"Соверен" - читать интересную книгу автора (Сэнсом К. Дж.)

ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ

Раскаленное лезвие замерло, почти касаясь моего ногтя. Судя по пронзительному скрипу, дверь отворилась. Сквозь пелену боли и ужаса до меня доносились чьи-то голоса. Один из них, суровый и властный, явно принадлежал сэру Джейкобу Роулингу. Дверь захлопнулась вновь. Я дико озирался по сторонам; изо рта текла кровь, с губ срывались стоны.

Грузный тюремщик о чем-то говорил со старшим палачом, поглядывая на меня без особого интереса. Палач вновь кивнул сыну, и тот отложил раскаленный нож. Ощутив, как мясистые ручищи палача коснулись моего тела, я решил, что сейчас начнется новое истязание. Но верзила всего лишь снял с крюка цепи, сковывавшие мои руки, и опустил меня на пол. На лице его вновь появилось подобие улыбки.

— Сегодня вам крупно повезло, — проворчал он. — Дело придется отложить. Сейчас вас отведут в камеру.

Содрогаясь всем телом, я сплюнул кровь и остатки зуба. Отпрыск палача сломал мне нижний резец. Я так шатался, что толстяку пришлось меня поддержать.

— Идемте отсюда, приятель, — добродушно сказал он. — Только прежде оденьтесь. Вот ваш камзол и рубашка.

Он помог мне накинуть одежду и, поддерживая за локоть, повел прочь из жуткого застенка.

— Что произошло? — спросил я, обретя в коридоре дар речи.

Собственный голос показался мне чужим, рана во рту по-прежнему кровоточила. До сего дня мне удавалось сохранить почти все зубы, чем я немало гордился.

— Вас приказано доставить в Хэмптон-Корт, к архиепископу Кранмеру. Вот только не знаю, кто там о вас позаботится. Ведь, сами знаете, Кранмер лишился своего тюремщика. Ох, и подвел же этот чертов Редвинтер нас с Билли! — горестно вздохнул толстяк.

Свернув за угол, я увидел Барака, который стоял у письменного стола в обществе юного Билли. Сердце мое радостно подскочило. От вчерашней растерянности Джека не осталось и следа; судя по его бодрому и самоуверенному виду, ему удалось добиться успеха. Впрочем, стоило ему увидеть меня, он изменился в лице.

— Господи боже! — взревел он. — Что вы с ним сделали, канальи! Да я вас…

— Мы тут ни причем, — перебил его толстяк. — Его пытали по приказу сэра Джейкоба. Мой вам совет — берите его и увозите отсюда подобру-поздорову, пока архиепископ не передумал.

— У нас и так хлопот полон рот, — вставил Билли. — Говорят, вскоре прибудет здоровенная барка с новыми заключенными.

— Ничего, камер на всех хватит, — буркнул толстяк.

Барак сжал мою руку.

— Сколько зубов вам вырвали эти сукины дети?

— Всего один.

— Идемте отсюда быстрее. В Хэмптон-Корт мы доберемся по реке. Дождь льет как из ведра, но я захватил для вас плащ и одеяло. Кстати, вот ваши вещи.

И он протянул мне кинжал, кошелек и печать Кранмера, отобранные при обыске.

— Вы не собираетесь снять с него цепи, болваны? — обратился Барак к тюремщикам.

— Сейчас снимем, — невозмутимо откликнулся толстяк.

Отобрав ключ из связки, висевшей у него на поясе, он, пыхтя, наклонился и освободил сначала мои ноги, потом — левое запястье. Когда дело дошло до правого, тугого наручника, ключ отказался поворачиваться.

— Что за проклятье такое, — пробормотал тюремщик.

— А вы поплюйте на ключ, — посоветовал Барак.

Тюремщик последовал совету, но справиться с ключом ему так и не удалось.

— Похоже, вам придется носить этот браслет до гробовой доски, приятель, — усмехнулся он.

Барак нагнулся и осмотрел наручник.

— Проржавел насквозь, — сообщил он. — Тут без инструментов не обойдешься. Дома я избавлю вас от этого украшения. Но только как вы предстанете перед архиепископом, волоча за собой трехфутовую цепь? Снимите хотя бы этот замок, — повернулся Барак к тюремщикам.

Наручник был соединен с цепью при помощи крошечного замка. Толстяк, ворча, вновь принялся копаться в своей связке. Наконец он нашел подходящий ключ, отпер замок, и цепь со звоном упала на пол. До сей поры я наблюдал за его действиями совершенно безучастно и только облизывал свои потрескавшиеся и вспухшие губы. Но, освободившись от цепи, я неожиданно для себя самого разразился рыданиями, которые эхо разнесло под низкими сводами. Барак бережно взял меня за руку и повел вверх по лестнице через главный холл. На этот раз мне было совершенно наплевать, что солдаты видят меня в столь неприглядном обличье. Задавать вопросы не было сил; я лишь покорно ковылял вслед за Бараком.

Мы спустились по ступеням Белой башни, и я ощутил под ногами мягкую траву, а на лице — дождевые струи. Вскоре мы вновь оказались у ворот Изменников, через которые я попал в Тауэр. Там нас ожидали лодка, солдат и лодочник в ливрее слуг Кранмера. Проливной дождь вспучил поверхность Темзы, превратив ее в тысячи маленьких водоворотов. Лодочник протянул руку, чтобы помочь мне сесть.

— Осторожнее, ему здорово досталось, — предупредил Барак.

Мы опустились на скамью, и лодочник взялся за весла. Барак накинул мне на плечи одеяло. Я по-прежнему пребывал в оцепенении и, потирая рукой ноющую челюсть, молча смотрел на руку. Мимо нас проплыла барка, которая направлялась к воротам Изменников. Пассажирами ее были джентльмены и леди, окруженные солдатами; все они имели до крайности испуганный вид и не обращали внимания на то, что дождь мочит их роскошные наряды. С изумлением я увидел Франциска Дерема, утратившего все свое высокомерие; белый как мел, он скрючился на скамье. Узнал я также и некоторых дам из свиты королевы. Среди них была леди Рочфорд. Она тоже увидела меня — об этом красноречиво говорил ее исполненный ужаса взгляд. Заметив мой окровавленный рот, она испустила душераздирающий вопль и попыталась встать. Солдат заставил ее опуститься на скамью. Леди Рочфорд вновь испустила вопль, который стоял у меня в ушах еще долго после того, как барка въехала в ворота.

— Вы видели леди Рочфорд? — обратился я к Бараку. — Неужели она арестована?

— Похоже, так и есть. Вероятно, шашни королевы и Калпепера вышли наружу.

— Если и нет, это произойдет в самом скором времени, — мрачно проронил я.

— Но нам это только на пользу, — заявил Барак.

— Пожалуй. После того как эта история перестанет быть тайной, наша к ней причастность никого не будет волновать.

— А какая участь ожидает королеву?

— Полагаю, она кончит свои дни на плахе. Бедное дитя. Бедное неразумное дитя.

Слезы вновь хлынули у меня из глаз. Я вытирал их рукавом и морщился, задевая истерзанную челюсть.

— Вы в состоянии говорить с Кранмером? — осведомился Барак, обеспокоенно глядя на меня.

— Я должен с ним поговорить во что бы то ни стало. Значит, вам удалось к нему проникнуть? — спросил я, с трудом переводя дух.

Барак тряхнул головой, с волос его полетели дождевые капли.

— Перво-наперво я отправился в Гилдхолл и повидался с вашим другом мастером Верви. Вы были правы: в тот самый день, когда вас арестовали, в Городской совет явился приспешник Рича. Он сообщил, что вы — государственный преступник и Городскому совету следует прервать с вами всякие сношения, ну и, разумеется, отказаться от порученного вам дела. Узнав, что вы в Тауэре, они все перепугались до полусмерти. И быстренько согласились отказаться от тяжбы. При условии, что каждая из сторон заплатит свои судебные издержки. Так что, как это ни печально, вам не удастся разбить этого пройдоху Билкнэпа в пух и прах.

— Наплевать, — буркнул я. — Вы как в воду глядели, Джек. Я дорого заплатил за свое упрямство.

— Потом я двинул в Уайтхолл, — продолжал Барак. — Попытался получить там разрешение посетить Кранмера в Хэмптон-Корте. Но выяснилось, что это мертвый номер: во дворец никому ходу нет. Один из моих знакомых в Уайтхолле сообщил мне, что королева арестована, хотя никто еще не знает, по какой причине. У меня было и руки опустились. Но тут ваш старый друг пришел мне на помощь.

— Что еще за друг такой?

— Мастер Саймон Крейк, — с улыбкой сообщил Барак.

— Крейк?

— Я слонялся в Уайтхолле по коридорам, и, думаю, вид у меня был не слишком жизнерадостный. Он подошел ко мне и спросил, что случилось. Я сказал, что вы арестованы. И скорее всего, это происки Рича. Он заявил, что Рича ненавидит, а вам обязан по гроб жизни. Быстренько написал письмо в контору лорда-камергера в Хэмптон-Корте и поручил меня отвести.

— Но со слов здешнего смотрителя я понял, что меня оклеветал один из клерков Саймона Крейка. Он заявил, будто я дружески болтал с Деремом и радовался, что тот наставил королю рога…

Барак расхохотался.

— Я представил, с какой миной вы могли бы это произнести, — пояснил он.

— Значит, Рич обратился прямо к клерку, минуя его патрона.

— Старина Крейк не так уж плох, хотя он и любит, чтобы бабы угощали его розгами по заднице. Кстати, он просил передать, что очень вам сочувствует.

— А я был уверен, что он всегда пляшет под дудку Рича. Значит, в конце концов вам удалось увидеть Кранмера?

— Только его секретаря. Господи боже, в Хэмптон-Корте творится настоящее светопреставление. Солдаты-караульные все время ходили за мной по пятам. Они отвели меня к секретарю Кранмера, и я все ему рассказал. Он отправился к архиепископу и вернулся с приказом забрать вас из Тауэра и отвезти в Хэмптон-Корт.

Он бросил виноватый взгляд на мой окровавленный рот.

— Богом клянусь, я старался не терять времени даром. Прошлую ночь я глаз не сомкнул.

— Я никогда не забуду, что вы для меня сделали, Джек. — Голос мой дрогнул. — Не выразить словами, как я вам признателен.

Лодка быстро шла по самой середине реки. Я сжался под одеялом, по которому упорно барабанили дождевые струи. Вестминстер и дворец Ламбет остались позади.

— Редвинтер мертв, — проронил я, окинув взглядом башню Лоллард. — Он повесился вчера в камере.

— Туда ему и дорога, — буркнул Барак.

— Честно скажу, мне его жаль.

— Вы слишком жалостливы. И частенько во вред себе.

— Может, вы и правы. Как себя чувствует мастер Ренн?

— Ему лучше. Я ведь приводил к нему старого мавра.

— Гая?

На душе у меня стало немного легче при упоминании о старом друге.

— Он осмотрел мою ногу и сказал, что она почти зажила. Что до мастера Ренна, по его словам, старикан изнурен до крайности. Но несколько дней отдыха и хорошая пища номогут ему восстановить силы. Я спросил его, сколько еще протянет мастер Ренн, — сказал Барак, и лицо его стало серьезным. — Он ответил: около месяца. И боли все время будут усиливаться.

— Дай бог, нам удастся отыскать его племянника.

— Конечно удастся. Он не иголка, а Лондон — не стог сена.

— Да, но Мартин Дейкин — приверженец традиционных взглядов и к тому же уроженец севера. Помните, я говорил вам, что видел Бернарда Лока за день до того, как его казнили?

— Помню.

— Так вот, я спросил его, знает ли он Мартина Дейкина. Лок ответил, что знает, но Дейкин ни в чем не замешан. Но выражение, с которым он это сообщил, показалось мне весьма странным. Почти насмешливым.

— Я слышал, что сейчас во всех юридических корпорациях полным-полно соглядатаев, посланных Тайным советом. Они донимают людей расспросами, пытаются выяснить, не завелась ли где измена. Прежде всего их интересует Грейс-Инн.

— Кто-нибудь арестован?

— Мне об этом ничего не известно. Кстати, я сказал старому мавру о том, что с вами приключилось. И он тут же вознамерился бежать в Тауэр. Мне с трудом удалось его удержать.

— Он верный друг, — улыбнулся я.

— Должен сказать, дома у вас не все гладко. Джоан и Тамазин, мягко говоря, не слишком поладили.

— Надеюсь, у вас хватило ума поселиться с Тамазин в разных комнатах?

— Дело не в этом, — пожал плечами Барак. — Они наперебой ухаживают за стариной Ренном и никак не могут его поделить. Две женщины под одной крышей — это всегда раздоры. Но Тамазин всячески старается не сердить Джоан.

Мысль о том, что Тамазин хозяйничает у меня дома, была мне не особенно приятна, но я постарался не выдать своего неудовольствия.

— В конце концов вы окажетесь у Тамазин под каблуком, — только и позволил я себе заметить.

— Не на такого напала, — ухмыльнулся Барак. — Да, завтра я должен встретиться с одним из своих приятелей. С тем самым, кого я просил разузнать об отце Тамазин.

— И что ему удалось выяснить?

— В записке, которую я получил, говорится лишь, что у него есть для меня новости.

Мы погрузились в молчание. Я потирал то ноющую челюсть, то руку, сдавленную наручником. При виде показавшихся вдали башен Хэмптон-Корта душа моя вновь ушла в пятки.

Солдаты, перегородив пристань, проверяли документы у всех, прибывших в Хэмптон-Корт. Барак показал им письмо Кранмера, то самое, что вызволило меня из Тауэра. Нам приказали подождать под деревянным навесом вместе с другими визитерами. Я попытался по возможности привести в порядок свою разорванную одежду и спустил пониже манжет рубашки, дабы скрыть наручник. Под железным браслетом образовалась глубокая ссадина, боль в десне заставляла меня постоянно морщиться. Сопровождавший нас солдат не отходил от меня ни на шаг.

«Я остаюсь арестантом», — пронеслось у меня в голове.

К нам подошел чиновник. Я узнал в нем того самого клерка с неслышными шагами, который более двух месяцев назад проводил меня к Кранмеру. При виде моего опухшего, окровавленного рта глаза его расширились от удивления. Он провел нас через широкую лужайку. Солдат неотступно следовал за мной. Войдя во дворец через одну из задних дверей, мы принялись петлять по скудно освещенным коридорам. Выглянув в окно, я увидел внутренний двор, в котором толпились солдаты. Среди них я заметил знакомую фигуру. Это был сержант Ликон. Мне показалось, что вид у него удрученный.

Клерк остановился перед небольшой дверью.

— Подождите здесь, мастер Шардлейк. Архиепископ сейчас занят.

«По крайней мере, меня вновь называют «мастер», — мысленно отметил я.

Клерк повернулся к Бараку:

— Вам придется подождать в другом месте. Прошу, идемте со мной.

— До скорого, сэр, — бросил Барак и неохотно последовал за клерком.

Солдат распахнул дверь, пропуская меня внутрь, и вновь закрыл ее за моей спиной. Я догадался, что там он встал у дверей в карауле. Стены в комнате, в которой я оказался, были увешаны гобеленами, изображавшими сцены из жизни Древнего Рима. В очаге ярко горел огонь. Увидав у очага несколько подушек, я опустился на одну из них, даже не дав себе труда снять мокрый плащ. Не в силах бороться с охватившей меня усталостью, я закрыл глаза.

Сознание того, что в комнате я не один, заставило меня очнуться от дремы. Открыв глаза, я увидел архиепископа Кранмера, облаченного в белую мантию и черную епитрахиль. Он не сводил с меня глаз, сухое аскетичное лицо выражало величайшее беспокойство.

Я поспешно поднялся на ноги. Новый приступ боли пронзил мою челюсть, и с губ сорвался невольный стон.

— Не делайте резких движений, мастер Шардлейк, — произнес Кранмер, протягивая мне руку. — Иначе у вас закружится голова. Садитесь сюда.

Я рухнул на стул, который придвинул мне архиепископ.

— Что с вашим лицом? — тихо осведомился он.

Про себя я заметил, что сам Кранмер тоже выглядит отнюдь не лучшим образом. Щеки его посерели от усталости, под глазами залегли темные круги.

— В Тауэре меня подвергли пыткам, ваша светлость, — ответил я. — Прежде чем прибыл Барак со спасительным письмом, палачи успели вырвать мне зуб.

Звук собственного голоса показался мне невероятно гнусавым.

— Я не давал приказа пытать вас, — нахмурился Кранмер.

Некоторое время он молчал, явно предаваясь колебаниям, затем заговорил вновь:

— Ко мне явился сэр Ричард Рич и заявил, что королева… вступила в преступную связь со своим секретарем Деремом, и вам об этом известно. Он знал, что я уже располагаю достойными доверия сведениями относительно неверности королевы. Один из ее старых слуг сообщил, что Кэтрин Говард вступала в плотские сношения с Деремом еще до того, как стала женой короля. Таким образом, брак ее с королем не может считаться действительным. Меня убедили в необходимости вашего ареста. Внушили, что в Тауэре вы быстрее сделаете признания, нужные для успешного проведения следствия.

Архиепископ устремил на меня пытливый взгляд.

— Я решил: вы предали меня, утаив факты, обладающие государственной важностью. Но я не отдавал приказа подвергать вас пыткам.

— Полагаю, этот приказ отдал Рич. У нас с ним свои счеты.

— Малеверер представил мне донос, поступивший от одного из клерков мастера Крейка. И этот человек бесследно исчез. А сегодня утром у меня был Крейк. Сказал, что сэр Уильям Малеверер спрашивал, нет ли у него на примете клерка, который за плату даст ложные показания. И при этом сообщил, что хлопочет в интересах Рича. Крейк признался, что скрепя сердце указал Малевереру на одного из своих служащих, чьи моральные качества вызывали у него большие сомнения. Он не знал, что жертвой клеветы окажетесь именно вы. И, услыхав, что вы в Тауэре, решил безотлагательно поставить меня в известность о свершившемся обмане. Крейк поведал мне также и о причинах влияния, которое имел на него Рич, — глядя мне прямо в глаза, произнес архиепископ. — Он сказал, что более не может выносить подобной зависимости. Особенно после того, как оказался втянутым в низкие козни, в результате которых вы оказались в Тауэре.

— Он потеряет свою должность?

— Боюсь, что так. Разумеется, визиты в притоны блуда и разврата, — архиепископ сморщил нос от отвращения, — достойны всяческого порицания. Но Крейку ни в коем случае не следовало подчиняться требованиям шантажиста. К счастью, он нашел в себе силы положить этому конец. Что до Малеверера, он тоже является сообщником Рича. Он хочет приобрести конфискованные земли, прежде принадлежавшие Роберту Эску, и Рич обещал ему содействие. Этот человек дорого заплатил за свою алчность и беспринципность, — изрек Кранмер, сурово поджав губы. — Я сделаю все, чтобы он лишился места в Совете северных графств.

— Так или иначе, Рич добился своего, ваша светлость, — вздохнул я. — Городской совет отказался от тяжбы, о которой Барак рассказывал вашему секретарю.

Совсем недавно я заявил, что мне на это наплевать. Но сейчас упоминание о деле Билкнэпа наполнило душу острой досадой.

— Весьма сожалею. Но вы должны понимать, что вступили в схватку со слишком могущественным соперником. Даже я не осмелюсь выступить против Рича. Расположение, которое питает к нему король, чрезвычайно велико.

— Что ж, Рич победил и может пожинать плоды своей победы.

— Вы работали на лорда Кромвеля, мастер Шардлейк, — изрек архиепископ. — И значит, вам известно, что сильные мира сего избавлены от необходимости соблюдать закон.

Я счел за благо не ответить.

— Итак, вы действительно ничего не знаете об отношениях королевы и Франциска Дерема? — вполголоса осведомился Кранмер.

— Ровным счетом ничего, милорд. Клянусь.

— Дерем заключен в Тауэр. Его подвергнут пыткам.

Архиепископ прикусил губу.

— Вы сами понимаете: это необходимо.

— Я видел его на барке, которая вошла в ворота Изменников. Его и нескольких придворных дам королевы.

— Я лично допрашивал королеву. Наружу вышли доселе неизвестные обстоятельства. Были упомянуты имена других мужчин, которым удалось добиться ее расположения.

«Наверняка несчастная ветреница уже рассказала о своем флирте с Калпепером», — пронеслось у меня в голове.

Я взглянул на Кранмера, опасаясь новых вопросов, но он лишь покачал головой.

— Распущенность этой женщины воистину не знает границ, — произнес он с горестным вздохом. — В результате ее недостойного поведения король оказался в крайне неловком положении. Пока он отказывается верить в измену жены. Но вскоре ему будут предоставлены неопровержимые свидетельства.

— Если королева впадет в немилость, ее дядя, герцог Норфолкский, бесспорно, утратит свое влияние на короля, — осмелился заметить я. — А вместе с ним — вся партия приверженцев старых религиозных традиций.

Кранмер кивнул.

«Этот человек осуждает грязные средства борьбы, которые при дворе в большом ходу, — подумал я. — Но если они необходимы для достижения его собственных целей, он отнюдь их не чурается. Пока королевская чета путешествовала, он упорно готовил падение Кэтрин Говард».

— Вы правы, влиянию Говардов придет конец, — безучастно проронил архиепископ. — В стране есть другие знатные семьи, более расположенные к реформам. Сеймуры, Дадли, Парры. Да, Парры, — повторил он задумчиво. — Возможно, теперь король не будет столь глух к их мнению.

— А королева? Ее ожидает смерть?

— Полагаю, эта женщина вполне заслуживает смерти, — изрек архиепископ, не сводя с меня своих непроницаемых голубых глаз. — Но пока об этом не следует говорить за пределами Хэмптон-Корта. Вы меня поняли?

— Да, ваша светлость.

Я заметил, что взгляд Кранмера упал на мое запястье. Рукав, задравшись, обнажил наручник и растертую до крови руку.

— Поверьте, мастер Шардлейк, я весьма сожалею о том, что вам пришлось невинно пострадать, — сказал он с искренним сочувствием. — Вы получите денежную награду, намного превышающую ту, что полагалась вам за выполнение ваших обязанностей.

— Но Бродерик…

— Я знаю, вы не имели возможности предотвратить его гибель, — нахмурившись, махнул рукой Кранмер. — Никто из нас и предположить не мог, что Редвинтер лишится рассудка.

— Полагаю, этот человек давно уже находился во власти безумия.

— Да, его усердие порой граничило с жестокостью. Но, думаю, это происходило потому, что он всеми силами души ненавидел врагов истинной веры и страстно желал искоренения всяческой ереси. Надеюсь, Господь не отвергнет его душу.

Кранмер отвернулся к испещренному дождевыми брызгами окну, за которым ветер раскачивал голые деревья. До меня донесся едва слышный вздох, исполненный неподдельной печали.

— Ваша светлость, Редвинтер вовсе не убивал Бродерика, — заявил я. — Малеверер обвинил его ошибочно.

Архиепископ удивленно воззрился на меня.

— Но он был так уверен в своей правоте.

— У меня была возможность изучить умонастроения Редвинтера, ваша светлость. И я могу смело сказать, что он был верен вам до последнего вздоха. Он никогда не стал бы убивать столь важного для вас узника.

— Но кто тогда убил Бродерика?

— Точнее сказать, не убил, а помог совершить самоубийство. Как вам известно, Бродерик предпринял несколько попыток лишить себя жизни. Думаю, его сообщником был человек, который похитил бумаги, хранившиеся в шкатулке.

Кранмер с интересом взглянул на меня, и я рассказал ему о своих подозрениях.

— Этими соображениями я поделился с сэром Уильямом, но он не счел их достойными внимания, — заключил я свой рассказ.

— Да, Малеверер не из тех, кто прислушивается к чужому мнению, пусть даже это мнение весьма обоснованно, — кивнул Кранмер. — Избытком самоуверенности он пытается восполнить недостаток проницательности. Так, значит, вы считаете, что человек, похитивший документы, вовсе не оставил Йорк, а продолжил путешествие вместе с королевским кортежем. И вместе с Бродериком взошел на борт корабля. Но кто же он?

Я набрал в грудь побольше воздуха.

— Тот, кому было поручено охранять Бродерика во время плавания, — сержант Ликон. К своим обязанностям он приступил еще в аббатстве Святой Марии. Сержант — уроженец Кента. Только что я видел его во дворе Хэмптон-Корта.

— Что ж, полагаю, этого сержанта стоит подвергнуть допросу, — сказал архиепископ.

— Но, милорд, это всего лишь мои предположения, — пошел я на попятный. — Если мне дозволено будет спросить…

— Спрашивайте.

— Речь идет только о допросе? Надеюсь, сержанта не будут пытать? Вполне возможно, все мои выводы строятся на случайных совпадениях.

— Я лично допрошу его, — нахмурившись, сказал архиепископ. — Если документы действительно находятся в руках у заговорщиков, это может повлечь за собой… определенные проблемы. Некоторые из этих бумаг до сих пор не утратили своего значения и могут быть использованы для разжигания смуты. Бернард Лок назвал имена своих собратьев по ремеслу, сочувствующих папизму. Многих из них уже успели допросить. Но пока нам так и не удалось выяснить, кому из них было поручено забрать документы у Лока.

— Я видел Лока в Тауэре, за день до казни. На нем живого места не осталось.

— Господи, прими его душу, — изрек Кранмер и вновь испустил горестный вздох. — Этот человек был изменником и заслужил смерть. Вы сами знаете, как велика его вина.

Он махнул унизанной кольцами рукой.

— Ступайте домой, мастер Шардлейк. Вам необходим отдых. Если мы получим новые сведения, я сообщу их вам.

— Благодарю вас, ваша светлость.

Я замешкался, не зная, стоит ли сообщать архиепископу о Блейбурне и о легенде, которую поведал мне старый законник из Халла.

«Как человек, облеченный властью, Кранмер наверняка знает об этом и без меня, — решил я. — И мне совершенно ни к чему признаваться в своей осведомленности, чреватой лишь новыми неприятностями».

Я поднялся, невольно поморщившись.

— Ваша светлость?

— Да?

— Дозволено ли мне будет обратиться к вам с просьбой? В дальнейшем мне не хотелось бы выполнять поручения, связанные с политикой. Сейчас, после перенесенных злоключений, я желаю лишь одного — провести остаток своих дней в мире и спокойствии.

Я сунул руку в карман, извлек печать и протянул ее архиепископу. Он взглянул на печать, потом перевел взгляд на меня.

— Но вы могли бы принести мне немало пользы, мастер Шардлейк. Именно так считал бывший ваш патрон, Томас Кромвель.

Я молчал, по-прежнему сжимая в руке печать. Кранмер не сводил взгляда с моего измученного лица.

— Будь по-вашему, — кивнул он и неохотно принял печать.

Я поклонился и двинулся к дверям. Однако тихий голос Кранмера заставил меня остановиться.

— Мастер Шардлейк.

— Да, ваша светлость.

— Суровые меры, к которым прибегает король, — это вынужденная необходимость. Не забывайте, что король — наместник Господа на земле и ему свыше предназначен удел вывести Англию на путь истины и справедливости.

Мне хотелось сказать архиепископу, что он почти в точности повторяет слова Редвинтера. Но я счел за благо промолчать и, снова отвесив поклон, покинул комнату. Солдат, ожидавший у дверей, провел меня по коридорам. Мы пересекли лужайку и подошли к пристани, где ждал Барак.

— Лодочник доставит вас домой, сэр, — сказал солдат и, поклонившись, удалился.

Проводив его глазами, я осознал, что свободен. Барак коснулся моей руки.

— Поехали домой, — сказал он.