"Семья Спеллман расследует…" - читать интересную книгу автора (Лутц Лиза)

Год и восемь месяцев назад

Идет третья неделя мая, я уже три месяца встречаюсь с Бывшим парнем № 6. Имя: Шон Райан; занятие: бармен в «Красной комнате»; хобби: честолюбивый писатель. Увы, не единственное его хобби. Но об этом позже.

Мы с мамой пятый день шпионим за Мейсоном Уорнером. Уорнер – тридцативосьмилетний ресторатор, владелец популярного бистро на Норт-Бич. Нас нанял его инвестор, заподозривший, что Уорнер получает больше прибыли с закусочной, чем говорит. В этом деле куда больше пригодился бы бухгалтер-криминалист, однако инвестор не хочет лишней огласки. Уорнер изнежен и красив, как голливудская звезда, носит хорошие костюмы – следовательно, моя мама убеждена в его невиновности. Мне нравится за ним шпионить, потому что он почти всегда куда-нибудь едет, и я не сижу в машине по восемь часов кряду, выслушивая мамино нытье: «Ну когда ты приведешь в дом такого же парня?»

Вслед за Уорнером я захожу в офисное здание на Сансом-стрит. На мне бейсболка и солнечные очки, поэтому я без опаски сажусь с ним в лифт, к счастью полный, и нажимаю кнопку последнего этажа – двенадцатого. Мейсон едет на седьмой. Иду за ним, снимаю кепку, очки и выжидаю, пока он свернет за угол. Он заходит к психоаналитику по имени Кэтрин Шунберг. Я жду в фойе: включаю рацию и сообщаю маме, что ждать придется минут пятьдесят; она заходит выпить чашечку кофе. Сажусь на кожаный диван и читаю газету. Через пять минут Уорнер снова в фойе, идет на улицу.

– Объект вышел, – говорю я по рации.

– Понятно. Я до сих пор в кофейне, – отвечает мама.

По идее мы должны были дать Уорнеру фору метров в двести, а потом сесть ему на хвост. Но мамы нет, и мне приходится следить за ним в одиночку. Бросаю газету и выхожу из здания. Внезапно Уорнер разворачивается и идет прямо ко мне. Я копаюсь в сумке и достаю пачку сигарет: курить я бросила несколько лет назад, но все равно сигарета – лучшая маскировка в неожиданной ситуации. Хлопаю себя по карманам в поисках спичек. Уорнер протягивает мне зажигалку.

– Хватит за мной следить, – говорит он, очаровательно улыбнувшись. И уходит спокойным шагом.

Надо было сразу догадаться: такие мужчины не посещают психоаналитиков.

В тот же вечер мы с Бывшим парнем № 6 сидим в «Философском клубе», стариковском баре в Вест-Портал. Для дешевого кабака тут слишком чисто, но деревянные панели на стенах и спортивные постеры с проставленными датами ясно говорят, что сливки общества здесь не тусуются. Однажды мы с Петрой возвращались на трамвае с ее дня рождения[4] и увидели вывеску «Философского клуба»: полный бокал мартини. Что-то в этом рисунке нас зацепило, и мы провели в баре всю ночь – в основном благодаря бездонным коробкам арахиса и попкорна, которые подавал наш теперь любимый бармен Майло. Это произошло за шесть лет до того, как мы с Бывшим парнем № 6 заглянули в «Философский клуб», и за семь лет до сегодняшнего дня. Я по молодости была у них завсегдатаем. Но Бывшего парня № 6 привела сюда только потому, что выиграла в орлянку.

– Как прошел день? – спрашивает Бывший парень № 6.

– Меня засекли на слежке.

– То есть спалили? – хвастается он своим жаргоном.

– Угу.

– Ты как-то сказала, что тебя нельзя спалить.

– Редко – можно. Я, кажется, говорила, что всякое бывает.

Подходит Майло и наливает мне еще виски. Ему около шестидесяти. Он американец итальянского происхождения, ростом примерно пять футов семь дюймов, волосы каштановые с проседью. На нем только брюки со стрелками, рубашка с коротким рукавом, фартук и – в последнее время – спортивная обувь, которая придает его наряду более-менее современный вид. Вам может показаться, что мы с Майло просто знакомые, но это не так. Последние семь лет я вижу этого человека дважды в неделю и считаю чуть ли не лучшим другом.

Бывший № 6 указывает Майло на свой стакан. Тот злобно на него смотрит и медленно наливает виски. Бывший расплачивается.

– Я в туалет, – уходя, бросает он.

Майло провожает Бывшего взглядом, и наигранная улыбка исчезает с его лица.

– Не нравится мне твой парень, – шепчет он.

Я его не слушаю: Майло недолюбливал всех парней, с которыми я встречалась последние шесть лет.

– Даже разговаривать об этом не хочу, дружище.

– Что ж, твое дело…

Иногда мне кажется, что не мое.

На следующее утро я сижу в конторе и печатаю отчет о недавней слежке. Мама ждет Джейка Хэнда, двадцатичетырехлетнего хиппи, гитариста и продавца в секс-шопе, которого мы иногда нанимаем, если слишком перегружены. Папа с дядей Рэем расследуют дело в Пало-Алто. Часы бьют восемь: Джейк и его татуировки бодро заходят в кабинет.

– Миссис Спелл, гляньте на время.

Мама смотрит на наши часы размером со школьные и говорит:

– О, ты не опоздал! Дай я тебя расцелую.

Джейк думает, что она серьезно, и подставляет щеку. Она быстро его чмокает и принюхивается.

– Ты что, даже душ принял?

– Все ради вас, миссис Спелл.

Джейк тайно влюблен в мою маму, что видно из его попыток перед встречей навести на себя лоск. На самом деле в Оливию влюблено большинство наших знакомых мужского пола. Темно-рыжие волосы (теперь уже крашеные) подчеркивают голубизну ее глаз и белую кожу. Возраст выдают только морщинки на переносице. Но Джейк не видит в маме никаких недостатков, разница в тридцать лет ему тоже не мешает, поэтому у Оливии есть действительно преданный помощник, что в наши дни большая редкость. Я часто спрашиваю себя, какие повороты принимает их разговор после восьми часов совместной слежки.

– Изабелл, когда закончишь с отчетом, потряси хорошенько своего братца, ладно? – говорит мама, собирая необходимое оборудование.

– По поводу?

– По поводу двадцати тысяч, которые должна нам его фирма за Крамера.

– Он скажет мне то же, что и всегда: они заплатят, когда им заплатят.

– Уже три месяца прошло! Мы своих шесть тысяч потратили – и зачем? Я даже счета не могу оплатить.

Вручая мне деньги, папа любит напоминать, что на работе частного детектива состояния не сколотишь. Видите ли, детективам платят в последнюю очередь. Любой организации необходимы помещение, канцелярские товары, оборудование, а без частного сыска вполне можно обойтись. И хотя родители живут вполне достойно, порой у нас бывают серьезные финансовые трудности – чаще всего, когда мы работаем на фирму Дэвида.

– Вот и прочитай ему лекцию. Он твой сын, – говорю я. – Можешь поиграть на чувстве вины.

– На Дэвида лучше действуют кулаки, чем слова. Вздуй его, если надо, но без денег не возвращайся.

Мама застегивает сумку и выходит за дверь вместе с Джейком. Вдруг оборачивается:

– Ах да, и поцелуй его за меня.

Я решаю заехать к Дэвиду в час и заодно напроситься на бесплатный обед. Когда я вхожу в офис, секретарь Линда («тайно» влюбленная в Дэвида) сообщает, что недавно приехала моя сестра. Линда, как и прежние секретарши, свято верит, будто в один прекрасный день Дэвид ответит ей взаимностью. Однако все альфа-самцы полагают, что моногамия – это период в жизни между сорока годами и пенсией. Если искать в моем братце недостатки, то вот он, единственный: Дэвид – убежденный бабник.

Я залетаю в кабинет и тут же накидываюсь на Рэй:

– А ты что здесь делаешь?!

– Так, в гости забежала, – отвечает сестра, ни капельки не растерявшись.

– Почему не в школе?

– Отпустили пораньше. – Она закатывает глаза.

– Покажи ей справку, – говорит Дэвид.

Рэй вручает мне мятую бумажку – официальное уведомление из школы. Конечно, она знала, что Дэвид потребует от нее доказательств. Я ни разу не ловила Рэй на прогулах, но мы все-таки родственники, поэтому мои подозрения вполне оправданны.

– Ну все, я уматываю. До встречи в пятницу, Дэвид. Пока, Изабелл.

Когда она уходит, я вопросительно смотрю на брата:

– В пятницу?

– Она заглядывает по пятницам, – объясняет он.

– Зачем?

– Так… проведать. В основном.

– А еще?

– Ну, просит денег на карманные расходы.

– Дэвид, она зарабатывает десять баксов в час. Зачем ей твои деньги? Давно это?

– Почти год.

– Каждую неделю?

– Вроде да.

– И сколько?

– Обычно десять, иногда двадцать. В последнее время стараюсь давать поменьше.

– Получается, в этом году ты дал ей около пятисот баксов?

– Тебе вообще известно слово «доллар»?

– Не смешно.

– Изабелл, зачем ты пришла? – резко меняет тему Дэвид.

– За деньгами.

– Ясно. Выбивать долги. – Он улыбается. Чувство юмора его пока не подводит.

– Точно. Могу сломать палец или два, посчитать ребра, мама только просила не трогать твою мордашку. Двадцать штук, Дэвид. Пора платить.

– Ты же знаешь политику нашей фирмы: мы платим, когда нам платят. Могу выписать чек от своего имени, если хочешь.

– Мама его не возьмет.

– Не знаю, что и сказать, Изабелл.

Я плюхаюсь на диван и отказываюсь сдвинуться с места, пока Дэвид не приведет мне начальника. Он вздыхает и уходит, а через двадцать минут возвращается с Джимом Хантером. Хантер уже пять лет как партнер «Финчера, Грейсона», специализируется на защите мошенников. Ему сорок два года, разведен, хорошо выглядит и любит смотреть людям прямо в глаза, что несколько обескураживает. Но раз я пришла за деньгами, придется терпеть.

Хантер соглашается выписать мне чек на десять тысяч, и я уже начинаю гордиться своим даром убеждения, когда он вдруг добавляет:

– С одним условием. В пятницу вы со мной поужинаете.

Он застал меня врасплох, и я соглашаюсь, потому что иначе мама зарежет меня собственными руками. Отказаться от десяти штук и свидания с адвокатом!

– Я заеду в восемь, – говорит Хантер, уходя.

Дэвид прячет улыбку – так он нарочно все подстроил!

– Ты у нас в сводники записался?

Пока я вытряхиваю деньги из Дэвида, мама сидит с Джейком у бистро Мейсона Уорнера и отбивается от его двусмысленных вопросов.

– Миссис Спелл, вы всегда были такой красоткой?

– Прекрати, Джейк.

Мейсон выходит из кафе, запрыгивает в свой «лексус» и едет вниз по Ларкин-стрит. Паркуется на углу и заходит в стрип-клуб «Театр нового века». Джейк отстегивает ремень безопасности и ждет маминых указаний.

– Отдохни малость, – говорит она и вылезает из фургона.

В клубе она садится за столик и заказывает содовую. Уорнера совершенно не интересует происходящее на сцене. Он изучает бумаги, которые дал ему седой клиент в черном свитере и дизайнерских джинсах. Среди красного бархата кое-где виднеются посетители.

Внимание моей мамы привлекает не Уорнер. В первом ряду, наблюдая за рыжей стриптизершей, исполняющей номер религиозной фанатички, сидит Шон Райан, (будущий) Бывший парень № 6. Мама за свою жизнь многое видела, поэтому ее не смущает то, что друг ее дочери оказался в стрип-клубе. Зато ее очень смущает, что все работники заведения знают Шона по имени.

Уорнер уходит после получасовой встречи с человеком в свитере. О чем они говорили, мама не слышала – все заглушила громкая музыка. Мама без особого желания выходит из клуба вслед за Уорнером и возвращается к работе.

На следующий день она передает это дело папе и дяде, а сама, надев светлый парик и солнечные очки, возвращается в «Театр нового века». Она не надеется увидеть там Шона, однако парень приходит ровно в тот же час и садится на то же место. Мама, заподозрив неладное, всю следующую неделю шпионит за моим Бывшим № 6. Он еще дважды посещает «Театр» и регулярно захаживает в секс-шоп по соседству. Вечером мама за ним не следит, зная, что Шон либо со мной, либо на работе.

Оливия спрашивает меня, когда у моего парня день рождения. Ни о чем не догадываясь (она изучает гороскоп и уже прочитала про всех Спеллманов и даже про нескольких наших временных сотрудников), я отвечаю. Мне показалось, что она наконец-то проявляет к Шону интерес, ведь мы с ним уже больше трех месяцев, что в моем случае своеобразный рекорд.

Но мама вовсе не собирается покупать ему подарок на день рождения. Нет, она хочет раздобыть номер его социальной страховки и кредитный отчет. (Больше никогда не клюну на эту удочку!) Потом с помощью своих связей в банке Оливия выясняет, за что он расплачивался кредиткой. Безусловно, это выходит за рамки любых приличий, морали и этики, но мама не может просто так бросить дело.

В четверг утром, решив, что расследование закончено, она заходит ко мне в контору:

– Милая, твой друг – порноголик.

– Боже мой! – вскрикиваю я, а про себя думаю, что если бы мама хоть немножко меня любила, то подождала бы, пока я допью кофе. – Откуда ты знаешь?

Оливия подробно описывает похождения Шона за минувшую неделю и представляет мне несколько квитанций, а также его историю из кинопроката «Кожаный язык». Я пробегаю глазами по названиям фильмов, пытаясь сохранять самообладание, что удается мне с большим трудом: «Яростные титьки», «Чувак, где мой дилдо?», «Инспектор Кисок», «Ласковая сперма» – это еще самые пристойные.

– Милая, я ничего не имею против людей, которые хотят немного разнообразить свою сексуальную жизнь. Но в данном случае это уже подозрительно, не находишь?

– И что делать? – спрашиваю я.

– Тебе решать. Я не говорю, что ты должна порвать с Шоном, но, если захочешь с ним остаться, учись танцевать стриптиз.

Я промолчала и вышла: не смогла придумать ответ, который успокоил бы маму. Обычно она верно истолковывала улики, но я решила сама во всем убедиться. Нужно было собрать доказательства. Ночью, когда мой Бывший № 6 крепко спал, я включила его компьютер. Так можно добыть кучу информации, если хозяин ПК не слишком осмотрителен.

Наутро мы с ним расстались. Последние слова произнесла я: «У нас с тобой мало общего».

В пятницу вечером, за час до свидания с коллегой Дэвида, брат позвонил мне и сказал, чтобы я вела себя прилично, не то пожалею. Когда я убегала из дома на встречу с Хантером (чтобы не пришлось знакомить его с родителями), мама прокричала мне в окно: «Просто будь собой, милая!» Подобные противоречия страшно осложняют семейную жизнь Спеллманов.

Я сразу поняла, что ничего не выйдет. Хантеру подавай такую женщину, которая для первого свидания вырядится в маленькое платье и туфли на шпильках. А я не умею ходить на каблуках и твердо убеждена: чтобы увидеть мои ноги, мужчина сперва должен это заслужить. К тому же утром я порвала с Бывшим № 6. И пусть я не активно оплакивала наши отношения, все равно в душе остался неприятный осадок.

Никаких романтических интересов к адвокату № 3 у меня не было, но почему бы лишний раз не изучить противоположный пол? Я решила попрактиковаться и задать Хантеру ряд вопросов, которые в будущем позволили бы мне отсеивать потенциальных «порноголиков».

1. Ты любишь кино?

2. Насколько важен для тебя сюжет?

3. Сколько фильмов в месяц ты берешь напрокат?

4. Что бы ты взял с собой на необитаемый остров?

– полное собрание сочинений Шекспира

– все альбомы «Лед Зеппелин»

– все части «Глубокой глотки»

5. Твоя любимая актриса

– Мерил Стрип

– Николь Кидман

– леди Джудит Оливия Денч

– Дженна Джеймсон

6. Твой любимый жанр

– боевик/приключения

– драма

– романтическая комедия

– порно.

На следующее утро мне позвонил Дэвид, изрыгающий пустые угрозы. Он даже попросил маму меня образумить. За завтраком Оливия посетовала на мое дурное воспитание и заявила, что если я не хочу всю жизнь встречаться с барменами, то придется брать уроки этикета. Папа спросил, что я ела в ресторане.

Имя: Гринберг, Зак

Возраст: 29

Занятие: владелец веб-дизайнерской фирмы

Хобби: футбол

Длительность отношений: полтора месяца

Последние слова: «Ты проверила кредитную историю моего брата?!»

Именно из-за своей профессии, а не вопреки ей, я всегда относилась к личной жизни окружающих с глубоким почтением – когда это не касалось работы. То было раньше. До Бывшего № 6, то бишь пока моя любопытная мама не поведала мне о тайнах, которые любой женщине полагается раскрывать самостоятельно. После этого я стала сомневаться в своих способностях и неустанно спрашивала себя: неужели пятнадцать лет работы в сыскном агентстве ничему меня не научили?

Три недели спустя мне позвонила Петра – к ней пришел новый клиент, с которым я была просто обязана познакомиться. Последние пять лет моя подруга работала стилистом в модном салоне красоты на Лоуэр Хейт. Я никогда не думала, что учеба в школе красоты может однажды обернуться заработком в шестизначных цифрах, но с Петрой именно так и произошло. Владея ножницами и приятной наружностью, она привлекала всех богатеньких метросексуалов Сан-Франциско и получала больше ста баксов за стрижку. Ее постоянные клиенты были сплошь мужского пола и ценили в ней не только мастерство парикмахера. «Мои кожаные брюки окупились», – любила повторять она. Точнее, кожаные брюки купили ей квартиру.

Последнее время Петра старательно подыскивала для меня достойного парня. Ну или хотя бы не извращенца. И вот в один прекрасный день она знакомится с Заком Гринбергом. Зак пришел в их салон красоты во время неожиданного перерыва на работе. Он был вежлив, разговаривал тихо и регулярно пользовался кондиционером для волос.

Петра, не подозревая, что я могу сделать со столь важной информацией, дала мне его адрес и дату рождения. Благодаря этому я получила номер его социальной страховки, кредитную историю, криминальное досье (по штату Калифорния) и полный список недвижимости. На бумагах Зак Гринберг был чист и внушителен. Тогда я проверила прошлое его родителей, двух братьев и сестер – просто образцовая семейка из какой-нибудь комедии 50-х (за исключением младшего отпрыска, который в 1996-м объявил себя банкротом). Однако на свидание с Заком я согласилась, только узнав, что у него нет телевизора. Логика проста: нет ТВ = нет порнографии. Конечно, у него могла быть большая коллекция журналов или интернет-зависимость, но настоящий порноголик не обойдется без фильмов.

Первые свидания с Заком были скучноваты: он рассказывал то, что я и так знала. Его родители владеют пекарней, сестра – домохозяйка с ребенком в возрасте одного года восемь месяцев (беременная). У старшего брата успешный семейный бизнес, ресторан в Орегоне. У младшего брата – неуспешный бизнес, книжный магазин в Портленде. Словом, все говорило об одном: Бывший парень № 7 – настоящий бойскаут в длинной череде бойскаутов (один из которых, правда, обанкротился). Мне была в новинку эта правильность: Зак даже в часы, когда на спиртное скидки, покупал слабоалкогольные коктейли.

В первое наше свидание мы пошли в кино на фильм 40-го года «Филадельфийская история», потом пили капуччино и гуляли по Долорес-парку, где группа подростков хотела продать нам наркотики. Зак вежливо ответил: «Нет, спасибо», как будто ему предлагали лимонад. Второе свидание прошло за игровыми автоматами, мороженым и недолгим уроком игры в футбол, после которого Зак очутился на моем диване, прижимая лед к ушибленной ноге. Я извинялась как сумасшедшая. Наш роман продолжался в том же утопическом русле, пока я случайно не упомянула банкротство его младшего брата. Зак никогда мне о нем не рассказывал.

Петра заявила, что больше не станет мне помогать, пока я «не научусь использовать свою силу во благо». Мама, которая успела познакомиться с Заком и уже мечтала о свадьбе, не разговаривала со мной три дня. Папа предложил обратиться в бюро знакомств и долго смеялся над своей тупой шуткой. Я (весьма грубо) отказалась.