"Садовники Солнца" - читать интересную книгу автора (Панасенко Леонид Николаевич)

ОХОТА НА... СЕБЯ

«– Это авантюра, Илья, – сказал Иван Антонович. – Ты многого достиг, но я ума не приложу, как мог совет Мира наделить тебя особыми полномочиями.

– Нет! – ответил он. – Это эксперимент. Рискованный, не спорю, однако необходимый. Я не виноват, что Крайнев „скормил“ амёбам два последних космобота. Я бы тоже хотел послать беспилотный корабль и не рисковать, но ожидать две недели рейсового, который доставит автоматику, не могу.

– Почему?

– По космическим масштабам Окно находится рядом с Солнечной системой. Энерговооружённость его громадна. Агрессивность амёб возрастает, ряды их множатся, а тактика с каждым днём становится гибче и как бы осмысленней. Поэтому мне нужно срочно выяснить: может ли мир Окна взаимодействовать с нашим миром, с нашей вселенной... Я буду приманкой для амёб.

– А если ты погибнешь? – рассердился старик. – Ты подумал о людях „Галактики“, о судьбе исследований? Их и так могут свернуть в любой момент.

– Я обо всём подумал, Иван Антонович, – Илья помедлил. – Если меня, извините на слове, „съедят“ за пределами Окна, это будет прямое доказательство, что экспансия амёб возможна. Тогда... Тогда немедленная эвакуация Станции со всеми мерами предосторожности. Я уже заготовил приказ.

– Мне страшно за тебя, сынок, – прошептал наставник.

– Мне тоже...»

«Довольно, – подумал Илья. – Довольно воображаемых диалогов с учителем, да ещё с мелодраматическими концовками».

Он неторопливо облачился в тяжёлый кокон формы, пробежал пальцами по сенсорным датчикам на поясе, приводя сложнейшие системы своей универсальной одежды в действие. Затем положил на видном месте кристалл с записями и распоряжениями, надиктованными ещё «днём».

Подумал немного, неловко улыбнулся и бросил в диктофон ещё один кристалл:

«Полине Лоран. Личное.

Извини меня, Поль. Это, наверное, очень старомодно – оставлять прощальные письма.

Дело в том, что я всё-таки решил проверить, насколько обоснованы мои опасения. Я ухожу в Окно.

Жаль, конечно, что этим варварским экспериментом я немного дискредитирую гуманологию Службы Солнца, однако – я полагаю – особые полномочия дают мне право на риск. Ждать две недели рейсовый с космоботами я просто не имею морального права.

Да, Поль, чем ближе к главному, тем корявее становится мой слог...

Короче, я люблю тебя, Поль. Вернее, любил. То, о чём ты говорила, оказалось настоящим.

„Охоту“ на меня будет снимать зонд. Если она окажется для амёб удачной, передай Крайневу мой приказ о немедленном прекращении всех работ в Окне и эвакуации Станции.

Будь счастлива».

Он вышел из каюты и, чуть подпрыгнув, полетел по направлению к служебным отсекам. В коридоре мерцали редкие светляки ламп – электроника прилежно создавала иллюзию чередования дня и ночи – и только на «перекрёстках» сияли большие плафоны. Станция спала.

Ближе к шлюзам всё чаще стали попадаться автоматические двери, и Илья впервые обрадовался своим полномочиям – его жетон Садовника легко отпирал их запоры. Вот и последняя – ярко-красная, даже на вид очень массивная. Вход в шлюз, который остался за спиной, загерметизировался. Над наружной дверью зажглась предупреждающая надпись: «Внимание! За бортом безвоздушное пространство!»

Илья остановился.

Он перевёл костюм в режим скафандра, и на двух «усах», которые выскочили из надплечных утолщений, развернулась и захлопнулась полусфера шлема.

– Теперь твой черёд, – шепнул он Помощнику. – Договаривайся с замком шлюза как хочешь, но сигнал о выходе человека в открытый космос в командной рубке должен молчать. Если надо, можешь даже испортить схему запора.

Секунды ожидания... Илье казалось, что их уже очень много, чересчур много. Они заполнили шлюзовую камеру, их гнёт ощущается даже сквозь скафандр...

В следующий миг наружная дверь куда-то исчезла. Лёгкий хлопок – и Илья окунулся в желтоватую дымку туманности.

Дальше всё (или почти всё) зависело от Помощника.

Илья даже не предполагал, что волна перегрузки, нахлынувшая на него, будет такой липкой и тошнотворной. Он раз десять был на Луне и на Марсе, дважды летал в Обитаемые миры, даже несколько часов работал в открытом космосе. Но всё это – прогулки, парение, прыжки – было ничто в сравнении с нынешним сумасшедшим движением, с этим пронизыванием пространства, причём пространства не обычного, а наполненного каким-то странным вездесущим светом, вязким на вид, а местами наоборот – зыбким и текучим. Амёб пока не было, хотя Илья доподлинно знал: псевдотуманность буквально нашпигована ими.

Началось торможение. Так по крайней мере показалось. На самом деле Помощник просто изменил курс у границ Окна и разматывал теперь широкую спираль. Такая тактика увеличивала шанс на встречу и в то же время позволяла держать приличную скорость. «Благо, что амёбы всё-таки медлительные», – подумал Илья.

– Зонд, – напомнил Помощник. – Пора запускать.

Илья разжал руку, и металлическое «яблоко» скользнуло в желтоватую, неспокойную дымку. Здесь, на окраине Окна, она была гораздо жиже: дыбилась волнами, текла и растекалась, огромными призрачными гребнями обрушивалась на невидимый берег. Илья вспомнил пространные рассуждения учёных о парадоксах «границы Окна». По их расчётам толщина переходного слоя должна была достигать нескольких сотен тысяч километров. В действительности переходного слоя (по астрономическим меркам) почти не было. «Наш мир дорожит своей целостностью, – отметил Илья. – Он как бы выталкивает, капсулирует псевдотуманность...»

В просветах между клубами дымки он заметил холодную искорку звезды и обрадовался ей, как чему-то родному в этом чужом мире. Мир был не только чужой, но и крайне опасный. «Защита, конечно, пустяковая, – подумал с иронией Илья о своём костюме-скафандре. – Это только фантасты прошлого раздавали направо и налево эдакую суперброню. Хочешь – грейся в ней в эпицентре ядерного взрыва, хочешь – в Солнце ныряй... На деле всё оказалось гораздо скромнее и гибче. Выяснилось, например, что лучше потерять в мощности защитного поля, но обрести взамен большую свободу передвижения и скорость; пожертвовать лишним слоем антирадиационной защиты ради логического блока... В итоге получилась многофункциональная система, которая за шесть – восемь часов работы „съедает“ колоссальный запас энергии, а потом превращается в ординарный скафандр, способный только поддерживать жизнь своего хозяина».

Илья знал: все эти рассуждения ничего в принципе не значат. Какой смысл думать о защитных свойствах скафандра, если амёбы легко расправляются с космоботами, энерговооружённость которых в сотни раз выше?

Помощник вдруг резко изменил курс.

Илья тревожно осмотрелся – ничего необычного вокруг не было.

– Преследование началось, – прошелестел тихий голос. – Простейшие слева по курсу. Перехожу к выполнению основного задания. Попутно выясним, различают ли они биологический фактор или же атакуют любое инородное тело.

«Вот они! – в душе Ильи шевельнулась тревога. – До чего же мерзкие... создания. Создания ли? А может, создания в прямом смысле этого слова? Созданные кем-то. Но кем?»

Слева в жёлтой дымке обозначились три чёрные проталины. Через несколько секунд они приблизились, стали походить, на огромные бесформенные кляксы какого-то красителя. Края псевдоподий амёб хищно шевелились.

Помощник снова изменил курс, увеличил скорость. Амёбы ринулись вслед, и они понеслись по заранее рассчитанной траектории к границе Окна.

«Клюнули, – с удовлетворением подумал Илья. – Одно уже и сейчас можно считать доказанным: на человеческий фактор им, конечно же, наплевать. Они его тоже... „кушают“. Значит, это или осознанная агрессивность (нет, не верю, слишком уж они тупые), или форма питания – годится всё, что из атомов, или функция защиты, запрограммированная то ли разумными существами, то ли самой природой».

– Они маневрируют, – сообщил Помощник. – Тактика весьма примитивная. Если только Простейшие не обладают резервом скорости.

Амёбы скользнули в противоположные стороны, намереваясь таким образом окружить беглеца.

– Вверх или вниз перпендикулярно плоскости их полёта, – приказал Илья.

Амёбы тотчас повторили маневр человека.

«Нет уж, – с внезапной злобой подумал Илья. – Я вам всё равно не дамся! Достаточно с вас тишайшего Юдзо Сакаи, Анджея... И ещё шести умнейших, прекрасных людей... Достаточно слёз Марии! Я не хочу, чтобы и моя Поль... Подожди, почему ты вдруг решил, что Полина твоя и что она станет оплакивать первого встречного Садовника?»

Он инстинктивно потянулся к кобуре «универсального инструмента», но тут же вспомнил: амёбы не материальны в буквальном смысле этого слова и могущественное антивещество ничего этим мерзким сгусткам полей не сделает.

Помощник опять бросил его куда-то в сторону, причём так резко, что Илья на миг потерял сознание.

– Простейших четверо, – доложил Помощник. – Вновь появившийся пытался атаковать.

«Уже недолго, – устало подумал Илья. – Всё решится в считанные минуты...»

Он летел в самой гуще желтоватого эфемерного «прибоя». Неподалёку уже начиналась зона затишья, а ещё дальше открывались холодные глубины обычной вселенной. Туда проникали лишь жалкие отзвуки энергетических страстей Окна.

Краем глаза Илья заметил, что одна из амёб, замыкающая, вдруг резко ускорила ход. Чёрные полотнища псевдоподий начали загибаться, чтобы схлопнуться затем над жертвой.

И тут Илью осенило. Маловероятная, смехотворная догадка, но это было уже хоть что-то. Это был шанс выиграть смертельный марафон. Ефремов убрал защитное поле до нуля, а когда чёрные полотнища ринулись на него сразу со всех сторон, резко включил – на полную мощность.

Псевдоподии отпрянули. Амёба, оглушённая внезапным силовым ударом, поотстала.

– Не нравится?! – захохотал Илья.

Это была неожиданная, пьянящая удача. Ну кто мог предположить, что чудовища, не обращающие внимания даже на стационарные защитные поля космоботов, так болезненно реагируют на силовые удары? Это была удача и на случай неудачи. Потому что где-то рядом летело металлическое «яблоко» зонда, послушно повторяя все виражи Ильи, и до мельчайших подробностей фиксировало погоню. На Станции, конечно, разберутся что к чему.

– Начинаю торможение, – сообщил наконец Помощник. – Мы находимся в обычном мире. В случае атаки... – Помощник помедлил, – буду маневрировать и применять силовые удары.

– Можно ещё успеть помолиться господу богу, – машинально заметил Илья.

– Не понял вас, – отозвался логический блок.

«Я тоже не всё понимаю, – подумал Илья. С какой-то холодной беспечностью он наблюдал, как приближаются чёрные полотнища. За спиной его уже сияли звёзды, жёлтой дымки вокруг не было, только впереди кипело её безбрежное варево. – Я тоже не понимаю... По всем расчётам получалось, что наш мир „аллергичен“ для Окна. Этому подтверждение – смехотворная толщина переходного слоя. А на деле амёбы сейчас легонько позавтракают и умчатся дальше... И Полина Лоран на деле не моя, и плакать, конечно, не станет».

В глаза ему словно плеснули кипятком, и он зажмурил их от нестерпимой боли: «Тот же симптом, о котором успел сообщить Марков... Это конец!»

И тут боль отступила.

Илья попробовал протереть глаза: руки скользнули по колпаку шлема, но он всё же кое-что разглядел – мельком, преодолевая резкое жжение, – и понял: экспансии не будет.

Амёбы остановились.

Они вяло болтались в эфемерных волнах туманности. Псевдоподии их прятались в «тела». Простейшие сейчас выглядели, будто усталые, но довольные собой воины, только что изгнавшие врага.

«Какая дикая аналогия, – подумал Илья. – Мы же им не враги. Хотя, если они запрограммированы как стражи...»

– После силового удара я зарегистрировал слабое электромагнитное эхо, сообщил Помощник. – Это значит, что появилась возможность локации простейших. Приступаю к её реализации.

Амёбы уходили. Чёрные полотнища быстро погружались в туманность, растворялись в жёлтом блеске. Через несколько секунд они исчезли.

– Ты у меня умница, – ласково ответил Илья логическому блоку.

Он подлетел к Станции, совершенно очистившись от разных глупых мыслей, беспочвенных переживаний, душевной смуты и суеты. Это было несложно каскад давным-давно отработанных аутогенных приёмов плюс непреходящее чувство успеха быстро помогли сознанию освободиться от всего наносного и ненужного. После этого Илья ещё покопался в камнепаде последних стрессов и отобрал полезные; полезные стрессы – великолепный строительный материал для здания душевной гармонии.

Шлюз принял его, напоил озоном, обдал ионным душем.

Илья выключил костюм-скафандр, и тот буквально на глазах стал оседать. Вспомогательные блоки и устройства, выращенные механическими генами, тотчас рассосались, активное вещество вернулось в ячейки подкладки. Теперь, на обратном пути, ему казалось, что дверей на Станции стало гораздо меньше. Да и открывались они как-то быстрее.

Он влетел в сумрачный и оттого бездонный зал прогулочных уровней и резко затормозил. Из горловины центрального коридора, обозначенного голубыми бусинками плафонов, навстречу ему стремглав летел человек в белом.

– Ты?! – удивился Илья. – Что ты делаешь здесь, Поль?

Она молча и сильно рванула его к себе. Её бледное лицо, застывшие зелёные глаза приблизились и растворились у его лица, а дальше случилось и вовсе невероятное. Илья почувствовал, что тело Полины бессильно сползает вниз (разве тут есть низ, разве тут, чёрт побери, есть куда падать!), подхватил её – растрёпанную, измученную, в каком-то нелепом халате или рубашке, и услышал её шёпот. Жаркий, бессвязный, сквозь слёзы:

– Как ты мог? Ненаглядный мой, мучитель... Я будто чувствовала... Ну как же ты мог так, любимый! У меня сердце весь вечер ныло, ныло... Жив! Ох, люди, милые, жив он! – Полина уже смеялась, и это тоже было непостижимо: как можно одновременно плакать, смеяться и говорить. – Я потом не выдержала... Прилетела в каюту, ничего не понимаю, а там это письмо... Такое глупое и страшное письмо... Ну что же ты молчишь, душегуб?.. Я тогда в рубку. Чтоб ходовые запустить. Может, думаю, успеем... – Полина постепенно затихала. – Лечу, лечу, а тут ты навстречу... Ну что ты молчишь, окаянный?!

Лицо Полины было солёным от слёз. И губы тоже. И даже жилка на шее.

Они давно потеряли ориентацию и теперь плыли во тьме, задевая мокрые от росы листья деревьев. С шумом взлетела сонная птица, треснула какая-то ветка, но ни Илья, ни Полина не заметили этого.

Они падали вверх.

Её тело обжигало Илью. Оно было доверчивым и требовательным, и он задыхался от внезапного зноя, обрушившегося на сонный сад. Казалось, сейчас остановится сердце. Вздрогнет ещё раз – и остановится...

Её отчаянная щедрость вконец ошеломила Илью.