"Гильдия убийц" - читать интересную книгу автора (Троиси Личия)

13 УЧИТЕЛЬ. ПРОШЛОЕ IV

Дубэ увидела, как фигура человека медленно исчезает в дыму. Еще немного, и она исчезнет совсем, вот уже коричневый плащ стал подобен пятну на грязно-белом фоне деревушки. Ее спаситель. Дубэ побежала к двери. И последовала за ним, сама не зная почему. Она следовала за ним на расстоянии. Шла, выронив красное яблоко, из-за которого чуть не погибла.

За деревней дым рассеялся, воздух снова обрел обычный запах, теперь ставший почти естественным, — запах добра и чистоты. Запах этого человека.

Она боялась, этого отрицать было нельзя, поэтому не приближалась, по-прежнему оставаясь на расстоянии. Но человек, за которым она решила следовать, был не совсем обычным, она чувствовала это.

Закат окрасил землю в ярко-желтый цвет, низкие облака обозначили границу между солнцем и небом. Человек остановился, обернулся. Дубэ спряталась за дерево.

— Я знаю, что ты здесь.

Дубэ молчала, но тяжело дышала. Она больше не ощущала его присутствия, думала, что он ушел, что он оставил ее одну. Она вышла из-за дерева. Никого. Трава. Потом ей на плечо легла рука, девочка вздрогнула, быстро обернулась и схватилась за кинжал. Это был он.

— Я же сказал тебе, что надо идти на север, если у тебя нет дома.

Дубэ направила кинжал на него. В голове Дубэ не было никаких мыслей, кроме одной, самой главной, которая занимала ее.

«Не оставляй меня одну».

— Я не могу взять тебя с собой, и это, поверь мне, лучше для тебя. Не ходи за мной, или я убью тебя.

«Не оставляй меня одну».

Человек снова повернулся и пошел прочь. Дубэ смотрела на плащ, легко раздувавшийся у него за спиной, потом она снова направилась за ним.

Ночь. Человек остановился в лесу. Он не зажигал костра. Впрочем, было довольно жарко, и на небе светила луна. Дубэ быстро взглянула на нее, луна была полная, холодная и огромная.

Человек съел немного вяленого мяса, даже не снимая капюшона с головы. Он никогда не снимал его. Дубэ с вожделением смотрела на мясо, и ее желудок протестовал. Она забрела в деревню, чтобы найти еды, но ничего не удалось. И теперь она была ужасно голодна. Она хотела подойти к человеку и выпросить что-нибудь, но ей не хватало смелости, поэтому она осталась на своем месте и стала ждать, пока он заснет.

Даже во сне человек закрывал лицо. Но Дубэ не удавалось заснуть. Ее мучил голод.

«Пойду туда и возьму маленький кусочек, маленький-маленький. Я подойду так, что он не услышит. И ничего не заметит».

В ней боролись признательность к ее спасителю и терзавший ее голод. В конце концов победил голод. Она сделала так, как во времена своих игр с друзьями в Сельве, только на этот раз игра была всерьез опасной. Она легла и поползла по траве. Она старалась как можно меньше шуметь, не зная, что с этим человеком все уловки бесполезны.

Она подобралась к сумкам. Их было две: одна — вроде маленького деревянного ящика. Должно быть, человек обычно носил его на плече, под плащом, так как Дубэ его ни разу не видела. Другая сумка была из полотна. Дубэ открыла ее, и от запахов, которые оттуда исходили, чуть не лишилась сознания. Там было вяленое мясо, орехи, маленький круг сыра, черствый хлеб, фляжка с вином. Она хотела было взять все, но удовольствовалась кусочком сыра, который отрезала кинжалом.

В темноте глаза человека оставались открытыми и все видели.

Она снова последовала за ним, когда он поднялся. И так целый день. В обеденное время мужчина остановился на берегу реки, ополоснул лицо ледяной водой, но и тут Дубэ не удалось его разглядеть, — это становилось любопытным.

Он спокойно ел свой хлеб, а потом, неожиданно, вытащил сыр, отрезал кусок и протянул его Дубэ сквозь листву.

— Это тебе.

Дубэ вздрогнула. Она не шевелилась. И не думала, что ее можно услышать.

Человек больше ничего не сказал. Он продолжал молча есть, даже не поднимая головы.

Дубэ набросилась на сыр и проглатывала его кусками.

Человек бросил ей кусок мяса, как обычно бросают животным. Дубэ съела и мясо.

Он не смотрел на нее. Продолжал вести себя так, как если бы ее не было, потом встал и снова пустился в путь.

Когда Дубэ жадно пила речную воду, ей удалось поймать его взгляд.

Внезапно она поняла, что никогда не сможет оставить его.

Она шла за ним три дня. Всегда на некотором расстоянии, но так, чтобы не терять его из виду. Она спала рядом с ним, ела вместе с ним.

Каждый раз во время еды казалось, что он не замечает ее, но, поев, он всегда давал ей что-нибудь. Нельзя было сказать, что он привязался к ней, но и не отталкивал ее. Он не ускорял шага, чтобы оторваться от нее, не прятался за деревьями, чтобы скрыть свои следы.

А Дубэ ни о чем не раздумывала. У нее не было повода для раздумий. Она должна была следовать за этим человеком, потому что это был именно он, потому что он ее спас.

На рассвете третьего дня они подошли к одному из лагерей. Он казался довольно большим. Виднелось только деревянное ограждение, но оно было намного больше, чем у лагеря Рина.

Дубэ устала. Живя у Рина, она немного восстановила силы, но сейчас снова выбилась из сил. Человек никогда не останавливался, шел не отдыхая. Дубэ только на мгновение задержалась, рассматривая траву, почти сожженную солнцем, а когда подняла глаза, человека уже не было. Она оглянулась, отыскивая его, ей хотелось плакать.

Этого не может быть.

И вдруг чья-то рука зажала ей рот, холодное лезвие прижалось к ее горлу. В этот момент она застыла.

Послышался шепот, горячее дыхание человека на ее щеке.

— Тут твое путешествие кончается. Ты знаешь, кто я? Знаешь? Я — убийца, и ты больше не можешь следовать за мной. Я отправляюсь умирать туда, где мне захочется. Если я снова увижу, что ты идешь за мной по пятам, я убью тебя, ясно?

Дубэ не знала, что отвечать, ее сердце было спокойно. Это был он. Она не потеряла его. Это — он. И она не боялась его сурового голоса, его твердой руки, зажимавшей ей рот, его кинжала. Это — он, и она опять не одинока.

— Уходи, — прошептал ей он и исчез. Действительно исчез.

Неподалеку от лагеря темнел лес. Дубэ, не раздумывая, отправилась туда. Она поняла, что в таком месте никогда нельзя оставаться на виду. Об этом ей рассказал Рин. Человека, угрожавшего ей, не было видно, но Дубэ не задумывалась об этом. Она неразрывно связана с ним. Она никогда не потеряет его. Он принадлежит ей.

Она пошла вдоль леса, среди деревьев. Ей хотелось есть, и она подумала, что этот человек должен был что-нибудь ей оставить. В кармане чувствовалась какая-то тяжесть, там что-то было. Она сунула руку и вытащила остатки сыра. Дубэ улыбнулась. Уже долгое время ей не удавалось улыбаться.

«Он не бросил меня и никогда меня не бросит».

Ночь наступила не скоро, луна на небе была почти полной, недоставало только маленького черного серпа, поглощенного ночью. Дубэ какое-то время смотрела на луну и ощутила согревающее спокойствие.

Она услышала голоса. Из густого леса раздавались приглушенные голоса. Она осторожно стала двигаться в направлении звуков.

— Ты опоздал. Ты должен был прийти вчера.

— Главное, что я здесь, не так ли?

Дубэ спряталась за деревом, выглянула из-за него.

«Это он».

Это был он — его плащ. Рядом стоял солдат с длинным мечом на поясе.

— Так что? Где доказательства?

— Ты принес деньги?

Солдат что-то достал.

— Не думай, что я их отдам, не получив доказательств.

Теперь мужчина в плаще достал деревянный ящичек, открыл его. Стал ощутим невыносимый запах, и Дубэ увидела нечто ужасное. Голова человека с полузакрытыми глазами. Убийца — так сказал о себе этот человек. Вот о чем он говорил. Она в ужасе закрыла рот рукой.

Солдат тоже поднес руку ко рту, заглушая приступ рвоты.

— Вот — подтверждение, теперь твоя очередь, — произнес мужчина.

Солдат немного помолчал, задумчиво поглаживая подбородок.

— Это не он, — сказал солдат.

— Не надо со мной хитрить.

В голосе мужчины послышались угрожающие нотки, но солдат, казалось, этого не уловил.

— Это не он, я уверен. И ты свои деньги не получишь.

Мужчина не двигался с места.

— Ты играешь с огнем.

Солдат нервно усмехнулся.

Дубэ почувствовала: что-то не так. Взглянув вправо, она увидела за спиной мужчины неожиданный блеск: лезвие, освещенное луной.

Она закричала.

Громко, как только позволяли легкие, как могла. Немота прошла, она не могла говорить, но могла кричать.

Человек реагировал молниеносно. Он обернулся, упал на землю. Лезвие кинжала вырвало только клок капюшона, который упал на плечи.

— Проклятая девчонка! — закричал солдат, но все произошло мгновенно.

Мужчина вытащил кинжал, вонзил его прямо в грудь второму нападавшему, схватившему его за плечи. И тот упал, не издав ни звука.

Мужчина обернулся, еще не вставая с земли, закрыл руками грудь. Солдат вытащил из ножен оружие, попытался сделать выпад. В темноте послышались два тихих звука, и солдат со стоном упал. Он хотел подняться, сделал безуспешную попытку прыгнуть в ее сторону.

Дубэ увидела его налитые кровью глаза. Меч летел в ее сторону, описывая полукруг. Дубэ закрыла глаза. Боль в плече. Она снова открыла глаза.

Мужчина стоял, прижав ногой к земле руку солдата, распростертого на земле.

Впервые она услышала его тяжелое дыхание.

— Зачем ты пытался убить ее?

Но он не дал солдату ответить, вонзив лезвие кинжала в его спину. Солдат был мертв.

Дубэ отвела глаза.

— Закрой глаза, — впервые сказал ей мужчина.

Она попыталась сесть. Что-то горячее текло по плечу. Чтобы не смотреть на мертвого солдата, она подняла глаза на мужчину.

После долгого пути вслед за ним она, наконец, увидела его лицо. Он был молод, моложе ее отца. Рыжеватые волосы крупными завитками обрамляли лицо, падая на плечи. Большие голубые глаза, суровое лицо, всклокоченная борода. Дубэ не могла оторвать от него глаз, хотя чувствовала, как постепенно слабеет от пронизывающей плечо боли.

Человек смотрел на нее. Девочка сидела прислонившись к дереву. Она — маленькая бездельница — помогла ему. Ее ранили в плечо, она смотрит на него, как собака. Но она видела его лицо, а этого убийца не может позволить. Никто из людей, видевших его лицо, никогда не оставался в живых. Так должно случиться и с ней, пусть она и ребенок.

Он взял один из кинжалов: такого хватит для нежной шеи девочки. Когда он приближался, Дубэ не боялась, он чувствовал это. Она почти теряла сознание, но не боялась. Она смотрела на него глазами, в которых можно было прочитать: помоги мне. Она просила об этом. Он занес было руку, но остановился. Девочка закрыла глаза. Она потеряла сознание.

«Проклятье, и для этого я ушел из Гильдии…»

Человек наклонился над девочкой, нащупал пульс. Она просила его о помощи, и он поможет ей.

Дубэ пришла в себя, когда солнце уже обжигало ей лицо. Может быть, именно это разбудило ее или же дрожь во всем теле. Привычный запах соли, сильные руки, обхватившие ее…

«Папа…»

Потом она ощутила приступ рвоты. Человек, поднимавший ее, держа за плечи, снова опустил ее на землю. Дубэ больше не могла терпеть, она обессилела.

Кто-то появился в поле ее зрения: это он — тот человек. Он смотрел на нее с непроницаемым выражением лица, но один только его вид согрел сердце Дубэ.

— Как ты себя чувствуешь?

Дубэ пожала плечами.

Человек дал ей воды. Сначала она смочила рот, потом жадно начала пить. У нее был страшный жар, мысли беспорядочно крутились в голове. Одно было ясно: он тут, теперь она ничего не боится.

Человек снова взял ее за плечи, их путь продолжился.

— Одну комнату, для меня и дочери.

— Мне проблемы не нужны…

— Их и не будет.

— Мы всегда были уважаемым заведением, никаких бродяг…

— Девочка плохо себя чувствует. Дай мне комнату, деньги у меня есть.

Звон металла на стойке.

— Мне тут умирающие не нужны…

Раздался скрежет кинжала, быстро вынимаемого из ножен, затем треск дерева, в которое вонзилось острие кинжала.

— Сдай мне комнату, и у тебя не будет проблем.

— Там… на… на… первом… этаже.

Скрипнула дверь. Дубэ удалось разглядеть уютную комнату: в вазочке даже были цветы. Она была смущена, поражена.

Мужчина положил ее на кровать. Свежесть льна и покрывал заставили ее улыбнуться. Запах чистоты, запах дома.

Дубэ отдалась новому для нее чувству благополучия. У нее страшно болело плечо, она вся горела. Сквозь полузакрытые веки она видела хлопочущего над ней человека. Он пошарил в сумке, достал оттуда что-то, положил себе в рот, быстро разжевал.

Приблизился к ней, открыл поврежденное плечо, осторожно отодвинув покрывала. Дубэ увидела, что плечо перевязано красной от крови материей. Когда человек снял повязку, Дубэ взвизгнула. Ей было очень больно.

— Тс-с-с, т-с-с-с, потерпи, — произнес он.

Под повязкой была огромная рана. Покрытая недавно запекшейся кровью, рана оказалась глубокой. Дубэ расплакалась.

«Я умру… и мне так больно…»

Человек достал изо рта странную кашицу зеленого цвета, уверенными движениями начал наносить ее на рану. Сначала было больно, Дубэ снова закричала, но потом почувствовала прохладу и успокоение.

— Крепись, — прошептал мужчина. — Ты ведь смелая девочка, правда? Этот ублюдок ранил тебя мечом, но рана не страшная, ты увидишь, все пройдет.

Дубэ улыбнулась: если он так говорит, значит, это правда.

Мужчина крепко перебинтовал ее, от боли она снова вскрикнула и лишилась сил. Глаза сами закрывались, в голове бродили странные мысли. Сквозь сон она услышала успокаивающий голос: «Отдыхай».

Два дня Дубэ и мужчина оставались в гостинице. Его почти весь день не было, обычно он возвращался поздно ночью, но это не имело значения, так как Дубэ почти целый день спала. Возвращаясь, он первым делом менял повязку. С каждым разом боль становилась слабее. И рана заживала, кровь уже не шла.

Он мало разговаривал, спрашивал только о самочувствии.

— Ну как, сегодня лучше?

Его голос никогда не был нежным или растроганным: всегда холодный, сдержанный, как и все его движения. Уходил он всегда с низко опущенным на лицо капюшоном и снимал его только вечером, перед ней.

Дубэ смотрела, как он ходит по комнате, он напоминал ей кота, такой же независимый, ловкий, и так же бесшумно ступал. Он не делал ни одного лишнего движения, как будто исполнял давно выученный танец. И так — в каждом жесте.

У него было много оружия: ножи, лук, который он всегда носил под плащом, легкий колчан со стрелами и несколько игл, которыми стреляют из духового ружья. Почти весь вечер он его начищал.

Дубэ особенно восхищал кинжал: рукоятка черная, со спиралевидным рисунком, напоминавшим змею, с головой обращенной в сторону лезвия. Рисунок простой, белый, как лезвие — из сверкающей стали. Один только вид кинжала наводил страх, особенно когда человек держал его в руке. Он часто пользовался кинжалом по вечерам, когда упражнялся. Он совершал в центре комнаты какие-то странные упражнения, пронзая пустоту кинжалом. Его быстрые шаги были почти не слышны на деревянном полу.

Однажды вечером кинжал оказался покрыт кровью. Металлический, всепроникающий запах наполнил комнату, Дубэ почувствовала тошноту. Человек понял это и грустно улыбнулся ей.

— К убийствам привыкаешь, когда совершаешь их, как обычную работу, но ты не знаешь, что это значит.

Они отправились в дорогу вечером. Дубэ поняла, что им надо поскорее уходить, еще накануне, когда мужчина первый раз заставил ее подняться. Это было нелегко. Голова у нее сильно кружилась, ноги, казалось, не хотели идти, но он был неумолим. Он поддерживал ее, когда она почти падала на землю, но не прошептал ей ни одного утешительного слова, ни разу не ободрил ее. Он только заставлял ее вставать на ноги.

Человек собрал свои немногочисленные вещи и протянул ей один сверток. Дубэ открыла его. В нем был плащ — коричневый, полинявший и старый.

— Меня не должны узнавать, и я не хочу, чтобы кто-то запомнил твое лицо. В дороге ты будешь носить плащ и никогда не станешь снимать капюшона, только если мы будем уверены, что совсем одни.

Дубэ кивнула и впервые натянула на себя плащ.

Они долго шли, как правило ночью, старались как можно реже ночевать в гостиницах. Ночевали по большей части в загонах для скота или под звездным небом. Впрочем, уже было в разгаре лето, Дубэ чувствовала тепло летнего воздуха.

Иногда, глядя в небо, она вспоминала вечера, которые проводила с отцом или друзьями. Все казалось ей невероятно далеким, вспоминая прошлое, она не испытывала никаких особых чувств. Все заволокло туманом. Она вспоминала о Матоне, как будто и не любила его. От этого чувства ничего не осталось.

Когда эти мысли приходили ей в голову, она смотрела на мужчину, наблюдала, как он дремлет, завернувшись в плащ. Дубэ чувствовала, что теперь этот человек — все, что у нее есть.

День за днем запах земли, по которой они шли, становился все сильнее, пока однажды не наполнил собой все вокруг, став теплым и почти родным.

— Мы пришли, — сказал ей тихо мужчина.

Они путешествовали десять дней, делая большие переходы, и Дубэ совсем выдохлась. Но ей очень хотелось узнать, где они находятся. Мужчина стал шагать медленнее.

«Это его дом. Мы у него дома», — подумала Дубэ.

Место было безлюдное. Стояло лето, но небо окрасилось в свинцовый цвет, все заволокло тучами, шел дождь. Навалилась духота, вокруг виднелись только песчаные дюны, нанесенные ветром. Повсюду кусты высокой травы блекло-зеленого цвета.

Затем перед ней открылся неожиданный вид: нечто огромное, страшное и величественное. Длинная и тонкая полоса песка цвета охры, уходящая в бесконечность. И вода — всюду, до горизонта и дальше. Вода, вздымаемая ветром, бьющаяся о песок белыми пенными волнами. На берегу, почти на границе песка и моря, стоял домик, крытый соломой, со стенами, сложенными из тесаных камней. Человек направился к дому, а Дубэ осталась.

И вдруг, забыв про усталость, Дубэ побежала к воде, подставляя лицо ветру. Она остановилась в нескольких метрах и смотрела, очарованная этим зрелищем. Запах, который она давно уже ощущала, теперь был повсюду. Это был запах бесконечной воды, этого ее сознание просто не могло вместить. Она никогда не видела ничего подобного. Волны высотой до двух метров. Дубэ смотрела на воду со страхом и восхищением.

Рука, легшая на ее плечо, испугала ее. Как всегда, мужчина подошел к ней бесшумно, она даже не почувствовала его присутствия.

— Что это? — прошептала Дубэ.

— Океан, мой дом, — ответил человек.

Вечером Дубэ неожиданно разговорилась. Казалось, что она хочет наверстать долгие дни молчания. Мужчина приготовил вкусное жареное мясо и мягкий сыр. За едой, расставленной на скромном столе, Дубэ начала рассказывать.

Все началось с того, что человек спросил, как ее зовут, и Дубэ вдруг заговорила. Она рассказала все, ни на минуту не останавливаясь: о своей жизни в Сельве, теперь такой далекой, и даже набралась смелости рассказать о Горнаре, о том, как убила его. А потом она вспомнила и о днях, проведенных в лесу, и о короткой передышке в лагере, о ночи, когда его разрушили, наконец, о том дне, когда они познакомились.

Ей показалось, что мужчина не слушает ее, но для Дубэ это не имело значения: главным было говорить.

Когда она, наконец, замолчала, была уже глубокая ночь. На столе стояли остатки ужина. Мужчина медленно курил трубку. Запах табака был новым для Дубэ, в Сельве она не знала ни одного курильщика.

Через несколько секунд мужчина горько улыбнулся.

— Ну, ты и наговорила, — заметил он так, будто ему это надоело. Но вдруг его лицо сделалось серьезным. — Я как раз бежал из одного места, где выращивают таких, как ты, делая из них людей, подобных мне.

Дубэ не поняла.

Человек выпустил кольцо дыма, потом снова заговорил:

— Те, кто, как ты, убивают в юности, становятся предназначенными убивать. С того момента, как впервые проливается кровь, их дорога предопределена: им только и остается убивать. Это их неизбежная судьба. Но обычные люди не могут этого понять. Для нормальных людей такие, как мы с тобой, — угроза. Поэтому тебя и прогнали. Даже твои мать и отец испытывают к тебе отвращение, потому что сила, скрытая в тебе, та сила, что подтолкнула тебя к убийству твоего друга, пугает их.

Дубэ смотрела на него широко открытыми глазами. Она не знала, что и сказать. Но теперь она отлично понимала, что говорит этот человек. То были страшные слова. В глубине души она уже и сама об этом думала. Значит, она — плохая, поэтому ее и выгнали. Она родилась плохой, так захотели боги, и ничто не может изменить эту страшную правду.

«Так что же теперь?»

Она посмотрела на человека, надеясь, что он скажет что-нибудь и рассеет ее страх. Но он продолжал спокойно курить.

— Так говорят почитатели Тенаара, — добавил он, и в его голосе зазвучали нотки презрения. — Ты можешь верить или не верить этому.

— А ты веришь? — спросила она нерешительно.

— Я ни во что не верю.

Дым медленно, кольцами, обвивал стропила дома.

— Я — убийца. Убийца живет, совершая убийства и в одиночестве. Я помогу тебе, потому что ты спасла мне жизнь, и я благодарен тебе. Но я не могу таскать за собой глупую девчонку. Даю тебе время прийти в себя, а потом ты уйдешь. Каждый идет своей дорогой. Моя дорога — жизнь в одиночестве. А ты должна искать свой путь.

Человек почистил трубку. Потом встал и ушел в свою комнату, погасив светильник.