"Русский батальон: Война на окраине Империи" - читать интересную книгу автора (Фреза Роберт А.)

Вторник(2)

Верещагин присутствовал на многих штабных посиделках. К несчастью, еженедельные заседания штаба полковника Линча оставались столь же пустым времяпрепровождением, только получили новую окраску. Уве Эбиль, командир легкого штурмового батальона, открыто продемонстрировал разочарование как командиром своей бригады, так и действиями пехотинцев Кимуры, которых поддерживали его транспортные средства.

После очередного заседания Верещагин сразу же не сумел улизнуть, и Линч отозвал его в сторонку. По тому, как он смял сигарету, видно было, что полковник крайне раздражен.

— Верещагин, я хотел бы проинспектировать ваше подразделение.

Верещагин наморщил нос. Все знали, что Он не переносил вони тлеющей сигареты.

— Как вам угодно, полковник. Когда соблаговолите прибыть?

— Немедленно. Лучше времени не найдешь. Я хочу посмотреть на третью роту, расположенную в Йоханнесбурге.

— Сейчас большая часть роты отдыхает после ночного патрулирования, — терпеливо, как ребенку, объяснил Верещагин полковнику.

— Тем лучше, необходимо, чтобы все подчиненные мне части и подразделения знали, что следует всегда находиться в состоянии полной боеготовности. В любой день, в любую минуту. Маленькая полицейская акция, проводимая здесь, расхолаживает солдат, они становятся ленивыми. Я этого не потерплю!

— Как вам угодно. У вас есть собственный транспорт? — спросил Верещагин, глядя на выпяченный живот полковника.

Рядом с Линчем стоял его помощник, капитан Донг.

— Вы ведь прибыли сюда грузовым рейсом? Вот и я со своим штабом сделаю то же самое.

Верещагин мысленно подкинул монетку, чтобы решить, пополнение продовольствия или боеприпасов должно из-за этого пострадать. Нежелание полковника Линча одобрить прямые поставки из космоса уже вызвало недовольство Уве Эбиля. Все-таки продовольствие важнее. Зачем у него отняли столько места на транспорте?

— Как вам будет угодно, полковник.

— Отбываем в 13.00 по местному времени. Никаких предупреждений по связи, Верещагин. Я хочу застать их врасплох.

— Как вам будет угодно, полковник.

• Верещагин отдал честь и вышел, размышляя, на что бы убить предстоящие три часа. Первым делом он направился в бункер, служивший штабной столовой. Там у него состоялась неожиданная встреча.

— Угости девушку чашечкой кофе, военный! — раздался за спиной хриплый голос. Ева Мур!

Верещагин вначале вздрогнул от неожиданности, потом сказал: «

— Чай.

— Идет!

Седеющие волосы и звание подполковника солидности Еве не прибавили. Верещагин подошел к самовару и вернулся с двумя большими чашками и несколькими кусочками сахара. Потом он с трудом устроился за расшатанным пластиковым столом.

— Привет, Ева. Ты словно ждала меня. Сколько же времени прошло после Киклады...

— Шесть лет. Плюс несколько месяцев из-за расхождения во времени. Ты что, избегал меня?

— Не дразни меня, голубка. — И Верещагин кивнул в сторону столика, за которым сидели внезапно умолкшие лейтенанты. — Зачем же при детях?

— О, это только укрепит мою репутацию.

— Ева! — предупреждающе произнес Верещагин.

— Ладно, мир.

— Мир. — Верещагин положил в рот кусочек сахару и глотнул горячего чая.

— Знаешь, во мне еще сидят осколки. В холодную погоду они меня здорово донимают. Ты меня ждала?

— У меня безупречные источники в штабе полковника Линча.

— Как тебе удалось просачковать? Тебя ведь не было на заседании штаба? — поинтересовался Верещагин.

— А я купила Донга. Ты его знаешь?

— Этого маленького ганимеда? Я уж если покупаю человека, то стоящего.

— А он дорого стоит! Да, ты предупредил свой батальон, что на него надвигается грозный тайфун?

— Полковник Линч приказал не делать этого.

— Ну и?..

— Через пятнадцать минут после того, как транспорт с продовольствием и боеприпасами не прибудет, Матти Харьяло выйдет на связь и спросит, в чем дело. А он хоть и не очень умный, но сообразит, что к чему. Ты, кстати, знаешь Матти?

— Нет, не помню.

— Познакомлю при первом же случае. Матти — это настоящая находка, жемчужина первой величины.

— Тогда поздравляю. Поздравляю твой батальон.

— И я тебя. Шесть лет назад, кто бы мог подумать?

— Не валяй дурака, Антон. Мы им нужны здесь, на окраинах Империи, куда «золотые мальчики» не полетят.

— Возможно. А как Мириам?

— Нет больше Мириам. Напоролась на контактную мину на Альбуэре.

— О, прости.

— Ну что ты. Два года прошло. Время — лучший лекарь.

— Видишь кого-нибудь из старых знакомых?

— Нет, девочки все молодые. Они мне как дочери, своих-то у меня никогда не было. Я держу их на расстоянии.

— Раньше тебя это не беспокоило. -

— Это не очень тактично с твоей стороны. А как ты, Антон?

— Я совсем один. Да и как может быть иначе? Кому я нужен?

— Надо тебя познакомить с моим хирургом, ортопедом.

— Это такая худенькая? Карие глаза, шатенка, короткая прическа? Видел я ее, когда приезжал проведать двух своих. Они до сих пор валяются у вас, симулянты чертовы! Так что видел я ее, спасибо, нет.

— Не зарекайся! Она тебе очень подошла бы,

— Ева, кончай, сваха из тебя никудышная.

— А неплохо получилось бы. Вы оба не в моем вкусе, но просто симпатичны как люди...

— Прекрати, Ева.

— Нет, на сей раз я серьезно, Антон. Моя маленькая Наташенька — очаровательная девушка, она из Тюмени. Я и правда считаю, что вы должны узнать друг друга получше.

— Ева, женщина должна быть не меньше метра, восьмидесяти ростом. А ты сама сказала, что она маленькая.

— Ты не крути.

— Ева, сейчас не место и не время. Если даже ковбои не поднимут бучу в ближайшие десять минут...

— Антон Александрович, немедленно прекратите свои глупости! — твердым, но спокойным тоном произнесла Ева.

На Верещагина это подействовало: годы дисциплины не прошли бесследно.

— Ты посмотри, кого они сюда прислали, — заговорила она. — Ты, я, Эбиль — мы не принадлежим к категории незаменимых, на наше место найдут других. У Кимуры — тот еще тесть. Кимуру просто так под пулю не поставят. Хигути не умеет держать язык за зубами и выставил старого Кадзитани в дураках. Полковник Линч — тот просто идиот, а контр-адмирал Ириэ, который решил не высовывать носа из «Графа Шпее», позволяет ему строить из себя умника. Адмирал Ли слишком умен, чтобы быть корейцем, и слишком кореец, чтобы его подпустили близко к трону и власти. Я могу продолжить, если хочешь. А как ты думаешь, сколько просидит на этом грязном шарике наша веселая компания?

Верещагин неуверенно мигнул.

— Антон, я буду хорошей девочкой. Только когда в следующий вторник увидишься с Линчем, не строй планы смыться, лучше вспомни о хороших манерах. Так, а теперь скажи, сколько у тебя времени до отбытия?

— Около двух часов.

— Тогда организуй мне обед, и мы вспомним старые времена.

Так они и сделали, но после этого Верещагин еще целый час ждал отлета.

Когда самолет подлетел к холму, где расположилась третья рота, Верещагин заметил массу перемен. Под бункеры переделали длинные каменные загоны для скота, одев их в бетон и сталь и засыпав метровым слоем грунта, утрамбованного и пропитанного химическим растворителем, нтобы сделать всю эту массу более-менее эластичной. Сильно трансформировался сам фермерский дом. Он был укреплен стальными деталями, грунтом и жесткой застывшей пластиковой пеной. Усиливались и другие объекты, включая сауну.

К возмущению выселенного фермера и соседей-землевладельцев, траву, выросшую по пояс, стянули в пучки, чтобы она не мешала видимости при стрельбе, а в радиусе пятисот метров была протянута проволока, с помощью которой надеялись получить предупреждение о визите непрошеных гостей.

Полковник Линч сидел с плотно сжатыми губами, и Верещагин вспомнил, что, в отличие от его помещений, казармы Кимуры в Ридинге были внешне вылизаны, словно выстроились на парад.

Виднелись часовые, которые стояли у входа в бункеры, словно воткнутые спички, а не лежали на крышах, готовые при первой возможности открыть стрельбу. Верещагин подумал, что Матти Харьяло постарался к встрече гостей. Но эта мысль улетучилась, как только самолет коснулся грунта.

Все выбрались наружу, где ярко сияло солнце. Часовой в свежевыглаженной форме поприветствовал прибывшее начальство, и полковник Линч, явно удивленный, приложил руку к фуражке. Из бункера вынырнул Ханс Кольдеве, одетый в безупречно чистую, идеально выглаженную форму, и отдал честь полковнику. Линч, снова козырнув, сухо спросил:

— Вы тут командуете?

— Я в настоящее время командую ротой, сэр! — доложил Кольдеве, и легкое подобие улыбки обозначилось на его лице.

— Лейтенант Кольдеве является помощником командира третьей роты, — с готовностью объяснил Верещагин.

— Хорошо, лейтенант. Начнем с минометных команд? Я заметил во время полета неохраняемые минометы, так это или нет?

Кольдеве откашлялся.

— Это вы про те два миномета, сэр? Они из полированного алюминия. Мы их поставили, чтобы ими любовалось местное население. Если разрешите, нам следует пройти вниз.

Полковник Линч ступил было внутрь бункера и замер. Взвод сидел по отделениям; на всех надета выглаженная полевая форма, подвесные койки убраны и подняты, везде царил идеальный порядок. Солдаты как ни в чем не бывало пили чай. Это был перебор, даже для полковника Линча. Даже для Рауля и Матти, подумал Верещагин.

— А где капитан Санмартин? — прошипел Линч и посмотрел на Кольдеве так, словно у того выросли крылья и он стал распевать арию из «Валькирии».

— Капитан Санмартин у себя дома, сэр. Он приказал, чтобы его не беспокоили, — доложил Кольдеве.

— Он... что? — изумленно спросил полковник Линч.

— Уходя, он приказал, чтобы его не беспокоили, — повторил Кольдеве, четко выговаривая слова. — Я думаю, он работает над своей монографией, сэр.

— Монографией? — еще более удивился полковник.

— Да, сэр. Думаю, он пишет монографию о распространении эрозарии и об отношениях внутри вида.

— Мы войдем? — поинтересовался Верещагин.

— Лейтенант, объясните, черт возьми, что такое эрозария? — потребовал Линч.

— Один из наиболее распространенных подвидов ципраид. Они очень распространены в районе Индийского и Тихого океанов, — предельно вежливо пояснил Кольдеве.

— Это каури, — пояснил тему Верещагин.

— Каури? — не понял полковник.

— Морские раковины, — объяснил Верещагин.

— Морские раковины? — повторил Линч, не веря в услышанное.

— Командир Санмартин — любитель, но весьма хорошо разбирается в каури. И рота Рауля проявляет огромный интерес к его хобби, — продолжал пояснение Верещагин. Потом приказал: — Лейтенант Кольдеве, пожалуйста, попросите к нам присоединиться капитана Санмартина.

— Есть, сэр!

Кольдеве отдал честь и испарился. Линч и Верещагин остались ждать на ярком солнце.

— Верещагин, — начал Линч, — я никогда не видел, чтобы в роте в такой мере отсутствовали дисциплина и боевой дух...

Но тут появился Санмартин, причем подозрительно быстро.

— Командир Санмартин по вашему приказанию прибыл, сэр, — доложил Рауль, отдавая честь. — Мне сказали, что полковник проявил интерес к моей монографии.

— Командир Санмартин, ваши бойцы с минуты на минуту могут быть втянуты в тяжелые бои. Сделайте милость, объясните, как при таких обстоятельствах вы позволяете себе заниматься... эрозарией?

Последнее слово Линч произнес с явным отвращением.

— С сожалением должен сказать, сэр, что вы, похоже, неправильно информированы, — ответил Санмартин.

Полковник Линч захлебнулся от негодования.

— Моя монография посвящена раковинам Funbri-ata. А исследование, посвященное эрозарии, я закончил во время боев на Ашкрофте.

Линч открыл рот, но не смог сказать ни слова.

— Не угодно ли полковнику осмотреть мою коллекцию? — вежливо предложил Санмартин.

— Помню, в рапорте о ходе боевых действий вы упомянули о роли, которую сыграла тонкостенная каури. Правильно?

— Каириса, сэр. Отступающие рабы восприняли мои исследования во время затишья как оскорбление, что пагубно повлияло на их дисциплину и выдержку.

— Рауль, мы хотели бы проинспектировать ваше подразделение, — утрированно светским тоном оповестил его Верещагин. — У вас есть пять минут на подготовку, а мы пока с полковником Линчем пойдем прогуляемся и поговорим о медали, которую адмирал Накамура должен вам выдать за демонстрацию помешательства.

Полковник Линч не сопротивлялся, когда Верещагин повел его «на прогулку» и махнул окружению полковника.

— Идите в дом и попросите у Каши по чашечке чаю.

— Ну что, Ханс, — сказал Санмартин, потирая руки, — подготовимся к инспекции?

— Рауль, скажи Каше, когда полковник Линч придет смотреть наше меню, что он хочет чашечку хорошего горячего чая, — бросил Верещагин через плечо Санмартину.

— Ханс, а чего бы нам поесть? — обратился Санмартин к Кольдеве.

Кольдеве отрицательно покачал головой. Упали первые капли утреннего дождя.

— Пришлите Руди, а я пошел.

С этими словами Санмартин устремился мимо кучки прихлебателей полковника Линча внутрь фермерского дома и закрыл за собой дверь.

— Каша! Здрасьте, — объявил он по-русски. Каша засмеялась, под фартуком всколыхнулись полные груди.

— Хорошо у вас получается, капитан. Что там?

— Чего бы поесть? Тут у нас инспекция.

— Делать им нечего. Вроде как мне не доверяют...

— К нам пожаловал полковник, и Варяг хочет привести его сюда.

— Ладно. У нас нет рыбы. Батальонный сержант Малинин говорит, что, мол, надо использовать местные продукты, потому что у нас нехватка запасов. В общем, на ужин сделаем биточки, на обед — блинчики. А завтра, может быть, шашлык, у нас много мяса.

— Превосходно! Значит, готова к проверке? Каша весело кивнула.

Санмартин вспомнил Ханну Брувер. То, что она гДе-то близко, волновало его.

— Отлично. С минуты на минуту должны появиться пять штабных офицеров и их помощники. Напои их чаем, чтобы они не шастали вокруг.

Выйдя из помещения, он наткнулся на своего ротного сержанта.

— Руди, — спросил он шепотом Шееля, — что значит какие-то «биточки», «блинчики»? Что за русская диковина, а?

— Такую диковину я с удовольствием бы съел, — ответил Шеель, глядя на толпящихся штабников. — Биточки — такие лепешечки из мяса, а блинчики — это когда жарят тесто на сковороде, и сверху кладут что-нибудь.

— Ну, полковник Линч тоже не знает подобных блюд. Заложите-ка это в компьютер, — распорядился Санмартин, поглядывая на прогуливающихся «золотых мальчиков» из штаба.

— Уже сделано. Варяг распорядился тут по случаю.

— А-а...

Поздно вечером в дверь комнаты Верещагина тихо постучали. Он открыл. На пороге стоял Матти Харьяло. Он разминал пальцы, сгибая кусок толстой проволоки.

— Привет, Антон. Я подумал, что лучше тренироваться вот так, чем выломать дверь.

Голос его звучал весело.

— Заходи. Ты один или тут целая орава? — поинтересовался Верещагин.

— Разве только Хярконнена можно было взять, да он спит без задних ног. И мы с батальонным сержантом разыграли, кому идти. С помощью вот этой штуки.

Харьяло вынул бутылку, сел, разлил по стаканам спирт, поднял свою порцию, но подождал, пока Верещагин запрет дверь.

Антон опустился на стул, похожий на пластмассового паука, и чокнулся с Харьяло.

— Будем здоровы.

— Будем, — ответил тот и опрокинул стакан. После этого вытащил из другого кармана небольшой сверток и потряс им.

— Курица, что ли?

Несчастный куренок — кожа да кости — был приготовлен на скорую руку со специями и овощами. Верещагин вытянул руку и отрицательно помахал ею, показывая, что не хочет есть. Его гость еле заметно пожал плечами и, достав нож, стал быстро разделывать курицу. Антон равнодушно наблюдал за действиями Харьяло. Солнце ашк-рофтской пустыни словно вытопило из курицы весь жир, оставив мышцы и резко выделяющиеся сухожилия.

— Этот чертов Иван вечно недокладывает соли, — отметил Харьяло.

— Слишком много и слишком мало соли — опасно для здоровья. То же самое можно сказать и о многих других вещах, — назидательно заметил Верещагин.

— Ну? — спросил Харьяло, откладывая нож.

— Поехали?

— Поехали.

Верещагин отпил из своего стакана и скривился.

— Я иногда думаю, что мы убиваем людей с таким же безразличием, какое испытывает лесоруб. Разве что иногда проснется запоздалая жалость...

— Я не стану с тобой спорить на лирические темы, позови лучше для этого Кольдеве, — с улыбкой произнес Харьяло. — А в чем дело, Антон? Какое-то неприятное предчувствие?

— Возможно. Сегодня с этим новобранцем Новело...

— Новело заслужил свою участь.

— Такого не заслуживает никто, Матти. Растишь, учишь человека, а потом ему пулю в сердце? Это противно моей натуре... Нельзя так разбрасываться...

— Разбрасываться? По-моему, жалко лишь потраченных пуль. Когда Рауль собирал команду для расстрела, у него были проблемы?

— Думаю, ему пришлось отбиваться от толпы желающих. Это четвертый, кого нам пришлось расстрелять, — за пять лет, кажется?

— За четыре года. Успокойся, расслабься, утро вечера мудренее, завтра все встанет на свои места. Да, я не сказал тебе, что этот кретин Донг связался с нами и от имени полковника Линча выразил возмущение нашим решением. Судя по всему, Новело уже имел назначение в бригаду.

— Я в курсе. Что ты ответил?

— Я сказал, что мы можем послать им Новело, только слегка поношенного, но мы его подправим, и будет как новенький. Пока Донг соображал, что к чему, я велел Тимо отключить связь.

Верещагин рассмеялся. Отодвинув в сторону стакан, он спросил:

— Я говорил тебе о Клоде?

— Докторе Девуку? Он твердит, что это место «невыразимо скучное»! Как Лабрадор, только без валенок.

Верещагин лениво достал трубку и постучал ею по колену.

— У Клода, каким бы он ни казался иногда, чувствительная натура. — Верещагин немного поразмышлял. — Значит, эта планета сильно беспокоит и его. Клод напомнил мне фразу, которую Жак Картье использовал в своей газете, описывая Ньюфаундленд.

— Ну?

— Это земля, определенная Богом Каину... Да, последняя стычка с ковбоями здорово осложнит наши отношения с ними.

Харьяло кивнул.

— Я никогда не говорил тебе, что хотел пойти на преподавательскую работу? — спросил Верещагин, откидываясь на спинку стула.

— Говорил, несколько раз.

— Я действительно хотел преподавать.

— Да, да, как же, упоминал.

— Мне не хочется посылать людей на тот свет, Матти. И то, что сейчас происходит, мне не нравится. Словно гусь ходит по моей могиле...

— Что за гусь такой? Никогда не слышал ничего подобного.

— Это английское суеверие. Как же мало меняется язык!

— Добавить? — спросил Харьяло, поболтав бутылкой.

— Английский, как латынь, язык бизнеса и солдат, принадлежавший каждому и никому... Нет, больше не хочу, спасибо.

— Как угодно. Да, а если ты считаешь, что английский не меняется, иди послушай ковбоев.

— У меня предчувствие, что ковбои Чокера ударят по Петру. Я потребовал поддержки из космоса, ведь подполковнику Кимуре она, судя по всему, не очень нужна. Адмирал согласился.

— Отлично. Еще что? — спросил Харьяло.

— Сегодня я видел Еву Мур.

— Как она?

— Мириам больше нет в живых.

— Ее подруги? Ужасно! Я ей сочувствую. И тебе.

— Она переборола горе. Только после этого стала думать о смерти. И еще попыталась выступить в роли свахи.

— Вот это да! А она, случайно, никаких гусей не видит? — спросил Харьяло, тупо уставившись перед собой.

— Она сказала, что скорее свиньи начнут вить гнезда на деревьях, чем мы уберемся отсюда.

— Господи! — Харьяло покачал головой. — Была бы тут нормальная планета, мы легко поладили бы с местными. Думаешь, это еще один Ашкрофт?

— Может, и похуже. Сначала надо покончить с ковбоями и их наемниками, адмирал Ли уже строит новые планы усмирения буров.

— Безумие какое-то.

— Возможно, это окажется необходимым, — возразил Верещагин. — Что ты знаешь об африканер-ском Бонде? О «братьях»?

— Абсолютно ничего.

— И я тоже.

— Центр, призванный организовать повстанческое движение? — предположил Харьяло.

— Может быть. Ретталья во время заседания отвел меня в сторону. Мы обсудили детали спецоперации. Прежде чем те объединятся, Ретталья планирует нанести удар.

— Значит, мы готовим документацию.

— Точно. А также амуницию.

— Это можно. Сегодня же займусь этим. Так ты ждал меня?

— Я бы удивился, если бы ты сегодня не появился. Харьяло рассмеялся. Антон улыбнулся.

— Значит, до завтра? До нового дня на вулкане?

— До завтра!

И они чокнулись.