Глава 11. Посвящение в рыцари

К вечеру в городе не осталось никого, кто открыто называл себя сторонником Великой Мары. Юта и Полик хотели увести своё «секретное оружие» обратно за Северную заставу.

Но Бубо уже не было в городе. Он увязался за убегавшими приспешниками Мары и, как когда-то вслед за ней приполз в город, так за ней и бесследно исчез. Зато улицы города теперь блестели, как после генеральной уборки.

— Юта, ну как же ты могла убежать из дворца и подвергнуть себя такой опасности! — укоризненно сказала тётушка Георгина.

— Но я же была не одна, — скромно ответила Юта. — Да и опасности никакой не было. Но простите, пожалуйста, что я вам ничего не сказала заранее.

— Зато теперь Каракатицу, хлоп, и съели! — сказал принц Аникита и хлопнул в ладоши, показывая, как это было просто.

Все засмеялись.

- Она ведь больше не вернётся? — спросил принц.

И его отец покачал головой:

— Нет, больше она никогда не вернётся.

— Какой ты был красивый! — сказала Юргену принцесса Юта. — Как жаль, что я не видела ваш бой до конца. Но мне всё уже рассказали.

— Ты тоже устроила славный переполох, — заверил Юрген. — Каракатице мало не показалось.

— Скажи, ты думаешь, Бубо её и правда съел? — с некоторым сомнением спросила Юта.

— Не думаю. Самому всеядному существу съесть её будет непросто. Скорее всего, Мара успела сбежать из города и непременно объявится где-нибудь в другом месте. Если так и случилось, то мы о ней ещё услышим.

— Я тоже так считаю, — сказала Юта. — Мне кажется, она сумела удрать. В одном я уверена: сюда она не вернётся.

Жизнь в городе постепенно входила в прежнее мирное русло, как жилось в нём до владычества Мары. На улицах слышался смех. На всех шпилях городских башен в честь праздника подняли почти забытые королевские флаги с крестом и парящей птицей. На главной городской площади играла музыка, а вечером обещали фейерверк. Одним из первых королевских распоряжений было: вернуть здание гостиницы «Золотая яблоня» в полную собственность её прежних владельцев. И королевской милостью это заведение впредь будет избавлено от налогов, как школы или храмы.

После благодарственного молебна возле источника с Живой Водой гости королевства немного погуляли по Саду. Они смотрели, как блестят в предвечернем солнце серебряные листья золотых яблонь. Сейчас золотым светом был залит весь сад. Собралось много народу, ведь теперь, как прежде, в Сад Золотых яблок могли свободно входить все желающие.

Первым порывом у горожан было, конечно, припасть к источнику Живой Воды. А затем стихийно возникло желание сломать забор, воздвигнутый властью Великой Мары и закрывавший Сад от взоров людей. Многие понимали, что последствия этого правления не исчезнут так скоро. Что остались в королевстве люди, не радующиеся вновь обретённой свободе, и что души многих жителей ещё отравлены суевериями, с которыми теперь бороться и бороться… Ведь так легко семена сорной травы попадают на поле, а как крепко пускают в нём корни! Но сломать забор всё равно казалось сейчас жителям самым главным.

А королю Любомиру казалось главным отблагодарить своих нежданных спасителей. Он объявил большой королевский бал в честь гостей и устроил праздничный пир во всём городе. Во дворце, пока готовились к балу, король сказал своим гостям сердечную речь, в которой горячо благодарил их от своего имени, от имени своего сына и от всего королевства.

Юту (и Полика, конечно), засыпали горой подарков.

Незнакомые люди подходили на улице и поздравляли их. Из толпы горожан вдруг появилась та самая дама с попугаем и подала Юте маленькую парчовую коробочку в форме сердца. Внутри лежал старинный крошечный ключик. Юта даже не успела поблагодарить даму — та исчезла, просто растаяла в толпе.

Тётя Георгина получила сразу несколько предложений руки и сердца от представителей местной знати, не ниже маркизов. Но, вместо того, чтобы деликатно пообещать подумать над предложениями, Георгина, улыбаясь и немного смущаясь таким настойчивым вниманием, им сразу отказывала.

— Ну и зря, — заметил Юрген после четвёртого или пятого её отказа. — Где Вы найдёте лучше?

Георгина засмеялась.

Они шли рядом. Это было после прогулки по Саду, по дороге во дворец.

— Если бы я и решилась выйти замуж, — заметила Георгина, — то только за настоящего мужчину. За героя и рыцаря без страха и упрёка.

— Приведите пример из жизни, — попросил Юрген.

- Да хотя бы — как Максиан! Жаль, он уже женат, счастлив и намного моложе меня.

— Воистину, жаль.

Пока они чудно беседовали, подошёл ещё один соискатель руки и сердца княгини, но она с извинением отвергла и его.

Юрген снова сказал, что это верх легкомыслия, ведь неизвестно, появится ли следующий. Княгиня звонко рассмеялась.

Но после королевской речи в Тронном зале в присутствии всех придворных, им обоим стало не до смеха.

— За все величайшие заслуги перед королевством, — сказал король Любомир Юргену, — я желаю посвятить Вас в рыцари источника Живой Воды! Это самое почётное звание моего королевства. И я жалую Вас титулом графа. Это самое меньшее, сударь, чем я могу отблагодарить Вас!

— Но многие другие заслужили эту честь куда больше меня, — поспешно возразил Юрген даже с некоторой растерянностью.

— Значит, и их не минет справедливая награда, - заверил король.

Придворный подал королю Любомиру меч для посвящения, с рукояткой украшенной драгоценными каменьями и с зеркальным клинком.

Юрген вздохнул и покачал головой.

- Вы не можете, Ваше Величество, — тихо сказал он.

Но в зале стояла такая звенящая тишина, что его слова были слышны всем.

— Это огромная честь, но…

— Назовите причину! Скромность не может оправдать Ваш отказ от награды.

Юрген снова вздохнул и сказал ещё тише:

— Вы не можете посвятить меня в рыцари, Ваше Величество. Обряд посвящения, как Крещение бывает раз в жизни. А я… уже рыцарь.

Он расстегнул воротник своего плаща и рубашки и показал висящую у него на груди золотую цепочку с рыцарским знаком.

— И Вы, к сожалению, вряд ли сможете пожаловать меня титулом графа. Потому что я принц… Георгий Семифракийский.

При этих словах общий вздох изумления пролетел по залу. С одним единственным исключением: великая княгиня Георгина Невская не удивлялась вместе со всеми. Она лежала без чувств.