"На краю времени" - читать интересную книгу автора (Жураковская Янина Викторовна)Глава 5О Звездных Бродягах в галактике знает каждый. О Звёздных Бродягах доподлинно не известно ничего. Одни называют их пиратами и убийцами, бесчинствовавшими на торговых маршрутах. Другие предполагают, что это была тоталитарная секта, террором и хитростью пытавшаяся захватить власть в галактике. Третьи утверждают, что некий народ всего лишь искал новый дом после того, как их звезда превратилась в сверхновую. Четвёртые туманно намекают на кровопролитную и беспощадную войну с каким-то неведомым врагом. Агрессивные. Жестокие. Коварные. Любопытные. Хитроумные. Отважные. Гордые. Верные только себе и своей крови. Не приемлющие поражений. Не прощающие слабости. Не умеющие отступать и сдаваться. Стальной клинок в чьей-то невидимой руке, разящий без промаха. Так говорят ардражди. Правителям империи Велсс-та-Нейдд всё равно, кем были их предки до того, как первая 'Звездная ярость' вышла на орбиту Аргеанны. Они построили великую империю — этого достаточно. Что-то знает Альд, но пока его не спрашивают, он молчит. А его новый Сердечник ещё слишком молода, наивна и беспечна и не знает, какие вопросы следует задавать. Пока не знает. Все сходятся на одном: Звёздные Бродяги были народом воинов. А хороший солдат должен уметь подняться всякий раз, как его собьют с ног, спать на голых камнях с плазмоганом вместо подушки и невозмутимо жевать отвратительный белковый концентрат на завтрак, обед и ужин. Потому что в противном случае от солдата в нём останется одно название. 'Ничего лишнего' — было их кредо, и потомки Звездных Бродяг унаследовали его. Ардражди ценили комфорт и роскошь, но без всякого сожаления расставались с ними, чтобы месяцами не вылезать из тяжелой брони, давиться белковым концентратом и 'водой жизни' — раздвигать границы империи, усмирять бунтующие колонии и давать отпор соседям, которые только и ждали случая, чтобы отхватить кусок от большого имперского пирога. Стиль ардражди — простота и предельная лаконичность форм: никаких лишних деталей и вычурности, монохромность и чёткость во всём. Имперский дворец Аргеанаполиса, который легко может вместить население небольшого города — воплощение этого стиля. Призванное олицетворять величие и славу Велсс-та-Нейдд гигантское здание больше чем на километр возвышается над поверхностью Аргеанны, двенадцать стройных башен вершинами пронзают облака. Вечно окутанный дымкой защитных полей, дворец, как гора, нависает над городом, загораживая небо. Его вид подавляет, парализует волю, заставляя людей чувствовать себя мелкими букашками рядом с логовом шхар-дракона и поскорее отводить глаза. А благородные ары, напротив, гордо вскидывают голову и расправляют плечи. Лучший интерьер для ардражди — его отсутствие. Никаких нагромождений мебели (за которой так удобно прятаться ассасинам), никаких тяжелых драпировок или ниш со статуями (где превосходно размещаются термитные заряды). Простая отделка, функциональные элементы обстановки, одна-две картины или фрески. Правильно организованное пространство, говорят ардражди, прекрасно само по себе и не нуждается в дополнительных украшениях. Ехидные гваньер на это замечают, что у ардражди даже дворец похож на пограничный блокпост… но только до тех пор, пока не вступают под его своды. По крайней мере, синеглазая девушка, что неторопливо куда-то шла в окружении плотного кольца охраны, прилагала невероятные усилия, чтобы держать лицо 'кирпичом', а не вертеть головой во все стороны, как деревенская дурочка, впервые выбравшаяся из своей глухомани в большой город. Получалось не очень. Всякий раз, когда она замирала от восхищения на пороге нового зала, кто-нибудь из идущих рядом людей мягко подталкивал её в спину. Та, которую одни называли 'энорэ сай', а другие просто 'хозяйка', думала, что их дорога пройдёт по секретным ходам или тёмным тоннелям, увешанным паутиной, но у Альда были совершенно другие представления о безопасности. Или, быть может, он хотел развеять предубеждения своей хозяйки, столь поспешно обвинившей архитекторов ардражди в отсутствии воображения и вкуса. И наглядно продемонстрировать ей, что такое имперский дворец Аргеанаполиса. Кто знает, как понимал слова 'благополучие' и 'служение' древний искин. Если это было его целью, своего Альд добился. Девушка знала, что и прежде видела дворцы и замки, как снаружи, так и изнутри, и, хотя не могла оживить в памяти ни одной картинки, была уверена, с аргеанским они не шли ни в какое сравнение. В голове упорно вертелись слова: 'лачуга', 'хибара' и 'развалюха'. Дворец ардражди подавлял своим великолепием. Здесь не было бьющей в глаза роскоши. Ни драгоценных ковров на полу, ни тяжелых хрустальных люстр, нежно звенящих от любого дуновения, ни обилия дорогой мебели и произведений искусства, которые почему-то казались девушке необходимым атрибутом каждого дворца — только пространство и свет. Но больше он ни в чём и не нуждался. В одном зале свет, падавший сквозь огромные окна, превращал отполированный до блеска пол в озеро расплавленного серебра и зажигал разноцветные искры на мозаичном панно, выложенном на потолке. В другом утреннее солнце заставлял таинственно мерцать серо-зелёные стены, и из глубины камня проступали рисунки, созданные самой природой: бурное море, вздымающее валы, леса, шелестящие на ветру, неприступные пики гор. В третьем, чьи стены и пол были покрыты матово-серым камнем, танцевали десятки крохотных радуг и кружились крохотные золотистые мотыльки. В четвёртом солнечные лучи с трудом протискивались сквозь узкие бойницы, в зале царил полумрак, и тонкие синеватые колонны, уходившие вверх на немыслимую высоту, казалось, парили в воздухе, ничем не удерживаемые. И был ещё и пятый, шестой, десятый, двадцатый… Залы, галереи, коридоры, по которым проходил маленький отряд, принадлежали, как любезно подсказал Альд, к так называемой открытой или общественной зоне дворца, и несмотря на раннее утро, здесь было достаточно многолюдно. Высокомерные придворные в причудливых одеяниях, вид которых то и дело заставлял девушку тихонько хихикать, члены имперского сената в коротких белых плащах, незаметная прислуга, вездесущая служба безопасности, военные, шпионы, посольские делегации самых разных рас и народов и многие, многие другие. На Сердечник и сопровождавших её охранников по большей части никто не обращал внимания, но порой она чувствовала на себе любопытные и даже подозрительные взгляды. Её одежда разительно отличалась от той, что носили в империи, и хотя многие женщины ардражди заплетали волосы в косы, такой длинной не было ни у кого. Девушка не могла не отметить, что именно её прическа заставляет некоторых ардражди хмуриться и недовольно поджимать губы. Следуя мягким указаниям Альда, она то и дело прикрывала глаза и, сосредоточившись, бормотала вполголоса: 'Не стой, проходи. Здесь нет ничего интересного', хотя не слишком верила в успех. То ли дар у неё действительно был, то ли работал как надо 'авось', на который она столь отважно полагалась, то ли — что вероятнее всего — Альд зорко следил за ней, прикрывая и аккуратно расчищая дорогу, но в открытой зоне маленький отряд передвигался почти без помех. В прицел камер он не попадал, а возможные 'хвосты' отсекались при смене уровня. К тому времени, как начался целенаправленный спуск вниз, Сердечник успела привыкнуть к лёгкости, с которой удавалось избегать неприятных встреч с патрулями, и думала только о предстоящей беседе. Она совершенно не представляла, о чем можно говорить с человеком, который, судя по обмолвкам её охранников и неохотным ответам Альда, был редкой сволочью. Просить его? Уговаривать? Угрожать? Связать, скрутить и трясти до тех пор, пока не поклянется исполнить всё, что она хочет? С каждой ступенькой вниз последний вариант казался всё более и более привлекательным — слишком мало времени у неё оставалось. А потом везение кончилось. От лифтов пришлось отказаться и, спускаясь по лестнице, хитро спрятанной за перегородками, они лоб в лоб столкнулись с патрулём. Альд успел бросить предупреждение за несколько секунд до зрительного контакта, и девушка даже моргнуть не успела, как двое телохранителей прижали её к полу, прикрывая своими телами, оставшиеся вскинули оружие — и четверо людей в форме имперской гвардии без звука повалились на пол. Когда ей позволили встать, Сердечник не сразу поняла, почему телохранители ненавязчиво пытаются загородить ей обзор, и даже немного рассердилась на них и Альда, мягко советовавшего отвернуться и 'не расстраивать себя по пустякам'. В этот момент ей подумалось, что свободный стиль общения — не такая уж хорошая идея. Но напускной гнев моментально схлынул, когда, отступив в сторону, она увидела лицо одного из убитых: изумлённо приоткрытый рот, широко распахнутые остекленевшие глаза, удивлённо приподнятые брови… и крошечная дырочка над переносицей — чтобы не привлекать внимания, солдаты воспользовались бесшумными игольными пистолетами. Жуткое осознание, что из-за неё только что убили четырёх человек, накрыло её, словно гигантская волна цунами. Она почувствовала, как тело охватывает дрожь, стены и лестница куда-то поплыли, и ей пришлось схватиться за плечо стоявшего рядом парня, чтобы не упасть. В глубине её сознания чей-то голос истерически завизжал, но тут же — баммм!! — словно бы захлопнулась тяжелая дверь, отсекая все крики и вопли. — Вы здоровы, светлейшая энорэ? — с беспокойством осведомилась 'Таня', протягивая ей крохотную красную капсулу. — Возьмите, это помогает. Девушка моментально проглотила лекарство, выдохнула сквозь стиснутые зубы и нервно кивнула, понимая, что если сейчас произнесет хотя бы звук, то уже не сможет замолчать, пока не охрипнет. Поняв её состояние, 'Таня' коротко отдала приказ. Двое телохранителей, подхватив девушку под руки, почти понесли её вниз по лестнице. Трупы остались лежать на ступенях. Через два пролёта она наконец-то смогла перевести дух и настояла на том, чтобы дальше идти самостоятельно. Телохранители, то один, то другой, поддерживали её, словно не доверяя. Альд нашептывал своей хозяйке что-то бессвязно-ободряющее, и, слегка расслабившись, она уже начала думать, что самое страшное позади, как искин внезапно умолк на полуслове. Ощущение его присутствия в голове, на которое девушка прежде не обращала внимания, пропало, и на несколько секунд она оглохла и ослепла. Было такое ощущение, словно на неё опрокинулась целая вселенная. Это оказалось настолько неожиданно и жутко, что девушка, вскрикнув, потеряла равновесие и покатилась бы по ступенькам, если бы не бдительность охраны. Один из мужчин попросту подхватил её на руки и понёс. Внутри, точно тугая пружина раскручивалась паника. Сердечник хорошо себя знала, чтобы понять: ещё чуть-чуть, и слёзы польются градом, мышцы превратятся в кисель, а мозги в расплавленное желе. Допустить этого было никак нельзя. Ей ведь ещё надо найти одного человека… Она сомкнула веки, прячась от мира за бархатной тьмой, и изо всех сил попыталась взять себя в руки. Получалось скверно. Вдох — выдох. А между ними вечность. Вечность безумия и одиночества. Не могу дышать, не могу крикнуть, больно, больно, больно… воздуха нет… совсем нет воздуха… Так чувствуют себя рыбы, выброшенные на берег? Надо вдохнуть. Надо. Ну же, раз, два, дыши… Вдох — выдох. Вдох — выдох. Вдох — выдох. Есть только небо и звезды. Раздвинь тучи и увидишь их Вдох — выдох… Внезапно краем глаза она уловила едва заметное сияние и, не совсем понимая, что делает, потянулась за ним. Свет ускользал, словно дразнясь, и призывно подмигивал. Разозлившись, она рванулась к нему что есть сил, смутно ощущая, как что-то трещит и рвётся, словно лопаются одна за другой жесткие верёвки, связывающие её по рукам и ногам. Верёвки ожили, тысячами разъяренных змей вцепились в девушку, пытаясь вновь обвить, заключить в плотный кокон и утянуть во тьму, на самое дно. Вскрикнув больше от злости, чем от неожиданности, Сердечник снова рванулась вперед, энергично выдираясь из пут… …и внезапно провалилась в плотное грязновато-серое марево, отвратительное не только на вид, но и на вкус и на ощупь. Оно колыхалось и дрожало, как полурастаявший студень, блеклые клочья липли к рукам и лицу, и девушка никак не могла понять, то ли во всё мире внезапно наступила вечная осень, то ли это новый фокус её расшалившегося подсознания. Временами серая пелена истончалась, и тогда из-за неё проглядывало иссиня-чёрное небо и тускло, как поцарапанные латунные пуговицы, светящие звезды. Сердечник не стала бросаться вперёд, сломя голову: одного раза ей хватило вполне. Она собрала всю свою волю в кулак и — почему-то так казалось правильно — резко толкнула перед собой воздух, словно раздвигая на окнах плотные занавеси. Ещё раз, сильнее, быстрее, ещё раз, ещё! — пока не почувствовала, как разрыхляется сизая хмарь, как она рвётся и расползается клочьями, и тёмная бездна, полная мерцающих звезд, открылось ей. Ар-капитан имперской гвардии, светлая княжна Танарэа ди Кассен остановилась так резко, что не ожидавший подобного подвоха сержант Ройвен налетел на неё и едва не сбил с ног. Если учесть, что маленький отряд как раз спускался по достаточно крутой лестнице вниз, ничего хорошего падение не сулило. Не успей женщина схватиться за стену, скатилась бы, пересчитав по дороге все ступеньки, и наверняка свернула бы себе шею. Но Танарэа не удостоила нескладёху ни начальственным рыком, ни капитанской оплеухой. Она не обратила никакого внимания на тот факт, что была на волосок от смерти. Женщина развернулась и в несколько прыжков взлетела по ступенькам, оказавшись рядом с арьергардом. Миро ди Глерран бережно держал на руках хрупкую девушку. Бледную, как смерть, с безжизненно запрокинутой назад головой, её можно было бы легко принять за мёртвую, если бы не слабо вздымавшаяся грудь. Княжна заглянула в опустошенное лицо, в широко распахнутые глаза, глядящие в какие-то немыслимые дали, и невольно поёжилась. Когда-то очень давно она видела, как в мысленный поиск уходят опытные ментаты, но чтобы так?! Без длительной медитации? Прямо на ходу да к тому же в непосредственной близости от эрголита?! Невероятно! – Десять ардалей, — коротко отрапортовал гвардеец. — Самое большее — пятнадцать. Не сразу заметил. Энорэ сай долго молчала, словно спала. Потом два раза повторила слово на энглейсе… — он нахмурился, вспоминая, — fray? Нет, не так коротко, дольше. Frie… freie… free… Да, так. Free. Дважды. Ар-капитан?… 'Свободна', — мысленно перевела для себя Танарэа и мысленно же кивнула. Десять-пятнадцать ардалей. Именно в это время она и заметила, как меняется ощущение чужого присутствия в уголке сознания. Не исчезает, а именно меняется: словно тот, кто держит нить, продолжая оставаться рядом, внезапно оказывается на другом конце галактики. Другие, несомненно, чувствовали то же самое — недаром Ройведа судорожно стискивал кулаки, а Эстэа с болезненной гримаской тёрла лоб — хотя едва ли понимали, что происходит: детишкам не с чем было сравнивать. Но светлой княжне, видевшей ещё правление императрицы Луанны, бабки Демеро, не узнать ментальную сеть, в которую стремительно трансформировался накрывший её колпак, было непростительно. В конце концов, почти треть жизни она проходила, нося такую же сеть. Или, может, не такую. Эта сеть была… деликатнее, что ли. Она не держала в тисках — а всего лишь направляла. Если не знаешь, что искать и где, заметить её было практически невозможно. Но Танарэа знала. И успела убедиться, что прочностью эта сеть ничуть не уступает прежней — она просто… другая. Волну горечи, страха и разочарования, которая поднялась в ней при мимолётной мысли Впрочем, выпади ей свободный выбор, она не стала бы ничего менять. Служить этой девочке с синими глазами было достойнее, чем убийце собственного сына, подонку и негодяю Демеро. Гвардейцы всё ещё ждали её ответа. — Мы идём дальше, — отрывисто произнесла Танарэа. — Энорэ сай ясно определила конечную цель. Развернуть энергощиты, отряд. Она парила в не имевшей конца и края звёздной бездне невесомым живым огоньком, окруженная тысячами и сотнями тысяч таких же светлячков. Чтобы пересчитать их, наверное, не хватило бы целой жизни. На миг девушка потерялась среди них, растворилась в тишине и покое звёздной ночи, а затем неожиданно поняла: люди! Это же всё люди! Молодые и старые, гваньер и ардражди — они парили над поверхностью планеты и бродили по дну громадного города, разговаривали, смеялись, ссорились, любили и горевали, спасали жизни и убивали друг друга, а девушка смотрела на них, не в силах оторваться. Она не знала, сколько прошло времени — мгновение или целая вечность: в звёздной бездне пространство и время не имели значения. И достаточно было только протянуть ладонь, чтобы звезда сама скользнула в неё. Тело повиновалось послушно. Пожалуй, чересчур послушно — словно не встречая на пути преграды даже в виде воздуха. Сердечник подняла к воображаемому лицу воображаемые руки, с интересом изучая их. Они утратили плотность и более всего напоминали голограмму, которую Альд показал ей в зале совещаний — из множества слоёв, наложенных друг на друга. Стоит присмотреться, и под верхним слоем разглядишь другой, под ним третий, четвертый… мышцы, нервные отростки, кровеносные сосуды, кости… Интенсивное синевато-золотистое свечение вокруг её тела только усиливало эффект. — Офигеть, — вслух заявила она, с интересом отметив, как при звуке её голоса одни светлячки замерцали и попытались отстраниться, а другие, напротив, придвинулись ближе, словно стараясь не упустить ни слова. — Я призрак. Любопытно… Что тут у нас? — Она скользнула, было, вперёд, но тут же заметила, что от её рук к шести светлячкам, окутанным чем-то вроде частой сетки, тянутся полупрозрачные невесомые нити. Попытка стряхнуть их успеха не возымела: нити свободно растягивались и сжимались, следуя за её рукой. Когда девушка попыталась разорвать их, все шесть светлячков внезапно сменили цвет с серебристо-голубого на тревожный, багрово-красный и испуганно, как показалось девушке, заметались. — Нехорошо вам, да? — нисколько не расстроившись, промурлыкала Сердечник. — Так и быть, рвать не будем. А вы мне за это попрыгайте, зайчики!.. Она резко согнула пальцы. Танарэа без сожаления добила противника… и, внезапно ощутив острую боль в левом сердце, отпрянула в сторону и привалилась плечом к стене. Из глаз суровой несгибаемой ардражди брызнули злые слёзы. Два сердца и четыре круга кровообращения помогали ардражди лучше переносить мощные мышечные нагрузки, делали их сильнее, выносливее, но аритмия одного сердца легко могла стать фатальной — второе немедленно отказывало. — Не надо… — едва шевеля губами, выдавила она, — не надо… ох, не могу… пожалуйста, не надо… Гвардейцы задыхались, хватаясь за грудь, лица их посерели, на лбу выступил пот. Миро ди Глерран несколько мгновений в оцепенении смотрел на корчащихся людей; сам он не испытывал ни малейшего дискомфорта. Затем, опомнившись, ардражди бережно встряхнул свою ношу. — Энорэ сай, отпустите, не надо, — стараясь смягчить хриплый голос, попросил он. — Вы же убиваете своих… По внутреннему ощущению Танарэа прошла целая вечность, прежде чем гваньер пошевелилась, в глазах на миг мелькнуло осмысленное выражение — и боль пропала, словно задутое ветром пламя. Судорожно хватая ртом воздух, женщина выпрямилась. 'Ментаты… необученные ментаты, Шак'хан побери! Танарэа шагнула вперёд, не вполне доверяя ослабевшим ногам — и воспоминания, свежие и полузабытые, горестные и радостные, замелькали перед её глазами, как альбомные страницы, быстро-быстро переворачиваемые чьей-то уверенной рукой. Княжна мотнула головой, ничуть не ошарашенная подобной бесцеремонностью. Ментаты императрицы тотальное сканирование практиковали как привычку: её новая госпожа по сравнению с ними была верхом деликатности. Ар-капитан приложила ладонь Сердечника к сенсорной панели на стене. Не понадобился даже код: отпечаток ладони мгновенно сменился знакомым символом 'эгро', и массивные двери разъехались в стороны. Искин не обманул: его госпожа даже без сознания была самой лучшей отмычкой. 'Если я хоть немного знаю нашего возлюбленного императора, корчиться ему на полу с выжженным мозгом, — с совершенно неардражевским злорадством подумала Танарэа и выстрелом в голову уложила незнакомого гвардейца с нашивками ар-майора. Энергощит потрескивал, абсорбируя выпущенные в неё энергетические заряды. — Стоит идти вперёд, когда есть, пусть даже ничтожная, надежда на это посмотреть'. Определённо, стоит. Оставив эксперименты со своенравными нитями, Сердечник ещё раз огляделась. Волнение среди светлячков успокоилось: завершив позиционирование, они словно бы замерли в предвкушении — что ещё предпримет неуклюжая девчонка, не помнящая даже собственного имени? И невозможно было утерпеть, чтобы не протянуть руку и не коснуться осторожно ближайшего огонька — одного из тех, что был привязан к её пальцам, как воздушный шарик. О своей опрометчивости девушка пожалела мгновенно. Когда давно знакомый человек подходит к тебе, память сама, без какого-либо стороннего вмешательства, выдаёт кто перед тобой, его имя, возраст, семью, детей и родителей, увлечения и интересы, кто он для тебя, кто ты для него и ещё кучу нужной и ненужной информации. Произошедшее в момент прикосновения было именно таким узнаванием, но намного быстрее и жёстче. Девушке показалось, словно всю жизнь другого человека от рождения до настоящего дня, все маленькие тайны и грязные секреты, сжали, спрессовали, скатали в тугой клубок и почти насильно сунули ей в руки: смотри, не поперхнись! Чужая жизнь обрушилась на неё тропическим ливнем, водоворот красок, образов и звуков захлестнул и, погребая под собой, безжалостно потащил на самое дно. Если бы девушка могла, она бы забыла, как её зовут, где она находится и что делает. Миг прошёл или целая вечность, прежде чем она смогла вынырнуть, Сердечник не знала. Но реальность колыхнулась — на миг девушке даже показалось, что она видит яркий электрический свет, бьющий в глаза, и обеспокоенное мужское лицо — и звёздная бездна, спокойная, невозмутимая и уже привычная, окружила её. — Танарэа… светлая княжна ди Кассен… двести тридцать семь лет, а всё мишек плюшевых любит, — пробормотала девушка, даже не пытаясь сдержать возбуждённую дрожь. Любопытство, жаркое, жадное любопытство ребёнка, держащего в руках запечатанный подарок и пытающегося угадать, что внутри, заполняло её до кончиков ушей. — Гоняет на флаерах по Центральной Магистрали, водит звездолёты… лично расстреливает дезертиров… ведёт… э-э-э… весьма бурную жизнь… хм-м-м… очень насыщенную… на 'ты' с самим императором… чёрт побери, даже завидно! Свернутая в клубок тугая спираль чужой памяти разворачивалась, воспоминания с бешеной скоростью сортировались, разлетаясь как сухие листья под дворницкой метлой. Какие-то безжалостно отбрасывались, другие бережно отправлялись в дальний чуланчик сознания — всё словно бы само собой, бесконтрольно, но девушка откуда-то твёрдо знала, что в любой момент может всё остановить. Или изменить. Или повернуть вспять. Равно как и то, что эти воспоминания — в отличие от своих собственных — оживить и просмотреть сможет в любой момент. Когда ей вздумается. Поняв после мига замешательства, что так и должен работать биокомп, девушка с нескрываемым интересом принялась следить за сортировкой, перебирая уже отложенные воспоминания, как цветные стеклышки. Жаль, конечно, подумалось ей, что Альд ничего толком не рассказал о чуде биотехнологий, поселившемся в её голове. Отделался общими словами, обронил непонятную фразу о возможности 'мыслить сразу несколькими потоками'. Едва ли случайно. В отличие от людей, древний искин никогда и ничего не делал случайно. — А это забавно, — решила для себя Сердечник, когда последние воспоминания осыпались невесомой пылью. — И может быть очень полезно. Но нужно быть осторожнее, а то так и спятить недолго. Посмотрим-ка… Девушка вновь потянулась к светлякам, для разнообразия выбрав жертвой одного из тех, которые пытались держаться подальше. Почувствовав её приближение, огонёк замигал, как сломанный светофор, дернулся в сторону — и девушка промахнулась, пальцы цапнули только пустоту. В ушах зазвенел чей-то торжествующий, безудержный смех, и, не сознавая, что это смеётся она сама, Сердечник повторила попытку, но светляк снова увернулся, выскользнув из её пальцев в последний момент. Мелькнули какие-то полустёртые, расплывчатые образы… крепкий чернобородый мужчина что-то крикнул, гневно хмуря брови и, кажется, обращаясь к ней… она не слушала. Она была свободна и счастлива… с ней происходило нечто восхитительное и чудесное… дикое, экстатическое чувство всесилия и вседозволенности, которого никогда прежде не испытывала… она была… она могла… Фэйд Т'хольг был смущен. Изумлён. Напуган. И немало взбешен. За всю свою долгую жизнь первый ментат княжества Лархаан лишь раз пережил подобную бурю эмоций: когда однажды войдя в личный террариум в гнезде редчайшего золотого ужа обнаружил не менее редкую мархайскую кобру. Звёздный ветер донес до него тихий, едва различимый смешок. Ментат, которому творить чудеса (то, что подразумевали под этим словом обычные люди) полагалось по долгу службы, и который весьма неплохо умел это делать, был человеком рассудительным и рациональным. Он не верил в божий промысел и Врага Рода Людского, предпочитая полагаться на здравый смысл и проверенные, четкие факты. Он твёрдо знал, что у каждого события есть причина, и путь человека определяется исключительно его выбором, а вовсе не рукой судьбы, волей фатума, знаками рока и прочей эзотерической чушью. Но сейчас он так же твёрдо знал, что к Долгому Паломничеству именно сегодня, именно сейчас и именно в эту область галактики его подтолкнул никто иной, как Дьёгу, которого в империи Велсс-та-Нейдд называли Шак-хан. И дело было даже не в том, что он боялся этой девчонки, которая была способна прожевать его, не моргнув глазом. Её аура подавляла, энергетические линии были широкими, сильными и чистыми, а щиты внушали неподдельное уважение, но пользоваться своей силой она не умела совершенно. Иначе бы не гонялась за ним с ментальным колпаком, как с сачком за шустрой бабочкой, а попросту развернула бы 'лассо' или набросила 'чешуйку'. Нет, Фэйд не боялся. Он не струсил бы, даже оказавшись в её дырявом 'сачке' и почувствовав, как его память начинают выворачивать наизнанку, невзирая на все блоки и щиты (судя по всему, именно это девчонка и пыталась сделать). Бой — есть бой. Победителей не судят, о побеждённых не плачут. Но при одной мысли, что для малолетней бестолочи скольжение на глубоких уровнях астрала — всего лишь захватывающая игра, его начинало трясти. От дикого, неукротимого и совершенно непозволительного ментату его уровня бешенства. 'Ардражди, чтоб вам в ментальный коллапс да всем вместе… — едва не рычал Фэйд, вновь ускользая из сжимающейся ловушки. — Дайте только дознаться, кто у вас таких ученичков в свободный поиск отпускает, я… да что вас всех!!! Щупальце чужого разума едва его не зацепило — безымянная нахалка училась быстро. И не дала, опять не дала, мерзавка, выпасть из астрала! Фэйд озверел. И сделал нечто такое, за что своих учеников — буде они пойманы на горячем — оттаскал бы за уши безо всякой жалости. А увидь это его старый учитель, от стыда удавился бы на собственном поясе. Ментат попросту стряхнул с себя всю защиту, которая теперь не столько защищала, сколько сковывала, и бросил послание в широком диапазоне: День тринадцатого карсиальга был ознаменован резким скачком вверх статистики дорожно-транспортных происшествий. Количество граждан империи, обратившихся к медикам с подозрением на психическое нездоровье, втрое превысило месячную норму — и это при том, что слышать голоса в Велсс-та-Нейдд считалось весьма дурным знаком, и признание в ненормальности было смерти подобно. Половина латентных ментатов Аргеанаполиса с дикими воплями выпрыгнула из постелей, даром, что услышала только грохот и неразборчивые вопли и ровным счетом ничего не поняла. Обученные ментаты через эфир поделились друг с другом интересными соображениями о происхождении героического собрата и его умственном развитии и усилили мыслещиты. В коллапс свалиться не хотелось никому, а фонило от храбреца так, словно он готов был протранслировать в широком диапазоне и что-либо менее безобидное. Свою смерть, например. Император Демеро резко развернулся, отводя руку с окровавленной плетью в сторону: ему почудился чей-то пронзительный взгляд, устремлённый в спину. Но в камере не было никого постороннего. Телохранители неподвижно стояли на своих местах, а его жертва истерически всхлипывала, корчась на полу. Император чуть сжал губы и с удивившей его самого яростью хлестнул плетью по полу. Металлические шарики на её концах жалобно звякнули. Принцесса Ализеа, бесцельно перебиравшая нефритовые четки, подаренные ей братом на совершеннолетие, вздрогнула, подняла голову… и этого оказалось достаточно, чтобы самоконтроль дал трещину и с таким трудом сдерживаемые слёзы градом покатились по щекам. Зелгарис широко улыбнулся и отсалютовал невидимому собеседнику бокалом красного валгарского вина. Он не ошибся в выборе. Девочка делала успехи. 'Пусть освоится, пошалит немного… и поговорить можно будет', — сам себе пообещал старый ментат. Сидевшая напротив него симпатичная круглолицая женщина средних лет неодобрительно нахмурилась, а затем её взгляд расфокусировался: она послала свой дух в мысленный поиск. Риган рассеянно потёр висок. Близость оборотня, дарнита и все усиливавшаяся головная боль не прибавляли ему хорошего настроения. 'Где же ты, таэле? — беззвучно вопросил он. — Где же ты?… А непосредственная виновница происходящего не почувствовала ничего, потому что унаследовала от забытых родственников странные приступы глухоты при неприятных разговорах. И в данный момент она могла думать только о том, какое славное вышло у неё приключение. Парение в звёздной бездне пьянило, словно коньяк столетней выдержки. Счёт времени был потерян. Охваченная непонятной эйфорией, она ощущала себя не человеком из плоти и крови, а чем-то текучим и неуловимым, словно вода. Испуганные пляски светлячков забавляли её, как забавляют сытую кошку метания пойманной мыши — и она не спешит покончить с добычей, то ослабляя хватку, то вновь сжимая когти. — В Африке акулы, в Африке гориллы, в Африке большие, злые крокодилы, — слегка фальшивя, пропела девушка и, заметив, как внезапно потускнел её любимый светлячок, шуганула его, словно назойливую птицу. Мгновенно вспыхнув ярче и несколько раз поменяв цвет, тот метнулся в сторону, и девушка отчетливо ощутила его нарастающую панику. — Будут вас кусать, бить и обижать, — в десятый, а, может, в сотый раз, она потянулась к своенравному огоньку. — Не ходите, дети, в Африку гуля… ой! Девушка уже почти держала в руках свою 'мышку', когда витавший неподалёку красивый, серебристо-лиловый светляк внезапно закружился на месте, словно кого-то высматривая, а затем стремительно метнулся к ней, целясь в лицо. Сердечник испуганно отшатнулась, и 'мышка', воспользовавшись случаем, рванула прочь. Раздосадованная, девушка скомкала в ладонях и швырнула вслед беглецу сгусток кромешной тьмы, но светляк только подмигнул ей насмешливо и исчез. — Прррроклятье… Серебристо-лиловый вился рядом с ней, слабо мерцая, словно чувствовал свою вину. По-ребячьи надув губы, Сердечник отвернулась, но тут же невольно вздрогнула, ощутив легкое, почти невесомое прикосновение к плечу, словно кто-то пощекотал её перышком. 'Где же ты?… — невнятно прошелестел далёкий голос и затух. Ни водопада звуков, ни калейдоскопической смены образов, как в прошлый раз, не было: то ли она смогла как-то 'закрыться', то ли светляк попался другой. — Из тех, что лезут не в своё дело, — вслух закончила девушка мысль, и светляк, словно нашкодивший щенок, ткнулся ей в ладонь. — Отстань, старушка, я в печали… — проворчала она. Огонёк отлетел чуть в сторону, задумчиво померцал и снова попытался подлизаться. — Отстань, тебе говорят… Да отстань ты!!! Она нетерпеливо отмахнулась от назойливого светлячка, с силой отшвырнув его в сторону… и тут же, жалобно вскрикнув, схватилась за голову. Нестерпимо яркий белый свет ударил в глаза. Тысячи голосов, радостных и злых, яростных и печальных, язвительных и страдающих, слились в жуткую какофонию, словно пневмокувалдой ударившую по темени. Боль вспухла в голове гигантским огненным шаром, и Риган всей кожей ощутил, как чьё-то недовольство, возмущение и детская какая-то досада сгущаются вокруг него, потрескивая, словно электромагнитное поле. Ардражди пошатнулся и упал на одно колено, стискивая виски и с усилием блокируясь. Свет померк, голос отдалились, превратившись в невнятное бормотание, и он смог, наконец, перевести дыхание. Зрительный и особенно тактильный контакт — 'костыли', как называл их Зелгарис — значительно облегчали ментату задачу, и на первых порах, когда он только учился управлять своим даром, были необходимы. Для установки пси-блока Ригана давным-давно хватало и обычного сосредоточения, но едва требовалось отреагировать быстро, 'костыли' выпрыгивали словно сами собой. — Ни… Риган, ты что? Что случилось?! — Вита испуганно метнулась к нему, обняла за плечи. Он отстранился, рывком встал и почти сразу же пожалел об этом: от резкого движения перед глазами замелькали бело-голубые круги, и пришлось опереться о стену. 'У меня, кажется, уже входит в привычку бродить по краю, — мрачно констатировал он. — Никаких полумер: то в дерьме, то в сиропе. Хотелось бы знать, что сейчас… Так и не додумав, он шмыгнул носом и резким жестом вытер выступившую кровь. Правильно отец сказал, слабак… недоучка… — Тебе плохо? — Вита по-детски потянула его за рукав, заглядывая в лицо. Риган немедленно дернул плечом, освобождаясь. — Что случилось? Как тебе помочь? Ардражди вздрогнул. Этого только не хватало! — — Думай громче, — ехидно посоветовала она, словно обнимая его за плечи. — Как тебе помочь? — — А кто поможет? — с упорством, достойным лучшего применения, уточнила Вита, и Риган прочёл в её глазах тревогу, искреннее желание помочь и что-то ещё, непонятное. Шак'хан, Невидимка беспокоилась о нём! Действительно беспокоилась! — Чужая черная тоска и безнадёжность тупым ножом полоснули по нервам. Риган моргнул от неожиданности, а Вита отскочила от него, как ошпаренная. Черты её лица на мгновение потеряли четкость и потекли, словно оставленный на солнце пластилин. Она замахнулась, точно собираясь дать пощечину, и принц непроизвольно дернулся, приняв защитную стойку — но Невидимка притормозила замах и с протяжным всхлипом уронила руку. — Риган, который еще два ардаля назад был уверен, что она мечтает вырвать ему оба сердца, счёл за лучшее промолчать. Проживёт ли он достаточно долго, чтобы научиться манипулировать людьми так же легко, как его учитель?… — Принц коротко кивнул и направился в левый коридор, который, если он помнил верно, должен был вывести их к Детям Света, плутавшим по лабиринту подземных тоннелей. Нет, он совершенно не понимал женщин: только что едва не рыдала, а теперь сияет, точно выиграла в каррак Солнечную систему с жителями на каждой планете. И не пытается войти — врывается в его личный круг, игнорируя все попытки сохранить дистанцию! С той же лёгкостью, что и его синеглазая таэле. Таэле… — — И мне, мог бы ответить Риган, но промолчал. Эту битву ему было не выиграть. Что самое странное, он действительно был в порядке. То, что поначалу выглядело простой ментальной оплеухой, на проверку оказалось самым настоящим исцелением. Слабость схлынула, нервная дрожь улеглась, и все прочие спутники «отката» исчезли, словно их никогда и не было. Ардражди чувствовал себя бодрым и свежим, как после суточной крайт-терапии. Неизвестный целитель поделился энергией с истинно варварской щедростью, не просто восстановив всё, что было потеряно, а дав значительно больше. Судя по тому, что для плотного ментального контакта (ювелирная точность, ни одного щита не задето!) ему не понадобились 'костыли', это был далеко не предел его возможностей. Усилием воли Риган подавил острое, неуместное и совершенно недостойное ардражди чувство зависти и после нескольких безуспешных попыток нащупал-таки тонкую, почти невесомую ниточку, которая связывала его с неизвестным благодетелем. Самым странным было то, что ментальное прикосновение казалось Ригану удивительно родным и знакомым — словно он уже встречал этого человека и даже доверял ему. Сестра? Едва ли. Зелгарис? О, учителя он узнал бы где угодно и когда угодно. Кто же тогда? И зачем? Кому понадобилось?! Отупевшая память категорически отказывалась ему служить. Нить, свободно обвившаяся вокруг его воображаемого запястья слабо колыхалась, грозя порваться в любой момент. Можно задать, вопрос, но ответ на него едва ли придет. Значит, единичный посыл. Благодарность или… предупреждение держаться подальше: ардражди в благотворительности не нуждаются! И 'взносов на будущее' не приемлют! — Риган выругался, впервые вспомнив, что их связь работает в обе стороны и, значит, Невидимка способна не только слышать то, что ей хотят сказать, но и ловить другие мысли своей 'пары'… Проклятье! — Принц задержал дыхание и зримо представил, как подхватывает воображаемыми пальцами эту невесомую ниточку, и его короткое (и, что скрывать, неуверенное) 'Спасибо' скользит по ней, как хрустальная бусинка, скользит, скользит… и падает в чью-то подставленную ладонь… а нить истончается и рассыпается невесомой пылью. Звездная бездна влечёт, завораживает, манит вседозволенностью, путая мысли и мешая рассуждать здраво. Чем глубже ныряешь в неё, тем сильнее она 'обнимает'. Порой даже тренированные ментаты срываются, начиная вести себя как перепившие малолетки — где уж было устоять бедняжке, не помнящей даже своего имени? — Что… что такое?… Я… я же… ой, мамочки… Но, увы, рассказать ей об этом было некому. С головы будто стянули толстое ватное одеяло, и думать сразу стало легче. Девушка диковато оглянулась: красота момента и осознание того, что она творила и собиралась натворить, обрушились на неё даже не ледяным душем — водопадом. Забавляясь с чужими жизнями, как ребёнок с игрушками, она хорошо понимала, что делает, только смотрела на себя словно со стороны. Это была захватывающая игра, не более того. Пропустить всё через себя, уяснить, что невзначай едва не загубила шесть жизней, что пыталась поймать и раздавить чью-то душу — просто потому, что могла — было как глотнуть чистого спирта: горло жжёт, глаза лезут из орбит и нельзя ни вздохнуть, ни охнуть. Она зябко обхватила себя руками, инстинктивно пытаясь откреститься от того, что только что прочувствовала в полной мере. — Нет, такого не хочу, таких подарков мне больше не надо… Ну, по крайней мере, никто не умер, — с преувеличенной бодростью сказала она себе. — А почти не считается. — Она оглянулась ещё раз и неожиданно для себя обнаружила, что со всех сторон окружена светляками: они летели к ней, точно мотыльки к пламени свечи, ревниво отталкивали друг друга и, казалось, ничего не желали больше, чем прыгнуть в раскрытую ладонь или просто коснуться обволакивающего девушку сияния. Она охнула и съёжилась. — Не надо этого… ой! Пожалуйста, не надо… ой! Извините, это просто небольшое недопонимание… ай! То была не я! То есть я… уй! но не совсем я… вернее, совсем не я! Пожалуйста, дайте пройти и мы притво… ой! Притворимся, что ничего не было… ай! Да подвиньтесь же! Да, вот так, ещё немного в сторону… ещё… Толпа светляков раздвинулась перед ней, как волны Красного моря перед пророком Моисеем, воспрянувшая духом Сердечник подалась вперёд… И это была вовсе не её вина, что вместе со здравым рассудком, к ней вернулся её редкий талант. Вернее сказать, антиталант в обращении с мало-мальски хрупкими предметами. — Вот так и стойте… хмм, не знаю… парите, висите, никуда не уходите, а я пойду отсюда… куда-нибудь… знать бы ещё, куда… Куда же идти-то, а? — в растерянности девушка повернула голову вправо, не заметив, как взметнувшаяся коса задела какой-то грязновато-серый светлячок, и тот мгновенно налился ярким оранжево-алым сиянием. — Нет, туда я больше не пойду, может, вниз? В тьму-тьмущую? Или вверх? Там, кажется, немного посветлее… Решено, вверх!.. Ой, простите, ради Бога! — Она неловко взмахнула рукой, и стайка синеватых огоньков разлетелась испуганными воробьями. — Вот блин, ёшкин горошек… Девушка попыталась отодвинуться, но, внезапно потеряв равновесие, рухнула навзничь в толпу тусклых грязно-зелёных светляков, удовлетворённо и даже плотоядно замерцавших от её прикосновения. Она побарахталась, недоумевая, как ей удалось упасть в месте, где была только пустота, и верх мало отличался от низа, рывком поднялась… и смерч, рождённый её движением, начал медленно, неумолимо раскручиваться, увлекая за собой всё новые и новые искорки жизни. Сердечник в оцепенении наблюдала. — Мамочки… — прошептала она, судорожно стискивая в кулаке разлохмаченную косу. — Ой, мамочки-и-и-и!!! А в ближайшей к Аргеанне области галактики началась сумятица. Как сказал бы премудрый Зелгарис, 'Хаос радостно сцепился с Порядком'. Вождь одного из самых сильных вагдалорских кланов, вечной головной боли пограничников Велсс-та-Нейдд, третий месяц пребывавший в глубокой коме, неожиданно открыл глаза. Быстрее, чем можно было уследить глазу, он выхватил из-под подушки длинный стилет и вогнал его в горло человеку, стоявшему рядом с кроватью — человеку, сжимавшему в руках точно такой же стилет, только не с черной, а с синей рукоятью. Смена власти не состоялась. Полуседой мужчина аккуратно вытер окровавленное лезвие о простыню, спрятал стилет и вновь откинулся на подушки, быстро дыша. Резкое движение почти исчерпало его и без того невеликие силы. Звонкий переливчатый смех понемногу затихал, но улыбающее девичье лицо ясно стояло перед глаза. — Я запомню тебя, — твёрдо произнес вагдалорец, нимало не заботясь о том, что его могут услышать: для кланника произнести Слова Чести шепотом было всё равно, что собственноручно навесить на себя клеймо труса. — И отблагодарю. Клянусь жизнью. Первый помощник тупо уставился на безмятежное лицо своего командира. — Сколько-сколько алой краски? — переспросил он, надеясь, что ослышался. — Две тысячи банок, — совершенно спокойно повторил гросс-адмирал ди Грейверрас, командующий 6-м атакующим флотом. — Ровно столько, чтобы покрасить корпус флагманского крейсера. Молодой ар-майор ни разу за всю свою жизнь не испытывал подобного состояния. И в его лексиконе не было слов, чтобы его описать. Растерянность? Изумление? Ужас? — Но это… но как же это… боевой крейсер… две тысячи… алая краска… корпуса всегда белой красили… если красили… зачем же… алой? От осознания, что он лепечет, как желторотый юнец с задворков империи, впервые в жизни ступивший на борт звездолета, мужчине захотелось сделать себе дюш'есс, но эта мысль тут же была с презрением им отвергнута. — И проследи, чтобы она действительно была алой, — подытожил гросс-адмирал и, закинув руки за голову, откинулся на спинку кресла. По лицу его блуждала мечтательная мальчишеская улыбка. При виде её первый помощник содрогнулся, словно ощутив на мгновение ледяное дыхание вакуума. Как всякий ардражди, он верил только в разум и холодную логику; интуиция и догадки в эту категорию не входили. Но в тот момент с предельной ясностью осознал, что только что его посетило самое настоящее 'дурное предчувствие'. И совершенно оправданное. — Может, мне имя сократить? — задумчиво спросил у потолка гросс-адмирал. — Ди Грей… или лучше просто — Грей. Звучит великолепно!.. Первый помощник громко сглотнул, с трудом удержавшись от того, чтобы не начать икать: более интеллектуальной реакции на ум не приходило. Отказаться от родового имени? От. Родового. Имени?! — Предвосхищая ваш вопрос, ар-майор, это полностью согласуется с честью ардражди, — словно подслушав его мысли, заметил командующий. — Моё физическое, психическое и эмоциональное состояние в норме. Медик не нужен. А вот вам я рекомендовал бы посетить медицинский отсек. Отвратительно выглядите. — Так точно, ар командующий! — первый помощник вытянулся в струнку и, щелкнув каблуками, отдал честь. — Разрешите исполнять? — Исполняйте. И не забудьте — алая краска. Что ж, алая, так алая. Две тысячи, так две тысячи. Он не медик, и психическое состояние командующего вне его компетенции. И если гросс-адмирал желает, чтобы флагман был выкрашен в алый цвет… кто он такой, чтобы спорить? На нижнем уровне следственного изолятора Эр'гона навзрыд рыдал лучший палач империи Велсс-та-Нейдд, уткнувшись лицом в плечо своего подопечного и, как давно потерянного брата, обнимая его за шею. — Как? Как? Как я здесь оказался? Хотя бы ты мне скажи, Светоносный… Ведь я же не такой… я детей люблю… и щенят… и кошек даже… Что бы сказала мама, если бы увидела, чем я зарабатываю на жизнь?! Я мучаю людей! Я людей мучаю!!! Но… — он горестно всхлипнул, шумно высморкавшись в рукав арестантской рубашки, — ведь ещё не поздно все изменить? Не поздно, правда? — Нет, нет, конечно, нет! — уверил его Тавис Орск, неимоверными усилиями сохраняя сочувственно-озабоченное выражение лица. Один из лучших стратегов Детей Света, он был царём и богом виртуального пространства, но, выпадая в реальность, разительно менялся. Его гениальные мозги отключались словно по щелчку тумблера, превращая жесткого, всезнающего солдата в глуповатого рассеянного недотепу. Впрочем, в такой ситуации спасовал бы даже виртуальный Орск. Иметь дело с безумцами всех мастей ему приходилось не раз, но утешать их? Обнимать? Гладить по головке и нашептывать слова ободрения?… Просто шгражж арх'даан, как говорил подлый предатель Никс! 'Ещё немного и я сам пойду проситься в психиатрическую клинику, — чувствуя, как по спине стекает холодный пот, размышлял Тавис. 'Пальцерезка', которую палач собирался применить как раз перед тем, как его накрыл приступ раскаяния, вполне недвусмысленно упиралась в бок великому стратегу. — Главное, соглашаться с каждым его словом и как только выпадет случай… Великий Создатель, где же эта проклятая охрана?! Где эти ардражди, когда они так… Додумать Орск не успел. Палач поднял залитое слезами лицо. Темно-лиловые ардражевские глаза с надеждой уставились на Тависа. — А вы возьмёте меня к себе? Возьмёте, да? Я не только пытать умею… готовить тоже… вот… и стихи пишу… О, как же Тавис жалел, что у него в голове в самом деле нет этого чудесного тумблера… 'Да где же эта охрана?!!! Охранник 2-го ранга Оцуро Мстрадден, дежурный по нижнему уровню, скучающим взглядом оглядел управляющую консоль, лениво потянулся и снял с шеи цепочку с ключом безопасности. — Почему, собственно, нет? — спросил он себя, вставляя ключ в гнездо и набирая на клавиатуре длинную последовательность букв и цифр — аварийный код, открывающий дверь всех камер. — Мало-помалу творя доброе, человек сам наполняется добром как сосуд… Идите и не грешите больше, дети мои! И он нажал на клавишу ввода. Духовная школа Милости Великого Создателя, планета Широнна, четвертая в системе звезды Аргис, #945; Ожерелья Риассы. — Это Шак'хан знает что такое!!! — раздался нечеловеческий вопль, и в кабинет Первосвященника ворвалась мать-наставница Чиана Фарези. Головной платок всегда спокойной, строгой и суровой монахини сбился набок, рукава и подол балахона украшали какие-то подозрительные пятна, лицо цветом более всего напоминало несвежую рыбу. — За всю свою жизнь я ни разу… никогда не была свидетелем подобного бесстыдства… и безобразного наплевательства на заветы Создателя, Господи, благослови душу грешную, помоги, оборони, ибо не ведаю, что делать… Первосвященник окинул вошедшую долгим внимательным взглядом и, спокойно откинувшись на спинку своего похожего на трон кресла, сложил пальцы 'домиком'. На его губах играла странная задумчивая улыбка, но мать-наставница пребывала в таком бешенстве, что не заметила её, равно как и необычного беспорядка в одежде своего начальника — волосы всклокочены, воротничок расстегнут, рукава балахона небрежно подвернуты. Первосвященник раскраснелся, словно кондиционер работал в режиме 'варранская пустыня', на лбу выступили бисеринки пота. — Я не понимаю, что происходит с нашими учениками! — кипя от злости, мать Фарези стремительно расхаживала взад-вперёд перед столом Первосвященника. Аккуратно промокая лоб платочком, тот с мечтательным видом наблюдал за ней. — Ещё утром были дети как дети… ходили на службу, молились, обсуждали откровения Корана Благоуста… а сейчас… демоновы титьки, они ведут себя как закинувшиеся 'голубым драконом' аегоны или сьютты после передозировки 'пудры'! Не знай я лучше, могла бы поклясться, что дети накурились травки, 'светопотоком' обкололись или, того хуже, кто-то распылил 'пряность' через вентиляцию! Но анализ крови не показывает ничего! Абсолютно ничего! И системы контроля не регистрируют посторонних веществ в воздухе! Но какая ещё сила могла заставить Ольтеро, нашего лучшего ученика, на коленях признаваться в любви Лете Дойк?! Лете Дойк! А Маристи? Я вытащила её из розовых кустов с братом Ринкаро… хотя нет, бессовестно лгу, я стащила её с брата Ринкаро! А Ниро и Фальк, которые прямо в Большом зале… на глазах у сокурсников и… малышей… на моих глазах!.. Не-ет, это точно 'пряность'! Или ИРО! Или цванг… хотя нет, цванг на людей не действует… Значит, 'ведьмина пыль'! 'Домик' из пальцев сломался. В любой другой день, прежде чем продолжить разговор, Первосвященник не преминул бы поинтересоваться, откуда у чопорной и праведной матери-наставницы такие глубокие познания о наркотических средствах, но в данный момент его волновали совершенно другие вещи. — Нет причин для беспокойства, мать Чиана, — произнес он с легкой улыбкой. — Никто не мог распылить 'пряность' через вентиляцию. И тем более пронести на территорию школы названные вами препараты, расширяющие сознание… — Чиана Фарези резко остановилась, не в силах поверить, что правильно расслышала слова начальника. — Системы защиты работают превосходно, только на прошлой неделе мастера проводили проверку. Волноваться не о чем. Придя к выводу, что от стресса у неё уже начались слуховые галлюцинации, мать Чиана тряхнула головой и снова принялась расхаживать взд-вперед. — Как не о чем волноваться? Как не о чем?! Вы понимаете, что мы с вами единственные, кто остался в своем уме в этом сумасшедшем доме, прошу прощения за тафтологию?! Если это безумие не прекратится в ближайший виг — Великий Создатель, сжалься над нами! — я буду вынуждена поставить в известность Совет Наблюдателей и карантинную службу! Вы понимаете, что это значит? Школу придется закрыть! А дальше проверки, допросы, ревизионная комиссия… А Эр'гон?! Я верноподданная империи, но после тех происшествий с 'Детьми Света' они всюду ищут неблагонадежных, весь Аргеанаполис бурлит! Неужели вы хотите, чтобы и к нам это добралось? А если это действительно очередной теракт, тогда… тогда… Шак'хановы яйца! — Не берите в голову, сестра Чиана, — меланхолично проговорил Первосвященник, не отводя взгляда от своей первой помощницы. Прорвёмся. — Что? — не поняла та. — Куда не брать? Что порвём? — Все как-нибудь образуется само собой. Ничего же страшного не произошло — ну побесятся детки немного, а как побесятся, так и перебесятся… Ты знаешь, что даже в этом балахоне выглядишь обворожительно, Чиа? С изящностью эрвегского кота директор поднялся из-за стола и скользнул к матери-наставнице. Та застыла на месте, словно вмороженная в углерод мушка. И без того большие глаза стали величиной с иллюминаторы на прогулочных судах. С обольстительной улыбкой мужчина наклонился вперёд. — Я всегда считал тебя одной из самых красивых женщин нашей общины, дражайшая Чиана… — таинственно шепнул он. — И весьма… чрезвычайно… невероятно… соблазнительной… Мать-наставница судорожно сглотнула и, снова помянув Шакхана и его тридцать легионов демонов, метнулась мимо Первосвященника к столу, схватила лежащий на нём громадный том и с удивительным хладнокровием ударила мужчину по голове. 'Заветы Создателя' как всегда не подвели верную служительницу. Древняя книга, напечатанная ещё на псевдобумажном волокне, с гулким звуком соприкоснулась с высоким лбом Первосвященника, и тот, охнув, неловко сел на пол. Прежде чем он смог опомниться, его запястья и лодыжки уже сковывали одноразовые пластиковые наручники — реакция матери Фарези была более чем впечатляющей, а в карманах балахона лежало немало полезных вещиц. — Это для вашего же блага, отец мой, — печально заверила она Первосвященника. — Красота всегда жестока… — восхищенно простонал тот. — И это… восхитительно! Ну давай же, радость моя! Пинай меня, бей, колоти! Позволь мне целовать твои ноги! А если я сделаю это плохо, ты можешь отхлестать меня розгами! Дай своим чувствам вырваться на свободу! Любовь моя! Проявив благоразумие, мать-наставница осенила падшего Первосвященника святым знамением и вышла из кабинета, преследуемая страстными воплями и громогласными признаниями в любви. …Люди, направлявшиеся на послеобеденную мессу в храм при школе, были крайне удивлены, обнаружив все ворота заблокированными, а у главного входа — криво намалеванное объявление: 'Не входить! Зона эротического (зачеркнуто) химического заражения!!! Развлекательный канал 'Галактика + (трансляция на все имперские территории и 12 сопредельных государств, прямой репортаж с планеты Цирог, второй в системе звезды Огрист #951; Ожерелья Риассы) — Ииииии — гоооонг! Я слышу удар гонга, дамы и господа, а это значит, что юбилейная, тысяча сотая гонка на выживание закончена, да, закончена в рекордно короткий срок! Победу одержал несравненный, невероятный, бесподобный экипаж 'Серебряного витязя'! 'Серебряный витязь', дорогие зрители, выбросьте свои билеты, если ставили на других! Отважные охотники за удачей, которые уже третий год подряд держат кубок, в очередной раз блистательно завершили гонку, пролетев над лавовым озером и приземлившись на его восточном берегу! Браво, 'Серебряный витязь'! Какая гонка! Какой накал страстей! Браво, наши геро… но что это? Мне сообщают только что поступившую информацию… и это невероятно, господа и дамы, просто невероятно! У нас два, вы слышите, два победителя!!! Наши вечные аутсайдеры, экипаж 'Злой осы', продемонстрировав чудеса ловкости и виртуозное владение антигравитационными досками, приземлился не на берегу, а точно посреди лавового озера… на островок Арки, вы слышите? Да, это островок Арки, финишная точка, приносящая тем, кто достигнет её десять тысяч дополнительных очков, уравнивающих 'Злую осу' с 'Серебряным витязем'! Два победителя, дамы и господа, у нас два победи… Но что это, я не верю своим глазам, землетрясение! Локальное землетрясение под 'Серебряным витязем', мы видим, как почва начинает оседать и… ооооо, это скверисс! 'Серебряный витязь' приземлился точно над пастью скверисса, который, судя по всему, очень голоден… Дорогие зрители, у нас снова один победитель. Оплачьте погибших… ноооо не отключайтесь от нашего канала, потому что невероятное, захватывающее шоу 'Остаться в живых' продолжается!!! |
||
|