"Охота на невесту 2" - читать интересную книгу автора (Михеев Михаил Александрович)

Глава 16

Впервые за много лет Адрис сидел на дереве просто так. Без всякой цели, ни от кого не прячась, никого не выслеживая, а так, по велению души. Его детство не располагало к такого рода развлечениям, как бесцельное лазание по деревьям и тем более сидение на ветках, да ещё и на самых нижних, не прикрытых листвой. Он вырос в самом неблагополучном в этом королевстве городе, какой только можно было представить с точки зрения маленького беспризорника. Преступные синдикаты правили везде, даже в сиротских приютах, куда его время от времени притаскивала городская стража. Пронырливые настоятели приютов сдавали своих подопечных в аренду ворам, мошенникам, профессиональным нищим и в дома терпимости и имели с этого немалые деньги, позволяющие жить на широкую ногу самим и прикармливать ленивых городских стражей, дабы не ленились и выискивали на улицах славного города Облопошина новые и новые жертвы.

Адрису везло. Он вообще был везучим – он не умер в младенчестве, его не заморили в приютских "комнатах для наказания" (а попросту в карцере) за побеги и нарушение дисциплины. Он ни разу не попался полиции, хотя с нежных пяти лет бегал под началом главаря гильдии воров – дитя с лицом ангела имело острый глаз, быстрый ум и поистине обезьянью ловкость. Как форточнику ему не было цены – детское тельце могло просочиться даже в дверцу для кошки. Пару раз его застукивали хозяева домов, и тогда его спасал только природный артистизм – богатые люди никак не ожидали увидеть посреди своей гостиной не озлобленного волчонка, а милого несчастного ангелочка, который хлопая большими и мокрыми от слёз ресницами жалобно протягивал худую ладошку и тоненьким голосом просил: "Дяденька, тётенька, дайте покушать чего-нибудь! Я три дня не ел, а из вашего окошка так вкусно пахло!" После этого маленького концерта он обычно уходил с туго набитым животом, полными карманами сладостей и мелкой денежкой – какой добропорядочный гражданин упустит возможность почувствовать себя воплощённым милосердием, особенно когда для этого так мало надо… И только вечером, а может быть и на следующий день, обнаружив обчищенные с недетской тщательностью тайники и сейфы, добропорядочные граждане рвали на себе волосы и кляли себя на чём свет стоит, что не взяли маленького "ангела" за шкирку и не обыскали рваные одёжки. И где только прятал?! И кому могло прийти в голову, что обноски малыша – это тщательно продуманный до мелочей воровской костюм с системой кармашков, клапанов и мешочков, абсолютно не заметных неопытному глазу…

Впервые влезть на дерево Адриса заставила необходимость – ему было девять лет, от детской пухлости не осталось и следа, худое скуластое лицо больше не вызывало умиления и ангельские глазки уже не канали. Всё чаще приходилось драпать и прятаться, вот в этом ему и помогали раскидистые деревья. Как-то раз он просидел в густой кроне дерева полдня в двух шагах от дома губернатора, в который занесла его нелёгкая. Адриса искали по всему городу – не шутка ведь, охраняемый лучше графской усадьбы особняк обнести! – а он через кружево листвы наблюдал, как мечется господин губернатор по этажам и перекладывает нажитое нечестным трудом из одних тайников в другие. Наивный, он думал, что если за окнами его собственный сад и его охраняет дюжина гвардейцев, то можно занавешивать окна новомодной полупрозрачной переливающейся материей вместо плотных штор… Адрис потом вернулся в этот дом, методично вычистив все увиденные тайники и ещё парочку на той половине дома, что была скрыта от его глаз.

Тогда он получил свои первые деньги – десятую часть от награбленного, очередную трёпку "Ещё раз сунешься без спросу, сорванец, уши не надеру, а оторву и съесть заставлю!" и укрепился в убеждении, что работать нужно на одноразовых заказах, сразу оговаривая свою долю.

Не один раз хотели перекупить Адриса в гильдию убийц – парень был рослым, сильным, и, что неожиданно, умным. Он на лету схватывал любые приёмы боя, владел любым оружием, какое попадалось в его руки, а впервые сев в седло (уводил он как-то сотоварищи в возрасте шестнадцати лет нескольких гвардейских коников в боевом оснащении), он скакал так, будто в седле родился. Но… сколько бы не обещали господа убийцы, был у малолетнего вора свой кодекс чести, не позволяющий поднимать руку на беззащитного. То первое конокрадство не прошло для Адриса бесследно – уходя от погони, он словил на излёте стрелу в верхнюю часть бедра. И снова Адрису повезло больше остальных – он привёл свою пятёрку вороных в упряжи заказчику. Остальные компаньоны остались лежать в дорожной пыли со стрелой в спине…

Адрис долго отлёживался в загородной резиденции заказчика после большой потери крови, а потом и просто гостил, гулял в лесу, избавляясь от неприятной и непривычной слабости, лазал по деревьям – ради тренировки…

А вот теперь… Теперь он не смог бы внятно объяснить, чего это его, взрослого мужика, понесло на дерево. И почему это он, сидя на удобно изогнутом суку и прижимаясь спиной к шершавому стволу, испытывает прямо таки детскую радость и безмятежность, коих, вероятно, не знал с рождения. И почему именно здесь, в этом странном лесу и именно на этом дереве, то что мучило его в последнее время, сформулировалось в чёткий вопрос, который он проговорил одними губами: "Что же делать с Фан?"

… Фан снова возникла в его жизни внезапно. И, хотя еженощно мучаясь кошмарами с её участием, он точно знал, что Фан обязательно объявится, к встрече с ней он оказался не готов…

Адрис никогда не упускал возможности послоняться по Альдерре, отправляясь за пределы кукольного замка Корнелиуса с его же поручениями или с заказами от Прима или Полин. Он любил этот город, его красивые дома, зелёные улицы, незапертые двери, окна без решёток, детский смех… Ни разу у бывшего вора не возникло желания воспользоваться небрежностью хозяев – он словно вычеркнул всё, что связывало его с преступным миром, из своей жизни. И вот однажды, выбираясь с окраины города к центру, к торговым рядам, и, пребывая как обычно в задумчивости, нос к носу столкнулся с ней…

Сначала Адрис даже не узнал Фан – рассеянно извинился и собирался обойти возникшую из ниоткуда женскую фигуру, но был грубо схвачен за рукав.

– Как ты изменился! Ты повзрослел, стал серьёзен и воспитан. Будь ты таким ТОГДА, я бы осталась с тобой подольше! А ведь тогда ты был ещё совсем мальчишкой… – они сидели с Фан за столиком под зонтиком во дворе кофейни. Адрис пил прохладный чай и главной его задачей было – не проколоться. Не дать понять этой древней калоше, что он знает про неё ВСЁ, что счастлив быть от неё подальше, что в замке Корнелиуса о ней ЗНАЮТ. Он старательно изображал брошенного и страдающего, а потому озлобленного, но всё ещё неравнодушного дурачка.

– Я всё тот же, Фан, – состроил он обиженную физиономию. – Да и ты не изменилась – всё так же молода и прекрасна. Что тебя занесло в Альдерру? Лучшей жизни всё ищешь? Богатых мужичков меняешь, как перчатки? Как ты вообще меня вспомнила, удивляюсь…

– Ну-ну, не обижайся. Мне необходимо было спрятаться на время, когда нибудь я обязательно тебе об этом расскажу, – Фан лукаво поглядела на Адриса и погладила его руку. Несчастный парень приложил недюжинное усилие, чтобы не передёрнуться от отвращения от её ласки. – Мне очень грустно было с тобой расставаться. Кстати, где ты сейчас живёшь?

– А ты что, хочешь снова жить со мной? – недоверчиво хлопал глазами Адрис, как бы не веря своему счастью. "Единый! Только не это! Скажи нет! Скажи, я свечку в храме в руку толщиной поставлю!"

– Нет, любовь моя… – Фан грустно вздохнула, метнув быстрый взгляд на собеседника. Удовлетворённо хмыкнула, обнаружив на его лице гримасу разочарования. "Только бы не выдать облегчения! Пусть думает, что я расстроен" – Мой нынешний покровитель ревнив, боюсь, он накажет нас обоих, если уличит меня в неверности. Но мы могли бы быть вместе, если ты исполнишь одну мою просьбу…

Адрис в ужасе наблюдал, как приближается к нему гладкое прекрасное лицо Фан. Во сне обычно оно трескалось как маска, а из под него выглядывала старая безобразная личина. Фу-у-у… Пронесло. Ничего такого не случилось… Зато случилось то, ради чего он и затеял весь этот спектакль – Фан клюнула! Она безоговорочно поверила в то, что он до сих пор ослеплён своей любовью, что он всё тот же дурачок, которым можно крутить как угодно… Вот теперь у Адриса появился шанс помочь Корнелиусу, отплатить ему за добро. Только он пока не знает, как…

С тех пор вот уже полгода он два раза в месяц встречается с Фан в той кофейне. Она расспрашивала о его жизни, обо всех обитателях замка, Адрис в ответ рассказывал её сильно упрощённый вариант "жизнь господ глазами конюха", и всё ждал и ждал, когда же она попросит его о чём-то ТАКОМ, что он сразу поймёт – час пробил. И это ожидание сводило с ума…

"Не держи всё в себе – поделись с теми, кому это важно" – раздался голос в его голове. Адрис едва не слетел с ветки от неожиданности. "Не крути головой, ты на мне сидишь" – в ответ на его озадаченность ответил голос. А Джулька не соврала! Это чокнутый лес с чокнутыми деревьями, которые разговаривают! "А ты думал, Светлая Госпожа вообще врать не умеет!" – в голосе явно слышалась ирония.

– Что за Светлая Госпожа? – спросил Адрис.

– Ты называешь её Джулька, – ответил голос. – А мои эльфы – Светлая госпожа. Смешно, да?

– Ага, смешно. В ней из светлого одни глаза, а характер о-о-чень неоднозначный. А тебя как зовут? – вежливо поинтересовался Адрис.

– Мои эльфы зовут меня Мать Леса, а вон тот вяз, – ветвь дерева явственно шевельнулась в сторону могучего вяза по другую сторону поляны, чуть в глубине леса, – Моя Фройлен… – дерево кокетливо зашелестело листвой.

– Э-э-э… Очень приятно, фройлен… А мне вас как звать?

– Когда я была ребёнком, меня звали Веточка, – задумчиво прошелестело дерево.

– А я буду звать вас Вета, хорошо? Фройлен Вета – как вам? – Адрис вовсю веселился, подбирая имя разумному дереву.

– Это прекрасно! У меня появилось нормальное имя, а не эти, разрази их гром, эпитеты… Спасибо, вы очень галантный молодой человек. Адрис? Я ведь не ошиблась? А во-о-о-он там, среди молодых эльфов – ваша фройлен?

Только сейчас Адрис понял, что до сих пор не представился и ничего не говорил об Эльке. То, что дерево читает его мысли, пробирало до мурашек.

– Да, она. Её Элия зовут, и она тоже маг. Как и все они, кроме меня… А я не знаю, как это сборище беззаботных магов защитить от одной старушки…

– Не нужно говорить, твоя душа раскрыта, я вижу всё, что нужно. Ты должен рассказать Корнелиусу о Фан. Вместе вы решите, что делать. По одному вы бессильны, она пройдёт по вашим трупам…

– Да… Я поговорю с ним. Завтра. – решил Адрис, разглядывая сверху поляну.

С высоты его положения то, что происходило на поляне выглядело весьма забавно: вот вокруг Эльки сменился уже третий состав эльфийских ловеласов – первые два почему-то ползали на коленях между стволов и усиленно искали непонятно что. Развлекается, – догадался Адрис. – Опять что-то внушила бедолагам, теперь пока не сжалиться, будут искать неизвестно что незнамо где. Во Жулька бежит – босая, сопли на кулак наматывает… Обидел кто? Вряд ли. Кто её обидит, двух дней не проживёт… Ага, вот и возмутитель спокойствия! Идёт, грудь растирает, явно ушибленную, и туфельки Джулькины в руках… Веники Поднебесные! Когда вы уже поладите! Вот ведь нашла коса на камень. Ну Корбин, ну мужик, тараном сквозь эльфов прошёл – кто не спрятался, я не виноват, хорошо, хоть не задавил никого – Эльке туфлишки всучил, буркнул что-то и свалил… Ну точно, поругались. Спросить потом надо, сейчас-то из-за чего? Корнелиус с Рейной в уголке за столом милуются – этим хоть трава не расти, накрылись всеми щитами – дабы не беспокоили – и беседуют себе. Эх, хорошо быть магом… Что же я, елки вязаные, такой неволшебный? Бросит меня Элька, как пить дать бросит…

Джурайя пролетела через поляну, не разбирая дороги. Единственным её желанием было забиться под корни какого-нибудь дерева и выплакаться всласть. А вот и дерево, с которого началось её знакомство с Лесом… А с него свешивается нога в сапоге. Адрис… Хорошо ему сейчас, сидит, общается с интересным человеком… тьфу, деревом. Джурайя тоже хотела посоветоваться именно с ЭТИМ деревом, сама не зная почему, а тут Адриса принесло… Девушка помялась в нерешительности, вытерла слёзы и всё же подошла с стволу.

Примерившись, она несильно дёрнула за сапог. Судя по звукам и судорожным хватательным движениям, она застала Адриса врасплох.

– Уступи место даме, – угрюмо обратилась к кое-как восстановившему равновесие парню Джурайя. – Посидел – дай другим посидеть…

Нога убралась наверх, вместо неё спустилась рука.

– Места хватит на двоих, залезай, потолкуем! – голос звучал бодро, поломавшись чуть-чуть для вида, Джурайя приняла приглашение и через минуту уже сидела рядом с Адрисом, свесив вниз босые ноги.

– …представляешь, каков кобель? – ещё через пару минут размазывала макияж по лицу Джурайя. Она уже вкратце изложила свою версию событий Адрису, напрочь забыв о конспирации называя вещи своими именами – Рейну королевой а Корбина кобелём. – Я то думала, он честный, благородный, порядочный… А он кобель!

– По-моему, подруга, тебя заклинило, – прокомментировал пламенную речь Адрис. – Кобель, кобель… С чего ты взяла, что он с Рейной? Вон Рейна – видишь? – от Корнелиуса глаз отвести не может. А дядь Кору сколько на вид дашь? Лет сорок по нашим меркам. Включи мозги, малахольная! Любовь у них, видать, с первого взгляда. Корбин свалил, а королева и не заметила. Улавливаешь? – Адрис уже свыкся с мыслью, что в их круг плавно влилась ещё и королева. – Мужик к тебе со всей душой, по-хорошему, заметь, даже не приставал охальнически… Хотя с его талантами мог просто под кустом завалить и получить всё, что хотел… Это я так, к сведению… Так вот. Даже не приставал!!! А ты? Избила, обозвала, разрыдалась и бежать. Кто ты после этого?!

– Дура я… – Джурайя сосредоточенно ковыряла пальцем шершавую кору ветки. – Рейна с Корнелиусом у меня под носом целый вечер амуры крутили… Эх, ну что я за дура?!

– Людям свойственно видеть не то что есть на самом деле, а то, что они боятся увидеть…- влез в разговор знакомый голос.

– Тонко подмечено, фройлен Вета! – рассмеялся Адрис.

– Вы уже и по имени знакомы? – позавидовала Джурайя.

– Юноша сам меня назвал, – скромно ответило дерево, – Люди не дают нам имён, а от эльфов путного имени фиг дождёшься. Моего Ульме называют Отец Леса. Да, он отец Леса, и что, имени уже не надо?

– А… ваш Ульме – это вон тот могучий вяз на той стороне? Которого я напоила? – робко поинтересовалась Джурайя.

– Ты напоила моего Ульме?! – возмущённо воскликнула фройлен Вета. – А я то думаю, с чего он не в сезон мне серенады поёт и с тоской вопрошает "Ну где же эти пчёлы?" – странно было слышать смех на мыслеречи, но это было именно так – фройлен Вета хохотала во весь мысленный голос. – Ты, Светлая Госпожа, кого хочешь уморишь! – Голос дерева неожиданно посерьёзнел. – А ещё ты зря обидела своего Le chevalier. Ульме говорит, ты сделала ему очень больно… во всех смыслах. Его сердце обливается кровью, а обида застилает взор… Странные вы, люди. Вот когда мы хотим вырастить новую поросль – мы просто ждём пчёл, а у вас так всё сложно…

…Джурайя сидела за изысканным столом, краем уха слушала что-то эпически-заунывное, исторгаемое из глоток уже весьма нетрезвых менестрелей, разглядывала Корнелиуса с Рейной, Адриса с Элькой и вспоминала попытку Корбина признаться ей… в чём? Это так и осталось тайной. Поверить в его любовь ей было намного сложнее, чем в его интрижку с Рейной, и теперь единственное что оставалось Джурайе – сидеть и мучиться в неизвестности. Через три дня она должна была прибыть в замок Корбина и вступить в должность младшего наставника группы девочек… А теперь? Хорошо если Корбин её сразу не прибьёт. Тогда будет шанс извиниться за своё поведение. Опять. Интересно, сколько раз она ещё облажается, пока не поумнеет? Ладно, махнула рукой Джурайя. Что будет, то будет. Выгонит – уйду. Не выгонит – останусь и буду работать. Постараюсь хотя бы не разочаровать… И… надо извиниться, надо.

Туфли остались висеть на сучке – ноги не вынесли пытки тесной обувью и категорически отказывались втискиваться обратно в шёлковый плен, каким бы красивым он не был. Теперь Джурайя наслаждалась прикосновением к голым пяткам шелковистой травы и терпеливо ждала окончания церемонии чествования нового Верховного Лаллиэля, обзывательств Светлой Госпожой и мечтала о том, чтобы завалиться спать. Спать она завалилась прямо за столом, так и не дождавшись окончания хвалебных речей, а утро встретило её звонким пением птиц и шелестом листвы…