"Остров" - читать интересную книгу автора (Колосов Дмитрий)

Глава третья

Ахейский корабль «Кассандра» плавно входил в гавань. Паруса были приспущены, весла гребцов мерно погружались в воду, разбрызгивая солнечно-зеленые брызги. Розовые блики играли на окованном медью носу.

Гавань города была правильна и совершенна. Труд тысяч и тысяч марилов и ерши — детей Великого Белого Титана — создал то, что оказалось не под силу природе — два огромных волнореза, способных сокрушить самую гигантскую волну. Они были сложены из массивных необработанных каменных глыб. Казалось, такое не под силу человеку, такое — во власти богов. Края волнорезов оканчивались небольшими сторожевыми башнями, сложенными из таких же огромных глыб. В башнях день и ночь сидели воины, следившие за входом и выходом кораблей из гавани.

Хозяин корабля Адрадос, толстый грек с сиреневым мясистым носом и оттопыренными ушами, вежливо поклонился неподвижным фигурам воинов. Те не удостоили его ответом.

— Ну, вот мы и достигли цели нашего путешествия — Адрадос повернул голову к стоящим за его спиной людям — Здравствуй, великий Город Солнца!

Моряки откликнулись нестройным хором голосов. Они были слишком изумлены, более того — подавлены. Даже внешние проявления величия столицы мира поразили их словно молнией. Они забыли о своих обязанностях и, широко раскрыв рты, глазели по сторонам. Капитану «Кассандры» Маринатосу то и дело приходилось подгонять их. Матросы все как один были уроженцами Ахейи или близлежащих островов, у них были смуглые лица, прямые как стрела носы и веселый бесшабашный характер, не раз выручавший их в трудных переделках. Но я оговорился. Один из матросов не был владельцем прямого носа и веселого характера. Он был черен и хмур. Он не был полноправным членом команды. Его подобрали в открытом море, вцепившимся в обломок бревна. В руке его был намертво зажат какой-то странный предмет. Просто удивительно, что его не сожрали акулы!

Когда спасенный оклемался, капитан попытался поговорить с ним, но этот человек не знал ни одного ахейского слова. Из трюма «Кассандры» был извлечен одноглазый певец Горидор. Старик многое повидал на своем веку. Его странствия исчертили все Великое море, он видел двухвостых животных и людей с красными бородами. Своего глаза он лишился в сражении с четырехрукими людоедами. Так утверждал он. Однако злые языки уверяли, что певцу вышибли глаз в пьяной потасовке и что с тех пор он не взял в рот ни капли вина. Капитан Маринатос верил второй версии, тем более что Горидор действительно не пил вина. Даже здесь, на корабле, он пил тухлую вонючую воду. Фу! Так вот, капитан извлек из трюма певца Горидора, и тот, к великому удивлению всей команды, смог понять незнакомца. Престиж Горидора мгновенно вырос. Незнакомец оказался родом из далекой страны Кемт. Он подтвердил байки Горидора о двухвостых исполинских животных и поведал свою историю.

Оказывается, он был помощником кормчего. Корабль, на котором он плыл, вез драгоценный груз красного песка на Остров Великого Белого Титана. Спеша укрыться от надвигающейся бури, корабль причалил к Острову Смерти. Слушатели опасливо зацокали языками. Там корабль и команда были уничтожены злыми людьми. Он описывал их грандиозное металлическое (!) жилище, их страшное, раскалывающее скалы и корабли, перерубающее пополам людей, оружие. Ахейцы много смеялись. Горячась, рассказчик извлек тот странный предмет, с которым он не расстался даже на пороге смерти, и предложил перерубить им мачту. Маринатос засмеялся и велел кемтянину перерубить хотя бы весло. Кемтянин приставил предмет к веслу и стал дергать за какую-то металлическую штуку. Весло осталось Целым. Капитан не поверил россказням кемтянина и приказал ему отправляться на камбуз помогать коку. Моряки прозвали его Черным Вруном, и лишь одноглазый Горидор частенько подсаживался к кемтянину и слушал его рассказы о злых людях-богах, об их страшном оружии и об огромном медном гиганте, сжигающем неосторожные корабли. Горидор мечтал написать об этом песню.

«Кассандра» миновала оба волнореза, и взору путешественников предстала огромная гавань с несколькими десятками искусственных пирсов. Подобной гавани не было нигде в мире!

Каменные ленты врезались в море на целый стадий. Десятки, сотни кораблей обтирали борта об их шершавые ребра. Корабли из Ахейи, Финкии, Кемта, Сфирии, Кефтиу, стран Хеттов и Черомов, Черного Континента; разноязыкий говор, многоцветные паруса, резные фигуры, надменно взирающие с изукрашенных носов. И огромный флот Атлантиды! Десятки пузатых торговых судов, а слева, в специально отгороженной части гавани — грозные боевые эскадры. Триста сорок быстроходных непобедимых триер. Триста сорок окованных бронзой носов. Тридцать раз по триста сорок отважно бьющихся сердец. Сто раз по триста сорок мускулистых рук, сжимающих отполированные ладонями рукояти весел. Великий флот Атлантиды, заслуживающий того, чтобы к нему обращались с большой буквы. Гроза темных сил всего мира. Опора могущества государства.

Корабль подошел к первому пирсу. Таможенник, одетый в синий хитон, ловко прыгнул на борт судна и потребовал документы. Адрадос начал суетливо совать ему какой-то папирус и слегка позванивающий мешочек. Таможенник ознакомился с бумагами, выслушал сбивчивый лепет судовладельца и коротко отрезал:

— Седьмой пирс. Левая сторона. Там ждут надзиратели. О просьбе аудиенции у Великого Белого Титана доложишь начальнику порта. А насчет этого — таможенник кивнул на позвякивающий мешочек — будет время, зайди в мраморные каменоломни Тиура… Если, конечно, будешь допущен в Город. Там подыхают те, кто имели глупость это взять. Всего хорошего. — Он сдержанно кивнул головой и, ухватившись за брошенную ему петлю, ловко перепрыгнул на пирс.

Гребцы дружно налегли на весла, и «Кассандра» пошла к седьмому пирсу. Здесь уже стояли три корабля. Капитан Маринатос начал выискивать свободное место, как вдруг увидел на пирсе человека в синем хитоне, размахивающего обеими руками. Это был надзиратель. Он указывал место, куда нужно было причалить.

— Вот это порядок! — восхитился Адрадос.

— М-да — задумчиво промычал капитан.

Корабль причалил к указанному месту, и надзиратели приступили к осмотру груза. В их действиях чувствовались немалый опыт и сноровка. Двое шныряли между бочек и тюков, время от времени издавая отрывистые выкрики, третий стоял у борта, делая острой медной палочкой пометки на свежей глиняной лепешке, заключенной в металлический футляр. Этот футляр потом клался на жаровню, глиняная лепешка твердела и выпадала. Получалась вечная запись, которая сдавалась в дворцовый архив.

Вскоре корабль был осмотрен, а весь груз переписан. Старший надзиратель на хорошем ахейском сообщил сумму пошлины, которую купец должен был уплатить в казну Великого Белого Титана, и осведомился, хочет ли он внести пошлину сразу или после обмена товара. Адрадос запричитал, но выложил всю сумму сполна. Затем на всякий случай он спросил у надзирателя, как он может получить аудиенцию у Великого Белого Титана.

— Это в ведении Начальника порта Титана Эвксия — вежливо ответил надзиратель, подтверждая сказанное таможенником на первом пирсе. Затем, отказавшись от предложенной им чаши вина, все трое ушли. Адрадос возрадовался:

— Они не нашли голубой камень, вымываемый горными ручьями Тавра!

Неожиданно из-за бочек, стоявших на пирсе, появилась голова старшего надзирателя.

— Пошлина за бирюзу в размере половины груза вносится в казну непосредственно камнем.

Адрадос онемел. Капитан посмотрел на него и громко, во все горло, расхохотался.

В Городе было много сторожевых башен. Слишком много. Враг не мог угрожать Городу ни с суши, ни с моря. Город был слишком силен, враги — слишком ничтожны. Но, тем не менее, башен было много.

Клеоден был воином. А у воинов очень мало прав, гораздо больше обязанностей. И одна из них — стоять на страже. Пост Клеодена был в самом сердце города — на башне, прикрывающей доступ во Дворец Великого Белого Титана. Приставив к влажной стене свои щит и копье, он закутался в шерстяной плащ и постарался забыться. Но плащ не спасал от промозглого холода, столь частого в этих краях. Можно бы было встать и попрыгать, но Клеодену было жаль терять крупицы тепла, бережно хранимого на груди. Он размышлял: «Сегодня великий мудрец Титан Сальвазий говорил, что победит Разум, а люди станут равными как братья. Я буду равен Великому Белому Титану? — издевалась рассудочность. Ха! Старик глуп и наивен. Он не понимает, что его Разум стоит не больше, чем кружка доброго горячего вина с красным перцем. Он много бубнит, но никто из Титанов его не слушает. Все они делают так, как велит им всемогущий бог — Великий Белый Титан».

Мыслей было мало, а времени много. Клеоден попенял Сальвазия и начал перемывать косточки Начальнику Гвардии Титану Давру.

«Грязный вонючий козел! Он ударил меня только за то, что мой щит не отразил Солнце. Медь тускнеет и невозможно успеть каждый день начищать ее пастой. Будь я на его месте…» — Фантазия было увлекла Клеодена в свои нескончаемые дебри, но размышления воина были внезапно прерваны появлением огромного черного призрака, бесшумно скользнувшего по звездному небу. Опять боги слетались на совет к Великому Белому Титану! Клеоден скинул плащ и рухнул на колени. «Боги, сделайте меня счастливым! Подарите мне теплую и сытую жизнь. Дайте мне женщин и колесницу. Усладите мои уста хиосским вином и смажьте мои волосы благовониями. Боги! Я достоин этой участи!»

Десантный катер мягко приземлился на посадочную площадку позади Дворца. Откинулся стеклянный колпак кабины, и показалось улыбающееся лицо Кеельсее. Улыбка была редким гостем на лице бывшего Начальника ГУРС, особенно с тех пор, как он возглавил базу на земле Кемт, и ее наличие свидетельствовало о прекрасном настроении и о том, что Кеельсее действительно рад видеть своего встречающего, пусть даже им был Русий. Кеельсее вылез из катера и шагнул навстречу Русию, приветствовавшему его рукой, прижатой к сердцу. Кеельсее ответил тем же жестом и, не удержавшись, обнял встречающего. Это было настолько необычно, что Русий рассмеялся.

— Тебе что, надоело твое великолепное царство Кемт?

— Хуже манной каши, которую там принято жевать по утрам.

— Не ешь. Ты же великий номарх и можешь позволить себе такую прихоть.

— Вот именно поэтому и не могу. Эта крупа — самая дешевая пища, и я подаю пример своему народу.

— Ладно, мученик, пойдем. Тебя ждет великолепный ужин!

— Жду не дождусь этого! — Они разговаривали как лучшие друзья. И это было удивительно. Из темноты вынырнули Юльм и Крим. Русий попросил их позаботиться о катере и проводить пилота во Дворец. Беседуя, они пересекли внутренний дворик и вошли в покои Дворца. Широкая мраморная лестница привела их на пятый этаж — в сектор, где находились каюты атлантов. Командор был у себя.

— А! — широко улыбнулся он, приподнимаясь из кресла — Номарх Келастис! Рад тебя видеть.

— Командор, — взмолился Кеельсее, — не называй меня этим идиотским именем. Хочется хоть несколько часов побыть в шкуре старого подлеца Кеельсее. Мне ужасно надоело строить мину мудрого и справедливого правителя.

— Как, тебе надоело повелевать?

— Надоело — это не то слово!

— Но ты же так рвался править Кемтом!

— На то были свои причины, и ты о них знаешь. Кроме того, что говорить, хотелось вкусить чего-нибудь новенького, вроде божественной власти.

— Ну и как, вкусил?

— Объелся. И выяснилось, что власть — чертовски надоедливая штука. Я рад, что хоть не полез в фараоны, а остался главным советником и номархом шести приморских номов. Вы не представляете, как это тягостно — быть живым богом!

— Носить парик, корчить из себя живую статую…

— Да, и еще: брить голову, любить лысых женщин, таскать на себе балахоны, шитые золотом и камнями, обедать в присутствии сотен придворных. Фараон даже минуту не может побыть наедине с собой. Даже в сортир его сопровождает особый человек! Ведь он должен быть постоянно обожествляем. Это такая скука!

— Ну, брить голову — тебе бы это не грозило — Командор провел взглядом по лысому черепу Кеельсее.

— Да — согласился тот, ничуть не задетый.

— Ну ладно, не плачь. Как там у тебя дела с фараоном?

— Он слушается меня, словно ягненок. Мы с Гиптием изредка демонстрируем ему кое-какие фокусы. Когда мы наедине, он становится передо мной на колени. Он знает свое место.

— Смотри, как бы он не подсидел тебя!

— Не подсидит! — Кеельсее уверенно усмехнулся. — Он знает, кто за мной стоит, а при упоминании о страшной каре богов, некогда обрушившейся на Кемт, мгновенно меняется в лице. В его убогой голове даже нет и мысли о возмущении.

— Убогой, говоришь…

— Все знания Кемта — в руках жрецов. А жрецы — в руках Гиптия.

— А жрецы Сета?

— К-как? — чуть не подавился Кеельсее. — Откуда ты знаешь?

— Вопрос беспредметен, — усмехнулся Командор. — Ты же знаешь, я не раскрываю источников своей информации.

Кеельсее слегка помрачнел, но ответил:

— Они пока не слишком напоминают о себе.

— Это хорошо, потому что, основываясь на своих наблюдениях, я пришел к выводу, что за их спиной стоит какая-то неясная, но очень могущественная сила. Теперь перейдем к делу. Я вызвал тебя вот по какому поводу. Мне донесли, что ты пытаешься организовать дублирующую, независимую от нас, службу безопасности. К чему все это, Кеельсее? Или ты и вправду хочешь стать живым богом Кемта?

— Тебя обманули, Командор! — В голосе Кеельсее звучало искреннее негодование. — Кто-то хочет нас поссорить. Ты же сам понимаешь, что это полнейшая чепуха! Неужели ты думаешь, что я строю заговор против атлантов?!

— Допустим, — сказал Командор и, заметив двусмысленность слова «допустим», добавил:

— Допустим, тебя оклеветали. Тогда ответь мне: почему ты втайне от нас заложил крепость в Барумту?

Глаза Кеельсее забегали, но он сумел совладать с собой и ответил:

— Это нелишняя предосторожность против волнений детей Кемта и против набегов кочевников. Я просто не успел сообщить тебе о ней.

Это была явная отговорка. С востока Кемту не грозили никакие кочевники, и Командор прекрасно знал об этом. Но он не стал опровергать Кеельсее, ибо имел еще один козырь.

— А что ты можешь сказать о KOHHOМ отряде, формируемом по твоему приказу около Саиса?

Вопрос Командора неприятно изумил Кеельсее. Если сведения о строительстве крепости в Барумту могли дойти, до Командора от обыкновенных лазутчиков, то доложить о формировании отборного конного полка, подчиняющегося личным приказам номарха, они просто были не в силах успеть. Кеельсее распорядился об этом лишь три дня назад.

— Ты пытаешься понять, каким образом я получил эти сведения?

— Да… Да нет! — опомнился чуть не согласившийся с предположением Командора Кеельсее. — Какой отряд?

— Ой, Кеельсее, не крути… Доиграешься!

— Да нет там никакого отряда — Номарх машинально потер лысую голову. — Я перевел туда одну из своих сотен — это верно. Но это не новый отряд! И он переведен туда лишь временно. На постой.

— Может быть, но все же я хотел бы убедиться в этом. Если ты не против, я пошлю тебе на помощь человека.

Кеельсее насторожился.

— Кого?

— Например, Гумия.

— Командор! — протестующе завопил Кеельсее. — Ты же знаешь, как мы друг к другу относимся.

— Знаю, — спокойно подтвердил Командор.

— Я наотрез отказываюсь с ним работать.

— Хорошо. Кого ты предпочитаешь?

— Не знаю.

— Тогда с тобой полетит Давр. Против него, я надеюсь, ты ничего не имеешь?

— Нет — после некоторой паузы выдавил Кеельсее.

— И помни, пока я тебе верю, но что может случиться потом, мне трудно предположить. Не забывай, что у «Марса» хватит урана, чтобы долететь до Кносса.

— Я прекрасно об этом помню, так же как и о том, что уран этот добывается руками детей Кемта — холодно промолвил Кеельсее.

— Этот уран добывается подданными Атлантиды! — с ударением подчеркнул Командор — Ну да ладно, оставим этот разговор. Пойдем в трапезную. В твою честь приготовлен отличный ужин, и атланты ждут нас.

Столы, покрытые темно-лиловыми скатертями, ломились от яств. Яркий электрический свет, создаваемый усилиями автономного генератора, бросал ломкие блики на усыпавшие посуду и рамы картин драгоценные камни, тонул в бархатных драпировках. Атланты, числом двенадцать, стоя приветствовали вошедших Командора и Кеельсее. Не было лишь Динема, возглавлявшего морскую экспедицию к берегам Черного Континента, да Гумия, не пожелавшего видеться со своим заклятым врагом. Все остальные были здесь и приветствовали номарха Кемта. Многих из них Кеельсее не видел уже несколько лет. Но для атлантов на Земле это был очень небольшой срок, почти что позавчера. Они улыбались ему. Они почти что не изменились. Приветствуя атлантов, Кеельсее поднял вверх руку. Они ответили ему таким же жестом. После этого номарх уселся и сразу же налил себе бокал крепкой виноградной ойвы.

— Что сравниться может с цветом алой, словно при восходе Солнца, крепкой ойвы. Вмиг развеселит, согреет душу, Тьму заменит на туман истомы…

Все удивленно посмотрели на Кеельсее, продекламировавшего строки из айги — запрещенной баллады доразумного барда. Не обращая внимания на устремленные на него взгляды, Кеельсее пригубил бокал, еще раз посмотрел ойву на свет и залпом допил напиток. Атланты одобрительно рассмеялись, кто-то даже хлопнул кулаком о ладонь.

— Вот это по-нашему!

Бросив в рот маринованный груздь, Кеельсее сообщил:

— Ужасно соскучился по этому напитку богов — Голос номарха был ласков, будто и не было неприятного разговора. Он причмокнул. — Кемтяне варят только плохое пиво и гнуснейшую тростниковую бражку. Виноградный сок не доступен ни их разуму, ни плодородию Хапи. А я, увы, не переношу ни пиво, ни брагу. Поэтому слыву трезвенником.

Сидевший рядом Русий рассмеялся.

— Это придает твоему божественному ореолу дополнительное очарование!

— Готов променять его на бокал ойвы! — захохотал Кеельсее.

— Готов? Хм… — В тоне Русия послышались нотки скепсиса. Кеельсее, и без того взвинченный разговором с Командором, хотел вспылить, но сдержался и перевел разговор на другую тему. Они поговорили о видах на урожай, поспорили о достоинствах коммунитарного распределения на Атлантиде, поругали занявшегося мифотворчеством Грогута. После этого Кеельсее посмотрел на часы и стал прощаться.

— Мне пора, а не то утро застанет меня в воздухе.

— Ну и что, ты же бог, а боги могут летать!

— Боги летают днем, а ночью летают злые духи. А про меня ходит и так достаточно сплетен. Не удивлюсь, если однажды услышу, что разливы Хапи не что иное, как результат того, что я сходил испражниться. Ха-ха! — Получилось не очень смешно, но Кеельсее поддержали. Больше из вежливости. Он мгновенно уловил это, настроение его снова испортилось, но номарх был достаточно умен, чтобы не показать этой перемены. Он прощально прижал руку к сердцу и, сопровождаемый Командором и Русием, вышел.

Катер был уже готов к полету. Пилот-кемтянин безмолвной статуей опирался рукой на крыло.

— Ты доверяешь ему? — спросил Русий, кивком головы указывая на пилота.

— Вполне — ответил Кеельсее — Его зовут Зрунд. Я взял его еще совсем ребенком. Он считает меня отцом. Я не знаю человека, который был бы предан мне так, как он.

— А может, он и вправду твой сын? — Русий пристально вгляделся в лицо кемтянина.

— Нет. У меня много жен, но я не переношу их. Они глупы. И лысые! Последнее просто ужасно! Я до сих пор не могу привыкнуть к этому дикому обычаю.

— Так отмени его.

— Это не так просто, — усмехнулся Кеельсее — Многовековые обычаи этой страны таковы, что жена бога не должна иметь волос, иначе она может осквернить своего мужа. Я вообще не имею права прикасаться к женщине с волосами. Естественно, я избегаю этот запрет и имею наложниц — на это смотрят сквозь пальцы — но дети наложниц не имеют права воспитываться во дворце.

— Скажи честно: ты просто не любишь детей.

— Да, ты прав. Я не просто не люблю, я ненавижу их! Я возненавидел их давным-давно, когда меня однажды направили в Дом Детства подменить заболевшего воспитателя.

— Ты шутишь? Ты и воспитатель?!

— Какие тут шутки — пробормотал смущенный Кеельсее — У нас в Управлении практиковался подобный метод наказания. Я тогда проштрафился, и Начальник Отдела на пару недель перевел меня на эту работу.

— И каков же был результат?

— Эти две недели превратили меня в дикого зверя. Я возненавидел детей. Сразу и на всю жизнь. Это болезнь. Ею болеют многие, те, кого наперекор их желанию пытаются заставить заниматься несвойственным им делом. А самые несчастные из них — неудачливые педагоги. Они ненавидят чужих детей и боятся иметь своих. На Атлантиде было проще. Там я просто не знал своих детей. Здесь я их просто не хочу делать.

— А как же с этим парнем?

— Зрунд — совсем другое дело. Его родителей пожрал Хапи. На его глазах. Когда его привели ко мне, это был маленький пятилетний человечек со взрослыми грустными глазами. Он разучился раздражать детством, и я взял его к себе. Со временем он стал моим пилотом и доверенным помощником. Нет человека, которому я бы доверял более, чем ему. Зрунду сейчас двадцать семь. За двадцать два года, проведенные в моем дворце, он ни разу не рассмеялся.

— М-да, серьезный человек — Русий посмотрел в глаза пилота, и ему показалось, что глаза эти странно блеснули. — Не знаю только, хорошо ли это.

— Это хорошо, Русий.

— Хорошо так хорошо. Твое дело.

— Вот именно, мое! — подчеркнул Кеельсее.

Из Дворца вышел Давр, направившийся к катеру.

— Русий — попросил Командор — постой с Давром в сторонке. Нам надо договорить.

— Хорошо — Русий отошел и стал о чем-то разговаривать с Давром.

— Так вот, Кеельсее, Давр полетит с тобой. Как мы и договаривались. Постарайся не воспринимать это как недоверие с моей стороны, хотя ты вполне заслуживаешь подобного отношения. Не перебивай! — приказал Командор, заметив, что Кеельсее собирается возразить — Давр будет осуществлять контроль. И не только за тобой. Вы у себя закостенели в своем восприятии жизни Кемта, и нужен человек со свежим взглядом, чтобы он мог определить не видимые вами недостатки. Давр и будет таким человеком. Взамен ты пришлешь мне Есония. Он будет делать то же, что и Давр, только на Атлантиде. Я опасаюсь, что у нас тоже не все гладко, а мы этого не замечаем. Больше у меня нет к тебе никаких пожеланий. Только одна постоянная просьба — будь бдительнее! Следи за настроением своих людей. Чем сильнее мы становимся, тем труднее нам удержать власть, ибо чтобы быть сильным, надо дать народу знание, а неровен час, найдутся властолюбцы, что обратят наши знания против нас же. Поэтому надо быть бдительным. Смотри в оба, Кеельсее!

— А ты будешь смотреть за мной, так, Командор?

— Так.

— Вот с этого и надо было начинать. А не читать мне в пятый раз проповедь о внимательности. Я располагаю пятитысячными силами безопасности и вдвое большей армией. Моими шпионами кишит весь Кемт. По-моему, этого вполне достаточно, чтобы охладить пыл любого, как ты выражаешься, властолюбца.

— А ты бойся не только властолюбцев, но и своей армии, и службы безопасности. Вооруженные нашим оружием и знанием, они представляют не меньшую угрозу нашему могуществу. Да, я забыл тебе сказать, — резко сменил тему разговора Командор — один из твоих кораблей с грузом урана во время бури причалил к Круглому острову, и Гир со своими ребятами был вынужден сжечь его. Груз урана они забрали себе.

— Черт с ним! Для меня потеря одного корабля — небольшой убыток.

— А людей не жалко?

В голосе Командора звучала подковырка, но Кеельсее не отреагировал на нее.

— Земля Кемт рождает достаточно людей. Надеюсь, там никто не уцелел?

— Гир передал, что никто. Но мне показалось, он темнит. Ты ведь знаешь, что мне иногда кажется…

— Знаю — буркнул Кеельсее.

— Если кто-нибудь из них вдруг объявится у тебя в Кноссе, поступи с ними… Ты знаешь, как надо поступить.

— О чем речь, Командор!

— Тогда все. Давр! — Командор обернулся к бывшему лейтенанту. Давр, держа в руке небольшой мешок, приблизился — Отправляйтесь!

— Есть, Командор — Давр, как когда-то много лет назад, четко щелкнул каблуками и пошел вслед за Кеельсее к катеру.

— Давр — крикнул ему вслед Командор.

— Да — обернулся тот.

— Ты не забыл инструкции?

— Я не из тех, кто забывает, Командор.

Сказав это, Давр залез в кабину, взревели двигатели, катер взмыл вверх и растворился в ночном небе. Командор и Русий смотрели ему вслед.

— За Кеельсее нужен глаз да глаз, — четко произнес Командор.

— Думаешь, он играет?

— Да. И переигрывает. Он пытается играть не просто судьбами, он катает ногой весь земной шарик. Ну ничего, Давр не из тех мышек, которых легко обведет вокруг пальца хитрый кот Кеельсее.

Они развернулись и звонко пошли по выложенному мраморными плитами дворику.

А Кеельсее всю дорогу был хмур, вяло отвечая на вопросы Давра. Его мучил вопрос: какие же инструкции дал Командор своему соглядатаю?