"Воины Нави" - читать интересную книгу автора (Дубовский Виталий)

ГЛАВА 15

Войско Стояна добралось в Междорожье. Огромная деревня, коей было впору становиться городом, встретила их угрюмо. Некогда разрозненные десятки деревень здесь слились в одно целое. Совет старейшин, повидавший на своем веку множество войн и набегов, быстро принял решение. С такой армией воевать им было не по силам, а значит, нужно спасаться откупом. К полянскому князю срочно отправили гонца, упредить о вторжении. Глядишь, может, и поспеет полянская Дружина на выручку. А пока, якобы склонив пред врагом голову, старейшины решили разузнать, чего тому надобно. Перепуганные жители тайком выглядывали из-за плетней, когда многочисленное воинство въехало в деревню. Родители прятали молодых дочерей, вымазывая их красивые лица сажей. Не ровен час, разгуляются чужаки, сурии обпившись, вон ведь среди них сколько волков едет. А волчье племя — недоброе, хоть и святорусы, а разбойники разбойниками. Живность прятали по хлевам, заламывая в бессилии руки. Эх, беда! Давно в полянские земли не приходила такая. Немногочисленные отряды степняков как-то отвадили, пролив реки крови. А вот к войне с целой армией междорожцы готовы не были.

Стояново войско неспешно въезжало в селение. Ведьмак внимательно оглядывал каждый двор. Утрата Маковеи под Древградом добавила ему осторожности. Каждого мужика старше средних лет он ощупывал своим сознанием. Ошибка с князем-волхвом обошлась ему слишком дорого. Большая изба, сложенная из новых бревен, привлекла его внимание. Стоящие около избы пятеро старейшин униженно поклонились ему, приветствуя. Натянув повод, ведьмак поднял руку, давая команду остановиться. Прикрыв глаза, он глубоко вдохнул, пытаясь расслабиться от долгой дороги. В течение нескольких дней в воздухе витала угроза, покалывая его ноздри ледяными иглами. Ведьмак открыл глаза, вновь осматриваясь вокруг. Чей-то ненавидящий взгляд саднил ему затылок. Стоян удивленно обернулся, пристально вглядываясь в лица собственных воинов.

— Ярослав, ночуем здесь. Разбить лагерь, выставить дозоры. Местных жителей выгнать из домов вон! Пусть идут спать в хлева со скотом. Отобрать из них тех, кто способен к ратному делу, и пополнить ими наши сотни. Непокорных казнить. Лагерем здесь будем стоять седмицу, а там поглядим.

Воины радостно загалдели, услышав о долгожданном длительном отдыхе. Ярослав молча кивнул и поехал отдавать приказы. Каждый день, проведенный под началом Стояна, наполнял его сердце жестокостью. Он уже не испытывал жалости, видя надругательства, не отворачивал лица, когда убивали женщин. Он просто проживал еще один безумный день, надеясь, что скоро всему этому наступит конец. Позабыв о родном доме, о брошенных родителях, он будто карп устремился против течения, находя жизнь в борьбе.

Услышав команду, отданную Стояном, старейшины переглянулись, нахмурившись. Один из них вышел вперед, вглядываясь в ведьмака светлыми голубыми глазами. Старческая рука, опираясь на кривоватую палку, слегка подрагивала. Разменяв восьмой десяток лет, старейшина повидал многое на своем веку. Остались в прошлом страх, любовь, надежды. Лишь подрастающие правнуки радовали деда на старости лет. Сегодня же над его спокойной размеренной жизнью нависли грозовые тучи. Сидящий на коне воин внушал ему неимоверный страх, вытягивая из глубин памяти давно забытое чувство. По-старчески пожевав морщинистыми губами, дед спросил, близоруко прищурившись:

— Сынок, зачем ты с мечом к нам пришел? Али в наших жилах разная кровь течет? Стар я уже, вижу плохо, но степняка узкоглазого от святоруса отличить еще могу. Негоже на родной земле собственную кровь проливать. Когда я был молод, мы за эту землю славно бились, — насмерть стояли. Чтобы хлеб сеять, скот пасти, чтобы дети наши не голодали. Зачем ты пришел к нам с войной?

Ведьмак, дернув повод, подъехал к деду ближе, сурово вглядываясь в его глаза.

— Хлеб выращиваете? Животы наедаете? А меч в руках ваши сыновья держать не разучились?! Почему я с мечом пришел? Да с кем тут воевать-то, вы же овцы заблудшие, шерсть дающие. Князю Богумиру справно платите за оборону? Ну и где он, ваш князь? То-то. Так что ты, старый, язык свой попридержи, не то беду накличешь. Парней твоих, кои мужами стали, я заберу с собой и сделаю из них настоящих воинов. Избы освободить для ночлега, мои вои устали с дороги. Я все сказал.

Ведьмак спрыгнул с коня, грубо отталкивая старейшину в сторону. Затем он привязал повод к стойлу. Распахнув дверь, вошел в избу, словно был здесь хозяином.

Вечерело. Междорожье гудело так, словно пчелиный рой заселился в новом улье. Избы были битком забиты воинами, те же, кому не хватило места, расположились по дворам. Запуганные местные жители, попрятавшись по хлевам и рощам, тихо роптали, сетуя на жизнь. Не пролетели бесследно и слова Стояна, князя осмеявшего. И то правда, где Дружина полянская? Древляне с волками бесчинствуют, а князь и носа не кажет. Закрылся, поди, в своем граде, надеясь беду пересидеть.

Ведьмак с Ледеей расположился в избе одного из старейшин. Девушка была очень довольна тем, что судьба подарила им несколько дней на отдых. Носясь по комнате словно стрекоза, она перестелила постель и вымела пол. Все предметы, напоминающие о том, что это чужой дом, были кучей сброшены в старый, из лозы плетенный сундук. Стоян сидел на лавке, молчаливо наблюдая за ней. Больше двух месяцев миновало с начала восстания. День за днем его армия росла, перетекая от одной деревни к другой.

Принимая все больше и больше новых воинов в свои ряды, он тратил много сил. Он очень устал. Словно исполинский паук, ведьмак непрерывно плел свою паутину. Все больше в ней увязало мух-однодневок, и каждая трепыхалась, сопротивляясь его воле. Приняв от Безобраза волков, его армия насчитывала более десяти тысяч клинков. Иногда ему казалось, что все это началось много лет назад и никогда уже не закончится. Правда, последние дни стало легче, к нему присоединился Вандал. Брат по Знанию был по-своему силен, такого колдуна обмануть нелегко. Одного взгляда ему хватало, чтобы понять — сеть стала трещать, лопаясь, нить за нитью. Он лишь осуждающе покачал головой, понимая, чего это стоило Стояну. Без лишних слов, не дожидаясь, пока брат попросит о помощи, принялся ворожить. И вот уже второй день над их головами сошлись грозовые тучи, следуя за армией. Отсутствие солнечного света угнетало воинов, они становились злей, все чаще поминая Даждьбога лихим словом.

Вандал улыбнулся, почувствовав, как сеть ослабла, давая Стояну возможность передохнуть. Иногда начинались сильные ливни, заставлявшие воинов втягивать головы в плечи и молча идти вперед. Стихия природы делает из человека животного, бегущего от смерти. Воины терпеливо месили дорожную грязь, стремясь поскорее добраться до ненавистного Асгарда. Стоян был благодарен Вандалу за оказанную помощь. Для того чтобы закалить в воинах дух разрушения, необходимо было сломить в них все светлое.

Наступила ночь. Ледея спала, обняв ведьмака рукой. Она улыбалась во сне, иногда шевеля губами, будто разговаривая с кем-то. Стоян лежал с открытыми глазами, размышляя о предстоящем сражении.

Беспута еще не дала о себе знать, это говорило, что полянскую столицу придется брать боем. Ведьмак нервничал, лишние потери ему были ни к чему. Впереди предстояло главное сражение его жизни, и терять воинов сейчас было глупо. Полянский гарнизон насчитывал немало воинов — по слухам тысяч двадцать, не меньше. Чтобы избежать этого сражения, он готов был ждать седмицу, давая Беспуте необходимое время.

Ощущение опасности витало в воздухе не один день. Вот и сейчас он не мог сомкнуть глаз, предчувствуя что-то нехорошее. На дворе вроде было тихо и спокойно, двое стражей у дверей стерегли его покой. И все же что-то встревожило ведьмака, заставив подняться с постели. Беззвучно вынимая меч из ножен, он прислушался. За дверями ни звука, будто весь вечер болтавшие стражи заснули. Голый, в чем мать родила, он подошел к двери, взяв меч на изготовку. Беспокойно оглянулся на спящую Ледею, прикрыл глаза и потянулся сознанием во двор. Двое медведичей, выставленных Ярославом для охраны, мучительно умирали. Умелые руки убийц, прикрыв им рты, во всю трудились ножами. Ведьмак насчитал пятерых воинов, задержавшись взглядом на вожаке. Крава. Полянин, пришедший в его войско с отрядом волков, всегда держался в отдалении.

Ярость заклокотала в груди ведьмака, выплеснувшись наружу с нечеловеческим рычанием. С треском лопнула кожа на спине, освобождая огромные крылья демона. Быстро меняя свой облик, он взвыл от боли, словно волк, попавший в капкан. Брошенный в ярости меч пронзил насквозь двери, войдя в крепкий дуб по самое цевье. Ледея вскочила с постели, безумно озираясь по сторонам. Убийцы, оставив умирающих в судорогах стражей, вскочили на ноги, выхватывая мечи. Новая изба, сложенная из толстых бревен, задрожала, заходила ходуном, словно живая. Крава кинулся к двери, раз за разом ударяя в них ногой. Вдруг от нечеловеческого удара изнутри дверь вылетела с петель, накрывая его собою. Демон вышел во двор, пригибая голову и расправляя огромные черные крылья нетопыря.

— Кто стучится, тому да отворят!

Убийцы замерли, онемев от ужасного зрелища, руки, сжимающие мечи, дрогнули. Явившийся им демон был чернее ночи. Его глаза смотрели, не мигая, словно вглядываясь в саму человеческую сущность. Зашибленный дверью Крава застонал, подавая голос:

— Чего стали, дурачье? Рубите, рубите его!!!

Убийцы бросились вперед, бросились молча, стиснув зубы. Крики боли разнеслись над Междорожьем, поднимая на ноги спящих воинов.

С первыми лучами солнца проголосили петухи, будто наперебой перекрикивая друг друга. Ведьмак прохаживался по двору, искоса поглядывая на избу. Четверо убийц висели на ее стене, истекая кровью. Их тяжелые охотничьи ножи, терзавшие ночью стражников, торчали рукоятями из тел, пригвоздив обреченных воинов к смолистым бревнам. Жизнь едва теплилась в их телах. Всю ночь ведьмак задавал им один и тот же вопрос, не получая ответа. Кто приказал? Разъяренный наглостью нападения, он даже не прибегал к магии. Не получая ответа, острым словно бритва ножом он отсекал им один палец за другим. Истязания над ними были не столь жестокими, как над вожаком. Крава лежал посреди двора, отрешенно уставившись в голубое небо. Его не связывали, ибо отрубленные руки и ноги бросили на съедение местным псам. Бобура, едва не плача от сожаления, ворожбой поддерживала в нем искру жизни. Ведьмак вновь подошел, склонился над убийцей, вглядываясь в его замутненные болью глаза.

— Воды!

Расплескивая воду, суетливо подбежал испуганный воин с двумя ведрами. Умирающего окатили ведром воды, кровавая лужа растеклась тонкими ручейками по двору.

— Крава. Ты будешь страдать очень долго. Хочешь, я призову стервятников, и они будут клевать твои глаза? Тебе не понравится это. Ты будешь жить, ты будешь все чувствовать, покуда их острые когти не доберутся до твоего сердца. Скажи мне, кто тебя послал, и я подарю тебе легкую смерть.

Крава продолжал молчать, лишь глаза его наполнились слезами в немой мольбе, обращенной к Сварге. Ведьмак вздохнул, устав тратить попусту время. Его рука легла на холодный мокрый лоб убийцы, и он прикрыл глаза. Мысли полянина проносились короткими обрывками воспоминаний. Спрятавшись от реальности в далекое прошлое, воин проживал свою жизнь заново. Ведьмак нырнул в его сознание, становясь жуткой реальностью той прошлой жизни.

Легкий весенний ветерок пустил рябь по воде. Крива, улыбаясь и жмурясь на солнце, лежал на берегу, неотрывно наблюдая за любимой. Девушка весело смеялась, плавая в теплой речной воде. Мокрая рубаха соблазнительно облегала ее красивое девичье тело.

— Кравушка! Иди ко мне, искупайся. Водица теплая, что молоко!

Парень наслаждался созерцанием, не в силах оторвать от нее взгляда. Через месяц она войдет в его дом хозяйкой. Самая красивая девушка в округе приняла его любовь, ответив взаимностью. Он словно взлетел на седьмое небо, услышав родительское соизволение. Сердце неистово билось в молодой груди, от радости ему хотелось носить ее на руках.

— Милый, ну что же ты? Иди ко мне. — Она расхохоталась, начав плескать в его сторону водой. — Иди или намочу!

Теплые брызги оросили его лицо, он вскочил на ноги, весело стаскивая с себя рубаху.

— Ах так! Ну погоди, задам я тебе сейчас!

Он рыбкой прыгнул в теплую воду, нырнул и поплыл к ней под водой. Приближаясь, он слышал ее приглушенный водою хохот. Она игриво уплывала от него, словно убегающая тень. Вдруг, все звуки умолкли, прозрачная вода потемнела, будто солнце спряталось за тучи. Крава, встревоженно вынырнул из воды, оглядываясь вокруг. Еще мгновение назад голубое безоблачное небо теперь было затянуто тяжелыми грозовыми тучами. Сверкнула молния, и, словно догоняя ее, с опозданием грянул оглушительный гром. Озираясь по сторонам, парень стал искать глазами Ярину. Холодные крупные капли хлынули с небес, ложась на воду косой стеной ливня.

— Ярина! Яри-и-на!!!

Он испуганно кружил в воде, пытаясь отыскать ее. Никак ногу свело?! Вздохнув полной грудью, Крава стал нырять, пытаясь разглядеть любимую в мутной речной воде. Несчетное количество раз он проплыл под водой, грудь разрывалась от напряжения. Задыхаясь, он вынырнул, вновь надрывно закричав:

— Яри-и-на!!!

С берега раздался злорадный хохот, словно раскаты грома, разносясь над рекой. Крава обернулся, вглядываясь сквозь потоки дождя. Высокий черный воин стоял на берегу, заходясь жутким смехом. Ярина лежала у его ног, безвольно откинув голову назад. Склонившись, воин разорвал на ней мокрую рубаху, оголяя красивое девичье тело.

— Ну что, Крава, поторгуемся за право первой ночи? Может, я буду первым?!

Ярость обрушилась на Краву, застилая глаза. Неистово рассекая воду, он поплыл к берегу, желая добраться до насильника. Вдруг течение реки изменилось, все дальше относя его от берега. Словно сама природа препятствовала ему, насмехаясь. Он стал грести еще сильней, с ненавистью вглядываясь во врага. Воин встал на одно колено, стиснул лицо Ярины латной перчаткой, разглядывая ее:

— Хороша девка. А, Крава, хороша? Поделишься любимой?

— Оставь ее! Убью! — задыхаясь от усилий, Крава продолжал плыть против течения.

— Убьешь? Ты уже один раз пытался меня убить, — за спиной воина развернулись огромные черные крылья, — помнишь меня?

И. Крава вспомнил. Он вспомнил все, что так далеко спрятало его сознание. Демон. Демон, которого ему приказали убить. Будто прочитав его мысли, демон вкрадчиво спросил:

— Кто приказал? Скажи мне его имя! Имя в обмен на нее! — крепкая рука схватила девушку за волосы, поворачивая лицом к реке.

Крава замер, прекратив грести. Замерло и течение, перестав относить его от берега.

— Это колдовство. Это все сон! Тебе не обмануть меня, Демон!

Демон расхохотался и возлег на девушку. Крылья сомкнулись за спиной, будто черным покрывалом укрывая его и Ярину.

— Впрочем, тебе выбирать. Ты сам виноват. Теперь она моя. — Он зашелся от хохота, принявшись жадно целовать безвольное девичье тело.

— Нет!!! Оставь ее! Это Януш приказал! Воевода Януш приказал!

Крава пришел в себя, почувствовав невыносимую боль во всем теле. Демон последний раз взглянул в его измученные страданиями глаза.

— Отпусти его, Бобура, пусть уходит.

Ведьма с облегчением вздохнула, отрывая руки от истерзанного тела. Крава улыбнулся ей благодарно, и глаза его замерли, словно провожая улетающую |в Сваргу душу. Ведьмак поднялся с колена, неторопливо оборачиваясь к стоящим в отдалении воинам.

— Ярослав! — его громкий окрик заставил воинов попятиться от испуга.

Молодой медведич подошел к нему, опустив долу виноватый взгляд. Всю ночь после нападения он не смыкал глаз, находясь около Ледеи. Призванный ее заклятьем на роль стража, он не находил себе места, допустив оплошность в охране. Беспощадное колдовство жгло его изнутри, карая позором и болью. Капли пота выступили на лбу, жар бросал тело в дрожь. На груди забился оберег, подаренный Всеведой, забился тревожно, словно стрекоза попала под рубаху. Ведьмак сурово посмотрел в его глаза, рука молниеносно выхватила меч невидимым для глаза движением.

— Нет, Стоян! — раздался крик Ледеи.

Клинок свистнул, рассекая воздух, и устремился к шее медведича. Время будто остановилось для Ярослава, продляя оставшееся мгновение жизни. Черная сталь, словно плавник могучей рыбы, резала горячий летний воздух, оставляя по обе стороны волны. «Виноват», — мелькнула в голове медведича безысходная мысль, подавившая желание выхватить для защиты меч. Ведро, стоящее около бездыханного тела Кравы, вздрогнуло, выплескивая вверх воду. Огромная рваная капля метнулась к медведичу, преграждая путь черному клинку. Ярослав моргнул, и время вновь потекло в своем прежнем ритме. Удар клинка о ледяной щит — и ошеломляющий звон разлетелся по деревне, заставляя всех стоящих вокруг прикрыть уши.

— Нет, любимый. Не тронь его, прошу тебя. — Ледея стояла на пороге избы, напряженно вытянув вперед руку. — Не тебе лишать его жизни. Он нужен Ей. Не сердись.

Ведьмак неторопливо отвел руку с клинком. Черная колдовская сталь звенела словно натянутая струна, столкнувшись с гранитным льдом. В ошеломленной толпе зевак, наконец, кто-то охнул от удивления. Ярослав тихо проговорил, глядя Стояну в глаза:

— Виноват, Стоян. Недоглядел. Карай по праву.

Ведьмак дико повел глазами, оборачиваясь к Ледее. Покатый ледяной щит продолжал дрожать в воздухе, прикрывая собой медведича. Горячий летний воздух жадно набросился на лед, стараясь уничтожить нежданное проявление зимы. Холодные капли одна за другой падали наземь, словно слезы, не в силах сопротивляться летнему зною. Стоян неторопливо потянулся ко льду рукой, коснулся, удивленно вскидывая бровь. Меч с шипением вошел в ножны, оставляя за собой в воздухе горький дымный след. Он расхохотался, весело ткнув пальцем в ледяную глыбу:

— Судьба! А коли б не было ведра?

Повернувшись к Ярославу спиной, ведьмак пошел к избе, продолжая громко хохотать.

— Судьба! Почему принесли два ведра? Ледея, почему Краве принесли два ведра воды, а вылили одно? Судьба! Ха-ха-ха!!!

Он обнял любимую за талию, уводя ее в дом. Ледяной щит рухнул наземь, вода, освобожденная от колдовского заклятья, радостно растеклась большой холодной лужей. Ярослав вновь научился дышать, грудь тяжело вздымалась под мокрой рубахой. Оберег, прекратив биться, улегся в мускулистой ложбинке груди, снова прислушиваясь к гулким ударам сердца. Во двор вбежала Всеведа, почуявшая трепет собственного творения. Бросившись к любимому, она повисла у него на шее, расплакавшись и шепча ему на ухо:

— Цел? Ты не ранен? Не навредил тебе демон старый?

Ярослав угрюмо покачал головой, неуверенно обняв любимую.

— Нет. Ледея вступилась. Кабы не она… А оберег хорош, живчиком на груди бился, упреждая об опасности.

Он непроизвольно прижал ладонь к груди, нащупывая маленький камешек. Всеведа всхлипнула, еще сильней прижимаясь к нему:

— Дурачок. Оберег — он лишь сердце твое слушает. Коли сердцем опасность почуешь, он и забьется. Сердцу своему верить надобно, а не камню холодному, бездушному.

Вдруг дверь избы со скрипом отворилась. Всеведа резко обернулась, бесстрашно заслоняя собой Ярослава. Ее тонкие пальчики зашевелились, сплетая за спиной колдовские узоры заклятий. Она задрожала словно в ознобе, осознавая всю свою ничтожность перед Демоном. Ведьмак вышел на порог, как ни в чем не бывало оглядывая двор. Голос его был спокойным и неторопливым:

— Ярослав, накажи прибрать здесь, покуда воронье не слетелось. Тела стражей предайте огню, как того наши обычаи требуют. Храбрые были воины. Убийц в овраг свезите, пусть стервятники попируют.

Висящие на стенах четверо убийц были еще живы, услышав его приговор. Стоян замолчал, вспоминая события прошлой ночи.

— Медведичи твои, ночью погибшие, не виноваты. Куда им было с Кравой тягаться. Скорблю о них вместе с тобой. Кто ж знал, что Правитель такую весточку пришлет. Сегодня же отбери мне три десятка лучших воинов в охрану, каждого на мечах проверяй. Из волков не отбирай — медовухи пьют много, лучше из рысичей.

Он с раздражением взглянул на яркое летнее солнце. Видимо, устал брат Вандал — разошлись тучи на небосводе.

— Вандалу передай, пусть заглянет ко мне. — И покосившись на Всеведу, усмехнулся: — Ну что ты, горлица, крылышки растопырила? Поди, не птенец, медведич твой! Не бойся — не трону. С Судьбой лишь глупцы спорят.

Всеведа облегченно вздохнула, дрожащими пальцами сбрасывая наземь жгучие нити молчаливых заклятий. Зеленая трава вмиг пожелтела, словно выгорев на солнце. Ведьмак криво усмехнулся, недобро покачав головой.

— Ну что вы, бабы, за люди такие? Лишь любовь тронет вашу душу, все на свете забываете. Всеведа, за непокорность буду жестоко карать! Поняла?

Колдунья улыбнулась, радостно кивнув в ответ. Ведьмак раздосадованно сплюнул наземь, возвращаясь в дом:

— Вот дура…

Ярослав, нахмурившись, обнял девушку, тихо прошептав на ухо:

— Не нужно тебе вмешиваться, кабы беды не вышло.

Всеведа хитро усмехнулась, прижимаясь к его могучей груди.

— За меня не бойся. Стоян меня никогда не обидит.

— Почем знаешь?

— Я же Всеведа, все зрю, все ведаю. Темная у него душа, чернее ночи, но даже Демонам не чужда Любовь. Любит он меня, как дочь родную любит.

Обнявшись, они пошли прочь с подворья, тихо переговариваясь меж собой.

Ведьмак, зайдя в дом, угрюмо сел на лавку, задумавшись над происходящим. Что-то он упустил, чего-то недоглядел, коли даже Всеведа воспротивилась его воле. Ледея тихо подошла, присела рядом.

— Ты расстроен, милый? Прости меня за этот поступок. Не по своей воле содеяла. Мать моей рукой повелевала, щит воздвигая.

Ведьмак кивнул, тяжело вздыхая:

— Все верно, Ледея. Не заслуживал парень смерти. Старый я стал — злой. Детьми бы обзавестись пора, род наш колдовской продляя, может, и подобрел бы. Только как взгляну в грядущее, нет в нем наших с тобой детей, не вижу ни одного. Сложно собственное грядущее разглядеть. Может, Морану попросить? Она многое зрит и ведает. Страшной будет эта битва, не даст она новой жизни забиться.

Ледея словно встрепенулась от услышанных слов.

— Детей? Ты ведь говорил, что Мораной запрет на нас наложен. Будто не позволяет нам она детей заводить.

Ведьмак кашлянул в кулак, покосившись на Ледею виновато.

— Знамо дело, запрет. Как же без него.

Ледея отстранилась, удивленно вскинув смоляную бровь.

— А ну погоди. А кто мне рассказывал, что, будучи в народе атлантов, детей нарожал да по всему Миру попрятал?! Почему ж сейчас запрет?!

Ледея грозно придвинулась к нему, всем своим видом показывая, что разговор нешуточный. Ведьмак резво поднялся на ноги и раздраженно стал мерить комнату шагами, избегая взгляда Ледеи.

— Были у меня и дети, и жены красавицы. Пятеро сыновей да три дочери тогда Свет увидели. Всех Морана талантами одарила, сильные были колдуны — настоящие. Я их единый раз в своей жизни и видел, когда роды от жен принимал. Попрятал их в разных племенах, в разных народах. И за каждым надзор поставил, чтобы знать, как мои дети живут, чем дышат. Может, и живы они были бы по сей день, кабы не наказание мое за поражение в первой битве с Правителем. И не смог я никому из них на помощь прийти, когда сыновей моих арийцы на кострах сжигали. Все знаю об их смерти, каждого отследил, покуда надежда теплилась. Все полегли, волхвами отловленные. И дочери недолго жизнью земной наслаждались, добралась и до них «благая» рука Правителя. Хочешь узнать, как все умирали?!

Ледея отрицательно покачала головой, едва сдерживая слезы. А ведьмак продолжал метаться по дому, словно вожжа под хвост попала.

— И не выпустила меня Морана в Явь, видя горящие местью глаза мои. Заперла меня в Нави, на долгие века злость лелеять. Цепи, Ею наговоренные, я рвал словно гнилую бечеву! Я бился о Мировые Врата так, что Навь содрогалась! Впервые Мать испугалась, видя мою ярость. И пришел ко мне Отец. Пришел и угомонил меня. Он сказал мне: «Жаждешь мести? Я позволю тебе отомстить. Наберись терпения, и я дам тебе целую армию для свершения мести».

Стоян прервался, переводя дыхание.

— Его словам невозможно противиться. Сила разума в них, лишь Богам доступная. И вот сегодня, когда им понадобился Воин, они позволили мне прийти в этот Мир. Сильней магии, чем моя жажда мести — им не сыскать. Не жить Правителю, Навью клянусь!

Стоян рухнул на лавку, обессилев от выплеснутых эмоций. Ледея неуверенно коснулась его ладони, пытаясь утихомирить едва не начавшуюся бурю.

— А запрет есть, Ледея. Не врал я. Слишком уж Явь привязывает нас к себе любовью, семьей, детьми. Даже нас, Демонов, привязывает, ибо есть и в наших душах искра божественная. Потому и наложила Морана запрет, непокорность в колдунах да ведьмах упреждая. Но попросить ее я могу — думаю, сейчас она мне не откажет. Ей Веды нужны…

Ледея прижалась к Стояну, крепко обнимая руками за шею. Слезы текли по ее щекам, она зашептала ему на ухо:

— Попроси Ее, любимый, попроси. Ты ведь сам говорил, что ничего не предопределено в этом Мире. Каждый сам свою судьбу изменяет. Может, и наши дети увидят свет? Попроси Ее, милый.

Ведьмак прикрыл глаза, будто задремав ненадолго. Затем кивнул, словно в сонном бреду отвечая на ее вопрос:

— Сегодня ночью, когда обе луны сойдутся вместе, буду услышан я Матерью. Сегодня…

Ведьмак надолго замолчал, уносясь сознанием в далекие, одному ему известные миры и времена. Ледея тихо сидела рядом, пристально вглядываясь в лицо любимого. Потянувшись к нему руками, она пыталась нащупать хотя бы тень его присутствия. Тело Стояна было пустым, словно кукла, лишь могучий колдовской наговор разгонял по жилам кровь, не позволяя остановиться сердцу. Вдруг дверь избы со скрипом отворилась, и на пороге появился нахмуренный Вандал.

— Звал, брат? — его глаза удивленно моргнули, заметив, как торопливо отдернулись любопытные руки Ледеи.

Колдунья подскочила с лавки от неожиданности, словно нашалившая девчушка, попавшаяся на горячем. Быстро оправившись от смущения, она цыкнула на Вандала:

— Тихо ты! Заснул он, всю ночь глаз не смыкал. Позже приходи, я дам знать, как выспится.

Дверь громко хлопнула, закрываясь, будто от дуновения сквозняка.

— Заходи, брат, присаживайся. Некогда мне спать сегодня, дел много.

Вандал прошел в избу, присаживаясь на лавку напротив.

— Милая, принеси медовухи. Устали мы с братом, напиться нам надо.

Девушка удивленно захлопала глазами, со дня знакомства со Стояном она ни разу не видела, чтобы тот пил медовуху.

Промолчав, Ледея пошла во двор в поисках янтарного напитка. Стоян взглянул на брата, улыбнувшись.

— Скучно мне, брат. Вижу, и тебе невесело, развлечемся, покуда мечи наши дремлют?

Вандал растянулся в неприятной улыбке, утвердительно кивнув.

— Сейчас выпьем для куража, а потом ступай к своим волкам. Скажешь, Стоян разрешил игрища устроить. Наслышан я о ваших праздниках, ой как наслышан! Все уши мне Безобраз прожужжал своими приглашениями. В общем, соберите свободных девок по деревне и тащите на поляну в роще. Там и начинайте ваши игрища, а я попозже подойду. И чтоб праздник мне был — настоящий!

Вандал громко расхохотался, похлопав его по плечу.

— Для тебя, брат, сделаем настоящие волчьи игрища! Люблю я эти потехи, вот где вера в свет у людей меркнет — так это на наших праздниках. Приходи, не пожалеешь.

Дверь отворилась, и вошла Ледея, держа в руках тяжелый мех с медовухой. Мельком взглянув на хитрые лица ведьмаков, она вскинула бровь.

— Ну и что вы еще удумали, не для того ли меня из избы выпроводили?