"Русская фантастика 2011" - читать интересную книгу автора (Мельник Василий)

Александр Шакилов Контракт-Я

Поздний ужин — по понятиям: никакой курятины, ибо курицу, как известно, топчет петух. Аньяш, женушка моя, однажды умудрилась-таки подсунуть мне окорочка под майонезом. Пришлось устроить легкий скандал с непринужденным мордобитием. Посему: йогурт — скоромное; свининка жареная — пока Аллах не видит; две тарелки борща — ну люблю я борщ; и три чашки кофе, чтоб лучше спалось. Поррядок! — и баиньки-баю; завтра ох какой денек предстоит тяжелый.

Завтра?

Сегодня!

Будильник бьет по пяткам, злобное устройство. Подъем — нехотя, лениво, сопя в две дырочки. Сигаретку в зубки, крестец на стульчак. Потом: умыться, побриться. Лаваш и плов — гор-рячие! — это на завтрак. Ай-я-яй, пальчик болит! Все, пора на работу. А не хочется. Спать хочется. А надо.

Шагом ма-а-арш-ш!!

И мы уже в офисе. Здрасьте, дорогие, рад, рад. И вы? Ну так взаимно, бывает, да уж, бывает, приятно, да-да, приятно.

Что? Оп-паньки! Уже ждут-с?!.

Присаживайтесь, угощайтесь, зайка, принеси нам чифирчику, Василий Петрович любят с молочком, да-с, любят, да-да, Василий Петрович, о-хо-хо, ну шутник, ну озорник, ну… А попочка у нее, Вы правы, ничего, у меня же вкус! — отменная малышка, сам выбирал, сам проверял, да-с.

Адвокаты, подписи, печати? Обсудим? Как скажете, Василий Петрович, как скажете. В баньку? Помыться? И секретаршу с собой? О, Вы правы, кто же будет стенографировать?! Хо-хо, она прекрасно стенографирует в баньке, да-с, хо-хо, ну Вы и шутник! Зайка, нам бы попариться, подготовь документики и купальничек, да-да, мой любимый, да-да, синенький, с ниточкой сзади и без ниточки спереди, да, зайка, да-да, зайчонок, понимаю, ну конечно, ты замужем, а кто не замужем? Ну-у, не будь бякой, Василий Петрович хотят, мы не можем отказать Василию Петровичу, ведь правда? и лишить фирму контракта? хорошего контракта?

В девять? А не поздно? Заодно и поужинаем? Залететь за Вами? Как скажете, Василий Петрович, как скажете… Увидимся, обсудим, не прощаюсь.

Крыша небоскреба, одного из многих, вросших в асфальт от мечети на Пушкинской до станции монорельса у Госпрома. Вертолет чмокнул-хлюпнул посадочными присосками в центр разметки. Тютелька в тютельку. Пилот — профессионал, а не кусок фекалий, это уж точно, за это мы можем поручиться.

Мы спустились по — клац-клац-ступеньки — трапу. Естественно, после Василия Петровича. Василий Петрович всегда в авангарде. А то, серьезный клиент, три срока, два побега, возраст опять же, корона, статус, контрольный пакет в общаке, меценат к тому же: семь мечетей за свои бабки — разве это не серьезно? Куда нам, после малолетки…

Потому и пресмыкаемся, но в меру. Нас тоже блюсти надо. Не пальцем деланы, суры изучали, на нарах лежали.

Красные фонари: шелк и бумага, тонкие рисунки, иероглифы.

Встречают. Киваем — снисходительно, мол, ша, креветки, я здесь купаюсь. Не мы, но я. Уяснили?

Уяснили, кланяются, лепечут — хорошие, правильные гейши. Спецзаказ как-никак, без ерунды, но с наколками — драконы на причинных местах, очень эротично, очень. Но под кимоно не видно. А жаль, ага, очень жаль. Главное, от профсоюза юдзе никаких нареканий и быть не может: все — уровень! — чинно, прилично. Ну-у, почти прилично.

— Сначала пусть ноги раздвинут, а потом и голоса послушаем? — Василий Петрович смеются: хи-хи-хи, ха-ха-ха. И я смеюсь. А чего не посмеяться? Шутка хоть и добротно бородата и пылью рассыпалась, такая древняя, но… смеюсь: ха-ха-ха, хи-хи-хи!

— Конечно, конечно, Василий Петрович! Сорок восемь поз! Каждая девочка знает, каждая умеет!

— Поживем — увидим.

Юная кидо ласкает струны обтянутого собачьей кожей сямисена. Музыка нежна, как лепесток лотоса, прожеванный мясорубкой. Для юной кидо искусство гейш неотделимо от самой жизни. Впрочем, так изначально и задумывалось — по высшему разряду. Черный лак деревянных гэта… кажется, сейчас малышка улыбнется: «Счет отправьте мне домой», и, веселая и беззаботная, побежит мыть ручки перед осяка: чашки ждут, сакэ уж стынет.

Почему кажется? Так и есть! Уверенно: побежит-побежит! С низкого старта, но не сегодня. Ведь почетная миссия: она же в воротах, гостей встречает-принимает.

— Прошу!

— Не проси, не бойся и не верь… — по привычке, рефлекторно бурчит Василий Петрович Заповеди. — Не проси… Мальчишка… Я помню, под конвоем оправлялись: полчаса утром, полчаса вечером — дважды в день, и больше не проси. И не просили! Бегом, конвоиры на подарочки не скупятся, овчарки поводки рвут, слюной захлебываются… А ты, малец, небось даже параши не застал? Сразу на канализацию попал?

— Ага, Василий Петрович, сразу.

Свирепость тигра. Ненависть обманутой пантеры. Василий Петрович хватают ближайшую кошечку-нэко за локоть и швыряют спиной на бамбуковую циновку:

— Что ты мне шлюшек-дзеро подсовываешь?! Чайный домик?! Я сказал: в баню! Хочу в баню!!!

Василий Петрович предпочитают портер, а все равно какой. И копченого угря. А мы любим светленькое, «Туборг», холодненькое. И крабовые палочки. И копченого угря, чтоб Василию Петровичу не скучно одному трапезничать.

Василий Петрович молодца-бойца: перчик торчком сразу, без задержек и дополнительной стимуляции. Скоренько засеменил к моей зайке-секретарше. Старый ловелас — полотенце содрал, нагнул девочку рачком, шлепнул по попке, погладил бока — и засадил без предисловий. Да так, что у маленькой слезы брызнули и тушь поплыла.

Коммерсант! Уважаемый человек! Грудки лапает, кряхтит, доволен, старый козел, костлявой обвисшей задницей вертит, наслаждается.

— Ох, побаловал дедушку: давно я так глину не месил. Ты женат?

— Сходняк одобрил.

— Зря. Сам — себе хозяин. И чист перед Законом. Отдыхал от мирской суеты?

— А как же, Василий Петрович, а как же.

Кустистой бровью:

— Точнее?

— Одна ходка.

— Мало. Опыту, считай, никакого. Где?

— Сибирь-матушка. Усиленный.

— Статья?

— Влажная.

— э?

— Выжил, падла. Но под себя ходит.

— Эх, пацанва, ничего от вас путного. Однако не валет и работать умеешь, признаю. Наслышан, хвалили твою контору: не барышник, баян по боку, дело знаешь, грамоте обучен.

— Приятно. От Вас-вы. Вдвойне.

— Ну и?

— Бумаги?

— Давай.

— Даю.

Шелест страниц. Беглый просмотр:

— Молодец, хоть и молод, а молодец: скидки правильные, условия без понтов. Уважаешь Закон?

— Уважаю. И заслуги, и годы, эполеты тоже.

— Поставки?

— Четко.

— Форс-мажор?

— Исключен, головняк. Неустойки, сроки — за наш счет.

— Выхлоп? Чистый?

— Сто два процента.

— Приемлемо. И весьма.

— Здесь и здесь. И печать.

— Что? Печать?! Мальчишка! Зуб даю!

— Зуб — это серьезно. Слишком. Нам бы попроще, мы же помельче, печать нам бы…

— Лады. Понравился ты мне. Все ты — мне-нам. А что производить будем?

— Воздух.

— Воздух? А продавать?

— Воздух.

— Н-да…

— А контору назовем «Оксиджен ЛТД».

Ушел. Ушли. Много их, Василия Петровича. Центр и десяток телохранителей-копий. Центр дряхлый, морщинистый; хранители в соку, крепкие — сразу видно, каким центр был в молодости. Сильным был — физически. И не только — до сих пор.

Пар, пустые бутылки, и всхлипывает зайка моя, плоть от плоти моей, кутается в полотенце, а коленки кругленькие наружу все равно вываливаются. Красивые коленки. Красивая зайка.

— Аньяш? Ну, не плачь, Аньяш. Это же работа. Бизнес. Так дела делаются. Иногда приходится…

— Я же замужем… а ты меня… под него…

— Аньяш, я тоже женат. Хватит, милая. Поехали домой. Заберем сына, устроим небольшой семейный праздник. Милая, я люблю тебя. Помнишь, в горе и радости, да? Ты же обещала?

Сонная мордашка сына — точная копия моего-я детского фото. Единственного фото. Лучший клон-я-он из проданных мне-я фермой «Деус Мите». Женушку мне вообще делали почти три года: тщательно выращивали костяк, формировали необходимый характер. Я-я сотню раз изменял требования к параметрам фигуры. Я-я продумал я-она до мелочей, до родинки в подмышке и реакции на продолжительную стимуляцию эрогенных зон.

Аньяш, как же ты-я прекрасна! Ты-я — идеал!

А ведь после сегодняшнего я-я не смогу с ней-я жить. Больше. Ну никак. Уж больно — больно!!! — реально ощущение крепкого члена в… Никак. Больше. Жить. Я-я же не отключался, я-я чувствовал каждую фрикцию. Я-я всегда должен контролировать ситуацию, обязан знать, что обо мне-я думают мои-я подчиненные, мой-я сын, я-гейши, я-я-я-я-я…

Нэко-я тоже обидно, но она-я перетопчется — бывает, работа такая, профэссия. И соединение у меня-я с ней-я значительно слабее, чем с Аньяш. Жена — напрямую. Утром готовила пожрать, пальчик обожгла, а я-я на свой дую. Дура-я! Наш-я пальчик обожгла! Внимательней надо!

Плачет.

Я-я-то знаю, что она-я думает и зачем копается в аптечке. Она-я решилась. Ну и ладно, все равно я-я подумывал заказать новую жену. Или я-любовницу. У меняя давно не было стоящей любовницы-я. И сына-я пора сменить, у этого-я слишком идиотская улыбка.

Ну и ладно.

Зато контракт.

Плачет. Две упаковки сожрала каких-то голубеньких, по таблетке, с перерывами, запивая, чтоб не сблевать. Все…

А вот это чувствовать я-я ну совсем не хочу. Отрубаю всех-я, кроме Я.

Иногда МНЕ так хочется побыть одному.

Совсем одному.

Без себя.