"Черно-белая радуга" - читать интересную книгу автора (Ларич София)

3.

Миша, провалявшись большую часть дня на неприбранной кровати, после обеда все же встал, чтобы заняться отчетом для французского офиса. День для возни с бумагами и письмами был не лучший, так же, как и состояние Миши, корившего себя за вчерашнюю излишнюю невоздержанность во всем, но времени уже не оставалось – французам отчет надо было отправить к утру понедельника.

Заваривая чай, он заметил на столе записку от Анны, в которой она благодарила его за вечер и обещала позвонить «как-нибудь». Он потянулся было к телефону, что узнать, как она себя чувствует, но передумал, поняв, что таким образом он лишь старается отложить минуту, когда придется сесть за работу.

С большой чашкой зеленого чая в одной руке и раскрытым ноутбуком в другой он уселся на диван в кухне и принялся просматривать свои записи. После ознакомления начальника с отчетом – скорее всего, в среду – должна была состояться телеконференция, к которой тоже следовало подготовиться заранее. Хотя работа не была для Миши новой, место он получил недавно, и доказать свою нужность компании ему еще только предстояло. А доказать надо было обязательно – за два безработных месяца его сбережения уже подходили к концу. К тому же, карьерные перспективы, столь важные для него, казались сейчас реальными, а значит, стараться стоило.

Миша уставился в экран, на точку в конце первого предложения, и, не в силах сосредоточиться, отвлекся, вспомнил с застарелой злостью, каким позорным провалом закончились его усилия на предыдущей работе в табачной компании всего лишь из-за одной маленькой оплошности.

Усилия Миша решил приложить, когда узнал, что начальницу маркетингового отдела, в котором он исполнял обязанности одного из координаторов, переводят в другой офис. Женщиной она была видной и уверенной, но, по наблюдениям Миши, семейно-сексуальная жизнь ее все же похрамывала, и ему пришло в голову, что, удовлетворив это ее такое явное желание женского счастья, он сможет добиться – в качестве благодарности – ее нынешней должности.

Хотя решение и было тривиальным, Мише оно далось непросто – в последний раз он спал с женщиной на первом курсе института, после чего понял, что искренне гетеросексуальным ему уже не стать никогда. Женское тело в постели казалось ему слишком мягким, чересчур пассивным. А вне постели пассивность сменялась капризами и глупыми запросами, которые ему вовсе не хотелось удовлетворять.

Однако в начале четвертого десятка лет его желание карьерного успеха достигло такого накала, что он почувствовал себя готовым к любым средствам на пути к этой цели.

К его продуманным ухаживаниям Елена отнеслась с заинтересованностью, подтвердившей догадку Миши о ее проблемах с мужем. Почувствовав мужчину рядом с собой, она скоро заторопилась к постельной стадии, и после нескольких ужинов в ресторанах Миша, приняв для верности виагру, осуществил то, к чему так стремилась начальница, и что было так противоестественно его физиологическим желаниям.

После первого секса изменений в служебном положении Миши не произошло и даже не наметилось, и он продолжил ухаживания, которые в представлении Елены уже начали превращаться в отношения – вопреки Мишиным планам лишь развлечь начальницу и потешить ее женское самолюбие.

Очередное свидание, начавшееся в ресторане, скоро переместилось в Мишину квартиру, в которой он заранее убрал из вида фотографии и предметы, которые могли бы показаться слишком личными или двусмысленными. После несколькоразового секса, сопровождавшегося женскими стонами удовлетворения, Миша с извинениями скрылся в ванной, оставив Елену устало возлежать на диване. Он отсутствовал не больше десяти минут, но когда вернулся, от усталости начальницы не осталось и следа. Она стояла посреди комнаты, плотно затянутая в простыню, и постукивала по ладони коробкой с видеодиском.

– Послушай автоответчик, – предложила она.

– Там что-то важное?

– Очень важное!

– И, наверное, конфиденциальное? – прищурился Миша. – Что-то, что касается только меня?

– Вот это касается и меня! – зло прошипела Елена, повернув коробку обложкой, на которой обнимались два полуголых мужчины. – Зачем ты со мной спишь?

– Потому что мне это нравится? – пожал плечами Миша.

Елена, брезгливо поморщившись, швырнула коробку в кресло и шагнула к дивану, возле которого валялась одежда – ее и Мишина вперемешку. Она подцепила свои трусы и принялась натягивать их, придерживая другой рукой простыню на груди. Миша наблюдал за ее неловкими движениями, довольный тем, что сам он вышел из ванной в трусах. Елена все никак не могла справиться со столь простым предметом туалета и, пытаясь попасть ногой в трусы, неловко подпрыгнула и упала на пол. Удержаться у Миши не получилось – он прыснул, даже не успев зажать рот ладонью.

– Выйди отсюда! – взвизгнула начальница. – Дай мне одеться!

Миша бросился к автоответчику, едва за Еленой захлопнулась дверь.

– Медвежонок, привет, – присюсюкнул автоответчик голосом одного из Мишиных периодических партнеров по сексу. – Я тут посмотрел интересное кино, и у меня так стоит, что только ты меня спасешь. И еще у меня есть волшебный пузырек из Амстера! Адрес ты знаешь!

– Придурок! Идиот! Сколько раз я просил не называть меня этим тупым медвежонком! – выкрикнул Миша автоответчику и рухнул на диван.

Заявление об увольнении Миша подал на следующий день, не дожидаясь слухов и косых взглядов, и начальница, тоже, вероятно, опасавшаяся тех же слухов и взглядов, удовлетворила его просьбу в тот же день. Спустя пару часов после начала рабочего дня Миша покинул офис, в котором проработал три года и на который возлагал большие надежды.

После телеконференции большая часть Мишиного времени уходила на звонки и письма, встречи и дополнительные обсуждения. Французы сообщили, что в феврале компания должна открыться официально, для чего пора найти офис, закончить оформление документов и перевод каталогов.

Несмотря на всю эту суету, ранние зимние сумерки замедляли Мишу. Стоило включиться желтым уличным фонарям, как текст в бумагах становился тяжелым, нагоняющим сон, и тогда Миша перебирался в кресло в комнате и подолгу сидел в темноте, поглаживая спящую на его коленях кошку. Эти его вечера тянулись, как сырная слюнка от куска пиццы. Всю неделю он не общался со знакомыми, игнорируя призывы автоответчика, а свободные минуты тратил на размышления, методично искал зерно своих давно проросших страхов и опасений. Его тревожило близящееся тридцатитрехлетие, Новый год и с ним новогодняя резолюция – ежегодная попытка добиться большего и лучшего. Перебирая мысленно ее пункты, некоторые из которых перекочевали из прошлогоднего списка, он отмечал свои слабые места и беспрестанно корил себя за них. Из-за давнишней проблемы – боязни сесть за руль чего бы то ни было, Миша не заводил прав и не покупал машину, хотя дежурные вопросы более удачливых в этом отношении знакомых уже переросли в подначки. Но фобия эта была, конечно же, не главным страхом. Гораздо более страшной ему представлялась болезнь, которая лишит возможности зарабатывать, и одинокая старость. Понимая, что он – здоровый привлекательный мужчина с ворохом связей и хорошим рабочим опытом – стоит на ногах вполне твердо и пользуется популярностью в своем круге, Миша все же вжимался в кресло, гладил механическим движением безмятежную кошку и смотрел невидящим взглядом в телевизор. «Нет работы, нечем платить за квартиру, заболею, платить за врачей нечем, все отвернутся, останусь один, потеряю документы, надо будет ехать туда, потеряю ключ, не смогу попасть домой… Хотя, нет, ключ есть у хозяйки…». Растерянный, он терся щекой о бок кошки: «Бьянка, девочка моя! Проголодалась? А пойдем на кухню, покормлю тебя, моя красавица! Чтобы ты мне лицо не обожрала, когда я тут откинусь в одиночестве».

В пятницу вечером позвонил немолодой немецкий дипломат, с которым Миша познакомился пару лет назад и теперь время от времени встречался, привлекаемый его обаянием и постельной искушенностью. Звонок этот пришелся как нельзя кстати – Мише отчаянно хотелось уйти из дома, оставив в его стенах все свои мысли.

После ужина поехали в гостиницу на Соколе, где обычно ночевали в такие встречи. Дипломат никогда не приглашал Мишу к себе, никогда и не объяснял, почему. По Мишиным наблюдениям, немец боялся огласки. Он ведь не раз жаловался, что русские голубые очень любят привлекать к себе внимание – а значит, и к своему спутнику, хотя многие из них ничем другим, кроме сексуальной раскрепощенности не обладают, и такого внимания не заслуживают. И тут же добавлял, что Миша другой – и в постели хорош, и поговорить с ним интересно, и до и после секса. Миша язвительно улыбался и поддевал дипломата: «Что же мы редко встречаемся? Или тебе не только со мной интересно поговорить?». На это дипломат лишь неловко подхохатывал баском и клал свою бюргерскую ладонь на Мишину шею. Мише становилось приятно, страхи отступали, казались если и не вздором, то чем-то бесконечно далеким.

– Конечно, опасных полно! – подтвердил с азартным блеском в глазах Игорь. – Вот, например, у барракуды очень сильные челюсти, если она ухватит за пальцы, то их уже не вытащишь! Думаете, зачем у дайверов на ноже пилочка? Чтобы спасти от этой рыбки хотя бы остальное тело!

– Ужас какой! – воскликнула Наташа и повернулась к мужу. – Андрей, обещай мне, что ты больше не будешь нырять!

– Да, ладно тебе, – рассмеялся он. – Они не нападают, если их не трогать. Так, Игорь?

Игорь сделал серьезное лицо.

– Я шучу. Барракуды людей не едят и практически никогда не нападают на них. – Он хитро глянул на Наташу. – Наташ, все же хорошо прошло в этот раз? Ничего у мужа твоего не отгрызли важного?

Наташа поджала губы, раздраженная сальностью. Дайвер не нравился ей своим панибратством, но мужу с ним было интересно, поэтому она и согласилась на этот ужин. Рядом с Игорем сидела худая девица с крашенными ярко-рыжими волосами, которую он то и дело поглаживал по ноге. Она реагировала на поглаживания томным взглядом, который тоже раздражал Наташу. Девица, явная туристка, выглядела искательницей постельных приключений.

– Ма, я в туалет хочу, – хныкнул Дениска и поднял на Наташу усталые глаза.

Она выбралась из-за стола, к которому официант уже нес исходящее паром большое блюдо с креветками, и, взяв сына за руку, повела его в дальний конец зала.

Ресторан был полон – компании уже загорелых и еще краснокожих туристов за столиками то и дело взрывались смехом, перекрикивали шум каждый на своем языке, среди которых преобладали английский и итальянский. Официанты-арабы разносили блюда с морепродуктами, делая вид, что не замечают на столах бутылки крепкого алкоголя, по словам дайвера запрещенного в этого стране.

Когда они вернулись к столу спустя пять минут, Игорь тихо объяснял что-то Андрею, склонившись к его уху, а его спутница скучающе смотрела в окно, покачивая в руках стакан с белым вином.

– О чем шепчемся? – громко спросила Наташа, усаживая сына на стул.

– Бизнес, дорогая, все бизнес, – с улыбкой отозвался Андрей. – Тебе вина налить еще?

– Нет, мне хватит уже. Скоро надо ехать, Дениску укладывать.

В отель они вернулись около полуночи, воспользовавшись такси – по настоянию Наташи, побоявшейся сесть в машину пьяного Игоря. В номере Андрей положил крепко спящего сына на кровать и сразу потянул Наташу на балкон, даже не дав ей раздеть сына.

– Ты чего такая бука, Нат? – пьяно шепнул он в ее волосы и положил свои широкие ладони на ее талию. – Парень пригласил нас в ресторан, хорошо посидели…

– Да не нравится мне этот парень. Как будто ему от тебя что-то надо… О чем он тебе говорил, пока я с Дениской в туалете была?

– Он предложил устроить нам неделю в Тунисе или здесь бесплатно, если я помогу ему найти одного человека в Москве.

– Какого еще человека? – настороженно спросила Наташа и опустилась на повлажневший от росы стул. Ночной ветер тут же задрал подол ее юбки, и взгляд Андрея переместился с лица жены на ее обнажившиеся ноги.

– Его жену. Она закрутила с кем-то роман и потерялась, а ему нужны документы для развода.

– Прекрасная семейка, – фыркнула Наташа. – Она закрутила роман, он спит с какими-то шлюшками. А почему он сам ее не поищет?

– Ну, ему, видимо, отсюда искать неудобно.

– И что, будешь искать? – с ревностью спросила Наташа. – Как частный детектив?

– Ну, поспрашивать-то можно, – пожал плечами Андрей. – Хотя шансы невелики. У него даже ни фотографии ее, ни телефонов нет. Имя и возраст только.

– А родители? Друзья? Разве может человек совсем потеряться?

– Он говорит, что не знает их телефонов. – Андрей опустился на стул напротив Наташиного. – Ладно, найдется – хорошо, отдохнем, я поныряю еще… Нет – не моя проблема.

– Мутная какая-то история, – Наташа в сомнении покачала головой. – А тебе очень понравился дайвинг, да?

– Не больше, чем мне нравишься ты, – улыбнулся Андрей и потянулся к ее губам.

Анна, устав возиться с новым ноутбуком, отбросила плед, которым были накрыты ноги, и прошлась по комнате, растирая затекшие запястья. Через окно прорывалось по-зимнему тусклое солнце, и его свет, хотя и слабый, безжалостно высвечивал все недостатки грязной, запущенной меблирашки. Анне отчаянно захотелось убрать ее. Уборка ей нужна была еще и для того, чтобы упорядочить свои мысли.

Она набрала в ведро воды и, разорвав самую старую из своих маек, начала с плафонов нелепой люстры – классического образца бездушного советского дизайна. Вытирая желтоватое стекло, она представляла, как выбирали и покупали эту люстру владельцы квартиры. А может, и не выбирали, а дрались за нее в очереди. И она так живо представила картинку, что ей тут же захотелось рисовать – набросать комикс с люстрой в роли божества, однако, она этот порыв она сдержала, боясь стремительностью спугнуть желание, проклюнувшееся впервые за несколько последних недель.

После того, как плафоны засияли новым светом, Анна сдернула с кроватей покрывала и одеяла и долго хлопала ими на ветру с балкона, упираясь животом в некрепкую раму остекления и хватая ртом морозный воздух. Шкаф она лишь протерла, сверху и дверцы, но открывать не стала – там хранились вещи знакомой, предложившей Анне поделить временно жилплощадь и ренту за нее. Знакомая должна была вернуться сразу после новогодних выходных, третьего или четвертого января, и, в очередной раз вспомнив об этом, Анна тут же переключилась на мысль о поиске квартиры. Хотя она могла делить квартиру со знакомой и после ее приезда, уединение влекло ее гораздо сильнее возможности сэкономить.

Закончив уборку, Анна принялась перекладывать свои вещи с дивана в чемодан и наткнулась на выпавшую из книги фотографию сестры. Она решила позвонить ей, поинтересоваться семейными делами.

Сестра, торопливо расспросив Анну, как она справляется после размолвки с мужем, стала рассказывать о сыне, сетовать, что он вырос быстро и незаметно.

– Этим летом уже поступать куда-то надо. Ума не приложу, что делать.

– А ты что, не думала об этом раньше? Другие еще класса с пятого начинают готовить, натаскивать.

– Да пробовали же мы! Помнишь, ты проверяла его английский после года занятий с репетитором? Деньги на ветер. Ему только рисовать интересно, ничего другого не надо. А у нас ни связей-то особых нет, ни денег.

– А он сам что говорит? – вяло поддержала тему Анна.

– Сам он хочет в Москву.

– В Москве дорого.

– А где дешево, Ань? Может, ты узнаешь что-нибудь? Куда его пристроить можно?

Анна досадливо поморщилась, но ожидавшуюся от нее помощь все же предложила. Она давно уже испытывала вину из-за того, что, уехав из дома почти десять лет назад, никак не помогала сестре поддерживать стареющих родителей, разве что навещала семью раз в год-два, чтобы помочь с ремонтом или подставить свое плечо во время болезней и неурядиц. Тоску по родным она обычно утоляла на третий день пребывания в родительском доме, а потом стремилась как можно скорее вернуться в свою жизнь.

Задав дежурные вопросы о погоде и планах на Новый год, она скоро попрощалась с сестрой и тут же набрала номер Миши, надеясь разговором с ним избавиться от все обостряющегося уныния.

На дорогу у Анны ушло много времени – машины ехали медленно из-за усилившегося и помокревшего снега – и когда она добралась, наконец, до Мишиной квартиры, вечеринка, на которую он ее пригласил, была уже в полном разгаре. Гости, возбужденные горячим вином со специями, живо общались, усевшись полукругом на полу в комнате. Никого, кроме курившей у щелки балконной двери Маши, Анна не знала, и Миша представил ее разнополым гостям, имена которых тут же спутались в ее голове.

– Анька, можешь себе налить там на кухне, чего хочешь, – торопливо предложил Миша и продолжил мысль, начатую до ее прихода. – Нет, женский оргазм необходим не для этого! Во время оргазма происходят мышечные сокращения, благодаря которым сперма всасывается лучше и, соответственно, повышается вероятность зачатия. Люди, конечно, из сопутствующего оргазму удовольствия сделали целую индустрию, но природой оргазм задуман именно как одна из систем для облегчения зачатия – продолжения рода, то бишь.

– Да, Миш! Жир на бедрах для того, чтобы защитить матку, а оргазм исключительно для всасывания спермы! – возмутилась одна из девушек. – Тебя послушаешь, так получается, что мы тут все машины для производства потомства. Тоже мне смысл жизни!

Анна поморщилась, раздосадованная очередным напоминанием о задерживающихся месячных, о чем ей сегодня утром сообщил календарик, и двинулась на кухню, где уже не курила, но все еще стояла у приоткрытой балконной двери Маша.

– Привет, Маш. Ты чего тут одна?

– Привет. Да, я что-то чувствую себя не особо. Месячные.

Анна плеснула вина в стакан зеленого стекла и обреченно вздохнула, уже не удивляясь синхронизации ситуаций и слов окружающих с ее мыслями.

– Везет же, – тихо прошептала она.

– А как у тебя дела? Муж не объявился? Извини, мне Мишка рассказал про тебя…

– Нет, не объявился. Думаю, он теперь вполне счастлив с новой вагиной.

Маша сочувственно качнула головой и протянула Анне пачку сигарет.

Анна нерешительно вытянула сигарету: «Уф, я сто лет уже не курила».

Из комнаты до них доносилась негромкая и неназойливая музыка, перекрываемая смехом и разговорами. Теперь там обсуждали планы на новогоднюю ночь.

– А ты что на Новый год делаешь? – спросила Маша.

«Вероятно, аборт», – усмехнулась про себя Анна, а вслух сказала: «Не знаю. Еще не думала». Она сильно закашлялась и тут же ткнула сигарету в пепельницу.

В кухню вошел Миша с пустыми стаканами в руках и, расставив их на столе, поинтересовался рассеяно: «Шушукаетесь?».

Маша протянула ему свой бокал.

– Мне тоже капни. А что вы там про дачу говорили?

– Ритка предлагает перед новым годом собраться, повечериниться. Они сняли где-то по Ленинградке на зиму, а мужик ее укатил в Бельгию на стажировку, так она хочет хоть как-то попользоваться. Плочено ж. – Он слизнул каплю вина с пальца и повернулся к Маше. – Держи, рюмочку, беби.

– А у нее же мужик какой-то странный, нет? – понизив голос, спросила Маша.

– Да! Полный придурок. Но, так как его не будет, – Миша расплылся в улыбке, – предложение звучит интересно.

Тут Анна почувствовала себя лишней, поняв, что присутствующие здесь если и не сложившаяся компания, то хотя бы близкие знакомые, хорошо знающие жизнь друг друга. Она плотно сжала губы и отвернулась к окну, лелея свое одиночество. В доме напротив женщина, стоявшая у окна в такой же кухне, резко задернула шторы.

– Анька, ты же у меня ночуешь? – спросил Миша, коснувшись ее плеча.

Она тут же сморгнула слезы, повернулась к нему и приняла стакан с благоухающим гвоздикой и апельсиновой цедрой вином.

– Да.

Едва гости ушли, шумно распрощавшись в тесном коридоре с хозяином, Миша повернулся к Анне, стоявшей в дверях кухни, и положил ей руки на плечи: «Ну что с тобой стряслось? Весь вечер, как в воду опущенная».

– Задержка.

– Да ты что? – искренне ахнул Миша. – Долго?

– Дней восемь-десять. Но я все еще надеюсь, что это все нервы и смена климата, – напряженно улыбнулась она. – А как у тебя дела? Чем занимался, с кем встречался?

– Э-э, а ты хочешь, чтобы я рассказал так, как будто у меня все зашибись, или так, как будто у меня все хуже некуда?

Анна глянула на него недоуменно: «Ты о чем? Как есть, так и расскажи».

– Ну, я хочу тебя приободрить, но не знаю, как лучше. Люди же разные – кому-то, чтобы почувствовать себя лучше, надо знать, что у соседа дела еще дряннее, а кому-то наоборот нужен пример успеха и счастья.

– О, какая трогательная забота! И индивидуальный подход!

– Не язви, Ня, у меня это все равно получается лучше. Ты тест еще не делала?

– Нет, надо купить.

Миша тут же распахнул шкаф с верхней одеждой.

– Одевайся, тут на соседней улице круглосуточная аптека.

В залитой безжизненным светом дневных ламп аптеке, где сонно бродили среди полок несколько покупателей, Миша сразу уверенно отправился в нужный отдел.

– Это ты меня сглазил, Мишка, – усмехнулась Анна ему в спину. – Помнишь, ты меня спрашивал про тесты?

– Ага. Еще один вариант непорочного зачатия? Сглаз.

Анна подошла следом за ним к полке, взяла в руки коробку с наклейкой «348 руб.» и поморщилась.

– Блин, что за цены.

– Может, другие на кассе?

– Надеюсь. А то этот как пол-аборта стоит.

Дешевые тесты действительно оказались на кассе, и Анна попросила два.

– А зачем два? – полюбопытствовал Миша.

– Знаешь, каким бы ни был результат, я в него все равно не поверю с первого раза. Если одна полоска – то где тогда менструация? Если две – то надо перепроверить, потому что этого не может быть. Нет, только не со мной.

– Логично. Возьми три.

– Думаешь? – Анна задержала руку с купюрами над лотком на стойке. – Девушка, дайте еще один, пожалуйста, и какое-нибудь успокоительное поэффективнее.

– Да, желательно ксанакс, – произнес в сторону Миша.

Щурившаяся в экран монитора аптекарша тут же подняла на него недобрый взгляд.

Утром Анна, хотя и проснулась раньше Миши, долго не решалась выбраться из-под одеяла, игнорируя призывы мочевого пузыря. В восемь автоматически включился телевизор, и Миша заворочался от бодрых звуков рекламы. С еще закрытыми глазами он зашарил рукой по полу и стал перебирать пульты, выщупывая нужный из пяти или шести.

– Каждое мое утро начинается с мысли о том, что мне надо завести один универсальный пульт. Максимум два, – сиплым голосом произнес он, отирая заспанное лицо ладонью. – День сурка какой-то.

– Попробуй просыпаться под будильник, – отозвалась Анна. – Избавишь себя от проблемы.

– Да проблема в том, что на самом деле мне хотелось бы просыпаться от того, что я выспался.

– Для этого надо стать богатым пенсионером. Ладно, дай мне вылезти. – Анна откинула одеяло. – Пойду помочусь на полосочки.

– Какие полосочки?

– На твоем полотенце! Мы вчера тесты покупали?

– А! Иди, да-да, – тут же встрепенулся Миша, и его взгляд из сонного стал любопытствующим.