"Белая гвардия Михаила Булгакова" - читать интересную книгу автора (Тинченко Ярослав Юрьевич)

Лариосик

Илларион Илларионович Суржанский, а если проще — Лариосик, благодаря своим нелепым, смешным, но в то же время весьма грустным выходкам завоевал сердца многих читателей. Некоторые булгаковеды уже окрестили его "Бледным Пьеро", сопоставляя литературного героя с известным театральным персонажем. Сходство Лариосика с реальным историческим прототипом Николаем Судзиловским, племянником Карума, некоторое время жившем в семье Булгаковых, подметили многие из окружения Михаила Афанасьевича. Татьяна Николаевна Лаппа, первая супруга Михаила Булгакова, отмечала, что Судзиловский "неприятный тип. Странноватый какой-то, даже что- то ненормальное в нем было. Неуклюжий. Что-то у него падало, что-то билось. Так, мямля какая-то". А вот что вспоминал о Николае Судзиловском Леонид Сергеевич Карум: "В октябре месяце появился у нас Коля Судзиловский. Он решил продолжать обучение в университете, но был уже не на медицинском, а юридическом факультете. Дядя Коля просил Вареньку и меня позаботиться о нем. Мы, обсудив эту проблему с нашими студентами, Костей, Колей и Ваней, предложили ему жить у нас в одной комнате со студентами. Но это был очень шумливый и восторженный человек. Поэтому Коля и Ваня переехали скоро к матери на Андреевский спуск, 36, где она жила с Лелей на квартире у Ивана Павловича Воскресенского. А у нас в квартире остались невозмутимый Костя и Коля Судзиловский." (Цитируется по статье И. Воробьевой "Бледный Пьеро — кузен из Житомира").

Сразу отметим, что в приведенной цитате Карума имеется как минимум три фактических ошибки, а потому доверять ему особо не стоит. Вместе с тем Леонид Карум передает нам собственное мнение о Николае Судзиловском, что и является для нас наиболее интересным. Почему мы считаем многие факты из воспоминаний Карума ошибочными? Начнем с того, что совершенно невнятно истолковывается цель приезда Судзиловского в Киев. В октябре, когда занятия в университете уже давно начались, он приезжает, чтобы продолжить обучение не на медицинском, а на юридическом факультете. По логике, такое просто невозможно, тем более, что медицина и право совершенно разные дисциплины, которые для начала требуют сдачи определенных вступительных экзаменов в установленное время. Вызывает ряд вопросов и время приезда Николая Судзиловского, указанное у Карума — октябрь 1918 года. В Киеве Судзиловский вполне мог появиться еще в октябре, но в дом Булгаковых он попал лишь вечером 14 ноября 1918 года, о чем мы еще расскажем. Кстати говоря, в 1916 году Н. Судзиловский действительно несколько месяцев учился на юридическом факультете Московского университета. Откуда взял Карум данные о медицинском факультете — сказать весьма сложно. Достаточно самоуверенно Леонид Карум повествует и о своем праве голоса в доме Булгаковых, где он жил несколько месяцев: "мы обсудили и предложили". Наконец, данные о родственниках Карума Судзиловских, приводимые им в своих воспоминаниях, весьма расходятся с действительностью. Судзиловский был Николаем Васильевичем, а не Николаем Николаевичем, как о нем пишет Карум. Конечно, возможно, что Леонид Карум

имеет в виду какого-нибудь постороннего дядю Колю, или же сознательно, в силу неизвестных нам причин, путает родословную своих близких. Последнее вполне вероятно, поскольку во время ряда арестов в 1925, 1929, 1934 годах Леонид Сергеевич сознательно не вспоминал родственников, а если таковые всплывали в ходе следствия, то пытался увести следователя от подробностей их биографий. Так или иначе, но многое в воспоминаниях Карума не отвечает действительности. Кем же на самом деле был Николай Судзиловский? Именно на этот вопрос мы и постараемся ответить, благо, в нашем распоряжении оказалось его личное дело 1917 года. Михаил Афанасьевич Булгаков

действительно весьма удачно отметил в образе Лариосика основные черты Николая Судзиловского: изнеженный и сентиментальный барчук, весьма обеспеченный, привыкший к тому, что за него все сделают родители.

Богатство играло очень большую роль в семье Судзиловских. Отец Николая Василий Судзиловский, имея гражданский чин статского советника, соответствовавший по табели о рангах воинскому званию генерал-майора, был мелкопоместным дворянином польского происхождения, перешедшего в православие, в Белоруссии. Судзиловские имели владения в деревне Павловка Чаусского уезда Могилевской губернии, где и родился 7 августа 1896 года Николай. Здесь, а так же в Житомире и Могилеве, где Судзиловские так же имели место жительства, под присмотром родителей Николай Васильевич провел годы детства и отрочества. С учебой у Николая Судзиловского не сложилось, — родители считали, что способны сами дать сыну нужное образование коммерческого характера. Все остальные предметы были успешно запущены и на долгое время забыты.

У Судзиловских не культивировалось знание языков, весьма модное в то время. Коля Судзиловский имел большие проблемы даже с русским и польским языками, которые, по логике, были родными. Вероятно, после того, как Судзиловские приняли православие, католическая польская культура в семье начисто отвергалась.

Довольно большие землевладения семьи давали стабильный доход, что позволяло Судзиловским достаточно ветрено относиться к жизни. Тем более,

что прибыль с урожая в Белоруссии того времени была весьма высокой по сравнению с прочими регионами Российской империи. В обществе положение отца, Василия Судзиловского, статского советника, уездного предводителя дворянства и влиятельного губернского помещика, было весьма весомым, а потому сыну опасаться за свое будущее не приходилось.

С началом войны родители решили перебраться подальше от фронта, — в глубь России. И хоть до Могилевской губернии было достаточно далеко, Василий Судзиловский трезво рассудил, что она все равно окажется прифронтовой полосой, а это значило, что земельные владения и сама семья будут вынуждены работать на нужды фронта. Так оно и вышло.

В 1915 году Николай Судзиловский был отправлен отцом в Нижний Новгород, где и должен был переждать войну. К тому времени Коля уже на год отставал от своих сверстников, которые заканчивали гимназии к 18 годам. Чтобы получить аттестат зрелости, ему пришлось поступить в 8-й класс Плоцкой мужской гимназии, при вступлении в которую, вероятно, не обошлось без взятки. Впрочем, из этого мало что получилось, поскольку Коля Судзиловский решительно не хотел учиться. Будучи весьма законопослушным мальчиком, он, тем не менее, весьма презрительно относился к читаемым в гимназии дисциплинам. Результат был весьма плачевным. В аттестате, полученном Судзиловским 23 мая 1916 года, имелось на 12 оценок 9 (девять) троек. Учитывая тот факт, что во время войны преподаватели были менее требовательными, можно себе предположить, что же на самом деле представляли собой знания Коли. Скорее всего, тройки были поставлены исключительно из уважения к обеспеченности и возможностям молодого человека. Впрочем, в аттестате имелись и положительные стороны, Судзиловские имел отличное поведение, а так же пятерки по закону Божьему, законоведению и истории.

Хоть аттестат был и троечный, Судзиловский успешно сдал выпускные экзамены, по результатам которых мог быть зачислен в вуз и в случае мобилизации получить права вольноопределяющегося (солдата на особых правах с будущей перспективой производства в первый офицерский чин). Впрочем, идти в армию Коле Судзиловскому очень не хотелось, в чем его весьма поддерживал отец. И, приехавшему из российской провинции Николаю Судзиловскому в том же 1916 году удалось с ужаснейшим аттестатом поступить на привилегированный юридический факультет Московского университета, что избавляло его от службы в армии. Вероятно, и в этом случае не обошлось без влияния и возможностей отца.

Хоть Судзиловский и умудрился поступить на юридический факультет, он продолжал вести себя так, как и в Плоцкой гимназии. Столичные профессора решили не церемониться с новоявленным барчонком, и выставили его из университета в два счета, прямиком отправив в руки Московского городского присутствия по воинской повинности. Последнее особо не разбиралось в нюансах взяточничества, но зато четко знало, что отправлять просто так в армию потомственных дворян, к тому же весьма обеспеченных, не полагается. Происхождение спасло Колю от строевых частей, а кастовое положение сулило ему возможность если и попасть на фронт, то в Императорскую гвардию. 23 декабря 1916 года Судзиловский был зачислен в 1-ю Петергофскую школу прапорщиков, которая комплектовала офицерами гвардейские пехотные полки.

Но безалаберность даже в военной школе подвела Николая Судзиловского! Если в гимназии он отделался троечным аттестатом, из университета был выгнан без особого скандала, то в школе прапорщиков в послужной список за свое отношение к учебе он получил "волчью" запись в послужной список и с позором 21 февраля 1917 года откомандирован солдатом в запасной полк. Вот что гласила эта пресловутая запись: "Отчислен от школы, как неуспевающий по всем отделам строевой и учебной подготовки, выказавший халатное отношение к делу и не проникший сознанием долга перед отечеством". Такую запись можно было получить после Февральской революции, но до нее быть обвиненным чуть ли не в предательстве нужно было умудриться. Подобные случаи отчисления из школ прапорщиков во время войны были единичными. Но именно такой записи никто из военных историков никогда более не встречал.

Пробыв неизвестно где две недели, Николай Судзиловский лишь 7-го марта 1917 года попал в 5-ю роту 180-го запасного пехотного полка, располагавшегося в Петрограде в часе езды от 1-й Петергофской школы прапорщиков. Но в стране уже произошла революция, а потому под заслуженный военно-полевой суд Судзиловский так и не попал. Ему сразу же удалось столковаться с командиром полка, который "милостиво" разрешил солдату Судзиловскому бить баклуши. Поскольку же долго засиживаться в запасных частях не полагалась, командир полка дал Судзиловскому распрекрасную характеристику в самое престижное Владимирское военное училище. Менее восторженный командир 5-й роты мягко говоря не поверил тому, что Судзиловский доедет до училища. Именно поэтому в конце апреля

1917 года, когда Николай должен был явиться в училище, командир роты не дал ему личные документы на руки, а отправил их через доверенного. К документам была прикреплена фотокарточка Судзиловского с такой надписью: "Сим удостоверяется, что это фотография есть вольноопределяющегося 5 роты 180 зап. пех. полка, командир 5-й роты прапорщик (подпись), председатель комитета (подпись)". Эта фотокарточка присутствовала в документах вероятно потому, что Судзиловский, имея обширные финансовые возможности, мог послать учиться по своим документам кого угодно. История с фотокарточкой, так же, как и история с записью из школы прапорщиков, является исключительной и уникальной. Такие случаи вряд ли известны еще кому-нибудь из военных историков.

Владимирское военное училище, так же располагавшееся в Петрограде, не долго терпело Николая Судзиловского, который умудрился каким-то образом "отличиться" и там. Уже в конце мая Коля вернулся в свой 180-й запасной полк. Возможность оказаться на фронте, да еще и в качестве рядового, для Николая Судзиловского теперь становилась криво улыбающейся реальностью. Но не таков был Коля, чтобы просто так сдаваться! Он… женился. Военные могли только развести руками, — отсрочка от армии на несколько месяцев "для решения семейных дел" была получена. Октябрьский переворот вообще аннулировал обязанность Николая Судзиловского идти в армию.

Где был и чем занимался Николай Судзиловский в конце 1917 — начале

1918 годов, — сказать весьма сложно. Но то, что в 1918 году, при гетмане

Скоропадском он "всплыл" вместе с женой в Житомире — это факт. Там же оказались и родители Судзиловского. В том, что они приехали на Украину из Белоруссии, нет ничего удивительного. В Белоруссии в то время была оккупационная немецкая власть, а на Украине существовала власть Скоропадского, которая по взглядам была намного ближе Судзиловским. Возможно, что летом 1918 года Николай Судзиловский даже пытался поступать в Киевский университет, что мог подразумевать в воспоминаниях Леонид Карум, однако утверждать это мы не можем за неимением фактов.

Вечером 14 ноября 1918 года, в день окончательного падения гетманской власти, Николай Судзиловский появился в доме Булгаковых на Андреевском спуске, 13. Было ли это появление таким, как появление Суржанского в романе "Белая гвардия", сказать весьма сложно. Во всяком случае, Михаил Афанасьевич специфически описал первое впечатление, сложившееся от Лариосика: "Видение было в коричневом френче, коричневых же штанах галифе и сапогах с желтыми, жокейскими отворотами. Глаза, мутные и скорбные, глядели из глубочайших орбит невероятно огромной головы, коротко остриженной. Несомненно, оно было молодо, видение-то, но кожа у него была на лице старческая, серенькая, и зубы глядели кривые и желтые". К этому писатель добавил, что Лариосик был в необыкновенно грязной рубашке, поскольку добирался из Житомира в Киев целых одиннадцать дней: петлюровцы не пускали поезда в Киев.

Попробуем разобраться в том, мог ли в то время Ларион Суржанский, а вместе с ним и Николай Судзиловский, действительно совершить подобное путешествие? С началом Антигетманского восстания на Украине 14 ноября 1918 года транспортное сообщение между городами было полностью нарушено. После 21 ноября пассажирские поезда в центральном регионе Украины вообще перестали ходить. Из Житомира в то время не было прямого пути в Киев: приходилось ехать либо через Бердичев-Казатин, где шли все пассажирские поезда, либо через Коростень. Бердичев был занят восставшими украинскими частями 14 ноября, Казатин — 20 ноября, Коростень — 22 ноября (взяли его, кстати, партизанские отряды атамана Козыря-Зирки). Естественно, что движение по этим железнодорожным веткам было почти полностью прекращено, а поезда, находящиеся в пути, все вернулись в изначальные пункты. Немцы вытребовали у Директории право пользоваться этими ветками для вывоза своих войск. Кроме того, по железной дороге перевозились украинские части. Сам Житомир оказался на полу осадном положении: в нем еще держался гетманский губернский комиссар Андро с горсткой офицеров и добровольцев.

Выскочить из Житомира на поезде в эти дни Лариосик никак не мог: состав все равно бы вернули в город. Таким образом, путешествия, описанного Суржанским, быть не могло. Впрочем, у Николая Судзиловского вполне могло иметь место более увлекательное и опасное приключение. После нескольких дней безрезультатного сидения в осаде губернский комиссар Андро сообразил, что помощи ждать неоткуда. Тогда, собрав всех офицеров, добровольцев и беженцев в один поезд, под видом петлюровского эшелона он решил прорваться в Киев. Через Коростень этот поезд прошел без помех, но под Киевом его пытались перехватить: станция Ирпень была занята украинскими частями уже через 15–20 минут после того, как липовый петлюровский эшелон в сопровождении специально присланного из Киева бронепоезда благополучно проследовал к городу. Гетман Скоропадский приказал встретить житомирский поезд со всеми почестями: это был первый случай прорыва состава по железной дороге с Правобережной Украины после начала Антигетманского восстания. В Киеве поезд очутился поздно вечером 28 ноября. Это был единственный поезд, на котором Николай Судзиловский, а так же литературный персонаж Ларион Суржанский могли добраться из Житомира в Киев.

Почему же Судзиловский сразу не появился в доме Булгаковых? Леонид Карум в своих воспоминаниях подчеркивал, что во время Киевских событий Коля был вольноопределяющимся. Вполне возможно, что в то время он числился в рядах прибывшего Житомирского отряда. Для этого не обязательно было быть офицером и добровольцем: всех прибывших из Житомира мужчин, годных к строевой службе, отправили в этот отряд. Таким образом, Николай Судзиловский добровольно, или же по принуждению после прибытия в Киев вполне мог оказаться на фронте, почему его дорога к дому Булгаковых растянулась на две недели.

Гадать о том, был ли Коля Судзиловский в боях, мы не станем. Скажем лишь, что из Житомира всего прибыло около 300 человек разного пола и возраста. Две трети из них попало на позиции под Жулянами и Постом- Волынским. Сам Житомирский отряд в свою очередь дробился на кадры трех полков и двух добровольческих отрядов, а потому утверждать, где именно побывал на фронте Судзиловский, мы не станем.

Днем 14 ноября 1918 года Житомирский отряд почти в полном составе был пленен украинскими частями, вступившими в Киев. Немногие счастливчики вроде Судзиловского, имевшие возможность укрыться в городе, избежали ареста. Спасся бегством и губернский комиссар Андро, всплывший вскоре в Одессе в качестве доверенного лица Деникина под именем Д'Андро-де- Ланжерон.

Итак, Николай Судзиловский при весьма злосчастных обстоятельствах вечером 14 ноября 1918 года очутился в доме Булгаковых. Каковы были его пояснения насчет своего появления, — сказать сложно. Может быть, за неимением лучшей версии Судзиловский и нарассказывал басен о поступлении в университет в ноябре месяце. История булгаковского Лариосика более примечательна: обманутый и убитый муж-мальчишка, ищущий покоя и пытающийся убежать от своей роковой любви. Как нельзя кстати, в романе появляется и телеграмма матери Суржанского "в целых шестьдесят три слова". Кстати говоря, реальность таковой телеграммы в то время была минимальной

— телеграф работал исключительно на нужды военных. Как вспоминал Леонид Карум, Николай Судзиловский в отличие от Лариосика не имел проблем семейного характера, и даже более того — жена его находилась в положении. Был ли Коля Судзиловский действительно "очень восторженным человеком",

— сказать сложно. Тем не менее, это весьма походит на Лариосика. Как охарактеризовала его Елена Турбина: "Я такого балбеса, как этот Лариосик, в жизнь свою не видала. У нас он начал с того, что всю посуду расхлопал. Синий сервиз. Только две тарелки осталось".

Интересна и еще одна очень характерная черта, присущая Суржанскому и Судзиловскому — большие деньги. Даже в то время далеко не каждый Лариосик мог "как джентльмен" подписывать бросившей его супруге векселя на семьдесят пять тысяч рублей, а в подкладке пиджака держать восемь тысяч. Кстати говоря, годовой оклад царского генерал-губернатора и командующего войсками в украинских губерниях составлял пятьдесят одну тысячу рублей — в полтора раза меньше той суммы, которую Лариосик "из джентельменски побуждений" "отстегнул" своей неверной супруге.

Так же является сущей правдой тот факт, что Лариосик и его исторический прототип Коля Судзиловский в хозяйском доме решительно всем досаждали. В этом нет ничего удивительного. Стоит лишь вспомнить, как Судзиловский получил троечный аттестат, изгонялся из университета, школы прапорщиков и военного училища. Остается лишь удивляться, как его терпели в доме Булгаковых. Да и вообще от человека с таким прямо скажем незавидным характером может уйти какая угодно женщина, не то что "змея подколодная Милочка Рубцова".

Из-за незаконченности романа "Белая гвардия" дальнейшая судьба Иллариона Суржанского нам осталась неизвестной. Впрочем, не знаем мы и того, чем закончил жизнь Николай Судзиловский. По воспоминаниям того же Карума, в 1919 году Судзиловский ушел вместе с белыми, в рядах которых и погиб в боях против большевиков. Но эта версия мало вероятна — не таким был человеком Коля Судзиловский, булгаковский Лариосик, чтобы служить в какой бы то ни было армии. Тем более, не имеем мы ни одного мельчайшего факта в поддержку этой версии. По большому счету, Николай Судзиловский вполне мог бежать за границу, и жить там со своими деньгами припеваючи. Так или иначе, но дальнейшая судьба Судзиловского до сих пор остается неизвестной.