"Без веры" - читать интересную книгу автора (Слотер Карин)Среда9Прислонившись к обложенной кафелем стене, Джеффри включил горячий душ. Вообще-то он мылся и накануне вечером, но чувствовал себя облепленным грязью, причем не простой, а могильной. Вскрывать второй гроб и вдыхать запах гнили было почти так же ужасно, как доставать Эбби. Новая находка коренным образом меняла дело: появлялась еще одна девушка, еще одна семья, еще одна смерть. Вернее, он надеялся, что одна. Анализ ДНК из лаборатории пришлют только к концу недели, плюс пробы с письма Сары — и половины годичного бюджета участка как не бывало. Однако Толливера это не пугало; если нужно, он на «Тексако» будет подрабатывать! А сенатор Джорджии или его заместитель в эту самую минуту лакомятся двухсотдолларовым завтраком в одной из гостиниц Вашингтона… По-прежнему ощущая въевшуюся в поры грязь, инспектор вытащил себя из-под душа. На полочке у раковины чашка кофе — значит, заходила Сара, а он не слышал. Накануне ночью Джеффри позвонил ей прямо из леса и вкратце рассказал новости. После этого он лично отвез в Мейкон то немногое, что удалось собрать с гроба, а вернувшись в участок, просмотрел все записи по делу Эбигейл Беннетт. Список тех, с кем нужно побеседовать, и какие версии отработать в первую очередь, занял целых десять листов. Перевалило за полночь, и Толливер не знал, куда ехать: к себе или к Саре. Решил к себе, а потом вспомнил, что девушки-студентки, должно быть, уже заселились. Так и есть, в первом часу оглушительно орала музыка и в окнах горел свет — наверняка устроили вечеринку. Следовало зайти и сделать замечание, да сил не осталось. Натянув джинсы, Джеффри взял кофе и прошел на кухню. Склонившись над диванчиком, Сара складывала одеяло, под которым он спал накануне. — Не хотел тебя будить, — проговорил Толливер, и Сара молча кивнула. Не верит, хотя это чистая правда! Большинство ночей за последние несколько лет Джеффри провел в одиночестве, изливать душу не привык и не знал, как рассказать про вчерашнюю находку. Даже после того, что произошло на этой самой кухне два дня назад, лезть в ее чистую, застеленную шелковыми простынями постель казалось святотатством. — Еще кофе? — спросил он, увидев пустую кружку. Сара покачала головой и, разгладив одеяло, аккуратно положила его на диван. Толливер все равно налил кофе, а когда поднял голову, она уже сидела за кухонным столом и разбирала почту. — Прости меня, — шепнул он. — За что? — Просто… — Джеффри осекся, не в силах разобраться в своих чувствах. Листая журнал, Сара даже не пригубила кофе. Услышав неоконченную фразу, она подняла глаза. — Можешь ничего не объяснять… — проговорила она, и Джеффри показалось, будто с его плеч свалилась огромная тяжесть. — Ночь была тяжелая… — все-таки решился он. Сара улыбнулась, но в глазах плескалась тревога. — Я же все понимаю… Джеффри по-прежнему чувствовал напряжение, но не знал: дело в Саре или он себя накручивает. Он потянулся к бывшей жене, но та заявила: — Нужно перевязать рану. Бинты Джеффри снял сразу, как вернулся из леса, и место пореза покраснело. Едва заговорили о перевязке, рана начала пульсировать. — Кажется, инфекция попала. — Пьешь таблетки, которые я тебе дала? — Угу… Сара внимательно посмотрела на мужа. — Ну, не каждый раз… — Он отвел глаза, пытаясь вспомнить, куда подевал чертовы пилюли. — Штуки две выпил. — Так даже лучше, — возвращаясь к журналу, проговорила Сара, — зависимости от антибиотиков не появится. — Она пролистала еще несколько страниц. — Все равно умру от гепатита, — попытался разрядить обстановку Джеффри. Сара подняла глаза, и Толливер увидел, что она чуть не плачет. — Это не смешно… — Да уж, — кивнул он. — Просто… вчера хотелось побыть одному. — Понимаю… — Сара потерла глаза. — Так ты на меня не злишься? — на всякий случай уточнил Джеффри. — Конечно, нет. — Она пожала его здоровую руку, затем вернулась к чтению «Ланцета». — На душе кошки скребли, — вспомнив бессонную ночь, признался Толливер. — Только о втором гробе и думал. Жаль, что мы нашли его пустым и не знаем, что случилось! Наконец, отложив журнал, Сара удостоила бывшего супруга вниманием. — Ты же как-то говорил: возможно, убийца возвращается и забирает тела своих жертв. — Да, помню, — кивнул Толливер. Подобные мысли и не давали ему спать. По долгу службы он сталкивался с самыми разными зверствами, но к встрече с монстром, который, отравив девушку, зачем-то забирал ее тело, был совершенно не готов. — Кто же способен на такое? — Душевнобольной, — отозвалась Сара, считавшая, что у любого поступка есть конкретные причины. В абстрактное зло доктор Линтон не верила, но ведь ей не приходилось сидеть напротив извращенца, который хладнокровно убил или изнасиловал ребенка. А вот на практике все выглядело иначе, и Джеффри склонялся к мысли, что человек, способный на преступление, порочен и зол от природы. — Сегодня будут готовы результаты анализов на группу крови, — соскользнув с табуретки, объявила Сара и достала из висевшего над раковиной шкафа сразу несколько блистеров с антибиотиками. — Пока ты принимал душ, я звонила Рону Бирду из мейконской лаборатории. Наши пробы он обработает в первую очередь, так что скоро узнаем, сколько примерно было жертв. Взяв сразу две таблетки, Джеффри запил их кофе. Сара протянула ему еще две яркие упаковки: — Вот, пожалуйста, прими после ленча. Ленч, по всей видимости, придется пропустить, но с бывшей супругой лучше не спорить. — Что думаешь о Терри Стэнли? — Кажется, милая девушка, — пожала плечами доктор. — Подавлена, но в такой ситуации другого и ждать не приходится. — По-твоему, она пьет? — В смысле алкоголь? — удивленно переспросила Сара. — Запаха никогда не чувствовала, а что? — Лена утверждает, на прошлогоднем пикнике Терри тошнило. — Разве Лена там присутствовала? Кажется, в то время она находилась… м-м… в отпуске. Толливер не отреагировал ни на едкий тон, ни на язвительное «в отпуске». — Лена говорит, что видела ее на пикнике, — только и сказал он. — Проверь по календарю, — посоветовала женщина. — Возможно, я путаю, но, по-моему, мисс Адамс там не было. Даты Сара никогда не путала, и Джеффри почувствовал, где-то внутри загорелся тревожный маячок. Зачем Лена солгала? Что пыталась скрыть на этот раз? — Вдруг она имела в виду не прошлый пикник, а позапрошлый? — предположила Сара. — Тогда пьянка была неслабая. А Фрэнк… — Она захихикала. — Помнишь, как он исполнял гимн в стиле Этель Мерман[5]? — Конечно… — думая о помощнице, кивнул Толливер. Зачем ей врать? Непонятно! Они ведь с Терри не подружки. У Лены вообще приятельниц нет. Даже собаку не заведет. — Чем сегодня займешься? — спросила Сара. Джеффри сосредоточился. — Если Лев не обманет, прежде всего встречусь с работниками фермы. Посмотрим, что с детектором лжи получится. Побеседуем с людьми, вдруг кто-нибудь знает, что случилось с Эбби… Вообще-то на абсолютное признание не надеюсь, — поспешно добавил он. — А как насчет Чипа Доннера? — Его ищут. Трудно сказать, Сара, — покачал головой Толливер, — вряд ли это его рук дело. Доннер — полное ничтожество, ему ни выдержки, ни мозгов не хватит, чтобы спланировать подобное. Тем более второй гроб старый, ему года три-четыре. В то время Чип был в тюрьме, это чуть ли не единственное, что можем утверждать наверняка. — Тогда, по-твоему, кто это совершил? — Есть десятник Коул, — начал перечислять Джеффри. — Братья… Сестры… Родители Эбби… Дейл Стэнли… Да практически каждый, с кем я беседовал с тех пор, как все началось. — Неужели на общем фоне никто не выделяется? — Коул… — Только потому, что читал проповеди? — Да, — признал Толливер. Возможно, все это лишь пустые подозрения. Хоть он и просил Лену не зацикливаться на религиозной версии, сам, кажется, заразился ее предрассудками. — Хочу снова поговорить с родственниками. Может, стоит пригласить их в участок… — Вызови только женщин, — предложила Лена. — Кто знает, вдруг без братьев они станут более разговорчивыми? — Хорошая идея… Слушай, Сара, — нерешительно начал он, — не хочу, чтобы ты общалась с этими людьми, и Тесса тоже… — Почему? — У меня предчувствие… Думаю, они что-то замышляют, просто пока не знаю, что именно. — Быть набожным — далеко не преступление, — парировала Сара. — Иначе тебе бы пришлось арестовать мою мать и половину нашей семьи… — Дело не в религии, — уточнил Джеффри, — а скорее в том, как они держатся… — А именно? — Будто им есть что скрывать. Скрестив руки на груди, Сара облокотилась на кухонный стол: все ясно, сдаваться не собирается. — Тесса попросила сделать это ради нее. — А я прошу не делать. — Ставишь условие: или ты, или моя семья? — удивилась доктор Линтон. Именно это подразумевал Джеффри, вот только озвучить не решался. Однажды он уже проиграл в состязании с семьей Линтон, но на этот раз был лучше знаком с правилами. — Просто будь осторожна… — только и сказал начальник полиции. Сара уже отрыла рот, чтобы возразить, но тут зазвонил телефон. Несколько секунд ушли на поиски трубки, которая оказалась на журнальном столике. — Алло! — проговорила она, а потом передала трубку Джеффри. — Толливер! — представился он и, к своему удивлению, услышал женский голос. — Это миссис Беннетт, — хрипло прошептала Эстер. — Номер был на вашей карточке… Помните, вы оставили… Извините, что беспокою, просто… — В трубке послышался всхлип. Перехватив удивленный взгляд Сары, начальник полиции покачал головой. — Эстер! — позвал он. — Что случилось? — Бекка… — срывающимся от горя голосом пролепетала она. — Бекка исчезла. Толливер остановил машину на стоянке у закусочной. Кажется, в последний раз он обедал здесь с Джо Смитом, бывшим шерифом Катуги. Когда Джеффри только перевели в округ Грант, они несколько раз в год собирались на прогорклый кофе и анемичные блины. С появлением в южных городах метамфетамина встречи стали чаще и серьезнее. Затем в должность вступил Эд Пелем… Толливер даже с формальным визитом не заехал, не говоря уже о том, чтобы приглашать нового коллегу на обед. По его мнению, Двухразовик и водителем быть не мог, а тут на тебе — шериф округа Катуга… Джеффри оглядел полупустую стоянку, удивляясь, откуда про это заведение узнала Эстер Беннетт. Кажется, она ест лишь то, что приготовили на ее собственной кухне из выращенных на собственном огороде овощей. Если Эстер считает эту забегаловку рестораном, лучше уж дома черствым хлебом лакомиться! За стойкой скучала Мей-Линн Бледсоу, а увидев Толливера, скользнула по нему язвительным взглядом. — А я уж думала, ты больше меня не любишь! — Как можно! — не растерялся Толливер, недоумевая, с чего вдруг такая любезность? Он раз сто был в этой закусочной, и буфетчица особым вниманием его не удостаивала. Все понятно: в заведении ни души… — Ты же всех клиентов распугаешь! — воскликнула она, хотя на горизонте не наблюдалось ни единого посетителя. Кроме Мей-Линн и тепловатого кофе, в «Мутный глаз» и заходить незачем. Джо Смит обожал картофель по-домашнему с сыром и жареным луком плюс как минимум три чашки кофе. На стоянке притормозила новенькая «тойота», и Толливер, затаив дыхание, стал ждать появления хозяйки. По-ночному прохладный ветер мел по асфальту песок с сухой грязью, и когда Эстер Беннетт выбралась из машины, открытая дверца полетела прямо на нее. Джеффри бросился было на помощь, но у входа дежурила Мей-Линн, словно опасаясь, что он обидится и уйдет. Буфетчица ковыряла в зубах, да так смачно, что весь мизинец в рот засунула. — Тебе как обычно? — по-собачьи заглядывая в глаза, спросила она. — Только кофе, пожалуйста, — буркнул он, глядя, как Эстер, прижимая к груди куртку, бежит по ступенькам. Зазвенел висевший над дверью колокольчик, и начальник полиции поднялся навстречу миссис Беннетт. — Инспектор Толливер! — пролепетала запыхавшаяся женщина. — Простите, я опоздала. — Все в порядке. — Он жестом предложил ей присесть, хотел забрать куртку, но Эстер не позволила. — Простите! — повторила миссис Беннетт, устраиваясь за столиком. Весь ее облик дышал тревогой, которая тяжелой пеленой висела в воздухе. — Расскажите, как все произошло, — попросил начальник полиции. На пластиковую поверхность стола упала длинная тень, и, подняв глаза, Толливер увидел Мей-Линн с блокнотом в руках. Эстер сначала не поняла, в чем дело, а потом попросила: — Пожалуйста, можно мне воды? — Воды… — Буфетчица поджала губы, будто подсчитывая, сколько получит на чай. Дождавшись, когда Мей-Линн вернется за стойку, Джеффри спросил: — Давно она исчезла? — В-вчера н-ночью, — запинаясь, ответила Эстер. — Лев с Полом считают, что должны пройти хотя бы сутки — мол, вдруг вернется, но я не могу… — Все правильно, — ободряюще кивнул Толливер, недоумевая, как можно заставлять ждать эту перепуганную женщину. — Когда вы обнаружили, что Бекки нет? — Я поднялась к ней в комнату. После Эбби… — Миссис Беннетт не договорила: горло судорожно сжалось. — Решила посмотреть, заснула ли Бекка. — Женщина зажала рот рукой. — Открыла дверь и… — Вода! — объявила Мей-Линн, чуть не опрокинув на Эстер полный стакан. Инспектор едва сдержался. — Слушай, оставь нас в покое, ладно? Обиженно пожав плечами, буфетчица вернулась за стойку. Прежде чем извиниться, Джеффри промокнул капли ворохом тонких, как паутина, салфеток. — Пожалуйста, не обращайте на нее внимания, — попросил он. — Посетителей нет, вот и злится. Эстер следила за ним во все глаза, будто впервые видела, как кто-то другой протирает стол. Наверное, не привыкла, чтобы мужчина даже за собой убирал. — И что вы сделали, поняв, что девочки нет? — Позвонила Рейчел. Когда пропала Эбби, Бекку отправили к сестре. Я не хотела, чтобы дочь участвовала в поисках, тем более ночью. Решила, пусть лучше на глазах будет. — Эстер глотнула воды, и Толливер увидел, что ее руки дрожат. — Вот и подумала: она вернулась к Рейчел… — Но Бекки там не оказалось? Миссис Беннетт покачала головой. — Я позвонила Полу, и он велел не волноваться, — чуть ли не с презрением хмыкнула миссис Беннетт. — Лев сказал то же самое: мол, девочка всегда возвращалась… Но с тех пор как Эбби… когда она пропала… — В тот вечер дочь вам что-нибудь говорила? Может, вела себя необычно? Порывшись в кармане, миссис Беннетт достала листочек. — Вот, Бекка оставила… Начальник полиции взял записку, интуитивно чувствуя обман. Тонкая, с розоватым отливом, бумага, черная паста, небрежный девчоночий почерк: «Мама, не волнуйся. Я вернусь». Не зная, что сказать, Джеффри в десятый раз перечитывал послание. Листочек меняет все коренным образом! — Это почерк Бекки? — Да. — В понедельник вы рассказали моему детективу, что Ребекка и раньше убегала из дома. — Но не при таких обстоятельствах… И записок никогда не писала. Кто знает, может, в свете последних событий девчонка решила проявить хоть немного чуткости? — Сколько раз это случалось? — Дважды год назад: в мае и июне, — перечисляла миссис Беннетт, — затем уже этой зимой, в феврале. — Не догадываетесь, почему она убегает? — Не понимаю… — Видите ли, просто так девочки из дома не уходят, — как можно мягче и тактичнее начал Джеффри. — Они спасаются от чего-то… С таким же успехом от мог ударить несчастную мать по лицу. Забрав записку, Эстер спрятала ее в карман и поднялась. — Простите, я напрасно вас потревожила. — Миссис Беннетт… Эстер уже была в двух шагах от двери и, ловко увернувшись от Толливера, спустилась по ступенькам. — Миссис Беннетт, — начальник полиции бросился за ней на стоянку, — пожалуйста, не надо убегать! — Они предупреждали, что так и будет. — Кто? — Мой муж и братья. — Бедную женщину колотил нервный озноб. Достав носовой платок, она высморкалась. — Говорили, вы будете во всем обвинять нас, так что разговаривать бесполезно. — Не припомню, чтобы я кого-то обвинял. — Мне ведь известно, что вы думаете, инспектор Толливер, — обернувшись, покачала головой Эстер. — Сомневаюсь… — Пол заранее знал, как вы отреагируете. Мы уже привыкли. Сама не понимаю, зачем приехала… — Женщина плотно сжала губы: гнев придал ей силы и укрепил решимость. — Возможно, вы не разделяете наших религиозных убеждений, но я мать. Одна из моих дочерей мертва, другая пропала. Я чувствую, что-то не так, и абсолютно уверена: Ребекка не эгоистка и без крайней необходимости не оставила бы меня при таких обстоятельствах. Эстер фактически отвечала на вопрос Толливера, хотя и не хотела себе в этом признаться. — А почему могла возникнуть подобная необходимость? — тщательно подбирая слова, спросил он. Эстер растерянно огляделась по сторонам, но ничего не ответила. — Зачем ей понадобилось уходить? — Догадываюсь, что у вас на уме. — Почему она захотела уйти? — гнул свое Джеффри. Молчание. — Миссис Беннетт? Не выдержав, она в отчаянии воздела руки к небу: — Не знаю! Джеффри сделал паузу, а женщина так и стояла у машины, не обращая внимания на пронизывающий ветер, который трепал ворот ее куртки. Нос покраснел, по щекам струились слезы. — Она бы так не сделала… — всхлипывала несчастная мать. — Без особой необходимости Бекка бы так не поступила. Через несколько секунд Толливер открыл машину, помог Эстер сесть и устроился рядом. Мей-Линн, вне всякого сомнения, стояла у окна и наслаждалась спектаклем, и Джеффри очень старался защитить Эстер Беннетт. — Пожалуйста, скажите, отчего убегала ваша дочь? — надеясь, что женщина почувствует его сострадание, спросил он. Эстер вытерла глаза и стала смотреть на мятый платочек, будто рассчитывая прочитать на нем ответ. — Бекка не похожа на Эбби, — выдавила она. — Дерзкая, непослушная, совсем не такая, как я в юности. У нас в семье бунтарей не было… — пробормотала женщина и тут же оговорилась: — Она настоящее чудо. Сильная, независимая… Мой непокорный ангелочек… — Против чего бунтовала Бекка? — Против правил, причем любых. — Куда она убегала в те, предыдущие, разы? — Якобы бродила по лесу. — По какому? — Здесь, в Катуге. В детстве они с Эбби часто ходили туда в походы. — Не в грантский заповедник? Миссис Беннетт покачала головой. — Это же километров десять от дома, как она туда попадет? Любовь девочки к походам в лес Джеффри совсем не нравилась, особенно в свете того, что случилось с ее сестрой. — С мальчиками Бекка не встречалась? — Не знаю, — честно призналась Эстер. — Об этой стороне ее жизни мне ничего не известно. Думала, у Эбби от меня нет секретов, а сейчас… — Она зажала рот руками. — Ничего не знаю… У Джеффри заболело колено, и, чтобы уменьшить нагрузку, он вытянул ноги. — Ваша дочь не желала ходить в церковь? — догадался он. — Мы предоставляли им выбор и ни к чему не принуждали. Сыновья Мэри решили… — Сбившись, Эстер сделала глубокий вдох, а потом медленно выдохнула. — Научившись отвечать за свои поступки, наши дети получают свободу. Лев учился в колледже, Пол на некоторое время отошел от семьи, но потом вернулся. Все это время я не переставала его любить, он был и остается моим братом. — Женщина снова воздела руки к небу: — Просто не понимаю! Почему она ушла? Оставила меня в такой момент! За годы службы Джеффри не раз занимался пропавшими детьми. К счастью, большинство случаев разрешались сами собой: замерзшие и проголодавшиеся беглецы возвращались домой, поняв, что на свете есть вещи пострашнее генеральной уборки в комнате или тушеных овощей на ужин. Интуиция подсказывала: Ребекка Беннетт сбежала не от домашних обязанностей, но в данный момент нужно было как-то унять страхи Эстер. — Бекка ведь и раньше пропадала, — как можно мягче проговорил Толливер. — Да. — И через пару дней всегда возвращалась? — Дочь приходила к своей семье, ко всем нам. — Голос миссис Беннетт стал бесцветным, будто она уже не надеялась достучаться до начальника полиции. — Мы не такие, как вы думаете. По правде говоря, Джеффри не знал, что предположить. Не хотелось признаваться, но он понимал, почему братья не волнуются так, как Эстер. Если Ребекка неоднократно убегала, пугая семью до смерти, а потом возвращалась, значит, это исчезновение могло быть очередной попыткой привлечь к себе внимание. Вопрос только в том, почему оно ей требовалось. Это обычный подростковый кризис, или все гораздо страшнее? — Ну, задавайте свои вопросы. — Мать Эбби и Бекки явно пыталась взять себя в руки. — Миссис Беннетт… — начал он. — Если хотите спросить, не приставал ли кто-то из братьев к девочкам, вам стоит звать меня Эстер. — К этой женщине быстро возвращалось самообладание. — Вы этого боитесь? — Нет, — очень уверенно проговорила она. — В понедельник я опасалась, вы скажете, что моя дочь мертва. Сейчас — что Ребекка никогда не вернется. Меня пугает правда, инспектор Толливер, а не пустые предположения. — Эстер, постарайтесь ответить на мой вопрос. Повисла пауза, будто миссис Беннетт было тошно даже думать о чем-то подобном. — По отношению к девочкам мои братья всегда вели себя порядочно, равно как и муж. — А Коул Коннолли? Эстер решительно покачала головой. — Уверяю вас, — твердо заявила она, — если бы кто-нибудь попробовал навредить моим детям, да не только моим, а любому ребенку вообще, я своими руками убила бы негодяя, и пусть Бог меня судит. Начальник полиции с удивлением взглянул на женщину. В зеленых глазах светилась холодная решимость. Джеффри ей верил, точнее, верил, что она говорит искренне. — Что вы намерены предпринять? — спросила Эстер. — Могу объявить розыск в округе Грант и обзвонить соседей. С шерифом Катуги тоже свяжусь, но, думаю, он считает вашу дочь беглянкой со стажем, тем более на этот раз есть записка. — Толливер сделал многозначительную паузу, стараясь убедить в первую очередь себя. Реши он похитить Ребекку Беннетт, обязательно оставил бы послание и, воспользовавшись репутацией девочки, выиграл несколько дней. — По-вашему, есть шанс ее найти? О другом Джеффри даже думать себе запрещал. Четырнадцатилетняя девочка в деревянном гробике… Нет, нет, быть такого не может! — Если найду, мне нужно будет с ней побеседовать. — Вы уже это делали. — На этот раз наедине, — гнул свое Толливер, понимая: на такие просьбы он не имеет права, да и Эстер может в любой момент взять свои слова обратно. — Ребекка несовершеннолетняя, и по закону я не имею права допрашивать ее без разрешения одного из родителей. Миссис Беннетт снова задумалась, очевидно, взвешивая все «за» и «против». — Я даю вам разрешение, — наконец кивнула она. — Бекка наверняка прячется в лесу, — заверил начальник полиции, чувствуя себя виноватым в том, что воспользовался отчаянием бедной женщины. Господи, хоть бы его слова оказались правдой. — День-два, и она вернется… Эстер достала из кармана записку. — Найдите дочку! — прошептала она, положив листок на ладонь Толливера. — Умоляю, найдите! Подъехав к участку, Джеффри увидел на парковке большой автобус с нанесенной через трафарет надписью: «Соевый кооператив Божьей милости». Несмотря на холод и сильный ветер, вокруг собралась добрая сотня работников, а в фойе было невозможно ни вздохнуть, ни пошевелиться. Крепкие выражения так и вертелись на языке: это что, шутка в стиле Льва Уорда? Толливер решительно вошел в здание. Такой жуткий запах стоит только в трущобах Атланты! Они на ферме что, вообще не моются? Стараясь не дышать, Джеффри ждал, пока Марла откроет кодовую дверь. Еще секунда — и его стошнит в этой зловонной духоте! — Доброе утро, сэр! — убирая его куртку, проговорила секретарь. — Надеюсь, вы знаете, что здесь творится? У Фрэнка Уоллиса лицо было кислое-прекислое. — Автобус приехал два часа назад. Пока всех зарегистрируем, рабочий день кончится. — Где Лев Уорд? — спросил Джеффри. — По словам Коннолли, остался дома с одной из сестер. — С которой? — Откуда мне знать? — буркнул Фрэнк, который был вне себя от общения с армией немытых работников. — У бедняжки якобы диабет или что-то подобное. — Черт! — выругался Толливер. Лев Уорд явно испытывает его терпение. Расследование затягивается — это раз, а во-вторых, Марку Маккаллуму, обслуживающему детектор лжи специалисту из бюро расследований штата, придется провести в Хартсдейле еще один день за счет полицейского управления округа Грант. Достав блокнот, он записал имя и приметы Ребекки Беннетт и вместе с фотографией передал Уоллису. — Вот, разошлите телефонограмму… это младшая сестра Эбби. Последний раз ее видели вчера в десять вечера. — Черт! — Она и раньше сбегала, — уточнил Джеффри, — но с учетом того, что сосем недавно убили ее старшую сестру, возникают серьезные подозрения. — Думаете, девочка что-то знает? — Уверен, сбежала не просто так. — Двухразовику звонили? Начальник полиции криво усмехнулся: по пути из закусочной он действительно набрал номер Эдда Пелема. Как и следовало предполагать, шериф соседнего округа фактически рассмеялся ему в лицо. Двухразовика сложно в чем-то упрекнуть: Ребекка Беннетт неоднократно сбегала из дома, просто Джеффри надеялся, что после гибели Эбигейл он уделит девочке хоть немного внимания. — Брэд до сих пор обыскивает прилегающий к озеру участок? — поинтересовался начальник полиции. Уоллис кивнул. — Передай, пусть зайдет домой за рюкзаком и прочей походной утварью, а потом вместе с Хеммингом отправляется в лес на территории Катуги. Нужно найти Бекку! Появятся люди Пелема — парни могут соврать, что просто наслаждаются природой… — Хорошо. Фрэнк уже собрался уходить, но его окликнул шеф. — Разошли всем постам новую информацию о Доннере: возможно, вместе с ним четырнадцатилетняя девочка. — Предвосхитив следующий вопрос Фрэнка, Толливер пояснил: — Ну, это пробный шар, посмотрим, что получится. — Так и сделаю, — кивнул Уоллис. — Коннолли ждет в кабинете для допросов. Зайдете к нему? — Лучше немного помариную, пусть дойдет до кондиции, — буркнул Джеффри. — Как думаешь, сколько времени уйдет на работников? — Часов пять-шесть. — Пока ничего интересного не всплыло? — Нет, если не считать угроз Лены поколотить одного типа, если не перестанет молоть чепуху о том, что Иисус — наш пастырь… — проговорил Уоллис, а потом добавил: — Боюсь, это пустая трата времени. — Пожалуй, ты прав, — кивнул Джеффри. — Нужно объехать всех, кто купил цианид у поставщика в Атланте, ну, по твоему списку. — Поговорю с Брэдом, обновлю сводку по Доннеру — и сразу в дорогу. Джеффри зашел в кабинет и, не успев присесть, схватился за телефон. Позвонив Льву Уорду, он попал на коммутатор, перешел на тональный набор и нажал с десяток кнопок. Пока начальник полиции слушал музыку, вошла Марла со стопкой свежей почты и записок. Включился автоответчик, и начальник полиции смог лишь благодарственно кивнуть. — Это инспектор Толливер, — представился он. — Перезвоните мне при первой же возможности… — Джеффри продиктовал номер сотового, чтобы Лев не отделался сообщением на автоответчик, и, повесив трубку, стал разбирать длинный план действий, составленный накануне ночью. В нем были вопросы ко всем членам семьи, но по трезвом размышлении становилось ясно: стоит задать хоть один, и в участок с головокружительной скоростью примчится Пол Уорд. С юридической точки зрения никаких обязательств перед полицией хозяева фермы не имели. Толливер не мог заставить их прийти и чем дальше, тем сильнее сомневался, что Лев Уорд сдержит слово относительно теста на детекторе лжи. Пробив имена родственников Эбби по базе данных, он не узнал ничего ценного. А с Коулом Коннолли вообще беда: без второго имени, даты рождения или прежнего адреса компьютер выдавал около шести сотен Коулов Коннолли, проживающих в южных штатах США. Расширив «Коул» до возможного «Коулман», Джеффри получил еще триста человек. Начальник полиции взглянул на правую ладонь: повязка уже растрепалась. В машине Эстер так отчаянно цеплялась за его руку, умоляя найти Бекку! Владей она хоть какой-то информацией, молчать бы не стала и сделала все возможное, чтобы вернуть единственную оставшуюся в живых дочь. Решив встретиться с Толливером, она бросила вызов мужу и братьям, а когда инспектор спросил, узнают ли они о разговоре, загадочно ответила: «Если спросят, скажу правду». Вряд ли кому-то из мужчин придет в голову, что тихая, робкая Эстер сделала без их ведома и разрешения. Риск, на который пошла миссис Беннетт, доказывал: она твердо решила найти истину. Только где ее искать? Джеффри казалось, что дело Эбби Беннетт похоже на замкнутый круг, по которому они будут ходить, пока кто-нибудь не совершит ошибку. Пытаясь сосредоточиться, начальник полиции просмотрел записки. Текст плыл перед глазами, руку саднило. Дважды звонил мэр, затем администратор гостиницы «Росинка», где остановился специалист по обслуживанию детектора лжи Марк Маккаллум. Час от часу не легче: молодой человек заказывал еду в номер, так что счет будет огромный. Толливер протер глаза. Так, сообщение от Бадди Конфорда: адвоката вызвали в суд, но он при первой же возможности вырвется в участок, чтобы побеседовать с падчерицей. Джеффри даже думать забыл о Патти О'Райан! Отложив записку, инспектор стал просматривать остальные. На предпоследней сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Звонил доктор Хэртон Эрншо, двоюродный брат Сары. В поле «текст сообщения» Марла указала: «Велел передать: волноваться не о чем». А потом добавила вопрос от себя лично: «Шеф, с вами все в порядке?» Снова подняв трубку, Толливер набрал номер клиники и, прежде чем бывшая жена взяла трубку, несколько минут слушал классический рок в исполнении «Элвина и бурундучков». — Хэр звонил, — начал он. — Все в порядке. — Отличная новость! — выдохнула Сара. — Да уж… — Джеффри вспомнил ту волшебную ночь, когда она, забыв об опасности, подарила ему столько нежности, и почувствовал облегчение, еще большее, чем когда читал записку от Хэра. Толливер давно научился справляться с плохими новостями, но при мысли, что из-за него пострадает Сара, перед глазами темнело. Он и так причинил ей немало боли… — Как Эстер? — полюбопытствовала доктор Линтон. Джеффри рассказал об исчезновении Бекки и страхах несчастной женщины. — И девочка каждый раз возвращалась? — с недоверием спросила Сара. — Ага… Если бы не гибель Эбби, я вряд ли стал бы поднимать тревогу. Не знаю, что и думать: либо девочка прячется, желая привлечь к себе внимание, либо по более серьезной причине. — Полагаешь, она знает, что случилось с Эбби? — подсказала Сара. — Или дело в другом… — не зная, что и думать, пробормотал начальник полиции, а потом решился озвучить мысль, которая мучила его еще во время встречи с Эстер Беннетт: — Может, она где-то лежит, ну… как Эбби. Сара подавленно молчала. — Мои люди прочесывают лес, Фрэнк трясет покупателей цианида, а участок ломится от бывших насильников и алкоголиков со стажем, причем запашок у некоторых еще тот… — Джеффри осекся, сообразив, что на перечисление всех версий и зацепок уйдет часа два, не меньше. — Я пообещала Тессе пойти с ней сегодня в церковь, — неожиданно объявила Сара. — Мне бы очень хотелось, чтобы ты этого не делала. — Но причину ты назвать не можешь. — Нет, — честно сказал Толливер. — Просто интуиция подсказывает, а она редко меня подводит. — Я должна сделать это для Тессы. И для себя самой… — С чего это ты вдруг стала религиозной? — Ну, я еще сама пока не решила, — проговорила Сара. — Сейчас нет времени, давай попозже созвонимся. Неужели до сих пор злится, что он спал на кухне? — Какие-то проблемы? — Никаких, правда! Просто сначала хочу все обдумать. Слушай, меня пациент ждет. — Ладно. — Я тебя люблю. — Давай созвонимся позже, — пробормотал Джеффри, чувствуя, как губы растягиваются в улыбке. Положив трубку на базу, он несколько секунд смотрел на мерцающие огоньки. Надо же, будто второе дыхание обрел; пожалуй, сейчас самое подходящее время, чтобы поговорить с Коулом Коннолли. В закутке у туалетных комнат Толливер увидел Лену. Прислонившись к стене, она пила маленькими глотками колу, а увидев его, вздрогнула и пролила газировку на рубашку. — Черт! — пробормотала она, стряхивая коричневые капли. — Извини… Что ты тут делаешь? — Решила подышать свежим воздухом, — пояснила молодая женщина, и Джеффри кивнул. Посланцы «Божьей милости» явно провели утро в поле: сильный запах пота — лучшее тому подтверждение. — Как успехи? — Они говорят одно и то же: Эбби — милая девушка, всегда помогала людям, славься имя Господне, Иисус тебя любит. Начальник полиции сделал вид, что не заметил сарказма, хотя в глубине души целиком и полностью разделял ее отношение. Похоже, называя хозяев фермы сектантами, детектив Адамс не так уж и ошибалась. По крайней мере работники вели себя как самые настоящие зомби. — Хотя знаете, — вздохнула Лена, — если опустить религиозные бредни, Эбби производит очень приятное впечатление… — Детектив Адамс поджала губы, и Джеффри искренне удивился, услышав от нее подобные слова. Впрочем, помощница быстро пришла в себя: — Ну, наверняка ей было что скрывать. Тайны есть у всех. В темно-карих глазах мелькнуло чувство вины, но вместо того, чтобы расспросить о Терри Стэнли и прошлогоднем пикнике, Толливер объявил: — Ребекка Беннетт исчезла. — Когда? — испуганно спросила Лена. — Вчера вечером. — Начальник полиции показал листок, который дала Эстер. — Вот, смотри, записку оставила. — Что-то здесь не так, — пробежав глазами написанное, сказала детектив, и Джеффри обрадовался, что кто-то разделяет его опасения! — Зачем убегать сразу после гибели сестры? В четырнадцать даже я не была такой эгоисткой. Мать, наверное, с ума сходит! — Именно она мне все и рассказала, — отозвался Джеффри. — Сегодня утром позвонила Саре домой. Братья Эстер вообще не хотели сообщать об исчезновении племянницы. — Почему? — удивилась Лена, возвращая записку шефу. — Что в этом плохого? — Они против вмешательства полиции. — Я-ясно… Не дай Бог, не вернется, тогда посмотрим, как запоют. Думаете, ее похитили? — Эбби записок не оставляла. — Нет, — согласилась Лена и покачала головой. — Не нравится мне все это. Очень не нравится. — Мне тоже, — согласился Толливер, пряча записку в карман. — Давай ты поговоришь с Коннолли. Думаю, детектив-женщина выведет его из душевного равновесия. На губах Лены мелькнула довольная улыбка — ни дать ни взять кошка, услышавшая, как скребется мышь. — Хотите вывести его из себя? — Ну, в разумных пределах. — С какой целью? — Хочу разобраться, что он за человек. Как связан с Эбби? Для затравки можно заговорить о Ребекке. Посмотрим, как отреагирует. — Поняла. — Затем еще раз побеседуем с Патти О'Райан. Нужно узнать, с кем встречался Чип. — Имеете в виду Ребекку Беннетт? Порой Лена мыслила с такой скоростью, что Толливеру становилось страшно. — Через пару часов должен приехать Бадди, — только и сказал он. Швырнув в урну картонный стакан, Лена двинулась к кабинету для допросов. — Жду с нетерпением. Придержав дверь, Толливер стал наблюдать, как Лена превращается в детектива Адамс — полицейского до мозга костей. Походка тяжелая, будто… будто между ногами у нее стальные яйца! Выдвинув стул, она не села, а упала на него — по-мужски, никакого изящества. — Привет! — бросила она. Взгляд Коннолли метнулся к Джеффри, затем вернулся к Лене. Достав из заднего кармана блокнот, детектив с грохотом швырнула его на стол. — Я детектив Лена Адамс, а это старший инспектор Джеффри Толливер. Пожалуйста, назовите свое полное имя. — Клитус Лестер Коннолли, мэм. На столе перед ним лежали несколько листов бумаги, ручка и потрепанная Библия. Прислонившись к стене, начальник полиции наблюдал, как Коннолли в десятый раз перекладывает листочки. Даже разменяв седьмой десяток, он казался по-кошачьи чистоплотным и аккуратным: белая футболка безукоризненно чиста, на брюках стрелки. Ежедневная работа в поле позволяла поддерживать неплохую форму: живот подтянут, из-под коротких рукавов бугрятся внушительные бицепсы. С растительностью тоже все в порядке: жесткие белые волоски покрывают руки, пучками торчат из ушей, зато голова лысая, как бильярдный шар. — Так почему вас зовут Коул? — уточнила Лена. — Это имя моего отца, — снова глянув на Джеффри, пояснил десятник. — За Клитуса меня постоянно колотили, Лестер ненамного лучше, поэтому в пятнадцать лет решил взять папино имя. Это по крайней мере объясняет, почему его нет в базе данных! Хотя с исправительными заведениями Коннолли наверняка знаком не понаслышке. Такая живость и осторожность только в тюрьме приобретаются. Коул постоянно настороже, словно готов к побегу. — Что с рукой? — поинтересовалась детектив, и Толливер заметил тонкий, сантиметра в два длиной порез на правом указательном пальце Коула. На первый взгляд ничего особенного, самое обычное бытовое повреждение, такое легко получить, когда занимаешься ручным трудом и на секунду теряешь бдительность. — В поле поранился, — глядя на порез, признался Коннолли. — Нужно было пластырем заклеить. — Долго служили в армии? — не оставляла его в покое Лена. Десятник удивился, но женщина показала на темневшую на плече татуировку. Джеффри узнал символ военной части, хотя какой именно, вспомнить не мог. Чуть ниже картинка погрубее, ее явно в тюрьме сделали. Еще Коннолли при помощи иглы и пасты от шариковой ручки набил «Иисус — спаситель», да так глубоко, что не сведешь. — Двенадцать лет, пока не вышвырнули, — отозвался Коул, а потом, словно угадав следующий вопрос, добавил: — Поставили условие: принудительное лечение или вон! — Он будто смахнул с ладони невидимую соринку. — Увольнение с лишением прав и привилегий. — Похоже, вам пришлось туго. — Не то слово, — кивнул десятник, положив руку на Библию. Вряд ли он собирался говорить только правду, но картинка получилась премиленькая. Коннолли, вне всякого сомнения, умел отвечать на вопросы, не сообщая практически ничего ценного. Хрестоматийный пример того, как использовать увертки и отговорки: расправляете плечи, смотрите прямо в глаза и прибавляете к уравнению беседы любое неочевидное высказывание. — Но на «гражданке» еще сложнее! — Почему вы так считаете? — подыграла Коулу детектив. — В семнадцать меня арестовали при попытке вскрыть машину, — держа правую руку на Библии, рассказывал Коннолли. — Судья прямо сказал: либо в армию, либо в тюрьму. Так что, извините за выражение, прямо от материнской груди я попал в объятия Дяди Сэма. — В глазах десятника загорелся огонек. Несколько минут — и Коннолли ослабил бдительность, считая Лену «своим парнем». Из настороженного субъекта он превратился в доброго дедушку, готового ответить на любые вопросы, ну хотя бы на те, что казались безопасными. — Я не знал, как вести себя в реальном мире. Демобилизовавшись, тут же встретил дружков, которые предложили ограбить круглосуточный магазин. Ну, если брать по доллару с каждого смертника, творческий путь которого начался с круглосуточных магазинов, в два счета миллионером станешь! — Один из ребят настучал копам: надеялся, срок за наркотики скостят. Так что, едва переступив порог магазина, я оказался в наручниках. — Коннолли весело засмеялся, а глаза продолжали блестеть. — В тюрьме было классно, совсем как в армии. Три раза в день приличная кормежка, каждая минута расписана: спать, жрать, срать — все по сигналу. В общем, когда на горизонте замаячило досрочное освобождение, я решил остаться. — Весь срок отсидели? — Да, именно, — выпятил грудь Коннолли. — Судью мое поведение просто бесило, хотя характер у меня был еще тот. Надзиратели тоже на стенку лезли… — И что же они делали? — Ну, отметинки ставили. — Десятник показал на фингал Джеффри, по всей видимости, давая понять, что не забыл о его присутствии. — Что, и драться приходилось? — Да, и нередко, — признал Коннолли, оценивающе оглядывая Лену. Толливер знал, помощница к подобным выходкам готова, а допрос Коула Коннолли по определению не мог быть легким. — Значит, в тюрьме вы обрели Иисуса? — уточнила детектив. — Поразительно, как часто это происходит за решеткой! Эти слова Коннолли явно не понравились: кулаки сжались, тело превратилось в тугую пружину. Молодец, Лена, тон именно тот, что нужно, и из-под доброго дедушки начал проглядывать безжалостный, не терпящий возражений старик, которого Джеффри с помощницей встретили в поле. — Ну, в тюрьме появляется много времени, можно обо всем подумать, — чуть мягче проговорила детектив. Напряженный, словно готовая к броску змея, Коннолли кивнул. Внешне вольная поза Лены не изменилась: ноги вытянуты, рука лежит на соседнем стуле. Однако Джеффри заметил: левая ладонь женщины коснулась пистолета — значит, чувствует опасность. — Лишение свободы — испытание для любого человека, — бодро начала детектив, будто перенимая ораторские навыки десятника. — Одних тюрьма делает слабее, других, наоборот, сильнее. — Да уж. — Некоторые вообще ломаются, особенно под влиянием наркотиков. — Вы еще раз правы, мэм, на зоне их достать проще, чем на воле. — Столько свободного времени — под кайфом оно быстрее проходит. Десятник по-прежнему напоминал готовую к броску кобру, и Толливер забеспокоился, не перегнула ли Лена палку. — Я тоже прошел через наркотики, — буркнул Коннолли, — и никогда не скрывал. Это зло, самое настоящее зло, оно затягивает, заставляет совершать ужасные поступки. Чтобы бороться с ним, нужна сила. — Он поднял глаза на инспектора Адамс: безграничная вера вытеснила в них злость столь же быстро, как масло — воду. — Я слабый человек, но увидел свет и стал молить Господа о спасении. Случилось чудо: он услышал меня и протянул руку помощи. — Десятник поднял свою руку, будто показывая, как все произошло. — Я взял ее и сказал: «Да, Господи, помоги мне встать с колен. Помоги переродиться!» — Как быстро все свершилось, — заметила Лена. — И что заставило вас… хм… пересмотреть свои взгляды? — За год до моего освобождения в тюрьму начал приезжать Томас. Он посланник Божий. Его устами Господь указал мне путь к спасению. — Томас — это отец Льва? — Он участвовал в программе помощи заключенным, — пояснил десятник. — Мы, зеки, любим, чтобы все было тихо: ходишь себе в церковь, на собрания — в таких местах не встретишь головорезов, способных спровоцировать своими идиотскими выходками. — Коул рассмеялся, снова превращаясь в добродушного дедушку, каким прикидывался до неожиданной вспышки. — Никогда не думал, что стану религиозным фанатиком. Человек либо живет с Иисусом, либо восстает против него. Я решил восстать, и за этот грех меня ожидала одинокая мучительная смерть. — Но тут вы встретили Томаса Уорда? — После инфаркта он сильно ослаб, но тогда был сильным, как лев. Томас, благослови его Господи, спас мою душу и приютил меня после освобождения. — Кормил три раза в день? — подсказала Лена, вспомнив восторги Коннолли от армейского и тюремного быта. — Ха-ха-ха! — загрохотал старик и, развеселившись от такого сравнения, ударил ладонью по столу. Листочки разлетелись, и он сложил их аккуратной стопкой. — Пожалуй, можно и так сказать. В душе я был и остаюсь солдатом, только теперь я служу Господу. — В последнее время ничего подозрительного на ферме не замечали? — Вообще-то нет. — Никто из работников не вел себя странно? — Не хочу показаться легкомысленным, — предупредил он, — но подумайте, какой у нас контингент. Все работники со странностями, иначе бы вообще на ферме не оказались. — Намек поняла, — кивнула Лена. — Точнее было бы спросить, не вел ли кто-нибудь себя подозрительно? Может, ваши люди занимаются чем-то дурным? — Ну, в свое время они все занимались чем-то дурным, а некоторые до сих пор продолжают. — В смысле? — Представьте, сидит человек в каком-нибудь атлантском приюте и мечтает о смене обстановки. Иногда это последняя надежда на спасение. — Но спастись удается не всем? — Некоторым везет, — возразил Коннолли, — хотя большинство, приехав сюда, осознает: к алкоголю и наркотикам они пришли по той же самой причине, что мешает жить нормально. — Он сделал небольшую паузу, но Лене подсказать не дал. — Это слабость, дорогая моя. Хилость души, отсутствие воли… Мы делаем все возможное, чтобы им помочь, но прежде всего люди должны сделать усилие и помочь себе сами. — Слышала, на ферме пропали какие-то деньги. Сумма, правда, небольшая. — Да, действительно, пару месяцев назад, — кивнул Коннолли. — Виновных мы так и не нашли. — Подозреваемые есть? — Да, около двухсот человек, — рассмеялся десятник, и Джеффри понял: работая бок о бок с алкоголиками и наркоманами, трудно не потерять веру в лучшие качества человека. — К Эбби у кого-нибудь повышенного интереса не возникало? — Ну, она была очень симпатичной девушкой. На нее засматривались многие парни, но я сразу предупреждал: «Даже не думайте». — Кого-нибудь приходилось осаживать больше, чем других? — Нет, не помню. — От тюремных привычек не так легко избавиться, и Коннолли, как и все зеки, не умел давать односложные ответы. — А вы не видели, чтобы Эбби с кем-то встречалась? Ну, или проводила время с неподходящим для нее человеком? — Нет, — покачал головой Коннолли. — Клянусь небесами, с тех пор, как случилось непоправимое, ломаю голову, кто поднял руку на невинную душу, и не могу назвать никого! Причем не только из нынешних, но и из тех, кто работал на ферме несколько лет назад. — Эбби разъезжала по всей Катуге, и, кажется, одна, — вспоминала Лена. — Да, когда девочке исполнилось пятнадцать, я научил ее водить старый «бьюик» Мэри. — Вы с ней ладили? — Эбигейл была мне как внучка. — Пряча слезы, десятник часто-часто заморгал. — В моем возрасте вроде бы бояться нечего, человек готов ко всему. Один за другим начинают болеть друзья. Я так переживал, когда у Томаса случился инфаркт… Это я нашел его в поле год назад. Сильный духом человек в таком состоянии — смотреть жутко! — Коннолли вытер глаза тыльной стороной ладони, и Джеффри увидел, с каким пониманием кивнула его помощница. — Но ведь Томас уже старик, — продолжал Коул. — Инфаркта мы, естественно, не ждали, но и не удивились. А вот Эбби была молодой, славной девочкой, мэм. Могла жить и радоваться. Такой смерти не заслужил никто, а она меньше всего! — Говорят, она была замечательной девушкой. — Так и есть. Ангел, настоящий ангел, чиста, как первый снег. Я бы жизнь за нее отдал! — Вы знаете молодого человека по имени Чип Доннер? И снова Коул ответил не сразу. — Не припоминаю… У нас ведь многие приезжают и уезжают, некоторые остаются на неделю, другие — на день, самые удачливые — на всю жизнь. — Десятник почесал подбородок. — Фамилия кажется знакомой, но откуда — ума не приложу. — А Патти О'Райан? — Нет. — С Ребеккой Беннетт, надеюсь, знакомы? — С Беккой? Да, конечно. — Вчера вечером она пропала. Коннолли кивнул: для него это явно не было новостью. — Девочка растет очень упрямой, убегает из дома, до полусмерти пугая маму, потом возвращается как ни в чем не бывало. — Да, мы знаем, что она уже пропадала. — На этот раз хоть записку оставить соизволила. — Не знаете, куда могла направиться Бекка? — Обычно по лесу бродит, — пожал плечами десятник. — Когда они с Эбби были маленькими, я водил их в походы, учил жить, довольствуясь тем, что создал Господь, чтобы видели и ценили его доброту. — Было у вас какое-то любимое место? Коннолли кивнул, подобного вопроса он ожидал. — Я ходил туда сегодня с первыми лучами солнца. На той поляне никто не останавливался уже несколько лет. Так что не знаю, куда она сбежала. Порой хочется… взять хлыст и пройтись по ее попе, чтобы не вела себя так с матерью. В дверь постучали, и, не дождавшись приглашения, в кабинет вошла Марла. — Шеф, простите, что беспокою, — извинилась она, передавая Толливеру сложенный листок. Пока Джеффри разворачивал его, Лена спросила: — Сколько лет вы живете при церкви Божьей милости? — Почти двадцать один год, — без запинки ответил Коннолли. — При мне Томас унаследовал землю от отца. На месте фермы не было ничего, но ведь Моисей тоже водил свой народ по пустыне. Начальник полиции изучал Коула, пытаясь определить, врет или нет. У большинства людей при лжи появлялись характерные движения: одни ерзали, другие терли нос. Коннолли сидел неподвижно, как скала, и смотрел прямо перед собой. Либо он прирожденный лжец, либо кристально честный человек. Джеффри даже не знал, к какому варианту склониться. Тем временем Коннолли рассказывал о становлении соевого кооператива Божьей милости: — В то время у нас было всего двадцать работников. Дети Томаса в ту пору почти не помогали. Ничего не поделаешь — подростки, особенно Пол: вечно ленился, а когда все работали, сидел в сторонке, чтобы потом снять сливки. Настоящий адвокат! — Лена кивнула. — Для начала засеяли соей сорок гектаров. Ни минеральных удобрений, ни пестицидов не использовали. Тогда нас чуть ли не сумасшедшими считали, а сейчас на натуральные продукты бешеный спрос. Можно сказать, пришло золотое время. Надеюсь, Томас это понимает. Он был нашим Моисеем! Спасителем, который вывел нас из рабства наркотиков, алкоголя и распутства! — Он до сих пор болен? — прервала хвалебную проповедь Лена. — Господь его не оставит, — напыщенно проговорил Коннолли. Джеффри раскрыл Марлину записку, пробежал глазами строчки раз, другой и с трудом сдержался, чтобы не выругаться. — Вам есть что добавить? — спросил он Коннолли. — Вроде бы нет, — пробормотал десятник, удивленный резкостью Толливера. Лена сразу поняла, что от нее требуется: встала и повела Коннолли к дверям. — Давайте продолжим разговор завтра, — предложил десятнику Джеффри. — Утром приехать сможете? На секунду Коул растерялся, но тут же пришел в себя. — Никаких проблем. — Он так натужно улыбнулся, что, казалось, кожа заскрипит. — Завтра панихида по Эбби, сразу после нее я буду у вас. — Мне бы очень хотелось поговорить со Львом, — объявил начальник полиции, рассчитывая, что информация дойдет до мистера Уорда. — Может, возьмете его с собой? — Посмотрим, — неопределенно ответил десятник. — Спасибо, что нашли для нас время, — Джеффри открыл дверь, — и людей привезли. Сильно смущенный, Коннолли тревожно посматривал на записку в руках Толливера, явно интересуясь ее содержанием. Что это, отголосок криминального прошлого или естественное любопытство? — Поблагодарите работников фермы от нашего имени, — продолжал Джеффри. — Все могут быть свободны. В кооперативе наверняка много работы, так что не смеем больше задерживать. — Никаких проблем, — протягивая руку, повторил Коннолли. — Дайте мне знать, если что-то понадобится. — Большое спасибо. — Толливеру показалось, кисть хрустнула, таким крепким было рукопожатие Коула. — Жду вас завтра утром вместе со Львом. В словах Джеффри явно звучала угроза, и, почувствовав ее, десятник перестал играть в доброго дедушку. — Хорошо. Лена хотела проводить Коула в приемную, но шеф схватил ее за локоть и показал записку, убедившись, что по-школьному аккуратные строчки не увидит Коннолли. «Звонили из дома № 25 по Кромвель-роуд. Хозяйка жалуется на „подозрительный“ запах». Судя по всему, нашелся Чип Доннер. В далекие тридцатые дом № 25 по Кромвель-роуд наверняка, принадлежал зажиточной семье. С тех пор просторные комнаты разделили перегородками, а на верхних этажах устроили сущие клетушки для тех, кто не брезговал пользоваться общей ванной. Куда деться после тюрьмы бывшему зеку? Отпущенным условно-досрочно еще труднее: комиссия дает им определенный срок, в течение которого необходимо найти работу и постоянное жилище, иначе… Иначе добро пожаловать за решетку! При освобождении выдают пятьдесят долларов, но их надолго не растянешь, так что дома вроде дома № 25 по Кромвель-роуд как раз то, что нужно. Похоже, в этом деле не только слух и зрение, даже обоняние придется подключать! Джеффри казалось, на Кромвель-роуд пахло жареной курицей и потом, а из комнаты на верхнем этаже доносился леденящий сердце аромат гниющей плоти. Зажимая рот и нос платочком, хозяйка встретила полицию у двери. Женщина высокая, крупная, на руках — жировые складки. Толливер изо всех сил старался не смотреть, как они колышутся. — У нас с ним не было никаких проблем, — заверила она Джеффри, едва тот переступил через порог. Темно-зеленый, устилающий пол ковер раньше был пушистым, но время и нечто похожее на моторное масло стерли ворс чуть ли не до основания. Стены не красили со времен уотергейтского скандала, а плинтусы потемнели от трещин и потертостей. Деревянные панели когда-то приковывали восхищенные взгляды, но бесчисленные слои краски навсегда скрыли изящную резьбу, изгибы и очертания. С убожеством передней никак не сочеталась люстра из граненого стекла: в лучшие времена она, наверное, украшала музыкальную комнату или гостиную. — Вчера вечером вы что-нибудь слышали? — спросил начальник полиции, стараясь дышать через рот и при этом не слишком походить на охотничьего пса. — Ни звука. Ну естественно, кроме телевизора мистера Харриса, он снимает комнату рядом с Чипом. — Хозяйка показала в сторону лестницы. — Несколько лет назад он оглох, но живет здесь дольше всех остальных, так что я сразу предупреждаю новых постояльцев: не любите шум — ищите другое жилье. Толливер выглянул на улицу, удивляясь, куда запропастилась Лена. Он послал ее за Брэдом Стивенсом, который был направлен вместе с Хеммингом в катугские леса. Вдруг здесь понадобится помощь? — В доме есть черный ход? — Да, с кухни. — Женщина кивнула на заднюю часть дома. — Чип ставил машину под навесом, оттуда дворами и переулками можно выехать на Сандерс. — Сандерс — это улица, идущая параллельно Кромвель-роуд? — уточнил Джеффри. Значит, даже если бы Марта Лэм караулил главный вход, как ему и следовало, все равно пропустил бы Чипа. Марти на неделю отстранили от работы, за это время он вполне мог догадаться, что произошло. — Бродерик-стрит сворачивает на Сандерс после пересечения с Макдугалл-роуд. — К Чипу кто-нибудь приходил? — Да нет, он вроде не из общительных. — Ему звонили? — В коридоре есть таксофон, домашним телефоном мы пользоваться не разрешаем, так что звонил он нечасто. — Подружек водил? Хозяйка захихикала, будто начальник полиции сказал что-то неприличное. — Женщины сюда не допускаются, так что единственная подружка — это я. — Та-ак… — протянул Джеффри, понимая, что больше нельзя откладывать неизбежное. — Где его комната? — Первая слева. — Трясущаяся, как желе, рука показала на лестницу. — Надеюсь, мне с вами идти не обязательно? — Вы не заглядывали в комнату? — Боже мой, конечно, нет! — покачала головой хозяйка. — У нас была пара подобных случаев, я прекрасно все помню, свежие впечатления не требуются. — Пара случаев? — заинтересовался Джеффри. — Ну вообще-то они умерли не здесь, — пояснила женщина. — Хотя подождите, один все-таки здесь… Как же звали второго? Рутерфорд, что ли? — Она махнула рукой. — В общем, его увезли на «скорой», это было восемь или десять лет назад. Вколол себе что-то и иголку в вене оставил. Я поднялась туда из-за запаха. — Хозяйка заговорила тише. — Произошла, ну, как это… произвольная дефекация? — Угу… — Я думала ему крышка, но приехала «скорая», и медбратья забрали его в больницу. Сказали, мол, есть шанс спасти. — А другой случай? — Мистер Шварц, такой милый тихий старичок… — вспоминала хозяйка. — Кажется, еврей, он умер во сне. — Когда это случилось? — Мама была еще жива, значит, году в шестьдесят… — она запнулась, — шестьдесят восьмом. — Вы ходите в церковь? — Да, к анабаптистам. Мы с вами там встречались? — Может быть, — пробормотал Джеффри, который появился в церкви всего раз: ровно десять лет назад, чтобы хоть мельком увидеть Сару. Во время рождественских и пасхальных каникул кулинарный гений Кэти наделял ее воистину безграничной властью. В такие дни Сара легко соглашалась пойти на службу, а потом наслаждалась вкусным обедом. Джеффри взглянул на лестницу. Перспектива оказаться в комнате Доннера ему совершенно не улыбалась. — С минуты на минуту должна подъехать моя помощница. Пожалуйста, сразу проводите ее к Чипу. — Да, конечно. — Опустив в нагрудный карман рыхлую белую ладонь, хозяйка быстро достала ключ. Заставив себя взять теплый, липкий предмет, Толливер поплелся на второй этаж. Перила шаткие, кое-где вырванные из стены, поручни захватанные. С каждой ступенькой мерзкий запах становился все сильнее, так что нужную комнату можно было найти с закрытыми глазами, положившись на обоняние. Дверь закрыта снаружи на висячий замок с засовом. Начальник полиции натянул латексные перчатки, сожалея, что не сделал этого, прежде чем взять ключ у хозяйки. Замок ржавый, и, боясь смазать отпечатки пальцев, Толливер осторожно касался лишь краешков. Ключ такой ненадежный, только бы не сломался! Несколько секунд страха с беззвучными молитвами в затхлой духоте — и с ласкающим слух щелчком ключ повернулся. Кончиками пальцев начальник полиции отодвинул металлический засов и повернул ручку. По обстановке комната мало чем отличалась от прихожей: на полу вытертый зеленый ковер, окно завешено дешевыми зелеными шторами, края которых прилеплены дешевой изолентой, чтобы не проникало солнце. Вместо кровати — кушетка, разложенная наполовину, будто хозяина застигли, когда он доставал матрас. Все ящики комода раскрыты, их содержимое вывалено на ковер. В углу — одежная щетка, расческа и стеклянное блюдо, в котором хранилась мелочь. Блюдо разбили пополам, и из него рекой текли монетки прямо к настольной лампе без абажура, которую почему-то не тронули. Платяного шкафа не было, но предприимчивая хозяйка натянула вдоль стены веревку, на которую можно было вешать одежду. Сейчас плечики валялись на полу, один конец веревки был прибит к стене, другой сжимала безжизненная рука Чипа Доннера. Стоявшая за спиной Джеффри Лена с грохотом опустила на пол чемоданчик с инструментами для осмотра места происшествия. — Похоже, уборщица брала выходной… Толливер слышал ее шаги, но физически не мог отвести глаз от тела. Лицо Чипа больше напоминало отбивную: практически оторванная нижняя губа болталась на левой щеке, будто переводная картинка, которую наклеили на другое место. Подбородок усеивали выбитые зубы, их острые обломки впились в кожу. Нижняя челюсть, вернее, то, что от нее осталось, безвольно обвисла. Один глаз будто смотрел внутрь, второй отсутствовал: глазное яблоко покачивалось у щеки на чем-то напоминавшем кровавые ниточки. Рубашку содрали, и бледная грудь Чипа мертвенно сияла в свете коридорных ламп. На коже багровели десятки тонких разрезов, пересекающихся в неведомом Джеффри узоре. Издалека казалось, будто кто-то взял красный маркер и расчертил торс парня идеально прямыми линиями. — Это кастет! — глядя на живот Чипа, догадалась Лена. — Помню, в академии у одного инструктора похожая рана была вот здесь, на горле. Прятавшийся за мусорным баком бандит набросился на него с этой штукой, а наш ветеран не успел достать пушку. — Даже не скажешь, есть у него шея или нет… — А что это сбоку торчит? — поинтересовалась помощница. По-прежнему стоявший у двери Джеффри присел, чтобы лучше рассмотреть. — Кажется, ребра, — прищурившись, сказал он. — Боже, — вырвалось у Лены, — кто же его так? |
||
|