"Его лучшая любовница" - читать интересную книгу автора (Уоррен Трейси Энн)

Глава 6

Утром, на второй день после этого эпизода, Габриэла бросила кисточку для акварели и оттолкнула лист бумаги.

— Ох, что за мазня! Я сдаюсь!

— Полно, зачем ты так говоришь, — укорила ее Джулианна. — Я уверена, что твой рисунок гораздо лучше, чем тебе кажется.

— Вовсе нет! — заявила Габриэла, смущенно усмехаясь. — Посмотри сама.

Взяв свой рисунок, она повернула его, демонстрируя массу разрозненных пятен — растекшихся розовых и желтых, которые должны были изображать цветы, и нечто громадное серовато-белое, больше похожее на бесформенную грозовую тучу, а не на чудесную вазу из мейсенского фарфора. Даже овечки на вазе получились неузнаваемыми.

Джулианна молча взирала на рисунок, явно пытаясь придумать что-нибудь ободряющее. Остальные дамы тоже отвлеклись от своих акварелей. Их глаза округлялись, а потом они с сочувствующими улыбками возвращались к собственным работам.

— Неплохая попытка, — объявила Джулианна решительно. — По крайней мере, для первого раза.

— Это не попытка, а катастрофа. Ты очень добра, но печальная истина заключается в том, что я не художница — и никогда ею не стану.

— Продолжай практиковаться, и добьешься успеха.

— Лет через пятьдесят — шестьдесят, если мне очень повезет. — Вздохнув, она взяла салфетку, чтобы стереть с рук пятна краски. — Думаю, безопаснее будет бросить прямо сейчас. Зачем портить людям настроение созерцанием этой мазни?

— Ну, как хочешь. — Джулианна бросила взгляд на часы, стрелки которых показывали половину одиннадцатого. — Я думала, что мы будем здесь до ленча, но можно закончить прямо сейчас и заняться чем-то еще.

— Нет-нет, не прекращайте рисование из-за меня! Я слышать об этом не хочу!

— Но нам не хотелось бы оставлять вас одну, дорогая, — проговорила миссис Мейхью, устремляя на нее встревоженный взгляд.

Лили, Мэрис и Беатрис кивнули, соглашаясь со старшей из дам.

— Я прекрасно могу побыть пару часов одна. — Габриэла поднялась. — Так что вам не надо беспокоиться. И потом, я нашла в библиотеке книгу, которую давно собиралась прочесть. Сейчас у меня как раз и будет такая возможность.

Джулианна чуть нахмурилась.

— Ну, если ты в этом уверена… Мы ведь можем убрать краски и придумать какое-нибудь другое занятие.

— Нет. Прошу вас, продолжайте рисовать, иначе мне будет ужасно стыдно из-за того, что я испортила вам удовольствие от живописи, Увидимся за ленчем.

— Хорошо, но не забудь, что днем у нас будет экспедиция, — напомнила ей Джулианна. — Мы поедем в поселок купить ленты и все такое. Мне сказали, что в лавку недавно привезли брюссельские кружева.

— Жду с нетерпением. — Легко взмахнув рукой, Габриэла ушла из гостиной. Однако когда она оказалась в коридоре, на нее накатило чувство растерянности: несмотря на все ее заверения, читать ей совершенно не хотелось.

Наверное, можно было бы пойти прогуляться, поскольку погода по-прежнему стояла хорошая. Конечно, ради этого сначала пришлось бы подниматься в спальню за накидкой и шляпкой, но чем еще можно заняться? Пройдя по коридору, она направилась к лестнице.

Однако, еще не дойдя до нее, она встретилась с маркизом Весси, который стремительно вышел из какого-то коридора в задней части дома. На шее у него висело небольшое полотенце, которым он вытирал пот с раскрасневшегося лица. Льняная рубашка в нескольких местах промокла и прилипла к телу. Увидев Габриэлу, он остановился, и на его лице расцвела приветливая улыбка.

— Мисс Сент-Джордж, как поживаете? Прошу простить мой вид, но я только что имел удовольствие пофехтовать.

— Это просто здорово! Значит, вы не поехали с моим дядей осматривать фермы? Джулианна упоминала о том, что этим утром он собирался показать их гостям.

— Итан покачал головой.

— Хотя фермы Рейфа, несомненно, впечатляют, я уже видел их бессчетное количество раз. И Тони тоже. Вот почему мы с ним решили отказаться от поездки и немного поупражняться в фехтовании на рапирах. Я как раз иду из оружейной.

Она переварила услышанное — и ее уныние моментально исчезло.

— А, так герцог здесь!

— Именно так. Ну а мне лучше уйти к себе в комнаты. Вы не встречали этим утром мою жену? Она сказала, что собирается писать акварели с другими дамами.

— Я видела маркизу за этим занятием всего минут пять назад. Кстати, они сидят в гостиной.

— Тогда до встречи, — проговорил он добродушно и, повернувшись, зашагал вверх по лестнице.

Попрощавшись, она секунду провожала его взглядом, но как только он ушел, все ее мысли мгновенно сосредоточились на Уайверне. «Интересно, он остался в оружейной? — подумала она. — А что, если я пойду и проверю?»

Не дав себе времени передумать, она направилась в ту часть дома. Ведь если она не поторопится, он точно уйдет!

Однако ей можно было не тревожиться. Это выяснилось всего через минуту, когда она обнаружила, что герцог все еще находится в просторном помещении с обшитыми деревянными панелями стенами. В комнате стоял запах полировочного, воска, промасленного металла, к которому примешивались едва заметные нотки чистых попотевших мужских тел. Вдыхая теплый аромат, она остановилась у самой двери.

Не замечая, что за ним наблюдают, Уайверн продолжал похожие на танец движения, работая рапирой с изяществом, которое казалось поистине виртуозным. При каждом маневре его клинок тихо шипел: острая сталь рассекала воздух, как акула — гладь моря. Сама комната носила отпечаток мужественности: стены украшала коллекция оружия — от древнего до самого современного. Тут были рапиры, сабли и короткие мечи, двуручные мечи, боевые секиры, украшенные драгоценными камнями кинжалы и даже несколько шиповатых булав. На одной из стен были развешаны несколько тяжелых кольчуг, а рыцарские латы с пугающим шлемом стояли на страже в дальнем углу.

На секунду Габриэла представила себе Уайверна в средневековых латах, с тяжелым мечом в руке — готовящимся защищать свой замок и вассалов от захватчиков, вторгшихся в его владения. Она подумала, что его предки должны были делать это: только накануне Беатрис Невилл рассказала ей, что первый герцог Уайверн сражался рядом с самим Вильгельмом Завоевателем. В благодарность за преданность и отвагу Эдуард Блэк получил герцогский титул и огромные владения на севере Бедфордшира. С тех времен семья защищала свои земли от всех чужаков.

Она подумала, что, скорее всего у Уайверна в его собственном поместье есть такая же комната — ведь семья Блэк за столетия должна была собрать массу оружия, которое передавалось по наследству вместе со всем прочим имуществом. Но как бы ни любопытно было представить себе Уайверна в качестве рыцаря былых времен, она обнаружила, что он гораздо больше нравится ей таким, каков он сейчас, когда ему не надо прятать свое сильное тело за железными латами. Гораздо приятнее он смотрится в полотняной рубашке и облегающих бежевых лосинах. Она невольно залюбовалась им.

Видимо, у нее вырвался какой-то тихий звук — возможно, восхищенный вздох, — потому что он резко прекратил свои движения и повернул голову в ее сторону.

Яркие синие глаза встретились с ее взглядом. Почти не запыхавшись, несмотря на энергичные движения, он опустил рапиру.

— Какая приятная неожиданность!

Она улыбнулась ему, пряча руки в складках дневного платья в бело-золотистую полоску.

— Здравствуйте!

— Я тебя не заметил. Извини. Ты здесь давно?

— Не очень. — Расхрабрившись, она отошла от двери. — Я встретила в коридоре лорда Весси, и он сказал, что вы здесь.

— Вот как? — Подойдя к длинному столу, придвинутому к одной из стен, он положил рапиру и протянул руку за полотенцем, висящим на спинке одного из стульев. Им он вытер сначала руки, а потом — рукоять рапиры, очищая ее от следов своего пота. Закончив, он снова повернулся к Габриэле. — Мне казалось, что это утро ты проводишь с другими дамами. Кажется, вы собирались заняться живописью?

— За акварелью я получила один очень ценный урок.

Густая бровь вопросительно выгнулась:

— И какой же?

— Что я никудышная художница.

На его губах появилась улыбка, глаза весело блеснули, и из горла вырвался рокочущий смех.

— Не может быть, чтобы все было настолько плохо.

— Еще хуже, можете мне поверить. И хотя Джулианна очень старалась уговорить меня не сдаваться, я прекрасно могу понять, когда положение оказывается безнадежным. Нет, живопись никогда не станет тем, в чем я могла бы блеснуть.

Он упер кулак в бедро.

— Не огорчайся. У тебя множество других талантов. Иные из них просто исключительны.

— Хотя, наверное, не всегда в той области, которая присуща леди. Пример — мое владение луком или огнестрельным оружием. И фехтовать я тоже умею.

— Правда? И откуда у тебя такая способность?

Не успела она ответить, как он вскинул руку:

— Погоди! Я сам угадаю: еще один друг, выступавший в цирке?

Выпятив нижнюю губу, она скорчила обиженную гримасу.

— А вот и нет. — Неспешно подойдя к столу, она взяла в руку его учебную рапиру и отступила на несколько шагов, чтобы ей ничто не мешало рассекать клинком воздух. — Меня учил постановщик поединков из нашей театральной труппы, месье Монтегю. Он мог перерубить свечи в канделябре так, чтобы они остались стоять и горели, как ни в чем не бывало.

— Похоже, он был настоящим мастером своего дела.

— Совершенно верно. Он был французским эмигрантом, потерял дом и семью во время террора. Он не рассказывал подробностей, но мы все считали, что он был младшим сыном одного из аристократов и видел, как все его близкие пали жертвами Комитета и мадам Гильотины. Он время от времени пытался утопить свое горе в вине. И, тем не менее, был великолепным фехтовальщиком.

— И он тебя учил?

Снова улыбнувшись, она медленно описала клинком круг. Отведя левую руку назад и вверх, за Голову, она заняла правильную фехтовальную стойку.

— К барьеру! — воскликнула она.

Сделав выпад, несмотря на помеху в виде длинного подола, она прошла три шага и приставила затупленный кончик оружия ему к груди.

— Сдавайтесь, ваша светлость! — воскликнула она театральным тоном. — Ваша жизнь в моих руках!

Он мельком взглянул туда, где кончик рапиры прижимался к его груди.

— Похоже, что так, — отметил он хорошо знакомым ей ленивым тоном. — Вам это ничего не напоминает?

Она улыбнулась.

— Той ночью вы меня перехитрили.

— Согласись, у меня были веские на то основания.

— Не спорю. Но это не значит, что моя гордость не была задета. Честный игрок дал бы мне возможность реванша.

— Выйдя с тобой на дуэль?

Она кивнула.

— Порядочный мужчина не станет сражаться с дамой.

— Ну, пожалуйста, уступите мне, ваша светлость. В порядке исключения…

— Уайверн, — поправил он ее. — И прекрати взывать к моей исключительности. К тому же, как я могу принять вызов, когда нахожусь всецело в твоей воле… когда ты меня буквально обезоружила?

«В моей воле — как же!» — мысленно рассмеялась она. Ведь позади него было свободное пространство — и он не хуже ее знал, что может освободиться из этого «захвата», если это можно так назвать.

— Здесь на стенах сколько угодно другого оружия. Выбирайте любое, — предложила она.

Он высокомерно вскинул голову, отказываясь:

— Я предпочитаю мое. Привык к рукояти. Признавая его правоту, она опустила рапиру.

— Хорошо. Тогда я выберу что-нибудь другое. Ловко перевернув оружие, она протянула его Уайверну рукоятью вперед.

Чуть поклонившись, он принял рапиру:

— Благодарю, мисс Габриэла.

Подойдя к дальней стене, она принялась изучать клинки, спиной ощущая его пристальный взгляд.

— Но ты ведь несерьезно это предлагала? — спросил он через несколько секунд.

— Почему? — возразила она. — Я уже целый век не имела возможности фехтовать с достойным противником.

— Тем больше оснований не делать этого сегодня. Ты не в форме.

— Поединок с вами поможет мне вспомнить некоторые навыки.

Вытянув палец, она указала на рапиру, которая показалась ей подходящей.

— Балансировка у нее неплохая, но рапира, которой фехтовал Итан, лучше. Особенно потому, что у нее уже затуплен кончик.

— И где же этот клинок?

Он скрестил руки на груди.

— Мой ответ не имеет значения, поскольку мы не станем осуществлять твой каприз.

Стремительно повернувшись к нему, она подбоченилась.

— Вы сомневаетесь в моих способностях?

— Ничуть. — Он обвел взглядом ее фигуру. — Однако надо признать, что твой наряд не подходит для подобных занятий. Ты в платье легко можешь споткнуться.

Она пожала плечами, отметая его сомнения.

— Об этом не беспокойтесь. Ну же, Уайверн, сразитесь со мной. Если, конечно, вы не боитесь проиграть девушке, — добавила она, надеясь, что такой вызов в достаточной степени заденет его мужскую гордость и заставит согласиться.

Он отрывисто засмеялся.

— У тебя, моя милая, отличное чувство юмора. Нет, единственное, чего я боюсь, — это то, что, если нас кто-нибудь увидит, пострадает твоя репутация.

— Но здесь ведь только родственники и друзья! Никто не будет против.

Он бросил на нее скептический взгляд.

— Я в этом отнюдь не уверен. Например, весьма сомнительно, чтобы это одобрил Рейф.

— Не может быть, чтобы он был настолько консервативен! Но даже если он будет против, почему вас это беспокоит? Ведь если его неудовольствие не задевает меня, почему оно должно тревожить вас? Или вы делаете только то, что одобряет мой дядя?

Его улыбка стала шире.

— Отнюдь нет, как ты прекрасно знаешь. Я поступаю так, как считаю нужным, руководствуясь только моими собственными правилами, и ничьими иными. И хватит меня дразнить, озорница.

— Но мне просто хочется немного развлечься! — взмолилась она, мысленно признав, что прежняя тактика не сработала. — Ведь мы же не будем делать что-то предосудительное. Верно?

В его густо-синих глазах загорелась веселая искорка, похожая на первую ночную звезду.

— В настойчивости тебе не откажешь, это я скажу определенно. — Смягчившись, он кивнул: — Ладно, устроим поединок.

Она радостно взвизгнула, захлопала в ладоши и даже несколько раз легко подпрыгнула на месте.

— Но только десять минут, а не пятнадцать, — предупредил он ее.

— Да, ваша светлость. Именно так — и не секундой больше! — Она озорно улыбнулась. — Несмотря на ограниченное время, я должна успеть вас победить.

Он снова рассмеялся.

— Бессовестная негодница!

— Не откажите мне в любезности — достаньте ту рапиру, которой пользовался лорд Весси, — попросила она небрежно.

Держа в руке рапиру своего друга, он повернулся — и чуть было не выронил клинок. С раскрытым ртом он воззрился на нее с изумлением, какого не испытывал уже очень и очень давно.

— Боже правый, у тебя ноги открыты!

Подняв голову, она поспешно смахнула подол с коленей и материя тут же скрыла от него ненароком увиденные безупречные колени и лодыжки. Однако единственного взгляда оказалось достаточно, чтобы кровь быстрее побежала по его жилам, а ладони заныли от желания снова открыть эту шелковистую алебастровую плоть, чтобы его пальцы смогли всю ее узнать. Он был совершенно уверен в том, что это окажется невероятно приятным.

«Прекрати немедленно! — приказал он себе. — Это ведь Габриэла, разве ты забыл? Племянница твоего друга, которую он попросил тебя опекать».

Хотя даже если бы она не была племянницей Рейфа, она была бы для него под запретом по всем остальным хорошо ему известным причинам. Мысленно встряхнувшись, он отогнал эротическую фантазию.

«Относись к ней как к сестре!» — мысленно дал он установку самому себе.

Но едва он об этом подумал, как понял, насколько эта идея нелепа, и с его губ сорвался презрительный смешок, закончившийся тихим стоном.

Совершенно не догадываясь о произведенном ею фуроре, Габриэла затолкала чулки в туфельки, после чего аккуратно поставила свою обувь под стул.

Подавив еще один стон, готовый вырваться при виде ее прелестного зада, он подал ей рапиру с острием, спрятанным в защитный деревянный колпачок.

— Ну что ж, Габриэла, начинать я предоставлю тебе.

Ему не пришлось долго ждать: она встала в правильную стойку и подняла клинок вверх. Он повторил ее движение.

— En garde! — воскликнула она.

Он позволил ей сделать первый выпад и нанести первый удар. Рапиры столкнулись с пронзительным металлическим лязгом. Одним легким и уверенным движением она отвела его клинок в сторону и остановилась.

— Что это значит, Уайверн? Вы даже не пытались атаковать!

— Я просто даю тебе разогреться. Ты же сказала, что давно не фехтовала.

— Да, с тех пор прошло какое-то время, но это не значит, что я забыла все, чему успела научиться. Не надо мне поддаваться. Я хочу сразиться по-настоящему.

Он выгнул бровь.

— Хорошо, постараюсь действовать смелее. Она отрывисто кивнула и снова встала в стойку.

На этот раз он парировал ее выпад немного более мощным движением. Однако все-таки старался сдерживаться, слишком хорошо помня о том, что значительно превосходит ее в силе и легко может одолеть. Парировав три ее выпада, он позволил ей нанести укол.

— Все равно было слишком просто. Перестаньте меня жалеть! — возмутилась она.

— Хорошо, Габриэла. Если ты жаждешь реального боя, то готовься!

Подняв рапиру, он подождал, чтобы она снова стала в стойку.

На этот раз он с самого начала не стал себя сдерживать… по крайней мере, почти. С ошеломляющей скоростью он двинулся вперед, и их рапиры столкнулись в серии выпадов, которые она отважно пыталась парировать.

Раз-два-три! Их клинки ударились друг о друга.

Четыре-пять-шесть! Он дождался, чтобы в ее защите открылась брешь, и, быстро пройдя ее, легонько стукнул ее по бедру — и тут же по плечу.

Отведя рапиру в сторону, он шагнул назад.

— Так лучше? — осведомился он.

Она шумно выдохнула, а ее фиалковые глаза широко раскрылись.

— Намного.

— Желаешь продолжить?

Он сделал паузу, ожидая, что она признает свое поражение.

— Да. — Несмотря на то, что эта стычка ее явно потрясла, она собралась и снова подняла рапиру.

Кивнув, он опять занял позицию.

— К барьеру!

Тони сразу же заметил, что на этот раз она не стала пытаться тут же ввязываться в схватку, а дала ему задать темп, стараясь изучить и предугадать все его движения, чтобы затем иметь хоть какую-то надежду парировать. Результат, конечно же, был предопределен, и для победы ему понадобилось не намного больше времени, чем в первый раз, однако она продержалась дольше, чем он мог ожидать.

— Недурно, — сказал он ей совершенно искренне. Он решил, что Габриэла не просто смела, но и очень способна: конечно, ее умения выглядели сырыми и нуждались в отработке, но талант у нее определенно был. Возможно, ее первый учитель, месье Монтегю, не случайно захотел удовлетворить ее прихоть и научить девушку основам искусства.

— Хватит? — спросил он.

Упрямо покачав головой, она снова встала в стойку.

— Еще раз! — приказала девушка.

Ее внимательность явно принесла плоды: на этот раз ей удалось сдерживать его атаку еще несколько лишних секунд, но потом он снова проскользнул через ее защиту.

— Как вам это удается? — вопросила она сразу же, как только они разошлись.

— Я дожидаюсь, пока ты откроешься. Ты каждый раз опускаешь руку в конце. Лучше собирайся перед началом выпада и не делай его, если у тебя нет уверенности в том, что мне не удастся его парировать.

— Но вы всегда опережаете меня!

— А это потому, что тебе надо быть быстрее. — Он мимолетно ей улыбнулся. — А еще тебе нужно расслабиться. У тебя слишком напряженная стойка. Позволь своим мышцам работать самостоятельно.

Дав ей время занять позицию, он двинулся вперед. На этот раз она отвечала ему ударом на удар, принимая и парируя все его выпады. А когда он чуть опустил клинок, надеясь заманить ее в обычную ловушку, она не поддалась, продолжая обороняться, словно опытный боец. Конечно, он и на этот раз провел укол, но в отличие от прошлых схваток ему пришлось приложить к этому некоторые усилия.

— Отлично! — похвалил он ее по окончании схватки. — Огромный прогресс. Ты почувствовала разницу?

— Конечно! — радостно откликнулась она. — Я расслабилась, позволила инстинктам руководить мной, как вы и говорили, следила за тем, чтобы не опустить руку, когда не следовало. И мне удалось отразить вашу атаку.

Он улыбнулся.

— Это точно. Продолжим?

Он фехтовал настолько искусно, что легко мог закончить все в считанные минуты. Одно расчетливое движение — и она нанесет укол, даже не догадываясь, что он намеренно открылся, чтобы позволить ей этого добиться. Но если учесть искренность ее усилий, такой поступок казался сродни мошенничеству. Он не станет сражаться с ней, используя целиком свои возможности, — но и не станет намеренно ей уступать. Если она нанесет хотя бы один укол, то добьется этого благодаря своим умениям и усилиям. Подняв рапиру, он стал ждать начала очередного боя.

Ее первая попытка оказалась неудачной и закончилась всего после нескольких коротких выпадов. Нанося ответный удар, он коснулся рапирой ее плеча, обозначая укол. Признавая его победу, она шумно выдохнула и попятилась, не скрывая своего разочарования. Однако нисколько не пала духом и приняла должную стойку, изящно взвихрив подол полосатой юбки. Ее решимость оставалась прежней, ее спортивный дух был на высоте — чего он не мог бы сказать относительно многих известных ему мужчин.

Дав ей, право начинать, Тони стал ждать ее действий. Несколько долгих напряженных секунд она оценивала его, снова изучая его движения в поисках какого-нибудь изъяна. А потом она сделала неожиданный выпад, обозначив движение вверх и моментально поменяв его направление в обманном движении, которым надеялась его перехитрить. Вовремя разгадав ее маневр, он опустил рапиру — и клинки столкнулись с громким металлическим звоном. После его успешной защиты они разошлись. Стоя спокойно, он ждал, пока она готовилась продолжить поединок. Ее глаза ярко горели. Они кружили по залу, и ее босые ноги тихо шлепали по паркетному полу. Она попробовала сделать еще одно обманное движение. Чуть скрипнув подошвами туфель, он парировал ее выпады. Продолжая атаку, она увеличила скорость, выискивая хотя бы самые небольшие преимущества, но он отклонил ее выпад и повернулся, снова нанося укол и заканчивая схватку победой.

— Ох! — воскликнула она с явной досадой. — На этот раз я почти вас достала!

Он сочувствующе улыбнулся.

— К сожалению, «почти» считается только в детских играх, а в фехтовании ничего не значит. Перейдем к третьей, и последней, попытке?

— Да. И не обязательно вам выглядеть таким довольным!

— Ты неправильно определила выражение моего лица, моя милая. Или все-таки предпочла бы, чтобы я тебя пощадил и позволил победить?

Она сжала губы с явной обидой.

— Нет. Мне не нужны фальшивые победы или снисходительные галантные жесты.

— Так и я подумал.

Она снова приготовилась.

— Готовьтесь проиграть, ваша светлость.

Спрятав улыбку, он встал в стойку.

Ее бесцеремонность все-таки заставила его рассмеяться. И в тот момент, когда он чуть расслабился, она яростно его атаковала. Захваченный врасплох, он с немалым трудом парировал ее удары, еле успевая за ее выпадами. Ловко переступая, он отскочил назад, так что кончик ее рапиры, со свистом разрезавший воздух, ударил бы по нему, задержись он еще на секунду.

Ощутив, что он оказался в невыгодном положении, она продолжила атаковать. Он снова отскочил назад, но она последовала за ним, сделав два мощных шага и вытягивая руку с рапирой. И тут вдруг послышался странный треск — а ее выразительные глаза округлились. Споткнувшись, она стала заваливаться вперед, испуганно вскрикнув при этом.

Тони понял, что она, видимо, наступила на подол платья, и метнулся вперед, успев подхватить и прижать к себе, не дав ей упасть на пол. Обхватив ее руками, он удерживал ее, давая своим прикосновением почувствовать, что она в безопасности. Содрогнувшись, она привалилась к нему, а ее рапира со звоном упала на пол.

Он отбросил свою рапиру и второй рукой теснее прижал девушку к себе.

— Габриэла, ты цела?

Запрокинув голову, она встретилась с ним взглядом.

— Вроде бы…

— У тебя ничего не болит? Лодыжки? Пальцы ног?

— Нет. По-моему, обошлось. Но небо! Если бы вы меня не поймали…

— Не надо об этом думать. Все нормально.

— Благодаря вам, ваша светлость.

— Уайверн, — напомнил он, скользя взглядом по ее лицу — по нежной коже, покрытой румянцем, по розовым лепесткам губ, приоткрывшихся в ускоренном дыхании. В эту секунду он не мог отвести глаз, завороженный ее безыскусной красотой и ощущениями, которые порождало ее гибкое женственное тело, тесно прижавшееся к нему. Безотчетно его руки сжались сильнее, а голова опустилась, чтобы он мог полнее вдохнуть чудесный, сладкий аромат ее кожи.

— Уайверн, — послушно повторила она.

Звук его имени скользнул по сердцу, словно сеть соблазна. Желание поднялось в нем неукротимым приливом. Но, уже наклоняясь, чтобы впиться в ее губы страстным поцелуем, он все-таки сумел остановиться.

«Нет! — одернул он себя. — Так нельзя! Она под запретом, ты не забыл? Под очень строгим запретом». Но пока он собирался с силами, чтобы отстраниться, она испортила все его благие намерения, приложив узкую ладошку к его щеке.

— Тони, — прошептала она, и в ее глазах ясно отразилось глубокое томление.

Едва сдерживаясь, он сражался со своим желанием, но когда она нежно провела кончиками пальцев по его виску и скуле, он понял, что все напрасно. Сдавленно чертыхнувшись, он прижался к ее губам.

Он почувствовал, что она ответила ему без капли сомнений, приняв его поцелуй с жаром, сладким и по-девичьи необузданным. Несмотря на то что их тела и без того находились в тесном контакте, она обвила руками его шею, словно ей необходимо было оказаться еще ближе. Положив руки ей на талию, он поднял ее, поставив ее босые ступни себе на ноги. Страсть бешеным пульсом билась в его крови, глухой рокот заполнял его уши звуками, похожими на шум прибоя в морской раковине. Раздвинув языком ее губы, он проник глубже, смакую вкус ее губ и языка. Он пьянил сильнее, чем самый крепкий коньяк. Ее близость заставляла его терять рассудок.

Несомненно, именно это и случилось: он обезумел! Ее прикосновения сводили его с ума: он не испытывал подобного уже очень и очень давно.

Наверное, ему помогло то, что он вдруг вспомнил о ее возрасте — или, может, его отрезвил звук закрывающейся где-то в доме двери: внезапно его разум снова проснулся. Прервав поцелуй, он секунду смотрел на нее: ее глаза были закрыты, словно она смотрела какой-то сладкий сон, губы приоткрылись, явно моля о продолжении.

Как можно бережнее он начал отодвигать ее от себя, но стоило ему это сделать, как ее глаза распахнулись, а пальцы вцепились в рукава его рубашки, не давая ему отстраниться.

— Тони?

Он откашлялся. Голос его так сел, что он смог заговорить только со второй попытки.

— Нам надо это прекратить.

— Я бы предпочла, чтобы ты еще раз меня поцеловал.

«Хм! И я тоже», — подумал он, моментально представив себе, как заваливает ее на пол и начинает расстегивать пуговички на лифе платья. Однако он приказал себе оставаться благоразумным.

— Не могу, — сказал он. — Наше время истекло.

— Но я…

— Никаких «но». Все уже скоро пойдут готовиться к ленчу, и не годится, чтобы нас с тобой застали здесь одних.

Особенно если учесть ее вид: с наполовину оторвавшейся юбкой и припухшими губами, которые так блестят и алеют, что сразу становится ясно: она только что целовалась. Да любой сразу поймет, что она тут делала!

— Иди уже, — проговорил он, словно давая указания ребенку. — Надень чулки и туфли и потом быстро поднимайся к себе.

— А может, я не хочу.

— У тебя нет выбора. — Она упрямо осталась на месте, и он понял, что ее придется уговаривать. — Габриэла, это был просто… — он взмахнул рукой и пошевелил пальцами, собираясь с мыслями, — просто поцелуй. И, несмотря на все удовольствие, он ничего не означает. — Заметив, как померкло ее лицо, он продолжил: — Что бы ты сейчас ни чувствовала, могу заверить тебя, что это простое увлечение, которое моментально исчезнет. А теперь послушай меня и оденься. Мы сделаем вид, что этого никогда не было.

Ее нижняя губа чуть заметно задрожала. Она разжала его руки и отвернулась.

Спустя секунду он нагнулся, поднял с пола рапиры и отнес их к столу, чтобы протереть и убрать. Он не обернулся на тихий звук ее шагов, раздавшийся вскоре, не стал провожать ее взглядом, когда она выскальзывала из комнаты.

«Порыв и увлечение, — повторил он уже для себя самого. — Чувства, которые легко побороть. А как же иначе?» Однако ему лучше уехать домой пораньше. Нет смысла и дальше подвергать себя ненужным соблазнам. И потом, как только он снова окажется в Лондоне, в привычной обстановке и за привычными занятиями, он действительно сможет забыть о том неуместном влечении, которое он испытывает к соблазнительной Габриэле Сент-Джордж. К тому времени, когда они снова встретятся во время светского сезона, она станет для него просто племянницей Рейфа, еще одной милой девушкой среди множества других хорошеньких дебютанток. Они с Габриэлой будут вращаться в разных кругах, далеко друг от друга, как и следует.

Быстро поднявшись по лестнице, Габриэла побежала по коридору со всех ног, радуясь тому, что по пути в спальню ей никто не встретился. Закрыв за собой дверь с легким хлопком, она бросилась ничком на кровать и, судорожно втянув воздух, попыталась умерить отчаянное сердцебиение.

«Значит, мои поцелуи для него ничего не значат? — возмущенно думала она. — Значит, меня легко забыть?» Как он мог говорить подобные вещи? Как он мог изображать чуть ли не скуку после таких объятий? Мужчина должен быть каменным, чтобы не испытать хотя бы половину того наслаждения, которое почувствовала она сама. И она твердо знала, что ему это тоже было приятно, — их тела были прижаты друг к другу слишком сильно, чтобы она могла ошибиться. А это могло означать только одно: он ей солгал!

Габриэла замерла — и снова вспомнила каждый из его жарких и жадных поцелуев, ощутив его страсть. И она вдруг совершенно ясно поняла, что не ошиблась. Но в чем дело? Почему он вдруг стал небрежным и холодным, а потом попытался ее оттолкнуть?

«Потому что ему не хочется увлечься мной! — внезапно озарило ее. — Потому что он повеса, который пытается поступать благородно». Но зачем ему вдруг это понадобилось? Почему он смутился, когда она охотно принимала его ласки? «Он же друг моего дяди!» Конечно! Другого объяснения просто быть не могло!

Но какие у них должны быть отношения? Определенно не дружба: его поцелуи приносили ей слишком сильное наслаждение, чтобы между ними могли установиться какие-то платонические контакты. С другой стороны, у нее не было желания идти по следам своей матери и становиться содержанкой и любовницей. Тогда что ей остается?

Флирт? Конечно.

Новые поцелуи и ласки? О да!

Ухаживание? Возможно…

Брак?

Но зачем ей заглядывать настолько далеко вперед, когда она даже сама не уверена в том, какие именно чувства испытывает к Уайверну? Хотя, наверное, в одном отношении он был прав: она им увлеклась.

Если она не проявит осторожность, то полюбит его. Если она не постарается обезопасить свое сердце, оно может оказаться неисправимо разбитым. Возможно, ей следует послушаться его предостережений и держаться от него на расстоянии. Может быть, ей следует принять его совет и постараться о нем забыть.

Но она тут же поняла, что все это только пустые рассуждения. Хорошо это или плохо, но забыть Уайверна она уже не сможет. И потом — ей совершенно не хотелось этого делать, как не хотелось расставаться с ним, не проверив, как могут сложиться их отношения. И у нее не было никакого желания действовать осмотрительно и беречь свое сердце. Ей хотелось узнать, сможет ли она испытать нечто большее. И ей хотелось проверить, способен ли он на серьезное чувство.

А проверить это можно было только одним способом.