"Тайное братство" - читать интересную книгу автора (Янг Робин)

1

Айн-Джалут (озеро Голиафа), Иерусалимское королевство

3 сентября 1260 года

Солнце, двигаясь по небу, достигло верхней точки и начало перекрашивать пустыню. Охру повсюду постепенно заменила слоновая кость. Над вершинами холмов, окаймлявших долину Айн-Джалут, кружили грифы. Их скрипучие крики повисали в скованном жарой воздухе. На западном краю равнины, там, где горы плавно сливались с песками, стояло войско мамлюков, две тысячи сабель. Воины в полном снаряжении на боевых конях. Стальные доспехи накалились так, что к ним было больно прикоснуться. Тюрбаны и накидки мало спасали от свирепой жары, но никто из мамлюков даже не поморщился.

Впереди стоял полк Бари — отборные воины — во главе со славным атабеком Бейбарсом Бундукдари на черном коне.[1] Облизнув сухие губы, он потянулся к бурдюку с водой, пристегнутому к поясу рядом с двумя саблями, глотнул воды и повел затекшими плечами. Лента белого тюрбана повлажнела от пота, и кольчуга под синим плащом сейчас казалась необычно тяжелой. А ведь жара еще только набирала силу. Время тянулось медленно. Вода лишь слегка освежила его пересохшую глотку, но, конечно, не могла утолить кондовую жажду, сидевшую глубоко внутри.

— Эмир Бейбарс, где же наши лазутчики? — негромко спросил младший атабек, гарцевавший на коне рядом.

— Скоро вернутся, Исмаил. Потерпи.

Бейбарс приладил бурдюк с водой к поясу и обвел взглядом ряды воинов. Лица угрюмы и сосредоточенны, как всегда перед сражением. Неудивительно. Ведь это мамлюки, египетские воины из бывших рабов.

— Эмир…

— Чего тебе, Исмаил?

— Лазутчики ушли на рассвете. Может быть, их схватили?

Бейбарс хмуро глянул на Исмаила, и тот потупился. Лучше было промолчать, никто его за язык не тянул.

Надо сказать, что внешне Бейбарс ничем особенным не отличался: высокий, жилистый, как и большинство мамлюков, темно-каштановые волосы, белокожий, правда, загорел до глубокой смуглости. Если что и было в нем необычного, так это взгляд. Зрачок левого глаза, слегка смещенный относительно центра и немного расширенный, придавал взгляду Бейбарса особенную своеобразную остроту и объяснял полученное предводителем мамлюков прозвище Арбалет. Попав под прицел этих колючих голубых глаз, младший атабек полка Исмаил почувствовал себя мухой, запутавшейся в паутине.

— Я же призвал тебя к терпению.

— Да, эмир.

Исмаил наклонил голову, и взгляд Бейбарса немного смягчился. Эмир вспомнил канун своего первого сражения. Это было давно, а кажется, чуть ли не вчера. Мамлюки тогда схватились с франками на пыльной равнине у деревни Хербия. Он повел в атаку конницу, и за несколько часов враг был разгромлен. Пески окропила кровь христиан. Сегодня, да поможет Аллах, будет то же самое.

В отдалении поднялась небольшая туча песка. Подернутая дымкой, она постепенно начала принимать форму семи всадников. Бейбарс пришпорил коня и ринулся вперед в сопровождении младших атабеков.

Старший отряда лазутчиков тоже пришпорил коня и, натянув поводья, резко остановился перед эмиром. Его конь был весь взмылен.

— Эмир Бейбарс, монголы идут.

— Сколько?

— Один тумэн, эмир.

— И кто их ведет?

— Нойон Китбога.

— Вас видели?

— Хвала Аллаху, мы действовали незаметно. — Старший отряда лазутчиков подогнал коня вплотную к Бейбарсу и понизил голос. Остальным, чтобы услышать, пришлось напрячь слух. — Монголов очень много, эмир. Почти треть всего их войска. С боевыми машинами.

— Чего стоит туша зверя, если отсечешь голову, — проговорил Бейбарс.

Издалека донеслось пронзительное завывание боевой трубы монголов. Вскоре к ней присоединились остальные, и долину огласил резкий, нестройный рев. Почувствовав напряжение седоков, кони мамлюков зафыркали и заржали. Бейбарс кивнул старшему отряда лазутчиков, затем повернулся к атабекам:

— Остановите отступление только по моему сигналу. — Он кивнул Исмаилу: — Ты останешься со мной.

— Твоя воля, эмир, — ответил тот, с трудом скрывая гордость.

Меньше чем через минуту трубы стихли. Слышно было лишь неугомонное, навевающее тревогу завывание ветра. На гребнях холмов возникли первые ряды монголов. Не задерживаясь, орда всадников черной волной хлынула в долину.

За авангардом последовало основное войско: впереди легкая конница, вооруженная луками и копьями, затем появился сам Китбога. Предводителя монголов со всех сторон окружали отборные воины-ветераны в высоких шлемах с плоскими забралами и доспехах из железных пластин, прикрепленных к сыромятной коже. Каждый воин вел за собой двух запасных коней. Позади громыхали осадные орудия, арбы и кибитки с награбленным в набегах добром, которыми управляли женщины. У каждой сбоку был привязан боевой лук с завитками из козьих рогов. Великий правитель монголов Чингисхан умер тридцать три года назад, но созданная им империя по-прежнему была несокрушима. Вот с таким неприятелем предстояло сейчас сразиться мамлюкам.

К этой битве Бейбарс готовился несколько месяцев, но жажда мести терзала его многие годы. Двадцать лет прошло после вторжения монголов на земли, где кочевал его народ. Они разорили жилища, угнали скот. Оставшихся в живых кипчаков почти всех поголовно продали в рабство. Несмотря на давность событий, когда весной в Каир прибыл монгольский посланец, у Бейбарса возродилась надежда отомстить кровным врагам.

Посланец привез султану Кутузу грамоту ильхана с требованием покориться его власти. Перед этим монголы совершили опустошительный набег на Багдад, и султан решил дать отпор. Мамлюки не сгибали головы ни перед кем, кроме Аллаха. Кутуз повелел закопать посланца монгольского ильхана за стенами Каира по горло в песок — пусть поразмышляет о своих грехах несколько лун, пока солнце и грифы не сделают свое дело, — а сам с приближенными принялся готовить план сражения.

Бейбарс подождал, пока передовые ряды тяжелой конницы врага выйдут на середину долины, затем развернул коня к своему войску. Выхватив саблю, он вскинул ее высоко над головой. Кривой клинок ослепительно засиял на солнце.

— Воины Египта, наше время пришло. Мы победим заклятых врагов, заставивших нас томиться в рабстве, и сложим из их голов кучу выше этих холмов и шире пустыни. Сражайтесь, и увидит вашу доблесть Аллах, и наместник его, и все правоверные.

— Аллах акбар! — откликнулись воины-мамлюки полка Бари.

Они развернули коней и двинули в сторону холмов. Монголы, решив, что неприятель в ужасе спасается бегством, кинулись в погоню, издавая воинственные крики.

На западе гряду холмов разделяло широкое ущелье, куда устремился полк Бари. Сзади наседала тяжелая конница монголов, за которой следовали главные силы. Этот бурный поток вливался в ущелье. От топота копыт со склонов осыпался песок, обрушивались камни. По сигналу Бейбарса мамлюки натянули поводья и развернули коней к монголам. По ущелью прокатился рев труб и грохот литавр.

На гребне одного из холмов, на краю ущелья, на фоне ослепительно яркого солнца возникла темная фигура султана мамлюков Кутуза. На склоны в считанные минуты выдвинулись тысячи воинов — конница и лучники. У каждого полка свой цвет одежды — пурпур, алый, оранжевый, черный. Казалось, на холмы какой-то исполин набросил гигантское лоскутное покрывало, прошитое серебряными нитями в тех местах, где мерцали острия копий и шлемы воинов. На обоих флангах, ощетинившись булавами и длинными пиками, ждали своего часа небольшие, но грозные батальоны наемников, бедуинов и курдов.

Бейбарсу удалось заманить монголов в капкан. Теперь оставалось лишь затянуть петлю.

Трубы смолкли, и, сопровождаемый пульсирующим гулом литавр, над войском раздался боевой клич мамлюков. Конница двинулась в атаку. Два полка мамлюков вихрем налетели на еще остававшееся в долине Айн-Джалут войско и начали загонять монголов в ущелье. Бейбарс со вскинутой саблей повел свой полк на врага. Воины дружно подхватили его возглас:

— Аллах акбар! Аллах акбар!

Армии вступили в схватку в водовороте пыли, криков и лязга стали. Уже после первых минут сечи сотни воинов с обеих сторон пали мертвыми, устилая телами землю, затрудняя передвижение остальным. Кони поднимались на дыбы, сбрасывая седоков в хаос битвы. Умирающие вопили. В воздухе повис кровавый туман. Монголы не могли реализовать свое преимущество искусных наездников — здесь, в ущелье, не хватало пространства для маневрирования. Мамлюки неумолимо наседали в центре, а с флангов успешно действовала конница бедуинов и курдов. Со склонов холмов в монголов летели стрелы и глиняные горшки с греческим огнем. Время от времени в свалке взрывались огненные оранжевые шары. Монголы вспыхивали факелами, обезумевшие кони несли их в гущу рядов, распространяя огонь и сея смятение.

Бейбарс рубил двумя саблями направо и налево, снося головы врагов одним ударом. Рядом орудовал саблей Исмаил. Весь перепачканный кровью, он протыкал одного монгола и тут же схватывался с другим. Все большее число противников охватывала паника.

Предводитель монголов Китбога сражался храбро и свирепо. Размахивал мечом, отсекая головы и конечности воинам-мамлюкам. Бейбарс угрюмо усмехнулся. Он знал, что минуты славного монгольского батыра сочтены. Султан Кутуз назначил за его пленение или гибель большую награду, и Китбога с горсткой своих воинов был уже окружен со всех сторон.

На Бейбарса ринулся громадный, озверевший от крови монгольский всадник. Брызгая слюной, он замахнулся булавой. Эмир в последний момент успел увернуться и проткнул монголу горло. Затем окинул взглядом свое войско и возвысил голос, перекричав грохот:

— Аллах акбар!

Этот ободряющий возглас вскоре подхватили остальные. Он пронесся по ущелью, отражаясь от склонов холмов и отдаваясь колокольным звоном в ушах мамлюков.

Сражение уже давно распалось на сотни отдельных схваток. Рядом с мужчинами у монголов бились женщины и даже дети. Причем женщины, с длинными спутанными волосами и чумазыми лицами, сражались еще ожесточеннее, чем их мужья и отцы. Но для побывавших в рабстве мамлюков монголы были диким и опасным зверьем без возраста и пола, всех их следовало порубить на куски, чтобы они на веки веков исчезли с лица земли.

Но через некоторое время воины уже взмахивали мечами все медленнее и медленнее. Под многими кони были убиты, и они схватывались друг с другом врукопашную. Ущелье оглашали предсмертные стоны и крики. Монголы трижды пытались прорвать заграждение мамлюков, но безуспешно. Наконец пал Китбога. Вскоре насаженную на пику голову нойона показали его войску.

Свершилось. Наводящих ужас на все народы монголов разгромили.

Случайная стрела пронзила шею коня Бейбарса. Дико взбрыкнув, животное сбросило седока и умчалось прочь. Бейбарс поднялся на ноги и, увернувшись от удара мечом, поразил еще одного монгола. Тот со стоном рухнул на землю. Больше никто не нападал, и Бейбарс смог наконец передохнуть. Его сапоги скользили по крови. Она висела в воздухе, капала с бороды и эфеса сабли. Ее вкус ощущался во рту.

Поднявшаяся пыль заслоняла солнце. Когда ее разогнал порыв ветра, Бейбарс увидел развевающийся над осадными орудиями и кибитками монголов белый флаг. Ущелье, насколько хватало глаз, было завалено мертвыми телами, и уже чувствовался поднимавшийся смрад. Низко в небе с триумфальными криками парили пожиратели мертвечины. Кожаные доспехи монголов перемежали яркие плащи мамлюков.

Бейбарс остановил взгляд на Исмаиле. Воин лежал на спине, устремив на эмира остекленевшие глаза. Из рассеченной мечом груди с каждым порывистым вздохом вырывался небольшой фонтанчик крови. Бейбарс наклонился и закрыл мамлюку глаза.

К нему подъехал младший атабек:

— Эмир, мы ждем твоих приказов.

Бейбарс оглядел недавнее поле битвы, где всего за несколько часов они разгромили армию монголов в десять тысяч сабель. Убитых было не меньше семи тысяч. Мамлюки на коленях воздавали хвалу Аллаху. Некоторые плакали от радости, но большинство, издавая победные крики, окружили кибитки монголов. Требовалось немедленно восстановить порядок, иначе ликование быстро перерастет в грабеж и убийство пленных. А за них, особенно за женщин и детей, сирийские торговцы рабами могут дать немало динаров.

Он повернулся к младшему атабеку:

— Проследи, чтобы больше никого не убивали. Хватит трупов, мы их всех продадим в рабство. И собери полк.

Спустя некоторое время к Бейбарсу подвели коня из бродивших вокруг без всадников. Предводитель мамлюков и бровью не повел, увидев измазанную кровью сбрую. Вскочил в седло и подъехал к своему собравшемуся войску. Вокруг другие атабеки начали собирать свои полки. Бейбарс оглядел усталые, по-прежнему остервенелые от боя лица воинов и почувствовал внутри первый всплеск ликования.

— Братья, Аллах милосерден и могуч. — Слова с трудом вылетали из запекшегося горла. — Он озарил для нас этот день своим благоволением. Мы победили в его славу. Наш враг покорен. — Он замолк, подождал, пока стихнут радостные возгласы. — Но торжествовать будем после. Сейчас надо закончить дело. — Бейбарс подозвал кивком двух младших атабеков. — Тела наших воинов нужно похоронить до заката. Трупы монголов сожгите и прочешите вокруг местность, соберите всех живых. Раненых перевезти в лагерь. Жду вас в своем шатре, после того как все закончите. — Он помолчал. — А где султан?

— Удалился в лагерь примерно час назад, эмир, — ответил один из младших атабеков. — Он ранен.

— Тяжело?

— Нет, эмир. Я думаю, рана неглубокая. Лекари возились недолго.

Бейбарс отпустил атабеков и поскакал к пленным. Воины-мамлюки обыскивали кибитки и более или менее ценное кидали в огромную кучу, выросшую на обильно орошенном кровью песке. Под одной кибиткой обнаружили прятавшихся троих детей. К ним тут же ринулась женщина — видимо, их мать. Со связанными за спиной руками она свирепо кидалась на воинов, пиная их босыми ногами и брызгая слюной, как змея. Один из мамлюков утихомирил ее ударом кулака, а после детей, ухватив за волосы, отволокли к большой группе пленных. Все они стояли на коленях. Бейбарс встретился взглядом с пареньком, в глазах которого сквозил ужас. Вот таким же он помнил себя двадцать лет назад.

Рожденный в народе тюрков-кипчаков в степях Причерноморья, Бейбарс до вторжения монголов ничего не знал ни о войне, ни о рабстве. На его глазах убили родителей, а самого со многими другими перегнали на рынок рабов в Сирию. Он сменил четырех хозяев, прежде чем его купил египетский мурза и отвез в лагерь на Ниле, где собирали армию воинов-рабов. Так возникло войско мамлюков. Их вооружили, обучили военному искусству, а потом они взяли власть. Сейчас ему тридцать семь, он командует грозным полком Бари, у него много золота и есть свои рабы, но воспоминания о первом годе рабства его посещают чуть ли не ежедневно.

Бейбарс глянул на младшего атабека, руководившего охраной пленных:

— Все трофеи доставить в лагерь. Они принадлежат султану. Любого вора ждет жестокая кара. В погребальные костры пусть пойдут разбитые осадные орудия и остальное подходящее для огня.

— Да будет на то твоя воля, эмир.

Копыта коня взрыхлили малиновый от крови песок. Бейбарс направился к лагерной стоянке мамлюков, где его ожидал султан Кутуз. Все тело было как будто налито свинцом, но на сердце ощущалась легкость. В первый раз после вторжения монголов в Сирию мамлюки переломили ход событий. Теперь нетрудно будет разгромить остатки их орды, если, конечно, того пожелает султан Кутуз. Бейбарс улыбнулся. Улыбка редко появлялась на его лице и выглядела здесь чужой.