"Взмахни белым крылом" - читать интересную книгу автора (Эштон Элизабет)

Глава 6

По завершении свадебных торжеств в доме воцарились тишина и покой. Несколько раз Кэтрин лишь мельком видела Сезара. Он старался даже не смотреть в ее сторону.

Алое платье висело в шкафу, и Сальвадор не раз уже прозрачно намекал, что жаждет увидеть в нем Кэтрин. Она охотнее надела бы свое собственное, но, поскольку впереди ее ждал нелегкий разговор по поводу предполагаемого брака с Хосе, решила не тратить нервы на такие пустяки, как дурацкий наряд, хоть и считала маскарад делом глупым. Старый дон пока что не решался поговорить с ней напрямик, но Кэтрин не сомневалась, что их беседа еще впереди, и с трепетом ее ожидала.

В утро открытия ярмарки Кэтрин в алом платье спустилась вниз как раз в тот момент, когда Сезар вместе с Пилар отправлялись принять участие в праздничном шествии. Все семейство столпилось на крыльце, чтобы полюбоваться их отъездом. Юная испанка в белоснежном платье с воланами и высоко подобранными на темени золотистыми волосами, украшенными короной белоснежных цветов, была прекрасна. От нее невозможно было оторвать глаз. На Сезаре был национальный костюм – короткий жакет, накрахмаленная рубашка и расклешенные книзу брюки, обтягивающие бедра. Тонкую талию туго перетягивал широкий яркий пояс, а на голове красовалась широкополая шляпа. Он выглядел как настоящий идальго. Сальвадор разрешил молодым людям взять великолепного жеребца, белого как снег, с роскошной, развевающейся по ветру гривой. Зрелище было поистине великолепным. Сидя боком позади своего кавалера, Пилар сияла от счастья. Несмотря на терзавшую ее сердце боль, Кэтрин не могла скрыть восхищения. Это была на редкость красивая пара, и Сальвадор с гордостью любовался ими.

Сезар дал шпоры коню, и они исчезли за углом. Кэтрин с Эдвиной отправились пешком, поскольку заходить далеко они не собирались, а машинам во время ярмарки было вообще запрещено появляться на улицах Севильи. В своем попугаечно-ярком платье девушка чувствовала себя неловко, пока не заметила, что каждая вторая женщина на улицах одета точь-в-точь как она. Мимо них то и дело проносились лошади и открытые коляски, битком набитые хорошенькими девушками в ярких нарядах. Казалось, весь город, высыпав на улицы, беспечно веселится, ничуть не утомленный только что закончившейся Страстной неделей. И Кэтрин вдруг почувствовала, что на сердце у нее стало легче. Да и могло ли быть иначе? Ведь она так молода, в небе ярко сияет солнце, а вокруг раздаются шутки и звенит смех!

Сама ярмарка представляла собой целое море киосков и ларьков, выстроенных рядами и разукрашенных яркими флагами, гирляндами цветов, фонариками. Тут же были сооружены и специальные павильоны для знатных семейств Севильи, чтобы они могли принять своих друзей и знакомых. Само собой, такая честь была предоставлена и Агвиларам, но Эдвина сказала, что время встреч наступит позже, когда спадет жара.

Они присоединились к тем, кто пришел полюбоваться праздничным шествием – нескончаемой вереницей гарцующих лошадей и сияющих весельем девушек в сопровождении кавалеров. Пилар, узнав их в толпе, послала им ослепительную улыбку, но Сезар с каменно-неподвижным лицом смотрел куда-то вдаль, поверх голов.

Когда, утомившись, Кэтрин захотела вернуться в «Каса» передохнуть, ее вызвался сопроводить Хосе.

– Вот это и есть истинная Севилья, – сказал он. – Сегодня вам наконец удастся послушать, как поют народные песни!

– Жду не дождусь, – кивнула она. – Как танцуют фламенко, я уже видела.

– Это любители! – презрительно фыркнул он. – Вечером вам представится случай увидеть настоящих танцоров. Кстати, ваше платье удивительно идет вам, сеньорита Каталина.

– Но чувствую я себя в нем на редкость неловко, – призналась она. – Наверное, потому, что я не испанка.

– Вы можете ею стать, – негромко произнес Хосе, бросив на нее выразительный взгляд.

Кэтрин смешалась. Впервые он дал ей понять, что знает о планах деда.

– Нет, сеньор, – поспешно возразила она. – Несмотря на платье, в душе я навсегда останусь англичанкой.

– Кто знает? – многозначительно прошептал он.

«Я знаю», – подумала Кэтрин. Однако глупо было бы обсуждать это сейчас, на улице. Но когда они добрались до дому, Хосе тут же галантно с нею распрощался.

Вечером над городом стояло сплошное море разноцветных сверкающих огней. Кэтрин, вернувшись на ярмарку, остановилась у павильона, отведенного Агвиларам, наблюдая за представлением в центре площади. Тем танцевали сегидилью и севильяну – страстные, огненные пляски, во время которых мужчина и женщина с полным целомудрием изображают самое естественное из всех вожделений – плотскую страсть. В павильоне Агвиларов было полно народу. Сальвадор с видом гостеприимного патриарха восседал в огромном кресле, а Пилар в немного помятом платье кокетливо строила глазки молодому испанцу, Карлосу Фонсеке, прячась за веером от строгого взгляда доны Луизы. Сезара нигде не было видно. И вдруг Кэтрин обнаружила, что он стоит возле нее.

Сердце девушки на мгновение замерло, а затем заколотилось как бешеное. Сезар был так близко, что почти касался ее, однако стоял молча, как изваяние, наблюдая за молоденькой цыганкой, танцующей в двух шагах от них. Ноздри его чуть заметно трепетали, грудь тяжело вздымалась. Неожиданно он повернулся, заглянул ей в глаза, похожие на суровое северное море, и между ними словно проскочила искра. С губ Сезара сорвался негромкий смешок, и Кэтрин почувствовала, как его пальцы сомкнулись вокруг ее руки чуть повыше локтя.

– Пойдем, – глухо прошептал он, и тут же стал пробираться сквозь толпу зрителей.

Кэтрин не понимала, куда и зачем он ведет ее, но ей не было до этого дела. Достаточно было услышать его голос, почувствовать прикосновение его руки, чтобы она забыла обо всем. И потом, как сказала Эдвина, во время ярмарки все немного сходят с ума. Он провел ее в танцующую толпу, где в воздухе оглушительно трещали кастаньеты, трепетали на ветру широкие юбки и слышался глухой топот каблуков, выбивающих дробь.

– Танцуйте, – велел Сезар и задвигался в такт музыки.

– Я не могу... не умею, – забормотала Кэтрин, но, к своему изумлению, начала, двигая ногами и руками, пристукивать каблучками.

Испанские народные танцы всегда немного сладострастны, и этот не был исключением. Сезар исполнял его превосходно. Положив руки на бедра, надменно вскинув голову, он медленно кружил вокруг девушки. Взгляд его горящих глаз был прикован к ее лицу. Тела их почти соприкасались, но он ни разу не дотронулся до нее. Отдавшись яростному ритму, Кэтрин ничего уже не замечала, кроме его лица, покрытого темным загаром, его пылающих огнем глаз. Она отдавалась ему так же безотчетно, как если бы лежала в его объятиях, и, хотя Сезар ни разу не коснулся ее, чувство близости, охватившее их, было ошеломляющим. Все вокруг куда-то исчезло, остались только они вдвоем – мужчина и женщина, которых неудержимо тянуло друг к другу.

Когда это наваждение кончилось, Кэтрин испытала почти физическую боль. Она покачнулась, руки ее упали, перед глазами все плыло. Сезар замер перед ней и отбросил со лба непокорную прядь.

– Должно быть, я выпила слишком много мансанильи, – запинаясь, пробормотала девушка.

– Я тоже немного пьян, – мрачно сообщил он, – но не от вина.

Немного сонное, чувственное выражение его лица заставило ее сердце глухо забиться. Кэтрин дрожала. Волны возбуждения прокатывались по ее телу. Глаза сияли, как звезды, губы мягко алели, сейчас она казалась настоящей красавицей.

– Сердце мое, – хрипло пробормотал по-испански Сезар.

Кэтрин замерла. И в этот момент какой-то маленький оборванец дернул Сезара за рукав, прося милостыню. Юноша вздрогнул, будто очнувшись ото сна.

– У меня нет с собой кошелька, – растерянно прошептала Кэтрин. – Дайте ему что-нибудь... пожалуйста.

Он вытащил из кармана горсть мелочи и сунул ее в смуглую ручонку.

– Вот тебе... и убирайся! – Затем повернулся к ней и прерывающимся голосом проговорил: – Простите, Каталина, я, кажется, забылся. Мальчишка вернул меня с небес на землю. Во всем виновата музыка – она сводит с ума и пьянит, как молодое вино.

– А мне нравится, когда вы такой, – дерзко заявила воспитанная в монастыре скромница, прекрасно сознавая, какое впечатление должны произвести на него эти слова.

Он удивленно вскинул брови, затем буркнул:

– Интересно, куда запропастился этот осел, Хосе? Господи Боже мой, хорош бы я был, если бы позволил моей девушке гулять во время ярмарки с другим мужчиной!

Кэтрин отчаянно искала нужные слова, которые могли бы его убедить.

– То, что сказал вам Сальвадор, – это неправда, – начала она, но Сезар резко ее оборвал:

– Не трудитесь оправдываться! Я просто забылся. Это была лишь игра.

Игра? Ее сердце заныло. Так, значит, он просто забавлялся, заставив ее забыть обо всем, а она, наивная глупышка, поверила. Волна возмущения поднялась в ней. Да как он смеет играть с ней, будто она марионетка, которую можно заставить танцевать, дергая за ниточки!

– Сезар... послушайте, вы должны выслушать меня... – твердо произнесла девушка.

– О, так вот вы где! – раздался голос Эдвины. Она торопливо протолкалась к ним сквозь толпу и бросила на Сезара уничтожающий взгляд. – Право же, Сезар, тебе не следовало уводить ее!

– Сеньорита сказала, что ей немного жарко, – с ледяной невозмутимостью ответил он. – Уверяю вас, со мной она была в полной безопасности!

Они стали пробираться сквозь толпу. Кэтрин проклинала злосчастную судьбу, которой было угодно в столь важный момент послать им Эдвину. Случись это чуть позже, хоть на несколько минут, ей удалось бы объясниться с Сезаром.

Павильон был заполнен мужчинами, женщины уже разошлись по домам. В самом центре импровизированной сцены девушка в белом платье под аккомпанемент гитары пела низким, чувственным голосом. Внезапно Кэтрин охватила усталость.

– Пора возвращаться в «Каса», – сказала Эдвина, и она с несчастным видом кивнула.

В павильоне Сезар почти сразу же покинул их и подошел к дону Сальвадору, который, несмотря на усталость, поздний час и преклонный возраст, выглядел на удивление бодро. Воздух был сизым от сигарного дыма.

Вдруг перед ними выросла фигура Хосе.

– Позвольте мне проводить вас домой, – попросил он.

Эдвина с благодарностью согласилась. А веселье вокруг закипело с новой силой. Что же касается Кэтрин, то она совсем упала духом. Сезар даже не взглянул в ее сторону. Склонившись к старику, он, смеясь, что-то ему рассказывал. Выходит, то, что произошло между ними, для него ничего не значило, он просто забавлялся, выставляя ее на посмешище. А то, что он при этом считал Кэтрин невестой Хосе, делало его намерение еще более гнусным. Ему, скорее всего, нравилось демонстрировать свою власть над ней, хоть он и презирал ее за корыстолюбие и расчетливость. Теперь же, когда его тщеславие удовлетворено, она ему уже не нужна.

Ярмарка продолжалась еще целую неделю, но Кэтрин вынуждена была оставаться в своей комнате. Ее приковало к постели обычное для туристов на юге отравление. Впрочем, девушка была даже рада возможности побыть одной. Дона Луиза часто заходила навестить ее и засиживалась подолгу. Появлялась и Пилар, но гораздо реже. Сальвадор и Хосе передавали приветы. Только от Сезара не было ни слова. Кэтрин мечтала лишь об одном – поскорее поправиться, чтобы в понедельник, как обещала Эдвина, уехать. Она больше не хотела оставаться в «Каса де Агвилар». Лежа на низенькой кушетке, которую специально для нее принесли из патио на балкон, девушка подолгу вглядывалась в царивший внизу полумрак, надеясь хоть одним глазком увидеть Сезара, услышать его голос, но он не появлялся. Должно быть, наслаждается праздником, горько думала Кэтрин, танцует с какой-нибудь девушкой под звон гитар и рокот кастаньет.

Однако им не суждено было уехать в понедельник: Тот же самый недуг, который терзал Кэтрин, неожиданно свалил и Эдвину. Болела она тяжело. Но, как все люди, редко или почти никогда не болеющие, страшно перепугалась и решила, что дело обстоит еще хуже, чем это было на самом деле. Кэтрин, едва вставшая с постели и еще слабая, терпеливо ухаживала за ней. Ее удивило, что, всегда такая веселая и жизнерадостная, Эдвина сейчас совсем упала духом. Впервые в жизни тетка так сильно зависела от нее. Только сейчас девушка поняла, как сильно любит ее и как ей будет ее не хватать, если случится самое страшное. Состояние Эдвины ухудшалось с каждым днем. Личный врач Агвиларов приходил каждый день и подолгу сидел возле постели, сокрушенно покачивая головой. Температура никак не спадала. Врач советовал держать больную на успокоительных лекарствах и предлагал прислать сиделку, но Кэтрин отказалась, ревниво оберегая свое право ухаживать за матерью. Она велела перенести свою постель в ее комнату и оставалась возле нее сутками напролет.

На четвертую ночь Эдвина стала более беспокойной, чем всегда. Кэтрин предложила дать ей успокоительное, но та недовольно отмахнулась.

– Надо еще кое-что сделать, – слабым голосом прошептала она. Тусклый взгляд ее затуманенных глаз остановился на дочери. – Мне кажется... я умираю...

– Да нет, что ты! – запротестовала девушка. – Выпей-ка вот это и постарайся уснуть. Утром тебе станет лучше. – Она старалась говорить уверенно, чтобы Эдвина не догадалась, что напугала ее.

– Утром может быть слишком поздно, – прохрипела Эдвина и с трудом подняла голову. – Сходи за доном Сальвадором.

– Но... уже поздно. – Голос Кэтрин упал. – Нельзя беспокоить его в такое время.

– Он придет... если ты скажешь, что я зову его... прошу тебя...

Кэтрин поспешила в дальнее крыло «Каса», где находились комнаты дона Сальвадора.

Он тут же откликнулся на ее стук. Укутанный в теплый халат, старик читал какую-то ветхую книгу в кожаном переплете. Увидев в дверях Кэтрин, он поспешно встал с постели:

– Каталина, что случилось? Ваша мать?

– Она послала меня за вами...

– Иду. – Отложив книгу, Сальвадор быстрыми шагами двинулся за девушкой. – Ей хуже? – спросил он, пока они почти бежали по коридору. – Может, послать за доктором?

– А что он сможет сделать? Нет, думаю, ее преследует какая-то навязчивая мысль.

– Что ж... вполне возможно.

Следом за Кэтрин старик ворвался в комнату больной. Увидев его на пороге, Эдвина просияла и стала почти красивой.

– Мой друг... – Она нежно протянула ему руку.

Старый идальго, присев на постель, осторожно взял ее руку в свои.

– Что с тобой, дорогая?

Услышав это, Кэтрин покосилась на дверь, размышляя, не уйти ли, но Эдвина окликнула ее. Девушка встала по другую сторону постели, сжимая слабую руку матери.

Хрипло дыша, та прошептала:

– Сальвадор... ты позаботишься о Кит... когда меня не станет?

В темных глазах дона сверкнула искорка торжества.

– Конечно. Она станет моей внучкой, а «Каса» – ее родным домом.

Кэтрин похолодела. Ей хотелось крикнуть, что она вполне способна сама позаботиться о себе, что ненавидит Испанию и считает дни, когда можно будет отсюда уехать. Но как она могла так огорчить Эдвину?!

Больная подняла глаза на приемную дочь:

– Да... она будет в безопасности... но только если станет женой Хосе.

– Ты ведь знаешь – это мое самое заветное желание, – отозвался Сальвадор, – но она все еще колеблется.

– Кит, – пыльцы Эдвины стиснули ее руку, – прошу тебя... чтобы я была спокойна, обещай.

Кэтрин молчала, не поднимая глаз. Это было нечестно.

– Прошу тебя... – Эдвина заметалась на постели, лицо ее горело. – Я не могу оставить тебя одну... это ужасно... одиночество... уж я-то знаю... они оба ушли, Саймон, Каролина... Пообещай, что выйдешь за Хосе, Кит, тогда ты не будешь одинока... дружба надежнее... чем любовь... умоляю...

Сальвадор с упреком смотрел на Кэтрин.

– Неужели так трудно успокоить ее? – жестко спросил он.

– Она бредит, – прошептала девушка.

– Нет, она хочет этого. – Голос его упал до едва слышного шепота, темные, глубоко посаженные глаза были похожи на пылающие угли. – Ваш брак всегда был ее заветным желанием. Неужели ты сможешь ей отказать... когда она умирает?

Кэтрин облизала пересохшие губы.

– Она не умрет.

– Ты даже не хочешь ей помочь! Неужели в твоей душе нет ни капли благодарности к той, кто вырастила тебя?

– Благодарность... – слабо повторила Эдвина. – Молодые люди редко испытывают ее... они принимают нашу любовь... заботу... а взамен... ничего. – Дальше послышалось какое-то неясное бормотание, и голос ее оборвался.

– О Боже, не надо! – закричала Кэтрин, упав на колени возле постели и прижимая руку Эдвины к щеке. – Выпей лекарство. Ты уснешь, а утром...

– Слишком поздно, – пробормотала Эдвина.

– Нет! – Кэтрин схватила стакан с лекарством и поднесла его к губам Эдвины. – Ну прошу тебя, выпей!

Но Эдвина оттолкнула его.

– Обещай...

– Да, да... все, что угодно... только выпей!

Эдвина глубоко вздохнула, и лицо ее прояснилось. Воспользовавшись этим, Кэтрин приподняла ее голову и поднесла к губам стакан. Сделав глоток, больная опустилась на подушки. Кэтрин промокнула покрытый испариной лоб, и Эдвина благодарно улыбнулась.

Только когда первые лучи восходящего солнца пробились через занавески, Сальвадор, в очередной раз осторожно потрогав лоб Эдвины, с торжествующей улыбкой сказал:

– Жар спал. Она будет жить.

Эдвина быстро шла на поправку, но была еще очень слаба, и двинуться в путь они еще не могли. Кэтрин сомневалась, что приемная мать помнит произошедшее в ту ночь, но тут, как всегда неожиданно, появилась дона Луиза и дала ей понять, что она заблуждается. Убедившись, что больной значительно лучше, она радостно заявила:

– Ну вот, скоро сможем отпраздновать помолвку.

– Помолвку? – слабым голосом переспросила Кэтрин.

– Да. Отец все мне рассказал. Я так счастлива!

– Но тут какая-то ошибка, – запротестовала девушка. – Я не помолвлена...

Дона Луиза рассмеялась:

– Вы, наверное, стесняетесь? Но мы все понимаем. Я очень рада, что моему Хосе так повезло. Вы не только скромная, но еще и преданная дочь. Так терпеливо ухаживали за своей матушкой!

Как выяснилось, в этом заблуждении пребывала не одна дона Луиза, но и все домочадцы. Сколько Кэтрин ни отнекивалась, ее возражения встречались понимающими улыбками и подмигиванием. Англичанка очень стыдлива, вероятно, думали они. А может, втайне гордится своей победой и не хочет, чтобы это бросалось в глаза. Ведь Хосе на редкость завидный жених, вот бедная Золушка и ошеломлена! А что до ее возражений... так это просто вздор!

Сам Хосе, как обычно, был изысканно вежлив, но особой радости не проявлял. Если он и впрямь влюблен в нее, как уверяла Эдвина, то, вероятно, умеет хорошо владеть собой, думала девушка. Лицо у него было равнодушным, взгляд отсутствующим. Она решила, что при первой же возможности постарается поговорить с ним и, может, ей удастся убедить его, что они оба совершают ужасную ошибку. Однако все еще не могла надолго оставлять Эдвину одну, а по местным обычаям встречаться с женихом наедине было верхом неприличия.

К величайшему облегчению Кэтрин, Сезар куда-то исчез. Никто в «Каса» даже не упоминал о нем. Ей отчаянно хотелось узнать, где он, но она не осмеливалась никого спросить. Пилар как-то обмолвилась, что он развлекается в Мадриде, и все страхи, терзавшие девушку, вернулись с прежней силой. Неужели Сезар уехал, чтобы встретиться с Касселлисом?! Пилар, похоже, нисколько не скучала без него. Она то и дело приставала к деду с просьбой позволить ей пойти в сопровождении Карлоса Фонсеки в один из ночных клубов. Но в ответ неизменно следовал отказ. Старый дон не одобрял подобных развлечений. Впрочем, и молодой Фонсека ему не нравился.

Как-то вечером Сальвадор пригласил Кэтрин к себе в кабинет. Она еще никогда не бывала в нем и с трепетом остановилась на пороге. Это было святилище, где поклонялись быку. На стенах висели картины с изображением эпизодов корриды, а вперемешку с ними – снимки лучших агвиларовских животных. Над письменным столом грозно вздымались острые рога, полку украшала серебряная статуэтка разъяренного быка, свирепо роющего землю копытом.

– Садитесь, Каталина, – приветливо предложил старик и взял в руки коробочку, в которых обычно хранят драгоценности. – Я хотел сделать вам подарок в знак признательности и глубокого восхищения. То, как вы ухаживали за матерью, настоящий подвиг самопожертвования. Приятно видеть, что и в наши дни люди способны на столь глубокие чувства.

Он открыл коробочку, и Кэтрин растерянно заморгала. В ней лежал массивный золотой браслет, усеянный крупными бриллиантами. Целый сноп сверкающих искр ударил ей в глаза.

– Он... он очень красив, сеньор, – запинаясь пролепетала она, – но я не могу его принять. Браслет, должно быть, очень дорогой.

Старик удивленно вскинул седые брови:

– Конечно, дорогой. Было бы странно, если бы я преподнес вам дешевую безделушку! Позвольте, я помогу вам его надеть.

Сделав над собой усилие, чтобы не задрожать, она механически протянула ему руку. Старик осторожно застегнул браслет вокруг тонкого запястья, и девушка поежилась – таким холодным и тяжелым он ей показался. Хотелось сорвать его с руки, но это было бы оскорблением.

Сальвадор, видимо очень довольный, откинулся на спинку кресла.

– Он вам идет, – улыбнулся старик и добавил: – Жена Хосе получит все наши фамильные драгоценности.

– Но я никогда не стану женой Хосе! – запротестовала Кэтрин.

Он заставил ее замолчать долгим суровым взглядом.

– Ваша матушка думает по-другому, и я уверен, что вы не захотите ее огорчать, – ледяным тоном произнес он. – Да и потом... вы ведь дали слово!

Кэтрин промолчала. У нее и в мыслях не было сдержать свое обещание, но сейчас не время об этом говорить. Лучше подождать, пока они уедут, а когда удушливая атмосфера «Каса де Агвилар» останется позади, она найдет в себе силы вырваться на свободу.

После визита к дону Сальвадору ей необходимо было успокоиться. И хотя, по всем признакам, приближалась гроза, Кэтрин вышла в патио и присела на край фонтана. Жаль, что у нее не хватило мужества убедить старика, что никакие сокровища в мире не заставят ее выйти замуж за его внука. Так было бы честнее. И вдруг почувствовала, что она не одна. В густой тени под аркой смутно вырисовывался силуэт Сезара. Сердце девушки дрогнуло, а он решительно приблизился к ней:

– Каталина, мне так жаль... я только что узнал, что вы были очень больны... вы и ваша матушка. Надеюсь, вам уже лучше?

Припомнив, что он ни разу не позаботился узнать о ее здоровье, Кэтрин вспыхнула:

– Ваши соболезнования немного запоздали, сеньор! Я уже и думать забыла, что была когда-то больна.

– Я не знал об этом до сегодняшнего дня. Дело в том, что я уехал из Севильи сразу же... после того, как мы с вами виделись в последний раз. И только сегодня вернулся.

Стараясь не выдать овладевшую ею тревогу, она холодно кивнула:

– Вас в Мадриде ждали срочные дела, не так ли? Надеюсь, вы их успешно уладили?

– Я не был в Мадриде, вы что-то путаете. – Сезар осторожно присел рядом нею на край фонтана. – Вообще-то я был в Португалии, ловил сардин.

– Это правда? – с сомнением в голосе спросила девушка. Быки и сардины как-то плохо сочетались друг с другом.

– Совершеннейшая! Что может быть более мирным, чем в лунную тихую ночь сидеть посреди безбрежного океана и размышлять о жизни.

– И часто вы размышляете о жизни?

– И о любви, – дополнил он. – Да, часто. И вот пришел к мысли, что в жизни мужчины может быть только одна женщина, которая значит для него все. А если она оказывается недостойной его или недосягаемой, то это трагедия. Поэтому и вернулся, чтобы убедиться, что меня постигли оба эти несчастья.

Кэтрин удивленно вскинула брови. Может, подобно рыцарю из поэмы, он наконец-то понял, что у Пилар нет сердца?

– Конечно, моя возлюбленная еще очень молода, – продолжал между тем Сезар. – И вполне вероятно, я поспешил обвинить ее. Возможно, на нее просто давили. Уж кому, как не мне, знать, что долг для нее – это все.

Нет, похоже, он говорит не о Пилар. До сих пор Кэтрин как-то не замечала особенного трепета юной испанки перед таким понятием, как долг.

– Мне кажется, Пилар в гостиной, – мягко сказала она.

– Нет, она ушла, – усмехнулся Сезар. – И, подозреваю, без разрешения. Так что вечером ей здорово нагорит, вот увидите!

– Ах, как это, должно быть, вам неприятно...

– Мне? – удивился он. – Вы разве не знаете, что Пилар до безумия увлеклась футболом?

– Боже!

– Да, похоже, за время болезни вы несколько отстали от жизни. Впрочем, на самом деле Пилар увлеклась не столько самим футболом, сколько Карлосом Фонсекой. Конечно, футбол не так впечатляет, как коррида, тем более что игроки не швыряют подружкам на трибуне свои гетры, но, думаю, посмотреть интересно. А поскольку мне в этом плане ей, так сказать, нечего предложить, то придется откланяться.

Все это было сказано в насмешливой, ироничной манере, но у Кэтрин защемило сердце. Она начинала догадываться, что произошло. Вероятно, Сезар вернулся и обнаружил, что его место занято.

– Вы хотите сказать, что сеньор Фонсека отбил у вас Пилар? – с тревогой спросила девушка, лихорадочно припоминая теперь, что и вправду имя Карлоса все последние дни не сходило с языка молодой ветреницы.

– Отбил? Хм... что ж, звучит забавно, и тем не менее это так.

– Но это невозможно! – возмутилась Кэтрин. – Как его можно вообще сравнить с вами?! – Ей довелось встречаться с молодым Фонсекой, и, откровенно говоря, он ей не приглянулся.

– Зато ему не надо возвращаться в Аргентину, – напомнил Сезар. – А у меня нет ни малейшего желания осесть в Испании, и, уж во всяком случае, не на условиях Пилар.

– Так, значит... она для вас недосягаема?

Он передернул плечами:

– В общем-то, надо признаться, она никогда и не была особенно близка...

– О Сезар... мне так жаль! Я знаю, как это больно!

– Больно? Что – больно? Вы говорите загадками!

– Но разве вы не были помолвлены?

– Официально нет, – легкомысленно хмыкнул Сезар. – Конечно, об этом говорилось, и не раз. Да и в Испанию я приехал не только для того, чтобы полюбоваться быками Агвиларов. Старый дон желал познакомиться со мной поближе, так же как и с вами, моя дорогая. Но мне, увы, повезло меньше, чем вам! – Он помолчал, потом серьезно спросил: – Каталина, неужели вы и в самом деле собираетесь стать женой Хосе?

– Да нет же! Не собираюсь, и не помолвлена я с ним, что бы там они ни говорили!

– А! – Глубокий вздох вырвался у него из груди. – Рад это слышать, но вот дона Луиза думает несколько иначе. Я встретил ее, когда шел сюда, и она тут же выложила мне новости. Сказала, что ваша матушка очень довольна.

– Да, это так... В общем, из-за нее все и случилось. Видите ли, она была очень больна, и именно по этой причине так все запуталось.

Сезар уловил в ее голосе тревогу.

– Расскажите мне, – мягко попросил он.

– Вы в самом деле хотите знать? – Кэтрин в недоумении уставилась на него широко открытыми глазами.

– Да, очень. Может, я смогу вам помочь. Уж я-то знаю, какими методами действует эта семейка. Да и мои размышления во время рыбной ловли навели меня на мысль, что я, возможно, ошибался в вас, Каталина.

Приободрившись, Кэтрин поведала ему свою историю и, закончив, спросила:

– Вы мне верите?

– Да, моя белая роза, верю, – ответил Сезар. – Боюсь только, что вы сделали большую ошибку, не объяснив все матери.

– А если это ее убьет?

– Не думаю. Она женщина неглупая и с большим жизненным опытом. К тому же если действительно любит вас, то ваше счастье, должно быть, для нее все!

– Ну... не знаю. Она ведь без ума от Агвиларов. Много лет назад между ней и доном Сальвадором что-то было... Вот Эдвина и думает прежде всего о нем, а потом уже обо мне, – с горечью в голосе проговорила Кэтрин.

– Вы ошибаетесь, – мягко возразил Сезар. – Конечно, сеньора Каррутерс и старый дон – довольно необычная парочка, но бывают и хуже. А почему он не женится на ней? Ведь они оба свободны.

– Но... они ведь уже не молоды!

– Для того, чтобы пожениться?! Чушь! Просто сеньор де Агвилар любит потуже натягивать вожжи, а ваша матушка не восторге от перспективы просидеть остаток жизни в золоченой клетке, как положено сиятельной сеньоре де Агвилар. Сеньора Каррутерс привыкла поступать как ей нравится, и было бы только справедливо, если бы она предоставила некоторую свободу и вам. – Сезар придвинулся ближе. – Но и вы хороши! Как вы могли позволить, чтобы вас так запутали?

– Когда она оказалась между жизнью и смертью, я уже ни о чем не думала... мне стало все равно, – пояснила Кэтрин, теряя голову оттого, что он так близко.

– Знаете, я хочу вам кое-что предложить... – неуверенно начал он. – Думаю, мне удастся разрубить этот гордиев узел. Я могу вас похитить.

– Что?!

– Увезти вас. Если пожелаете, будем вместе ловить сардины.

– А я-то думала, вы серьезно, – с досадой проговорила Кэтрин.

– Я и в самом деле серьезно. После такого ни один Агвилар не согласится принять вас в семью, а ваша матушка и так весьма скверного обо мне мнения, так что, в общем, не страшно. Ну а вы, естественно, можете сделать вид, что ничего не могли поделать.

Она отшатнулась от него. Потом, опустив руку в холодную воду, задумалась. Что он хочет? Соблазнить ее? Или это просто очередная выходка, желание сыграть шутку с самим доном Сальвадором? А может, он желает отомстить Пилар? Господи, очутиться вдвоем с ним посреди безбрежного океана... это был бы рай! И тут Кэтрин вдруг вспомнила, что и в раю в конце концов отыскался змей.

Сезар склонился к ней так близко, что она почувствовала его горячее дыхание на щеке.

– Вы не доверяете мне? Клянусь, что не причиню вам зла, хотя... всякое может случиться. И конечно, разговоров не избежать. Поэтому в конце концов мне придется сделать из вас порядочную женщину.

– Что... что вы имеете в виду?

– Я надеялся, может, вы найдете меня более подходящим, чем Хосе, – ответил он. – Вы уже знаете, что я не беден и моя жена ни в чем не будет нуждаться, если... если вы, конечно, не против того, чтобы жить в Аргентине.

Ошеломленная, Кэтрин опустила глаза.

– Вы делаете это только ради того, чтобы отомстить Пилар? – спросила она наконец. – Это было единственное объяснение, которое пришло ей в голову.

– Так вот о чем вы думаете? – присвистнул он и затем загадочно улыбнулся. – Тогда вы явно себя недооцениваете. Мне-то казалось, что вы... вы любите меня, даже несмотря на Хосе.

– Да, – с горечью сказала она. – Вы, должно быть, не сомневаетесь, что девушке достаточно только разок посмотреть на вас, чтобы влюбиться без памяти. Почему же я должна быть исключением?

– Вы жестоко ошибаетесь, – тихо произнес он. – Современные девушки ведут себя достаточно свободно, так стоит ли винить меня за то, что не мешаю им кокетничать со мной? Но ты не такая, Каталина. И мне следовало бы с большим уважением относиться к твоей скромности.

– Да, – вздохнула она.

– Но это все в прошлом, – торопливо сказал Сезар. – Теперь надо подумать, как тебе выпутаться из того положения, в котором ты оказалась. И раз уж ты не хочешь мириться с планами твоей матушки, давай убежим...

Мысли вихрем закружились в голове Кэтрин. Неужели он говорит серьезно? Можно ли ему верить? Вдруг в ее памяти вспыхнули слова Эдвины: «Уязвленное самолюбие толкает людей на брак гораздо чаще, чем ты думаешь». А если им тоже движет лишь обида и желание отомстить? Ради того, чтобы доказать, как мало его трогает ветреность Пилар, он даже готов жениться на другой.

Кэтрин задумчиво покачала головой:

– У вас ведь есть родители, Сезар. Что они скажут, если вы привезете домой серенькую, неприметную англичанку вместо ослепительной красавицы испанки, которую они ждут?

– Они не такие уж поклонники испанских красавиц, – сухо отозвался он. – Мой отец высоко ценит англичан, именно поэтому и отправил меня в английскую школу. Так что они будут вам рады. И потом нам не обязательно жить с ними. У нас в Буэнос-Айресе дом, куда они давно хотят перебраться. Так что мы будем только вдвоем, дорогая, если вас это не пугает.

Пугает? Да она босая отправилась бы с ним хоть на Северный полюс! А жить в Аргентине с ним и их будущими детьми – это все равно что в раю. Конечно, если бы Сезар любил ее... но увы!

Неожиданно в патио стало еще темнее. Фигура Сезара растворилась в темноте, хотя Кэтрин чувствовала, что он рядом. Она лихорадочно соображала, что же ей делать.

Сезар взял ее за руку, заставив вынуть ладонь из воды.

– Каталина... ты меня слышишь?

Огненный зигзаг молнии внезапно расколол небо у них над головой. Бриллиантовый браслет будто вспыхнул пламенем. Кэтрин успела заметить, как помертвело лицо Сезара.

– Браслет... – прохрипел он, – бриллианты Агвиларов...

– Сальвадор дал его мне сегодня вечером, – пробормотала она. – Я не хотела брать, но...

– Лгунья! – Отшвырнув в сторону ее руку, Сезар вскочил. – Его вам подарил Хосе! В роду Агвиларов жених дарит его невесте при обручении. И вы приняли его, да? Так зачем же вы морочите мне голову, что не хотите этой помолвки?!

– Сезар, я не знала!.. – в отчаянии крикнула девушка. – Я понятия не имела, что означает этот браслет! – Она дергала замок, но он не открывался.

– Я вам не верю! Мне слишком хорошо известно, что означает эта вещь. Вы, наверное, рассчитывали, что в темноте я его не замечу. А я-то, дурак, поверил вашим байкам о клятве у постели умирающей матери и почти убедил себя, что вы меня любите!

– Но это правда! – прошептала она.

– Мне не нужна такая любовь... с бриллиантами другого мужчины на вашей руке! Или вы рассчитывали, что я подарю вам что-то получше? Конечно, я бы мог это сделать... но мне как-то не приходило в голову купить себе жену. Да и становиться тореро в угоду ей тоже не собираюсь. Все вы одинаковы... готовы на что угодно, лишь бы мужчина плясал под вашу дудку!

Каждое его слово сочилось ядом и больно отдавалось в душе Кэтрин. Она-то по своей неопытности призналась ему в любви, а он не поверил, что ею движет не корысть, а искреннее чувство. Исполненный горечи смех сорвался с ее губ.

– Да, вы почти угадали, – добродушно сказала девушка, стараясь спрятать остатки гордости. – А что вы хотите? В моем положении приходится выбирать, что получше. – Кэтрин не узнавала своего голоса. – Подумав хорошенько, я пришла к выводу, что Хосе подходит мне больше, чем вы. Он не так красив, зато характер у него ровный, а Сальвадор пообещал подарить мне все фамильные драгоценности Агвиларов! – Она и не подозревала у себя таких способностей к перевоплощению.

– Боже! – вырвалось у Сезара. – Расчетливая, лживая дрянь! Еще скажите, что вы любите Хосе!

– Может, когда-нибудь и полюблю, – кивнула девушка, чувствуя, что у нее вот-вот разорвется сердце. – А потом, разве это так уж важно? Деньги, положение, спокойная жизнь – вот что самое главное. По крайней мере, меня так учили. И не забывайте, с Хосе я хоть знаю, что меня ждет впереди, а вы... вы непредсказуемы! И потом, он очень милый. Так что все к лучшему. – Наверное, хватит, подумала она. Теперь Сезар уйдет.

Но вместо этого вдруг оказалась в его объятиях. Руки Кэтрин обвились вокруг его шеи. Мускулистые руки Сезара крепко стиснули ее, его губы терзали ее рот, но она не чувствовала боли, одно лишь наслаждение.

Наконец он выпустил ее и, тяжело дыша, сказал:

– Значит, любовь – это не так уж важно? Вы не только обманщица, вы еще и дура! Никогда вы не полюбите Хосе! Впрочем, не думаю, что его заботит подобная безделица, так что, можно сказать, он ничего не потеряет. Но не тревожьтесь – я не стану больше смущать ваш покой. Я уеду немедленно, как только покончу с делами. А пока останусь в Валдеге. Удачи вам, сеньорита! Надеюсь, бриллианты Агвиларов послужат вам вполне достойной компенсацией за некоторые неудобства. Прощайте, Каталина, больше мы не увидимся.

– Сезар... нет! Не уходите! Я люблю вас!

Грохот грома заглушил ее голос. Вся дрожа, она ждала следующей вспышки молнии. Но когда ее неровный свет снова озарил патио, его уже в нем не было.