2

Лисецкий-младший, или Николаша, как его, вслед за его отцом, называла вся губерния, был невысоким, толстеньким благообразным увальнем, лет двадцати трех. Не унаследовав ни отцовского ума, ни его амбиций, Николаша томился бездельем в семейном банке «Потенциал», где Ефим Гозданкер держал его на должности начальника отдела, не подпуская к делам. Мы поздоровались, и он присел на свободный стул. На нем была белая майка, слишком тесная ему на груди и животе, и белые брючки в обтяжку.

Плохиш налил коньяка, и все выпили.

— Ты здесь один? — спросил я у Николаши.

— Нет, с компанией, — ответил он, махнув рукой на столик в глубине, где сидело несколько молодых людей. Глаза у Николаши радостно блестели. Он был сильно навеселе.

— У меня же жена сейчас на сохранении, — пояснил Николаша. — Отвез ее в больницу, а сам загулял. Вырвался сюда по папиному приглашению. Ну и ребят с собою прихватил. Может, найдем здесь девчонок симпатичных.

А вот в жадности до женского пола Николаша не уступал Лисецкому-старшему. Хотя женился он всего год назад и ожидал прибавления семейства, его регулярно видели в компании городских проституток.

— Здесь полно шмар, — обнадежил его Плохиш. — В случае чего с официантками договоримся. Или вон у Шуфутинского шкур заберем.

— Ты думаешь — реально? — засомневался Николаша.

— А че нереально-то? — уверенно отозвался Плохиш. — За бабки все дают.

Николаша принялся рассматривать официанток, в надежде отыскать достойный объект.

— Ух ты! — вдруг воскликнул он восхищенно. — А это кто?

Плохиш повернулся в направлении его взгляда.

— Ба! — изумился он. — Хасановская жена! Совсем у девки крышу сорвало! У нее только мужа убили, а она по кабакам уже таскается!

Через зал в сопровождении охранника действительно двигалась Ирина Хасанова в черном брючном костюме и белой рубашке с высоким, свободным воротником. Она шла, подняв свое тонкое фарфоровое лицо, с высокомерно-отрешенным видом. Все взгляды были прикованы к ней. Несомненно, то, что произнес Плохиш, сейчас звучало за каждым столом.

Она поравнялась с Собакиными и, кивнув, остановилась. Собакин торопливо вскочил, приветствуя ее. Он даже уважительно пожал руку ее охраннику. Вероятно, ту почтительность, которую он испытывал к мужу, он теперь перенес на вдову.

Охранник, рослый спортивный парень с дерзкой, смазливой внешностью, подвинул ей стул, и она села. Охранник еще потоптался за ее спиной, нахально оглядывая сидящих в зале, словно ощущая свою особую причастность к происходящему. Но поскольку на его вызов никто не ответил, он хмыкнул и не спеша, вразвалку удалился.

Между тем, Ирина заметила меня и слегка помахала рукой. Я сдержанно улыбнулся ей в ответ, но не тронулся с места.

Через минуту к нам приблизился Собакин.

— Прошу прощения, — наклоняясь к моему уху, прошептал он. — Вы не могли бы посидеть с нами? Ирина хотела поговорить.

— Мы с Хенрихом пойдем покурим, — сказал Плохиш, поднимаясь. — Николаша, анашу будешь?

— Спрашиваешь! — радостно отозвался Николаша.

— Ты что, с ума сошел! — одернул я Плохиша, но он только отмахнулся.

Николаша вскочил и торопливо прокосолапил за ними. Мы с Собакиным подошли к столу Ирины.