"Звери на улице" - читать интересную книгу автора (Ефетов Марк Семенович)

Новая квартира

Нет, не так-то просто оказалось забыть Лесику маму и первые счастливые недели его жизни. Конечно, сначала все новое, неиспытанное кажется интересным.

Лесик увидел свет, людей, соску, почувствовал вкус другого молока, новый для него запах хлеба. А как приятно ему было, когда его гладили! Он терся шерсткой о большие теплые руки и поуркивал.

Но очень скоро людям надоело возиться с медвежонком. У них были свои дела. И Лесика отнесли в избу. Здесь вытряхнули какой-то ящик, в котором был песок, а затем Маша уложила дно ящика стружками и сказала:

— Вот она, твоя новая квартира.

Медвежонка уложили на свежие стружки, и хотя были они жесткие и мало уютные (не мох же все-таки), но Лесик, набравшись впечатлений и, главное, наевшись до отвала, сразу уснул. Ему снилась мама, тепло ее шерсти, ласковость мохнатых лап — в общем, беззаботная жизнь в кедровнике.

А проснулся, и вот когда суровая жизнь обрушила на Лесика все свои невзгоды. Он почувствовал уколы шершавой подстилки, холод, голод и какой-то отвратительный запах, от которого першило в горле. Это был запах никотина в окурке: что может быть противнее?! Дело-то было в том, что медвежонка уложили в пепельницу лесосклада. Да, пепельницей здесь служил ящик с песком. Песок вытряхнули, а запах от папирос и самокруток остался.

Голодный, озябший и пропахший окурками, Лесик стал хныкать из всех своих медвежоночьих сил. Его никто не слушал и не слышал. За окном визгливым голосом пела циркулярка, хлопали, как из ружья, доски, рычали автомашины-лесовозы, громыхали бревна. И люди, стараясь перекрыть этот лесоскладный шум, говорили криком. Где уж тут услышать голос маленького медвежонка!

А потом его повезли в город. При этом двое спорили. Мужчина говорил:

— Подумаешь, не поевши. А мы, бывает, в лесу, как в занос попадешь или что другое стрясется, — сутки не евши. Приедем и отъедимся за все время. А он, медведь, — не человек.

Женский голос возражал:

— Не медведь он еще, а ребенок. Пусть медвежий, а все равно ребенок. Что вам можно, ему нельзя.

— Ну, не подвезли еще молока! — криком ответил мужчина. — А начальство приказало — вези медведя. Ты мне не указуй!

Голоса эти так пугали Лесика, что он и хныкать перестал — притаился. Ох и горько же ему было, не приученному еще к тому, что жизнь — это не только мамино тепло и молоко, но и нечто другое, иногда жесткое, колючее, холодное, горькое и злое.

Так его и увезли с лесосклада некормленого. Правда, Маша, которая просила подождать, пока привезут молоко, положила рядом с Лесиком белую булку. Она даже накрошила этот хлеб, поднесла к мордочке медвежонка и сказала: «Ешь, дурачок». Но что с того? Медвежонок не умел есть. Он и пить-то еще не научился — сосал только.

От голода Лесику стало еще холоднее, и всю дорогу в тряской автомашине он похныкивал, устав уже плакать во весь свой голос. Но в конце концов уснул.