"Росич" - читать интересную книгу автора (Калбазов Константин)

ГЛАВА 8

Настал день, которого с таким нетерпением и тревогой ожидали трое занесенных, волей случая, в это тревожное время. Этот день означал для них, точку отсчета. Все, что было предпринято до этого, было лишь подготовкой, теперь же настало время, подводить итоги. Все что они могли сделать до этого момента, было уже сделано, а вот насколько верно, это предстояло выяснить в ближайшее время.

В январе 1904 года Россия, как всегда, начала увольнение в запас отслуживших положенный срок солдат и матросов. Все вокзалы по Великому Сибирскому пути были забиты серыми шинелями и черными бушлатами. Кормильцы возвращались к своим семьям, сыновья к родителям. Руки, истосковавшиеся по доброй работе, чесались от нестерпимого зуда. Но далеко не всем суждено было добраться до столь желанного дома, многие из них с пол пути, начнут свой обратный путь к своим частям, чтобы грудью встретить неприятеля и быть может уже никогда не вернуться к родному дому, или же вернуться искалеченными душой и телом.

Политическая ситуация на Дальнем Востоке уже давно походила на пороховую бочку. Япония становилась все более и более агрессивной в политике по отношении к России. Политики этого не большого островного государства, все чаще и чаще выдвигали политические и экономические требования не просто задевающие интересы России, а выполнение которых влекло за собой неизбежное унижение в глазах мирового сообщества. Однако отвергая многие из требований, в целом Россия шла на уступки.

Именно желание показать, что Россия не желает войны, но и не боится ее, побудило военное ведомство не смотря на тяжелое политическое положение, начать плановое увольнение в запас военнослужащих.

Однако для правительства Японии этот шаг был скорее фактом малодушия русских и не готовности их к войне. Впрочем второе подтверждалось агентурными данными, собранными как на Дальнем Востоке, так в центральной России.

Пресса всячески поддерживала патриотический дух подданных поднебесной, со страниц газет не сходили патриотические лозунги, как то "Азия для азиатов". Россия во всех издательствах преподносилась, как агрессор и извечный враг Японии, не законно владеющий Сахалином, Камчаткой и Приамурским краем.

В январе 1904 года, взломав лед в бухте Золотого рога, появились японские и английские пароходы, для того чтобы вывезти из Владивостока японскую колонию, насчитывавшую не менее пяти тысяч человек. Большинство из них нашли в России и теплый прием, долгожданный покой и уверенность в завтрашнем дне. Русские очень ценили трудолюбивую прислугу из японцев. Во Владивостоке даже ходила поговорка " Для полного счастья нужно иметь русскую жену, китайского повара и японскую прислугу". Все это закончилось в несколько дней.

Японская колония во Владивостоке прекратила свое существование в одночасье. Большинство японцев не желали покидать Россию, но их чуть не силой заставляли садиться на пароходы и продавать нажитое за бесценок.

Вскоре эта картина повторилась и в Порт-Артуре. Казалось, какие еще нужны были доводы для того, чтобы убедить российских политиков в неизбежности войны. Но и этого оказалось не достаточно.

Не смотря на тревожное время русская эскадра в Порт-Артуре находилась на не защищенном внешнем рейде. Не было предпринято ни каких мер для организации защиты от внезапного нападения. Адмирал Старк, командующий эскадрой, подал рапорт, о необходимости принятия мер безопасности, однако на его рапорте наместник его императорского величества адмирал Алексеев, поставил резолюцию о преждевременности этих мер.

В ночь с двадцать шестого на двадцать седьмое января 1904 года, японские миноносцы атаковали русскую эскадру на внешнем рейде Порт-Артура. Результаты этой атаки были гораздо скромнее того, что планировалось, из-за плохого взаимодействия в условиях плохой видимости, но все же весьма ощутимы для русского флота. В результате этого внезапного нападения были подорваны два броненосца "Ретвизан" и "Цесаревич", а так же крейсер "Паллада". Однако не смотря на сильные повреждения эти суда не затонули. Подошедшая же на утро Японская эскадра под командованием адмирала Того, с тем чтобы добить пострадавшую от ночной атаки эскадру, столкнулась с яростным отпором и японцы вынуждены были ретироваться ни с чем.

Днем двадцать седьмого января на рейде Чемульпо были атакованы русские суда крейсер "Варяг" и канонерская лодка "Кореец". В неравном сражении с превосходящими силами, русские моряки покрыли себя неувядаемой славой, однако русский флот лишился двух судов.

Все это было известно Гаврилову, гораздо лучше, нежели кому другому, так как у него был прекрасный путеводитель, по боевым действиям в начавшейся войне. Антон не раз и не два рассказывал ему о ходе боевых действий на море и суше, требуя от Семена просто таки зазубривания этих данных вплоть до конца июля, то есть до того момента, когда сам Песчанин собирался ввязаться в ход боевых действий и начать свой сценарий войны.

Ему так же было известно и о том, что сегодня днем на своей мине подорвется минный заградитель "Енисей" и погибнет талантливейший морской офицер, командир заградителя капитан третьего ранга Степанов. Но здесь Семен ни чего не мог поделать. Однако он так же знал и о том, что сегодня же в ночь, опять же на мине "Енисея" подорвется и легкий крейсер "Боярин", что получив не значительную пробоину он будет брошен в море и в результате затонет, но только несколькими днями позже. А вот этого головотяпства, со стороны моряков он уже стерпеть не мог, хотя и имел строгие инструкции от Антона не вмешиваться в ход событий до начала тесной блокады крепости, то есть до того момента, как сам Песчанин начнет свои действия.

Не имея ни какой возможности поделиться своими мыслями хотя бы с кем ни будь, он решил действовать исподволь и подготовился к этому заблаговременно.

Дело в том, что концерн в Порт-Артуре был представлен не только мастерскими, но торговым представительством при котором состояли три парохода совершавшие торговые операции в Желтом море. Так вот последним портом куда прибыл один из пароходов, "Ласточка" был порт Дальний. Теперь концерн как рачительный хозяин должен был переправить свою собственность в наиболее безопасное место, то есть в Артур.

Этим важным мероприятием должен был заняться лично Семен, выход парохода был запланирован на завтра, а значит ему предстояло вечерним поездом отбыть в Дальний, и желательно было прихватить с собой несколько человек, из числа прошедших отбор на заимке.

Отложив в сторону бумаги с которыми он работал, Гаврилов вышел из своего кабинета и направился к кабинету расположенному в дальнем конце коридора.

Когда он распахнул дверь, то увидел обычную картину, Зубов и Фролов увлеченно играли в шахматы, причем судя по не довольному лицу последнего было видно, что его дела не столь блистательны. Зубов, напротив сиял от удовольствия. Наконец Фролов, не довольно отодвинул от себя доску.

Похоже сегодня не мой день. Предлагаю реванш на полигоне, - он имел в виду участок двора за мастерскими выгороженный высоким глухим забором, где прибывшие с Гавриловым сорок человек систематически проводили тренировки.

Ну уж нет, - ухмыльнувшись, возразил Зубов. - Шахматы, единственное где я могу утереть тебе нос.

В это время они увидели Семена и немедленно, впрочем без излишней суеты поднялись на ноги, приветствуя своего начальника. Весь их вид говорил о том, что ребятам скучно.

Они ежедневно проходили через изнурительные тренировки, и занятия по тактике, минновзрывному делу, рукопашному бою, корректировке огня артиллерии, да и много еще по чему, но в целом для них это была рутина, к тому же за глухим забором, практически в полной изоляции. Если во Владивостоке и Магадане им скучать не приходилось, так как осуществление оперативного прикрытия больших предприятий в первом и частые рейды по выдавливанию из региона американцев да все больше наглеющих японцев, во втором, приятно скрашивали их рутинную жизнь, то здесь им кроме учебы и натаскивания молодняка, практически делать было нечего, а организм требовал адреналина.

Мастерские и рабочий поселок были расположены на западном берегу внутреннего рейда, что было не в его пользу из расчета подъездных путей, железнодорожное полотно было совсем в другой стороне. Однако их расположение было выбрано совсем подругой причине. Расположившись в седловине, они имели очень много шансов не попасть под артиллерийский обстрел, а если и попали бы, то быть прицельной эта стрельба не имела ни каких шансов. В виду этого обособленного и компактного расположения, обеспечение безопасности от шпионов всех мастей не составляла особого труда. А охранять было что уже сейчас, так как на складах находились оборудование и запасные части для производства ремонтных работ на "Росиче" если такая необходимость возникнет. Так же там находилось и снаряжение пловцов, для занятия которых использовалось только ночное время суток.

Для того, чтобы рабочие и их семьи не повисли грузом на плечах концерна мастерские в настоящий момент занимались производством товаров потребления и выполняли заказы порта и военных которые вполне успешно выбивал управляющий мастерской, не безызвестный Зимов, которого после возвращения из Магадана направили в Порт-Артур. Романа Викторовича направили в Порт-Артур по той причине, что здесь хотя все и кишело шпионами, но обособленность мастерских гораздо упрощала выполнение задачи по сохранности и секретов и его безопасности. Хотя самым главным оставался несомненно "Росич", в случае ремонта которого Зимов был просто не заменим. К тому же в мастерских планировалось начать выпуск гранат, противопехотных и противо-корабельных мин, дело опять таки новое, а у первого помощника Звонарева был богатый опыт по подъему производства с нуля.

Так, что парням приходилось изо всех сил разгонять тоску печаль любыми доступными им способами. Поэтому поднимаясь приветствовать своего начальника, парни надеялись на то, что наконец их скуке придет конец и они наконец займутся чем ни будь стоящим. Ну не мог Гаврилов удалиться в Порт-Артур, чтобы руководить не большим подразделением, вот так просто за здорово живешь. Тем более здесь не было его семьи, а раз так то им предстояла какая то работа, которая обещала выброс адреналина и море эмоций.

Николай поднимай ребят, здесь остаются только дежурная смена и молодняк, остальным через два часа быть готовыми к отбытию в Дальний. Убываем вечерним поездом.

Есть, - коротко ответил Фролов, - после чего мстительно посмотрел на Зубова и распорядился. - Максим, ты остаешься старшим.

Это не честно. Первое можно сказать развлечение с тех пор как отвадили последнего япошку, а ты меня оставляешь.

А не надо выигрывать у начальства. Я понимаешь, из него человека столько времени лепил…

Дослушивать эту тираду, Семен не стал. Это был извечный спор, этих парней и если они были готовы порвать друг за друга глотки, то и ни когда не упускали возможность подпустить друг другу шпильку. Покинув контору, он направился в новый город, чтобы пообедать в ресторане, а заодно пообщаться с офицерами, которые частенько, а особенно с началом боевых действий сиживали там. Согласно выработанному плану Гаврилов старался обрасти как можно большим количеством знакомых в офицерской среде, как армейской, так и флотской.

Едва переступив порог ресторана, Гаврилов тут же оказался в центре внимания и сразу же от трех столиков ему призывно замахали знакомые офицеры. Поздоровавшись со всеми, он сделал извиняющийся жест и подсел к столику, за которым сидели четверо морских офицеров.

Лейтенанты Стеценко, Подушкин и Рихтер ему были знакомы и ранее. С четвертым поспешил его познакомить Стеценко.

Прошу знакомиться, Семен Андреевич, лейтенант Карцев, командир "Властного".

Очень приятно. Только прошу не надо по отчеству, право мне как то не ловко. Я привык, что по имени отчеству меня величают только подчиненные.

Как скажешь, Семен, - подчеркнуто согласился с ним Стеценко. - Вот обсуждаем новости.

И в чем же они заключаются?

Только что стало известно о гибели "Енисея",- раздраженно ответил Подушкин.- Он занимался постановкой мин в заливе Даляньвань. Предполагается активное минирование японскими миноносцами нашей акватории. Бедный Владимир Алексеевич погиб, отказался покинуть судно. Туда направлен отряд эсминцев во главе с "Боярином", чтобы проверить район на предмет наличия там миноносцев противника.

Я еще утром видел "Енисей" в гавани,- проговорил изображающий удивление Семен. Уж что что, а мастерски владеть своими эмоциями ему пришлось научиться волей не волей, работа в службе безопасности накладывала свой отпечаток.

А потом он убыл и с ним увы, приключилось несчастье. Мы здесь находимся на острие боевых действий, но черт возьми, это ни коим образом не ощущается.

А как же гибель "Енисея", подорванные суда, ну и в конце концов эти чуть ни ежедневные бомбардировки японским флотом. Если вам этого мало для полноты ощущения ведения боевых действий, то я право и не знаю, что может вас больше убедить. Быть может, когда японцы подойдут в плотную к Артуру, вы наконец поймете, что идет война, - возразил Стеценко, проговорившему это Рихтеру.

Все это так,- согласился тот.- Но на сегодняшний день эта самая война протекает довольно вяло, мы прозябаем в бездействии, а потом, это ведь только первые дни, дальше будет видно.

Удивляюсь я господа, тому что от вас слышу. Вялый ни к чему не обязывающий разговор. И это говорят миноносники, офицеры малых, маневренных, быстроходных и едва не самых смертоносных судов.

А о чем же мы должны по вашему беседовать? - не скрывая иронии поинтересовался Подушкин у Семена.

Ну хотя бы об обычной арифметике. До ближайшего японского порта, отсюда не менее шестисот пятидесяти миль, а японский флот постоянно находится под стенами Артура, у них что бездонные угольные ямы, а может все же имеет место временная военная база, где то по близости. А вот тут уже вам и карты в руки.

Удивляюсь я вам. Вроде абсолютно гражданский человек, но в военно-морском деле знаете толк, - вмешался в разговор Рихтер. - Но неужели вы думаете мы не думали об этом и не испрашивали разрешение на провидение рейда с целью обнаружения это пресловутой базы…

Да только наши адмиралы боятся потерять казенное имущество, чем по сути и являются наши эсминцы, да и остальные суда, - поддержал Рихтера, Подушкин, сокрушенно качая головой.

Ну хорошо, я понимаю когда японцы активно минируют рейд Порт-Артура, но зачем им проявлять такую активность в районе Дальнего, ведь торговля и без того практически прекратилась, а дальше будет только хуже. почему нельзя предположить, что "Енисей" подорвался на собственной мине.

Кто подорвался на собственной мине, Степанов, - возмутился Рихтер на высказывание Гаврилова. - Да под его редакцией одних только наставлений по минному делу вышло не менее десятка, к тому же он является одним из авторов проекта "Енисея". Нет, такой оплошности можно ожидать от кого угодно, но только не от него. Японцев проделки, точно вам говорю господа.

Да кто же его знает, как на самом деле то было, - не согласился с ним Подушкин. - Что мы имеем, сообщение о гибели судна, да предположения. Вот доставят команду, проведут опрос, тогда и все встанет на свои места. Господа, предлагаю выпить. Ты как Семен.

С радостью присоединюсь, но только немного, мне вечерним поездом в Дальний.

Что так?

Вам господа воевать, а моя стихия коммерция. Да ничего серьезного, просто в Дальнем застрял наш пароход, вот перегоню его в Артур и буду спать спокойно. О торговле можно забыть, а имущество лучше держать под рукой.

Ну тогда по маленькой.

На вокзал, Семен прибыл в изрядном подпитии. Там его встречали десять человек, полностью экипированные и готовые к отправке. Увидев своего начальника, они поспешили сделать почтительно нейтральные лица, словно ничего из ряда вон выходящего не произошло.

Рассвет выдался ясным, погода была на удивление тихой, не возможно было подумать, что сейчас был самый разгар зимы. Но тем не менее это было именно так. Впрочем Российское правительство предприняло не мало усилий для того, чтобы закрепиться на Квантуне именно из-за мягкого климата, так как русскому флоту на Тихом океане был необходим не замерзающий порт, по этой причине и эскадра зимовала всегда в Артуре, оставляя во Владивостоке только отряд крейсеров, десяток эсминцев и миноносок.

Семен проснулся с дикой головной болью, что свидетельствовало о том, что вчера он выпил далеко не по маленькой. Сжав на минуту ладонями, готовую разломиться на две части голову, он просидел в таком состоянии примерно с минуту, а затем вспомнив о чем то резко вскочил на ноги.

Уже не обращая внимания на головную боль он быстро осмотрелся. Результаты осмотра были обнадеживающими, он обнаружил что находится в знакомой каюте на "Ласточке", не значительная качка и ровный гул механизмов говорили о том, что пароход находится в движении.

Надеясь, что время пока еще не упущено, Семен поспешил подняться на мостик, где его встретил капитан.

Здравствуйте Семен Андреевич.

Здравствуйте Сергей Сергеевич. Как давно вышли в море?

Как и было велено вами вчера ночью, на рассвете. Что то случилось, - видя, что Гаврилов чем то встревожен поинтересовался Буров.

Мы далеко от островов Саньшандао?

Нет, как раз на траверзе.

Приблизьтесь к острову Южный Саньшандао.

К чему, Семен Андреевич, - удивился капитан такому распоряжению. - Дело в том, что это опасно. Этот район активно минируется нашим флотом, слышали, что с "Енисеем" приключилось.

По этой то причине я и хочу подойти к этому острову, вдруг кого найдем.

Право, это очень опасно и я не хотел бы…

Послушайте, Сергей Сергеевич, я ценю ваше мнение и поверьте не желаю зла никому на борту этого парохода, однако я настаиваю, чтобы мы прошли к этому острову. Мне необходимо туда попасть. Или вы думаете, что мне была большая необходимость прибывать лично, в сопровождении десяти человек, для того чтобы перегнать "Ласточку" в Артур.

Признаться я этим был несколько удивлен, но теперь все становится ясно, - Буров не сомневался, что речь шла о какой либо контрабанде, чем не редко занимались дельцы, да и он сам в этом плане не был исключением, поэтому не стал особо возражать, тем более, что в этом случае его гонорар автоматически возрастал, это была обычная практика. - Но если вы не возражаете, мы сначала возьмем несколько мористее, там меньшая вероятность постановки мин.

Вы совершенно правы, - согласился с доводами капитана Гаврилов.

В этот момент на мостик поднялся Фролов, в его руке была зажата кружка с каким-то питьем мутного цвета. При этом на его губах играла добродушная улыбка, а в глазах плясали искорки смеха.

Семен Андреевич, примите микстурку.

Что это?

Дак это, рассол. На опахмел первое дело, нет конечно клин клином вышибают, но мы сегодня, я так понимаю работаем.

Ты правильно понимаешь.

Рассол мягко заструился по пищеводу, успокаивая его прогоняя прочь неприятные ощущения от выпитого вчера, прочищая мозги и принося облегчение. Не мало этому способствовало и то, что не смотря на вчерашний перебор и полную амнезию, он на автопилоте сумел отдать нужные распоряжения и прийти в себя вполне вовремя.

Расправившись с рассолом, Семен отдал распоряжение Фролову выставить людей с биноклями и обеспечить круговое наблюдение за морем. После чего обнаружил, что действие рассола оказалось вполне благотворным и ему нестерпимо захотелось есть. Следующим пунктом его назначения была кают-компания, где он с присущей ему лихостью разобрался с обильным завтраком и блаженно развалившись на диване стал ждать сообщений от наблюдателей.

Примерно через час, его пригласили на мостик и по выражениям лиц находившихся там капитана и его помощника, он сразу понял, что его предположения оправдались полностью.

Семен Андреевич, с лева по курсу обнаружено какое то странное судно.

Что с ним не так?

Это явно военный корабль, вот только полузатопленный с обрушенными мачтами и судя по всему брошенный экипажем.

Гаврилов вооружился биноклем и стал осматривать находку. Он сразу же опознал крейсер "Боярин", судно явно приняло на борт изрядное количество воды и погрузилось по бортовые иллюминаторы, впрочем погрузилось довольно удачно, без какого либо крена. Водонепроницаемые переборки выдержали и не дали крейсеру затонуть. Обе мачты были сломаны и их обломки лежали на палубе и свисали с борта. Даже не искушенному в морском деле человеку становилось ясно, что его никто даже не пытался спасти.

Судя по всему наши морячки явно отличились.

Не могу возразить, - поддержал Семена Буров. - судно явно никто не пытался спасти, его просто бросили. Да-а, стоит здесь появиться какому ни будь заштатному миноносцу и японский флот обогатится легким призом, который уже в самое ближайшее время будет палить из своих орудий по нашим же горе морякам.

Я вижу вам это не по нутру,- заинтересовано спросил Гаврилов.

А кому это понравится, - не скрывая своего возмущения, подтвердил Буров.

Вот и мне не нравится. У вас на борту имеется водолазный костюм.

И не один. Но мне показалось, что мы здесь с несколько иной целью.

Да какие уж тут дела, когда такое безобразие творится. Сергей Сергеевич, давайте подойдем поближе и посмотрим, что можно сделать, может еще послужит красавец под Андреевским флагом. Только прошу вас поаккуратнее, похоже он подорвался на мине, не хотелось бы повторить его судьбу.

Будет сделано в лучшем виде, - Семен с удовольствием отметил тот факт, что Буров испытал чувство облегчения получив эту команду, ему явно была противна мысль о том, что можно было бросить судно с не значительными повреждениями в столь тихую погоду, а еще он был русским моряком, хотя и гражданским.

Снизив ход до самого малого "Ласточка" медленно, но верно стала сближаться с брошенным и осиротевшим крейсером. При этом большая часть наблюдателей переместилась на нос парохода и внимательно осматривала морскую гладь, чтобы не приведи Господи не повторить судьбу крейсера.

Примерно через час суда наконец сблизились в плотную и водолазы облачившись в свои костюмы спустились под воду, чтобы осмотреть подводную часть судна.

Осмотр повреждений показал, что есть возможность без особого труда подвести пластырь и откачать воду. Однако сделать это имея не значительное количество людей оказалось весьма не простым занятием, и все же, уже через три часа заработали помпы откачивая воду из затопленных отсеков.

Процесс откачки еще продолжался, когда "Ласточка" взяла "Боярина" на буксир и двинулась малым ходом по направлению к Порт-Артуру. По счастью погода стояла тихая и проблем не возникало, крейсер хотя и медленно, но неуклонно двигался по направлению к русскому порту.

Однако ничто в этой жизни не может протекать гладко. Вскоре, всем находящимся на борту пришлось немного поволноваться. На горизонте обнаружились дымы и судя по тому, что эти дымы низко стелились над водой суда шли довольно приличным ходом. Гаврилов и Буров буквально прикипели к окулярам биноклей, пытаясь разобрать, что это за суда. Если бы они появились с какой ни будь другой стороны, то Семен не задумываясь отдал бы команду на "Боярина" открыть кингстоны и затопить судно, но дымы приближались со стороны Порт-Артура и была весьма велика возможность, что это русские корабли.

Наконец стали различимы очертания и Буров с облечением опустив бинокль проговорил.

Есть все же бог на свете. Это наши эсминцы "Внимательный" и "Скорый".

Вы уверены.

Уж поверьте мне Семен Андреевич.

Вскоре эсминцы подошли в плотную и на палубе "Внимательного" появился его командир Стеценко, суда стояли в притирку и Семен легко рассмотрел своего вчерашнего собутыльника. Не без зависти он отметил, что на офицере вчерашняя попойка ни как не отразилась.

Здравствуй Ваня.

Семен, ты? Какими судьбами?

Я же говорил вчера, что мне необходимо в Дальний, ну вот, перегоняю имущество концерна под защиту флота. Да только похоже, что защищать нужно не нас, а вас. Скажи мне Ваня, а что это сейчас так принято воевать, что как только корабль получил повреждения, то его сразу же нужно покинуть и предоставить противнику возможность завладеть им. Так я наблюдал, как паре крейсеров досталось от батареи на Электрическом утесе, знаешь японцы почему то не придерживаются такой концепции.

Сказать, что Стеценко был пристыжен, это не сказать ничего, на офицера без боли смотреть было нельзя. На его открытом лице читалось сразу и обида, и злость на грани бешенства, и разочарование, но возразить ему было нечего.

Обменявшись информацией "Скорый" отправился в Порт-Артур, чтобы сообщить о случившемся, "Внимательный" остался со своеобразным кортежем в качестве эскорта. Время было довольно ранним и у них были все шансы добраться до Артура, еще до наступления темноты.

Уже на полдороги к порту подошли еще три миноносца во главе с крейсером "Новик" и на борт "Боярина" были высажены дополнительные люди которые на ходу производили ремонтные работы и пытались развести пары, однако это было сделать не легко, так как затопленным отсеком было именно котельное отделение, которое не смотря на то, что воду откачали продолжало сочиться влагой и люди ходили по нему разбрызгивая грязные лужи.

Так не спеша своеобразный отряд дошел до Порт-Артура и медленно втянулся на внутренний рейд, где "Ласточка" наконец отдала буксир и направилась к западной части бассейна, где у концерна был оборудован не большой причал.

Сказать, что Порт-Артур из-за произошедшего был похож на растревоженный улей, все равно, что ни сказать ничего. По всему городу разносились слухи которые то совпадали в общем но разнились в деталях, то противоречили друг другу с точностью до на оборот.

Одни говорили о том, что командира "Боярина", Сарычева, отдали под трибунал и в настоящий момент он находится на гарнизонной гауптвахте в ожидании отправки в столицу, где он должен предстать перед судом, за то, что оставил судно. Другие утверждали, что Сарычев вышел сухим из воды и продолжает командовать крейсером и будет продолжать, так как в столице есть кому за него замолвить словечко.

И те и другие были правы только от части. Сарычев действительно был отстранен от командования крейсером, однако ни кто и не думал помещать его под арест. Более того, после окончания разбирательств ему предписывалось отбыть для дальнейшего прохождения службы на Черноморский флот.

Другие слухи бродили о том, как и кто спас крейсер для России. Но здесь слухи отличались единодушием, разнясь разве только в том, как же наградили героев, за такое славное деяние.

Примерно через неделю после событий с "Боярином" Гаврилова пригласили к наместнику и Алексеев лично вручил нечаянному герою георгиевский крест. Что же касается остальных, то экипаж получил от руководства концерна премию, а матросам для поднятия духа было выставлено ведро водки.

Гаврилов не спеша прогуливался по набережной, только что покинув резиденцию наместника. Под пальто на его груди красовался георгиевский крест, который не мог развеять засевшую в его сердце тоску. Нет он конечно был до нельзя доволен собой, хотя уже и успел получить фитиль в письме от Антона, за свое не своевременное вмешательство в ход событий. А так же весьма однозначное неодобрение от своей супруги, которая была не довольна тем обстоятельством, что ее суженный решил отличиться на передовой.

Семен Андреевич.

Гаврилов поспешил обернуться на окрик и увидев направляющихся в его сторону двоих морских офицеров, поспешил поздороваться со знакомым ему лейтенантом Зуйко.

Здравствуйте Николай Николаевич.

Вот, Николай Оттович, познакомьтесь, это и есть тот самый Гаврилов Семен Андреевич, который так лихо утер нос всем нам.

Очень приятно. Эссен Николай Оттович.

Командир "Новика", уже успевшего прославиться своими рейдами,- решил блеснуть своей осведомленностью Семен.

Бросьте. Мне за все свои рейды удалось только потопить пару торговых судов с контрабандой, да в артиллерийской дуэли с противником добиться пары тройки попаданий, которые к моему сожалению не причинили особого вреда. Вам же удалось куда более значимое. Примите мою личную благодарность, за спасение "Боярина".

Ну моя то роль как раз была самой не значительной. Я просто оказался в то время и в том месте, а остальное сделали моряки.

Не нужно принижать своих заслуг, - возразил Зуйко. - Кто как не вы отдал распоряжение к спасению крейсера, а ведь именно этого не сделал его командир. К стати, а почему наш герой бродит по набережной в полном одиночестве и унынии.

Да вот хожу и принижаю свои заслуги, так как некто по фамилии Алексеев, только что оценил их наградив меня Георгием, а мне от всего этого противно и стыдно.

Если вы о безобразии, что творится на эскадре, то тут я с вами полностью согласен, - поддержал его Эссен. - Но что касается вашей роли, то позвольте с вами не согласиться, тут я полностью поддерживаю Николая Николаевича. А один подлец в трусости своей позабывший о присяге и избежавший заслуженного наказания, это не характеристика всего офицерского состава.

А что не отметить ли нам награждение Семена Андреевича, - поспешил перевести разговор в другое русло Зуйко.

Предложение было принято и они направились в ресторан, где вскоре к ним присоединились еще несколько офицеров. Постепенно гулянье приобрело массовый характер и как это бывало уже не раз изрядно захмелевшего Семена поздно ночью наконец отправили на извозчике домой.

Если Антон мог пенять другу за то, что тот не своевременно вмешивается в ход исторических событий, то что касается поручения относительно завязывания знакомств среди офицерского состава, Семен был на высоте.