ВЕЧЕР, КОТОРЫЙ НЕ УСПЕЛ ПРЕВРАТИТЬСЯ В НОЧЬ

"Пассажиры" ждали. Сидели молча и ждали. Стоял коньяк на столе, но никто к нему не притрагивался: Нет, одна бутылка была распочата; похоже, это Простой человек пригубил. Но и он тоже сидел и ждал. Тикали часы, слабо слышалась какая-то значительная кинематографическая музыка: Вера Сергеевна опять смотрела телевизор.

Долго-долго сидели и ждали.

Наконец Простой человек не выдержал и встал:

- Пойду еще раз, - сказал он. - Хлопну для смелости - и пойду.

Он выпил коньяку: Все - от нечего делать - внимательно глядели, как он наливал, как подержал рюмку в руке, тоже глядя на нее, и как выпил. Простой человек выпил и пошел к Вере Сергеевне.

- Я еще раз, - сказал он, входя. - Сергеевна, голубушка: ведь все это - опишут, - сказал он, показывая рукой гарнитур, диван, ковры: - Все-все. Одни обои останутся.

- Пусть, - сказала Вера Сергеевна. - Зато преступники будут наказаны.

- Преступников не надо наказывать:

- А что же их надо - награждать?

- И награждать не надо. На них не надо обращать внимания. В крайнем случае, надо с имя находить общий язык.

- Спасибо за науку. А они будут продолжать воровать?

- Они так и так будут продолжать! Потом: ну какие же они преступники? Вот эти-то?.. Господи!.. Это сморчки! Они вон уже перепугались сидят: с них капает. Ведь на них глядеть жалко. Вы зайдите, гляньте - ведь это готовое Ваганьково. Там только надписи осталось сделать: был такой-то, грел руки возле гарнитуров. Пожалейте вы их, ей-богу! Ну, припугнули - и хватит. Хоть Аристарха свово пожалейте: ведь он со страху: мужиком года полтора не будет.

- Ну, что вы - он любовниц заводит! - воскликнула Вера Сергеевна с дрожью в голосе. - У него есть Соня.

- Сонька?! - удивился Простой человек. И хлопнул себя руками по штанам. - Господи, боже мой. Ну нашла же ты к кому приревновать. Да с Сонькой вся база: Я! Я!.. - постучал себя в грудь Простой человек. - Я один, можеть, только и не вошкался: потому что я тоже больше коньяк уважаю. Не коньяк даже, а простую водку. Сонька!..

- Тем более! - мстительно воскликнула Вера Сергеевна. И встала от телевизора и нервно прошлась по комнате. - Тем более!.. Скотина он такая. Мне его нисколько не жалко! Из всей этой бригады, - показала она на комнату Аристарха, - мне ни-ко-го не жалко. Вас только жалко.

- Да меня-то!.. - махнул рукой Простой человек. - Я и там грузчиком буду. Это им переквалификацию надо проходить, а мне-то: Коньячка вот только не будет, вот жалко. Ну, отдохну от него, наберусь сил - тоже полезно. Да мне много и не дадут - от силы два года: за компанию. Мне их жалко, Сергеевна: у их, у всех, почесть, детишки. Вот этого толстого!.. - почему-то вдруг обозлился Простой человек, - вот этого бы я посадил, не моргнув глазом. Ох, эт-то журавь, скажу тебе! Это самый главный воротила. Но его же отдельно не посадишь. Сажать, так уж всех.

- Вот все и будут сидеть.

- Оно, конечно: так. Знамо, что: А куда денешься? - будем сидеть.

И Простой человек вышел.

Когда он вошел в комнату, где сидели "пассажиры", на него посмотрели без всякой надежды, обреченно.

Простой человек присел к столу: И засмотрелся на бутылки с коньяком. И вдруг всплакнул.

На него удивленно посмотрели.

- Прощайте: драгоценные мои, - говорил Простой человек, глядя на бутылки. - Красавицы мои. Как я буду без вас?.. Одно страдание будет, тоска зеленая: Любимые мои. Тяжело мне с вами расставаться, ох, тяжело:

- Поплачь, поплачь, говорят легче становится, - сказал Брюхатый.

- А я и плачу. Плачу и стонаю. Сердце кровью плачет, когда на них смотрю. Но канавы рыть с тобой в одной бригаде я не буду! - Простой человек сердито посмотрел на Брюхатого. - Я твою норму там не буду выполнять. Я за тебя: Недоедать из-за тебя не буду!

- Чего это ты решил, что я там канавы рыть буду? - спросил Брюхатый.

- А что же ты там будешь делать?

- Библиотекарем пойду: Или санитаром.

Все засмеялись: это был нехороший смех, нездоровый смех, болезненный смех, если можно так сказать про смех.

- Налей-ка и мне, - подошел к столу Курносый.

Простой человек налил две рюмочки: Одну пододвинул Курносому. Они чокнулись.

- За счастливую дорогу, - сказал Простой человек.

И тут вдруг сорвался "с гвоздя" Аристарх. Он вскочил, затопал ногами и закричал:

- Хватит паясничать! Хватит паясничать!.. Комеди франсез развели тут! Вон все отсюда! Вон! Скоты!.. Говядина!

Курносый поставил свою рюмку на стол и внимательно посмотрел на Аристарха. - Слушай, - сказал он, - я умею останавливать истерики: я перворазрядник по боксу. Я хоть давно не в форме, но все равно: такую-то экономическую гниду я сделаю.

Аристархушка сел так же резко, как вскочил, обхватил опять руками голову и тихо стал покачиваться.

Простой человек промокнул губы уголком дорогой скатерти и опять пошел к Вере Сергеевне. Ему, похоже, пришла какая-то дельная мысль в голову.

- Сергеевна, - сказал он, - а на кого квартира записана?

- Как?.. - не то что не поняла, а скорей растерялась Вера Сергеевна. - Как "на кого"?

- Кто ответственный квартиросъемщик?

- Он:

- Он, - Простой человек выразительно смотрел на Веру Сергеевну.

- А что? - спросила та.

- А ты куда? - спросил в свою очередь Простой человек.

- Как куда? Никуда.

- Она кооперативная?

- Да.

- С конфискацией имущества! Он же не к Марье Иванне в карман залез, он государству в карман залез:

- Ну? И что?

- С конфискацией всего имущества, - повторил Простой человек, даже с каким-то удовлетворением повторил. - У их теория одна: с конфискацией всего имущества.

- А я куда же?

- Я вот и зашел спросить: а ты куда?

- Нет такого закона! - слабо запротестовала Вера Сергеевна.

Простой человек присел на дорогое зеленое кресло.

- Коломийцева посадили - с конфискацией, - стал он загибать пальцы, - Коренева Илью Семеныча, веселый человек был! - с конфискацией: Он, к тому же, анекдоты любил:

- При чем тут Коренев какой-то? А я что, на улицу, что ли?

Простой человек помолчал:

- Угол снимать где-нибудь.

- Здравствуйте!

- Прощайте, - жестко сказал Простой человек - откуда и нашел в себе такую жестокость, он был добрый человек - и отбыл к "пассажирам".

- Слюнтяи, - сказал он всем. И прямо прошел к столу. - Интелефу занюханные, - налил себе большой фужер коньяка и выпил один. - Энергичные люди!.. Это я: - стукнул он себя в грудь, - я энергичный! Соображать надо! Жить надо уметь! От меня три жены ушло, и ни одна, - он подчеркнул это, - ни одна не делает волны насчет алиментов! А потому что - что с меня возьмешь? С меня взять-то нечего. Я за свой труд беру, в основном, коньяком, а они не хотят коньяком. Не положено, они это прекрасно знают. Они каждый божий день видят, что я к вечеру лыка не вяжу, а сделать ничего не могут. Их мужья все изозлились: иззавидовались, а сделать ничего не могут. А вы - энергичные: Вот энергия-то! Боксер, садись, врежем. Не вешай свой курносый нос - он у тебя все равно кверху торчит. Вот ты еще более-менее, энергичный. А эти все: Тара для: сказал бы для чего, но у меня настроение улучшилось.

Раздался звонок в дверь.

Все опять замерли.

- Открывайте! - велел Простой человек. - Памятники:

Но никто не стронулся с места.

Простой человек сам пошел открывать. И на ходу изобразил, что вроде и в самом деле меж памятников идет: приостанавливался и разглядывал.

- Люблю по кладбищу ходить. Думаешь: а кто были эти люди? - рассуждал сам с собой Простой человек. Он остановился перед Брюхатым. - Вот этот, наверно, плохой был:

- Проходи, - негромко сказал Брюхатый, - а то я встану из гроба и задушу тебя.

- Да, этот был плохой, - повторил Простой человек. - Вор был, наверно.

Он подошел к двери, открыл: и воскликнул:

- Соня!..

Стояли: Соня и Чернявый. Соня всех внимательно разглядывала, а Чернявый улыбался значительно.

Никто ничего не понимал: Особенно Аристарх: он встал было, но сел снова, опять встал и опять сел - не мог встать от растерянности. Понимал что-то такое один Чернявый. Он помог снять Соне дорогую шубку: И, похоже, не собирался проходить с гостьей к "памятникам", а легонько - интеллигентно - подталкивал ее в комнату Веры Сергеевны.

И вошли.

Вера Сергеевна тоже растерялась: Встала с дивана и смотрела на женщину Соню.

А там, в комнате Аристарха, по-прежнему все сидели неподвижно. Только Простой человек, пробираясь опять меж "памятников" к столу, сказал:

- Сейчас там будет третья империалистическая, - он тихо засмеялся, набулькал из бутылки в рюмочку и качнул головой. - Клочья полетят:

А в комнате, где Вера Сергеевна, пришли в движение.

- Это - Соня, - представил Чернявый гостью хозяйке. - Моя любовница.

- Ну, - засмущалась Соня. - Прямо сразу уж: Зачем так?

- Соня, мы договорились: все начистоту. Раз тут недоразумение, мы должны:

- У вас же семья, - сказала с удивлением Вера Сергеевна. - Как же вы говорите - любовница:

- Да! - гордо сказал Чернявый. - Я - из казаков: - и он энергично показал - не то лихо дернул поводья скакуна, не то: шут его знает, что-то такое показал энергичное руками, - густых, так сказать, кровей! Все даже удивляются. Ну, говорят, Сучков, ты даешь! Вы знаете, сколько я плачу алиментов? - Чернявый навис вопросом над Верой Сергеевной и сам заранее выпучил глаза. - Семьдесят пять процентов! Вы думаете, - горячо продолжал он, - если я связался с этими государственными ворюгами, то это от веселой жизни? Нет! Если я добуду рубль на стороне, то он хоть весь мой. С законного рубля мне положено только пять копеек. А у меня - четверо детей.

- Четверо детей!..

- Это - со мной, при мне. А так их у меня: по-моему, одиннадцать. Вместе с этими, которые со мной.

- Но как же: еще любовница? - все не могла прийти в себя Вера Сергеевна.

- А что я, хуже других? Вы думаете, этот Брюхатый, например, любовницу не имеет? Имеет. Я только не знаю, что он с ней делает, но имеет. А Лысый этот?.. С чего это он, скажите, пожалуйста, полысел в сорок три года? Думал много? Над чертежами ночью склонялся? Нет, не над чертежами: Только уж не над чертежами. Да все имеют любовниц! Вы простите, вы замужняя женщина, но откройте глаза-то, откройте: ведь это же позор считается, кто не имеет любовницы. Ведь это только один Аристарх ваш: Ведь над ним весь отдел смеется! Я уж не знаю, что у вас за любовь такая: не знаю. Значит она есть еще на земле? Я не знаю: с этим Аристархом: Он мне все представления о жизни перевернул. Любовь, что ли, у вас такая? - прямо спросил Чернявый Веру Сергеевну. - Даже интересно, честное слово.

- Слушайте, - заговорила Вера Сергеевна неуверенно, - а как же записка?.. Ваша записка, я ее нашла в кармане:

- Ва-аша запи-иска, в несколько стро-очек, - пропел беспечный Чернявый. - Она вам все расскажет про записку. Соня, только всю правду. Влюбилась, дурочка, в вашего Аристарха и: решила вас поссорить. Я когда сегодня узнал об этом, у меня глаза на лоб полезли. "Поедем, - говорю, - немедленно поедем к Вере Сергеевне, и ты ей все расскажешь". Все, Соня!.. Я выйду, чтоб не мешать вам: - уходя, Чернявый ласково, но строго погрозил Соне. - Все, решительно, все. Про нас подробности можешь тоже не скрывать - я лишен предрассудков, - он чуть подумал. И, по-моему, совести тоже.

"Пассажиры" никак не могли понять, что такое творит Чернявый. И когда он вошел, все вопросительно на него смотрели и ждали.

Чернявый в изнеможении опустился в кресло, прикрыл глаза, долго сидел так, вольно раскинув руки и ноги.

- Дядя Вася, налей мне граненый стакан коньяку - сказал он устало и капризно.

- Зачем же стакан? - с уважением сказал Простой человек. - Тут есть всякое хрустальное дерьмо.

- Нет, я хочу только из граненого стакана. Я сегодня спас: - Чернявый открыл глаза, огляделся, - от тюрьмы: много-много людей. Поэтому я хочу пить только из граненого - по-казачьи. Я вас всех вывел из окружения! - возгласил он, принимая стакан из рук Простого человека. Отпил, передохнул и сказал всем строго: - Соньке - книжный шкаф "Россарио", мне - золотой перстень с энблемой: казак скачет на коне.

А в комнате Веры Сергеевны в это время две женщины беседовали. Соня что-то рассказывала Вере Сергеевне, что-то показывал а руками: Вера Сергеевна то изумлялась, то удивлялась, то ужасалась, то жалостливо смотрела на Соню. По всему видно, что они поняли друг друга, помирились и даже, кажется, готовы дружить, как иногда дружат порядочная женщина и величайшая распутница. Об этом много писали.

А в комнате, где "пассажиры", хотели понять, что вообще происходит? То есть, о чем-то уже догадывались, но - подробности, подробности.

- Как ты ее уговорил? - пытал Брюхатый Чернявого.

- Книжный шкаф "Россарио":

- Для чего он ей?

- Не знаю: Сошлись на книжном шкафу.

- Как "сошлись"? - не понял Простой человек. - Неудобно же:

- Нет, все в порядке, что ли?! - закричал в нетерпении Лысый.

- Да, - сказал Чернявый.

- Ур-ра-а! - закричали Курносый и Простой человек.

- Едем седня до Владивостока! - заявил Простой человек.

Аристархушка в волнении ходил по комнате.

- А что она ей говорит? - спросил он.

- Они говорят на иностранном языке, - сказал Курносый в сильнейшем раздражении на Аристарха. - Импортанто де ла кругом и околе, - он подошел к Чернявому и крепко пожал ему руку. - Как мужчина мужчине, - сказал он уважительно и скупо.

Чернявый махнул рукой:

- Я тоже: перехватил там: наговорил на себя, что я чуть не Тарас Бульба. Еще немного - и Тарас Бульба. По-моему она меня теперь бояться будет.

- Кто, Сонька?

- Кстати, если Сонька счас войдет в роль и начнет приставать ко мне, ты:

Но тут вошли Соня и Вера Сергеевна.

- На колени! - скомандовала Соня Аристарху. - На колени перед Верой Сергеевной.

- Зачем? - спросил Аристарх.

- На колени!! - потребовали все, еще не разобравшись, зачем надо на колени.

- Оказывается, ты оскорблял ее! - продолжала с возмущением Соня. - Ты ей тут, оказывается, наговорил гадостей и грубостей! На колени!

- На колени!!! - опять закричали все. А Курносый даже двинулся к Аристарху.

- Импортанто!.. - с угрозой сказал он. - Ты знаешь, что такое нокдаун? Я не говорю уже о нокауте, я говорю о небольшом нокдауне: На колени!

Аристархушка стал на колени:

- Проси прощения у Веры Сергеевны, - велела Соня.

- Проси прощения у Веры Сергеевны! - закричали все в один голос.

Аристарх замешкался было: Но тут ему разумно посоветовал Простой человек:

- Давай, Аристархушка: да, благословясь, поедем во Владивосток.

- Вера, - дрогнувшим голосом заговорил Аристарх, - прости. Клянусь: ни одной больше покрышки, ни одного колеса:

- Не об этом речь! - прервал его Брюхатый. - Говори по существу дела! Что значит ни одного колеса! Что ты, на лыжах собрался ездить?

- Но о чем тогда говорить-то?! - взбунтовался Аристарх на коленях.

Но тут уж возмутились все.

- Ах, он не знает, о чем говори-ить! Ах ты, бедняжечка: Первоклашка.

- Тебя мама еще за ручку водит, да?

- Нет, он все же хочет получить небольшой нокдаун.

- Да не нокдаун, а нормально - по сусалам! - громко возмутился и Простой человек. - Поедем во Владивосток! Поезд же отходит, вы что?

- Вера, - опять дрогнувшим голосом заговорил Аристарх, - клянусь, после этого случая буду каждый день проверять карманы:

- Опять!.. Ему говорят стриженый, он - бритый, - вконец вышел из терпения Брюхатый. Но тут же взял себя в руки и уже продолжал говорить с Аристархом, как с полным, но безвредным дураком, не злостным дураком: - Зачем ты будешь проверять карманы?

- Не разговаривай со мной как с идиотиком:

- Нет, зачем ты будешь проверять каждый день карманы?

- Чтобы там записок не было:

- А жить так, чтобы в твоей жизни вообще никаких записок не было - так будешь жить?

- Что я, просил ее, чтобы она мне писала?! - опять было загорячился Аристарх и показал на Соню. И хотел даже встать с колен, и уж было встал, но тут встрепенулась Соня.

- На колени! - закричала она. - А что это, женщину надо обязательно просить, чтобы она писала? - спросила она надменно. - А сама женщина не имеет права написать записку? Может у нас женщина пошутить?

Вот это понравилось всем. С этим "может ли у нас женщина пошутить" она попала в самую точку. На Аристарха опять все навалились.

- Домостроевщину развел! - воскликнул Лысый.

- Нет, этот человек просит нокаута! - тоже воскликнул Курносый. - Не хочет он нокдауна, никак не хочет! Ему больше нравится нокаут! Ведь достану в печень - до утра будут считать.

- Нет, ты ответь: Ти-ха! - рявкнул Брюхатый на всех. - Ты ответь на вопрос, который тебе, подлецу, поставили: может у нас женщина пошутить?

- Может, - Аристарху надоело стоять на коленях, и он стал со всем соглашаться.

- Значит, что надо теперь сказать?

- Что? - искренне не понял Аристарх.

Брюхатый изумился; за ним некоторые тоже изумились, но так, для вида: никто, кроме Брюхатого, не понял, что надо теперь сказать Аристарху.

- Ты должон сказать, - вылез с поучением Простой человек, - ребята, мол, забудем все - и поедем во Владивосток.

- Прекрати со своим Владивостоком! - прикрикнул на него Лысый. - По-моему, ты и так уж где-то: под Хабаровском. Тут серьезное дело.

- Что ты должен сказать? - пытал Брюхатый Аристарха.

- Что?! Что?! Что?! - с Аристархом, кажется, начиналась истерика. - Не понимаю!.. - он стукнул двумя кулаками себя в грудь, и в голосе его послышались слезы. - Не понимаю: что я должен сказать?!

Брюхатый пожалел его.

- Ты должен сказать: Верунчик, я тебя люблю. И не формально сказать, а с чувством, как ты говорил: сколько лет назад? - повернулся Брюхатый к Вере Сергеевне.

- Что говорил? - не поняла Вера Сергеевна.

- Когда он вам первый раз сказал: Верунчик, я тебя люблю? Сколько лет назад это было?

- Это было: девять лет назад, - сказала Вера Сергеевна. - Но он не так говорил: - Вера Сергеевна, вообще-то, была довольна - и этим состоянием Аристарха на коленях, и тем, что все его очень ругают. - Он сказал: "Хочешь, я сделаю тебя самой богатой женщиной микрорайона?"

- Трепло! - возмутились все.

- Про экономическую базу он ничего не говорил?

- Хвастунишка.

- Я не так говорил! - заспорил Аристарх на коленях.

- А как?

- Я сказал: "Хочешь, я МОГУ сделать тебя самой богатой женщиной микрорайона?" Еще я сказал: "Только не носи синтетическое белье".

- Почему это? - спросила Соня.

- Искры летят, - пояснил Аристарх.

- Да? - удивилась Соня. - Не замечала.

- Ну, так, - поднялся Брюхатый. - Я думаю, что он все осознал: Осознал, Аристарх?

- Осознал.

- Поднимайся, - велел Брюхатый. - Вера Сергеевна, идите сюда: Идите, идите. Я предлагаю такую детскую игру. Кто видел, как мирятся детишки?

Никто не видел. То есть, наверно, видели, но не знали, куда клонит Брюхатый.

- Они берутся вот так: - Брюхатый взял руку Аристарха и руку Веры Сергеевны, сцепил их мизинцы. - Теперь повторяйте за мной: Вот так вот махайте и повторяйте. Повторяйте: мирись, мирись - больше не дерись, если будешь драться, я буду кусаться.

Все засмеялись остроумной выдумке Брюхатого, даже зааплодировали. Все были рады.

- Давайте, давайте!.. - требовали от Аристарха и Веры Сергеевны.

- Мирись, мирись, - стали вместе говорить Аристарх и Вера Сергеевна, - больше не дерись, если будешь драться, я буду кусаться.

Опять зааплодировали: Вера Сергеевна была счастлива; Аристарх был смущен, но тоже доволен. Их окружили, поздравляли с примирением: Сделали вокруг них хоровод, пошли, взявшись за руки, и запели:

Опять засмеялись, опять зааплодировали себе. Все были счастливы.

- Черт его знает!.. - воскликнул растроганный Брюхатый. - Жить да радоваться!.. Нет, мы начинаем себе сложности находить.

- Именно: можно же красиво жить! - подхватил Курносый.

- Да: со вкусом! Ведь один раз живем-то! - тоже с чувством сказал Лысый. - Вы вдумайтесь: один раз! И все, и больше нас ни-ког-да не будет.

- Поехали во Владивосток! - опять призвал Простой человек. Но на всех слетела какая-то тихая, задумчивая минута, всем как-то было не до Владивостока.

- Иной раз думаешь: люди, в чем дело? - продолжал глубоко и даже с грустинкой Брюхатый. - В чем дело, люди?

- Дело в том, что - уважения побольше друг к другу, - подхватил его мысль Лысый. - Уважения!

- Я бы сказал - и любви, - сказал Чернявый. Он даже встал. - Любовь - это: Все можно достать! - воскликнул он. - Все! А любовь не достанешь, если ее вот тут вот нету.

- Это ты, брат, верно, - похвалил Брюхатый. - Это ты - в десятку.

- Суетимся, суетимся много, - вздохнул Лысый. - Сказано же: "Не суетитесь". Нет, мы суетимся:

- Не потопаешь - не полопаешь, - вставил и свое раздумчивое слово Простой человек. - Попробуй не посуетись.

- Заговорила матушка-деревня! - горестно и насмешливо сказал Брюхатый. - А ведь на полатях-то не суетились! - вдруг решил поймать он Простого человека на слове.

- Почему это на полатях не суетились? - не понял Простой человек. - И на полатях суетились, и на печке, и в банях: А чего ты ко мне с полатями-то привязался? Если хочешь, то я на покосе родился. Но полати я любил, потому что там можно сверху наблюдать.

- И чего ты оттуда наблюдал, интересно?

- Все: Жизнь. Мы там сказки рассказывали друг дружке: Нас одиннадцать человек росло.

- А нас - двое, - вспомнила и Соня, - но я была младшая. Это хуже всего - младшей сестрой быть: все платья, все туфли, все юбки я за Зинкой донашивала. А счас - все наоборот! - она сама рассмеялась такому нелепому обороту в жизни. - Я ей говорю: а помнишь, Зин, как я за тобой все донашивала? Она говорит: не говори. А вот нечего, говорю!.. Заладила тогда: учиться, учиться! Дырки всем на боку провертела со своей учебой! Выучилась?.. Ну, давай теперь, гордись передо мной: ты же ученая! А я вот - неученая. Я - продавщица, нормальная продавщица!.. А давай, говорю, пройдем с тобой - для кспиримента - по улице: я надену все свое на себя, а ты свое на себя: Давай, говорю, пройдем? Не хочет.

Все засмеялись.

- Нет, мы едем во Владивосток или не едем?! - на исходе всякого терпения закричал Простой человек. - Во-от споминать пустились: Чего мы сидим-то?

- Это мы - перед дальней дорогой, - молвил Курносый, улыбаясь.

- Хватит вам со своим Владивостоком! - сказала Вера Сергеевна, тоже по-доброму улыбаясь. - Давайте: сядем все за столом, как нормальные люди: Представляете, - обратилась она к Соне, - выдумали какую-то: странную игру: то в жаркие страны летают в качестве журавлей, то ездят куда-то:

Соня махнула рукой.

- Делать нечего!

- Энергия! - воскликнул Чернявый. - Не зря же про нас говорят: энергичные люди.

- Ну-ка, энергичные люди, - стала распоряжаться Вера Сергеевна, - приложите свою энергию к делу: раздвиньте пока стол. Соня, а мы пойдем на кухню - вы мне поможете салат сготовить:

И пошло тут веселое, хорошее оживление, когда вроде и делом занимаются, а вроде и дела никакого нет. Мужчины умело раздвинули стол, закурили: Аристарх включил дорогой магнитофон "Сони".

- У тебя "Сони"? - спросил Брюхатый со знанием дела.

- Да.

- Прекрасная вещь. У меня тоже: Шестьсот рублей.

Курносый чему-то вдруг весело рассмеялся: Да так искренне, так неудержимо долго смеялся, что все стали смотреть на него с тревогой.

- Ты чего? - спросил Брюхатый.

Курносый хохотал и показывал пальцем на Чернявого, хотел что-то сказать и не мог сказать от смеха.

- Чеканулся, что ли? - спросил Чернявый вполне тревожно.

- Со:ня, - продохнул наконец от смеха Курносый. - У вас "Сони", а у этого - Соня:

- Смех смехом, - серьезно заговорил Чернявый, - но если кто из вас трепанет где-нибудь, что она моя любовница: Слушайте, я серьезно говорю! Не вздумайте пошутить где-нибудь! А то: их же выручил, понимаешь: Мне тогда - загодя с седьмого этажа прыгать.

- С седьмого - это высоко, - согласился Лысый. - Но со второго я прыгал. Причем не муж даже, не муж - брат застукал: Не понимаю, чего она так перепугалась! Глаза вот такие: убьет, говорит! Я маханул: Хорошо, на цветочную клумбу угодил.

- А я раз: - хотел было тоже вспомнить Брюхатый, но вошли Вера Сергеевна и Соня. Внесли всякие закуски.

- Пожалуйста, к столу! - пригласила Вера Сергеевна.

И стали садиться к столу. На душе у всех было мирно и хорошо.

- Уверяю вас: можно же прекрасно жить! - еще раз сказал Брюхатый с чувством тихой благодарности к жизни. - Мирно, спокойно:

- Главное, не суетиться перед клиентом, - согласился с ним Лысый. - Скажите, чего нет? - спросил он, приглашая всех тоже, как Брюхатый, к тихому восторгу перед жизнью, но был конкретней: он показывал на богатый стол. - Чего не хватает?

- Так-то бы жил! - сказал Простой человек. - Таксисты только хамят: не хотят везти, и все! Каждый день у меня с имя стычка.

- Хамства много, это верно, - согласился Курносый. - Но я заранее трояк показываю. Ты сразу трояк показывай, и все, и повезет.

- Хорошо, если он есть. А если его нету?

- Тогда - кулак, - сострил Брюхатый. - И скажи: "Я на покосе родился!" - сразу повезет.

Засмеялись.

- Повезет он: - проворчал Простой человек.

За разговорами сели к столу.

- Ой, я забыла эту: открывалку-то: - вспомнила Вера Сергеевна. - Сонечка, не в службу а в дружбу: у меня в ящике лежит: в "Рамоне" в левом ящике, в нижнем: такая - с ручкой, как у:

- Найду, - сказала Соня. И пошла за открывалкой.

Пока она ходила, тут опять наладились было на мирный, хороший разговор.

- Я как-то товарища своего школьного встретил: - вспомнил Брюхатый. - Ну - "Где? Как?" Оказывается, - шишка. Ну, выпили, закусили: Потом эта "шишка" спрашивает: "Слушай, - говорит, - ты не можешь мне женские сапоги "на платформе" достать? За горло, - говорит, - взяли:" - "И все? - говорю. - Вся проблема?" А сам думаю: эх:

Но тут случилось нечто, что и назвать-то: как-то: не поймешь, как и назвать: шутка? Но уж больно тупая. Соня!..

В то время, как Брюхатый говорил: "А сам думаю: эх:", вошла в комнату преподобная Сонечка: с пистолетом в руках: наставила на всех и говорит:

- Руки вверх! Я - из обэхээса!

Да так спокойно, уверенно, так СТРАШНО это сказала, что за столом обмерли. Все застыли, кто как сидел: И тут Соня расхохоталась! Вот уж она посмеялась, дура, - до слез прямо досмеялась. Смеялась и показывала: открывалку, которая была похожа на пистолет - вылитый пистолет!

За столом не знали: то ли сердиться на эту дуру, то ли уж махнуть рукой: Но признались, что перепугались насмерть.

- Сонька!.. - с укором сказал Брюхатый, - у меня же сердце, дура ты такая, дура: Ведь так - парализует, и все. И будешь: одна половинка жить будет, а другая рядом лежать, по соседству.

- А у меня - холод: вот отсюда вот пошел, от затылка, - признался Лысый, - и по спине, по спине - куда-то в копчик уперся: чувствую - примерз к стулу! Ну, надо же так додуматься! Ну, Соня!..

Отходили от испуга; даже уж с некоторым весельем продолжали рассказывать, кто что почувствовал и подумал, когда Соня наставила "пистолет".

- А я думаю: пока тут счас всех будут обыскивать да личности проверять, я незаметно успею сунуть одну бутылку в штанину, - поделился своими мыслями Простой человек. - Глянь, у меня штаны-то: туда полприлавка влезет. Пока, думаю, будем ехать в воронке - там же темно! - я ее из горлышка: Мы бы ее с боксером вот раздавили бы.

- Нет, тут уж не до бутылочки было бы, - признался Курносый. - У меня в глазах темно сделалось. Вот понимаю же: все же на месте, никуда же никто не успел: А - никого не вижу! Туда смотрю (в зрительный зал) - никого не вижу, сюда смотрю - никого!.. Одну Соню с этой открывалкой вижу и все. Ну, Соня: Ну, шуточки у тебя!..

- А я думаю так: прикинусь счас невменяемым!.. - поделился мыслями и Чернявый. - С ума сошел. Сошел с ума - тронулся!.. А таких не судят.

- Так тебе и поверили! - сказал Простой человек, разливая коньяк по рюмкам.

- Это - как держать себя.

- Да как ни держи!.. Пару раз промежду глаз:

- А я, - сказал Аристарх, - я вот что подумал, - и все замолкли, и смотрели на Аристарха: интересно было, что он подумал. - Я подумал - все: и Соня, и моя жена, обе - оттуда: из обэхээса.

- Ну!.. - изумилась Вера Сергеевна. - Девять лет живем, а он:

Все засмеялись такой, в самом деле, нелепости. Заговорили все сразу:

- Аристарх, ты уж:

- А что? А что?.. А знаете, случай был:

- Да ну, случай!.. Случаи в кино бывают, в театре:

- Нет, Аристарх, в самом деле?

- Клянусь! Ну, думай, это мне - пятнадцать лет!..

- Да нам бы всем!.. Мы же ее "убивать" ходили! Нам бы за одну эту комедию:

- Едем во Владивосток! - громко объявил Простой человек. - Присели!.. Присели! Помолчали перед дальней дорожкой:

Все замолчали.

В это время позвонили в дверь.

- Это соседка ко мне - за выкройками, - сказала Вера Сергеевна. И пошла открывать.

Открыла дверь: И попятилась назад.

Вошли трое, показали книжечки.

- Милиция, - сказал один. - Просьба всем оставаться на местах и предъявить документы.

Один из трех, в милицейской форме (двое были в штатском), прошел несколько в коридор и увидел покрышки.

- Вот они! - сказал он. - Даже не спрятали.

За столом сидели тихо, неподвижно.

Только Простой человек, повернувшись к зрительному залу, негромко, с искренним интересом спросил:

- А кто же тогда, граждане?.. А? Кто капнул-то?

2001 Электронная библиотека Алексея Снежинского