"Собака Баскервилей" - читать интересную книгу автора (Конан Дойл Артур Игнатиус)

XIII Сѣти стягиваются

При видѣ Шерлока Холмса, сэръ Генри былъ больше обрадованъ, чѣмъ удивленъ, такъ какъ уже нѣсколько дней онъ ожидалъ, что послѣднія событія вызовутъ Холмса изъ Лондона. Однако же, онъ съ недоумѣшемъ поднялъ брови, когда убѣдился, что у моего друга нѣтъ съ собою никакого багажа и что такому обстоятельству онъ не даетъ никакого объясненія. Я снабдилъ Холмса всѣмъ необходимымъ, и за позднимъ ужиномъ мы разсказали баронету о нашихъ приключеніяхъ, насколько было желательно, чтобы онъ ихъ зналъ. Но прежде всего мнѣ выпала непріятная обязанность передать Барримору и его женѣ извѣстіе о смерти Сельдена. Ему оно должно было принести несомнѣнное облегченіе, но она горько плакала, закрывъ лицо передникомъ. Для всего міра Сельденъ былъ жестокимъ человѣкомъ, — полу-звѣремъ, полу-демономъ, но для нея онъ всегда оставался маленькимъ своевольнымъ мальчикомъ; какимъ она его помнила въ своей собственной юности, цѣпляющимся за ея руку. Поистинѣ злой долженъ быть тотъ человѣкъ, чью смерть ни одна женщина не будетъ оплакивать.

— Я сегодня съ утра, съ тѣхъ поръ какъ ушелъ Ватсонъ, пропадалъ съ тоски въ этомъ домѣ, — сказалъ баронетъ. Надѣюсь, что это будетъ поставлено мнѣ въ заслугу, потому что я сдержалъ свое обѣщаніе. Если бы я поклялся не выходить одинъ, то могь бы провести вечеръ болѣе оживленно, такъ какъ Стапльтонъ прислалъ мнѣ записку съ приглашеніемъ придти къ нему.

— Не сомнѣваюсь, что вы провели бы вечеръ болѣе оживленно, — выразительно нроизнесъ Холмсъ. Кстати полагаю, что вы не оцѣните, какъ мы васъ оплакивали, думая, что вы сломали себѣ шею.

Сэръ Генри широко открылъ глаза.

— Какимъ образомъ?

— Тогъ несчастный былъ одѣтъ въ ваше платье. Я опасаюсь, какъ бы вашъ слуга, подарившій ему это платье, не навлекъ на себя непріятности со стороны полиціи.

— Врядъ ли. Насколько мнѣ помнится, ни на одной части этой одежды не было никакой мѣтки.

— Это счастіе для него и въ сущности счастіе для васъ всѣхъ, такъ какъ вы всѣ въ этомъ дѣлѣ ноступили противозаконно. Я даже сомнѣваюсь, — не обязанъ ли я, какъ добросовѣстный сыщикъ, прежде всего арестоватъ всѣхъ живущихъ въ этомъ домѣ. Донесенія Ватсона — крайне уличающіе документы.

— Но разскажите о нашемъ дѣлѣ, — попросилъ баронетъ. Разобрались ли вы сколько-нибудь въ этой путаницѣ? Что касается до Ватсона и меня, то мнѣ кажется, что мы ничего не разузнали съ тѣхъ поръ, какъ пріѣхали.

— Я думаю, что скоро буду въ состояніи выяснить вамъ положеніе. Дѣло это было чрезвычайно трудное и крайне сложное. Остается еще нѣсколько пунктовъ, на которые требуется пролить свѣтъ, но мы этого уже достигаемъ.

— Вѣроятно, Ватсонъ сообщилъ вамъ, что мы слыхали собаку на болотѣ, и я могу побожитъся, что тутъ дѣло не въ одномъ пустомъ суевѣріи. Я имѣлъ дѣло съ собаками, въ свою бытность въ Америкѣ, и когда слышу лай, то уэнаю, что это лай собаки. Если вамъ удастся надѣть намордникъ на этого пса и посадить его на цѣпь, то я скажу, что вы величайшій сыщикъ съ сотворенія міра.

— Полагаю, что я надѣну на него намордникъ и посажу его на цѣпь, если вы не откажете мнѣ въ своей помощи.

— Я сдѣлаю все, что бы вы ни приказали мнѣ.

— Прекрасно. Я васъ таюке попрошу дѣлать это слѣпо, не всегда допрашивая о причинахъ.

— Какъ вамъ будетъ угодно.

— Если вы будете такъ поступать, то я полагаю, что всѣ шансы за то, чтобы наша маленькая задача скоро раэрѣшилась. Я не сомнѣваюсь…

Онъ вдругъ замолчалъ и сталъ пристально смотрѣть поверхъ моей головы. Свѣтъ лампы прямо падалъ на его лицо, и оно было такъ напряжено и неподвижно, что его можно было принять за классическое изваяніе — олицетвореніе энергіи и ожиданія.

— Въ чемъ дѣло? — воскликнули мы оба.

Я видѣлъ, когда Холмсъ опустилъ глава, что онъ хотѣлъ подавить въ себѣ ввволновавшее его чувство. Лицо его было серіозно, но глаза сверкали радостнымъ тосжествомъ.

— Простите увлеченіе знатока, — сказалъ онъ, указывая рукою на линію портретовъ, покрывавшихъ противоположную стѣну. Ватсонъ не хочетъ допустить, чтобы я понималъ толкъ въ искусствѣ, но это просто зависть съ его стороны, вслѣдствіе несходства нашихъ взглядовъ на этотъ предметъ. Ну, а эта коллекція портретовъ по истинѣ великолѣпная.

— Я очень радъ, что вы это находите, — сказалъ сэръ Генри, смотря съ нѣкоторымъ удивленіемъ на моего друга. Я не имѣю претензіи на должное пониманіе искусства и былъ бы лучшимъ судьею относительно лошади или бычка, чѣмъ относительно картины. Я не зналъ, что вы находите и на это время.

— Если я вижу что-нибудь хорошее, то и оцѣниваю его, а теперь вижу нѣчто хорошее. Держу пари, что та дама въ голубомъ шелковомъ платьѣ — работы Кнеллера, а толстый господинъ въ парикѣ — Рейнольдса. Это все, вѣроятно, фамильные портреты?

— Да, всѣ безъ исключенія.

— И вы знаете ихъ имена?

— Барриморъ наставлялъ меня въ нихъ, и я думаю, что хорошо выучилъ свой урокъ.

— Кто этотъ господинъ съ подзорною трубою?

— Это контръ-адмиралъ Баскервиль, служившій при Роднэѣ въ Вестъ-Индіи. Человѣкъ въ синемъ камзолѣ и со сверткомъ бумагъ — сэръ Вильямъ Баскервиль, бывшій предсѣдателемъ комитетовъ въ палатѣ общинъ при Питтѣ.

— A этотъ всадникъ противъ меня, — въ черномъ бархатномъ камзолѣ съ кружевами?

— О, съ этимъ вы имѣете право познакомиться. Это виновникъ всего несчастія, злой Гюго, породившій собаку Баскервилей. Врядъ ли мы всѣ забудемъ его.

Я смотрѣлъ на портретъ съ интересомъ и нѣкоторымъ удивленіемъ.

— Боже мой! — воскликнулъ Холмсъ, — онъ кажется спокойнымъ и довольно мягкимъ человѣкомъ, но я увѣренъ, что изъ глазъ его проглядывалъ дьяволъ. Я представлялъ его себѣ человѣкомъ болѣе дюжимъ и съ болѣе разбойническою наружностью.

— Не можетъ быть никакого сомнѣнія въ подлинности портрета, потому что имя и годъ 1647 начертаны на обратной сторонѣ полотна.

Послѣ этого Холмсъ очень мало говорилъ, но портретъ стараго злодѣя точно приковалъ его къ себѣ, и въ продолженіе всего ужина онъ не отрывалъ отъ него глазъ. Только позднѣе, когда сэръ Генри удалился въ свою спальню, я могъ прослѣдить за направленіемъ мыслей своего друга. Онъ вернулся со мною въ столовую со свѣчею въ рукѣ и сталъ держать ее у самаго портрета, поблекшаго отъ времени.

— Видите вы тутъ что-нибудь?

Я посмотрѣлъ на широкую шляпу съ перомъ, на вьющіеся локоны, на обрамленное ими узкое строгое лицо. Наружность была вовсе не грубая, но натянутая, жесткая и суровая, съ рѣзко очерченнымъ тонкими губами, ртомъ и холодными, непреклонными глазами.

— Похожъ онъ на кого-нибудь изъ вашихъ знакомыхъ?

— Что-то около подбородка напоминаетъ сэра Генри.

— Да, пожалуй, тутъ есть маленькій намекъ. Но постойте!

Онъ всталъ на стулъ и, держа свѣчу въ лѣвой рукѣ, закруглилъ правую такъ, чтобы закрыть ею широкую шляпу и длинные локоны.

— Царь небесный! — воскликнулъ я пораженный.

Изъ рамки выглянуло на меня лицо Стапльтона.

— Ага! Видите теперь. Глаза мои пріучены разсматривать лица, а не ихъ украшенія. Первое качество разслѣдователя преступленій это умѣніе узнать человѣка сквозь его маскарадный костюмъ.

— Но это поразительно. Этотъ портретъ точно списанъ съ него.

— Да, это интересный образчикъ атавизма, и тутъ онъ является какъ въ физическомъ, такъ и въ духовномъ отношеніи. Человѣкъ, изучающій фамильные портреты, можетъ стать приверженцемъ доктрины переселенія душъ. Нашъ молодецъ Баскервиль, это очевидно.

— Съ видами на наслѣдство.

— Именно. Этотъ портретъ далъ намъ одно изъ самыхъ важныхъ недостающихъ звеньевъ. Мы держимъ его въ рукахъ, Ватсонъ, мы держимъ его, и клянусь, что еще до завтрашняго вечера онъ будетъ такъ же безпомощно биться въ нашихъ сѣтяхъ, какъ его бабочки. Булавка, пробка и карточка и вотъ новый экземпляръ для нашей Бекеръ-стритской коллекціи.

Сказавъ это и отходя отъ портрета, Холмсъ разразился хохотомъ. Не часто случалось мнѣ слышать его смѣхъ, и всегда онъ предвѣщалъ недоброе кому-нибудь.

На другое утро я рано всталъ, но Холмсъ поднялся еще раньше и, одѣваясь, я видѣлъ, какъ онъ шелъ по аллеѣ къ дому.

— Да, сегодня намъ нуженъ весь день, — сказалъ онъ, потирая руки съ радостнымъ предвкушеніемъ дѣятельности. Сѣти разставлены, и скоро начнется ихъ стягиваніе. Не пройдетъ этотъ день, какъ мы узнаемъ — попалась ли въ нихъ наша большая остромордая щука или же проскользнула между петлями.

— Вы уже были на болотѣ?

— Я изъ Гримпена послалъ въ Принцтаунъ донесеніе о смерти Сельдена. Кажется, могу обѣщать, что иикого изъ васъ не потревожатъ изъ-за этого дѣла. Я также свидѣлся съ моимъ вѣрнымъ Картрайтомъ, который, безъ сомнѣнія, истосковался бы у двери моей хижины, какъ собака на могилѣ своего хозяина, если бы я не успокоилъ его относительно своей безопасности.

— A теперь съ чего мы начнемъ?

— Прежде всего надо повидать сэра Генри. A вотъ и онъ.

— Здравствуйте, Холмсъ, — сказалъ баронетъ. Вы имѣете видъ генерала, составляющаго со своимъ начальникомъ штаба планъ сраженія.

— Совершенно правильное сравненіе. Ватсонъ спрашивалъ моихъ приказаній.

— И я явился за тѣмъ же.

— Прекрасно. Вы, насколько мнѣ извѣстно, приглашены сегодня вечеромъ на обѣдъ къ вашимъ друзьямъ Стапльтонамъ?

— Надѣюсь, что и вы поѣдете съ нами. Они очень гостепріимны, и я увѣренъ, что будутъ очень рады васъ видѣть.

— Намъ съ Ватсономъ придется, пожалуй, ѣхать въ Лондонъ.

— Въ Лондонъ?

— Да, при настоящихъ обстоятельствахъ, я думаю, мы будемъ тамъ полезнѣе.

Лицо баронета выразило замѣтное неудовольствіе.

— Я надѣялся, что вы не покинете меня въ этомъ дѣлѣ. Голль и болото — не веселыя мѣста для человѣка одинокаго.

— Милый другъ, вы должны слѣпо довѣриться мнѣ и исполнять въ точности то, что я говорю. Вы можете передать вашимъ друзьямъ, что мы были бы счастливы пріѣхать къ нимъ вмѣстѣ съ вами, но что неотложное дѣло вызвало насъ въ городъ. Мы надѣемся скоро вернуться въ Девонширъ. Вы не забудете передать имъ все это?

— Если вы настаиваете.

— Увѣряю васъ, что выбора нѣтъ.

Я видѣлъ по лицу баронета, что онъ былъ глубоко обиженъ и, повидимому, считалъ нашъ поступокъ дезертирствомъ.

— Когда желаете вы ѣхать? — спросилъ онъ холодно.

— Тотчасъ послѣ завтрака. Мы доѣдемъ на лошадяхъ до Кумбъ-Трасея, но Ватсонъ оставитъ у васъ свои вещи въ залогъ того, что онъ вернется. A вы, Ватсонъ, пошлите Стапльтону записку и выразите сожалѣніе, что не можете пріѣхать къ нимъ лично.

— Мнѣ сильно хочется поѣхать въ Лондонъ вмѣстѣ съ вами, — сказалъ баронетъ. Для чего я тутъ останусь одинъ?

— Потому что это вашъ долгъ. Потому что вы дали мнѣ слово, что будете поступать такъ, какъ я скажу, а я вамъ говорю, чтобы вы оставались.

— Еще одно. Я хочу, чтобы вы поѣхали на лошадяхъ въ Меррипитъ-гаузъ. Но отошлите обратно экипажъ и скажите Стапльтонамъ, что вы намѣрены вернуться домой пѣшкомъ.

— Я долженъ идти пѣшкомъ черезъ болото?

— Да.

— Но вѣдь это какъ разъ то, противъ чего вы меня такъ часто предостерегали.

— На этотъ разъ вы безопасно можете идти, и это необходимо. Если бы я не питалъ полнѣйшаго довѣрія къ вашей силѣ воли и храбрости, то не далъ бы вамъ такого совѣта.

— Въ такомъ случаѣ я пойду пѣшкомъ.

— И если вы дорожите своею жизнью, то идите непремѣнно не по какому иному направленію, какъ по прямой тропинкѣ, ведущей изъ Меррипитъ-гауза на Гримпенскую дорогу, по тропинкѣ, которая и есть вашъ естественный путь къ дому.

— Я въ точности исполню все, какъ вы приказываете.

— Прекрасно. Мнѣ хотѣлось бы уѣхать какъ можно скорѣе послѣ завтрака, чтобы добраться до Лондона раньше вечера.

Эта программа дѣйствій очень удивила меня, хотя я помнилъ, что Холмсъ наканунѣ вечеромъ говорилъ Стапльтону, что онъ на слѣдуюгцій день уѣдетъ. Однако же, мнѣ не приходило въ голову, чтобы онъ пожелалъ взять меня съ собою, а также я не могъ понять, какъ это мы оба можемъ быть въ отсутствіи въ такой моментъ, который онъ самъ же назвалъ критическимъ. Но ничего больше не оставалось дѣлать, какъ слѣпо повиноваться. Итакъ мы простились съ нашимъ опечаленнымъ другомъ и часа черезъ два были на станціи Кумбъ-Трасей, откуда отослали экипажъ обратно домой. На платформѣ ожидалъ насъ мальчикъ.

— Какія будутъ ваши приказанія, сэръ?

— Съ ближайшимъ поѣздомъ, Карірайтъ, ты отиравишься въ городъ. Какъ только пріѣдешь, тотчасъ же пошлешь сэру Генри Баскервилю телеграму отъ моего имени, въ которой ты напишешь, что если онъ найдетъ выроненную мною записную квижку, то я прошу послать ее заказною посылкою въ Бекеръ-стритъ.

— Слушаю-съ, сэръ.

— A теперь спроси въ станціонномъ телеграфѣ, нѣтъ ли для меня телеграммы.

Мальчикъ вернулся съ телеграммой, которую Холмсъ передалъ мнѣ. Она гласила: "Получилъ телеграмму. Везу полномочіе. Прибуду пять сорокъ. Лестрэдъ".

— Это отвѣтъ на мою утреннюю телеграмму. Я считаю Лестрэда самымъ искуснымъ въ нашей профессіи, и его помощь можетъ понадобиться намъ. Теперь, Ватсонъ, я думаю, что мы полезнѣе всего проведемъ наше время, если отправимся къ вашей знакомой Лаурѣ Ляйонсъ.

Планъ кампаніи, составленный Холмсомъ, началъ выясняться для меня. Онъ воспользовался баронетомъ, чтобы убѣдить Стапльтоновъ въ томъ, что мы дѣйствительно уѣхали, а между тѣмъ мы вернемся къ тому моменту, когда наше присутствіе окажется необходимымъ. Телеграмма Картрайта, если сэръ Генри упомянетъ о ней Стапльтонамъ, разсѣетъ послѣднія, могущія у нихъ быть подозрѣнія. Мнѣ казалось, что я уже вижу, какъ наши сѣти затягиваютъ эту остромордую щуку.

Миссисъ Лаура Ляйонсъ была въ своей конторѣ, и Шерлокъ Холмсъ началъ съ нею бесѣду такъ откровенно и такъ прямо, что она была поражена.

— Мнѣ поручено разслѣдованіе обстоятельствъ, сопровождавшихъ смерть сэра Чарльза Баскервиля, — сказалъ онъ. Мой другъ, докторъ Ватсонъ, ознакомилъ меня съ тѣмъ, что вы ему сообщили, а также и съ тѣмъ, что вы скрыли относительно этого дѣла.

— Что я скрыла? — спросила она съ недовѣріемъ.

— Вы признались, что просили сэра Чарльза быть у калитки въ десять часовъ. Мы знаемъ, что онъ умеръ какъ разъ на этомъ мѣстѣ и въ этотъ часъ. Вы скрыли, какая существуетъ связь между этими двумя фактами.

— Тутъ нѣтъ никакой связи.

— Въ такомъ случаѣ совпаденіе поистинѣ необычайное. Но мнѣ думается, что намъ-таки удастся возстановить связь. Я желаю быть вполнѣ искреннимъ съ вами, миссисъ Ляйонсъ. Мы считаемъ этотъ случай убійствомъ, и очевидность его можетъ запутать не только вашего друга — мистера Стапльтона, но и его жену.

Лаура вскочила съ овоего стула.

— Его жену! — воскликнула она.

— Фактъ этотъ нн состаніяетъ уже больше тайны. Особа, слывшая за его сестру, въ дѣйствительности его жена.

Миссисъ Ляйонсъ сѣла опять. Пальцы ея сжимали ручки кресла съ такимъ напряженіемъ, что я видѣлъ, какъ розовые ногти стали бѣлыми.

— Его жена! — повторила она. Его жена! Онъ былъ неженатъ.

Шерлокъ Холмсъ пожалъ плечами.

— Докажите это мнѣ! Докажите это мнѣ! И если вы только въ состояніи это сдѣлать…

Свирѣпый блескъ ея глазъ говорилъ больше, чѣмъ могли выразить слова.

— Я пришелъ къ вамъ съ готовыми доказательствами, — сказалъ Холмсъ, вынимая изъ кармана нѣсколько бумагъ. Вотъ фотографія съ супружеской четы, снятая четыре года тому назадъ въ Іоркѣ. На ней написано, что это мистеръ и миссисъ Ванделеръ, но вамъ не трудно будетъ его узнать, а также и ее, если только вамъ приходилось ее видѣть. Вотъ три описанія, сдѣланныя достойными довѣрія свидѣтелями, мистера и миссисъ Ванделеръ, которые въ то время содержали частную школу. Прочтите ихъ, и вы убѣдитесь, что не можетъ быть сомнѣнія въ подлинности этихъ личностей.

Она посмотрѣла на документы, затѣмъ на насъ съ неподвижнымъ, остывшимъ лицомъ женщины въ отчаяніи.

— Мистеръ Холмсъ, — сказалаона, — этотъ человѣкъ обѣщалъ жениться на мнѣ, если я получу разводъ съ мужемъ. Негодяй всячески лгалъ мнѣ. Онъ не сказалъ мнѣ ни одного слова правды. И почему — почему? Я воображала, что все дѣлается ради меня. A теперь вижу, что я никогда не была для него ничѣмъ инымъ, какъ орудіемъ въ его рукахъ. Ради чего мнѣ сохранять ему вѣрность, когда онъ всегда былъ вѣроломенъ со мною? Чего ради мнѣ стараться ограждать его отъ послѣдствій его собственныхъ злыхъ дѣяній? Спрашивайте у меня все, что вамъ угодно, и я ничего не скрою. Въ одномъ клянусь вамъ, что когда я писала письмо, то и во снѣ не желала причинить вредъ человѣку, который былъ моимъ лучшимъ другомъ.

— Я вполнѣ вѣрю вамъ, сударыня, — сказалъ Шерлокъ Холмгъ. Разсказывать эти событія должно быть очень тяжело для васъ, и, можетъ быть, вамъ будетъ легче, если я буду разсказывать то, что случилось, а вы остановите меня, если я сдѣлаю какую нибудь существенную ошибку. Отсылка ващего письма была сдѣлана по совѣту Стапльтона?

— Онъ продиктовалъ мнѣ это письмо.

— Полагаю, что выставленныя имъ причины заключались въ томъ, что сэръ Чарльзъ можетъ придти вамъ на помощь при издержкахъ, неизбѣжно связанныхъ съ дѣломъ о разводѣ?

— Соверщенно вѣрно.

— A затѣмъ, когда вы отправили письмо, онъ отговорилъ васъ идти на свиданіе?

— Онъ сказалъ мнѣ, что его самоуваженію будетъ нанесенъ ударъ, если другой человѣкъ дастъ деньги на это дѣло и что, хотя онъ самъ бѣдный человѣкъ, но отдастъ свой послѣдній грошъ ради уничтоженія препятствій, разлучающихъ насъ.

— Онъ, повидимому, очень послѣдователенъ. A затѣмъ вы ничего не знали, пока не прочитали въ газетѣ сообщеніе о смерти?

— Ничего.

— A онъ взялъ съ васъ клятву, что вы ничего не скажете о назначенномъ вами сэру Чарльзу свиданіи?

— Да. Онъ сказалъ, что кончина его произошла при очень таинственныхъ обстоятельствахъ и что меня, конечно, заподозрятъ, если факты станутъ извѣстными. Онъ напугалъ меня такъ, что я молчала.

— Совершенно вѣрно. Но у васъ были подозрѣнія?

Она колебалась и опустила глаза.

— Я знала его, — сказала она. Но если бы онъ оставался мнѣ вѣренъ, то и я не выдала бы его.

— Полагаю, что въ сущности вы счастливо отдѣлались, — сказалъ Шерлокъ Холмсъ. Онъ былъ въ вашей власти и зналъ это, а между тѣмъ вы еще живы. Въ продолженіе нѣсколькихъ мѣсяцевъ вы находились на краю пропасти. A теперь, миссисъ Ляйонсъ, мы должны съ вами проститься, но вы очень скоро снова услышите о насъ.

— Наше дѣло округляется, и затрудненія одно за другимъ раздвигаются передъ нами, — сказалъ Холмсь въ то время, какъ мы стояли въ ожиданіи экспресса изъ города. Люди, изучающіе уголовныя преступленія, вспомнятъ аналогичные случаи, но это дѣло имѣетъ нѣкоторыя ему одному присущія черты. Даже и теперь еще нѣтъ у насъ ясной улики противъ этого крайне коварнаго человѣка. Но я буду очень удивленъ, если до сегодняшней ночи мы не получимъ таковую.

Лондонскій экспрессъ вошелъ, пыхтя, на станцію, и изъ вагона перваго класса выскочилъ маленькій, сухой, похожій на бульдога, человѣчекъ. Мы пожали ему руку, и я сразу увидѣлъ, по почтительности, съ какою Лестрэдъ. смотрѣлъ на моего товарища, что онъ многому научился съ тѣхъ поръ, какъ они впервые начали работать вмѣстѣ. Я хорошо помнилъ пренебреженіе, съ какимъ практическій человѣкъ относился къ теоріямъ логически мыслившаго человѣка.

— Хорошее дѣло? спросилъ онъ.

— Самое крупное, — отвѣтилъ Холмсъ. Мы имѣемъ въ своемъ распоряженіи два часа, прежде чѣмъ намъ придется двинуться въ путь. Я думаю, что мы можемъ ими воспользоваться и пообѣдать, а затѣмъ, Лестрэдъ, мы прочистимъ ваше горло отъ лондонскаго тумана, давъ вамъ возможность подышать чистымъ ночнымъ воздухомъ Дартмура. Вы никогда не были тамъ? О, въ такомъ случаѣ полагаю, что вы никогда не забудете своей первой прогулки въ этой мѣстности.