"Воины Нави" - читать интересную книгу автора (Дубовский Виталий)

ГЛАВА 14

Далеко на горизонте, где зеленые поля сливались с голубой Сваргой, появились очертания великой полянской столицы. Беспута остановила жеребца, поднесла ко лбу ладонь козырьком, внимательно вглядываясь в даль. Наконец-то, две мучительно долгих седмицы она в пути. Нежное тело ныло от утомительной ежедневной скачки. Поясницу ломило от усталости, а о седалище и говорить нечего, сплошная боль. Нежная телом, непривычная к тяжелой работе колдунья облегченно вздохнула и хлестнула коня, стараясь поскорей добраться до города. На следующий день после шабаша Стоян отправил ее в этот нелегкий путь. Явившись к ней ночью, подняв с постели, он отправил ее одну, без сопровождения и подруг. Узнав о причине столь скорого отъезда, Беспута разволновалась. Задание, порученное ведьмаком, было не из легких, и времени он ей отвел крохи.

Днем городские ворота открыты, поляне всегда были рады путникам. Местные постоялые дворы любили гостей со звонкой монетой. Но зоркая стража никогда не пропускала в город воровскую братию. А всех иных особ, вызывающих подозрение, сопровождали к местному воеводе, который лично их опрашивал о цели визита. Вот и сейчас немолодых лет ратник, увидав въезжающую в город верхом девицу, нахмурился. Негоже как-то девке в одиночку путешествовать. Оружия при ней нет, да и по виду сразу понятно, что не воительница. А коли так, то как по лесу добиралась, не таясь и не опасаясь нападения? А коли боялась, то ради чего так рисковала? Что-то здесь не так, надо ее к воеводе сопроводить.

Деловито оправив пояс и важно положив левую ладонь на рукоять меча, ратник вышел вперед.

— Стой, красавица.

Подойдя к девице, стражник взглянул ей в лицо. Ба! Да и в правду красавица! Голос его потеплел под ее пристальным взглядом, глаза укрыла поволока. Неторопливо взяв коня под узду, он улыбнулся ей.

— Далеко ли путь держишь, девица? С чем пожаловала к нам?

Беспута усмехнулась, глупо захлопав глазками. Старый хрыч, а все норовит у коленок потереться. Искренне развеселившись, она легонько дунула в его сторону, слегка окатив волной соблазна.

— Ой, дядька, да кажись, уже добралась я. А с чем пожаловала? Разве ж ты сам не видишь, что ничего у меня и нет с собою. Из дому я сбежала. В чем была, в том на коня батюшкиного села и поскакала.

Ратник задумчиво теребил бороду, жадно поедая девицу глазами:

— А чего ж сбежала-то из дому? Аль степняки на деревню напали? Что-то я не слыхал, чтоб они в наши земли совались?

Беспута горестно вздохнула, игриво наливая щеки румянцем.

— Ой, дяденька, стыдно сказать даже. Какие там степняки! Да чего вы меня расспрашиваете, будто я тать какой-то? Пропускайте! Город, поди, для всех открыт, кто без злого умысла пожаловал.

Ратник кивнул, соглашаясь.

— Правду молвишь, наш град для всех открыт. Только больно ты мне подозрительна. Из дому, говоришь, сбежала, лесами дремучими одна ехала. Слазь, девка, к воеводе пойдешь. Пусть он и рассудит — пускать тебя в город али дать тебе под зад коленкой.

Тут уж Беспута не сдержалась, разревевшись словно дите сопливое. Спрыгнув наземь, она стала вытирать рукавом рубахи слезы на щеках.

— Дяденька, ну зачем же сразу к воеводе-то. А вдруг он батюшку моего знает, так не сносить мне потом головы. Пусти, а?

Ратник, уперто покачав головой, взял ее за руку и повел к дому воеводы.

— Ты, девка, не шуми, воевода мужик толковый. Коли нет за тобою никакой вины, то и в град наш добро пожаловать. Порядок у нас такой, коли есть сомнение, сразу к воеводе.

Всхлипнув напоследок, девушка молча пошла за стражником, прекратив упираться и озираясь вокруг.

Улицы города, не в пример Древграду, были широкими и просторными. Однако в отличие от древлянских сел, здесь было очень грязно, отчего Беспута брезгливо скривилась. Городские жители не отличались порядком и чистотой, им лишь бы украшениями да новыми платьями хвастать. Видя, как стражник ведет девушку к дому воеводы, прохожие злорадно косились на нее. Глядишь, может воровку поймали, тогда скоро на городском торгу порку устроят. Любили горожане поглядеть на расправу над воровской братией.

Дом воеводы находился недалеко от городских ворот. Обычная бревенчатая изба ничем не выделялась среди прочих городских построек. Лишь на крыльце красовалась криво прибитая дощечка с неровной надписью «Воевода Любомир».

Стражник, поднявшись на две ступени, остановился перед дверью, слегка втянул голову в плечи и нерешительно постучал.

— Кого там еще леший принес?

Дверь со скрипом отворилась, и на пороге показался здоровый пузатый дядька в простецкой льняной рубахе. Недовольные заспанные глаза тупо уставились на Беспуту.

— Воевода Любомир, вот девицу к тебе привел на разговор. В град наш проехать хочет, только больно уж сомнительной она мне показалась.

Воевода улыбнулся, протирая кулаком заспанные глаза и нагло рассматривая девушку с головы до ног.

— И чем же это она тебе не понравилась? Вроде гарная девка, в нашем граде была бы первой красавицей.

Беспута мило улыбнулась воеводе, и едва шевельнув губами, послала ему призыв. Любомир возбужденно вздрогнул от мимолетного видения и вновь улыбнулся ей.

— Ну проходи, красавица, коль пришла. Расскажешь, кто ты такая будешь, куда путь держишь. — Воевода отодвинулся в сторону, пропуская девушку в дом, и грубо буркнул стражнику: — А ты чего стал как вкопанный? Иди ворота охраняй! Поглядите на него, молодец против овец, девицу поймал! «Больно уж сомнительна». Тьфу!

Воевода плюнул наземь и зашел в дом, громко хлопнув дверью.

Дом воеводы, ничем не выделяясь снаружи, все же отличался от обычных городских изб. Любил воевода все красивое и жил на широкую ногу. Огромная комната, где он принимал гостей, чисто вымыта и обустроена красивой мебелью. Обеденная длань и лавки были сделаны лучшими полянскими резчиками. Скатерть на столе, расшитая мудреными узорами, чистая, без единого пятнышка. В углу, как и положено по обычаям, стоял родовой сноп, одетый в холщевую рубаху. Грубые бревенчатые стены увешаны мечами разных народностей Дарии. Беспута неторопливо прошлась по комнате, восхищенно озираясь вокруг. Чувствуя жадный взгляд воеводы, коим он сверлил ее пониже спины, она молча улыбнулась сама себе. Подойдя к стене с оружием, девушка неуверенно протянула руку, едва касаясь пальчиками огромного клинка.

— Какой большущий! — Она оглянулась на Любомира наивным взглядом. — Этот ваш, поди?

Воевода смущенно крякнул, отводя взгляд от ее фигуры.

— Этот? Ну да, мой. Здесь все мое, девонька. Да ты присаживайся, красавица, в ногах правды нет.

Смущенно пожав плечами, Беспута присела на самый край лавки, стыдливо опустив глаза долу. Воевода, приосанившись, присел на лавку напротив. С момента как девушка вошла в его дом, он будто помолодел лет на десять. Давно он не встречал такой красавицы. Эх, да что там говорить, сердце стучало, словно в сече кровавой побывал. На своем веку воевода много девок повидал. И женат он был, только жонка его при родах померла, а с нею и дите. С тех пор бобылем и живет. От девок, конечно, отбою нет, многие хотели бы к воеводе в дом хозяйкой зайти. Только вот ни от одной девки сердце в его груди так не екнуло, как сейчас. Хороша! Лицом бела, ручки тонки, а по дому прошлась, словно теплый ветерок прошелестел, за душу цепляя.

— Ну будем знакомы, я Любомир, воевода тутошний. А тебя как кличут, красавица?

Беспута налила щеки румянцем, нерешительно подняв на воеводу взгляд:

— Нежданой батюшка назвал. Поздняя я, уж и не чаяли родители дочкой-то обзавестись.

Любомир кивнул, прищурившись.

— Неждана, это уж точно. Я вот тоже не ждал такую красавицу в нашем граде увидать.

Девушка еще больше залилась румянцем от услышанной похвалы.

— Ну, Неждана, коль приехала к нам, сказывай, с чем пожаловала.

После этих слов улыбка вмиг сошла с девичьего личика, слезы навернулись на красивые зеленые глазки.

— Э, ты погодь реветь. Вон, глаза уж, что полные озера, весь дом мне затопишь. Сказывай, что у тебя случилось, глядишь, помогу чем в твоей беде.

Беспута горестно вздохнула, выплескивая на воеводу волну печали и сочувствия.

— Что там рассказывать. Междорожская я, из дому сбежала. Ослушалась батюшку с матушкой, опозорила их. Вот и приехала к вам от позора прятаться. У вас город большой, глядишь, не помру с голоду. Я девка работящая, никакой работы не боюсь.

Любомир нахмурился, услышав о непослушании пред родителями. На груди тревожно забился оберег, надетый в детстве прабабкой.

— А чего ты, девица, из родительского дома-то сбежала? Негоже так поступать, всему роду срам, да и тебя родители назад, поди, уже не примут?

Беспута гордо выпрямила спину, уверенно взглянула ему в глаза.

— Может, и негоже, может, и позор великий! А не позор девку замуж выдавать, коли не люб жених ей? Али я кобыла какая, которой на торгу все в зубы заглядывают? Глядите, какая девка справная, кто больше даст, за того и пойдет! Не пойду! Утоплюсь, а не пойду! Не люб он мне, не лежит к нему сердце. Ты-то хоть понимаешь меня, воевода?

Воевода улыбнулся, увидев, как сверкнули огнем ее красивые очи. Бес, а не девка, стихия какая-то!

— Чего ж тут непонятного. А коли батька искать кинется да на суд старейшин за косу потянет?

— Отсеку я себе косу. Коль не нужна ему дочь, так и не надо! — Беспута вскочила на ноги, сорвала со стены ближайший клинок, примерившись резать себе косу.

Воевода был быстрей, настиг ее в два шага, и сильной рукой перехватил меч, прижимая девушку к себе. Ее упругая девичья грудь билась гулкими ударами, будоража в его жилах кровь.

— Не торопись косу резать, — голос Любомира вдруг стал хриплым, словно дыхание перехватило, — может, она тебе еще и сгодится.

Беспута обмякла в его сильных объятьях, разжала пальцы, роняя клинок на пол. Ее глаза, полные непролитых слез, заглянули в него, покоряя своей бездонностью. Налитые алые губки едва шевельнулись в мимолетной улыбке, оплетая его разум тихим шепотом:

— Сам отрежешь? Отрежь! Аль не красива я для тебя? Чего замолчал, Любомир? А может, это судьба привела меня в твой дом?

Оберег вновь забился на его груди, забился тревожно, словно предупреждая об опасности. Любомир вздрогнул, разжимая объятья, и неторопливо поднял брошенный меч.

— Может, и судьба привела, — тихо проговорил он, цепляя клинок обратно на стену, — жизнь покажет.

Не глядя на нее, Любомир прошелся по комнате, словно меряя ее шагами. Беспута, закусив губу от бешенства, сверлила его глазами. Сильный попался дядька, не то что молодцы безусые. Она потянулась к нему мыслями, пытаясь разобраться в его ощущениях. Воевода оказался непрост, почувствовав неладное, он будто щитом закрылся, не оставив даже лазейки. Потянувшись к его сердцу, Беспута словно обожглась, наткнувшись на оберег. Так вот в чем дело! Кто-то предусмотрительно защитил воеводу от ворожбы. Колдунья вздохнула и, улыбнувшись задорно, спросила:

— Ну что, воевода, пропустишь девицу в свой город али выгонишь?

Любомир, не глядя на нее, отворил двери:

— Не выгоню, Неждана. Не за что тебя выгонять. Иди себе с Богом.

Беспута, неторопливо прошла мимо него, демонстративно перебросив рыжую косу через плечо. Спустившись со ступеней, остановилась, озираясь вокруг.

— Любомир, а где князь живет?

Воевода нахмурился, взмахнув рукой.

— Как пройдешь храм Велеса, левее бери, там его домину и увидишь. А почто тебе князь-то понадобился?

Беспута взглянула ему в глаза улыбнувшись, промолчала и пошла к городским воротам за оставленным там конем. Любомир провожал ее взглядом, покуда она не свернула за угол. К горлу подступила желчь, оставляя во рту горький привкус обиды. Входя в избу, он хлопнул дверью, досадуя на свою нерешительность. Неосознанно поднеся руку к груди, он коснулся оберега. Сердце вновь забилось ровно, мысли о девушке вылетели из головы, уступая место обычным мирским заботам.

Беспута бродила людными улицами города, с любопытством оглядываясь вокруг. Продав за бесценок городским стражникам коня, она с удовольствием ступала по бревенчатым улицам града. Впервые в жизни попав в большой город, она старалась поскорее освоиться. Для деревенской девушки здесь было слишком людно и шумно. Городская суета раздражала ее своей бестолковостью. Просыпаясь поздно, не то, что в деревнях, жители бежали сломя голову на городской торг. Приезжие деревенские торговцы, недолюбливающие горожан, долго ждать не станут.

Беспуту, неторопливо идущую по улице, обгоняя, толкали толстые тетки. Устав на них сердиться, девушка задумалась о встрече с Любомиром. Первая ее попытка окрутить воеводу скоро принесет свои плоды. Беспута не сомневалась в своей красоте и колдовских талантах. Она знала, что зацепила струнку в душе, казалось бы, неприступного воеводы. Взгляд, которым он провожал ее из дому, о многом говорил. Столкнувшись очередной раз с толстухой, колдунья зашипела от возмущения и начала ворожить. Все мужики, как один, стали оборачиваться ей вслед, поедая глазами ее стройную фигуру. Она улыбалась, вбирая в себя целыми потоками их желания. Женщины также останавливались, провожая ее завистливыми взглядами. Она чувствовала каждую мысль, направленную к ее телу.

Вот на пороге дома сидит гончар, его умелые руки ласкают глину, придавая ей форму кувшина. Взглянув мельком на девушку, он замер, задумавшись о своей полнотелой жене. Досадно сжались ладони, превращая красивый сосуд в комок рыжей грязи. Он провожал Беспуту взглядом до самого угла, и даже после этого она чувствовала его внимание. Гончар запомнит ее надолго, почует за сто шагов, словно кобель, поводя носом.

Молодой парень, выйдя из соседнего дома, остановился словно вкопанный, позабыв, куда собирался идти. У него еще не было невесты, и все красивые девушки пробуждали в нем неуверенность.

Беспута улыбнулась ему, смерив взглядом с головы до ног, будто красивого мужа. Удивленно моргнув, парень приосанился, вмиг повзрослев на несколько лет. Завтра он уже не будет млеть перед девицами, почувствовав себя мужчиной. И эта девушка, подарившая ему улыбку, надолго останется в его памяти. Беспута улыбнулась своим мыслям: вспоминай, безусый мальчишка, вспоминай обо мне. Сегодня она обойдет весь город, оставляя в мужских душах свой след. Многие мужи откажутся этой ночью возлечь с женами, ненароком вспомнив о ней. Еще не один день, проходя этой улицей, они будут искать ее глазами, вновь желая пережить этот миг. Ту, которая скоро станет править этим градом, должно любить, словно богиню.

Наконец показался и дом князя Богумира, выделяясь среди построек своими размерами и роскошью. Беспута остановилась в отдалении, приготовившись к долгому ожиданию. Княжьи хоромы располагались лишь в ста шагах от городского торга. Высокие дубовые ворота скрывали от любопытных горожан княжье подворье. Колдунья улыбнулась, вспомнив, как любитель злых шуток Падун увел у князя жеребца. Каждый поступок несет за собой последствия. Теперь княжий дом охраняется еще строже, и попасть туда будет совсем нелегко. Упрежденная Стояном о силе волхвов, Беспута, вздохнув, прекратила ворожбу. Вмиг сияние ее соблазна померкло, и обычная красивая девица слилась с городской толпой.

После долгого ожидания ворота княжеского дома отворились. Из них вышла маленькая пышная бабка, держа в руках большую плетеную корзину. Вслед за ней выглянул немолодых лет стражник:

— Эй, Марфа, чем нас сегодня попотчуешь?

Марфа обернулась, недовольно забурчав в ответ:

— Вот, как князя накормлю, так о вас и задумаюсь. Вам бы все жрать да спать, злыдни. Лучше б вы о службе своей думали так же, как печетесь о животе.

Стражник стал прикрывать ворота, тихо ругаясь в бороду. Колдунья, прислушиваясь, усмехнулась. Похоже, Марфа — княжья кухарка, и даже стража ей перечить не смеет. Любят князья хорошо поесть, потому и ценят хороших кухарок. А коли у бабы еще и мозги имеются, то она из князя веревки вить будет. Марфа по-старчески суетливо устремилась к торгу за покупками. Беспута следовала за ней словно тень. Вот и начались торговые ряды, голосистые девки наперебой расхваливали свой товар, заманивая покупателя. Марфа, ежедневно покупая продукты, брала их не у каждого. На княжий стол был особый завоз, лишь самое лучшее и свежее. Остановившись около знакомого торговца, она стала дотошно выбирать товар, отбрасывая в сторону все, что ей не нравилось. Усатый торгаш шутливо возмущался:

— Марфа, ну что там можно перебирать? У меня всегда все свежее.

Бабка лишь отмахивалась от него, продолжая рыться в корзинах.

— Ты мне голову не морочь. Знаю я вашего брата, выложите на люди красивым бочком, а с той стороны? Вот, гляди! Поди, не свиней потчую, а самого князя!

Беспута, пристроившись рядом, стала деловито перебирать овощи, подражая кухарке.

— А за оленину сколько хочешь? — она улыбнулась торгашу, словно солнышко взошло.

Усач потешно зарумянился от ее улыбки, тоскливо поглядывая на шмат мяса.

— Эх, красавица, тебе дорого не отдам. Четверть куна, и забирай!

Беспута деловито оглядывая кусок мяса, стала торговаться:

— Э, какой хитрый! За четверть куна тут все продают. Ты дешевле давай. Уступишь — судьбу твою скажу. Хочешь?

Марфа удивленно обернулась, рассматривая девицу.

— Ворожея, что ли?

Беспута расхохоталась, игриво поправляя упавший локон.

— Да. В нашем роду все бабы наперед видели. Вот и мне от мамки передалось. Только не все хотят знать, что будет. Как скажешь, что было, ахают восторженно, а как что плохое впереди, так сразу ведьмой обзывают. А я что? Что на роду написано, про то и говорю.

Усатый торгаш махнул обреченно рукой.

— Эх, забирай за полцены! Ну кажи, девка, — он уверенно протянул к ней грязную мозолистую ладонь.

Беспута не врала, как и все, кто владел тайным Знанием, она умела неплохо ворожить.

— А мне твоя ладонь ни к чему. Дай в глаза тебе загляну.

Приблизившись, она впилась в торговца цепким взглядом.

— Ты родом из бобров будешь, — усач кивнул удивленно, — детей у тебя трое, мал мала меньше. Жинка твоя хворая, опосля меньшенького захворала. А хворь ее у порога закопана. Как домой вернешься, загляни под ступеньку. Ведьма волос ее к жабьей лапе привязала и в землю закопала. Вот она у тебя с постели и не поднимается. Лапку ту откопай да в печь кинь, только руками не бери. А когда кинешь, сказать не забудь:

Торгаш удивленно молчал, глядя на девушку. Затем, придя в себя, затараторил:

— Правду сказала! Любавой жинку кличут. Хворая она и уже месяц как не поднимается. Скажи, девка, что ж за ведьма мою жинку извести хотела? Скажи, милая.

Беспута нахмурила брови, вновь вглядываясь ему в глаза.

— Эх ты, кобелина! Ведьма тут ни при чем, ей наказали, она и поделала. Ты бы меньше по чужим бабам шлялся, так и жена в постель бы не слегла.

Усач отвел очи в сторону, задумавшись о своих бедах.

— Так, девка. Приеду домой, коли все, что ты сказала, правда, я тебе все продукты в полцены отдавать стану. И оленину… Это… За так забирай!

Марфа, придвинувшись бочком к девушке, тихо прошептала:

— Как звать тебя, дочка?

— Нежданой родители нарекли.

Кухарка, озираясь по сторонам, взяла ее под руку, потянула в сторонку.

— Неждана, правду усатому молвила? Не обманываешь, что ворожея?

Беспута улыбнулась бабке, отрицательно покачав головой. Марфа, внимательно вглядываясь ей в глаза, кивнула.

— Вижу, что не врешь. Слышу по говору, не нашенская ты, откуда будешь?

— Из Междорожья. Первый день в вашем граде, работу я ищу да угол для проживания. Не подсобишь, бабушка?

Марфа задумалась на мгновенье, затем решительно взяла ее за руку.

— Пошли, дочка. Мне как раз помощница на кухне нужна. Меня Марфой кличут. Кухарка я у князя нашего. Его накорми, стражу накорми, совсем замотали старую. Готовить-то хоть умеешь?

Беспута кивнула, радостно следуя за бабкой.

— Умею, бабушка. В большой семье я выросла, одни мужики, всех накорми, обстирай.

— Марфой говорю, меня кличут, а не бабушкой. Кому бабушка, а кому в постели ладушка.

Беспута расхохоталась чуть не на весь торг, услышав такое от бабки. Марфа улыбнулась, довольная успехом своей шутки, и продолжила:

— Чего хохочешь? Эх, молодо-зелено, все смеетесь над стариками. Вам кажется, что век молодыми проходите? Не успеете оглянуться, как скоро сами такими станете. Думаешь, если старость нагрянула, на том жизнь окончилась? Куда там. Ты на князя нашего погляди, седина в бороду — бес в ребро! Всех девок перепортил дурень старый. Они уж и убирать в горнице у него боятся, ждут, покуда князь со двора уедет.

Марфа вздохнула горестно, оглянув Беспуту с головы до ног.

— Ох, доченька, красива ты больно. Точно, глаз он на тебя положит, как бы беды не сталось.

Колдунья, округлив глазки, испуганно заморгала.

— О, Боги! Марфа, что ж делать-то? Не буду я ему на глаза казаться. Коли жинка его приревнует, так все патлы мне повыдергивает.

Марфа фыркнула, отмахнувшись.

— Нет жинки у него. Давно она померла. Вот он и разгулялся. А на глаза не кажись — затаскает кобелина. А тебе еще жениха найти надо. Сама с ним поговорю, скажу, что девка ты работящая, только на глаз кривовата. Тогда точно глядеть на тебя не захочет. Не бойся, девонька, Марфа тебя пристроит. Негоже хорошей девке, словно оборванке, в городе мыкаться.

Марфа ненадолго замолчала, о чем-то размышляя, затем спросила:

— Неждана, а ты только по глазам предсказать можешь? Али и так, коли глянешь на человека?

— Могу и так. Но по глазам оно вернее.

Колдунья усмехнулась, будто прочитав тайные мысли незадачливой кухарки. Хороша бабка, прыткая. Ей бы свахою быть, так она бы и Сварога на Моране оженила бы. Будучи у князя в услужении, Марфа все обо всех знала. Сплетни к ней слетались, словно мухи на навоз. С ней не просто делились слухами, а бывало и деньги платили немалые, чтобы князю слова передала ненароком. Князь, избранный на вече старейшин, всегда к ней прислушивался. Вдруг народ его чем недоволен, пора дело поправить, а то другой раз князем не выберут. А воду, как правило, жрецы мутили, пытаясь власть свою над народом укрепить. Вот с ними-то ухо востро князь и держал.

Испокон веку княжья дружина с простым людом не ладила. Те все Велеса восхваляли, блага им дающего, а рать Перуну-Громовержцу дары подносила.

Вот жрецы из храма Велеса и подбивали глупый люд на недовольство. А тут такой случай подвернулся, девку-ворожею в услужение заполучить. Марфа мысленно потирала руки, это же теперь все обо всех вызнать можно. А с девкой надобна осторожность, чтобы князь о ней не прознал. А то, заполучив себе ворожею, быстро старую кухарку вон выгонит. Марфа насупилась, искоса взглянув на беззаботно идущую девушку. Та счастливо улыбалась, довольная, что нашла в один день и угол, и краюху хлеба.

Подойдя к воротам княжьего дома, Марфа уверенно постучала тяжелым железным кольцом:

— Отворяйте, мухи сонные, поди, корзина у меня нелегкая!

Стражник, суетливо вытягивая запор, глянул на Беспуту.

— А это кто с тобой? Чужаков запускать никак не могу, князь голову оторвет.

Марфа поставив наземь корзину, подбоченилась.

— Я тебе сама ее оторву, поскорее князя. Помощница это моя новая. А князю я сама все поясню, пропускай быстро, сказала!

Стражник неуверенно отошел в сторону, впуская во двор крикливую кухарку с девушкой. Беспута, зайдя в подворье, остановилась, легкая улыбка слетела с ее красивых губ. «Ну здравствуй, новый дом, принимай будущую хозяйку».

Дом князя Богумира был огромной избой в два этажа, сложенной из толстых бревен. Вся челядь, стража, кухарки и конюший жили в отдельном домищке, примыкающем к дому князя. Разделенное на множество небольших каморок жилище прислуги больше напоминало муравейник. Заглянув в указанную Марфой комнатку, колдунья скривилась с отвращением. Грязная темная комнатушка с полатями, в коей не развернуться толстухе, воняла словно жеребец с галопа. Марфа довольно улыбнулась, не замечая ее расстройства:

— Вот, Неждана, твоя комната. Обживайся, наводи порядок. Тут малость грязновато, но все же лучше, чем под открытым небом ночевать.

Беспута кивнула ей, расплываясь в благодарной улыбке.

— Спасибо тебе Марфа, что бы я без тебя делала.

Бабка горделиво усмехнулась, направляясь к двери.

— Да чего уж там. Сегодня обживайся, а завтра с утра пораньше чтоб была на кухне. И еще, из каморки своей носа на улицу не кажи. Попадешься князю на глаза, пеняй на себя. Поняла?

Беспута кивнула, втянув голову в плечики, словно испуганная горлица.

Князь Богумир не был лежебокой и всегда просыпался с первыми петухами. Едва взошло солнце над землей, а он уже плескался во дворе у дубовой кадки. Князь был уже немолод, разменяв пятый десяток, однако крепкое тело говорило о том, что всю свою жизнь он не расставался с мечом. Громко покрякивая от удовольствия, Богумир обливался холодной водой. Беспута, стоя у приоткрытых дверей, внимательно наблюдала за ним. Она чувствовала в этом человеке силу и уверенность вожака. Осторожно потянувшись сознанием к его тени, колдунья вздрогнула. Князь был очень жестоким человеком, за что и получил в народе прозванье Бешеный. Беспута, прикрыв глаза, погрузилась в видения, вытягивая из мрака теней обрывки его воспоминаний.

…Парень лежал посреди двора. Окровавленное лицо смотрело на нее неподвижными удивленными глазами. Молодой конюший так и не понял, почему разгневанный князь замахнулся мечом. Едва уловимое свечение отходящей в мир иной души еще долго кружило над его головой, не желая покидать столь привычную обитель. Разгневанный Богумир раздосадованно пнул сапогом лежащее тело и закричал:

— Найти конокрада! Живым привести ко мне, — и, возвращаясь назад в дом, прошептал себе в бороду: — По кускам резать буду.

…Привязанный к столбу наказаний мальчишка рыдал взахлеб, обернувшись к любопытной толпе ротозеев.

— Не брал! Мамкой клянусь! Помилуй, князь Богумир, не крал я!

Брови князя сошлись над глазами словно грозовые тучи. Не глядя на мальчишку, он махнул кату рукой, давая команду к наказанию:

— Сто плетей сорванцу, чтоб впредь неповадно было чужое таскать.

Кнут, словно извивающаяся гадюка, метнулся к столбу, жаля со свистом нежную спину мальчугана. После двух десятков плетей невиновный паренек, оклеветанный злыми языками, повис на веревках, лишившись сознания.

…Молодая девица, годков шестнадцати от роду, старательно стелила постель в княжьей опочивальне. Оправив холщовую простынь, девушка принялась взбивать огромные пуховые подушки. Дверь отворилась, скрипнув несмазанными петлями, вошел князь. Девчушка засуетилась, раскладывая подушки на постели.

— Ой, не успела пол замести. Я сейчас, я мигом, только за веником сбегаю.

Она остановилась у дверей, пытаясь бочком обойти князя. Богумир, улыбнувшись, заслонил ей дорогу.

— Что ж это ты бежишь от меня? Неужто так страшен князь твой? Как звать тебя, голубоглазая?

Девчушка растерянно топталась на месте, пытаясь обойти его с другой стороны. Не получилось. Потупив взор в пол, она испуганно прошептала:

— Пропустил бы ты меня, князь. Мне еще пол замести надобно.

Богумир, усмехнувшись, захлопнул дверь, медленно задвигая запор. Девушка испуганно отступила в глубь комнаты. Боясь позора, она не кричала, не звала на помощь, понимая, что никто ей помочь не в силах. От испуга сердце в груди бешено заколотилось, к горлу подкатил тяжкий ком страха. Не в силах кричать, она лишь умоляла отпустить ее, безуспешно сопротивляясь его грубой мужской силе. Княжьи руки безжалостно разорвали рубаху, оставляя девушку нагой. Властным жестом, схватив ее за толстую пшеничную косу, он потянул к постели, зарычав:

— Князю перечить смеешь?

Вечером того же дня заплаканная девушка выбежала из ворот княжьего дома, сжимая в руках узел с одежонкой. Зажатые в маленьком кулачке серебряные монеты жгли ее ладонь жарче углей. Вечером повидавшая жизнь мать, пряча в схрон отобранные монеты, успокаивала дочку: «Дуреха, родить от князя дитя каждая девка мечтает. Радуйся, коли понесешь от него».

Беспута открыла глаза, пристально взглянув князю в спину. Она была колдуньей и натворила немало бед простому люду. Смеясь, уводила чужих женихов, отбивала мужей, сея раздоры в семьях. Все это было забавно и тешило ее женское самолюбие. Однако она очень не любила, когда над молодыми, ни в чем не повинными девицами творили насилие. Колдунья недобро усмехнулась, тихонько прикрывая дверь. Скоро, князь, очень скоро тебе вспомнится белокурая девичья коса, намотанная на руку.