"Болотная трава" - читать интересную книгу автора (Адамов Аркадий Григорьевич)

Глава 5. Тропинка к болоту

Утром Виталий позвонил Марине Булановой и попросил приехать в управление. Девушка словно ждала его звонка и мгновенно согласилась. Она примчалась минут через двадцать. Даже Виталий был удивлён её стремительностью.

В огромных её глазах светилась тревога, при этом она ещё демонстрировала своё негодование: как это посмели её задержать в тот злосчастный вечер. На Марине были всё те же белые фирменные брючки, но вместо лёгкой кофточки она на этот раз надела яркий пушистый свитер. В Москве вдруг похолодало и который день уже моросил мелкий, нудный дождь.

— Пришлось вас снова потревожить, — улыбаясь, сказал Виталий. — В связи, как вы понимаете, с чрезвычайными обстоятельствами.

— Но Гарик ни в чём не виноват, я вам слово даю! — запальчиво воскликнула Марина. — Как вы смели так ворваться?

— Почему же он убежал, как вы думаете?

— А раз вы его ловите! Тут кто хотите убежит.

— Если бы он не чувствовал за собой вины, он бы не убежал, — покачал головой Виталий. — Серьёзной вины.

— Ну да! Вы схватите, а потом доказывай. Мы что, думаете, газет не читаем? — упорствовала Марина. — Знаем, чем вы занимаетесь.

Это было сейчас самым больным местом: в газетах появлялись один за другим очерки о безобразиях в милиции, о беззаконии, фальсификации дел, взятках и прочее. Очистительная гроза, гремевшая над страной, не обошла стороной и милицию. И чем больше до сих пор она была укрыта от критики, тем сильнее и болезненнее ветер гласности и перестройки обнажал скопившиеся там пороки. И, умом признавая справедливость и необходимость перемен, Виталий стыдился и страдал. Вот даже эта сопливая и бесстыжая девчонка осмеливается бросать ему все это в лицо.

— Жулики и прохвосты попадаются всюду, — сдержанно ответил Виталий. — И всюду с ними надо бороться. Вот Гарик. Ведь, когда за ним побежали, он начал стрелять и ранил человека. Вы раньше видели у него пистолет?

— Пистолет? — озадаченно переспросила Марина. — Нет, не видела.

— Вы понимаете, что это значит? Ведь пистолет не игрушка.

— Ну, допустим, понимаю, — нетерпеливо и сердито ответила Марина, смахнув рукой волосы со лба. — Но что вы от меня хотите? Я вас предупреждаю, что не брошу его, пока он в беде, ясно?

— Это, конечно, очень благородно, — усмехнулся Виталий, у которого Марина начинала вызывать всё большее раздражение. — Однако надо разбираться, в какой он беде и почему. И заслуживает ли вашей преданности.

— Ну и в какой же он беде? — насмешливо спросила Марина, всем своим видом показывая, что не собирается верить Лосеву.

— Он арестован по подозрению в убийстве, — будничным, спокойным тоном произнёс Виталий и добавил: — Убитого человека они, по-видимому, ограбили. Этого всего вы не знали?

— Не знала, — ошеломлённо проговорила Марина.

— Ну вот. Дальше он уже стрелял по людям во время задержания. Один выстрел вы должны были слышать, верно?

— Слышала, — угрюмо ответила Марина, опустив голову.

— И всё-таки будете его ждать, когда на свободу выйдет?

— Пусть мамочка его ждёт. Сколько ему за всё это отломится?

— Да уж немало.

— Ну всё-таки сколько?

— Это суд решит.

— А судью подмажут.

— Что вы говорите, Марина, соображаете?

— Что пишут, то и говорю! — дерзко ответила она.

— Так пишут же для умных людей! — не выдержал Виталий. — Про одного напишут, значит, по-вашему, все такие, да? Вот про вас напишут, значит, все такие, так, что ли?

— Кто это ещё про меня напишет?

— О господи. Ну ладно, — вздохнул Лосев. — Давайте к делу вернёмся. — И резко спросил: — Как вы познакомились с Гариком, только быстро и честно.

— Что? Ах, как познакомились. Да очень просто. В электричке. Мы с Катей ехали с дачи. Днём. Вагон почти пустой был, — охотно начала вспоминать Марина, радуясь перемене в разговоре. Новая тема казалась ей далёкой от всего случившегося и потому безопасной. — Вдруг в вагон входит Гарик.

— На какой остановке?

— Лупановка. Это следующая от нас к Москве. Гарик увидел Катю, поздоровался, подсел к нам. А Катя его со мной познакомила.

— Катя это кто?

— Подруга. Из моей группы. Мы вместе занимаемся. Очень хорошая девочка. Даже моим она нравится, представляете? — Марина иронически усмехнулась.

Она достала сигареты, на этот раз «Столичные», и предложила Виталию.

— Спасибо, — улыбнулся тот и сочувственно спросил: — Где же ваши американские? Гарика нет, и сигарет нет, так, что ли?

— Конечно, — хмуро кивнула Марина. — Спасибо вам.

— Рано благодарите. Не от всей души. Потом будете благодарить по-другому.

— Не дождётесь.

— Посмотрим. А откуда Катя знает Гарика? Она из его компании?

— Что вы! Нужна она там. Она его через бабушку знает, не знаю уж как. У нас об этом разговора не было.

— Значит, бабушка из его компании? — весело осведомился Виталий. — Так выходит?

— Ха-ха! — развеселилась Марина. — Вы скажете.

— А вы Катину бабушку знаете?

— Один раз мы с Катей к ней заезжали. Она как раз в Лупановке живёт. У неё там домик свой. Старушка как старушка. Старенькая. Болела. Вот Катя к ней и заехала. Лекарство привезла, ещё чего-то.

— А из приятелей Гарика кого вы знаете?

— Да тех, кто в ресторане был. Вы их теперь лучше меня знаете.

— А такого Олега знаете?

— Нет, — поджала губы Марина и тряхнула головой, потом небрежно сбросила пепел с сигареты. — Понятия не имею.

— А Зою?

— Зою?.. Тоже не знаю.

Это был как бы разведочный допрос. Виталий пока не имел в виду что-либо конкретное, беседуя с Мариной. Просто ему надо было сейчас собрать как можно больше сведений о её дружке, самых разных, неожиданных сведений, которые могут вдруг всплыть во время такого разговора. Главное при этом создать атмосферу непринуждённости, искренности, желание даже чем-то помочь Гарику, уменьшить его возможную вину или даже свалить её на кого-нибудь другого, найти кого-то для этого. Такая мысль ещё, очевидно, не осенила Марину, и Виталий решил ей здесь кое-что подсказать.

— Видите ли, Марина, я не случайно спрашиваю вас о знакомых Гарика, — сказал он. — Вы, кстати, его фамилию знаете?

— Зернов… — поколебавшись, сказала Марина.

— Не Зернов, а Серков, — поправил её Виталий, никак не прокомментировав эту странную ошибку. — Так вот, не случайно я спросил о его знакомых. Есть такие понятия: подстрекатель, организатор и исполнитель. Сами понимаете, главная вина всегда падает на первых. Гарик исполнитель, это ясно. Но очень важно установить, был ли в данном случае подстрекатель и организатор. Мы меня поняли?

— Конечно, поняла. Чего же тут не понять? — нервно откликнулась Марина, глубоко затягиваясь сигаретой и стряхивая пепел уже прямо на пол.

— Тогда вспоминайте.

— Да не знаю я, кто там мог быть этим… подстрекателем.

— Да, из тех, кто был с вами в ресторане последний раз, на эту роль никто не тянет. Всё мелочь, шпана дворовая. Верно?

— Ну, верно.

— А вот ваша компания в Ялте, там были москвичи?

— Москвичи?.. — Марина задумалась, тупо уставившись в потолок, и полное лицо её с вздёрнутым носом приобрело какое-то поросячье выражение. — Не помню, — наконец заключила она. — Какие-то москвичи, кажется, были.

— Ну ладно. Потом вспомните. А какие-нибудь имена Гарик при вас называл?

— Начальника своего, Николая Александровича. Ругал его.

— За что?

— Не помню уж. Всех начальников всегда ругают, не знаете, что ли? — авторитетно засвидетельствовала Марина.

«Поистине дурища, — вздохнул про себя Виталий. — Всё-таки папаша тебе цену знает».

— Больше вы никого не вспомните, кого Гарик называл? — терпеливо поинтересовался он.

— Не. Не помню.

— Ладно, — согласился Виталий и задал новый, неожиданный вопрос — А Катя тоже в Лупановке живёт?

— Нет, что вы. Она в Москве живёт, около Арбата.

— И телефон у нее есть?

— Конечно.

— А сейчас она дома, как полагаете?

— Дома. Она звонка моего ждёт.

— Отлично. Катя нам поможет. Давайте ей позвоним, — Виталий придвинул к себе телефон. — Как её номер?

Марина растерянно назвала номер, она никак не была подготовлена к такому повороту событий, хотя появление здесь Кати ей почему-то не понравилось, как заметил Виталий.

А он настойчиво шёл к своей цели. Необходимо было собрать как можно больше сведений о Серкове и его окружении. Без этого невозможен был его успешный допрос, да и всё дальнейшее расследование тоже. Пока что задержанный упорно отказывался отвечать на вопросы, а тем более признаваться в каком-то убийстве, словно чувствуя, что уличать его тут пока что нечем. Путь, по которому его нашли, таких улик не дал.

Поэтому так важен был разговор с Мариной. И неожиданно всплывшее имя её подруги, знавшей Гарика, было как бы наградой Виталию за его терпение и настойчивость. Впрочем, какова была ценность этого открытия, представлялось ещё неясным.

Виталий позвонил Кате. Ответил тоненький и мелодичный девичий голосок, какой-то наивный и робкий, как показалось Виталию. Он представился и как можно мягче и спокойнее попросил девушку приехать, сразу постаравшись снять возможный испуг и напряжение. Виталий лишь попросил о помощи, и даже речи не было ни о какой Катиной вине. И он почувствовал, что достиг своего: девушка не испугалась, более того, она была даже чуть-чуть заинтересована, заинтригована предстоящей встречей, а узнав, что у Виталия сейчас находится Марина, и вовсе успокоилась.

Когда Виталий повесил наконец трубку, Марина насмешливо сказала:

— А вы, оказывается, умеете уговаривать девушек.

Она, видимо, уже окончательно освоилась и становилась заметно развязней. Впрочем, для этого, как заметил Виталий, ей не требовалось много времени.

— Есть девушки, которые и сами понимают, как следует поступать и как не следует, — ответил Виталий и добавил: — Это я в порядке информации сообщаю, а вовсе не кому-то в упрёк.

— И всё равно повеяло моим драгоценным папочкой, — поморщилась Марина. — Господи, как я ненавижу, когда меня воспитывают, кто бы только знал.

— Представляю, — согласился Виталий.

— Нет, не представляете, — вздохнула Марина и снова закурила. Разгоняя рукой дым, она продолжала: — Если бы не мои родители, чокнутые на высшем образовании, я давно бы бросила этот дурацкий институт. Впрочем, я его всё равно брошу, увидите. Меня же тошнит от него, понимаете? — Она выразительно приложила руку к горлу. — Я бы лучше газеты продавала или, например, пошла бы продавцом в «Берёзку». При моих данных возьмут, ручаюсь. А то отмучаюсь, кончу институт, и что? Буду жить на сто двадцать ре? Да на это и пенсионер не проживёт, не то что я. Ну, я, правда, ещё выйду замуж.

— Вы большой реалист, — насмешливо согласился Виталий, впрочем, Марина насмешки не уловила. — Но выйти замуж за Гарика — это не перспектива, уверяю вас.

— А я и не собираюсь за него выходить, — своенравно пожала плечами Марина. — Пока мне с ним хорошо, вот и всё.

— Положим, пока, — Виталий сделал ударение на последнем слове, — вам с ним не очень хорошо. А будет ещё хуже, если учесть его перспективу. Это ведь много лет тюрьмы. Не дождёшься, я полагаю.

— Моё дело, — упрямо и хмуро буркнула Марина. — Никого это не касается. Я, кажется, взрослый человек.

А вскоре приехала Катя. Это оказалась худенькая, бледная девушка, застенчивая и совсем скромно одетая, словом, прямая противоположность Марине, и было даже непонятно, как они вообще могли дружить. Впрочем, особенно у девушек, бывает такая дружба, когда одна из подруг подавляет другую.

После знакомства и всяких общих, обычных слов Виталий сказал:

— Дело вот в чём, Катя. Возникли серьёзные неприятности у одного вашего знакомого, Гарика Серкова. Вы ведь его знаете?

— Конечно, — встревоженно ответила Катя. — А что случилось?

— Как вы познакомилсь с Серковым? — спросил Виталий, подчёркнуто игнорируя вопрос Кати.

Она поняла и не обиделась, смутилась даже за свой, как ей показалось, неуместный вопрос.

— Как познакомились? — переспросила Катя. — Он в Лупановке работает, на лесоторговой базе. Они у моей бабушки комнату снимают, кто задерживается на работе, там ночуют, чтобы в Москву туда-сюда не ехать. Гарик часто у неё ночует.

— Разве он не прописан в Москве? — спросил Виталий и посмотрел на Марину.

— Прописан, — коротко и хмуро ответила Марина.

— С кем он живёт?

— А вам не всё равно? Ну, с матерью, с отцом.

Вообще с приходом Кати Марина замкнулась и помрачнела, раздражённо куря сигарету за сигаретой.

— Гарику просто далеко ездить каждый день домой, — добавила Катя. — Всё-таки только электричка до Москвы два часа идёт.

— А где ваша бабушка там живёт, в Лупановке? — снова спросил Виталий, стараясь вспомнить, почему ему знакомо это название.

— Где живёт? — снова переспросила Катя, у неё, видно, была такая манера — каждый раз переспрашивать, прежде чем ответить. — На Трубопроводной улице, дом шесть. Совсем недалеко от станции.

— А-а, стойте, стойте! — обрадовался Виталий. — Я вспомнил. У вас, кажется, ещё двоюродный брат есть, Гриша, верно?

— Верно, — согласилась Катя и с тревогой посмотрела на Виталия.

— Да нет, вы не беспокойтесь, — поспешно сказал он. — С ним ничего не случилось.

— Ой, слава богу, — с облегчением сказала Катя и охотно сообщила: — Он в ПТУ учится. Официантом решил стать, как отец. Я уже ему говорила, что… — смущённо добавила Катя, но не успела кончить фразу.

— Глупости! — грубо оборвала её Марина. — Уж куда лучше, чем институт тянуть. Сразу в три раза больше огребать будет, считая чаевые. И не пыльно.

— Это совсем другое дело, — робко и сбивчиво возразила Катя. — Я, например…

— А ты что, пример для всех, да? — насмешливо спросила Марина. — Тоже мне. Молчала бы со своим примером.

Катя смутилась окончательно и уже не пыталась возражать.

— А кто ещё ночует у бабушки? — спросил Виталий, про себя начиная уже сердиться на Марину.

— Кто ещё? — переспросила Катя тихо, не отрывая глаз от пола и, видно, задетая злым напором подруги. — Ну, кто ещё… Вот Гена.

— Он тоже работает на базе?

— Не знаю. Да у бабушки многие ночуют. Она всегда пустит. — Катя улыбнулась, подумав о бабушке.

— Ну кто ещё, например?

— Кто ещё? Ну вот, например, начальник Гарика Иван Фомич. — Это имя почему-то тоже вызвало у неё улыбку.

— Иван Фомич? — удивился Виталий. — А Марина говорит, что начальника зовут Николай Александрович. Верно, Марина?

— Верно, — отрывисто подтвердила Марина.

— Не-ет, Иван Фомич его зовут, — возразила Катя. — Я же помню. Бабушку спросите.

Марина насмешливо скривила полные губы.

— Ещё дедушку позови.

— Ладно, — махнул рукой Виталий. — Разберёмся. А кто ещё у бабушки ночевал? Кого вы, Катя, ещё запомнили?

— Кого ещё?.. — Катя, задумавшись, помолчала. — Ах, да! Ещё такой низенький, пожилой. Не помню, как его зовут. Тоже иногда ночует.

— А узнать вы его можете, если увидите? — насторожившись, спросил Виталий.

— Узнать? Конечно, — улыбнулась Катя. — Я его совсем недавно видела. И он такой… Ну, как сказать? Запоминающийся.

— Кавалер? — презрительно фыркнула Марина.

— Почему же обязательно кавалер? — тотчас смутилась Катя.

— А по фотографии его узнаете? — снова спросил Виталий.

— Не знаю. Наверное.

— Небось на стенке у тебя висит, над кроватью? — снова подала голос Марина.

— Помолчите, — сдержанно сказал ей Виталий. — Вы мешаете. — И энергично объявил, обращаясь к Кате: — Вот мы сейчас всё проверим, всё!

Он чувствовал, какая сумасшедшая удача ждёт его сейчас, и боялся, что вот-вот упустит её.

Виталий поспешно снял трубку телефона, набрал короткий номер и сказал:

— Валя, мы сейчас проведём опознание по фотографии того человека… — Он сделал ударение на последних словах, и Денисов подтвердил, что понимает, кого имеет в виду Лосев. — Подбери ещё три-четыре фотографии, — торопливо продолжал Виталий. — Позвони Виктору Анатольевичу, попроси разрешение и понятых не забудь. Ну, действуй.

Он повесил трубку.

— Ох, ввязываешься ты, — недовольно покачала головой Марина. — И охота…

— А что такого? — неуверенно ответила Катя. — Если я помочь могу.

Марина с деланным равнодушием пожала плечами.

— Дура. Сама потом пожалеешь.

— Ну, Марина, нехорошо мне мешать, — сказал Виталий, с трудом сдерживая раздражение. — И Катю зря пугаете.

— Нужна она мне, — грубо ответила Марина. — Пугать её.

Что-то ей вдруг не понравилось во всём происходящем. Ей показалось, что какая-то невидимая, опасная петля затягивается вокруг Гарика. Марина не верила, что он мог совершить убийство, не хотела верить. Конечно, характер у него очень решительный и отчаянный, она это знала. И она таким характером восхищалась. Ого, как он тогда удрал от них! Но убийство… Зачем это ему? Правда, её смущал пистолет и выстрел в кухне ресторана, который она слышала. Но это могли стрелять и по Гарику, могли потом подложить ему этот пистолет, она видела такой фокус в одном фильме. Да-да, они всё могли. А теперь вот эта Катька, дура, помогает им.

Через несколько минут на столе перед Катей положили четыре фотографии, зашли какие-то мужчина и женщина, оказавшиеся понятыми, и Виталий объявил, что по поручению следователя прокуратуры такого-то проводится официальное опознание.

После всех необходимых формальностей сконфуженная и слегка испуганная Катя тем не менее вполне уверенно указала на фотографию человека, которого она не раз видела в доме бабушки. Однако имени его она припомнить не могла.

Всё это время Марина сидела в стороне с каменным лицом и не произнесла ни слова. Она даже подурнела за это время. И Виталий, изредка поглядывая на неё, подумал, как злость, раздражение уродуют людей, особенно женщин.

Когда они снова остались втроём, он спросил:

— Что с вами, Марина? Вам жалко Гарика?

— Никого мне не жалко, — резко ответила Марина.

— Кроме себя, — добавила Катя сердито.

— А ты не суйся! Тебя не вызывали!

— Э, подружки, подружки, — вмешался Лосев. — Не надо ссориться.

— Какая она мне подружка, — презрительно ответила Марина. — Просто липнет, не оторвёшь.

— Как не стыдно! — тихо воскликнула Катя и залилась краской. — Ты же сама предложила заниматься вместе. У тебя же ни одного конспекта нет.

— Хватит, девушки, — уже строго сказал Лосев. — Вы, Марина, идите. Я подпишу вам пропуск.

— Наконец-то, — демонстративно вздохнула Марина.

Когда она ушла, Виталий сказал:

— Вы, Катя, извините меня. Я не хотел вас ссорить.

— Ну что вы, — вздохнула девушка. — Это всё равно случилось бы. Ведь с Мариной никто у нас не дружит, вот только я.

— А вы знали о её дружбе с Гариком?

— С Гариком? Да, она говорила, что он от неё без ума. Все вообще от неё без ума, — Катя улыбнулась и рассудительно добавила: — Она очень красивая. Когда не злится.

Виталий решил не расспрашивать её больше о Марине и Гарике. Прямого отношения к делу это не имело, а заставлять девушку копаться в жизни подруги и припоминать все секреты, которые та ей доверила, было неприятно. И потому Виталий спросил о другом:

— Скажите, вот вы хорошо запомнили того человека? — Он кивнул на фотографии, всё ещё лежавшие на столе. — А что он говорил, о чем рассказывал, не помните?

— О чём рассказывал?.. — Катя опять задумалась. — Нет, не помню. Я ведь его урывками, случайно видела. Вот бабушка… Ой! — вдруг воскликнула она и прижала ладонь ко рту. Глаза её испуганно смотрели на Виталия. Потом Катя робко спросила: — Что-то с ним случилось, да? И Гарик…

— Случилось, — сдержанно кивнул Виталий. — И Гарик был где-то рядом.

— Но вы ведь можете, — она запнулась, — ошибиться, правда? И Гарик вовсе…

— Все могут ошибаться, — хмуро согласился Виталий. — Все. И мы тоже. Но в данном случае, с Гариком… У него ведь был пистолет. Вам Марина говорила?

— Нет. Ни слова.

— Был. И он стрелял в людей.

— Ой, сумасшедший! — Катя приложила ладони к вискам. — Но почему же… — робко произнесла она и тут же перебила сама себя: — Хотя сейчас про это нельзя, наверное, рассказывать, правда?

— Именно, — улыбнулся Виталий. — Рано. Мы сами ещё не всё знаем.

— Я понимаю. Я читала про вашу работу, — она тоже улыбнулась. — В газетах пишут плохо. В книгах пишут хорошо.

— Книги давно написаны, когда плохо писать про нас не разрешалось. Так что вы берите середину. Получится, как у всех. Но помогать нам всё равно надо. Ведь главное в том, что наша работа нужная и справедливая. Согласны?

— Ну ещё бы. Но чем я ещё могу вам помочь?

— Нам сейчас надо знать, как зовут этого человека, кто он такой? — Виталий снова кивнул на фотографии. — И потом, кто такой Иван Фомич.

— Кто такой? Ну это же всё надо у бабушки спросить! — нетерпеливо воскликнула Катя. — Давайте поедем к ней. Я всё равно завтра еду.

— Отлично. Поедем вместе.

Следующий день оказался субботой. Лекций у Кати было всего две, и она освободилась рано. Как и условились, Лосев и Денисов подъехали за девушкой на машине прямо к институту, остановившись, однако, неподалёку за углом, чтобы не привлекать лишнего внимания. Вскоре прибежала и Катя, в светлом пальто, с портфельчиком в одной руке и сумкой в другой. Бледное личико её разрумянилось, глаза весело блестели. Видно, было, что ей приятна эта поездка.

— Мама приедет завтра, а я у бабушки останусь ночевать, — пояснила она, устраиваясь на заднем сиденье рядом с Лосевым.

— Вы тоже помогаете Авдотье Спиридоновне урожай собирать? — улыбнулся Лосев. — Вместе с Гришей?

— Ой, Гриша больше болтает, чем работает, — махнула рукой Катя.

— А он про своего приятеля, Валерку, ничего не болтает? Знаете такого?

— Валерку? Знаю. Отвратительный парень и жуткий хулиган. Я уж Грише говорила: и чего он в нём нашёл?

— Ну и чего он нашёл?

— Чего? Да просто, говорит, отвязаться не может. Гриша его, по-моему, боится.

— А Гриша знает Гарика? — снова спросил Виталий.

— Гарика? Знает. Они, наверное, у бабушки познакомились.

Машина тем временем, миновав кольцевую дорогу, вырвалась из Москвы, и шоссе почти тут же влилось в небольшой подмосковный городок со светлыми многоэтажными, совсем новыми зданиями, большими магазинами, светофорами на перекрёстках и суетливым движением машин и пешеходов.

А потом потянулись дачные посёлки с тихими зелёными улицами, тронутыми осенней желтизной, уютными домиками за низеньким деревянным штакетником и густым ещё кустарником. Перед домиками, у шоссе, хозяйки выставили стулья, табуретки, а то и небольшие столики с букетами цветов в банках, бело-зелёными кочанами капусты, вёдрами с картофелем, горками помидоров, огурцов, пучками редиса.

— А цены рыночные, — сказала Катя. — Ни копейки не сбавляют.

За посёлками тянулись поля, овраги, перелески, луга, а затем снова возникали дачные посёлки. Щедрая, золотая бабья осень разливалась вокруг.

— Вот уже скоро, — сказала Катя. — Сейчас первый поворот налево. Там указатель стоит. Во-он, видите?

Минут через десять машина въехала в посёлок. Следуя указаниям Кати, миновали несколько улиц, заросших травой, с узкими, неровными полосками асфальта по сторонам для пешеходов. Наконец машина остановилась возле одного из домиков за потемневшим деревянным штакетником. Невдалеке проходила железная дорога, и в этот миг как раз с грохотом и лязгом пронеслась за ближайшими домиками длинная, запылённая электричка.

Катя выскочила из машины и побежала к калитке. За ней последовали Лосев, отобравший у девушки портфель и тяжёлую сумку, и Денисов, который предварительно оглядел всё вокруг, словно запоминая на всякий случай незнакомое место.

Между тем Катя перегнувшись через низенький штакетник, открыла калитку, и они все трое прошли мимо громадных и разноцветных кустов георгинов и каких-то других цветов к домику. И сразу на крыльцо вышла им навстречу маленькая старушка в длинной кофте, с цветастым платком на голове, прямо игрушечная какая-то старушка, как из сказки.

— Бабушка, я тебе гостей привезла, — весело объявила Катя, указывая на своих спутников.

Лосев и Денисов были в свитерах и коротких тёмных плащах, а Валя ещё и в кепке, лихо сдвинутой набок, а у Виталия светлые волосы разметались на ветру и лезли в глаза. У обоих был какой-то лёгкий, спортивный, весёлый вид, так что старушка, улыбаясь обоим, добродушно осведомилась:

— Это, выходит, ты ко мне физкультурников привела?

— Поговорить с вами надо, Авдотья Спиридоновна, — сказал Виталий. — Уж извините за вторжение. Мы ненадолго.

— Да ко мне, чай, каженный день вторгаются, — махнула рукой старушка. — Слава богу, хоть скучать не дают. Один одно расскажет, другой другое. Вот и сейчас Иван Фомич у меня сидит, чаёк пьём. Поезд-то отменили, двенадцать пятьдесят. И машина его спортилась. Ну и как хотишь теперь, а ждать надо. Поезда-то ноне то и знай отменяют, а людям каково?

Лосев и Денисов незаметно переглянулись.

— Заходите, люди добрые, заходите, — спохватившись, радушно пригласила Авдотья Спиридоновна. — Совсем, старая, заболталась. Заходите. Прямо к чаю. Особо только угощать нечем.

— А мы с собой привезли, — весело ответила Катя. Виталий с удивлением отметил про себя, как она изменилась, совсем исчезли робость и скованность, Катя стала энергичной, жизнерадостной и даже, как ему показалось, похорошевшей.

Все, вытерев ноги, прошли по очереди в маленькую прихожую и, сняв там пальто и плащи, тут же оказались в заставленной, тепло натопленной комнате. На столе у окна стоял пузатый блестящий электрический самовар, в глубоких тарелках лежали толстые баранки, усыпанные маком, и дешёвенькие липкие карамельки. Обстановка в комнате была самая скромная и старенькая, а вся стена возле двери, ведущей в следующую комнату, была увешана всевозможными фотографиями, за некоторые из них были засунуты букетики увядших цветов.

Возле стола сидел толстый бритоголовый человек с чёрными пушистыми усами и такими же чёрными могучими бровями, под которыми блестели живые и, как показалось Виталию, хитрющие глазки. Одет человек был в добротный тёмно-синий костюм. Белая сорочка и голубой полосатый галстук придавали ему слегка торжественный вид, и было очевидно, что он собрался в Москву с какими-то визитами. Это был Иван Фомич. Так он и представился, сильно и энергично пожав приезжим руки. Есть люди, которые своим пожатием как бы стремятся самодовольно продемонстрировать свою силу, энергию, даже некую значительность и словно заранее стремятся взять верх над встречным человеком. Так пожимал руку и Иван Фомич.

Виталий решил не скрывать цели своего приезда, умолчав, однако, лишь о происшедшем убийстве.

— Из милиции мы, Авдотья Спиридоновна, — сказал он, больше при этом наблюдая не за старушкой, а за её гостем и успев заметить, что сообщение это явно Ивана Фомича насторожило и обеспокоило.

Отметив это про себя, Виталий продолжал, уже имея в виду этого нового, весьма заинтересованного слушателя:

— Пришлось нам в Москве задержать одного молодого человека. А вы его, оказывается, знаете. И Катя вот тоже знает. Да и Иван Фомич, кстати говоря, тоже должен знать. Ну а нам надо с ним получше познакомиться, понять, что он из себя представляет, чтобы правильно его вопрос решить.

— Так оно и положено, — одобрительно прогудел Иван Фомич, но в маленьких его глазках под лохматыми бровями застыло беспокойство.

— Это Гарик, бабушка, — не утерпев, выпалила Катя.

— О господи! — воскликнула Авдотья Спиридоновна, всплеснув руками и чуть при этом не опрокинув чашку. — Да чего же это он натворил, паскудник?

— Ведь вы тоже его знаете? — обратился Виталий к Ивану Фомичу, который в этот момент большим пёстрым платком вытирал свою глянцево-бритую, загорелую голову и шею. На вопрос Виталия он неохотно кивнул и коротко бросил:

— Знаю.

— А натворил он немало, — продолжал Виталий, стараясь уловить настроение Ивана Фомича. — Пистолет у него оказался, стрелял из него.

— Господи! — снова, уже испуганно, всплеснула руками Авдотья Спиридоновна и даже ойкнула от неожиданности. — Да что он, сказился? Смирный же был. Я его, считай, второй год знаю. Ничего такого за ним не водилось. Ну погулять любит, это да. Дело их молодое… Но по людям палить… Это что же такое…

Старушка была не на шутку испугана неведомыми повадками своего жильца. А вот Иван Фомич вроде бы даже успокоился.

— Парень, я скажу, неясный, — прогудел он рассудительно. — Всё, как говорят, можно ждать. А так на работе исполнительный, толковый. Замечаний нет.

— Один дружок его мне поведал, — неожиданно сказал Валя Денисов, обращаясь к Ивану Фомичу, но тут же, оборвав себя, вдруг спросил: — Зарплата у Серкова, между прочим, какая была, не скажете?

— Ну, сто двадцать шесть, — неохотно пробурчал тот. — Без премиальных.

— А премиальные какие?

— Рублей шестьдесят.

— Всё равно не разгуляешься, — как бы даже удовлетворённо констатировал Валя. — А вот он, оказывается, за одну только фирменную куртку двести пятьдесят выложил. Не говоря уж о машине и ресторанах. Откуда бы таким деньгам взяться, спрашивается?

Под упрямым Валиным взглядом Иван Фомич заёрзал на стуле и неуверенно пробурчал, глядя куда-то в сторону:

— Пистолетом своим, стало быть, зарабатывает.

— Ан нет, — усмехнувшись, покачал головой Денисов. — Не угадали, Иван Фомич. Приятелю своему он так ответил: «Надо уметь крутиться, а крутиться — значит не воровать, а соображать». Вот какой у вас мыслитель работал.

— Он намыслит, — сердито проворчал Иван Фомич. — Ишь философ! А сам, оказывается, пистолетом. Видали? А уж на работе был ниже травы, сукин сын.

Иван Фомич был переполнен благородным негодованием.

— Кстати, — вмешался Виталий. — Серков говорил, что начальника его зовут Николай Александрович. Это кто такой?

— Николай Александрович? — удивлённо переспросил Иван Фомич. — Нет у нас такого. И не было. Николай Борисович есть, Николай… Викторович есть. Кто ещё?.. Всё. Больше и Николаев-то нету.

— А Гена у вас работает, дружок его?

— Какой ещё Гена? Нет у нас такого.

Иван Фомич в который уже раз вытер заблестевшую от пота голову. Видно, этот разговор давался ему нелегко.

— Он тоже ночевал у Авдотьи Спирндоновны, — пояснил Виталий.

— Не знаю такого.

— И вы Гену не знаете, Авдотья Спиридоновна? — обратился Виталий к старушке.

— Бог миловал. И не слышала, и не хочу… — Она растерянно и сердито замахала рукой и повторила: — Бог миловал.

— Кто он такой, интересно знать, где работает, — задумчиво сказал Виталий.

— Надо полагать, здесь, в Лупановке, работает, раз ночевать оставался, — пожал плечами Иван Фомич.

На этот раз в тоне его ощущалось некоторое облегчение, было очевидно, что неведомый Гена нисколько его не волнует и за него он никакой ответственности не несёт. Другое дело этот проклятый Серков.

— А его надысь спрашивали, Гарика-то, — неожиданно сообщила Авдотья Спиридоновна.

— Кто спрашивал? — насторожился Виталий.

— Мужчина, такой солидный. И сердитый был ужас какой. Куда, говорит, мерзавец подевался? Очень Гарик, видать, нужен был ему. Ну ругался. И что, говорит, за народ такой-сякой. Никому веры нет.

— И давно он заходил? — снова спросил Виталий, которому этот визит почему-то не понравился.

— Да, на той неделе ещё.

— И больше не заходил?

— Больше нет. Другой заходил. Вчерась как раз. Ну, этот так культурно спросил, не появился ли молодец-оголец. И ушёл.

— И его тоже не знаете?

— Так не здешний же. Откуда знать? По всему видать, из Москвы.

Складывалась странная ситуация. Кто-то ещё искал Серкова помимо милиции. Причём неизвестные люди искали настойчиво, энергично и при этом явно нервничали. Неужели это связано с убийством того человека? Возможно. Но каким образом, почему? Кто эти люди? Возникшую ситуацию объяснить пока было невозможно. Всё складывалось очень странно.

Но пока надо было действовать по намеченному плану.

Виталий вынул фотографию, протянул её Авдотье Спиридоновне и спросил:

— А этого человека вы знаете? Катя вот его знает.

— Да и ты его, бабушка, знаешь, — подтвердила Катя. — Сколько раз ночевал у тебя.

Авдотья Спиридоновна строго поджала губы, отодвинула фотографию, несмотря на очки, подальше от глаз, долго её рассматривала и наконец недовольно произнесла:

— Плохо вышел. Вот и рот-то набок.

— Ну а кто такой всё-таки? — нетерпеливо спросил Виталий.

— А так, Семён Прокофьевич, ясное дело.

— Кто он такой?

— Дак я ж их дел-то не знаю. Гарик его как-то привёл. Ну, заночевал. А потом как что, так и один уже заскакивал. Сам-то он из Москвы. Ну а тут, значит, дела.

— И часто заскакивал?

— Да часто. Ну, правда, не всегда ночевал.

— А фамилии его не знаете? — продолжал допытываться Виталий.

— Да зачем она мне? Я паспорт не смотрю.

— Дайте-ка мне взглянуть, — вмешался Иван Фомич нетерпеливо и обеспокоенно, как ни напускал на себя безразличие.

Виталий передал ему фотографию. Иван Фомич подержал её перед глазами, внимательно вглядываясь, и, словно самому себе не доверяя и с заметным облегчением вздохнув, сказал:

— Встречать не приходилось. Что, тоже беглец, разыскиваете? — и остренько взглянул на Виталия. — Не больной какой? Сейчас насчёт наркомании шум пошёл.

— Разыскиваем, — неопределённо ответил Виталий.

Он давно уже заметил, в какое всполошенное, тревожное состояние пришёл Иван Фомич с их приездом. Объяснить это можно было двояко. Прежде всего самым простым и естественным образом. Милиция разыскивает его работника, который чёрт знает что натворил. И весь коллектив, возглавляемый им, да и сам Иван Фомич, он сам даже в первую очередь, могут иметь из-за этого немало неприятностей. Это первое объяснение. Однако тревогу Ивана Фомича можно было объяснить и по-другому. И Виталий, профессионально, что ли, постоянно настроенный ещё и на другую волну, сейчас всё время ощущал некий тоненький, неслышный другим звоночек, предупреждавший: что-то тут не так… что-то тут не так… Виталий никогда не был склонен в этом случае сразу же отбрасывать первую, самую естественную версию, но, уловив этот звоночек, настораживался и начинал с особой тщательностью накапливать наблюдения.

И тут в какой-то момент ему помог Валя Денисов. Как он вовремя вспомнил сообщение Игоря. Да, не зря Откаленко допрашивал тех мальчишек из ресторана, очень не зря. И Валя запомнил его доклад, молодец.

— Да, разыскиваем, — задумчиво повторил Виталий.

— Всем они, выходит, нужны, — Авдотья Спиридоновна сочувственно покачала головой и вдруг воскликнула — Ой, батюшки мои! Так ведь Семён-то Прокофьевич записку Гарику оставил, а я и отдать забыла.

— Когда оставил? — быстро спросил Виталий.

— Давно, батюшка, давно. А у меня она ну прямо из головы вон. Да и сами они про неё, стало быть, забыли. Вот ведь голова стала, не приведи господь.

— А где же эта записка, Авдотья Спиридоновна? — поинтересовался Виталий.

— Где… Кабы знать.

Старушка растерянно огляделась вокруг, потом тяжело поднялась со стула, опираясь руками о колени, и, громко шаркая разношенными шлепанцами, направилась в соседнюю комнату.

— Надо бы узнать приметы тех людей, которые Гарика разыскивали, — заметил Виталию всё это время молчавший Денисов.

— Обязательно.

Между тем Иван Фомич продолжал заметно нервничать.

— Куда же этот сукин сын мог подеваться? — не утерпев, спросил он наконец у Виталия. — Может, он и с базы чего увёл?

— Чего, например? — холодно осведомился Денисов, которому Иван Фомич с самого начала чем-то не понравился. — Что у вас обычно уводят?

— Ну как так что? — обеспокоенно ответил Иван Фомич, вытирая платком голову. — Разве так скажешь? Машин у нас в день бывает до сотни. Представляете? Вот он погрузил, допустим, на одну брус отборный кубометров десять — пятнадцать или ещё какой дефицит, пропуск чиркнул, и будь здоров, тысячи две в кармане.

— Так, выходит, у вас просто? — насмешливо спросил Денисов.

— А разве за всем углядишь, если человек такую себе цель поставил? Потом-то, конечно, выясним, да ищи концы. Вы бы видели наше хозяйство.

— Ну, выясняйте, выясняйте, — недобро согласился Денисов и добавил: — А мы потом поинтересуемся, что вы выяснили.

Иван Фомич нахмурился, посмотрел на часы и объявил, что ему пора на поезд.

— Ждите в гости, — сказал ему на прощание Денисов.

— Теперь и на чарочку не пригласишь, — как можно безмятежнее откликнулся Иван Фомич. — Разве только на чаёк с закуской.

Однако в голосе его сквозило плохо скрытое беспокойство.

Иван Фомич то и дело нетерпеливо посматривал на дверь в соседнюю комнату, куда вышла Авдотья Спнридоновна и всё никак не возвращалась с той любопытной запиской, которую ему, видимо, очень хотелось посмотреть. Наконец он снова взглянул на часы и, вздохнув, решительно поднялся со стула.

— Надо бежать, — досадливо сказал он. — Всего вам доброго. — Он главным образом обращался к Лосеву, угадав в нём старшего. — Если что надо будет, прошу. Нынче, знаете, все строятся. Кругом. Потому важную социальную роль мы призваны играть, — со значением произнёс он чьи-то чужие слова. — На уровне требований времени. Вот жизнь требует, и никак иначе, — добавил он уже от себя.

От собственных боевых и громких слов настроение у Ивана Фомича заметно улучшилось. И, повысив голос, он крикнул, обращаясь к закрытой двери в соседнюю комнату:

— Пошёл, Авдотья Спиридоновна! За чай спасибо!

Иван Фомич в последний раз кивнул всем и, несмотря на полноту, энергичным, широким шагом направился в переднюю. Там он натянул плащ, надел шляпу, не забыв поправить её перед зеркалом, и, ещё раз оглянувшись на закрытую дверь комнаты, но ничего больше не сказав, вышел во двор. Однако ощущение было такое, что сказать что-то он уже собрался, но в последний момент почему-то передумал и даже непроизвольно махнул рукой, словно останавливая себя в чём-то.

Не успел Иван Фомич уйти, как в комнате появилась Авдотья Спиридоновна. В руках у неё был развёрнутый клочок бумаги, до того, видно, сложенный вчетверо и долго так пролежавший. Старушка с облегчением сказала Виталию:

— Ну, слава богу, я, кажись, не вовсе из ума-то выжила. Помню же, что прятала. И вот обыскалась всюду, а нашла. Гляди. Сама-то ничего не пойму.

Виталий внимательно разглядел записку. Подошёл и Денисов.

На широком блокнотном листе, очень аккуратно вырванном, так что ни один зубчик не был попорчен, мелким отработанным почерком и тоже очень аккуратно было написано всего три строчки: «В понедельник приехать не могу, в цехе комиссия по итогам. Скажи Николаю Александровичу, что буду во вторник, часа в три. А ты верни долг, а то пожалуюсь. Деньги не мои». Далее следовала подпись, без особых кокетливых или залихватских завитушек, чёткая, отработанная и спокойная. Фамилия читалась как Лялин, Ляпин, Лякин, словом, неясной оставалась только третья буква. Ну, а инициал прочитывался легко — буква «С», то есть Семён. Впрочем, почерковеды установят и неясную букву.

Однако фамилией и характерным почерком информация тут, естественно, не ограничивалась. Оказывается, Семён Прокофьевич работал в каком-то цехе в Москве, и, видимо, не простым мастером. А вот сюда, в Лупановку, приезжал, очевидно, в свободное время, но тоже по каким-то делам. И здесь начальником у него был некий Николай Александрович, тот же самый, видимо, что и у Серкова. И всё это, очевидно, не имело никакого отношения к лесоторговой базе, где директором был Иван Фомич и никакого Николая Александровича не существовало. Наконец, у покойного Семёна Прокофьевича, оказывается, были какие-то «не его» деньги и он что-то даже одолжил Гарику. Возможно, деньги были немалые, и Гарик о них, видимо, знал.

Таким образом, записка представляла несомненный оперативный интерес.

Образ убитого две недели назад человека наконец-то начинал проступать во всей своей обычной человеческой сложности.

След из Москвы явно тянулся в Лупановку, а возможно, через неё и куда-то дальше…

Простившись с Катей и радушной Авдотьей Спиридоновной, Лосев и Денисов поспешили вернуться в Москву. Они везли ценнейшую информацию.

В тот же субботний день Игорь Откаленко должен был выполнить другое, не менее ответственное, но, пожалуй, более сложное задание: побывать в пошивочном ателье на Большой Полянке. Именно это ателье, а вернее, его директора Коровина и закройщика Левина упомянул в разговоре с Лосевым в Ялте мнимый Журавский. Впрочем, упомянул он этих людей лишь мимоходом, просто как знакомых, а Левина ещё и как отменного мастера, у которого только и шил. Иными словами, ничего порочащего или даже бросающего самое малое подозрение сказано в их адрес не было. И всё же… знакомство с таким прохвостом, а возможно, и преступником тех людей, конечно, не украшало и само по себе внушало некоторое подозрение. Если, впрочем, тот ничего не выдумал. В любом случае проверку, а точнее, разведку следовало провести очень осторожно, чтобы ни тени не пало на репутацию этих людей в любом случае, а тем более если они окажутся вполне порядочными людьми. Впрочем, ни у кого в ателье вообще не должно было возникнуть даже мысли о какой-то проверке.

Всё должно быть спокойно, обычно и буднично, и при этом кое что всё же необходимо было выяснить. И конечно, в первую очередь следовало нащупать путь к тому человеку, которого они, вполне вероятно, знали не как Журавского, а под какой-то другой, возможно, под его истинной фамилией.

Короче говоря, подобное задание можно было поручить только очень опытному и добросовестному человеку. Выбор Цветкова пал на Откаленко.

И Игорь отправился на Большую Полянку. Свободной машины, как всегда, не оказалось, и ехать пришлось на метро, впрочем, всего две остановки от «Пушкинской» до «Новокузнецкой», а затем предстояло пройтись пешком по тихим улочкам Замоскворечья, что Игорь проделал, надо сказать, с немалым удовольствием. Погода стояла в тот день на редкость ясная и тёплая, после целой череды дождливых и холодных дней. Тротуары были засыпаны жёлтой опавшей листвой, а воздух напоен её прелым, пьянящим запахом. Игорь с наслаждением вдыхал этот уже полузабытый сладчайший воздух, напоминавший о полях и лесах родного Подмосковья, об отдыхе и полузабытом детстве. Мысли невольно унеслись на миг куда-то в сторону. Игорь подумал вдруг о сыне, о том, что давно не видел его, что надо бы в отпуск взять его с собой в поход на байдарках, который они обычно затевали с Виталием. Ведь каждая их встреча для Димки отчаянная радость, а тем более такой поход. Встречи их с Димкой всегда короткие, и в тёмных, больших глазах его неутихающая, настороженная тревога, что отец сейчас опять уйдёт. Ну что ты будешь тут делать? А Алла так и не вышла больше замуж. Пока, надо думать. Усилием воли Игорь заставил себя больше не размышлять на эту тему.

Вот и Большая Полянка. Где же тут ателье? Игорь огляделся. Странная какая-то улица стала. Самые разные эпохи соседствовали здесь. Рядом с низенькими, в один-два этажа, ветхими и скромными мещанскими, чиновничьими домиками середины прошлого века и пузатыми, спесивыми купеческими домами стояли угрюмые, высокие и крепкие «доходные дома» начала нынешнего века, а наискосок, через улицу от старинной, причудливой и разноцветной красавицы церкви, от которой глаз оторвать было нельзя, расположились наисовременнейшие, высоченные здания с огромными сверкающими витринами магазинов. И дворы тут были совсем разные, в них Игорь по пути тоже заглядывал. То махонькие, старенькие, уютные, все в зелени разросшихся огромных деревьев и сейчас сплошь устланные золотым ковром опавшей листвы, то мрачные, каменные дворы-колодцы, а то современные, просторные, с детскими площадками и стоянками для автомашин.

Вся улица была не очень-то длинной, и Игорь с удовольствием и, по существу, впервые не спеша прошёлся по ней, заглядывая по привычке во дворы. Однако никакого пошивочного ателье он не обнаружил. Дойдя до конца улицы, Игорь повернул обратно, и вскоре за углом, в одном из переулков, выходящих на Большую Полянку, на низеньком жёлтом домике он увидел знакомую вывеску.

Внутри ателье оказалось вполне приличным, а если судить по количеству всяких грамот, развешанных аккуратно по стенам, то и просто выдающимся. Вдоль одной из стен разместилось несколько примерочных кабин, задёрнутых красной тяжёлой тканью. У окна стоял длинный диван, возле него на низеньком столике были разложены журналы мод, кажется, далеко не последнего сезона. У другой стены, напротив дивана, находился столик приёмщицы. Это была пожилая седовласая величественная дама с породистым длинным лицом, в модных очках.

На диване дожидались примерки молоденькая девушка в спортивной куртке и скромный немолодой мужчина с портфелем на коленях. Мужчина читал газету, девушка с усмешкой листала журналы.

Игорь подчёркнуто вежливо обратился к приёмщице:

— Можно видеть Бориса Борисовича?

— Минутку. Сейчас вызову.

При этих словах Игорь невольно с облегчением вздохнул. Итак, Журавский не обманул: закройщик Борис Борисович в самом деле существовал. Это уже вселяло некоторую надежду.

Приёмщица между тем выбрала одну из нескольких укреплённых на стене кнопок и нажала её три раза. Однако на её вызов никто не появился. Она сделала недовольную гримасу и снова трижды, уже настойчивей, нажала на кнопку. Ожидание продолжалось. Наконец приёмщица, видно, потеряв терпение, досадливо поднялась из-за стола, и в тот же миг дверь возле неё, ведущая во внутренние помещения ателье со строгой, но вежливой табличкой «Посторонних просим не заходить», стремительно распахнулась и появился запыхавшийся краснолицый шарообразный человек с седым всклокоченным венчиком волос вокруг розовой блестящей лысины и сползающими на кончик носа очками. На нём был синий сатиновый с короткими рукавами халат, с трудом на одну пуговицу стянутый на огромном животе, под расстёгнутым воротом рубашки съехал набок красивый полосатый галстук, широкие брюки складками лежали на стоптанных ботинках. Человек был весь какой-то задёрганный и вместе с тем, видимо, добродушный.

— Бегу, бегу! — воскликнул толстяк и тут же близоруко огляделся.

Приёмщица, сделав Игорю приглашающий жест, сухо сказала, ещё не остыв:

— Вас спрашивают, Борис Борисович.

Тот живо обернулся к Откаленко.

— Слушаю вас, молодой человек. Внимательнейшим образом слушаю.

— Хотелось бы обсудить с вами вопрос о пошивке костюма, — церемонно и довольно нудно объявил Игорь.

— То есть желаете пошить, я так понимаю? — уточнил с лёгкой улыбкой Борис Борисович. — Или что?

— Нет, сначала именно обсудить, — неуступчиво возразил Игорь. — Я вас не знаю, вы меня не знаете. А дело серьёзное.

Сидевшая на диване девушка отложила журналы и с любопытством следила за их разговором. Игорь с неудовольствием покосился на неё и сказал:

— Хотелось бы поговорить тет-а-тет.

Борис Борисович, перехватив его взгляд, согласно закивал головой.

— Понимаю, понимаю. Прошу вас, будьте любезны.

Он увлёк Игоря за собой к дальней примерочной кабине, по пути захватил со стола один из журналов мод. Плотно задёрнув за собой занавеску, он указал Игорю на стул и с облегчением сел сам, расставив толстые ноги.

— Слушаю вас внимательнейшим образом, — с готовностью произнёс он, поправив съехавшие очки.

— Мне, Борис Борисович, не хотелось там говорить, — доверительно понизив голос, сказал Игорь, — я рассчитываю на особое отношение к моему заказу, как к коллеге, так сказать. На основе взаимности.

— Безусловно, безусловно! — воскликнул Борис Борисович и живо поинтересовался: — Чем изволите заниматься? Тоже в нашей системе, выходит, трудитесь?

— Именно. Кожгалантерея. Ремонт. Так что пути наши могут легко пересечься, — скупо улыбнулся Игорь.

— Вполне, вполне, — с энтузиазмом воскликнул Борис Борисович, прихлопнув толстыми ладонями по коленям. — Мир тесен, что там говорить. Или я не понимаю…

— Кроме того, я к вам пришёл по рекомендации одного знакомого, — добавил Игорь. — Он только у вас и шьёт.

— Да, да, да! — с новым воодушевлением подхватил Борис Борисович. — Клиентов, слава богу, хватает. Народный артист есть, даже два, — он небрежно махнул пухлой рукой. — Потом, заместитель министра, не буду называть фамилии, он член ЦК. Ещё дипломат, сейчас уже во Франции, в моём костюме, конечно. Словом, клиентов выше головы. И все довольны, представляете? Все! Буквально! Потому что высший класс! Я вам скажу между нами, лучше переплатить, но получить вещь. М-а! — Он приложил пальцы к губам и как бы послал воздушный поцелуй. — Я полагаю, вы должны быть со мной согласны. Это же логично или нет?

Борис Борисович многозначительно поднял палец. При этом он сдвинул на потный лоб очки и его круглая, багровая физиономия на миг потеряла добродушную чудаковатость. Он потёр нажатую очками переносицу и с нескрываемым любопытством спросил:

— А вас кто ко мне направил, интересно всё-таки знать?

— Олег. То есть Олег Дмитриевич Журавский, помните такого?

— Честно говоря, не припомню. Но не в том суть, я вам скажу, не в том! — бодро ответил Борис Борисович, хлопнув себя снова по толстым коленкам, и неожиданно спросил: — Так вы, может быть, и в нашем товариществе состоите?

— Каком товариществе? — удивился Откаленко.

— В садовом, конечно! Каком же ещё?

«Снова это товарищество», — мелькнуло в голове у Откаленко, он помнил, что у Лосева об этом почему-то спрашивал и мнимый Журавский. И Игорь охотно, даже обрадованно ответил:

— Понимаете, и Олег тоже приглашал. Конечно, хотелось бы. Но ведь дороговато выходит, что ни говори, — счёл, однако, нужным добавить он. — Как вы полагаете?

— Вот именно и безусловно, это уже я вам говорю, — Борис Борисович энергично проткнул пальцем воздух перед собой. — Умереть можно! Но, с другой стороны, самому строить немыслимое дело. Здоровье! Его положишь, потом не поднимешь. А тут уже налаженные связи, что вам ещё сказать?

— Но от кого всё зависит в этом товариществе? — поинтересовался Игорь.

Он, естественно, ничего ещё не мог понять в неожиданно возникшей ситуации и сейчас как бы шарил в темноте, стремясь нащупать хоть какие-то ориентиры, чтобы двигаться дальше. Откаленко понимал, что сейчас пока что главной задачей является сбор информации о мнимом Журавском и его делах, любой информации, даже самой, казалось бы, далёкой, а уж дальнейший анализ покажет, нужна она или нет. Вот всплыло неожиданно это товарищество, им надо тоже поинтересоваться, вдруг этот тип играет там какую-то роль. Ведь не случайно задал он Лосеву тот странный вопрос.

— От кого всё зависит? — насмешливо переспросил Борис Борисович. — Ха! Слушайте меня. Вам будут говорить, например, что от Гены. Хохма! — он пренебрежительно махнул рукой. — Это всего лишь комендант, ясно вам? Но… — Борис Борисович понизил голос и оглянулся почему-то на занавеску. — Не хочу сказать, что жулик, однако ловкий человек. Делает бизнес на наших денежках, это я вам говорю. А что делать? Где взять кирпич, где взять брус, доски, шифер, цемент, паклю, я знаю, что ещё? И этих архаровцев, которые будут строить и обирать вас как липку? А так, представьте себе, на болоте каким-то чудом растёт храм, на который вы молитесь и работаете в поте лица и каждую копейку жертвуете на него.

— Но при чём здесь болото? — очень удивился Игорь.

— А вы думаете, нам отвели парк, да? Вы наивный человек! Нам отвели болото, и мы его ещё осушали. Так вот. Вы спрашиваете, кто главный. Главный, конечно, не Гена, это так, мелочь. Главный — это, допустим сказать, наш Николай Александрович. О! Это, я вам доложу, фигура!

— Кто же он такой? — поинтересовался Откаленко, не скрывая и даже подчёркивая свое любопытство.

— А я вам скажу, — важно объявил Борис Борисович, делая широкий, приглашающий жест рукой. — Пожалуйста. Это не секрет. Во-первых, он наш директор здесь. И всегда у нас Красное знамя и, конечно, премии. Затем он же, товарищ Коровин, заместитель председателя нашего товарищества. Вот так, и не меньше. Он главный кровопивец и благодетель.

— Но почему?

— А! Станьте членом нашего товарищества, сами узнаете.

— Ну и где же оно находится, это ваше болото, далеко? — скептически осведомился Откаленко, давая понять, что не очень-то склонен принять такое приглашение. — Представляю, куда вас загнали.

— Бывшее болото, — многозначительно поднял палец Борис Борисовч. — А загнал… Кого-нибудь, может быть, и загоняют. Даже наверное. Но не товарища Коровина, чтоб вы знали. Вы слышали про такую станцию — Лупановка?

— Лупановка? — сразу насторожился Игорь. — Слышал, конечно.

— Так вот, от неё полчаса на автобусе. Деревня Вальково. А там полкилометра — и наше болото.

— Бывшее, — улыбнулся Игорь.

— Да-да, конечно. О! Чего это нам стоило, вы бы только знали. Ну и до сих пор все говорим: «поехали на болото», «был на болоте» и всё такое. Так вот, осушил его и дорогу построил он, Генка. За наши денежки, конечно, живые денежки. И сколько там к кому прилипло лишнего, никто не считал.

— Словом, кровопивец?

— Совершенно так! Пьёт, как комар на том болоте. Пьёт презренный металл, как он выражается, разбойник. Ну, понятно, понятно, — Борис Борисович дважды выдвинул перед собой большие, мягкие ладони с растопыренными пальцами, словно отталкивая что-то. — Понятно. Даром ничего не делается. Все хотят заработать на кусок хлеба.

— С маслом, — ядовито добавил Откаленко.

— С маслом. Я согласен. Закон природы. И я плачу из последних сил. Но зато, вы же понимаете, — Борис Борисович раскинул руки и, зажмурившись, блаженно втянул воздух. — Это будущий рай, чтоб вы знали. А у меня ещё внуки, не забудьте. Да на этот храм можно пожертвовать последнюю рубашку.

— Так вы всё же советуете? — озабоченно осведомился Игорь.

— А я знаю ваш доход? Надо всё сообразить, молодой человек. Надо сесть с карандашом и посчитать. Кстати, для начала вам дадут в банке три тысячи рублей ссуды.

— А дальше?

— А дальше вы пойдёте на поклон к Генке.

— Это зачем?

— Ах, молодой человек, молодой человек. Если вы серьёзно решите, мы познакомимся ближе и вы всё будете знать. А сейчас давайте займёмся костюмом, вы же сами говорите, это серьёзное дело.

— Безусловно, — решительно согласился Откаленко. — Давайте займёмся.

Борис Борисович раскрыл прихваченный им журнал мод и с подъёмом приступил к объяснениям. Он начал с материалов, какие имело на этот случай само ателье, причём из двух видов один был и в самом деле превосходный, шотландский. Затем он перешёл к тому, что имелось сейчас в магазинах, где собственно говоря, ничего, по его словам, заслуживающего внимания не имелось. При этом Борис Борисович поминутно обращался к Игорю с вопросом, а что он сам хотел бы иметь, и тут же нетерпеливо и безапелляционно отвечал, не давая Игорю даже раскрыть рот. Затем они стали уже по журналу выбирать фасон будущего костюма, и вновь Борис Борисович горячо и увлечённо сам решал все вопросы. Впрочем, Игоря в данном случае всё это вполне устраивало. Наконец Борис Борисович объявил цену будущего костюма, и у Игоря невольно вытянулось лицо, словно он и в самом деле собрался себе что-то шить.

— Вы кое-что хотите по этому поводу сказать, как я вижу? — усмехаясь, осведомился Борис Борисович. — Знаю, знаю, молодой человек. Вы мне сейчас скажете, что это страшно дорого. Что ещё пять лет назад… Словом, я вас понимаю. Но я вас спрашиваю, что можно сделать? Это же всё по прейскуранту. Имейте в виду, за свою работу я с вас ещё ничего, по сути дела, не взял. Да-да, те копейки я не считаю. Я же художник, поймите. Это что-то стоит или нет, я вас спрашиваю? Пол-Москвы мечтает у меня шиться, пол-Москвы! Это же конкретный факт. А тут ещё этот кровопивец Генка! Ведь у моего храма ещё нет крыши.

— Я вас понимаю, — серьёзно согласился Откаленко. — Но и вы понимаете, что мне надо подумать. Тем более что вы, честно скажу, смутили мой покой этим вашим болотом.

— Бывшим, — лукаво усмехнувшись, поднял палец Борис Борисович, словно продолжая какую-то их игру.

— Именно что, — ответно улыбнувшись, согласился Игорь. — Так, может быть, имеет смысл вступить?

— А почему нет? Это же мировой процесс, вы поймите. Дошёл и до нас. Люди потянулись назад к земле. Даже самые потомственные горожане, обратите внимание. В чём дело? Я вам скажу, я прочёл умную статью. Человек уже не в силах жить всё время в городе. А вы, между прочим, тоже человек.

— Всё верно. Но это, мне кажется, больше для пожилых людей.

— Ничего подобного, как можно! У вас есть семья?

— Ну, есть, — чуть помедлив, ответил Игорь.

— Вот! Вам ясно? И не раздумывайте долго, это я вам говорю. Ну, пойдите к Николаю Александровичу, ей-богу. И всё станет ясно, увидите. Он как раз сейчас здесь. Вас что, убудет от этого разговора?

— Нет, конечно. Но…

— Ай, не сомневайтесь! Ну так вы не сошьёте себе новый костюм. Ну и что? Перебьётесь. И я перебьюсь. Зато будем соседями, представляете? — Борис Борисович широко и блаженно улыбнулся.

И на миг Игорь вдруг ощутил острое желание тоже иметь свой клочок земли и свой домик. В этот миг он даже неожиданно увидел вдруг Лену в её широкополой соломенной шляпе, склонившуюся над грядкой. Впрочем, тут же видение это исчезло. Но Борис Борисович всё же что-то, как видно, уловил и со вкусом произнёс:

— Хорошо, а? Так вот, идите и поговорите. Это вам так же ничего не будет стоить, как и наш разговор о костюме. Николай Александрович уже привык к таким визитам. Вы же из нашей системы! Идите, идите, это я зам говорю.

Видимо, Игорь ему чем-то понравился, и Борис Борисович не собирался это скрывать.

«А в самом деле, почему бы не поговорить? — подумал Игорь. — Тем более разговор для него обычный. А для меня может оказаться полезным». Он усмехнулся про себя. Дело, кстати, облегчалось ещё и тем, что у них с Виталием была знакомая мастерская по ремонту кожгалантереи, вернее, знаком был её заведующий, к помощи которого они уже раза два прибегали в случае оперативной необходимости. И сейчас можно было тоже использовать этот вариант.

Игорь дружески распрощался с симпатичным Борисом Борисовичем и, следуя его указаниям, отправился искать заведующего ателье. Аккуратно постучав в нужную дверь и услышав раскатистое, солидное «Пр-рошу», он вошёл в небольшой, тесный кабинетик.

За столом сидел крупный человек в красивом коричневом костюме, галстук и рубашка были подобраны в тон костюму. Глубокие залысины открывали могучий лоб, синеватые мешки под глубоко запрятанными суровыми глазами, широкий перебитый нос и узенькая чёрная ниточка усов на слегка запавшей верхней губе — таков был Николай Александрович Коровин, имя которого почему-то показалось Игорю знакомым, хотя он был уверен, что никогда Коровина не встречал.

— Здравия желаю, Николай Александрович, — меняя тон, чётко и энергично, по-солдатски произнёс Игорь, что-то подходящее уловив в облике Коровина. — Разрешите обратиться по личному вопросу.

— Обращайтесь, обращайтесь, — рассеянно и небрежно разрешил Коровин, бросив острый взгляд на Игоря, и снова продолжал перебирать какие-то бумаги, словно убедившись, что посетитель ничего интересного для него не представляет.

— Насчёт садового товарищества, — уточнил Игорь, продолжая стоять возле двери. — Желательно было бы вступить.

— Ну ещё бы, — самодовольно и насмешливо прогудел Коровин, не отрывая глаз от бумаг. — Теперь каждый хочет. — Он поднял голову и посмотрел на Откаленко. — С условиями знакомы?

— Никак нет. Но выполнять обязуюсь, — преданно ответил Игорь.

— Так. Посмотрим. Из какой организации?

— Управление бытового обслуживания Киевского района. Мастерская по ремонту кожгалантереи, — без остановки, всё так же чётко отрапортовал Игорь.

— Ага. У Савкина. — Тон Коровина становился всё более доброжелательным. — Да вы садитесь.

Игорь, словно исполняя команду, шагнул к столу. Коровин покосился на него, и было заметно, что ему нравится такая военная чёткость.

— Главное условие, — внушительно, грозя карандашом, произнёс Коровин. — Немедленная уплата взносов и освоение участка за два года. Зато со строительством проблемы не будет, поможем. Средства, надеюсь, имеются?

— Так точно, собрал.

— Прекрасно. Минутку! — Он повернулся к телефону, набрал номер и в ожидании ответа забарабанил короткими сильными пальцами по столу, потом, оживившись, почтительно сказал: — Арнольд Иванович, извините, это снова я. Мы можем принять ещё одного человека… Да, наш профиль… Киевский район… Средства собраны, и с условиями знаком. Согласен, конечно… Минутку, — он прикрыл ладонью трубку и обратился к Игорю: — Взносы полторы тысячи и пятьсот. Сможете внести сразу, как вас примём?

— Так точно, — быстро и твёрдо ответил Игорь. Это было, очевидно, главный пункт, который интересовал руководителей товарищества. Впрочем, в этом не было ничего странного. Средства, вероятно, собирались с трудом. Да и основной контингент пайщиков был не из самых зажиточных. Хотя… Но Игорь прогнал неуместные в данный момент мысли.

— Да, конечно, — продолжал между тем свой разговор Коровин. — Не иначе. Что?.. Пока никаких сведений нет. И дома тоже. Очень странно… Да и меня… Непременно. — Он повесил трубку и пояснил: — Это наш председатель. Очень влиятельный человек. Дворский Арнольд Иванович. Слышали?

— Само собой, — почтительно подтвердил Откаленко.

— Ну-с, а ваш вопрос, видимо, будет решён положительно, — продолжал Коровин. — Собирайте документы, пишите заявление. Всё передадите нашему секретарю правления, она же и бухгалтер, Инна Осиповна. Сидит в городском управлении, в бухгалтерии. У нас по совместительству. Ну-с, а потом внесёте всякие взносы, вступительный, членский, целевой. Это, так сказать, гарантия быстрого строительства, как вашего собственного, так и общего — водопровода, света, дорог, это всё только завершаем. Но успешно.

— Рад участвовать, — поспешно заверил Игорь.

— Вот и хорошо. Товарищество — это, я вам скажу, феномен нашей экономики, — наставительно произнёс Коровин. — С одной стороны, вроде бы у нас ничего нет, — он развёл руками, — а с другой — всё можем. Нужны только сметка и способности. Ну а этим, — теперь он усмехнулся, — бог нас не обидел. Усекли?

— Так точно.

— Да, кстати, вы там у себя в районе не знаете такого Лямкина Семёна Прокофьевича? — небрежно поинтересовался Коровин, отводя глаза снова к своим бумагам. — Цехом заведует.

— В нашем районе? — озабоченно переспросил Игорь. — Что-то припоминаю.

— Впрочем, неважно, — махнул рукой Коровин. — Надеюсь, ничего с ним не случилось. Это член нашего правления, — пояснил он. — Пропал куда-то.

— Наведу справки и доложу, — чётко ответил Игорь, преданно глядя на Коровина.

— Ну, специально не трудитесь, — снисходительно разрешил тот. — Так, если слух дойдёт. Телефон мой на всякий случай запишите.

Он вынул квадратик бумаги из коробочки на столе, передал Игорю и продиктовал номер телефона. Вообще Откаленко ему, видимо, понравился, потому что говорить с ним Коровин начал весьма благожелательно и даже доверительно. Воспользовавшись этим, Игорь, как бы преодолевая смущение, спросил:

— А чем, я извиняюсь, мне ваш комендант поможет? И как его отыскать?

— Разыскать его просто. На участке должен быть. Там ему и домик построен. А поможет стройматериалы добыть, людей, транспорт.

— Деньги ему вручать, коменданту?

— Ни в коем случае, — строго сказал Коровин и даже постучал пальцем по столу. — На то есть член правления по финансам. — И уже снисходительно заключил: — Словом, старайтесь.

— Так точно.

— И учтите, — многозначительно добавил Коровин. — Мы услуг не забываем.