"Адская ширма" - читать интересную книгу автора (Паркер И Дж.)

ГЛАВА 22 ПЛЯСКА ДЕМОНОВ

В предпоследний день уходящего года Акитада уже достаточно поправился, чтобы выйти из дома. День был серый, невзрачный, но зимняя стужа наконец уступила, сломалась. Акитада облачился в новое парадное кимоно, сшитое Ёсико из купленного им шелка, — ведь он направлялся ко двору с официальным докладом.

Еще несколько лет назад такое событие он счел бы для себя в высшей степени волнующим. Даже люди постарше и повлиятельнее трепетали при мысли о том, что им надлежит предстать перед высочайшим государственным советом во главе с канцлером. Но Акитада недавно полностью пересмотрел свою жизнь. Теперь и его нынешние служебные обязанности, и даже шесть лет, проведенные на холодном севере, виделись ему в совершенно новом свете.

Тем не менее он прибыл ко двору и теперь безмятежно улыбался молодому чиновнику, пожалевшему его в прошлый раз за убогий наряд. Юноша, зардевшись от смущения, с раболепным поклоном смотрел вслед Акитаде, горделиво прошествовавшему пред очи сильных мира сего. Не дрогнув под их пристальными взглядами, Акитада торжественно зачел им новогодние поздравления, не переставая улыбаться троим министрам и высокомерному, скучающему канцлеру. Потом он представил свой официальный отчет. Легко и сжато он говорил о проблемах национальной безопасности, подтверждая свои слова пачками аккуратно подготовленных документов, он отвечал на их вопросы и давал ценные рекомендации по управлению доверенным ему регионом, пуская в ход такие сильные аргументы, что даже сам канцлер, заметно оживившись, стал слушать с интересом. Прежде нудное и обременительное дело неожиданно превратилось в живой обмен мнениями, и наделенные властью государственные мужи теперь прислушивались к точке зрения Акитады с откровенным интересом и уважением.

Он покидал дворец, улыбаясь и тихонько насвистывая себе под нос, получив сразу несколько приглашений на праздничные торжества. Он сделал для себя любопытное открытие — стоило ему только перестать думать о впечатлении, которое он произведет на этих людей, как они тотчас же стали дружелюбными и искренними, одним словом, стали для него обычными людьми.

Сменив дома тяжелое парадное облачение с длинным шлейфом на более удобную одежду, Акитада снова вышел на улицу. Теперь его путь лежал к дому Нагаоки.

На этот раз у ворот его встретил старик, тот самый, что потчевал их в Фусими разными байками и россказнями. Покопавшись в памяти, Акитада вспомнил его имя. Кинзо!

— Ну, Кинзо, надеюсь, ты помнишь меня?

— Сугавара, — сухо отрезал старик. — Я еще не одряхлел вконец. Господин Сугавара — так надо понимать, я должен к вам обращаться, хотя ваш предок имел ранг куда как повыше. Ну что ж, как видите, мой хозяин вышел-таки из тюрьмы и без вашей помощи. Ну да ладно, чего уж там! Все мы иной раздаем промашку.

Акитада усмехнулся. Не успел он возомнить о себе после лестного приема у канцлера и министров, как этот Кинзо тут же напомнил ему, что высокое положение вещь относительная. Он похлопал старика по плечу.

— А знаешь, сказать по правде, так я не меньше твоего рад тому, что твой хозяин наконец обрел свободу.

Кинзо хмыкнул, закрывая ворота.

— Может, если бы он читал в тюрьме сутры, то святой Фугэн[25] даровал бы ему спасение пораньше.

— А не мог бы в таком случае этот бог разгадать, кто убил его невестку? А заодно и предотвратить убийства Нагаоки и Ясабуро?

Кинзо оттопырил нижнюю губу и задумался.

— Тут мне вспоминается история императрицы Сомэдоно. В нее вселился демон, который был ее любовником. — Старик покачал головой. — Демон этот творил чудовищные деяния, и множество людей погибло из-за этого.

Акитада смерил его внимательным взглядом. Какая странная параллель! Может, старик и впрямь дряхлеет? Он спросил:

— Ну и как твой хозяин?

— Мой хозяин невидимка. Плевок дьявола, знаете ли, кого хочешь сделает невидимкой.

Опять дьяволы да демоны. Акитада вздохнул про себя.

— А я надеялся, что принесу ему добрую весть. Кинзо кивнул.

— Господин Кинсуэ ходит навестить отшельника, — пробормотал он, поднимаясь по ступенькам крыльца.

Акитада, хмурясь, поднялся вслед за ним. Кинсуэ? Опять намек на демонов? Ему помнилась только одна история, в которой этот господин искал монаха-лекаря. Это что же, не намек ли на него самого? Но ведь он уже поправился, и потом, откуда этому Кинзо знать о его недавней болезни?

Мудреный смысл речей Кинзо отчасти разъяснился, когда Акитада увидел Кодзиро. Тот апатично сидел в кабинете брата, уставившись на пустую стену.

Кинзо, никак не представив гостя, объявил:

— Ну вот, хоть кто-то пожаловал. Да вовремя, знаете ли, а то так и человеческий язык забыть можно. — И, окинув обоих многозначительным взглядом, он прибавил назидательно: — Вспомните Фудзивару Моройэ!

Акитада снова бросился рыться в памяти, да так ничего и не сумел припомнить. Кодзиро, покраснев, вскочил на ноги.

— Ну как вы, господин? — Потом, пытливо глядя в лицо Акитаде, спросил: — Что стряслось? Вы были больны?

Кинзо усмехнулся и вышел.

— Да, но я уже поправился, — сказал Акитада. — И вот воспользовался первой же возможностью, чтобы прийти и поздравить вас с освобождением. А что это такое тут сейчас говорил Кинзо?

Кодзиро вновь покраснел.

— Да так, ничего. Любит он всякие старые байки, считает, что в них есть смысл и для современного человека. — Он предложил Акитаде сесть и беспомощно огляделся по сторонам. — Может, немного саке? Я, правда… — Он громко позвал Кинзо. Ответа не последовало, и он вздохнул. — Вы уж меня извините. Гостей у меня не бывает, вот мы и оказались не готовы.

— Я сам виноват, что явился без приглашения. К тому же вина мне пока лучше не пить. Сэймэй, мой секретарь, утверждает, что оно горячит, а горячки мне в последнее время хватало.

Между тем Кодзиро с видимым усилием взял себя в руки.

— Я очень многим вам обязан, — сдержанно сказал он. — Вы взяли на себя хлопоты облегчить мое пребывание в тюрьме. Позвольте же мне теперь, пользуясь случаем, пожелать вам крепкого здоровья и удачи в новом году.

— Благодарю. Примите и от меня те же пожелания. — Акитада улыбнулся. — Самые искренние пожелания, поверьте мне. В сущности, ради этого я и пришел. Завтра — последний день уходящего года, когда принято избавляться от старых долгов.

У Кодзиро был озадаченный вид.

— Долгов?! Каких долгов? — Он махнул рукой в сторону счетов на столе. — В бумагах брата нигде не упоминается о каких-то ваших делах с ним.

— Я в долгу перед вами. Несколько недель назад я пообещал снять с вас обвинение в убийстве. Это мне не удалось. Вас выпустили из тюрьмы только потому, что было совершено еще два убийства, одно из них — вашего брата. Боюсь, я не смогу вернуть вашего брата к жизни, зато к завтрашнему вечеру, в самом конце уходящего года, я постараюсь оплатить свой долг. Я надеюсь не только завершить расследование убийства вашей невестки, но и выявить убийцу вашего брата и его тестя.

Кодзиро посмотрел на Акитаду, потом разразился горьким смехом.

— Не утруждайтесь на мой счет, господин. Мне уже давно безразлично все происходящее.

— Мне хорошо понятно, что происходит у вас в душе. — Акитада колебался, потом все-таки спросил: — Вы когда-нибудь видели сестру Нобуко?

— Что-о? — Кодзиро покачал головой. — Нет. Югао умерла вскоре после переезда Нобуко сюда. Думаю, и мой брат видел ее всего-то раз, не больше. И вообще, господин, я бы хотел, чтобы вы оставили это дело. В тюрьму меня теперь вряд ли посадят, а остальное мне безразлично. Жена моего брата была истинной дьяволицей, и смерть она заслужила. И папаша ее был ничем не лучше. А что касается моего брата, то он просто был глубоко несчастным человеком в конце жизни.

— И все же вы должны быть оправданы, а убийца вашего брата должен быть наказан. Этого требует справедливость.

Кодзиро поморщился. Он сильно исхудал и сейчас выглядел старше, почти как его брат, а не как крепкий молодой парень, которого Акитада видел в горах или окровавленным, но не сдающимся в тюрьме. С ним, похоже, произошло то же, что и с Ёсико — жизненные силы будто покинули его.

— У меня перед вами есть и еще один долг, — проговорил Акитада неуверенно. — Дело касается моей сестры. Я был совершенно не прав, заставив сестру нарушить данное вам слово. Теперь я прошу вас простить мне такое равнодушие и бесчувственность.

Кодзиро долго молчал. Со стороны могло показаться, что он даже не дышит. Такое впечатление, что в душе его в этот момент происходила отчаянная борьба. Наконец он все-таки хрипло выговорил:

— Вы извинились перед вашей сестрой, господин? Акитада вздрогнул.

— Я… разговаривал с Ёсико. Она была… просто счастлива. Честно говоря, она подумала, что вы тоже очень обрадуетесь.

— Тому, что вы наконец смягчились и пожелали признать связь с жалким простолюдином?

Разговор явно не клеился. Акитада почувствовал, как кровь подступает к лицу. Он был зол на себя и на этого упрямого крестьянина. Ведь тот не мог не понимать, на какой шаг решился Акитада, выставив тем самым себя и свою семью на посмешище своим знатным друзьям и знакомым. Ради Ёсико он постарался взять себя в руки.

— А я надеялся, что мы сможем подружиться, — мягко сказал он и, вспомнив про Тосикагэ, прибавил: — Даже побрататься. У меня никогда не было брата, и для меня радостным открытием стали отношения с мужем моей другой сестры.

Кодзиро сдался.

— Пожалуйста, простите меня, — тихо проговорил он. — Я снова ошибся в суждениях относительно вас. Я не имел права отвергать ваше щедрое предложение дружбы и… — Он замялся, испытывая неловкость. — Так вы говорите, Ёсико все еще… Все еще хочет?..

— Да. Но быть может, теперь вы передумали после всего, что случилось?

— Нет! Я никогда не передумаю! — со всей пылкостью проговорил Кодзиро. — В моей жизни никогда не будет другой женщины. Я знал это всегда, почти с самого начала. Мои чувства не изменились за все эти годы и не изменятся никогда.

Смущенный столь открытым проявлением эмоций, Акитада разглядывал свои руки и улыбался.

— Пересмотрев свои счета, я нашел для себя возможным дать Ёсико такое же приданое, как ее сестре. — Он назвал цифры — серебро, рисовые поля, рулоны шелка, — потом спросил: — Вас такое устроит?

Кодзиро, потрясенный до глубины души, слушал, потом воскликнул:

— Господин, но в этом нет надобности! Ваша щедрость не знает границ, но уверяю вас, я вполне состоятельный человек. У меня большие владения за городом. Я целиком и полностью в силах обеспечить вашей сестре те же условия, в каких она выросла.

— В таком случае будем считать этот вопрос улаженным, и теперь называйте меня Ахитада. Ёсико получит, что я обещал, а также содержание для нее и ее детей. Детали мы можем обсудить позже. У Ёсико до сих пор была трудная жизнь, но я решительно настроен изменить ее. — Улыбаясь, он поднялся.

Кодзиро тоже встал.

— Прямо и не знаю, что сказать, — пробормотал он. — Могу я с ней увидеться?

— Конечно. Приходите к нам сегодня ужинать. Я приглашу своего зятя. А вот сестра Ёсико не сможет прийти, она скоро должна родить. — В сложившихся обстоятельствах так было даже лучше. Акико требовалось время, чтобы привыкнуть к мысли о том, что сестра выходит замуж за простолюдина. У ворот он остановился. — И я надеюсь, вы присоединитесь к нам завтра вечером на празднике в Весеннем саду. Говорят, там будут выступать актеры и акробаты с пляской демона.

Кодзиро пребывал в таком смятении, что и не подумал возразить. Он поклонился и, улыбаясь, кивнул. Он улыбался Акитаде вслед, и когда тот обернулся, пройдя какое-то расстояние, Кодзиро все еще стоял у открытых ворот, улыбаясь и маша ему рукой. Вот тогда-то Акитада и вспомнил историю Фудзивары Моройэ, который потерял настоящую любовь, потому что упустил время.

Последнее утро уходящего года выдалось ясным. В доме Сугавара вовсю шли приготовления к новогодним торжествам. Тора с Гэнбой украсили все крыши и карнизы сосновыми ветками и гирляндами из рисовой соломы. На кухне высились горы праздничных угощений, приготовленных для приема, на который Акитада намеревался позвать друзей и коллег.

Акитада до сих пор старался щадить себя, но в это утро вышел из дома пораньше, чтобы лично разнести праздничные приглашения — одни на домашний прием, другие же на вечерние торжества в честь уходящего года, на праздник изгнания злых духов.

Среди своих гостей на этом городском празднике Акитада ожидал увидеть не только свою семью и слуг, но также начальника полиции Кобэ и госпожу Вишневый Цвет.

За несколько часов до заката женщины и Ёри вместе с угощениями и вином погрузились в запряженную быком повозку, и вся компания выдвинулась в сторону Весеннего сада.

Там вокруг павильона на озере уже собралась внушительных размеров толпа. Для выступления актеров был сооружен специальный помост. Акитада провел своих гостей к одной из трибун и проследил, чтобы женщины и Ёри удобно расселись за бамбуковыми перегородками, скрывавшими их от глаз толпы.

Акитада вместе с Кодзиро, Тосикагэ и Кобэ сели впереди, а позади них — Сэймэй, Харада, Гэнба, Тора и Сабуро. Нанятые слуги носились взад-вперед с вином и угощениями.

Тосикагэ принял Кодзиро легко. Он сам-то был почти так же счастлив, как жених. Сын его Тадаминэ был отозван с военной службы на востоке и теперь, вернувшись в столицу, поступил в дворцовую гвардию.

Один Кобэ был раздражен. Он даже попытался отказаться от приглашения, сославшись на дела, но Акитада намеками на важные открытия все-таки уговорил его. И вот теперь он сидел, беспокойно ерзая, когда старые друзья и коллеги подходили к трибуне поздравить Акитаду.

Когда заиграла музыка, толпа вокруг трибун рассосалась.

Как и обычно, праздничные выступления открывались традиционными танцами в исполнении молодых мужчин и мальчиков из родовитых семей.

Кобэ мрачно смотрел на них.

— Ну что ж, мило, конечно. — пробормотал он. — Если больше в жизни нечем заняться. По мне так борьба куда как лучше. По крайней мере хоть что-то полезное могу почерпнуть для себя. А чего мы ждем?

Акитаде самому не терпелось осуществить свой план, но он сказал:

— Имейте терпение. Скоро все выяснится. — Он ждал своего шанса — единственного шанса. Глянув на Кодзиро, он пожалел, что так и не предупредил его. И все-таки большую роль должен был сыграть фактор внезапности.

Когда на сцену вышли акробаты, публика повеселела и зашумела. Близняшки Злато и Серебро имели особый успех. А уж как ликовал Тора — он так радостно орал с трибуны, что Сэймэю пришлось зажать ему рукой рот. Госпожа Вишневый Цвет тоже гремела сквозь толпу из-за своей перегородки:

— Молодцы, девчонки! А ну, еще выше! Так, так! А ну, выше попки! Отлично! Я знала, что у вас все получится!

Сэймэй, оскорбленный разнузданным зрелищем, дергал хозяина за рукав, но Акитада только смеялся. Он не отрываясь следил за площадкой позади сцены, где актеры из труппы Уэмона ждали своего выхода.

Наконец сам Уэмон, худенький, почтенного вида человек в изящном черном кимоно, взобрался на сцену, чтобы объявить фарс «О жадном священнике Фуко», где главную роль исполнял Дандзюро.

Заиграла музыка, и на сцену вышел толстый монах. Играл Дандзюро превосходно, полностью перевоплотившись в тучного пожилого священника — важного, самодовольного, ленивого и вечно хныкающего. Толпа ревела в восторге.

Всегда питавший неприязнь к буддистам, Акитада нашел зрелише полезным, но ничуть не смешным — за комической маской скрывалась отвратительная правда.

А между тем рядом изнывал Кобэ.

— Смотрите, как легко он это делает, — прошептал он Акитаде на ухо. — Как думаете, мог тот малый, что отравил Ясабуро, перерядиться в монаха?

— Почему бы нет? Я бы не удивился, если бы он выглядел именно как Фуко.

Кобэ нахмурился.

— Вы правы. Но только ради этого можно было не тащить меня сюда, а просто сказать на словах.

— Подождите. Будет кое-что еще.

Фарс закончился, и Уэмон объявил танец небесных дев. Этого номера Акитада как раз и ждал. Сердце его заколотилось. Начинало смеркаться, а между тем он совсем не рассчитывал на раннюю темноту.

Слава Богу, в павильоне и на трибунах зажгли фонари. Сцена тоже освещалась. Зрелище теперь стало на редкость красочным.

Сначала заиграла музыка, потом на сцену одна за одной вышли восемь танцовщиц в роскошных одеяниях всех цветов радуги. С неторопливой грацией они кружились в изящном медленном танце под музыку флейт. Лица их были покрыты густым слоем белил, глаза обведены черной тушью, а губы напоминали ярко-красные бантики. Эта краска на лице делала их похожими одна на другую, красивыми, но какими-то отдаленными. Впечатление это усиливалось повторяющимися в унисон движениями, девушки словно плыли поверх дощатого настила сцены.

— Какая красота! — воскликнул сидевший рядом Тосикагэ.

Акитада не ответил. Он уже начал волноваться. Как отличить этих женщин одну от другой? Самая высокая из танцовщиц показалась ему чуточку более резкой в движениях, вычурностью которых она будто желала привлечь внимание толпы. Да, подумал Акитада, это она. Не всегда попадает в такт, к тому же часто отстает. Он посмотрел на Кодзиро, и тот улыбнулся ему в ответ. Акитада напряженно сцепил руки замочком.

Танцовщицы раскланялись и под рукоплескания зрителей спустились со сцены, чтобы пройти в танце перед трибунами. Сердце у Акитады заколотилось еще сильнее. Он совсем забыл об этой традиции профессиональных актеров, чья жизнь целиком зависела от заработка и от щедрости покровителей, которых они надеялись найти среди зрителей. Такой поворот событий давал им еще один шанс, хотя, с другой стороны, мог испортить все дело.

Терзаемый беспокойством, он ждал этой встречи.

Высокая танцовщица, возглавлявшая шествие, снова закружилась в танце. Акитада перевел взгляд с нее на Кодзиро. Тот был увлечен зрелищем, но вдруг резко переменился в лице, заметно смутился, занервничал и открыл рот, собираясь что-то сказать. Но в этот момент танец закончился, и Тора вскочил со своего места, выкрикивая похвалы в адрес Злато, которая тоже принимала участие в шествии. Высокая танцовщица бросила на него сердитый взгляд и, горделиво вскинув голову, засеменила прочь, уводя за собой остальных девушек. Акитада вздохнул с облегчением, прямо-таки обмяк на своем сиденье.

Бледный как полотно Кодзиро, проведя дрожащей рукой по лицу, смотрел вслед удаляющимся танцовщицам. Коснувшись его руки, Акитада тихо спросил:

— Что случилось? У вас такой вид, будто вы только что увидели призрак.

— Призрак? — Кодзиро нервно рассмеялся. — Да, пожалуй. Или, скорее, дьявола! — Он передернулся всем телом. — Ну да, сегодня же такой вечер. Просто мне показалось… я даже мог бы поклясться, что… что я видел Нобуко. Нет, эта женщина точно будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь.

Акитада выдохнул с облегчением. У него все получилось.

— Успокойтесь, — сказал он, сжимая руку Кодзиро. — Это был вовсе не призрак. Это действительно была жена вашего брата. Я надеялся, что вы узнаете ее. Слава Богу, она вас не заметила, иначе могла бы удрать. — Он повернулся к Кобэ: — Вы слышали? Эта ведущая танцовщица — жена Нагаоки, живая и здоровая. А убита была какая-то другая женщина, возможно, одна из актрис, покинувшая труппу в то время. Помните, я еще сомневался, она ли это?

Кобэ, потрясенный и ошарашенный, смотрел на него в недоумении.

— Это что же, шутка какая-то, надо понимать? Ведь Нагаока самолично опознал тело!

— Нагаока был возбужден и опознал не столько тело, сколько дорогущее платье, которое недавно подарил жене.

— Но тогда… — В голове Кобэ отчаянно завихрились мысли. Лихорадочно соображая, он бормотал вслух: — Одна из актрис? Значит, актеры все-таки как-то причастны… Но зачем жене Нагаоки понадобилось убивать эту женщину? Зачем?! Нет, никакого смысла не вижу! — Он в упор посмотрел на Акитаду. — Это и был припасенный вами сюрприз?

— Да. А актер Дандзюро был ее сообщником. Мотивом, вернее, мотивами были алчность и страсть к театру. Они отняли деньги у Нагаоки, а потом убили его. Ясабуро отравил Дандзюро, переодевшись в монаха. Ну так как, будете производить арест сейчас или подождете, когда разойдется толпа?

Изумление на лице Кобэ сменилось гневом.

— Вы задумали все это, чтобы выставить себя гениальным сыщиком, а меня идиотом. Даже если вы правы, хотя я что-то не верю в эти ваши байки, то как, по-вашему, я должен проводить теперь расследование и арест без своих подручных?

— Да бросьте вы! Их только двое, а у нас есть Тора и Гэнба. И Кодзиро с Тосикагэ помогут. Неужели так трудно задержать двух человек, к тому же если одна из них женщина?

Кобэ пребывал в нерешительности, и Акитада принялся увещевать его:

— Во всяком случае, мы могли бы устроить им встречу с Кодзиро и посмотреть, что будет дальше.

Кобэ закусил губу и огляделся по сторонам. К тому времени уже совсем стемнело. Слуги теперь снимали разноцветные фонарики и на их место водружали факелы.

— Ну что ж, — сказал наконец Кобэ, поднимаясь. — Пойдемте посмотрим, что скажет нам эта танцовщица.

Пока они шли от трибун к актерскому шатру позади сцены, внезапно грянувший гром барабанов объявил о начале пляски дьявола. Вслед за барабанами вступили флейты, толпа восторженно взревела, и воздух содрогнулся от этого вселенского грохота.

На сцене, что-то громко выкрикивая, прыгали зловещие существа в страшных масках и костюмах. Кобэ остановился, как раз когда барабанная дробь резко оборвалась и флейты затянули душераздирающей высоты пронзительную трель. Тогда в самую гущу скачущих по сцене ряженых существ ворвалась огромная фигура в ярко-оранжевом шелковом костюме с вышивкой на груди и ярко-красных штанах. Огромная свирепая черная маска с выпученными злобными глазами и белыми клыками крепко сидела на широких плечах, огненно-рыжие длинные космы, словно языки пламени, разметались в стороны. Владыка демонов начал свою зловещую пляску. Чудовище прыгало, извивалось, рассекая когтями воздух и вращая страшной мордой то в одну, то в другую сторону, словно выискивая себе в толпе жертву.

Зрители кричали в ужасе.

— Владыка демонов, — сказал Акитада. — А я жду Дандзюро. По моим подсчетам, он скоро выйдет в роли отважного героя и вступит с ним в отчаянную схватку. Самое время будет тогда побеседовать с госпожой Нагаока и выудить из нее признание.

Никто не обратил внимания на шестерых мужчин, которые, обогнув трибуны, нырнули под натянутую веревку, огораживавшую актерский шатер. По пути им никто не встретился. Почти все актеры были заняты на сцене. Навстречу рыжегривому владыке демонов вышел герой в доспехах и позолоченном шлеме. Схватка началась.

Акитада и Кобэ нырнули под навес, а Кодзиро и Тосикагэ остались ждать снаружи. Тору и Гэнбу отправили перехватить Дандзюро после представления.

Внутри шатра барабанный бой звучал приглушенно, зато там в самом разгаре шла ссора.

— Я научу тебя хорошим манерам! — кричала маленькая акробатка по имени Злато, наступая с кулаками на высокую танцовщицу.

Вдова Нагаоки уже без пышной прически, но еще с набеленным лицом была разъярена не на шутку.

— Как осмелилась ты, дрянь такая, ударить нашего учителя?! — кричала Злато, потрясая кулаком перед носом соперницы. — Он нам всем как отец!

Прекрасная Нобуко попятилась.

— Ты уволена! — взвизгнула она. — Ты и твоя сестричка можете собирать свои вещи и валить на все четыре стороны! И старика с собой забирайте. Без Дандзюро и без моих денег вы никто! Понятно?

Злато врезала ей хорошенько как раз в тот момент, когда Кобэ взревел:

— А ну, тихо! Именем императора!

Все они подпрыгнули на месте и повернулись в их сторону. Старый Уэмон сидел на табуреточке, на его бледном лице краснел отпечаток пощечины. Злато опустила руку, соперница ее застыла на месте с поднесенной к щеке рукой.

— Я начальник полиции Кобэ, — объявил Кобэ, свирепо обводя глазами полураздетых танцовщиц. — Расследую убийство.

Старый Уэмон горестно застонал и закрыл лицо руками.

Ткнув пальцем в высокую танцовщицу. Кобэ приказал:

— Вот ты, выйди сюда!

Госпожа Нагаока медленно приблизилась.

— Что все это значит? — спросила она. — Не знаю я ничего ни про какие убийства. Я в этой труппе недавно. Что бы они там ни сотворили, а ко мне это не имеет отношения. Кобэ усмехнулся.

— Это ты так думаешь!

Он подошел к входной занавеси и откинул ее. Кодзиро в сопровождении Тосикагэ зашли внутрь и встали перед женщиной. Кодзиро кивнул.

— Ты-ы?! — Она смотрела на Кодзиро, и глаза ее округлились в ужасе.

Кодзиро ответил ей насмешливым поклоном.

— Что, невестушка, не ожидала увидеть меня? Тогда она, вытянувшись в струнку и гордо задрав голову, сказала:

— Ты ошибаешься, Кодзиро. Я, конечно, похожа на Нобуко, но я ее сестра Югао. А вот ты убил ее! И как это только ты оказался на свободе?! Где же справедливость в этой стране, если человек может убить женщину, а потом спокойно разгуливать в обществе начальника полиции? — Она бросила испепеляющий взгляд на ошаращенного Кобэ.

Но тут вмешался Акитада:

— Пустые старания, госпожа Нагаока. Ваша сестра умерла несколько лет назад. Ваш отец тоже пытался нас запутать, когда мы пришли к нему с вопросами об убийстве вашего мужа. Он хотел оградить вас. Даже в тюрьме он стоял на своем, вытерпел порку, так и не раскрыв вашего преступного сговора. Но вы его куда как щедро отблагодарили — послали своего любовника Дандзюро, переодетого в костюм Фуко, убить вашего батюшку, чтобы он не выдал вас.

Она слегка побледнела, но еще выше вздернула подбородок.

— Не понимаю, о чем вы говорите. Нам с мужем ничего не известно о каких-то там убийствах. Мы актеры. Мой отец сочинил историю о том, будто бы я умерла, потому что стыдился за меня, когда я убежала с Дандзюро.

Кобэ нахмурился и вопросительно посмотрел на Акитаду.

Акитада покачал головой:

— А вот и нет. Ваша сестра умерла давно, несколько лет назад. А вы поступили в труппу Уэмона совсем недавно, несколько недель назад, в Восточном горном монастыре. Вы заняли место девушки по имени Охиса, которую вместе с Дандзюро убили. А что касается бегства, то убежали вы от своего мужа, господина Нагаоки, а не от отца. И после убийства вы послали своего отца получить с него денежное возмещение.

Среди женщин, потрясенных услышанным, пробежал тихий ропот.

— Так вот, оказывается, что случилось с бедной Охисой! — воскликнула Злато, сверкая глазами на Нобуко. — Так гореть же вам обоим в аду за то, что вы содеяли! Я помню, как Дандзюро пришел к нам в то утро — привел тебя и сказал, что Охиса уехала домой, но что ты, дескать, танцовщица и оказалась здесь случайно, совершала паломничество… Ничего себе паломничество, проклятая дьяволица!.. Он сказал, что ты будешь работать с нами, пока мы не найдем другую актрису. Так выходит, все это была ложь! Что же вы, двое мерзавцев, сделали с Охисой?

В наступившей тишине никто не проронил ни звука, потом Акитада сказал:

— Да, госпожа Нагаока, что вы сделали с Охисой?

Ответить она не успела, потому что в этот момент занавеска раздвинулась, и в шатер влетел оранжево-красный владыка демонов. Уставившись нарисованными выпученными глазами на присутствующих и тряся огненной гривой, он замер на месте. Никто не сказал ни слова. Что-то прорычав, он повернулся и выскочил наружу.

Госпожа Нагаока с криком бросилась за ним, но Акитада, схватив ее крепко за руку, толкнул в объятия Кобэ. Пронзительно визжа, она извивалась, кусалась и царапалась как дикий зверь, пока Кобэ и Кодзиро пытались совладать с ней. Тогда на помощь пришла Злато — одним-единственным ударом кулака она сломала женщине нос. Обливаясь кровью, танцовщица скорчилась на полу.

Испуганный Кодзиро наклонился к ней, чтобы остановить кровь.

— Оставь ее! — хрипло рявкнул Кобэ. — Пойдем-ка лучше посмотрим, как там поживает ее любовничек! — Подобрав среди разбросанных костюмов пояс, он связал потерявшей сознание женщине руки за спиной. Тосикагэ сделал то же самое с ее ногами.

Ахитада, отчаянно сознавая, что совершил ужасную ошибку, подождал, когда женщину обезвредят, и выскочил вслед за Кодзиро из шатра.

А снаружи, казалось, и впрямь разбушевались силы зла. Барабаны, флейты, вопли, пронзительный визг — все слилось в едином кошмаре. В мерцающем свете фонарей и факелов скакали по сцене темные фигуры чертей и демонов. Сквозь всеобщий вой слышался смех вперемешку с бранью и проклятиями. Теперь в дьявольской пляске участвовала сама толпа. Кодзиро стоял в замешательстве, вертя головой по сторонам. Он уже собирался нырнуть в людскую гущу, когда Акитада схватил его за руку.

— Слушайте меня внимательно, — прокричал он сквозь общий шум. — Я ошибся. Дандзюро играет не героя, а владыку демонов. Владыку демонов! Вы слышите меня? Держитесь от него подальше и скажите другим!

Кодзиро непонимающе смотрел на него. В мерцающем свете факелов глаза его как-то странно блестели.

— Что?.. — Он указал на колышущуюся толпу. — Сейчас не до этого! Посмотрите, они все посходили с ума! Ёсико и другие женщины в опасности! — Он сорвался с места и побежал.

— Постойте! — крикнул ему вслед Акитада, но было поздно. Кодзиро поглотили тьма и толпа.

Акитада последовал за ним, только медленнее, вглядываясь в фигуры чертей и людей и ища среди них глазами огненногривую маску владыки демонов. Один раз он бросился за оранжевой фигурой в маске, сорвав которую обнаружил, что ошибся. И тут же его окружили какие-то люди, кричащие, размахивающие соломенными метлами. Одурев от этой толчеи и пьяных воплей, Акитада упрямо пробирался вперед. Совсем тяжело стало, когда кто-то начал гасить фонари и ревущая толпа бросилась зажигать факелы. В кромешной тьме заплясали разрозненные языки пламени, а в человеческих воплях уже не слышалось ликования — только страх и боль.

Проклиная себя за легкомыслие, Акитада вынужден был бросить эту затею. План его сорвался. Дандзюро скорее всего уже избавился от своего костюма и наверняка даже сбежал из парка.

За актерским шатром он нашел на земле брошенную маску владыки демонов. Там же он нашел Тору с Гэнбой — светя себе факелом, они стояли над хныкающим человеком в позолоченных доспехах, который сидел на земле, держась за пах. Рядом валялись блестящий шлем и сломанный деревянный меч.

Тора заметил Акитаду первым.

— Не того поймали, — сказал он. — Вот бедолага!

— Что тут произошло?

— Мы думали, что это проклятый спесивый ублюдок Дандзюро, ну и позабавились с ним маленько.

Гэнба наклонился к плачущему человеку и похлопал его по плечу.

— Ты уж прости нас, — сказал он. — Мы тебя кое с кем перепутали. Обознались.

— Вот собаки! — огрызнулся тот.

— Он что же, сильно пострадал? — спросил Акитада.

— Да все у него будет в порядке, — сказал Тора. — Мы же не старались попасть в точку, как госпожа Вишневый Цвет, когда отделала меня под орех.

— Ну ладно, тут виноват я, — сказал Акитада и, достав из пояса золотую монету, вложил ее в руку всхлипывающего актера. — Я велел вам искать героя, а Дандзюро играл владыку демонов. Так что теперь он все знает и наверняка сбежал.

Тора грязно выругался.

Гэнба помог несчастному «герою» подняться на ноги. Актер поднес монету к глазам, потом низко раскланялся перед Акитадой, после чего подобрал с земли свой шлем и помчался прочь.

Гэнба спросил:

— А что с женщиной?

— Она у Кобэ в руках.

Новый всплеск криков привлек их внимание к зрительским трибунам. Кто-то умудрился поджечь одну из них, и теперь языки пламени пожирали деревянную конструкцию, покрытую тканью.

Акитада в ужасе воскликнул: «Бежим скорее!» — и бросился в направлении пожара.

Но паника уже охватила толпу. Люди разбегались кто куда, а в ночном воздухе повисла удушливая пелена дыма. Знать в панике разъезжалась на своих повозках, прибавляя смятения и неразберихи ко всеобщей сумятице. Повозки сталкивались, погонщики орали, стегая хлыстами своих быков. Наследный принц со своей свитой удалился в озерный павильон, откуда в безопасности наблюдал за пожаром на трибунах.

Пробираться вперед им мешала хлынувшая к выходу толпа. Полыхающий огонь зловеще освещал сцену, в застилавшем все вокруг дыму среди обычных людей носились актеры в костюмах демонов. Теперь это было уже не театральное представление, а настоящая пляска дьявола.

Им пришлось остановиться перед тремя столкнувшимися повозками. Истерично визжащие дамы внутри и рвущиеся в ужасе быки застопорили все движение, не давая им пробраться к трибуне Сугавары. С помощью Торы и Гэнбы Акитада взобрался на колесо одной из повозок, чтобы посмотреть вперед через крышу. Возле перегородчатой ложи он увидел Сэймэя — старик беспокойно расхаживал взад и вперед, вглядываясь в толпу. Слава Богу, все, кажется, в порядке. Спрыгнув с колеса, Акитада взялся помогать погонщикам растаскивать повозки. Несколько минут сосредоточенных усилий, и повозки, наконец разъединившись, сдвинулись с места. Акитада продолжил путь.

Но Сэймэй теперь куда-то исчез, зато Акитада увидел Кодзиро, который пятился от подступавшей к нему фигуры в красно-оранжевом наряде. Акитада видел, как «владыка демонов» подскочил к слабому худосочному Кодзиро и толкнул его так сильно, что тот, ударившись о перегородку, проломил ее.

Позвав Тору и Гэнбу, Ахитада рванулся сквозь колышущуюся толпу, но дорогу снова преградила повозка. Громадное колесо едва не переехало Акитаде ногу. Отпрыгнув в сторону, он даже налетел на кого-то. С усилием продираясь вперед, он теперь видел, что его ложа разрушена, а ее обитатели целиком и полностью предоставлены взорам толпы. Дандзюро прыгал между перевернутых скамеек, сметя в сторону Сэймэя и стремясь к забившимся в угол женщинам. Одним прыжком Акитада перемахнул через какую-то преграду и закричал. Он увидел пригнувшегося Дандзюро, над головой которого пролетела скамейка. Вслед за скамейкой показалась внушительная туша госпожи Вишневый Цвет, облаченная в трепещущие складки черного шелка и красные ленты. Обрушившись на злобного «владыку демонов», она сокрушила его вместе со скамейкой с таким треском, который был слышен Акитаде даже сквозь шум ревущей толпы.

Сметая все на своем пути, увертываясь от бычьих копыт и лавируя между повозками, Акитада пробивал себе путь и наконец добрался до своей семьи. Он облегченно вздохнул, когда увидел такую картину — Тамако и Ёсико сидели, прижавшись друг к другу, закрывая собой Ёри. Над ними стоял Кодзиро с раскрасневшимся лицом, половина которого распухла от громадного уродливого синяка.

Все они смотрели на гору перевернутых сидений, где среди щепок и обломков восседала госпожа Вишневый Цвет. Парик свой она потеряла, и ее лысый череп смешно поблескивал в свете факелов. Платье впереди было разорвано, а румяное цветущее лицо перепачкано грязью. Зато выражение на этом лице было триумфальное.

— Госпожа Вишневый Цвет! — задыхаясь, крикнул Ахитада. — Вы не ранены?

Нащупывая свой парик с красными лентами, она усмехнулась:

— Никоим образом, господин. Вот полюбуйтесь-ка, какое чудище я словила! Что это, по-вашему, как не удача?

Шатаясь, подошел Сэймэй. Он потирал плечо и держался за голову.

— Слава Богу, вы здесь, хозяин! Этот сумасшедший набросился на господина Кодзиро, а потом стал ломиться в дамскую ложу. Но, бежав из логова тигра, он напоролся на дракона. Если бы не госпожа Вишневый Цвет, уж не знаю, что бы мы и делали!

Акитада подошел ближе. На земле, зажатая между мощными ляжками госпожи Вишневый Цвет, лежала фигура, облаченная в оранжево-красный шелк. Дандзюро лежал на спине, глаза его были закрыты, лицо искажено болью. Госпожа Вишневый Цвет ухмыльнулась и нахлобучила на голову свой парик. Актер было дернулся и тотчас же застонал. Эта попытка борьбы носила какой-то извращенно-сексуальный характер. Его оранжевая одежка, парик на голове и эта жалкая поза побежденного делали его похожим на женщину, выбранную для плотских утех распутным монахом.

Это сходство не ускользнуло и от госпожи Вишневый Цвет. Она хихикнула и подпрыгнула всем телом на своем пленнике.

— Ну, любовничек! — промурлыкала она. — Как там у нас делишки? Словила я тебя одним хорошим местом. Будь ты и впрямь мужиком, ох, забрала бы я тебя к себе домой!

Сэймэй едва не задохнулся от таких речей. Дандзюро перестал дергаться и снова застонал. Ахитада посмотрел на жену и сестру и сказал сурово:

— Госпожа Вишневый Цвет, вставайте! На вас дамы смотрят.

Но та и не думала повиноваться.

— Вот и пусть поучатся, как доставить удовольствие мужчине, если до сих пор не сподобились. Я-то, к слову сказать, не прочь преподать им урок, уж коль эта страшила извивается у меня между ляжек, да только вот стручок у него больно вялый, как я погляжу, ни дать ни взять разваренная лапша. Прямо и не пойму, чего это все девчонки в нем такого находили?!

Сэймэй издал горлом какой-то хриплый звук и вцепился в руку Акитады. Шок его был настолько велик, что Акитада побоялся, как бы старик не упал в обморок.