"Философия и гуманитарные науки" - читать интересную книгу автора (де Сантис Пабло)

Секрет Новарио

Я думал, что больше уже никогда не увижу Новарио. Но он узнал, что в Берлоге хранились версии «Замен», и снова пришел на кафедру.

Вот так все было: вечером, по окончании конгресса, Новарио вернулся к себе в гостиницу. Приняв душ и облачившись в новый костюм темно-зеленого цвета, он позвонил Сельве Гранадос и пригласил ее на ужин. Весь день они оскорбляли друг друга – что да, то да, – но у них был один общий враг, причем гораздо сильнее обоих.

Они договорились встретиться в испанском ресторане и за парой бутылок красного вина выработали совместную стратегию. Они знали, что этим вечером доктор Конде ведет круглый стол в Союзе писателей, и решили дождаться его у выхода.

Как мне рассказывала потом сама Гранадос, когда они с Новарио зажали Конде в темном углу, тот начал кричать, будучи уверенным, что эти двое собираются его убить. Им кое-как удалось его успокоить и затащить в кафе. Слегка успокоившись, он уселся в баре, хотя его страх не прошел окончательно. Гранадос с Новарио попытались добиться «полюбовного» соглашения и разделить наследие Брокки. Конде сказал, что у него нет ничего, потому что бумаги украли, как им обоим прекрасно известно.

Постепенно Конде оправился от страха; Гранадос с Новарио продолжали ему угрожать, но уже скорее по инерции, порастратив по ходу свой пыл. Когда они заявили, что не верят ему, Конде оскорбился:

– Вы говорите, что я должен отдать вам бумаги, которых, кстати, у меня нет, и ничего не предлагаете мне взамен. Какие у нас могут быть дела?

Новарио решил его спровоцировать. В течение многих лет, сказал он, Конде имел преимущество перед всеми, потому что он якобы был единственным, кто читал утерянные повести Брокки. Теперь же настало время либо предъявить бумаги, либо признаться в обмане. Скоро о Брокке вообще все забудут, добавил он, а вместе с Броккой забудут и самого Конде, апологета этого забвения.

Конде, надо сказать, растерялся.

– Вам нужны подтверждения? – сказал он. – Будут вам подтверждения. Уже очень скоро я опубликую окончательный вариант «Замен» Брокки, текст которого базируется на анализе сотни версий.

Он не ответил, когда у него спросили, кто ему помогает в этой работе; но догадаться было не трудно. Сельва Гранадос и Виктор Новарио ушли, оставив Конде расплачиваться по счету за шесть чашек кофе и три рюмки коньяка.

Новарио пришел на кафедру на следующий день. Он начал издалека; намекнул, что провел чудесную ночь с профессором Гранадос, что совершенно не вызвало зависти с моей стороны. Наконец он с решительным видом уселся на шаткий стул и сказал:

– А теперь к делу.

Сумма, которую он назвал, была значительно выше заработка университетского профессора. Я спросил, откуда у него такие деньги.

– Южный университет очень заинтересован в приобретении этих бумаг, и финансовый отдел готов оплатить расходы. Открылся архив рукописей, но пока что мы обнаружили только несколько писем каких-то второстепенных авторов, одно стихотворение, написанное на салфетке в баре, и сомнительной подлинности черновик одной известной новеллы.

– Если я вам продам эти бумаги, я буду последним мерзавцем. И вы, кстати, тоже. И все от нас отвернутся.

– Я изучил вопрос. Вся ответственность за исчезновение новелл Брокки лежит на Конде, так что он совершенно не заинтересован, чтобы они где-то всплыли. Знаете, о чем говорят в кулуарах? Что он продал эти книги в один из университетов США.

Я высказался в том смысле, что Конде – человек неподкупный. Без особой, впрочем, убежденности. Новарио это не интересовало. Он ограничился тем, что удвоил начальную сумму. Мне пришлось снова ему объяснять, что Конде – друг моей матери и что я не могу пойти на предательство. Обескураженный моим отказом, Новарио пожал мне руку и ушел. Я видел, как он удаляется по коридору, срывая по пути объявления о конгрессе.

Я уже вышел из здания, когда вдруг понял, что забыл на кафедре очки. Без них я не смог бы смотреть вечером телевизор. Я вернулся и обнаружил, что дверь на кафедру не заперта.

Я постарался войти неслышно. В приемной не было никого, во втором зале – тоже. Зато в глубине Берлоги я увидел Новарио. Он стоял на коленях у двери в Склеп и пытался открыть ее, подбирая ключи – рядом с ним на полу стояла картонная коробка, где было не меньше сотни ключей.

Я бесшумно приблизился и положил руку ему на плечо. Он подпрыгнул от страха и обернулся ко мне.

– Что вы здесь делаете, профессор? – спросил я мягким голосом прокурора.

– Господи, это вы. А я подумал, что это – Конде.

Он достал носовой платок и вытер пот со лба.

– Когда доктор Конде об этом узнает, он сообщит в Южный университет. Ваша карьера, похоже, закончена, – произнес я нахальным тоном.

Он сложил руки в немой мольбе. На самом деле я вовсе не собирался рассказывать Конде про вторжение Новарио; Конде был мне вовсе не симпатичен, так же как и Новарио, и я даже не знаю, кто из этих двоих был мне более неприятен, – мне просто нравилось наблюдать за страданиями профессора. Он был уверен, что я на него донесу, и попытался оказать на меня дополнительное давление.

– Вы не так уж и верны Конде. Я даже не сомневаюсь, что когда вы закончите эту работу, вся слава достанется ему, а вам – лишь несколько слов благодарности за посильную помощь. Но все может быть наоборот.

– Лучше скажите мне, как…

– Если вы согласитесь забыть об этом маленьком инциденте, я обещаю включить вас в состав моей экспедиции.

В моем воображении сразу нарисовались сельва, затерянные острова, недоступные озера и заснеженные горы.

– Какой экспедиции, куда?

– На пятый этаж. Я поделюсь с вами тем, о чем знают очень немногие: я был одним из участников экспедиции Марсильяча.

Я припомнил, что в бюллетене факультета – в статье, озаглавленной «Почему закрыли пятый этаж», – были упоминания об экспедиции примерно двадцатилетней давности, но ничего не говорилось о се результатах. Новарио уселся за стол и в качестве платы за мое молчание рассказал мне свою историю.