"Свеча для трупа" - читать интересную книгу автора (Грэнджер Энн)Глава 11Алан уехал. Мередит проводила взглядом его удаляющуюся машину. Перед тем как тронуться с места, он сказал: — Я тебе позвоню и расскажу последние новости. Не знаю, правда, когда. Или уже при встрече. — Хорошо, не беспокойся об этом, — ответила она, хотя ей и было немного обидно. Она направилась к дому и вдруг услышала шум колес. Оглянувшись, она увидела миссис Этеридж. Старуха ковыляла по улице и тащила за собой тележку для покупок. В пестром, застиранном платье и лакированной соломенной шляпе, похожей на воронье гнездо, она представляла собой гнетущее зрелище. Было видно, что сегодня передвигаться ей тяжелее, чем обычно. Мередит решила помочь старухе и пошла ей навстречу. — Давайте я завезу вам тележку, — предложила она. — Вам же тяжело. Миссис Этеридж поколебалась. — Это все из-за дождей. Суставы сильно ломит. Ну ладно. Спасибо. Мередит подкатила тележку к двери и — после того как миссис Этеридж отперла ее и предупредила: «Осторожно, ступенька!» — направилась по длинному узкому, застеленному старым ковром коридору в кухню. Миссис Этеридж медленно опустилась на деревянный стул и предложила: — Выпьете чаю? Ваша помощь пришлась как раз кстати. — Я заварю! — ответила Мередит. Не так уж часто от миссис Этеридж можно было услышать слова благодарности и приглашение на чай, и это ясно показывало, насколько плохо она себя сегодня чувствовала. Когда чай был готов и они сели за стол, миссис Этеридж заметила: — Вы сегодня приоделись! Мередит была в черной юбке и пиджаке, в которых посетила похороны Юнис Грешам. Она не успела съездить домой и переодеться перед встречей с Ларсом и Энджи. Она объяснила миссис Этеридж, почему на ней такой строгий наряд. Старуха кивнула: — Я слышала, что похороны были сегодня. Еще говорили, что пришло много народу. Ее все хорошо знали. Раньше я ходила в ту церковь чуть ли не каждый день, но уже лет десять даже порога ее не переступала. С тех самых пор, как там обосновался новый священник, тот самый, что гоняет по городу на мотоцикле! — Она раздраженно хмыкнула. — Отец Холланд. Но мне кажется, вам не стоило занимать такую принципиальную позицию из-за одного мотоцикла. — Служителям Господа, — твердо сказала миссис Этеридж, — не пристало ездить на мотоциклах. Это просто немыслимо. Знали бы вы, какой священник у нас был до него! Отец Эплтон, замечательный человек. Я тогда была членом приходского совета. — В самом деле? Я и не знала. — Я ушла оттуда, когда приход прибрал к рукам отец Холланд. Потому что все изменилось в худшую сторону. И это при том, что в последний год своего священства отец Эплтон сильно болел и не мог принимать полного участия в делах. — А вы помните старого могильщика, Буллена? — вдруг спросила Мередит. Реакция миссис Этеридж была мгновенной: краска гнева залила ее дряблые щеки, в глазах вспыхнули искры. — Этот мерзкий старый грешник! Алкоголик! — Он приходил на похороны мисс Грешам. — Нат Буллен еще жив? — Миссис Этеридж изумленно посмотрела на Мередит. — Кто бы мог подумать! Сколько помню, никогда его трезвым не видела. Удивительно, что пойло до сих пор его не сгубило. — Она пригубила чай. — Я поднимала вопрос насчет его на наших заседаниях, потому что из-за него наша церковь славилась на всю округу. Но никто меня не поддержал. Потом его все же выгнали, когда закрыли старое кладбище. И давно было пора! Старухе явно полегчало — до того, что она вспомнила о своей шляпе. Она сняла ее, положила на стол и задумчиво на нее поглядела. — Даже по утрам он был в стельку пьян. Один случай мне особенно запомнился. Моя подруга вышла из больницы, и ей по утрам требовалась кое-какая помощь — ну, помочь одеться, дойти до ванной, всякое такое. Где-то неделю я ездила к ней на велосипеде. Готовила завтрак, мыла посуду и возвращалась домой. В то время суставы у меня еще не разболтались, и я спокойно ездила. Велосипед у меня был старый-престарый, однако он до сих пор жив — стоит в сарае. Я уже много лет на него не садилась. Теперь это бесполезный хлам. Кто бы мог подумать? Я раньше ни минуты на месте не сидела. Да, старость не радость. Ну так вот, в один из этих дней я возвращалась домой. Было часов шесть, но уже светло, потому что дело было летом. Проезжаю я мимо старого кладбища и вдруг вижу, как Нат Буллен, шатаясь от столба до столба, выходит из ворот. Вид у него был просто кошмарный: глаза навыкате и что-то бормочет себе под нос. Я бы не удивилась, если бы мне сказали, что у него тогда был приступ белой горячки. Завидев меня, он шарахнулся в сторону, завопил — будто привидение увидел, ей-богу! — и бросился обратно в кладбищенские ворота. Я ему закричала, чтобы он шел домой и проспался, пока никто его не увидел, потому что он позорит нашу церковь. В ответ он обложил меня как следует. Даже погрозил кулаком, вот так! Мне в жизни никто не грозил кулаком! — Старуха разволновалась, чашка в ее руках задребезжала о блюдце. — Мерзкий алкаш! И что он там, спрашивается, делал в такую рань? — А вы, случайно, не помните, когда точно это произошло? — осторожно спросила Мередит. — Примерно в то время, когда отец Эплтон оставил священство. Но тогда случилось много всего странного. Церковные дела совсем разладились, и вот результат. — А что именно тогда случилось? — спросила Мередит, надеясь, что старуха не сочтет ее чересчур любопытной. Но миссис Этеридж редко принимала гостей, поэтому была не прочь поговорить. — Ну, было это непонятное дело со свечой и цветами. Я обещала отцу Эплтону, что буду молчать о нем, но это произошло двенадцать лет назад, и он давно умер, так что вреда не будет, если я расскажу. Бывает, я вспоминаю об этом случае. Я уверена, что кто-то тогда отслужил Черную мессу! — Чайник остыл. Я поставлю его на огонь, — сказала Мередит, заметив, что голос миссис Этеридж осип от длинной речи. — А потом дорасскажете. И после паузы, связанной с разогреванием и наливанием чая, миссис Этеридж продолжила: — Это были космеи. Я отлично помню. Необходимо было поставить в известность епископа и заново освятить алтарь. Но отец Эплтон не хотел лишних проблем, а Дерек Арчибальд испугался огласки, так как решил, что это может повредить его делу — он мясник. Ведь, кажется, во время этих дьявольских обрядов приносят в жертву куриц. Кстати, я вегетарианка, уже много лет. Ну, мы оба обещали, Дерек и я, что ничего никому не расскажем. И я молчала — до сегодняшнего дня. Не знаю, как Дерек Арчибальд. Он любит пропустить пинту-другую в пабе и поэтому мог уже давно проболтаться. — Старая женщина с видимым усилием поднялась со стула. — Ну вот, мне уже гораздо лучше. Продукты я сама разложу, не беспокойтесь. Миссис Этеридж намекала на то, что гостье пора восвояси. Однако Мередит была уверена, что уходит не с пустыми руками, хотя бы и в переносном смысле. Алана, как она полагала, весьма заинтересует встреча миссис Этеридж с Булленом и история со свечой и космеями на алтаре. Мередит уже направилась к двери, как вдруг старуха воскликнула: — Я вспомнила, когда это было! Вечером я обнаружила горящую в церкви свечу, а рано утром встретила пьяного Буллена. Я пыталась поднять вопрос об этих происшествиях на заседании приходского совета, но Дерек Арчибальд не дал мне этого сделать, потому что было уже поздно и все хотели домой. Но я заставила их сходить в церковь и убедиться, что я говорила правду про свечу. Оказавшись дома, Мередит набрала номер кабинета Маркби, но ей ответили, что он еще не вернулся. «Интересно, куда же он поехал», — подумала она. Алан Маркби и правда не поехал сразу на службу. Он направился за город к «Старой ферме», но оставил машину, не доезжая нескольких сотен ярдов до двух небольших домов, расположенных на земле Холденов. Ему не хотелось, чтобы его засекли Уолкотты. Оставшееся расстояние он преодолел пешком и свернул в ворота, за которыми виднелось неопрятное жилище Ната Буллена. Сельские жители редко используют парадный вход, поэтому Маркби пошел по протоптанной тропинке к задней двери. Буллен сидел на деревянной скамейке возле открытой двери в кухню и с подозрением глядел на капустное поле, которое со всех сторон обступали высоченные сорняки. Он сменил костюм, в котором был на похоронах, на доисторические фланелевые брюки и нестерпимо яркую рубашку в красную, синюю и зеленую клетку, очевидно купленную на распродаже. Она была ему слишком велика. Из ее широких закатанных рукавов, словно ржавые железные прутья, торчали его руки, а из воротника — худая индюшачья шея. — Ну, как вы, Нат? — спросил Маркби, усаживаясь рядом со стариком на деревянном насесте. — И не спрашивайте, — проворчал Буллен и сплюнул — но не в сторону Маркби, как тот с облегчением отметил. — Вас теперь совесть будет мучить. Не дали мне похоронить Юнис Грешам! — Это больше не ваша работа, Нат. Буллен скривился и спросил: — Видите капусту? Если так пойдет, скоро ее не останется. Ко мне в огород приходит кролик. Я поставил капкан на эту зверюгу, но он пока не попался. Жаль, а то стал бы тушеным кроликом! — Кстати, раз уж вы заговорили о совести, — доброжелательно сказал Маркби, — кое у кого она может быть нечиста. Буллен настороженно зыркнул желтым глазом, но промолчал. — Я только что ел ленч с мистером Холденом. — Ну, у вас теперь много времени для таких дел, — сказал Буллен. — Вы же теперь суперинтендент! — Я поехал домой и вспомнил ваши слова про то, как непросто вырыть хорошую могилу, — невозмутимо продолжал Маркби. — И вдруг подумал… — Мало ли чего я там наболтал! — прервал его Буллен. — Что с пьяного старика возьмешь! Я это вообще братцам говорил, а не вам. — Так вот, я вдруг подумал — просто воображение разыгралось, знаете ли, — а вдруг это Нат Буллен похоронил ту девушку? Он знал о том, что на могиле Грешамов была свежая земля, потому что сам ее туда насыпал. Он положил ее к Грешамам и сделал аккуратный холм. Я не говорю, что вы имеете отношение к ее убийству! — Спасибо большое! Ну и правильно, что не говорите. — Но вы могли похоронить ее, решив, что сделаете доброе дело, по какой-либо причине, которая в то время могла казаться совершенно логичной. Может быть, вы нашли ее на кладбище. Или подумали, что знаете, кто убил ее. Это пока просто предположения, как вы понимаете. — Ну и предполагайте себе дальше, раз вам это так нравится, — сказал Буллен. — Я же не могу вам запретить. Но я думаю, вам стоит быть поосторожнее с воображением. Потому что, если так дальше пойдет, вы, чего доброго, вообразите себя английским королем или вешалкой для шляп. К тому же полицейским обычно приходится доказывать, что они там себе навоображали. А это уже совсем другой коленкор. «Ларс был прав, — подумал Маркби. — Этот старик, может, и псих, но с логикой у него явно все в порядке». — Я могу доказать, что вы написали мистеру Холдену письмо в палату общин, потому что он мне его отдал. Зачем вы это сделали, Нат? — Подумал, что стоит поставить его в известность. — Почему? Какое он имеет отношение к этому случаю? Буллен глянул на Маркби выцветшими глазами, в глубине которых, однако, светились проницательность и ум. — Ну, он же член парламента от моего округа. И, как у жителя округа, у меня есть полное право ему писать. Если хотите, спросите майора Уолкотта. До него два шага всего. Он вам подтвердит. Он все время шныряет вокруг, подпихивает избирательные буклеты под дверь добрым людям. — Ну-ну, Нат. Не притворяйтесь глупцом. Просто ответьте, зачем вы написали Ларсу Холдену о том, что в могиле Грешамов был обнаружен труп девушки. Никто ведь не знал тогда, что это была именно девушка, или никто не признается, что знал! — Они отдали мою работу братцам Лоу, — с вызовом сказал Буллен. — Да разве могут они вырыть хорошую, ровную могилу? Кости из земли выкапывают! Я бы ни в жизнь не поднял то, что должно покоиться с миром. Отняли у меня работу — вот теперь и получайте! Поэтому я и написал письмо мистеру Холдену. Чтобы сказать, что им не следовало нанимать Дэнни и Гордона. Я знал их отца. Вором он был, самым настоящим. И они украли мою работу! Раз эта штука, тяга к воровству, завелась в крови, ее уже не выведешь. Воры они, больше никто! И действительно, в своем письме к Ларсу Буллен упоминал о том, что Дэнни Лоу получил его работу — несправедливо, по его мнению. Также в письме не было ни одного слова, которое прямо указывало бы на то, что Буллену была известна личность жертвы. В суде любой серьезный адвокат с легкостью показал бы несостоятельность этого письма как улики. И очевидно, Буллен отлично это понимал. — Нельзя было втайне хоронить ее, какие бы ни были для этого причины, — продолжил Маркби. — Это незаконно. Но прошло столько лет, и я сомневаюсь, что кто-то понесет за это ответственность. В том случае, если этот кто-то похоронил ее. — Все-то вы знаете, — с сарказмом сказал Буллен. — Конечно, вы ведь теперь такая важная шишка. Маркби пришлось признать временное поражение. — Ну хорошо, Нат. Но вы все же подумайте. Может быть, вы что-то забыли или не рассказали. Если вы решите, что будет лучше, если мы будем это знать, позвоните мне, и я приеду. Хорошо? — А вот сквозь забор из мелкой сетки кролику не пробраться, — сказал Буллен. — Но только его надо утопить в землю самое меньшее на фут, иначе он его подроет. Маркби вздохнул и полез за кошельком. — Двадцать фунтов, Нат, на новый забор! И подумайте над тем, что я сказал. Если сознаться сейчас, серьезных проблем, скорее всего, не возникнет. Но если продолжать отпираться, вряд ли удастся так уж легко отделаться. И кроме того, если человек что-то знает, но молчит, ему самому может грозить опасность. Это дело интересует не только полицию. Убийца где-то рядом, и он, вероятно, желает, чтобы мы узнали как можно меньше. Не забывайте об этом! Буллен проворно выхватил из руки Маркби две десятифунтовые банкноты и проворчал: — Все, что вам надо знать, я уже сказал! Когда Маркби вернулся в отдел, Брайс встретила его на пороге кабинета. — Мы нашли ее! Сьюзан Темпест! Ну то есть коллеги из Северного Уэльса. У нас есть адрес. Местные ребята уже наведались к ней и сообщили о том, что были найдены останки ее дочери. Ее предупредили, чтобы она ждала скорого визита. — Я поеду! — сказал Маркби. — Мне очень интересно встретиться с Сьюзан Темпест, в девичестве Оутс! — Еще звонила мисс Митчелл. Я оставила записку на вашем столе. Она просила перезвонить, у нее для вас какая-то информация. — Ясно, — сказал Маркби. Они расстались всего несколько часов назад, и она знала, что он по уши в работе. Значит, что-то важное. Однако он был раздосадован. Они ведь только недавно обсуждали это. Он знал, что ей нравилось проводить свои неофициальные расследования, и не раз говорил, терпеливо, как сегодня, — а иногда и менее терпеливо, — что это глупо и часто неуместно. В основном его беспокоило, что она подвергала себя опасности. Убийцы ведь убивают. Ну как она не может взять в толк такой простой вещи! Хотя в глубине души он понимал, что ничего с ней поделать нельзя. Как нельзя поспорить и с тем, что она часто обнаруживала факты, которые полиция по каким-либо причинам пропустила. Она обладала особым умением разговаривать с людьми. При ней они расслаблялись и рассказывали все сплетни и старые байки. Эти байки иногда оказывались полезны. Однако это тоже было опасно. — Но ты же используешь информаторов! — сказала она однажды, когда он особенно сильно разозлился из-за какой-то ее выходки. — Если ты говоришь о мелких преступниках, которые поют для нас, когда их припрешь к стенке, то да, использую. Но ты же не будешь себя с ними сравнивать? И еще, когда шестерки чуют опасность, они разбегаются кто куда, как тараканы от света! — Я буду осторожна, — пообещала она. Вспомнив эту сцену, Маркби горестно вздохнул и стал набирать ее номер. — Ну, что стряслось? Меня не было на месте, потому что я ездил к Буллену. Надо было переговорить. Что случилось? Тебя что, даже на пять минут нельзя одну оставить? Все мои предупреждения как об стенку горох! Совершенно проигнорировав эти обвинения, Мередит сосредоточилась на заинтересовавшей ее информации: — К Буллену? Зачем? Что он тебе сказал? — Ничего не сказал. И мне не кажется, что он сумасшедший, что бы там ни говорил Ларс. С головой у Буллена полный порядок. Я отдал двадцатку на забор-сетку вокруг поля с капустой только за то, чтобы он подумал, не забыл ли он сообщить нам что-либо. Надеюсь, у него еще осталась совесть. Но ты не сказала, почему звонила. Надеюсь, ты не лезешь опять куда не следует! — Никуда я не лезу! — возмущенно ответила Мередит. — И если ты так будешь со мной разговаривать, я тебе ничего не расскажу! — Ну ладно, выкладывай, — проворчал Маркби. — С кем ты говорила? — С миссис Этеридж. Это старуха с тележкой, которая чуть не отдавила тебе ноги. Помнишь, на днях, когда ты сидел на моей стене? Она мне кое-что рассказала, и именно про Буллена. Но не только. Еще она вспомнила о странном случае, произошедшем в церкви Всех Святых двенадцать лет назад. Маркби попался, и сам отлично это понимал. Он сдался: — Не хочешь завтра съездить в Северный Уэльс? Мне только что сообщили, что тамошняя полиция вышла на Сьюзан Темпест. Мы знаем адрес, и я собираюсь поехать и сам с ней поговорить. Расскажешь свои сплетни по дороге. Если нам повезет, можем пообедать где-нибудь на побережье. — Звучит неплохо! — ответила она. Маркби положил трубку. Скорее всего, разговор с Сьюзан Темпест не принесет никакой дополнительной информации, но ему хотелось посмотреть на нее. По крайней мере, это поможет ему лучше понять Кимберли, — а ему необходимо было понять. Пока она была для него фантомом. Люди, которые помнили ее, не отметили ничего важного, что характеризовало бы ее, кроме того, что она была сексуально агрессивна. Однако она вряд ли была просто одной из местных потаскушек. В дверь постучали. Вошла Луиза Брайс: — Извините за беспокойство, сэр, но я подумала, вас это заинтересует. Мы нашли вторую девушку. Дженифер Юровиц. — Вот как? Похоже, лед наконец-то тронулся! — Она замужем, сейчас ее фамилия Фицджеральд. Живет с мужем неподалеку от Ноттингема. — Брайс улыбнулась, отчего обозначились ямочки на щеках. — Вы ни за что не догадаетесь, сэр! — Ну тогда скажите сами! — ответил он. — Ее муж офицер полиции. Маркби вскинул брови: — Правда? Ну, по крайней мере, она не откажется сотрудничать. Съездите в Ноттингем завтра и поговорите с ней. А я поеду в Северный Уэльс. — Он помолчал. — Значит, замужем за полицейским? — Я знала, что вы оцените, — сказала Брайс. |
||
|