Глава 11 Неприятная неожиданность

— Тревога! Вставай, Адель! Марио! Базиль!

Девушке казалось, что эти крики звучат в её сне, но кто-то грубо схватил её за руки и больно стянул их верёвкой, что помогло ей проснуться. Дурным голосом заорал Базиль, а потом сразу смолк. Где-то поблизости слышался шум борьбы, но и он скоро затих. Адель завязали глаза, куда-то потащили. Потом она почувствовала, что её поднимают куда-то на возвышение и оставляют в покое и крайне неудобном положении. Связанные за спиной руки мешали сорвать повязку и осмотреться. Она села и попыталась сдвинуть её о плечо, но кто-то сильно толкнул её в спину. Потом она ощутила, что помост, на котором она лежала, дёрнулся и покатил по неровной земле, увозя её в неизвестность.

— Иван! Марио! Базиль! — крикнула она.

Ответа не последовало, а ей болезненным толчком было дано понять, что от неё требуется молчание. Пришлось покориться и терпеть. Её куда-то везли, так что следовало дождаться конца дороги. Тогда она узнает, кто захватил её в плен и куда делись её спутники. Сердце сжималось от ужаса за свою и их судьбу.

Ей казалось, что тряска и толчки на ухабах продолжались бесконечно долго, но, наконец, они прекратились. Однако это ещё не был конец путешествия в неведомое. Она слышала чьи-то тихие голоса, потом езда возобновилась, вновь остановка и длительные невнятные переговоры. Её толкнули, вынуждая слезть с телеги, когда она этого меньше всего ждала. Пришлось повиноваться и наощупь спуститься. Её тут же куда-то повели.

Ей бы следовало сейчас умирать от страха, но вопреки логике все её мысли были заняты опасением споткнуться и упасть. Беспокойство её не покидало, но думала она главным образом о своих спутниках. Где они? Что с ними сделали? Перебирая в уме различные варианты, Адель пришла к выводу, что летучий корабль занёс их на остров колдуньи Маргариты и это противная старуха велела схватить путешественников и привести к ней. Ни Иван, ни Марио, ни, тем более, Базиль ей не нужны, а Адель для неё представляет большую угрозу. Что же с ней сделают? Убьют? Тогда её убили бы там, в лесу. У бедной девушки голова шла кругом от вопросов и предполагаемых ответов.

Её куда-то привели, сняли с глаз повязку, и она обнаружила, что стоит в небольшой, мрачного вида, почти пустой комнате перед большим столом, за которым сидел уродливый человечек ростом с десятилетнего ребёнка. Осмотревшись, девушка убедилась, что за её спиной стоят ещё три человечка, столь же маленьких и не менее уродливых. Впрочем, теперь она не смогла бы с уверенностью сказать, что это человечки. Скорее они лишь были похожи на людей с сильно искажёнными чертами лиц и без носов. Адели очень хотелось спросить, кто они такие, почему схватили её, привели сюда и заставляют стоять перед собой со связанными за спиной руками, но она не решалась. Чем-то угрожающим веяло от этих существ.

Дверь сбоку бесшумно отворилась, пропустив ещё одного уродца, нёсшего её сумку. Он подошёл к столу и, почтительно поклонившись сидящему за столом, положил перед ним свою ношу, после чего тихо присел рядом и придвинул к себе бумагу и письменный прибор.

— Как тебя зовут, человек? — спросил начальник, сидевший за столом, и кивнул подчинённому, который сейчас же истово принялся строчить.

— Адель, — ответила девушка.

— Как ты и твои сородичи оказались на нашей земле?

— А кто вы и что это за земля? — спросила Адель.

— Ты хочешь сказать, что пробралась в самый центр нашей земли, не зная, куда идёшь?

В тоне уродца не было ни злости, ни строгости. Он казался добросовестным чиновником, не испытывающим к допрашиваемой девушке никакого интереса.

— Нас случайно сюда забросило, — объяснила Адель.

— Каким образом?

— На летучем корабле. Им никто не умел управлять, и мы с трудом сели в озеро. Мы не знали, куда попали.

— Куда делся корабль?

— Улетел вместе с сыном его владельца. Где мои спутники?

Начальственный уродец молчал, ожидая, пока подчинённый не закончит писать. На вопросы Адели он не ответил, словно их не слышал. Когда писец поднял голову, он встал.

— Человек, — обратился он к Адели, — ты нарушила наш основной закон. Ты переступила границу нашей земли, и одно это карается смертью. Карлик, побывавший на чужой земле, даже если это произошло не по его вине, осуждается на смертную казнь, а чужеземец, проникший к нам, карается вдвойне…

— Два раза подвергается смертной казни? — удивилась Адель, слишком ошеломлённая, чтобы осознать своё положение.

— Да, два раза. В первый раз он умирает под пытками, а потом ему отрубают голову.

— Какой в этом смысл? Человек уже мёртв. Два раза он умереть не может.

Уродец наконец-то проявил признаки чувства. Он сердито поглядел на девушку и ответил:

— Никто не может постигнуть мудрость Великих Законов.

— Раз их нельзя понять, то зачем же их надо так слепо исполнять? — неосторожно спросила Адель.

Карлик подобрался, словно от тайного страха. Его голос стал резок и отрывист.

— Тот, кто подверг сомнению мудрость Великих Законов, карается смертью.

— В третий раз?

— После отсечения головы тебя сожгут на медленном огне.

Адель решила молчать и не навлекать на себя четвёртую казнь. Было ясно, что её приговорили к мучительной смерти, а что ожидало её мёртвое тело дальше, теряло смысл. Только если уж ей предстоит умереть, то лучше было бы, чтобы казнь была полегче.

— Можно спросить? — робко начала она. — Нельзя ли поменять местами казни? Сначала пусть мне отрубят голову, а потом всё остальное.

В глазах карлика мелькнула насмешка.

— Человек, видно, не знает, что голову отсекают в десять приёмов.

Адель не нашлась, что сказать.

— За неуважение к решению судьи ты присуждаешься к четвертой смерти. После сожжения ты будешь утоплена.

Это походило на безумный сон. У девушки даже мелькнула мысль, какой смертью накажут её за следующий проступок. Мелькнула и пропала, а ноги стали ватными, потому что ей представилось, что её именно сейчас подвергнут пыткам.

— Человек, если то, что ты сказала, правда, то ты отделаешься только этими четырьмя казнями, но, если выяснится, что ты по злому умыслу проникла на нашу землю, твоё наказание будет пересмотрено и ужесточено. Это твои вещи?

— Да, это моя сумка и моя шаль, — ответила Адель.

— Что в сумке?

— Деньги, хлеб, зеркало, расчёска… — начала перечислять Адель.

Выслушав список вещей, карлик стал вынимать из сумки содержимое.

— Ты солгала, человек, — объявил он. — Здесь нет ни денег, ни хлеба.

Девушка растерялась.

— Может, они выпали дорогой или ночью, когда я спала?

Уродец молча уложил вещи обратно в сумку.

— Ты усугубляешь свою вину, человек, — сказал он. — Когда мы произведём полное расследование, твоё наказание будет более суровым.

Он не отдал вещи девушке, а передал подчинённому, и тот вынес их из комнаты.

— Уведите её, — приказал карлик.

Адель подтолкнули к выходу, и она пошла вместе со своими стражниками. Её долго вели по каким-то коридорам, а потом вниз по бесконечной лестнице. Открыли решётку, затем железную дверь и втолкнули её в большое полутемное помещение, холодное и сырое. Не успела она оглянуться, как дверь захлопнулась, лязгнул замок, и она оказалась запертой в этой мрачной тюрьме. Всю дорогу её утешала мысль, что перед казнью будет произведено расследование, а значит, её не подвергнут пыткам сразу же. Однако теперь, еле различая солому на полу в тусклом свете газового рожка под потолком, она упала духом. Отсюда не убежишь, дверь не взломаешь. К тому же, теперь она одна, а что можно сделать в одиночку? Она не успела заглушить приступ короткого острого отчаяния, призвав на помощь голос разума, потому что раздался другой голос.

— А, Адель? И тебя тоже сцапали? Рад тебя видеть, хотя и надеялся, что вас не найдут.

Это был Марио, весёлый и жизнерадостный, как всегда.

— Ты не видел, что сделали с Иваном и Базилем? — спросила Адель.

— Где же мне было это увидеть, если я расстался с вами ещё ночью? Мне вдруг захотелось продолжить путь, а будить вас, чтобы попрощаться, я не решился. Я отошёл далеко от места нашей ночёвки, когда на меня выскочили противные недомерки, накинули сеть, скрутили и уволокли к телеге. Я трясся на ней, как… сноп пшеницы. Но если в начале пути я был свеж, то к концу меня изрядно обмолотили и о края телеги и кулаками недомерок, потому что они пускали их в ход сразу же, едва я пробовал повернуться.

У Адели зашевелилось подозрение.

— Послушай, Марио, у меня из сумки пропали деньги и хлебец. Скажи честно, это ты взял?

Марио, который лежал на соломе, приподнявшись на локте, засмеялся.

— Ну, конечно, я! Я решил, что они тебе не нужны, ведь ты никогда о них не говорила.

Адель не знала, что ответить на такое простодушное признание. Вор вёл себя так, что рассердиться на него было невозможно, а тем более здесь.

— И ведь подумай, как мне повезло. У меня был запас еды, хлеб, который, как я заметил, не заканчивается, деньги, а я попал в эту мрачную подземную тюрьму, хотя я всегда старался избегать даже более комфортабельных узилищ. Да ещё мне назначили пять разных казней. По-моему, пять для одной головы многовато. У тебя связаны руки, Адель? Сейчас я тебе помогу.

Он встал и ловко развязал верёвку, стягивающую руки девушки.

Адель с трудом шевелила затёкшими руками, стараясь разогнать застоявшуюся кровь.

— Меня тоже связали и даже не подумали развязать, когда бросили сюда, — пожаловался Марио. — Но они не знали с кем имеют дело. Я сейчас же выкрутил из верёвок одну руку, а остальное уже не представляло труда.

— Меня приговорили к четырём казням, — призналась Адель и рассказала о своём допросе.

Рассказ Марио был почти таким же, за исключением того, что он потребовал подачи аппеляции, за что и был приговорён к лишней казни.

— Ты осмотрел темницу? — спросила Адель, в которой теперь, когда она не была одна, пробудилась надежда на спасение. — Может, нам удастся убежать?

— Погоди, Адель, не торопись, — остановил её Марио. — Сделать подкоп или проломить стену нам не удастся, потому что и пол и стены здесь сделаны из чего-то такого, что похоже на цельный камень и не образует щелей. Кроме того, если тебя привели сюда, то нам следует подождать, не подсадят ли к нам Ивана и Базилио. А прежде всего, надо помнить, что сейчас утро и нас увидит каждый желающий. Дождёмся ночи, а тогда подумаем о побеге.

— Как же нам определить, когда наступит ночь? — спросила девушка.

— Ещё не знаю, но надеюсь, что как-нибудь да определим.

Пока Адель и Марио делились впечатлениями и разговаривали, прошло немало времени. Их прервал лязг замков на решётке и на двери. Они затихли, насторожившись и опасаясь, что пришли за ними, но к ним втолкнули Ивана и сейчас же заперли дверь. Молодой человек тяжело упал на пол и остался недвижим.

— Иван, что с тобой? — испугано воскликнула Адель, бросаясь к нему.

Марио освободил его от верёвок и перевернул на спину. Было видно, что их спутнику основательно досталось. Его губа была рассечена, на скуле оказалась ссадина, глаз подбит.

— Иван! — звала его девушка. — Иван!

Марио похлопал его по щекам, и Иван постепенно пришёл в себя. Он очень обрадовался, увидев, что Адель и Марио живы, но беспокоился за кота. Он тоже слышал, как вопил Базиль и как внезапно замолчал.

— Почему тебя избили? — спрашивала Адель. — Тебя пытали?

— Ещё нет, но мне назначили долгую пытку, которая должна прекратиться с моей смертью. После этого мне присудили ещё двенадцать смертных казней. Всего тринадцать. Недаром это число считается нехорошим. А избили они меня не больше, чем я их. Когда меня вязали, я пытался бороться, но если на моей стороне была сила, то на их — число. Они облепили меня, как муравьи гусеницу. Думаю, что многие из этих коротышек нуждаются в помощи лекаря. И куда нас занесло?

— К карликам, — объяснила Адель. — Мне рассказал о них карлик Ник. Только Ник был человеком- карликом, а эти — не люди, а что-то вреде монстров.

Она пересказала всё, что знала о карликах.

— Страшно живут, — подвёл итог Марио. — И не виноват ни в чём, сам подвергся несчастью, а смертной казни не избежать.

— Ещё страшнее, что они сами покорно идут на казнь, — возразил Иван. — Если такой порядок кажется им правильным и не вызывает ни возмущения, ни даже размышлений, то это конченые люди… или нелюди, как определяет их наука. Им не поможешь, потому что они сами себе не хотят помочь.

— А мы и рады были бы себе помочь, да не знаем как, — сказала Адель.

— Говори о себе, — поправил её Марио. — Может, нам поможет мой опыт. Не предавайтесь излишней радости и уверенности в спасении, но и не теряйте надежды. Я всё-таки вор, причём вор ловкий.

— Слушай, вор, — обратился к нему Иван. — Это не ты ли посодействовал мне заполучить тринадцатую казнь?

— Как это? — удивился Марио. — До сих пор моя профессия только мне могла принести такое наказание.

— Когда меня спросили про имущество, я сказал про мешок с припасами, а меня объявили лжецом и назначили лишнюю смертную казнь.

— Какая тебе разница, двенадцать раз тебя казнят или тринадцать? — отмахнулся Марио. — И вообще тебе ещё вчера надо было сказать, что тот мешок тебе нужен, чтобы я не обманывался.

— Знаешь, двенадцать всё-таки предпочтительнее, хотя, на взгляд постороннего, конечно, никакой.

— Уверяю тебя, что мне безразлично, прибавят ли к моим пяти казням ещё восемь или сократят их чисто до одной. А за что тебе такая честь?

Иван рассказал о своём допросе. Оказывается, он пытался добиться справедливости, но каждый вопрос "по сути" навлекал на него лишнюю казнь.

— Бедный Васька! — то и дело вздыхал Иван.

— Тихо! — предупредил чуткий Марио.

Загремели замки, дверь приоткрылась, к узникам влетел мешок и тяжело шлёпнулся на пол. Дверь сразу же захлопнулась.

— Посмотрим-посмотрим! — весело закричал Марио, подходя к мешку. — Не принесли ли нам поесть! И вовремя бы!

Он развязал мешок и отпрянул, да и все остальные попятились, потому что из мешка вылетела чёрно-белая фурия и несколько раз промчалась по темнице.

— Васька! Друг! — радостно вскрикнул Иван.

Пробегавшись, кот понемногу успокоился и смог говорить более-менее членораздельно.

— Опять! — бушевал он. — Что это за мода пошла! Чуть что — и в мешок.

— Тебя допрашивали? — поинтересовалась Адель.

— Попытались, но из мешка не выпустили, а я слишком себя уважаю, чтобы допустить такого рода беседу. Я молчал. Тогда кто-то отважился тряхнуть мешок, и я пустил в дело свои когти. Ох, и завопил же этот негодяй! А меня за такое злодеяние приговорили к казни.

— К одной? — спросила Адель.

— А сколько же тебе надо? — не понял кот. — Разве одной мало?

Все дружно рассмеялись, хотя весёлого, на взгляд Базиля, во всём случившемся было мало. Ему наскоро рассказали про допросы и наказания, причём почему-то и Марио, и Иван, и сама Адель всё время смеялись. Девушка чувствовала, что эта весёлость носит какой-то нервный неестественный характер, но не могла от неё избавиться.

— Да, влипли, — сделал вывод Базиль и помрачнел. — Не понимаю, почему вы веселитесь.

— Не знаю, — искренне ответил Иван.

— Наверное, нервы, — предположила Адель.

— Или радость бытия, — мечтательно проговорил Марио.

Им сразу стало не до смеха, когда вновь загремели засовы. Адель прошиб озноб, едва она подумала, что пришли вести их на пытку. Однако вся дверь не открылась, а была откинута лишь узкая полоска над полом и через неё просунуто прямоугольное корытце с водой.

— Это чтобы вы не умерли от жажды, — пояснил ехидный голос за дверью.

— А поесть?! — завопил Марио.

— За два-три дня от голода не умрёте, — ответили ему.

Полоска встала на место, лязгнули засовы и всё стихло.

— Два-три дня, — повторил Иван. — Надо поскорее что-нибудь придумать.

— Предоставь это мне, — предложил Марио. — Мне нужно лишь определить, когда наступит ночь, а тогда я попытаюсь вас отсюда вызволить.

— Интересно, как? — недоверчиво спросил Иван.

— Это уж моё дело, а вы прислушивайтесь к себе. Как только почувствуете, что хотите спать или сильно утомлены, или ещё что-то, что укажет на приближение ночи, то скажите мне. Как же ещё понять, что день сменился ночью?

— У меня всё перемешалось, — призналась Адель. — Я уже страшно устала, чувствую себя как ночью во время бредовой бессонницы, а сна ни в одном глазу.

— У меня сходные ощущения, — согласился Иван.

— Беда в том, что мне тоже не определить наступление ночи, — пожаловался Марио. — Я и сам как в кошмарном сне. Это ещё хуже, чем в человеческой тюрьме. Там хоть крошечное окошечко есть, да и еду дают по часам, а последний обход делают поздно вечером. И часов не надо, чтобы определить время. Комфорт!

— Я скажу, когда солнце будет садиться, — вызвался Базиль.

— Как ты это определишь? — удивилась Адель.

— Не знаю, но я чувствую время. Сейчас около полудня, солнце ярко сияет и, будь я на воле, я бы не отказался полежать на солнышке.

— Васька, друг, ты лучший из котов! — восхитился Иван.

Базиль нахохлился, прикрыл глаза и громко замурлыкал.

— Сажать нас на хлеб и воду! — возмущённо проговорил Марио. — Нравы у них хуже, чем у людей. В нормальных тюрьмах хоть баланду дают, а здесь…

— А здесь и хлеб не дали, даже чёрствый, — вздохнула Адель.

— За хлебом дело не станет, — возразил вор. — Я хорошо сделал, что стянул у тебя твой хлебец. Эти дураки даже обыскать человека как следует не способны, так что еда у нас всё-таки имеется. Не окорок, конечно…

— Зато хлеб! — подхватил Иван. — Ох, и люблю же я хлебушек! Ни одно блюдо без него не идёт.

— Как говорится, "о вкусах не спорят", — вставил Базиль, выключая моторчик и открывая глаза.

— Да уж, "на вкус, на цвет товарища нет", — подтвердил Иван. — Ты бы, наверное, предпочёл сметану или молочко?

— Несом-м-м-ненно. Или мышку. Или рыбку.

— Или макароны под острым соусом, — пожелал Марио.

Базиль негодующе фыркнул, а Адель засмеялась.

— Варвары, — отмахнулся вор, вынимая из кармана украденный у девушки хлебец. — Возьми, Адель, он твой, тебе и кормить нас.

Адель стала отламывать куски, чтобы все досыта наелись. У неё на душе стало легко, едва она осознала, что хлебец в руках Марио вновь не покрылся плесенью, указывая на опасность, исходящую от человека, а остался свеж и благоухан. Значит, их вороватый спутник не был таким уж плохим человеком, как это казалось из-за его ремесла.

Все ели с завидным аппетитом, даже кот тщательно пережёвывал свою долю, лишь иногда морщась и пофыркивая. Иван пускал по кругу корытце с водой, чтобы запивать еду, так что обед вышел вполне сносным. Адели уже доводилось питаться только хлебом, да и остальные были непривередливы. Лишь Базиль, доев остатки, брезгливо принюхивался к месту, где только что лежали его куски, и радости не проявлял.

— Выпьем ещё по глоточку? — предложил Марио. — У нас всегда завершают обед рюмочкой вина, а мы…

— А мы вообразим, что это вино, — подхватил Иван, поглядывая на загрустившего Базиля. — Я даже предложу тост.

— Давай, — с удовольствием сказал Марио.

— Мы все перенесли испытания и опасности, и каждый по мере своих сил и возможностей помогал другим. Однако есть среди нас тот, кто уже спас нас всех от смерти и ещё раз окажет неоценимую помощь. Я имею в виду Василия. Он появился из мешка как раз в ту страшную минуту, когда упыри готовы были наброситься на нас с Аделью, и разогнал их всех, заставив улететь. Только благодаря этому мы получили шанс спастись и добежать до летучего корабля. И теперь Васька, я хотел сказать Базиль, готов помочь нам, предупредив о наступлении ночи. Вот я и хочу выпить за нашего Василия. Да не иссякнут коты в мешках!

Кот был польщён. Он прямо на глазах раздувался от удовольствия и гордости, а Адели стоило большого труда удержать смех, да и Марио подозрительно закусил губу.

Заключённые надолго растянули обед, чтобы заполнить этим важным делом время и заодно отвлечься от мрачных мыслей. Но всё на свете имеет конец, так что им пришлось вернуться к своим злоключениям.

— Наступит вечер и…? — спросил Иван, выжидательно глядя на Марио.

— Наступит вечер, и ваш добрый знакомый по имени Марио покажет фокус. Что нас всех ждёт в дальнейшем, он не знает, но из этой темницы он вас выведет, это точно.

— Но как? — не отставал Иван. — Может, надо заранее подготовиться к побегу?

— Нам нечего брать с собой, — отмахнулся вор. — Наши тюремщики позаботились об этом. Они обчистили вас не хуже профессионального грабителя. И пилить решётки или замки нам ни к чему. Настанет вечер, стемнеет, и мы преспокойно покинем это жилище к огорчению наших нехлебосольных хозяев. Что ждёт нас наверху, я не знаю, но рассчитываю, что под покровом темноты нам удастся уйти подальше отсюда.

Марио говорил очень уверенно, так что его спутникам пришлось довольствоваться этим ответом и уповать на будущее. Все притихли и задумались каждый о своём. Мысли Адели метались от отчаяния к надежде. В минуты отчаяния она вспоминала о кольце, которое она должна надеть на палец Франку. Если её поведут на пытку, она может надеть его на свой палец. Тогда она очутится дома в своём мире, но Франк не спасётся, и наутро его будут считать сумасшедшим, а её друзья здесь, те самые друзья, которые ей помогали и готовы помогать и впредь, спастись не сумеют и погибнут. Они погибнут, Франк сойдёт с ума, а она спасётся? Несправедливо. Она не лучше Ивана, не лучше Марио, хоть он и вор, не лучше Базиля, хоть он всего лишь кот. Получается, что воспользоваться кольцом она не имеет права, и о нём лучше забыть. Пусть висит себе на шнурке вместе с другим кольцом, совсем уж неизвестного назначения, которое принадлежало гномам. Хорошо, что карлики не забрали у неё эти кольца, особенно кольцо колдуна Жана, иначе её дальнейшее путешествие стало бы бессмысленным. Жаль, что она забрали сумку, ведь в ней были кое-какие вещи, зеркальце и расчёска. Особенно плохо ей будет без расчёски. Как теперь приводить в порядок волосы?

— О чём задумалась, Адель? — спросил Иван, с беспокойством поглядывая на примолкнувшую девушку.

Адель поняла, что добрый и чуткий молодой человек хочет её поддержать.

— Они забрали у меня сумку, — пожаловалась она нарочито трагическим голосом, — а в ней была моя расчёска. Что мне теперь делать?

Марио захохотал. Его смех неожиданно гулко прокатился под сводами.

— А? — воскликнул он. — Вы слышали? Это же самое нужное в нашем положении! Как же я раньше об этом не додумался!

— Что именно? — меланхолично поинтересовался кот.

— Мы будем петь, — объявил Марио. — Я первый.

У него оказался прекрасный тенор, и он умело им пользовался, выбирая песни в быстром темпе, так и заряжающие энергией и весельем.

— Не понимаю, зачем ты стал вором, а не певцом, — заметил Иван.

— Одно другому не мешает, — засмеялся Марио. — А теперь ты, Иван.

Молодой человек запел про тяжёлую крестьянскую долю, потом про степь, и итальянец слушал его сильный голос с видом знатока.

— Слов не понимаю, а за душу хватает, — сказал он. — Только очень уж грустно становится. Неужели у вас нет песен повеселее?

Иван спел какую-то плясовую, а потом совершенно незнакомую Адели маршевую песню, от которой ей захотелось сейчас же что-то делать и куда-то шагать.

— Хорошо, — одобрил Марио. — Теперь ты, Адель.

Девушка спела два русских романса, которым научила её мама, и, хотя Марио и Иван одобрили её пение, она знала, что голос у неё слабый и едва ли она доставила им большое удовольствие.

— Васька, может, и ты нам споёшь? — спросил Иван.

— Я и так часто пою, — скромно отказался кот. — Когда мне хорошо, я всегда мурлыкаю.

Марио и Иван пели теперь по очереди, стараясь подбирать песни самые разные, чтобы на слух иностранца, не знающего языка, они не казались однообразными. Они предлагали и девушке петь, но не настаивали, когда она отказывалась.

— Солнце уже садится, — предупредил кот в самый разгар веселья.

Марио придумал такой верный способ забыть невзгоды, что Адель словно вернулась с небес на землю, да и у её спутников вид был ошеломлённым.

— Теперь самое время подумать о наших делах, — помолчав, сказал Марио. — Подождём немного, чтобы хорошенько стемнело, а заодно посмотрим, не зайдёт ли к нам кто-нибудь с вечерней поверкой.

Однако никто к ним не зашёл и, выждав подходящее время, решено было попытаться выйти.

— Я пойду первым и буду настороже, — предложил Марио. — Вы идите за мной по одному. Если я сделаю знак, замирайте на месте.

— Лучше вперёд пойду я, — возразил Базиль. — Меня труднее заметить, чем любого из вас, а бегаю я быстро и бесшумно. Если замечу опасность, мигом дам о ней знать.

— Я же говорю, что наш Васька нас уже спас и ещё не раз нас выручит из беды, — сказал Иван.

У кота уши поджались к голове от удовольствия, и он вновь начал раздуваться от важности.

— Согласен, — одобрил предложение Базиля Марио. — Первым пойдёт кот, а за ним я. Потом пусть идёт Адель, а ты, Иван, иди последним и следи, чтобы на нас не наткнулись сзади. Теперь, пожалуй, пора. Итак, на сцену выходит сам великий Марио.

Он подошёл к двери, повернулся к ней спиной, раскланялся со зрителями, словно их было не трое, а несколько сотен, и изящным движением вытащил из потайного кармана какой-то удлинённый металлический предмет. Он взял его двумя пальцами и, словно фокусник, показал узникам.

— Теперь считаем до трёх. Раз!.. Два!.. Три!..

Марио лишь прикоснулся своим инструментом к замочной скважине, как раздался щелчок и дверь открылась от лёгкого толчка рукой. Адель зааплодировала.

— Браво! — поддержал её Иван. — А теперь повторите на бис этот фокус с замком на внешней решётке.

Марио со всеми приличествующими фокуснику ужимками отпер и решётку.

— Наконец-то, мы можем отсюда выйти, — обрадовано проговорил кот. — Здесь, конечно, лучше, чем в мешке, но всё равно погано.

— Особенно когда знаешь своё ближайшее будущее, — согласилась Адель. — А что это за стержень, Марио?

— Это особая вещь, очень нужная в моей профессии. Называется отмычка. Но не обычная отмычка, а волшебная. Вместе с этими вот волшебными руками она действует безотказно.

Адель так и не поняла, действительно ли отмычка была волшебной или секрет заключался в ловкости рук самого Марио, но времени выяснить это не было, потому что кот первым выскользнул из их тюрьмы, а за ним особой лёгкой бесшумной поступью вышел вор.

— Иди теперь ты, Адель, — сказал Иван. — Но будь осторожна. Внимательно следи за Марио.

Адель со страхом выбралась из мрачного помещения. Она не ожидала, что будет так бояться. У неё сердце готово было выпрыгнуть из груди, а дыхание перехватывало. Она так понадеялась на заверение Марио в их спасении, даже не сознавая этого ясно, что, если бы сейчас что-то помешало их побегу, она бы, наверное, умерла от отчаяния.

Девушка осторожно поднялась по лестнице и вслед за Марио вышла в обширный двор. Базиль не подавал согнала тревоги, и узники тихо прокрались вдоль стены длинного здания, перешли под спасительную тень другого дома и таким образом, перебегая освещённые луной участки и затаиваясь в тени, отошли далеко от своей тюрьмы. Они не знали, куда им идти, но кот вёл их куда-то, и они доверились инстинкту животного.

Постройки казённого вида закончились, и их сменили весьма неказистого вида однообразные домики. Нигде не горел свет, что было на руку беглецам, но вызывало недоумение. Неужели все до единого жители городка уже легли спать? На улицах тоже не было ни души.

— Очень подходящий город для побега, — шёпотом сказал Марио, подождав Адель, — но мне бы не хотелось здесь жить. Наверное, обитателям запрещено появляться на улице в ночное время.

— И зажигать свет в домах, — закончила Адель.

— А раз здесь такие строгие порядки, то как бы нам не натолкнуться на патруль, — прибавил Марио. — Что там, Базиль? Карлики?

— Нет, но мы скоро выйдем из города. Я уже сбегал вперёд. Дальше пойдут поля и рощи. Я не знаю, куда нам идти и где кончается земля карликов.

— Выйдем из города, пройдём как можно дальше и спрячемся где-нибудь в роще. Днём будем прятаться, а ночью идти в одном направлении. Когда-нибудь ведь эта проклятая земля проклятых недомерок закончится. А как думаешь ты, Иван?

— Ничего другого нам не остаётся, — согласился молодой человек.

И путешественники пошли наугад в сторону, выбранную во время побега из тюрьмы совершенно случайно. Как они ни торопились, но особо далеко уйти им не удалось, так что, пройдя вереницу тёмных полей и рощ, они были вынуждены подумать о надёжном убежище.

— Неуютная земля, — сказал Иван. — Даже поля не радуют глаз, хотя они хорошо обработаны. Нигде не видно ни огонька, ни освещённого окошка. И тишина такая, словно все вымерли.

— Для нас это подходяще, — возразил Марио. — Если бы здесь сновали недомерки, то мы бы уже были схвачены, водворены в более надёжное узилище, а кроме того нам на каждого пришлось бы по десятку добавочных казней.

— На это, по-моему, даже карлики не способны, — усомнилась Адель. — Мне под конец было назначено утопление, а перед этим сожжение. Утопят мой пепел, а что дальше? Разве с ним могут сделать что-нибудь ещё? мне кажется, что мне не назначили ещё одной казни именно потому, что карлик сам не мог выдумать, что же можно с человеком сделать после того, как его сожгут, а пепел утопят.

— Если разумно расставить казни, то можно совместить их десятка два, не меньше, — высказал Иван своё мнение.

— Считай, что и все три десятка, — в раздумье проговорил Марио. — Вот послушай…

Он принялся было продумывать чередование казней, но Базиль недовольно зашипел.

— Нашли время! — возмутился он. — Через час начнёт светать, а вы говорите о такой мерзости. Посидели бы в мешке, так живо бы прошла охота шутить.

— Мы идём вперёд и смотрим по сторонам, — оправдывался весёлый Марио. — Я и сам не хочу ещё раз увидеться с моими судьями. Но нужно ведь как-то отвлечься. Петь мы не можем, поэтому…

— Найти бы какую-нибудь нору, пещеру или хотя бы большой стог сена… — пробормотал Иван.

И, словно по заказу, путешественники вышли на луг, посреди которого возвышался огромный стог сена.

— Вот стог, — объявил кот. — И что дальше? Учтите, что я могу спрятаться где угодно, но я беспокоюсь о вас.

— Спасибо, друг Васька, — с чувством сказал Иван. — А стог нам послужит убежищем. Мы осторожно проберёмся внутрь, и я заложу отверстие так, что снаружи ничего не будет заметно. Днём мы там пересидим, а ночью продолжим путь.

— Опасно, но ничего другого нам не остаётся, — решил Марио. — Нам не встретилось ни одного укромного местечка.

Иван подвёл спутников к стогу так, чтобы не осталось следов, осмотрел сено и осторожно прорыл нору внутрь.

— Забирайтесь, — велел он. — Только учтите, что у нас нет воды, а в нашем новом доме будет очень жарко.

Все молча повиновались, заранее готовясь к мучительному дню, а Иван аккуратно заложил сеном часть прохода.

— Тепло и уютно, — решил Базиль. — Только слишком сильно пахнет сухой травой. Лучше бы пахло мышами.

Адель почувствовала, что на неё находит нервный смех, и сосчитала до ста, чтобы его перебороть.

— Можно спать, однако не допускайте храпа, — предупредил Иван. — Если кто захрапит, я сразу разбужу.

Базиль, замурлыкавший было, сейчас же замолчал, а Адель забеспокоилась. Вроде бы, она не должна храпеть во сне, но ведь ни один человек не может сказать о себе с уверенностью, как он ведёт себя во время сна. А вдруг она храпит или сопит? Вот стыд-то! Впервые перед ней встала такая проблема, и ей стало неприятно. У Ивана спросить неудобно, тихо ли она спит, и у Марио тоже. Что бы ей подумать об этом раньше! Ведь могла же она спросить у госпожи Бергер, у Фатимы, даже у Мэг. Потом она подумала, что побывала в стольких переделках, что, если бы она храпела, то её должны были не раз будить, чтобы она не привлекла внимания врагов. Нет, конечно же, она не может спать шумно. А если…

Адель быстро устала от таких неприятных размышлений и постаралась их прогнать. Она задумалась о цели своего путешествия, и она показалась ей недостижимой. Даже если она попадёт на остров колдуньи Маргариты, то как ей пробраться к Франку? Разве ей дадут возможность к нему приблизиться? А ведь ей надо надеть ему на палец кольцо. Остаётся одно утешение: если бы осуществить такое было невозможно, то колдун Жан не согласился бы принимать участие в игре, где ему невозможно выиграть.

— Где-то вдали слышны голоса, — предупредил Базиль.

Адели стало страшно. С тех пор как она использовала единственную возможность призвать на помощь колдуна Жана, ей часто становилось страшно, однако каждый раз ей казалось, что так страшно, как на этот раз, ей ещё не было. Вот и сейчас ей чудилась погоня. А если по их следу пустят ищеек, то обнаружить их не составит труда.

— Вдруг у них есть собаки? — спросила девушка.

Кот подпрыгнул от испуга и выгнул спину.

— Не пугай, Адель. — весело рассмеялся Иван. — Откуда у них собаки? Если бы они были, мы бы хоть раз услышали лай. Да и поймали нас без собак.

Адель сомневалась, что Иван уверен в своих словах, однако его голос подействовал на неё успокаивающе. Да и лая они, действительно, не слышали.

— Давайте, не будем говорить о плохом, — попросил Марио. — Ты, Базиль, прислушивайся, что творится на воле, и говори нам.

— Даже лапы дрожат, — пожаловался кот. — Знал бы, что Адель на такое способна, пересидел бы день на дереве. Лая не слышно, топота лап — тоже. Пока слышны лишь голоса карликов, и они обсуждают какие-то работы. Вроде бы, должны что-то подать, и они это ждут.

— Интересно, что? — заинтересовался Марио.

— Лишь бы это не относилось к нам, — меланхолично пробормотал Базиль.

Несколько часов беглецы провели относительно спокойно, потому что карлики не приближались к стогу и были заняты какими-то своими работами, но зато жара всё усиливалась и внутри убежища было почти нечем дышать. Адель чувствовала, как по коже пробегают струйки пота, а губы стали совсем солёными, что только усиливало жажду. Есть хотелось, но без воды нечего было и думать о хлебе, он бы застрял в пересохшем горле.

— Как в финской бане, — определил Иван. — Хуже, чем в нашей, русской, но тоже, говорят, полезно для здоровья. Из всего можно извлечь пользу.

Мысли Адели потекли в другом направлении. Теперь она решила рассматривать теперешнее неприятное положение с другой стороны. Она тоже слышала о финской бане, где человек потеет, вроде бы, благодаря жаре. Находится немало людей, которые специально ходят в такие бани, а они нечто подобное случайно нашли в этом стоге. Почему бы не совместить вынужденное пребывание здесь с пользой, которую приносит сухая баня?

— А тебе часом не известно, сколько времени полезно находиться в такой бане? — поинтересовался Марио.

Адель перестала представлять, как из неё вместе с потом выходят все возможные болезни, и прислушалась.

— Точно не знаю, но уверен, что нам полезно продержаться здесь до наступления ночи, а тогда полезнее будет покинуть баню и устроить длительную прогулку в ускоренном темпе.

Марио хмыкнул.

— Карлики засуетились, — подал голос Базиль.

— Ищут нас? — испуганно спросила Адель.

— Н-нет, — с запинкой ответил кот, настороженно прислушиваясь. — Не похоже. Они что-то заметили и ждут, когда это что-то появится возле них… а может, наоборот, исчезнет… Не пойму…

Он замолчал, и все смотрели на него, затаив дыхание.

— Это какие-то колымаги, — определил кот. — Наверное карлики с самого утра ждали именно их.

— Долго пришлось ждать, — насмешливо вставил Марио.

— Как бы… — начал Иван, хмурясь.

— Едут сюда, — тревожно сообщил кот. — Слышно, как катят колёса и топают карлики.

— Не по нашу ли душу, — предположил Иван. — Что бы ни случилось, молчите. Даже если в стог будут втыкать пики, не произносите ни звука. Может, нас и не обнаружат.

Кот лёг на брюхо, почти вдавившись в сено под ним, даже уши у него плотно прижались к голове. Вид у него был очень несчастный.

Адель услышала приближающиеся голоса и поняла, что карлики окружают стог со всех сторон. Послышался шум подъехавших телег или чего-то схожего. Потом раздалось шуршание, словно что-то делали с сеном.

— Похоже, они не подозревают, что мы внутри, — шёпотом сказал Иван. — Они хотят разобрать стог и куда-то его увезти.

— Не подозревали, а скоро убедятся, что стог с начинкой, — подхватил Марио. — Это будет для них большим сюрпризом.

— Печально это всё, — пробормотал Базиль. — Если меня не приколят вилами, то посадят в мешок, а потом казнят.

— Может, ты сумеешь убежать, — возразила Адель. — Ты ловкий и быстрый. Где им за тобой угнаться?

— А как же вы? — спросил кот.

— Подождите ныть, — остановил их Марио. — Когда нас найдут и схватят, тогда для этого будет самое время, а сейчас ещё рано.

— Я вот о чём думаю, — заговорил Иван. — Если телег не слишком много, то карлики не успеют до нас добраться, потому что разбирают стог с верха, постепенно и очень аккуратно, в том порядке, в каком его закладывали. Они потеряли слишком много времени в ожидании транспорта, а ночью, как вы знаете, все сидят по домам и даже свет не включают.

В душе Адели загорелась надежда, а Марио что-то прикидывал, шевеля губами и прислушиваясь к шуму вокруг стога.

— Все телеги уехали, — сообщил кот. — Слышите? Карлики перестали суетиться и устроили перерыв в работе.

Время тянулось бесконечно долго. Никогда ещё девушка так не подгоняла его, торопя вечер. Пока длится день, до них могут докопаться, а вечер принесёт им спасение.

— А вдруг они и вечером не перестанут работать? — спросила она. — Может, у них задание — перевезти всё сено именно сегодня.

Долго никто не отвечал.

— Любишь же ты портить всем настроение! — досадливо проговорил Марио.

— Надеюсь, что нет, — мягко ответил Иван. — Кроме того, в темноте легче от них отбиться и убежать.

— Отбейся от такой оравы, — проворчал Марио. — Впрочем, от неожиданности они способны остолбенеть…

— Это я им обеспечу, — пообещал кот.

— А мы этим воспользуемся, — подхватил Иван. — Ничего, как-нибудь спасёмся. Когда они будут до нас добираться, мы выпрыгнем с диким рёвом и побежим прочь.

А пока вы будете бежать, я им такое устрою, что они не скоро успокоятся, — добавил Базиль.

В это время опять раздалось зловещее шуршание сена, которое аккуратно слоями снимали со стога и передавали на телеги. Когда транспорт заполнялся, работа приостанавливалась в ожидании возвращения телег.

— И когда только они устанут?! — прошептал Марио. — Базиль, далеко до вечера?

— Не очень, — грустно отозвался кот. — До заката они успеют раза два обернуться с телегами.

Адель не знала, сколько сена понадобится для этой работы и доберутся ли карлики до них, но ей казалось, что их успеют обнаружить. Вот телеги вновь приехали, и карлики засуетились вокруг стога. Долго длилась погрузка, и всё это время сено над головой грозно шуршало и подрагивало. Телеги уехали, и работа замерла. Перерыв показался девушке совсем коротким, и стог вновь начали терзать.

— Если те, кто наверху, провалятся к нам, то нам придётся сразу выскакивать и бежать, — предупредил Иван, тревожно глядя вверх.

Говорить вполголоса было уже нельзя, даже шептать приходилось осторожно. Адель поняла, что наступает решительная минута, когда от них потребуются действия. Карлики всё ещё не наступали на сено прямо над ними, сновая по краю, но с каждой минутой слой сена над ними становился всё тоньше и вскоре их убежище должно было открыться перед врагами.

— Глядите! — завизжал голос совсем рядом.

Адель вздрогнула.

— Приготовились! — тихо скомандовал Иван. — Подождите…

Он непонимающе вслушивался в вопли карликов.

— Я не понял, кого они нашли, — сказал он.

— Может, мы обронили какую-нибудь вещь? — предположила девушка.

Марио провёл ладонями по карманам.

— У меня всё цело. Может, это наш Базиль потерял хвост?

— Ш-ш-шутник! — прошипел кот. — Пойду, взгляну.

Он ловко прополз по проходу и вскоре вернулся.

— Они обнаружили кого-то ещё. Кричат, суетятся, но не ловят. Может, боятся?

— Если суматоха не из-за нас, то нам это на руку, — сказал Марио.

— Только бы потом этот неизвестный не принялся ловить нас, — возразил кот. — Вдруг это упыри?

— Это не их земля, — напомнила Адель.

— Захватчики всегда орудуют на чужой земле, — сказал Марио. — На то они и захватчики.

— Может, это дракон? — спросила Адель. — Я встречалась с драконами. Они очень опасны.

— Поживём — увидим, — вмешался Иван. — Главное, что карлики перестали работать.

— Солнце скоро сядет, — сообщил кот.

— Сейчас всё и решится, — спокойно проговорил Иван.

Всё решилось быстро. Карлики к работе не возвращались, покричали немного и ушли. Беглецам даже не верилось, что до них так сегодня и не доберутся.

— Слушайте, — встрепенулся Иван, — нам надо немедленно уходить. Вдруг они пошли за помощью, чтобы кого-то ловить?

— А вдруг мы вылезем, а они поймают нас вместо кого-то другого? — предположила Адель.

— Я схожу на разведку, — вызвался кот.

— Осторожно, Васька, не попадись тому, кто остановил работу карликов, — попросил Иван.

Но кота с ними уже не было. Его ждали долго, или так только казалось настороженным людям, которые уже представили, что его поймали карлики или растерзал таинственный враг.

— Выходите, — позвал Базиль снаружи. — Всё спокойно.

Иван первым выбрался из приютившего их стога, за ним — Марио, а уж потом — Адель.

— Ты не видел ничего подозрительного? — спросила девушка у разведчика.

— Ты, наверное, хотела бы знать, не видел ли я кого-нибудь подозрительного? — переспросил кот, сидя на земле и обвив себя пушистым хвостом.

— Наверное, — согласилась Адель.

— Подозрительного не видел, потому что вряд ли её можно считать подозрительной.

— Кого? — спросила Адель.

— Кого ты имеешь в виду, Васька? — насторожился Иван.

— Здесь кто-то есть? — догадался Марио, озираясь.

— Здесь есть обезьяна, — пояснил Базиль. — Это её увидели карлики.

— Понятно, — согласился Марио. — А увидев обезьяну, решили, что это подходящий повод бросить работу. Ну и лентяи!

Адель вспомнила милую обезьяну, с которой познакомилась в начале своего долгого путь, и подумала, что её общество вскоре покажется им всем утомительным, особенно если наивное существо слышало про злую обезьяну над кучей наворованных орехов. Однако, сколь она ни осматривалась кругом, она нигде не видела никого похожего на обезьяну. Возможно, им и не придётся с ней путешествовать. На всякий случай, девушка зареклась упоминать злополучное четверостишье, а точнее, двустишье, так как её старую знакомую интересовала лишь первая часть цитаты, где говорилось про её сородича.

— Где же твоя обезьяна? — спросил Иван.

— Не моя, — поправил кот. — Она сама по себе, а я сам по себе. Вон она.

Все обернулись и увидели здоровенную обезьянищу, сидящую на сильно уменьшившемся стоге сена и с интересом рассматривающую их. Адель распознала в ней человекообразную обезьяну неизвестной породы, довольно симпатичную, серьёзную и очень умную на вид. Небольшие глаза пытливо озирали людей. Девушка почувствовала себя неуютно, потому что читала о сложном характере крупных обезьян и их огромной физической силе. Адель опасалась, что они чем-нибудь рассердят их новую знакомую, и она свернёт кому-нибудь шею.

— Да, я обезьяна, — сказала обезьяна.

— Здравствуй, — обратился к ней Иван. — Я не думал, что на этой земле живёт кто-то кроме карликов.

Обезьяна ловко соскользнула вниз и подошла к каждому, протягивая большую руку для рукопожатия. Адель внутренне содрогнулась, когда её рука очутилась в жёсткой прохладной чёрной ладони, но обезьяна лишь чуть-чуть её сжала, не причинив боли.

— Я здесь не живу, — объяснила она. — Мы живём рядом с этой землёй. Когда-то очень давно, года три назад, один из правителей этого народа испытывал перед нами восхищение и даже пытался нас обожествлять. Он заказывал наши изображения из дерева и всюду их выставлял. Ну и хорошо же нам было! Никто не мог нас не то что обидеть, но даже прогнать. Мы свободно и без боязни заходили на землю карликов и делали, что нам заблагорассудится.

Иван вопросительно поглядел на обезьяну, и она сейчас же откликнулась:

— Нет, мы не позволяли себе ничего плохого. Мы вели себя очень хорошо. Ни один из карликов не мог бы на нас пожаловаться. Но простые карлики нас всё равно не любили и старались обидеть.

— Каким образом? — заинтересовался Марио, мысленно сравнивая размеры и силу обезьяны и карлика.

— Например, сочиняли всякие плохие песни. Один их поэт написал, что он, мол, так любит обезьян, что если не видит обезьяны на том берегу, то жизнь ему не мила. Так и сказал, что жить, мол, не могу, если не вижу обезьяну на том берегу. Разве это не оскорбление?

— А что здесь оскорбительного? — удивился Марио. — По-моему, было бы хуже, если бы он сказал, что, мол, жить не могу, если вижу обезьяну на том берегу.

— Ты не умнее того правителя, — заключила обезьяна, злорадно хихикая. — Он тоже решил, что для нас эта песня очень даже лестна.

— А разве нет?

— Да ты вдумайся. Жить, говорит, не может, если не видит обезьяны на том берегу. А почему, спрашивается, не может? Да потому, что если он видит обезьяну на том берегу, то, значит, её нет на этом и он может не опасаться с ней встретиться, а если он её на том берегу не видит, то, выходит, она перебралась на этот берег и он может с ней встретиться.

— Ах, вот оно что?! — серьёзно протянул Иван. — И как это я сразу не догадался?

Обезьяна вытянула губы, чмокнула ими, словно от удовольствия, и пояснила:

— Наши тоже этого сперва не разобрали и начали кричать о том, как их любят, но я им разъяснила их ошибку, так что они перестали восхищаться этой песенкой.

— А почему теперь вас не обожествляют? — спросил Иван.

— Потому что год назад того правителя казнили, — объяснила обезьяна. — Его преемник объявил, что он нарушил какой-то из их немыслимых законов, казнил его и уселся на его место. По старой памяти нас пока не трогают, но при виде нас лица у карликов делаются такими злыми, а кричат они так громко, что наши почти перестали сюда заходить, а если пробираются на базар, то делают это осторожно и берут что нужно не в открытую, как раньше, а незаметно, с оглядкой.

— Да, нелегко вам приходится, — согласился Иван. — Совсем чёрные времена настали.

Марио страшно скривился, пытаясь побороть смешок, и обезьяна с удивлением посмотрела на его гримасу, но не стала выяснять её причину, а ответила Ивану.

— Для меня чёрных времён не бывает. Я обезьяна лихая, хожу везде, как прежде, только соблюдаю осторожность.

— Далеко отсюда до твоих краёв? — спросил Иван.

— Недалеко, но я не боюсь доходить даже до противоположного конца этих земель.

— Мы спасаемся от карликов, — объяснил молодой человек. — Если нас поймают, то казнят, хотя мы не совершили ничего плохого, а сюда попали случайно и не по своей воле. Не могла бы ты нас вывести из этой земли?

Обезьяна ещё раз с удовольствием обвела их глазами.

— Нас ещё не ловят и не казнят за то, что мы сюда ходим, но я чувствую, что скоро они начнут это делать. Тогда можно будет объявить им настоящую войну и всячески их доводить. Это будет интереснее, чем просто гулять по их территории. А вы с ними почти что в состоянии войны. Хотите, я подскажу вам, как можно им напакостить? Сама я пока это не могу сделать, раз со мной не обошлись дурно, а вами буду руководить.

— Нет, лучше ты нам по другому помоги. Выведи нас отсюда, — попросил Иван. — Если мы не уйдём, нас казнят.

Обезьяна размышляла, причём её серьёзная физиономия приняла такое выражение, что могла бы послужить моделью для художника, пишущего мудреца.

— Проводи нас, а дорогой мы расскажем тебе о своих странствиях, — попытался соблазнить её Марио.

Обезьяну, очевидно, не слишком занимали чужие приключения, потому что она лишь мельком на него глянула.

— А ты расскажешь нам о своих приключениях здесь, — сказала Адель. — У тебя, наверное, было немало приключений?

— Какие там приключения! — добродушно отмахнулась обезьяна. — Но, конечно, если начать вспоминать, то найдётся что рассказать. Наверное, мало кто пережил столько, сколько пережила я. Ладно, пойдёмте. Я выведу вас из этих земель и по дороге расскажу вам что-нибудь поучительное.

— И заодно покажи нам, где мы можем напиться, — попросил Иван. — Мы целый день сидели в этом стоге, не имели ни капли воды, с нас сошло семь потов и мы почти высохли.

Обезьяна перекосила нижнюю часть морды, что могло бы означать сомнение в последнем высказывании, но согласилась показать источник и привела их в маленькую рощицу к ручью.

— Чувствую, что в меня вливается жизнь, — сообщил Марио, оторвавшись от воды, закрыв глаза и блаженно прислушиваясь к своим ощущениям.

Иван пил длинными деловитыми глотками, прильнув губами к ручью. Адель зачёрпывала воду ладонями, пила, вновь зачёрпывала воду и ей казалось, что она никогда не напьётся. Базиль осторожно, боясь замочить лапы, стоял над мелким местом и очень аккуратно лакал розовым язычком.

Обезьяна тихо и удовлетворённо ухала, глядя на своих новых знакомых. Наверное, ей было приятно сознание, что она доставила им такое удовольствие.

— Спасибо тебе, добрая обезьяна, но теперь не будем мешкать и поскорее уберёмся отсюда, — решил Иван. — А дорогой расскажи нам, как живут карлики.

— Как живут? — переспросила обезьяна, шагая то на двух полусогнутых ногах, то опираясь ещё и на руки. — Плохо живут. А вместе с ними и я иногда впадаю в грех. До сих пор не могу успокоиться после события, которое произошло на той неделе, когда я заходила сюда в последний раз.

— Что же случилось? — сочувственно спросил Иван.

Адель теперь хорошо рассмотрела обезьяну. Она была покрыта густой шерстью, и лишь грудь и морда у неё были голые. Выглядела она весьма благообразно, и в лице не было ничего неприятного. Оно отличалась вдумчивостью и добродушием.

— Что случилось? Да то и случилось, что эти мамаши совершенно не заботятся о своих детях. Мы, обезьяны, не могли бы смотреть равнодушно на то, как плачет ребёнок, а мать-карлица даже прикрикнула на своё чадо, когда он плакал-надрывался и просил банан. У меня сердце переворачивалось, а мамаше хоть бы что. Я не выдержала и украла для него бананы. Огромную спелую гроздь. Стянула прямо с прилавка. Вот до чего меня довели эти проклятые карлики!

— Это за воровство считаться не может, — авторитетно заявил Марио. — Говорю тебе как специалист. Ты не для себя украла, а для другого.

— Правда? — обрадовалась обезьяна. — Ты меня утешил. Теперь-то совесть меня мучить не будет. Прямо как освобождение какое-то! Хорошо!

— А ребёнок-то рад был бананам? — спросил Иван. — Наверное, благодарил тебя?

Обезьяна изумлённо повернулась к нему.

— А разве я должна была ему отдавать бананы? Разве не мало того, что я ради него пошла на воровство? Разумеется, я их съела сама. С горя. Да ещё сердилась на него за то, что ввёл меня в грех и я ради него такое совершила. Если бы я знала, что воровство ради другого не считается воровством, я бы не стала так огорчаться. Но какова мамаша-то? Меня проняло, а эту стерву слёзы малыша не тронули. Преступница!

— Может, у неё не было денег на бананы? — сдавленным голосом спросил Иван. — Она, наверное, тоже не знала, что воровать для другого — не грех.

— Как это может не быть денег? — удивилась обезьяна. — Деньги всегда можно взять, причём это не воровство.

— Объясни, пожалуйста, — заинтересовался Марио. — Ты не представляешь, как сильно это меня интересует.

— Посмотри вокруг, — предложила обезьяна. — Видишь эту траву под ногами? Она тебе нужна?

Марио не знал, что ответить и почему разговор перешёл на траву.

— Вроде бы, нет, я же е корова, — с запинкой произнёс он, подозрительно разглядывая траву.

— Если я нарву тебе травы, может это считаться воровством?

— Конечно, нет, — ответил Марио.

Иван украдкой подмигнул Адели, и девушка поняла, что сейчас будет что-то забавное.

— Вот я и беру иногда в известных мне домах деньги, которые там никому не нужны. Вы даже представить себе не можете, сколько существует домов, где деньги никому не нужны. Люди сами не знают, зачем они им. Они ими не пользуются, не смотрят на них, даже в руки не берут. Положат куда-нибудь и больше к ним не прикасаются. Я порой погляжу, как люди или карлики сунут деньги в укромный уголок, чтобы они им не мешали, да и пожалею их. Зачем им такая обуза: прятать лишний хлам? Мне деньги совсем не нужны, а я всё равно подожду, когда дома никого не останется, заберусь в открытое окно и освобождаю их от ненужного.

— Хорошая мысль, — одобрил Марио. — Я тоже всегда руководствовался такими идеями и брал только ненужное другим. Если бы хозяева заранее мне говорили, что деньги или вещи им нужны, я бы их ни за что не взял.

— Хорошо, что вы соблюдаете этот принцип, — вмешался Базиль грустным голосом. — А я иногда воровал сливки и сметану. Знал, что они нужны хозяевам, а всё равно их съедал. Вот где настоящее воровство.

— Да, ты поступал нехорошо, — согласилась обезьяна. — Впредь, раз ты осознал свою ошибку, тебе не следует так поступать. Постарайся исправиться. Вот я всегда стараюсь вести себя достойно.

Морда обезьяны опять скорбно перекосилась.

— А вот другие не всегда поступали со мной справедливо. Знаете, сколько жуликов и среди людей, и среди карликов?

— Не знаю, — торопливо признался Марио.

— Однажды, не так давно это было, пошла я на базар. Правда, не здесь, на земле карликов, а на земле людей. Денег у меня не было, так что я целый ящик бананов купила бесплатно. Продавец меня и не заметил. Запах был чудесный. Пока я шла домой, я всё предвкушала, как буду их есть. Прихожу в наш лес, открываю ящик… И что же?

— Что? — жадно спросил Иван.

— Оказалось, что ящик доверху набит кожурой от бананов! Представляете? Никому верить нельзя! На базаре сплошной обман. А если бы я ещё и деньги заплатила? Меня эта мысль особенно бесила, так что я отправилась обратно и потребовала заменить этот ящик с кожурой на ящик с бананами. Я прямо так и объявила продавцу, что нечестно подсовывать покупателям всякую дрянь.

— А он? — с интересом допытывался Иван.

— Этот тип не имел совести. Он стал кричать на меня и нести всякую чушь про воровство. А я честно купила бесплатно эти бананы. Я ему это втолковываю, а он только распаляется. Счастье, что я добра и снисходительна к чужим недостаткам, но осадок на душе остался и теперь я не слишком доверяю людям.

— Да, есть риск нарваться и на такого, — серьёзно согласился Иван.

— Люди часто сердятся без всякой на то причины, — добавил Марио.

— Может, и я иной раз не воровал, а покупал сметану бесплатно? — размышлял Базиль.

Пока обезьяна рассказывала про разные случаи из своей жизни, они шли бодрым шагом и не заметили, как прошли длинный путь.

— Далеко ещё до границы земли карликов? — спросил Иван.

— Недалеко, — отозвалась обезьяна и рассказала ещё несколько возмутительных случаев, свидетельницей и участницей которых была.

Адель уже поняла, что эта бойкая обезьяна намного опережает развитием её первую знакомую, так что строка про злую обезьяну вряд ли покорит её сердце, поэтому она сказала:

— Есть несколько басен про обезьян.

— Это ещё что такое? — насторожилась обезьяна. — Что-нибудь плохое?

— Не знаю, — затруднилась в ответе девушка. — Вроде бы и нет, а как это воспримете вы, обезьяны, я не знаю. Вдруг я не разглядела что-нибудь обидное?

И она прочитала басню Крылова "Мартышка и очки".

Обезьяна слушала внимательно и вдумчиво, но в конце была возмущена.

— Форменное безобразие! — с чувством проговорила она. — Эта мартышка слишком умна, чтобы, сумев добыть шесть штук очков, не суметь ими воспользоваться.

— Почему? — удивился Марио. — Можно ведь украсть какую-нибудь вещь, а её употребления не знать.

— Во-первых, она их не украла, а добыла, а это разные вещи, — самодовольно ухмыльнулась обезьяна. — И добыла она их у людей, а значит, она должна была видеть, куда они их надевают.

— Но ведь это всего лишь басня, — возразила Адель. — В баснях только говорится о животных, а подразумеваются люди, их глупость или пороки.

— А раз так, то и незачем приплетать сюда нас, — отрезала обезьяна. — Если какой-то человек не знает, как пользоваться очками, а наворовал их полдюжины, то и говорите только о нём, а не о нас.

— Да, Адель, ты должна с этим согласиться, — поддакнул кот. — А про меня басня есть?

— Не знаю, — ответила девушка, не решаясь прочитать басню про кота.

— Кстати, на будущее, — заговорила обезьяна, — на что надо надевать очки, чтобы лучше видеть?

— На нос и на уши, — ответила Адель.

— Странно, — протянула обезьяна. — Ты уверена, что знаешь, как ими пользоваться? Почему на уши? Почему на нос? Я бы поняла, если бы они нужны были для того, чтобы лучше слышать или нюхать. А то… Очень странно… А как они выглядят?

Адель описала внешний вид очков.

— Что-то здесь не так, — заключила обезьяна. — И вообще эти твои басни вредны, потому что в них лишь подразумеваются людские недостатки, а говорится всё-таки о животных, и, значит, на них напрямую клевещут. Мы-то, обезьяны, к этому давно привыкли, а другим животным может быть обидно.

Адель была немного ошеломлена логикой обезьяны, которую горячо поддерживал Базиль, поэтому не стала говорить о других баснях про обезьян, хоть и вспомнила ещё две.

— Однако, светает, — тревожно заметил Иван.

— Мы уже покидаем эти земли. Вон за той рощицей будет узкая полоска лугов, а за ней — наши места. Не подумайте, что мы живём среди банановых, манговых или апельсиновых зарослей. Мы так скромны и безобидны, что довольствуемся холмами, куда нас когда-то вытеснили не то карлики, не то дикари. Мы не ропщем и не мстим, но зато никто не вправе сердиться за то, что мы иной раз вынуждены отправиться на поиски пропитания к карликам или дикарям. Пусть сами поживут в холмах, а тогда и возмущаются. Я-то давно для себя решила, что нельзя прекращать ходить к карликам. А то они позабудут, что одно время мы были даже священными для них. Положим, я могла бы просуществовать, питаясь виноградом, инжиром, финиками, грушами, яблоками, персиками и прочими плодами, но здесь важен принцип справедливости. Раз мы когда-то жили и на землях карликов и среди дикарей, то нельзя не напоминать об этим им всем.

— Значит, рядом с землёй карликов находится земля дикарей? — спросила Адель.

— Нет, — досадливо ответила обезьяна. — Дикари не имеют своей земли, а кочуют с места на место. Чаще всего они бродят по земле карликов, но, случается, забредают и к нам, хотя мы стараемся поскорее их выгнать. Карлики их тоже не жалуют, но терпят, потому что дикари не отходят далеко от границы. Мне кажется, что они не принимают дикарей за людей. Это мы ясно видим, что до обезьян дикарям далеко, а карлики этого не понимают. И опять-таки, мне это обидно. Как можно путать нас и дикарей?

— Да, действительно, — серьёзно согласился Иван.

Марио молчал, но лицо его подозрительно кривилось. Похоже, он делал неимоверные усилия для того, чтобы не рассмеяться.

Путешественники вышли из рощицы, когда совсем рассвело и с тревожным чувством вышли на обширное пространство лугов. Вдали вставали холмы, о которых говорила обезьяна, но до них надо было ещё добраться.

— Вон там мы и живём, — объявила обезьяна, махнув в сторону холмов длинной волосатой рукой. — Когда туда придём, вам можно будет закусить виноградом и всем, что у нас растёт, нам не жалко… Только не срывайте самые вкусные плоды, а берите что похуже.

Последняя фраза вырвалась у обезьяны словно против воли и смутила её, так что она даже на несколько мгновений закрыла лицо тёмной жёсткой ладонью, но быстро прогнала всякие воспоминания о неловкой обмолвке и вновь принялась рассуждать о себе и своих собратьях.

Солнце уже поднялось высоко над линией горизонта, мешая путникам смотреть вперёд, а до холмов было ещё далеко. Они существенно приблизились, и было заметно, что это не бесплодные неприступные кручи, а плавно поднимающиеся и густо покрытые деревьями и кустами возвышения. Бьющее прямо в глаза солнце мешало рассмотреть холмы тщательнее, но и без того было видно, что жаловаться обезьянам не на что и места у них богаты растительностью.

— А мыши там есть? — спросил Базиль, и голос его показался Адели жалобным.

— Птицы есть, — сказала обезьяна, — а до мышей нам дела нет. Если тебя они так интересуют, то поищи их норки у корней деревьев.

— Птички — это тоже хорошо, — согласился кот. — Сейчас бы рыбки или молочка.

— У нас есть вечный хлеб, — напомнила себе и спутникам Адель.

Кот поджал уши, Марио прыснул, а обезьяна покосилась на весёлого итальянца, но ничего не сказала.

Иван молчал, настороженно прислушиваясь и приглядываясь, поэтому он первый заметил что-то странное.

— Мне кажется, что впереди, ближе к холмам, кто-то прячется, — поделился он своими наблюдениями.

Адель ничего не видела против солнца.

— Может, нас поджидают карлики? — предположил Марио, тоже не сумевший ничего рассмотреть.

— Нет, это не они, — сразу определила обезьяна. — Карлики вон в той стороне.

Все посмотрели туда, куда она указывала, и обнаружили, что семь карликов скачут на низкорослых лошадях им наперерез.

— Что же ты молчала?! — не выдержал Марио.

— Я на них и внимания-то никогда не обращаю, — оправдывалась обезьяна. — Что мне карлики? Вы думаете, я их боюсь? Ещё чего!

Путешественники озирались, нигде не находя укрытия, и было очевидно, что неприятной встречи не избежать.

— Надо идти как можно быстрее вперёд, — решил Иван. — Их всего семеро. Мы сумеем дать им отпор и убежим в холмы.

— Вон показались ещё карлики, — благодушно подсказала обезьяна.

— Там их штук двадцать, — пробормотал Марио.

— Я не хочу опять попасть в мешок, — признался Базиль.

— Не трусь, Васька! — ободрил его Иван.

— Я-то не о себе хлопочу. Один я легко от них убегу. А у вас нет моих лап.

— Хороший ты кот, Васька, — растроганно проговорил Иван.

— Мя-я-я-у!

— Может, мы успеем опередить второй отряд, если побежим?

— Вряд ли, — усомнился Марио.

— Всё равно поспешим, — решил Иван. — Лучше, если мы схватимся с ними вблизи холмов. Тогда, может быть, хоть кому-то удастся спастись. Ты, Адель, не дожидайся исхода сражения, а беги, едва будет такая возможность. Обезьяна, ты будешь драться с нами?

— Зачем мне с вами драться? — не поняла обезьяна.

— На нашей стороне против карликов, — пояснил Иван.

— Мне и с карликами незачем драться, — объявила обезьяна. — Если они на меня нападут, я себя в обиду не дам, но сама с ними ссориться не буду.

— Тогда помоги девушке убежать, — попросил Иван. — Спрячь её в холмах.

— Спрячу, — пообещала обезьяна.

— Одна я никуда не пойду, — отказалась Адель. — Я тоже буду драться.

— Если будет упираться, то тащи её в укрытие, не жалея сил, — добавил Марио. — А потом мы с Иваном и Базилем вас догоним.

Почему-то у Адели не было уверенности, что Марио не убежит с поля брани при удобном случае, но она будет рада ошибиться.

Беглецы достигли подножия холма, чуть опередив второй отряд карликов. Но и семь карликов представляли большую угрозу, а пока Иван, Марио, Адель и Базиль будут пролагать себе путь в холмы, двадцать карликов успеют придти на помощь своим семерым собратьям. Да и где гарантия, что карлики не будут преследовать своих врагов в холмах?

— Остановитесь, — властно приказал важный уродец на толстой пегой лошади. — У вас есть разрешение на проход в холмы? У вас вообще есть разрешение на пребывание в наших землях?

Адель поняла, что карлики сторожат эту часть границы своих земель, а не посланы их поймать.

— Конечно, есть, — нахально откликнулся Марио и даже улыбнулся покровительственной улыбкой. — Мы послы от нашего правителя к вашему и передали ему важное сообщение, а теперь несём ответ обратно. Вы не имеете права нас задерживать.

— Почему вы без сопровождения? — спросил карлик.

— Вон оно скачет, — небрежно махнул Марио в сторону приближающегося отряда. — Они отогнали дикарей и теперь скачут сюда, чтобы потом отчитаться в точном исполнении приказа.

Обезьяна в задумчивости почесала лоб и поглядела на скачущий отряд.

— Где бумага? — спросил карлик, стараясь не глядеть на обезьяну.

Иван уже примеривался, как бы ему половчее сдёрнуть важного карлика с лошади и одновременно проделать то же с его соседом, но Марио совершенно спокойно вынул из кармана сложенный вчетверо листок и подал начальнику.

Адель сначала недоумевала, но пришла в ужас, когда карлик развернул листок, оказавшийся счётом от бакалейщика.

— Что это? — не понял карлик.

— Предписание, — туманно пояснил Марио. — Здесь сказано, что нам должны оказывать помощь и запрещается нас задерживать.

— Я ничего не понимаю, — несколько растерялся карлик, вертя бумагу.

— А что здесь понимать? — надменно спросил Марио (со стороны казалось, что он раздражён и теряет терпение). — Вот печать.

Марио небрежно указал на штамп с фамилией бакалейщика. Как припомнила Адель, штамп этот торговец ввёл недавно, чем чрезвычайно удивил своих покупателей.

— Я забираю предписание себе, — объявил карлик, изо всех сил стараясь сохранить важность и скрыть растерянность.

— Дождитесь наше сопровождение, покажите им предписание и отправьте обратно, — обронил Марио, проходя мимо карликов и направляясь к холмам.

Его спутники с замиранием сердца последовали за ним. Обезьяна заухала, вразвалочку обошла карликов и поспешила за своими новыми знакомыми.

— Задержите их! — донёсся до ушей беглецов крик приближающихся вскачь карликов. — Задержите! Это государственные преступники!

Путешественники бежали изо всех сил, но кони карликов, хоть и малорослые и кажущиеся неуклюжими, неслись, как вихрь.

— Беги, Адель, мы их задержим, — крикнул Иван. — Тащи её вперёд, обезьяна!

Девушка остановилась, чтобы вместе с молодым человеком принять бой. Она уже приглядывалась в поисках камней или палок, которые можно было бы применить в качестве оружия, но Марио галантно подтолкнул её вперёд, а огромная ладонь обезьяны зажала её запястье и потащила под покров ближайших кустов. Адель вырывалась, пыталась доказать обезьяне позор их бегства, упиралась, но ничего не могла поделать с могучей силой животного. Меж тем за спиной девушка слышала шум схватки и дикий вой кота, метавшегося среди карликов, царапавшего их и заставлявшего лошадей в страхе шарахаться в стороны. Если бы карликов было меньше, Ивану и Марио с помощью Базиля было бы нетрудно справиться с ними, но сейчас перевес сил был явно на стороне врага.

Обезьяна затащила Адель в кусты и собралась уже насладиться редким зрелищем, но подскочила от испуга, неожиданности и негодования, почувствовав довольно болезненный удар в плечо. Она резко вскрикнула и выпустила руку девушки. Адель бросилась на помощь к окружённым карликами друзьям, рассчитывая отвлечь внимание врагов и тем самым помочь Ивану, Марио и Базилю, но не пробежала она и десяти шагов, как кто-то схватил её и повалил на землю. Она почувствовала, как руки и ноги её оказались крепко связаны гибкими лианами. Краешком сознания она отметила, что обезьяна закричала, стремглав бросилась в чащу видневшихся неподалёку деревьев и скрылась за густыми ветвями.

Адель не сомневалась, что попала в плен к карликам, но неожиданно над ней склонилось страшное чёрное лицо с низким лбом, скошенным подбородком, плоским носом и небольшими глазками, выражавшими в первую очередь жестокость, а потом уже все другие чувства. Существо выпрямилось, взмахнуло рукой и что-то коротко крикнуло. Это, несомненно, был человек, но, судя по необременительности его одежды, состоящей из травяной юбочки, он был очень далёк от цивилизации. К дикарю сейчас же подбежали два соплеменника, таких же чёрных и тоже почти обнажённых, мгновенно привязали девушку к длинному шесту и подняли концы шеста на плечи. Адель оказалась в положении дичи, которую удачливые охотники с триумфом несут в свой лагерь, чтобы затем устроить роскошный пир. Похоже, дикари рассматривали Адель именно как средство утолить голод. Их лица, насколько она могла судить, выражали удовольствие, которое, однако, не могло стереть печати свирепости. Девушка была так ошеломлена, что не была способна сейчас даже ощутить в полной мере весь ужас своего положения.

Дикари двигались лёгкой бесшумной походкой, почти не встряхивая жердь, к которой была привязана пленница или, вернее, будущее жаркое. Они смеялись, весело переговаривались друг с другом, если эти хриплые звуки и короткие выкрики можно было назвать смехом и беседой, и, возможно, были жизнерадостными созданиями, но девушке они представлялись бездушными, безжалостными и почти неодушевлёнными существами. Они не удивлялись цвету кожи девушки, так разнящемуся с их чёрной кожей, не интересовались её сложной (по сравнению с их юбочками) одеждой. Они несли в своё становище мясо, и их совсем не занимало, во что это мясо было облачено.

Постепенно Адель начинала осознавать своё бедственное положение, а вместе с сознанием пришёл обжигающий страх. У девушки сжималось сердце от неизбежности жуткого конца. Скоро или не очень скоро её принесут на место пира, убьют и съедят. Зажарят её или нет, неважно. Хуже всего, если её зажарят живьём. У неё есть кольцо, надев которое на палец она избежит гибели. Сейчас даже не так важно, что Франку она после этого не сможет помочь, потому что она не сможет ему помочь в любом случае. Важно то, что, имея средство к спасению, она не может им воспользоваться. Оба кольца висят у неё на шее на шнурке, а руки крепко связаны и она не в состоянии даже пошевелить ими. Как горько погибать с сознанием, что у неё есть возможность спастись, будь руки свободны.

Потом девушкой овладела апатия. Она устало думала, что до остановки ещё, наверное, далеко, а там, возможно, её отвяжут от шеста и ей удастся дотянуться до кольца. Воспоминания о Франке её не мучили, настолько неестественной ей казалась сама мысль о продолжении путешествия. Потом она потеряла сознание и очнулась лишь спустя долгое время.

Придя в себя, Адель обнаружила, что лежит на земле и её рассматривают какие-то чёрные, почти обнажённые люди с лицами, выдающими низкий уровень развития. Люди эти, мужчины, женщины, дети, выражают свои эмоции больше жестами и телодвижениями, чем односложными словами. Все оживлены и веселы, а ей жутко и грустно. Теперь она склонна была считать участь своих друзей, которых, конечно же, захватили карлики, более завидной. Им, может быть, вновь удастся бежать, а если нет, то всё-таки они будут казнены более цивилизовано, чем она. Вот только пытки, о которых предупредил ведущий допрос карлик, её смущали. Но она читала, что дикие народы в Америке, Австралии и Новой Зеландии тоже подвергают своих пленников жестоким пыткам. А что, если и эти дикари будут долго и мучительно пытать её и только потом убьют и съедят. У девушки даже голова заболела от жутких предчувствий.

Постепенно дикари разошлись. Очевидно, они удовлетворили своё любопытство и теперь занялись более неотложными делами. Одни из них собирали хворост для костра, другие возились на большой поляне, расчищая её и приготовляя к пиру, а может, и пляскам. Лишь дети подошли к девушке и с любопытством стали весьма чувствительно тыкать её палками, но оклики матерей заставили их отойти от пленницы.

Адель не знала, сколько она пролежала, привязанная к шесту. Время тянулось для неё непостижимым образом. Оно казалось почти остановившимся, но приготовленная к пиру площадка и несколько груд хвороста на ней говорили яснее всяких слов, что жизнь девушки подходит к концу.

Взрывы возгласов насторожили Адель. Она с трудом повернула голову и увидела, что новая партия дикарей с торжеством несёт шесты с привязанными к ним телами. Адель разобрала, что кроме неё к обеду подадут Ивана, Марио, Базиля и четырёх карликов.

— Привет, Адель! — радостно воскликнул Марио, когда его вместе с шестом опустили возле девушки. — Как приятно, что мы все опять вместе!

— Хорошо хоть, что не в мешке, — рассудил кот. Он был удручён и подавлен.

— Думаю, что нет необходимости рассказывать тебе о случившемся, — сказал Иван, печально улыбаясь. — Начали нас вязать карлики, а завершили дело дикари. Четырех карликов захватили вместе с нами, а остальные ускакали. Как себя чувствуете, ребята?

— Значит, предписание было фальшивым? — проговорил один из привязанных к шестам карликов. — Ты дорого поплатишься за это, лживый человек.

Адель с трудом узнала в нём важного карлика, принявшего из рук Марио счёт от бакалейщика.

— Я и понятия не имел, что ого фальшивое, — отозвался Марио. — Знал бы, ни за что бы его не отдал. Но теперь поздно жалеть, потому что мы все поплатимся неизвестно за что.

— А ты не мог бы проявить свою ловкость и освободиться от верёвок? — спросила Адель, помня, что Марио без труда выбрался из пут в тюрьме у карликов.

— Пробую, но пока что не слишком получается, — признался Марио. — Руки затекли, пока я висел под жердью, как связанный кабан.

— Бедный кабан, — искренне пожалела Адель. — Теперь я ясно понимаю, что он чувствует.

— Послушать тебя, так можно подумать, что ты ходишь на охоту и добываешь кабанов или тебе их добывают и приносят живыми, привязанными к шестам, — вмешался Иван. — Ты хоть раз видела такого кабана?

— В книге на картинке, — призналась Адель. — Но я всё равно его понимаю.

— Давайте думать, как нам отсюда выбраться, — предложил Иван.

— Если мы выберемся отсюда, то вы пойдёте с нами и предстанете перед нашим начальством. Вы должны ответить за свои преступления, — объявил непреклонный карлик.

— А вы? — спросил Иван.

— Мы пойдём с вами и тоже будем ждать решения суда.

— За что? — спросила Адель.

— За преступления.

— Какие? — не понял Марио. — Разве вы тоже вдались в бега?

— Конечно, нет, — строго сказал карлик. — Но мы лежим здесь связанные, среди чуждого племени не то обезьян, не то людей, а за это полагается кара.

Иван присвистнул.

— Зачем же вам возвращаться? — спросил он. — С ума вы, ребята, посходили, что ли? Пошли с нами. Выберетесь к людям, поселитесь среди них и будете себе жить спокойно.

— Сами мысли такие преступны, — объявили карлики почти в один голос. — Мы не должны даже слышать такое. Произнося подобное предложение, ты заставляешь нас признаваться на суде ещё в одном преступлении.

— Ну, ребята, с вами и говорить-то опасно, — сделал вывод Иван. — Говорю я, а виноваты оказываетесь вы.

— Да, мы не должны говорить с чужестранцами не по делу, — дружно согласились все карлики. — Это преступление.

— Тогда поговорим по делу, — сказал Марио. — Вы можете выкрутиться из верёвок.

— Нет, не можем.

— Ну вот, всё приходится делать самому, — пожаловался весёлый итальянец. — Ни на кого положиться нельзя.

Он принялся корчиться на земле, извиваясь всем телом в попытках высвободиться из верёвок, но это ему не удавалось.

— Постой! — остановил его Иван, видя, что Марио уже задыхается, а толку никакого нет. — У кого-нибудь есть с собой нож?

— У меня нет, — признался кот мрачно.

— А у меня и подавно, — захохотал Марио.

— У меня нет, — сказала Адель.

— А у вас, ребята? — спросил Иван.

— Давать нож чужестранцу мы не можем, потому что это преступление, — объявил важный карлик.

— А если чужестранец возьмёт нож без спросу? — спросил Иван.

Карлик промолчал.

Марио, ты сможешь подкатиться к нашим друзьям и проверить их карманы? — спросил Иван.

— О! Обшарить карманы?! — восхитился вор. — Всегда готов и с превеликим удовольствием, а то, знаете ли, за время путешествия с вами я могу потерять квалификацию.

— Так действуй, — одобрил его Иван.

Марио ловко перекатывался по земле, подбираясь к ближайшему карлику, причём дело осложнялось тем, что руками он не владел и мог двигать лишь пальцами. Со стороны его можно было принять за сумасшедшего, но пленники боялись лишь одного: что его необычные движения привлекут внимание дикарей. К счастью, последние были слишком заняты каждый своей работой и не обращали внимания на пленников, доверяя надёжности пут.

Марио кончиками пальцев ловко вытащил из кармана карлика нож.

— Это преступление повлечёт за собой ещё одну казнь, — на всякий случай предупредил его ограбленный.

Марио только присвистнул в ответ. Затем он подкатился к Ивану и после неимоверных усилий перерезал лиану, стягивающую его руки. Совершив это чудо ловкости, он в изнеможении лежал, отдыхая, пока Иван высвобождал и массировал затёкшие руки. Прежде, чем освободить из пут ноги, Иван перерезал лианы у Марио, а вдвоём они быстро освободили Адель и Базиля. Пленники не поднимались с земли, чтобы не насторожить дикарей.

— Вы предпочитаете, чтобы вас съели дикари или чтобы мы вас освободили? — спросил Иван. — Предупреждаю, что вместе с вами мы не пойдём, если только вы не покинете ваши земли.

— Мы пойдём к начальству, а вы — с нами, — упрямились карлики.

— Может, мы поговорим об этом, когда убежим от дикарей? — спросил Марио. — Предлагаю дружно драпать, помогая друг другу, а потом уже выяснять отношения.

Карлику потребовалось всё его мужество, чтобы согласиться на преступное предложение, но он был убеждён, что чужестранцы не посмеют уйти из их земель без спросу, ведь это не вязалось с понятиями о долге и чести. Будь он один, он бы почти не колебался, но с ним были три собрата, способных представить происшествие в очень невыгодном для него свете. Однако смерть от руки дикарей сейчас казалась страшнее, чем приговор суда в будущем. Жить хочется каждому, а надежда на лучшее теплится в любой душе, даже в душе законопослушного карлика.

— Даю согласие, — уже не пытаясь сохранять достоинство, ответил когда-то важный карлик.

— А вы? — спросил Иван у трёх остальных карликов.

Несчастные с завистью поглядели на своего товарища, уже освобождённого от пут, и тоже дали согласие.

Важный карлик приободрился, осознав, что собратья своим согласием разделили его вину, и удивился, зачем он хотел принять решение за всех и тем самым взвалить на себя одного весь груз преступного сговора с врагами.

— Теперь остаётся лишь один вопрос: как бежать? — заговорил Иван.

— По деревьям, — сейчас же предложил Базиль. — По стволу взлетаешь наверх, а дальше — по веточкам, по сучкам, с дерева на дерево. Я всегда так делаю, если надо скрыться незаметно.

— Спасибо, Васька, — кашлянув, сказал Иван. — Боюсь, что мы не такие ловкие и лёгкие, как ты, так что нам придётся идти по земле.

— Дикарей слишком много и они всюду, — возразил Марио. — Нас очень скоро заметят.

— Вот и я так думаю, — согласился Иван. — Нам придётся драться не на жизнь, а на смерть.

— Они вообще не должны трогать карликов, — возмущённо забормотал начальственный коротышка. — Этим они подписывают себе смертный приговор…

— … казней этак в шесть, — подхватил Марио. — Вот и объясни им их преступление, а мы пока смоемся.

Карлик промолчал, недоброжелательно поглядывая на итальянца.

— Предлагаю по моему знаку всем тихо и незаметно проскользнуть в лес и бежать, не разлучаясь, чтобы легче было оказать сопротивление, когда нас настигнет погоня, а она, конечно, будет…

— Мы не должны разлучаться, потому что нам надо доставить вас к нашему начальству, — вставил своё замечание важный карлик.

Карлики, бывшие у него в подчинении, закивали.

— А может, это нам захочется доставить вас к нашему начальству, — заявил Марио.

— К какому это? — заинтересовался кот, не ожидавший ничего хорошего от внезапных идей.

— Мало ли начальства на свете… — неопределённо ответил Марио.

— Нам нельзя покидать свою землю, — забеспокоились карлики.

— Вам нельзя покидать вашу землю, а нам на вашей земле нельзя оставаться, — внёс ясность Иван. — Поэтому разойдёмся по-хорошему.

— Вы должны… — упрямо твердил важный карлик.

— Мы не сумеем отойти от этого места, если вы и дальше будете препираться, — не выдержала Адель. — Дикари скоро придут за нами, чтобы приготовить жаркое, а мы всё чего-то ждём.

Ей было очень неуютно и тревожно. Она не верила, что им удастся сбежать, почти не надеялась, что они сумеют отбиться от дикарей, когда они их нагонят, но сидеть здесь, наблюдать за каннибальскими приготовлениями и ждать предназначенной им участи было тошно.

— Сейчас они отойдут к тем хижинам, — ответил Иван. — Я жду удобного момента.

Этот момент настал скоро. Дикари заинтересовались нечленораздельными звуками, издаваемыми их собратом, украшенным нелепыми перьями. Наверное, эти странные односложные выкрики, похожие на мычание немого, имели для них смысл, но разобраться в происходящем у пленников не было времени. Повинуясь знаку Ивана, все дружно юркнули за кусты, тихо отошли от лагеря, а потом побежали, стараясь удалиться от него на как можно большее расстояние.

Адель бежала быстро, насколько позволяли ветки, стегавшие по лицу и телу, рвущие одежду. Она старалась не отстать от своих спутников, но ясно сознавала, что с каждым шагом отдаляется от них. Даже карлики на своих кривых ногах развили такую скорость, о которой не могли бы, наверное, мечтать в спокойное время. Важный карлик летел где-то впереди, позабыв и про далеко не юношеский возраст и про своё начальственное положение. Подчинённые пыхтели чуть ли не впереди него, а Марио, Ивана и Базиля вообще не было ни видно, ни слышно. Девушке казалось, что ещё минута — и она останется совсем одна.

— Давай руку, Адель, — раздался сбоку знакомый голос.

У девушки выступили на глазах давно сдерживаемые слёзы. Оказывается, она не покинута, о ней помнят.

— Наши новые приятели хорошо бегут, — проговорил Иван, таща Адель как на буксире.

Девушка подумала о Марио и Базиле, но он докончил:

— Даже не поверишь, пока не испытаешь их в беге.

— Я подозревал, что эти коротышки-недомерки не такие уж увальни, как кажутся на первый взгляд, — отозвался Марио, бежавший где-то сбоку. — Драться они умеют, это точно. Оказывается, они и улепётывать мастера.

И Марио был здесь, рядом, не убежал, бросив её одну. Адель испытывала бы полное счастье, если бы не задыхалась.

Чёрно-белый зверёк стремительно вылетел из глубины леса и поравнялся с беглецами.

— Быстрее! Дикари опомнились и бегут за нами, — сообщил Базиль. — Они ловкие и быстрые, как кошки.

— Предлагаю свернуть, — сказал Марио.

— Как это? — не понял Иван.

— Пусть карлики ломят прямо, а мы — вбок. Может, это собьёт дикарей с толку, и они побегут за ними, а мы тем временем успеем уйти на безопасное расстояние.

— Нехорошо как-то… — засомневался Иван.

— Что именно нехорошо?

— Вроде, мы вместе убегаем… почитай, товарищи по несчастью. Получается, что мы бросаем их в беде.

— Бросаем? В беде? — смеялся Марио, задыхаясь и не сбавляя темпа. — Может, мы и товарищи в беде, а как выпутаемся из беды, так сразу перестанем быть товарищами и станем врагами, причём нам придётся убегать уже от них. Да и где сейчас твои товарищи? Бегут где-то и радуются, что опередили нас и дикари, возможно, нами удовлетворятся.

Адели показалось, что Марио абсолютно прав.

— Иван, — обратилась она к своему буксиру, — карлики убежали далеко вперёд. Они и не подумали нас подождать. Мы даже не знаем, бежим ли мы за ними или вбок.

— За ними, — уточнил Базиль. — Я их слышу. Но я слышу и дикарей. Они близко. Предупреждаю, что я не полезу ещё раз в мешок и не дам себя связать, как паук муху. В случае, если я не смогу вам помочь, я залезу на дерево.

— Правильно! — одобрили все.

— Давайте, я спрячусь вон там, а вы поскорее убегайте, — предложила Адель. — Может, без меня вы спасётесь.

— Нет, погибать — так всем, спасаться — тоже всем, — твёрдо сказал Иван.

Девушка чувствовала, что скоро уже не сможет бежать. Она спотыкалась, еле удерживаясь на ногах, задыхалась и, если бы не поддержка Ивана, давно бы в изнеможении упала на землю.

— Прячьтесь! Они уже рядом! — возбуждённо проговорил кот, раза два пронёсся вокруг людей и побежал прочь.

Последнее, что донеслось до оставшихся, были загадочные слова Базиля:

— Я сейчас как птичка… как птичка…

— Как птичка? — недоумённо переспросил Марио. — Как это понимать?

— Ложись! — коротко приказал Иван. — Всем лежать и не двигаться!

Адель совершенно растерялась. Она лежала на земле, тупо пытаясь что-то сообразить, а вдали уже показались дикари. Они бежали, озираясь по сторонам. Вдруг прямо перед ними промелькнул чёрно-белый ком. Раздался многоголосый обрадованный крик, и дикари гурьбой бросились за Базилем.

— И правда, как птичка, — проговорил Иван. — Отвлёк погоню и увёл за собой, словно мы птенцы.

Адель вспомнила, как Серый увёл за собой двух великанов и чуть не погиб.

— Его могут убить, — сказала она в тревоге.

— Вряд ли, — отозвался Марио. — Попробуй догони его, когда он припустит во весь дух!

У девушки отлегло от сердца. Этот кот был способен развивать невероятную скорость.

Впереди послышался какой-то шум.

— По-моему, настигли наших приятелей, — предположил Марио. — Явно дерутся. И здорово же дерутся! Вот не ожидал от наших коротышек!

— Бежим туда! — не задумываясь предложил Иван и первый бросился на помощь.

— Ай, глупец! — простонал итальянец. — Силы неравные. Куда суётся? Гибнуть за компанию? А куда бегу я? Мне надо в другую сторону.

Но он спешил вслед за своим другом, удивляясь и недоумевая. Адель бежала рядом.

На краю большой поляны путь им преградил Базиль.

— А вы куда?! — закричал кот. — Здесь и без вас бойцов достаточно.

— Надо помочь им! — говорил Иван, торопясь вмешаться в схватку. — Всё-таки мы были вместе… Пустите меня!

Марио с трудом удерживал друга. Базиль фыркал, шипел и подскакивал, загораживая дорогу.

— Кому? — спрашивал он. — Здесь нет карликов, они чешут от этого места, как одержимые.

Адель только сейчас обнаружила, что на поляне идёт самое настоящее побоище, но с дикарями дерутся не четыре карлика, а стая больших обезьян.

— Это обезьяны! — закричала она. — По-моему, я узнаю нашу обезьяну.

— Да-да, это она! — обрадовался Марио и отпустил Ивана. — Ишь как лихо дерётся! А дикари уже отступают! Где им устоять против такой дикой оравы?

Одна из обезьян, в которой все узнали их знакомую, увидела их и побежала к ним. Адель забеспокоилась, как бы крупное и сильное животное в возбуждении не причинило им вреда.

— Бегите отсюда! — закричала обезьяна, размахивая длинными руками и скаля умную морду. — Я привела наших, чтобы вас спасти, но вы убегайте поскорее и от них тоже. Наши так разошлись, что могут покалечить и вас вместе с дикарями! Скорее, вас уже увидели! Туда! В ту сторону! А потом — через пустыню и реку!

Марио потянул за собой Ивана, Иван — девушку, а Базиль уже спешил прочь, оглядываясь и торопя людей. Обезьяна бросилась навстречу трём своим сородичам, намеревавшимся расправиться с новыми врагами. Адель видела, оглянувшись напоследок, что каким-то способом обезьяне удалось вернуть своих сородичей назад и направить вслед удиравшим без оглядки дикарям.

— Тпру… — сказал Иван, замедляя шаг. — Теперь можно не спешить.

— Хорошая обезьяна, — одобрительно мурлыкал Базиль. — Славная обезьяна.

— Да, она со своими соплеменниками разрешила все наши проблемы, — подтвердил Марио, смеясь. — Нам даже не надо выяснять отношения с недомерками. Было бы глупо после драки с дикарями драться ещё и с ними.

— Боюсь, что после драки с дикарями ни мы, ни карлики уже не смогли бы ни с кем драться, — высказала своё мнение еле отдышавшаяся Адель.

— Это ты правильно говоришь, — ухмыльнулся Марио. — Я тоже весьма сильно опасаюсь, что в финале нашей последней встречи мой зажаренный окорок исчез бы в желудке вождя. Надеюсь, что он был бы хорошо зажарен, по всем правилам кулинарного искусства.

— Почему именно вождя? — спросила Адель, удивляясь неуместности своего вопроса.

— Да, ты, Марио, уж слишком высоко себя ценишь, — серьёзно согласился Иван. — Поверь, ничего особо привлекательного в тебе нет… с точки зрения людоеда.

— Будто в тебе есть, — деланно обиделся итальянец.

— Самая незавидная добыча получилась бы из меня, — сказал Базиль. — Всем, кроме собак, известно, что кошатина — отвратительная вещь… в отличие от кошек.

— А мне один знакомый людоед прямо сказал, что меня надо сперва откормить, — вспомнила Адель.

— Вы все рассуждаете с точки зрения человека, а не людоеда, — объявил Марио. — Если бы правы были вы, то мы были бы в безопасности даже среди дикарей, потому что при виде нас они бы не почувствовали аппетита. Но Адель права в одном — её, действительно, надо откормить, а вернее, подкормить. И нас вместе с ней. Ты не потеряла хлеб, Адель?

— Нет, не потеряла, — с большим удивлением сказала девушка. — Как он уцелел?

— Нет, не сейчас, — остановил Иван наметившуюся трапезу. — Сначала уйдём из этих мест. Пока мы будем обедать и отдыхать, вернутся обезьяны. Наша знакомая очень приятна в общении, не спорю, но мы не знаем, что можно ожидать от её родных и друзей. И не надо забывать о дикарях. Нашим дикарям сейчас, конечно, не до нас, но здесь может оказаться ещё одно племя.

— Убедил, — согласился Марио. — Извини, Адель, пообедаем позже.

Девушка устала, но безропотно приняла распоряжение Ивана. Необходимо идти, значит, она найдёт в себе силы идти. Надо только отгонять мысли об усталости. Сколько они шли, она не знала, ей казалось, что очень долго, но, наконец, лес закончился, и путники вышли на каменистую равнину без единого кустика и даже без травы.

— Остановимся здесь, на опушке, — распорядился Иван. — Нам надо поесть, отдохнуть, а главное, найти воду.

Да, пить очень хотелось. Адель не смогла бы сейчас съесть ни кусочка хлеба, настолько пересохло во рту.

— Воду, наверное, лучше поискать мне, — решил кот.

Он осмотрелся, принюхался и степенно удалился.

— До чего неприветливая страна! — подвёл Марио итог путешествию. — Везде чувствую себя легко и комфортно, зная, что полиция может меня сграбастать, только если накроет на воровстве, а здесь меня хватают ни за что, за одно лишь присутствие на этой земле. Что за беспредел?!

— Здесь и собственных граждан казнят почём зря, — напомнил Иван.

— Меня предупреждали, что это страшные места, — сказала Адель. — А как, скажите мне, я теперь пойду? Я выгляжу совершеннейшей оборванкой. Где мне найти платье? У меня и денег-то нет, даже если кто-то будет продавать одежду. Карлики всё отобрали.

— Выходит, что я хорошо сделал, что опередил их и заранее отобрал у тебя хлеб, — обрадовался Марио. — Теперь не надо думать о еде. А о деньгах ты не горюй: платье я тебе достану.

— Каким способом? — спросил Иван.

— Приемлемым при тех обстоятельствах, которые возникнут, — туманно разъяснил итальянец, прищёлкнув пальцами и смеясь.

Иван не стал развивать эту тему и лишь скосил глаза на свою одежду.

— Мы с Марио оборванцы не лучше тебя, Адель, — сказал он. — У нас только Василий Котофеевич отличается богатой шубой.

— Главное, целой, — уточнил Базиль, неслышно появляясь около людей. — Я нашёл ручей совсем рядом, вон под тем деревом.

Было решено перейти на сотню метров вбок и там поесть и отдохнуть.

— Хорошо! — восхищался Марио, засовывая в рот куски хлеба.

— А я думал, что вы, итальянцы, любите в основном макароны, — сказал Иван.

— Почему-то нам приписывают усиленную любовь к макаронам, — согласился Марио. — Это очень хорошая еда, особенно под острым соусом, но существует много и других вкуснейших блюд. Вы пробовали пиццу? Не пробовали? А жаль! Притом настоящую пиццу умеет готовить только истинный итальянец. Если вы хоть раз попробуете пиццу…

— То уж больше не захотим есть ничего другого, — закончила Адель, смеясь.

— Нет, вы захотите съесть другую пиццу, а потом ещё одну и ещё… Пицца бывает многих видов. Что только туда не кладут! И ветчина, и мясо, и колбаса, и сыр… А уж специй-то! Специй!

— Убедил! — с чувством проговорил Иван. — При случае пообедаю пиццей.

— Свежее молочко, сливочки, сметанка… — мечтал Базиль.

— А знаете, сколько ещё у нас в Италии вкусных кушаний?..

И Марио весело и с удовольствием принялся описывать всякие лакомства. Иван слушал с улыбкой, а Адель представила, какие разговоры бы пошли, если бы здесь оказались Авдей, Любим Парамоныч и Рудольф. Каждый вспоминал бы свои любимые блюда, спорили бы, кричали… Где они сейчас?

— Да, вкусно! — с чувством сказал Иван. — Как будто побывал в хорошем трактире!

— Фи, трактир! — возразил Марио. — Считай, что вышел из первоклассного ресторана!

— Нет, позволь! — деланно возмутился Иван. — В хорошем трактире…

Адель слушала описания вкусных яств и молча жевала хлеб, запивая его зачёрпнутой горстью водой. Аппетит разгорался, но она слишком устала, чтобы воображать перечисляемые кушанья во всех подробностях. Ей хотелось наесться чем угодно и заснуть.

Решено было как следует выспаться, а уж потом шагать в неведомую страну, которая примыкала к земле карликов.

— Ничего не случится, если мы пробудем здесь остаток дня и всю ночь, — объяснял Иван. — Пиццы у нас нет, но есть хлеб и вода, так что голодать мы не будем. Зато завтра рано утром мы выйдем в путь со свежими силами.

— Я буду вас охранять, — вызвался Базиль. — Можете не прислушиваться и спать спокойно: я всё слышу, даже когда дремлю.

Адель облюбовала себе местечко под ветвями дерева, Марио приглянулась куча сухой листвы, а Иван лёг у ствола большой сосны.

Девушку разбудило какое-то движение. Было очень темно, и она видела лишь, что неподалёку кто-то энергично шевелится. Она не знала, как ей поступить. Вроде, на нападение похоже не было. Но кто там извивается, словно в диком танце или от жестокой боли? Кот молчал и об опасности не предупреждал.

— Ты лучше вытряси свою вторую шкуру, — раздался голос Базиля. — У меня всего одна, и я в таких случаях просто встряхиваюсь, а ты можешь снять одежду.

— Что случилось? — шёпотом спросила Адель.

— Да, понимаешь ли, — заговорил Иван тихим прерывающимся голосом, — я, оказывается, лёг не совсем удачно. Муравейника здесь нет, а муравьёв полно. Я ими весь облеплен. Откуда только они взялись?

— Не так уж их много, — поправил его Базиль. — Они живут под землёй. Вон та ямка — это вход в их жилище. Ты попал туда рукой, вот они и рассердились. Я бы тоже разозлился, если бы в меня ткнули рукой, когда я этого не жду.

Ничего страшного не произошло, и Адель успокоилась. Её никто не кусал, так что менять место ночлега ей не было нужды. Иван вскоре избавился от своих мучителей и перешёл к другому дереву. Ничто не нарушало тишину, даже ветер не шелестел в листве. Глаза Адели сомкнулись сами собой, и она вновь заснула.