ГЛАВА XI Вот так встреча!

— Это я — Сева! — повторили за дверью. — Откройте, ребята!

Ребята переглянулись. Меньше всего на свете верилось сейчас, что это Сева. Сева должен приехать только завтра утром. А сейчас это обман.

Владик осторожно отодвинул шторку и посмотрел в окно. В темноте нельзя было разглядеть лицо пришедшего. Только капюшон куртки, надвинутый на лоб. Ирка подошла к двери и спросила:

— Вы правда Сева?

— Честное слово, это я! — откликнулся человек. — Дядя Веня попросил меня приехать сегодня. Открывайте!

— А на чем вы приехали? — засомневалась Ирка.

— На моторке.

— А с кем?

— С дядей Володей.

Витька удовлетворенно кивнул:

— Это Сева. Открывай.

Ирка открыла. Сева радостно улыбнулся:

— Все живы-здоровы?

— Вы извините, что мы вас допрашивали, но тут такое…

— Я все знаю и не обижаюсь, — заверил Сева. — Собирайтесь. Я отвезу вас в Иркутск.

— Что с дядей Веней?

— Он пришел в сознание. Спросил, где вы, и чуть снова сознание не потерял, — Сева покачал головой: — Ну, вы и учудили! Почему вы остались здесь? Почему вы решили, что дядя Веня упал? Ведь на него напали!

— Мы знаем.

— Знаете? — изумился Сева. — Ну, тогда я вас вообще не понимаю! Почему же вы не сказали об этом Григорию Данилычу?

— Мы думали, что он заодно с бандитами.

— Григорий Данилыч? — рассмеялся Сева. — Ну, братцы! Разве мы доверили бы рацию бандиту? С чего вы это взяли?

— Он шишкарь. Браконьер.

— Никогда его за этим занятием не видел.

— А мы видели! Он был в лесу со Славиком.

— Ах, со Славиком! — нахмурился Сева. — Ну, тогда все понятно. Этот кого хочешь подобьет на браконьерство. Тем более что Григорий Данилыч ему каким-то родственником приходится. А вы знаете, кто напал на дядю Веню?

— Славик. И с ним еще какой-то, с сиплым голосом.

— Верно. Дядя Веня именно так и сказал. Славик и с ним еще кто-то. Вы этого второго узнаете?

Витька помотал головой:

— Только по голосу. В лицо мы его не видели.

— А как же вы-то с ними столкнулись?

— Они сегодня еще раз приходили сюда, на станцию, — сказал Владик.

— И украли вашу пальму, — добавила Ирка. — И приглашение на выставку.

— Пальму?! — Сева вскочил. — Это ж… Ах ты, елки! Пальму-то зачем?

— А они психи, — совершенно спокойно пояснил Витька. — К тому же вооруженные психи. Они ружья у дяди Вени украли.

— Ружья? На станции было одно ружье. Двустволка охотничья.

— А еще старинное на стене в кабинете висело, — напомнила Ирка.

— И его забрали? А оно-то им зачем? Оно уж и не стреляет, наверное.

В дом вошел дядя Володя:

— Всем добрый вечер. Сборы отменяются. Придется ночевать здесь. Прибойная волна поднялась. На лодке сейчас выходить опасно.

— Значит, и бандиты не уйдут, — потер руки Владик. — Сорвались их планы!

— Какие планы?

— Я сегодня обрывок их разговора слышал. Они хотели уехать побыстрее. Им нужны были документы.

— Вот как? Погодите, я свяжусь по рации с Данилычем, — озабоченно сказал Сева. — Если они еще в поселке, их надо задержать. Наряд милиции будет на станции к утру.

— Рация не работает.

— Батарея села? Не беда, сейчас подключим аккумулятор. Эх, черт! Как пальму-то жалко! Растил-растил, и на тебе! И ведь самую красивую, самую высокую выбрали, гады!

Сева сокрушенно покачал головой и пошел включать аккумулятор. Дядя Володя тоже встал:

— Лодку надо как следует закрепить.

— Можно и мы пойдем к Байкалу? — спросил Витька.

— Пошли.

Дядя Володя возился с лодкой. Отцеплял мотор, укрывал лодку брезентом, затягивал канаты.

Ребята сидели на берегу, на прохладной гальке и молча смотрели на Байкал. Каждый думал о своем.

Ирка о черепахе на балконе. Ей очень хотелось домой. Этой недели приключений хватит на всю жизнь!

Владик соображал, сломали они приборы совсем, или их еще можно починить? И есть все-таки на свете снежный человек или нет? Может, он никогда не спускается с гор и живет где-нибудь на снежной вершине, там, на другом берегу Байкала?

Витька смотрел на волны прибоя и думал, что вода ласковее, чем небо, потому что на теплоходе можно выйти на палубу и вдохнуть ветра, а в самолете никак нельзя открыть иллюминатор.

Сева подошел и сел рядом.

— Почему загрустили? — спросил он. — С Байкалом прощаетесь? Жалеете, что не получилось пробыть здесь две недели? Ну, не беда, вот дядя Веня недельки через три встанет на ноги и снова возьмет вас с собой. Теперь-то уже проверено — люди вы надежные и в самых сложных ситуациях не теряетесь.

— Через три недели я уже уеду, — сказала Ирка.

— И я уеду, — вздохнул Витька. — У мамы кончится отпуск.

— Но на следующее лето вы приедете к бабушке?

— Да, конечно.

— Значит, Байкал будет ждать вас до следующего лета. Вот монетки, бросьте их в озеро.

— Чтобы вернуться? — спросил Владик.

— Чтобы поблагодарить Байкал за заботу. Ну и чтобы вернуться, конечно.

— Вы поговорили с Григорием Данилычем?

— Да. Милиция уже приехала. Но поздно: Славик и этот второй выкрали из какого-то сарая лодку и уже удрали.

— Что же теперь?

— Ничего. Будут ловить в городе или в другом поселке. Где-то же они появятся. По крайней мере, сегодня нам можно не опасаться их визита. Завтра утром отчалим, а потом я вас на своей машине доставлю домой.

— Вы поедете с нами? — удивилась Ирка. — А как же станция?

— Завтра сюда приедут милиционеры, подежурят пару дней.

— Здесь будет засада? — обрадовался Владик.

— Что-то вроде. Вдруг преступники объявятся? Хотя лично я считаю, что они сюда не вернутся. Зачем? Разве что еще одну пальму похитить? — Сева рассмеялся. — Ну, пойдемте в дом. Пора спать, завтра вставать рано.

Машина мчалась по широкому шоссе. Витька чувствовал, что его начинает укачивать, но пока помалкивал.

Опять Ирка с Владиком на смех поднимут. Да и перед Севой неудобно. Подумает, что слабак. Он старался дышать поглубже и сидеть ровно, спиной не прижиматься к сиденью.

Ирка посмотрела на Витьку очень внимательно. Витька ничего не сказал, но разозлился.

Чего уставилась? И без нее плохо!

— Сева, можно окно открыть? — спросила Ирка. — Витю укачивает.

Сказала она это без всякого ехидства. Витька с удивлением глянул на нее.

— Открывайте, конечно.

Витька крутанул ручку, и стекло поехало вниз, резкий ветер ворвался в салон, у Витьки даже дух захватило, то ли от сильного порыва, то ли от радости, что можно свободно дышать. Он подставлял голову под потоки прохладного воздуха, и ветер весело взлохмачивал ему волосы.

— Ну как? — заботливо спросил Владик. — Тебе лучше?

— Да, — улыбнулся Витька. — Спасибо.

И Владик улыбнулся в ответ:

— Город уже близко. Да, Сева?

— Да. Уже подъезжаем.

Вскоре потянулись городские новостройки, улицы, проспекты.

— Сейчас подбросим дядю Володю, и я отвезу вас домой, — сказал Сева.

— А можно сначала в больницу к дяде Вене? — попросила Ирка.

— Э-э, нет, братцы! В больницу потом. Сначала я вас вручу родителям целыми и невредимыми. Если бы вы знали, какой переполох вчера подняли ваши папы и мамы! Еле убедил их в том, что завтра привезу вас домой. Они уже все, включая вашу бабушку, готовы были спешить к вам на выручку.

Ребята переглянулись. Дома будут сначала охи, ахи, поцелуи, а потом долгие и тяжелые объяснения, почему они поступили так, а не иначе, зачем вообще поехали на Байкал, и все в таком духе.

Сева увидел их вытянувшиеся лица и улыбнулся:

— Да вы не бойтесь! Ваши родители так обрадуются, что вы приехали, что ругаться не будут!

Это он просто не знает, какие у ребят родители!

— А я сначала устроил бы им хорошую трепку, — пробурчал дядя Володя. — Лезут, куда не просят!

Сева расхохотался и посоветовал ребятам:

— Не обижайтесь! У дяди Володи двое сыновей примерно вашего возраста. Может, чуть постарше. Он за них не меньше ваших родителей переживает, поэтому так и говорит.

Сева притормозил у светофора и показал ребятам на кинотеатр:

— А вот здесь через три дня откроется выставка экзотических растений. Вон и афиша уже висит.

— А вы теперь не будете участвовать? — спросил Витька.

— Почему же? Буду. Только придется везти пальмы поменьше.

— А как же без приглашения?

— Ну, приглашение — это ерунда. Выпишут другое.

— Значит, приглашение — не документ? — уточнила Ирка.

— Нет.

— А зачем же оно понадобилось бандитам?

— А зачем им понадобилась моя пальма? Спросим, когда их поймают.

— Вон уже на твою выставку люди съезжаются, — произнес дядя Володя и указал на пальму, прикрученную к багажнику «жигуленка».

— Да это же моя пальма! — закричал Сева и чуть не выпрыгнул из машины.

— Ну, теперь тебе везде твоя пальма мерещиться будет, — осадил его дядя Володя. — Думаешь, ты один пальмы выращиваешь? На выставку ведь со всей области съедутся.

— Это моя пальма, — повторил Сева и перестроился в другой ряд, чтобы последовать за «жигуленком», который въезжал во двор.

— На ней написано, что она твоя?

— На кадке написано. Я эту кадку сам, своими руками разукрашивал! Что же они с ней сделали?! У нее же листья вянут!

— Погоди, Сева, — посерьезнел дядя Володя. — Куда ты бросаешься очертя голову? Если пальма твоя, значит, там в машине вооруженные бандиты! Надо вызвать милицию!

— Пока я буду вызывать милицию, они скроются, — Сева круто повернул машину.

— Мы не можем так рисковать! — настаивал дядя Володя. — С нами дети!

— Поезжай, Сева, поезжай! — закричали ребята. — Мы их задержим!

— А вам все игрушки!

Витька почувствовал, как замутило от резкого торможения. Не сейчас! Сейчас вестибулярный аппарат должен выдержать!

Витька обеими руками вцепился в спинку переднего сиденья и обрадовался, когда Сева остановил машину. «Жигуленок» высадил своих пассажиров с необычным грузом и выезжал со двора.

— Сидите здесь! Я сам! — приказал Сева, но его никто не послушал.

И дядя Володя, и ребята выскочили из машины. Дядя Володя схватил за шиворот Ирку и сказал:

— Беги и вызови милицию! Скажи, что бандиты вооружены, объясни, что мы во дворе справа от кинотеатра.

Ирка испуганно кивнула и куда-то побежала.

Двор был пуст.

— Черт возьми! — выругался Сева. — Упустили! Я так и знал!

— Двор закрытый, — спокойно возразил дядя Володя. — Или они к кому-то поднялись, или ушли через тот пролом. Там строительная площадка.

— Пойдем туда! — решил Сева.

— Нет. Нам надо разделиться. Я с одним пацаном пойду на стройплощадку, а ты с другим карауль их тут. Кто встретит, тот посылает мальчишку сообщить. И обойдись без глупого риска! Скоро подъедет милиция. Пошли! — кивнул он Витьке.

Витька поспешил за ним. Честно говоря, он предпочел бы остаться с Севой. Этот дядя Володя такой суровый и хмурый!

На стройплощадке тарахтела бетономешалка.

— Смотрите, дядя Володя! Там лист от пальмы валяется! — закричал Витька.

— Тихо ты! — оборвал его дядя Володя. — Я их вижу. Они там, за блоками. Беги назад и скажи Севе, что они здесь. Пусть твой брат подождет милицию и приведет на стройплощадку, а ты с Севой — ко мне! Пошевеливайся!

Витька никогда в жизни не бегал с такой скоростью. Владик здорово расстроился, что его оставляют встречать милицию, но против приказаний дяди Володи возражать не посмел.

— Они еще тут? — спросил Сева.

— Да. Достали какую-то сумку. Вот, взгляни, отсюда видно.

Сева приник к щели между блоками.

— Этот второй в моей штормовке! — сказал он. — И в темных очках.

— Очки он у Виталия украл, — сразу сообразил Витька.

— У какого еще Виталия?

— У туриста.

— Что это они делают с пальмой? — изумился Сева.

Славик схватил ствол обеими руками и выдернул дерево из кадки. Вместо корней из пальмы торчал инкрустированный серебром приклад.

— Ружье!

— Хитро придумано, — покачал головой дядя Володя. — Только что же они с этим ружьем делать будут?

— Надеюсь, не палить в строителей. Второй положил ружье в сумку. Уходит. Славик остается здесь.

— Следи за ним, — распорядился дядя Володя. — Витька! Пошли за вторым!

Сиплый шагал торопливо и то и дело нервно поправлял на плече ручки сумки. Он вышел на оживленную улицу и пошел по левой стороне.

— Куда он идет? — забеспокоился Витька.

— Похоже, в антикварный. Да, точно. Пошли за ним!

— А вдруг он запомнил меня?

— Тогда оставайся на улице. Меня-то он точно никогда не видел, — и дядя Володя нырнул следом за сиплым в небольшой магазинчик в полуподвале.

Сиплый разговаривал с оценщиком. Делая вид, что его интересует витрина со старинными статуэтками, дядя Володя, приблизился к бандиту и прислушался.

Оценщик, видимо, уже посмотрел ружье.

— Вещь подлинная, середина девятнадцатого века, на прикладе серебро.

— На сколько потянет? — осведомился сиплый. — Семейная реликвия, да деньги понадобились до зарезу!

— Думаю, что тысячу долларов получите. Оставляйте на комиссию.

— А прямо сейчас нельзя?

— Оставляйте на комиссию, — повторил оценщик. — И ваши документы представьте.

— Документы дома забыл, — сказал сиплый. — А без документов никак?

— Без документов никак. Может, вещь ворованная, в розыске.

— Обижаешь! — сиплый скорчил обиженную гримасу. — Ладно. Принесу документы.

Он застегнул сумку и вышел из магазина. Дядя Володя подошел к оценщику и быстро сказал:

— Ружье ворованное. Попросите охрану задержать этого человека.

— Простите, а вы кто?

— Кто надо! Из милиции!

— Предъявите удостоверение.

— Тьфу ты! Бюрократ! — дядя Володя понял, что с оценщиком каши не сваришь, и поспешил к выходу.

— Сиплый пошел обратно, на стройплощадку, — отрапортовал Витька.

— Молодец! Надеюсь, что там его уже поджидает милиция.

Но милиции на стройплощадке еще не было.

— Упустим! — переживал Витька.

— Что ж девчонка, милицию найти не может? — дядя Володя тоже начал волноваться.

Витька пожал плечами. Вот велели бы ему найти милицию, где бы он искал? Может, и Ирка найти не может.

Сиплый, наверное, рассказывал Славику об антикварном магазине. У того даже лицо перекосилось от злости. Потом он пнул кадку и что-то сказал. Сиплый опять забросил сумку на плечо.

— Уходят! — простонал Сева, но тут появились милиционеры в сопровождении Ирки и Владика.

— Всем оставаться здесь! — приказал лейтенант. — Группа задержания — за мной.

Широкая северная лодка — карбас — сплавлялась по Колыме. Шла вторая половина июня 1892 года. Черскому недавно исполнилось сорок семь лет. В трудную северную экспедицию, которая длилась уже второй год, он отправился со своей верной спутницей-женой и с тринадцатилетним сыном Сашей.

Маленькая семья путешественников стойко переносила тяготы долгой экспедиции. Но главные тяготы были еще впереди — у Черского резко ухудшилось здоровье. Его стали одолевать сразу три болезни — чахотка, астма, сердечная недостаточность.

Мавра с тревогой вглядывалась в лицо мужа. Он похудел, позеленел, ослаб. Он выехал в эту экспедицию уже смертельно больным.

— Ян, ты спишь? — тихо спросила Мавра. — Может, нам лучше прервать экспедицию и вернуться в Верхнеколымск? Там останемся до следующего лета. Ты окрепнешь, поднимешься, и мы снова отправимся в путь.

— Нет, — твердо ответил Черский. — Мне уже не окрепнуть, а экспедицию прерывать нельзя. Ты же знаешь. Вперед, всегда вперед.

— Ян, это очень опасно.

Черский сжал руку жены в своих ладонях:

— Пообещай мне… Пообещай, что ты закончишь экспедицию во что бы то ни стало. Даже если я умру. Пообещай!

— Я не смогу, Ян. У меня нет твоих знаний.

— Есть. Ты скитаешься со мной по экспедициям уже пятнадцать лет, ты знаешь, как делать замеры, как вести дневник, как собирать экспонаты для коллекций. Ты сможешь завершить экспедицию и дойти до Нижнеколымска. Саша уже большой. Он тебе поможет. Смышленый парень у нас вырос, сильный.

— Ян! — Мавра заплакала и уткнулась лицом в плечо мужа.

— Мне стало трудно писать, — признался Черский. — Карандаш выпадает из рук. Привяжи его к борту, на веревочке, чтобы не терялся.

— Ты устал, Ян, тебе надо отдохнуть.

Черский закрыл глаза. Сорок семь лет, и жизнь подошла к концу. Надо подводить итоги.

Что было в этой жизни? Пожалуй, все. Бросало то вверх, то вниз. Безоблачное детство, университетский корпус, восстание, тюрьма, штрафной батальон, вечное поселение, путешествия, открытия, наука, около сотни книг и статей, Золотая медаль Русского географического общества, высочайшее помилование, Петербург, лекции и снова путешествия, открытия, наука.

Много для сорока семи. Или мало?

Как хочется дойти до конца эту, последнюю, экспедицию! Как хочется и здесь победить!

Однообразие тундры утомляло. Лето в разгаре, но какое оно бедное! Как не похожи эти края на берега Байкала!

Черский вдруг ясно вспомнил запах сосен и свежей смолы, поляны жарков и незабудок, высоченные кедры и красные точки брусники в распадках. Иркутск и Байкал так и остались на всю жизнь лучшими и самыми светлыми воспоминаниями. Вот и после этой экспедиции он рассчитывал еще разок побывать в Иркутске, добраться туда по зимнему пути от Нижнеколымска, еще раз увидеть любимый город, еще раз поклониться старику Байкалу, бросить в его воды полтинник за заботу.

Вспомнился Черскому и странный бродяга Максимка, который рассказал ему об этому народном поверье. Интересно, жив ли? Пригодилось ли ему то ружье, которое подарил Черский? Нашел ли он теплое местечко, где хорошо живется бродяжьей душе? Или сгинул давным-давно в таежных просторах?

— Мавра! — позвал Черский жену. — Ты помнишь Максимку?

— Того бродягу на Байкале? Конечно, помню. Я все помню, Ян.

— Когда доберешься до Иркутска, съезди на Байкал, брось за меня полтинник.

— Хорошо, Ян.

— А умру, положи меня лицом на север. И мертвым хочу быть впереди.

— Что ты говоришь, Ян? Что ты говоришь?

Черский снова закрыл глаза и в последний раз попытался улыбнуться жене…

Мавра Павловна исполнила завещание мужа. Она завершила экспедицию и по зимнему пути отправилась в Иркутск.

Она постояла на берегу Байкала, на том берегу, где когда-то встретился им бродяга Максимка. Была осень, такая же золотая и красивая, как тогда. Рядом стоял Саша.

Мавра Павловна вытащила три монетки и сказала сыну:

— Заплати, сынок, батюшке-Байкалу за заботу.

Саша размахнулся и бросил монету в воду. Монетка ушла на дно и засверкала в чистейшей воде, вспугнув на мгновение стайку рыб.

Мавра Павловна разжала ладонь, и на дно, близко к берегу легли еще две монетки — ее и Ивана Дементьевича Черского.