переключать каналы. Он с удовольствием смотрел очередной повтор хичкоковского «На северо-северо-запад», пока до него не дошло, что Эва Мари Сейнт — вылитая миссис Бозли. Он забраковал дуэт комиков, потому что один из них, толстый, занял мордой весь экран, и Даффи оставалось только пририсовать ему бачки, чтобы он стал вылитый Глисон. Затем был сорокапятиминутный документальный фильм по Би-би-си-2 о социальных работниках, чья жизнь совершенно не интересовала Даффи, но он думал, что уж здесь подвохов не будет. Но его ожидания не оправдались: одна из социальных работниц оказалась до невозможности похожа на Лесли. Он выключил телевизор, перепроверил расписание Уиллета и Кэрол, и включил радио. Слушатели звонили в студию, живо интересуясь структурой распределения доходов от североморской нефти, и тут, слава богу, обошлось без бьющих по нервам реминисценций.

В час ночи он сунул в карман последний пакетик и вышел из дома. Он долго осматривал замок на двери с номером 61 и отобрал из имевшейся у него связки полдюжины ключей. Он не сомневался, что один из них подойдет. Ему не улыбалось торчать на пороге и ждать, пока его заметит ретивый молодой полицейский — обновленная версия самого Даффи. Попытка взлома плюс пакет с героином — вряд ли его бы выпустили по амнистии. Но дверь подалась уже на третьем ключе. Теперь оставалось только надеяться, что Далби не крутит амуры с какой-нибудь из своих птичек и не расслабляется в пост-коитальной ванне. В кабинете было пусто, в спальне было пусто; из любопытства Даффи заглянул и в ванную. Хм, а на вид — как обыкновенная. Жаль. Он вынул из кармана пакетик и на мгновение задумался. Потом его осенило. Где толстячки-англичане хранят свои сокровища? Там же, где маленькие дети. Даффи засунул пакет с героином Далби под подушку. Выпавший молочный зуб может однажды превратиться в шестипенсовик. Героин может превратиться в тысячи наркотических снов, в тысячи новых ощущений, в миллионы шестипенсовиков. Еще он может превратиться в мертвых людей. Или, как в данном случае, в длительное тюремное заключение.

Он приоткрыл дверь и глянул вниз — в дрочильню. Свечи были потушены, благовонные палочки не дымили, на ковре медленно высыхало шампанское и сперма. Даже досюда доходил неприятный запах. Неудивительно, что человек, заправляющий подобным заведением, так часто принимает ванну. Он вспомнил, как положил на грудь той девице влажную от шампанского ладонь. «Можешь их потрогать, — сказала она, — ты за это заплатил. Они не для того, чтобы на них смотреть». Он повернулся и ушел.

В восемь часов утра он сделал первый из двух звонков.

— Позовите констебля Кэрол Лукас, — выговорил он с валлийским акцентом.

— Кэрол, тут какой-то валлиец по твою душу, — услышал он.

— Алло?

— Не называй мое имя, это Даффи. То есть, твой анонимный валлийский осведомитель. Помнишь, ты как-то ждала меня возле одного заведения, возле «Пижона»? По моим сведениям, там есть героин. Этот малый привык баловаться перед сном, когда уже лежит в постели. — Он рассказал Кэрол про заднюю дверь, чтобы птичка как-нибудь не упорхнула. — Да, кстати, анонимный валлийский осведомитель на следующей неделе пригласит тебя на праздничный ужин.

— О, Д…

— Не называй мое имя! — Черт, она чуть было все не испортила. — То есть, мы не обязательно куда-нибудь пойдем (в конце концов, они ведь совсем недавно ходили), но мы можем поужинать дома. Я разучу что-нибудь новенькое.

— Спасибо за информацию, — исправилась Кэрол.

Затем он позвонил Уиллету и посоветовал — не вдаваясь в детали — обыскать стол миссис Бозли и, желательно, ее саму. Повесив трубку, он пожалел, что не сказал просто: «Половина под фотокарточкой, а еще половина в заднице у миссис Бозли». То-то бы она попрыгала.

Некоторое время он слонялся из угла в угол, не зная, куда себя деть. Он не хотел быть там, где сейчас должны были произойти обыски. Не хотел и оставаться дома, возле телефона. Беда была в том, что он просто не мог не взять трубку, когда звонил телефон. Если бы он только мог, он, наверное, вообще бы никуда не выходил.

Что делают другие люди, когда им нечего делать? Даффи не знал. Может, навещают стареньких мамочек. У Даффи не было старенькой мамочки. Но одно дело у него было. Он проехал несколько миль по Кольцевой, свернул в один из малонаселенных кварталов и нашел мусорный контейнер. Выкинул личи и банки. Потом он заехал в паб и пообедал.

Домой он ехал медленно и по дороге заглянул в пару продуктовых магазинов. Он купил несколько полиэтиленовых пакетов того размера, какого, по его мнению, у него уже оставалось мало. Больше покупать было нечего. Кэрол считает его чуть ли не скупердяем, трясущимся над каждой кухонной ерундовиной. Даффи думал, что это нечестно, — просто он был рачительным хозяином. Он панически боялся, что в доме чего-то не хватит.

Почему же он не рад, ведь теперь делу конец. И в самом деле конец. Кэрол и Уиллет, конечно, пару дней помучаются угрызениями совести, будут гадать, то ли Даффи очень умный, то ли очень хитрый, но им придется удовлетвориться тем, что он им дал; черт, да их даже могут отметить за эффективное налаживание работы с агентурной сетью. А что до методов — так ведь на то это и Хитроу-Сити.

Но несмотря на это, он чувствовал себя подавленным. Подавленным от мыслей об этом мире, где на одном конце были убитые младенцы, на другом — умершие наркоманки, а посередине — кучка негодяев, которые месяцами плевали в потолок, а потом накалывали булавкой ярлык консервной банки и делали все, что хотели — и никогда не бывали за это наказаны. Он был подавлен и собственным поведением — хотя бы тем, как он хотел убить Глисона. Сейчас он осознавал, что действительно способен был это сделать, если б в шприце и вправду был героин.

Никаких новых способов лечения депрессии не существовало; существовали только старые способы. Он встряхнулся и поехал в «Аллигатор». Он подоспел как раз ко времени открытия. Было шесть часов. Он пил двойные порции виски — не слишком быстро, но все-таки быстро. Через какое-то время он не то чтобы повеселел, но основательно опьянел. В девять часов за спиной послышались шорох и кашель.

— Мой дорогой сэр Даффи.

Он повернулся. Медленно, чтобы не опрокинуться. Ух ты.

— Эрик.

Это был тот малый, Эрик. И с чего Даффи решил, что у него нездоровая полнота? Он в жизни не видел так хорошо сложенного мужчины. Такого стройного. Такого опрятного. Такого милого парня.

— Налейте моему другу, — прокричал Даффи более-менее в направлении бармена.

— Так и знал, что когда-нибудь я это заслужу, — проговорил Эрик и заказал тройную водку с тоником. — Вы же знаете, какие у этих барменов порции, — сказал он Даффи в оправдание. Надо же, как он надрался. Можно было бы заказать и четверную порцию.

— Что ж, сэр Даффи, чем вы сегодня занимались?

— А, — ответил Даффи, поворачиваясь обратно к стойке (отчасти из скромности, отчасти для того, чтобы лучше держаться), — сегодня я поймал лорда Лукана.[13]

Эрик подмигнул принесшему водку бармену.

— Очередной триумф «Даффи Секьюрити». Как это вам удалось?

— В-видите ли (боже, он и впрямь пьян в стельку). Он л-летел на эт-той махине… Кук… Кукра… Какур… Крук…

— Какой махине?

Но Эрик так никогда этого и не узнал. Даффи повалился ему на руки, стакан с тройной порцией водки полетел на пол. С помощью бармена Эрик водрузил его обратно на табурет. Даффи был очень тяжелый. Оказавшись на прежнем месте, он открыл один глаз и улыбнулся Эрику ангельской улыбкой. Еле ворочая языком, он проговорил:

— Думаю, теперь твоя очередь.