"Сбывшееся ожидание" - читать интересную книгу автора (Московцев Федор)

Глава 14

В лице Семёна Пустовалова, выпускника Волгоградской Высшей Следственной Школы, отдел по борьбе с экономическими преступлениями Северо-Восточного Административного округа города Москвы получил самого яркого кретина в своей истории. Он путал статью 159-ю (Мошенничество) со статьей 149-й (Воспрепятствование проведению собрания, митинга, демонстрации, шествия), взятку с Вяткой, черный нал с черным калом, поэтому ему не то что заполнить протокол, поручить ведение допроса доверяли не всегда. А прижился он в отделе потому, что его талант жонглировать фактами, соединять несоединимое и притягивать за хвост не относящееся к делу, не раз помогал вытаскивать безнадежные дела, – если вдруг недобросовестный предприниматель или коррумпированный чиновник соскальзывал за недостатком улик.

К нему, к своему товарищу-однокурснику, обратился Станислав Закревский, выполняя поручение Александра Капранова. После окончания ВУЗа друзья не теряли связь и помогали друг другу в личных и служебных делах.

Соответственно, их встреча проходила в неформальной обстановке. Закревский не стал стеснять друга и, прибыв в Москву, поселился в «Комете», ведомственной гостинице МВД, а вечером они встретились в пивной «Пена» на проспекте Андропова. Пустовалов не настолько обжился в Москве, чтобы на ходу выслушивать приехавшего из провинции товарища, и прежде чем приступить к обсуждению дела, основательно загрузился водкой, не забывая при этом и про пиво.

Уже через полчаса после первой стопки Закревский понял, что не только не изложит просьбу, а даже слова не вставит для поддержания разговора – беседу не было нужды поддерживать, так как наливал и солировал Пустовалов:

– Три года назад произошло беспрецедентное событие. Не стало нашей Ани Плитковской. Правозащитники и гражданское общество до сих пор спрашивает власть, кто убил Плитковскую, хотя любой неравнодушный человек знает, что ее смерть заказал Путин в честь своего дня рождения. И это будет одним из главных обвинений на неминуемо надвигающемся Нюрнберге-2, ведь падение режима неизбежно. Анна, Аня, Анечка, Энни, Энн, Аннушка, Аннет, Антуаннета, Нюра. Милая девочка, зачем ты покинула нас?? Горькими слезами оплакивала ее смерть демократическая общественность. Вдвойне обидно, ведь она не только душой, но и телом принадлежала оплоту Свободу, получив паспорт гражданина США, т. е. была настоящим человеком. Милая Анна, ты ведь была моим настоящим другом. Сколько радостных минут мы провели вместе, защищая права человека. Помню, сбежим с какой-нибудь скучной правозащитной конференции (естественно, предварительно зарегистрировавшись) и гуляем по живописным местам Коломенского заповедника, взявшись за руки. Потом шли в наш трактир «Пена», заказывали по бокалу Карлсберга, и Аня с воодушевлением начинала рассказывать об ичкерийских борцах за свободу. Она была просто повернута на этой теме – в хорошем смысле. Я помню, как горели ее глаза, когда она рассказывала нам о романтике Шамиле Басаеве, скромном и застенчивом интеллигенте Хаттабе, художнике и поэте Салмане Радуеве, балагуре и шутнике Мовсаре Бараеве, возвышенном орле Джохаре Дудаеве… и птенцах его гнезда Лечи Вайнахе, Зазе Вахаеве и Умаре Радулове. Ее рассказы настолько овладевали слушателями «Пены», что в наиболее патетических местах все дружно ревели «Смэрт проклятым урусам!», а бармен Саламон брал большой нож, залезал на барную стойку и рычал «Рэзат буду шакалов!». Как вызывали у нее печаль и депрессию сообщение о гибели каждого полевого командира отважных оппозиционеров, и с какой детской радостью она начинала слушать сводки о потерях федералов-оккупантов, говоря каждому: «Вот видите, я же говорила».

Аня была исключительно честным и беспристрастным журналистом, мастером пера, настоящим профессионалом. А как она умела выбивать гранты у правозащитных организаций! Бывало, в своих отчетах с такими яркими подробностями описывала свою правозащитную деятельность и зверства российской военщины в Ичкерии, что хоть стой, хоть падай. Глянешь на нее с легкой укоризной, «Аня, ну нельзя же так, никто не поверит», а она скромно потупит глаза в пол и с хитрецой ответит мне моими же словами, которые давно стали популярной поговоркой у правозащитников: «Ради красного словца не пожалею и Альбац». Ну что тут с этой милой чертовкой после этого делать, оставалось только одобрять и обнимать. Так получилось, что в тот день я совершенно замотался и не знал события новостных лент. Придя после напряженной защиты прав человека расслабиться в «Пену», я стал как громом пораженной. «Пена» бурлила и негодовала. Мимо меня пронеслись все в слезах интеллигенты Аркаша Гобман и Абрам Жидовских. На полу корчился с пеной изо рта диссидент Яков Айлисман. Из-за столов с негодованием доносилось «Они убили Энни». Еще ничего не понимая, я обратился к Изе Шниперсону и он, со слезами на глазах, ввел меня в курс произошедшего: «Убили Аню-то нашу, ту, что противостояла тоталитарному режиму, такая совестливая, приличная…». Не описать предела моего горя, как только я осознал произошедшее. Решено было тут же закатить траурный пир горой, чтоб торжественно проводить нашу Анну в последний путь. Все пили элитный деревенский самогонище – Косорыловку, в больших количествах и каждый старался рассказать историю о Плитковской попечальнее и потрагичнее. Бармен Саламон настолько растрогался и рассентиментальничался после этого, что объявил, что поминки за счет заведения. Что тут началось. Несмотря на траурную атмосферу, кто-то танцевал на столах, кто-то дрался у барной стойки за новую порцию Косорыловки. Казалось, в тот день весь проспект Андропова захотел уместиться в «Пене», чтобы достойно оплакать убитую правозащитницу. Не было пределов нашему горю и печали. До сих пор тот траурный пир вспоминается многими, хотя прошло уже три долгих годов. Завсегдатаи нашего кабака, все между прочим совестливые демократические интеллигенты, часто предаются воспоминаниям о благих делах демократической журналистки: «А помнишь, как бухали, когда Плитковскую грохнули?» «Дааа, жалко, что у нее не было как у кошки девяти жизней», и тут же все закатывали глаза в печали.

… Ближе к полуночи Закревскому стало ясно, что деловой разговор сегодня не состоится – Пустовалова конкретно повело.

Поговорить удалось только на следующий день. Закревский, очнувшись у себя в гостинице, привёл себя в порядок и, добравшись до отделения, еще час дожидался своего товарища. Тот прибыл только к полудню и первым делом отчитался перед шефом, что ездил брать «Барьер», недобросовестную юридическую фирму, сотрудники которой разводят клиентов на деньги за юридические консультации сомнительного качества по сильно завышенной цене. Какой он «брал барьер», было понятно по его одутловатой физиономии, а особенно по выхлопу. Отчитавшись, Пустовалов вышел на перекур.

– Чего там у тебя? – спросил он, выйдя на улицу.

– Петербургская контора зарегистрированная в Волгограде работает по Москве…

Руки Пустовалова дрожали, пока он прикуривал. Затянувшись, он переспросил:

– В пакете чего там у тебя лежит?

– А… это пиво – Карлсберг. Достать?

– Можно не спрашивать.

Под пиво, Закревский изложил просьбу: нарыть криминал во взаимоотношениях фирмы Экссон со следующими московскими компаниями – МТС Московской железной дороги, УГМК Транс, Пауэр Интернэшнл, Металл СВ.

– Дело, достойное демократического правозащитника, – икнул Пустовалов. – Первые две конторы – пролетарий, это структуры РЖД, а с третьей повезло – мы по ней работали. Пауэр – это брэнд, а работает фирма через сеть поганок-однодневок. Тебе нужно через московскую фирму наехать на волгоградский Экссон?

– Угу. Чтобы учредителя притянуть по статье – мошенничество, неуплата налогов, чем серьезнее статья, тем лучше, желательно уголовщина.

– Я понимаю, что тебя не интересует мочеиспускательный акт вандализма на ковёр в присутственном месте. Учредитель Экссона должен как минимум загреметь в СИЗО.

Закревский утвердительно кивнул. Пустовалов икнул в ответ:

– Сделаем. Пойду немного поработаю. Давай, в пять часов – в «Пене», обсудим злодеяния твоего мошенника.

Окурок и пустая пивная бутылка полетели в мусорное ведро. Семен Пустовалов, в одном лице кошмар и спасение ОБЭП СВАО города Москвы приступил к своим должностным обязанностям.