"Игрушка богов" - читать интересную книгу автора (Коронько Станислав)

Глава 6

Курц упал на кровать, под которой скрылась девочка, схватил бочонок, быстро наполнил пивом кружки. Приказал:

— Тимур, садись рядом и молчи. А лучше вообще прикинься немым.

Пальцы старушки смяли платье на коленках. Скрипящим от страха голосом она спросила:

— Сынки, да что ж это творится?

— Бабушка, Диана сегодня утром ушла в лес и до сих пор не вернулась. Спросят- ответите так. Ясно?

— Ясно-ясно. Так и скажу.

Тимур сел рядом с Курцем, заглянул под кровать. Девочки под ней не оказалось. Он несколько раз моргнул, но она всё равно не появилась. Исчезла она с такой скоростью и сноровкой, будто бы просто растворилась в воздухе. Видимо, подобный фокус её доводилось проделывать нередко.

Рука Курца дернула Тимура за шиворот, заставила его разогнуться. И очень вовремя. Тьма за порогом хижины испуганно задрожала, поползла прочь. Послышались тяжелые шаги. Рука в латной перчатке занесла внутрь хижины плюющийся капельками смолы факел, за ней, согнувшись в три погибели, в дверной проём пролез её обладатель- двухметровый детина в красной тунике без рукавов. Его широченные плечи почти подпирали потолок, стоять он мог лишь пригнув лысую голову. Из под туники выглядывала кольчуги. Её рукава ныряли в перчатки, длинной она была до колен. Из-под подола туники выглядывали серые кожаные штаны, заправленные в низкие сапоги со стальными носами. В правой руке воина был зажат длинный меч, из-за размеров своего владельца казавшийся перочинным ножиком.

Не говоря ни слова, воин прошел к кроватям и, опустив пониже факел, встал перед тремя обитателями хижины. Следом за ним ввалилось еще несколько человек, в такой же одежде, при мечах, но без факелов. Расталкивая их, вошли два визитера. Первый- пожилой, статный мужчина с короткими, черными, как смоль, волосами, тронутыми на висках серебром седины. Его щеки и подбородок были гладко выбриты, а над верхней губой тянулась щеточка тоненьких, заостряющихся к концам усов. Носил он серый кожаный камзол, опоясанный ремнём с ножнами, светлый брюки и кожаные туфли. На пальцах сверкали золотые кольца. Второй- среднего роста, с невзрачным, ничем не запоминающимся лицом. Возраст также с трудом поддавался определению- может быть, тридцать, а может, пятьдесят. Волосы- короткие, светлые, лицо гладко выбрито. Одет в какую-то бесформенную, длинную мантию черного цвета. Поверх неё на черном шнурке болтался серебряный медальон со сложным орнаментом.

При виде медальона Курц вздрогнул и спал с лица. Сразу стало понятно, что именно тип в мантии был в этой паре за старшего.

Они подошли к детине с факелом, и тот почтительно отступил в сторону. Усатый поставил ногу на кровать обомлевшей от ужаса старушки, нагнулся, оперся локтем о колено. Доверительным тоном произнёс:

— Мне тут донесли, что в этом доме живёт ведьма. Это правда?

Мня платье, старушка прошамкала:

— Ведьма? Да какая ж ведьма? Нету у меня никакой ведьмы? Разве что сиротинушку одну я приютила.

— И где она сейчас?

— Дык поутру в лес пошла, по грибы. До сих пор еще не вернулася. Боюся, шо заплутала она. Ой боюся.

Усатый ткнул большим пальцем через плечо.

— А эти кто такие?

— А энто гости мои. На ночлег попросилися.

Усатый убрал ногу с кровати, развернулся, оценивающе взглянул на гостей старушки. Запустил большие пальцы за пояс и спросил:

— Видели девочку? Лет двенадцати?

— Нет, господин, — ответил Курц.

— Когда сюда пришли?

— Где-то час назад. Прямо перед закатом.

— Откуда вы? Что делаете на моей земле?

— Дом наш далеко, за хребтом Орлиным. А здесь мы проходом, господин. Путешествуем, знаний набираемся.

Усатый повернулся к человеку в мантии. Пожал плечами, сказал:

— Видать, ошибся этот священник. Нету тут никакой ведьмы, господин Бьёрн. Зря я только опять сюда приехал.

Бьёрн покосился на воинов у себя за спиной, холодным, лишенным всяких эмоций голосом произнёс:

— Кровати.

Два человека тут же кинулись к кровати старушки, рывком отодвинули её от стены. Бабушка вскрикнула и завалилась на спину. Перекатилась на бок и застонала от боли. Она что-то причитала, но её никто не слушал и не слышал.

Обнаружив лишь пыльный пол, так же бесцеремонно воины задвинули кровать на место. Не выдержав такого обращения, обе ножки у изголовья подломилась, кровать накренилась. Старушка сползла на пол, её накрыло тряпками и рваными вещами. Ни подняться, ни даже сесть она уже не могла. От своего бессилия она тихо зарыдала.

Потрясённый этой сценой, Тимур выронил из рук кружку. Пиво разлилось по полу, просочилось сквозь щели в подвал. Тимур разинул рот, чтобы одернуть чересчур ретивых воинов и высказать им своё мнение о их поведении. Курц молниеносно оценил ситуацию и не дал своему знакомому наделать глупостей. Он схватил Тимура за руку, вскочил на ноги, дернул его вверх, буквально стащив с кровати, и заорал:

— Как смеешь ты мешать слугам надзирателя исполнять его приказ?! Не смей быть таким неповоротливым!

Тимур издал нечленораздельный звук, отсутствующим взглядом скользнул по лицу своего товарища. Как сомнамбула двинулся к беспомощной женщине. Пока он помогал ей встать, два воина успели отодвинуть вторую кровать. Одна доска под ней оказалась сломанной. В полу зияла дыра длинной в пол метра и шириной сантиметров в пятнадцать. Как туда могла пролезть девочка- уму непостижимо. Но как-то ей всё же это удалось.

— Разбирайте, — приказал Бьёрн.

Воины составили кровати вместе, подошли к дыре и начали методично отрывать полусгнившие доски, кидая их в дальний от входа угол. Подвала под хижиной практически и не было. Изрытая кротами земля находилась всего на полметра ниже пола.

Когда дыра разрослась, один из воинов спрыгнул в неё, встал на колени, пригнулся, осмотрелся. Высунув голову, послал надзирателю раболепную улыбку и произнёс:

— Нашел.

Голос Бьёрна утратил свою холодность. В нём зазвучали нотки нетерпения:

— Ну так доставай.

Воин вытянул под полом руку, нащупал свою жертву. Из подвала донёсся сдавленный писк, появилась стопа Дианы, сжимаемая летной перчаткой. Девочка за что-то цеплялась, упиралась как могла, но ничто уже не могло её спасти. Воин легко вытащил Диану из-под пола, сомкнул обе руки вокруг тоненькой талии и вздернул отчаянно брыкающегося ребёнка вверх. Его напарник схватил Диану под подмышками, поднял из дыры и, держа её, поставил лицом к надзирателю.

Вояж в подвал и борьба с воином не прошли для девочки бесследно. Лицо, руки, ноги, платье были выпачканы в земле и черной жиже неизвестного происхождения. На коленках появились огромные ссадины. Её тело сотрясала сильнейшая дрожь. Но на надзирателя она смотрела дерзко, с вызовом в карих глазах.

А для Тимура всё происходящее казалось сном. Он уже не понимал, почему, откуда, для чего все эти люди объявились в этом убогом домике. Что им надо от ребёнка? Как смеют они так обращаться с пожилой женщиной? Как смели они разрушить её пол, сломать кровать? Он порывался что-то сделать, хотел что-то им всем сказать. Но не смел. Его останавливал яростный взгляд Курца и вцепившееся в его локоть руки старушки.

… Возможно, всё это какая-то игра. Сейчас всё кончится, и девочку отпустят. Все извинятся и уйдут. Не могут же они в самом деле причинить ребёнку вред…

Бьёрн нарочито медленно повернул голову к Курцу и заявил:

— Ты соврал.

Курц кинулся на колени, сцепил пальцы в замок. Взмолился:

— Пощадите, господин! Не врал я вам! Жизнью своей клянусь! Не ведал я, что тут еще кто-то есть!

На коленях Курц подбежал к Бьёрну, схватил его за подол мантии и принялся истого целовать его. В перерывах между поцелуями повторяя:

— Пощадите, пощадите, пощадите…

Надзиратель презрительно посмотрел на лобызающего его мантию человека, поднял ногу в кожаной туфле, упёр её в грудь Курца. Отталкивая его от себя, произнёс:

— Ты мне не нужен. Живи.

Курц упал на спину, мгновенно вскочил на колени, уткнулся лбом в пол и забормотал:

— Благодарю, благодарю, благодарю…

Утратив к Курцу всякий интерес, Бьёрн подошел к Диане, нагнулся, поднёс к ней своё лицо. Чуть задрал голову и, подобно обнюхивающей кого-либо собаке, несколько раз шумно втянул в себя воздух. Закатил от удовольствия глаза, мечтательно облизнулся, сладострастно содрогнулся всем телом. Опять нацепил на себя непроницаемую маску безмятежности и сказал:

— Ведьма. Сознаешься во всём сейчас или хочешь пройти испытание?

Пальцы старушки с неожиданной силой сжались на локте Тимура. Пожилая женщина понимала, что значили эти слова.

Вместо ответа Диана плюнула в лицо надзирателя. Тот взвизгнул, как поросёнок, разогнулся и скакнул назад. Рукавом своей мантии обтёр лицо, порывисто развернулся и направился вон из хижины. Воины шарахались от него, как от прокаженного.

Переступив через порог одной ногой, Бьёр обернулся и кинул:

— Выводите ведьму. После испытания проведу очищение.

По помещению пробежал шепот, все переглянулись. Держащий девочку воин обхватил её одной рукой, поднял, прижал к себе и пошел за надзирателем. Когда её переносили через порог, Диана с тоской в глазах обернулась на бабушку, одними губами прошептала «прощай». По её щекам текли слёзы.

Старушка заголосила от горя, опёрлась о руку Тимура, сделала шаг. Ноги не выдержали, она охнула и начала падать вперед. Тимур подхватил почти невесомое тело, донёс её до кровати, помог сесть. Беззвучно рыдая, бабушка смотрела на дверь, сквозь которую унесли смысл её жизни, и раскачивалась всем телом.

Предпоследним из хижины вышел аристократ. Он не отрывал взгляда от носок своих шикарных туфель. За бароном вышел детина с факелом, и в домике резко потемнело. Единственным источником света осталась только плошка с фитилём.

Едва воин исчез на улице, Курц вскочил с пола и кинулся к старушке. Нагнулся, заглянул ей в глаза и сказал:

— Держитесь, бабуль. Всё ещё может обойтись. После испытания может оказаться, что надзиратель ошибся.

Старушка уткнулась в колени лицом, её плечи затряслись. Горе оглушило её, лишило голоса. Она могла лишь тихонечко стонать.

Тимур встряхнулся, скидывая с себя оцепенение, и решительным шагом направился за унёсшими девочку людьми. Когда он вышел из хижины, его догнал Курц, схватил за плечо, силой заставил развернуться. Рука Тимура лежала на рукояти меча, челюсти сведены судорогой, сквозь них со свистом вырывался воздух. Глаза прищурены, грудь вздымалась часто-часто, прямо как у загнанного бегом пса.

Курц с силой толкнул Тимура к стене рядом с дверью, положил левую руку поверх рукояти меча. Правой схватился за свитер на его плече, прижал предплечье к горлу и, задрав вверх локоть и навалившись на него всем телом, придушил своего знакомого. Слегка, чтобы просто привести в чувство. А для пущего эффекта ещё и спросил:

— И что ты собрался делать? Хочешь убить их всех? А сможешь ли ты, землянин?

Вся ярость мгновенно улетучилась. Глаза расширились, челюсти разжались. Срывающимся голосом Тимур спросил:

— Что? Как…

— Думаешь, я не понял, что ты из другого мира? Да ты же элементарных вещей не знаешь. Вопросы дурацкие задавал.

— И что? Откуда я- неважно.

— Да, неважно. Для них будет абсолютно неважно. Если ты выйдешь из-за этой стены с обнажённым мечом, тебя убьют. Мгновенно. Это не твой мир. Здесь другие правила, другие порядки. Либо прими их, либо умри.

Тимур упёрся ладонями в грудь Курца, с силой откинул его от себя. Мотнул головой на поле за домом, откуда доносились возбужденные голоса.

— Я не могу принять это. Они же убьют её!

— Да, убьют. И ты никак не сможешь им помешать. Лишь погибнешь зазря. А если и удастся тебе что-нибудь сделать, то ты станешь врагом Эзекиля. Каждый житель Наутики будет считать за честь уничтожить тебя.

Набрав в лёгкие воздуха, Тимур выложил свой последний аргумент:

— Они должны послушаться меня. Я- Игрок.

Курц нагнул голову набок, с интересом вгляделся в Тимура. Фыркнул и скривил губы.

— Думаешь, это поможет?

— Да, поможет.

— Возможно, возможно… Скорее всего, тебя не убьют.

— Но ведь… я же…

Отчетливо проговаривая каждое слово, Курц произнёс:

— Ты- всего лишь Игрок. Слуга Бога. Исполнитель его воли. Такой же, как и надзиратель. Ты можешь стать наместником и глашатаем Эзекиля, но ты никогда и ни за что не сможешь перечить воле Эзекиля. А воля его такова- ведьмам нет места в этом мире. Ты можешь вмешаться, но не сможешь помешать. Ясно?

Тимур зажмурился, в отчаянии схватился обеими руками за голову, затряс ею. А через секунду застыл, открыл глаза и исподлобья уставился Курца. Весь его облик, поза, лицо выражали решимость обреченного на смерть.

— Если Диане предстоит умереть- она умрет только после меня, — заявил он твёрдо.

На лицо Курца выскочила угрюмая ухмылка. С удивлением в голосе он спросил:

— Ты действительно готов пожертвовать собой, ради спасения другого человека?

— Да.

— И ты знаешь, что даже в случае успеха ты обречён? Что срок твоей жизни будет исчисляться днями, а то и часами?

— Теперь знаю.

— И всё равно пойдешь на это?

Тимур резко развернулся и направился к углу хижины. Ответ был вполне очевиден, но Курц неожиданно возник на его пути, раскинул в стороны руки и снова спросил:

— И ты пойдешь на это?

Остановившись, Тимур схватился за ножны и раздраженно сказал:

— Да, пойду. На всё пойду. А теперь тебе лучше не мешать мне.

Курц опустил руки, задумчиво уставился на Тимура. Выдержав паузу, кивнул:

— Хорошо. Тогда я помогу.

Эти слова были как удар грома. Практически незнакомый парень соглашается пойти на самоубийство. А его ведь не пощадят. Он-то для этого Надзирателя вообще никто. Насекомое, посмевшее усомниться в устройстве его идеального мира, в котором нет места необычным и добрым детям. Насекомое, которое надо раздавить. И этот Бьёрн не поленится его раздавить. Он всего лишь откроет рот и произнесёт одно слово. Остальное довершат его подручные.

— А… Что? — растерянно переспросил Тимур.

— Я помогу тебе спасти Диану, — отчеканил Курц.

— А тебе-то зачем это нужно? За компанию помереть хочешь?

Курц просто пожал плечами. Отошел с пути Тимура и сказал:

— Иди к ним и отвлеки их. Заговаривай их, тяни время сколько сможешь. А я пока достану лошадей.

— А если…

Закончить Тимур не успел. Курц забежал в хижину, через пару секунд выскочил со своей палкой и рюкзаком и понесся куда-то вдоль реки. Тимур отмёл прочь мысль, что тот решил сбежать, глубоко вздохнул и направился к углу хижины. Оставшись в одиночестве, он уже не чувствовал себя так же уверенно, как прежде, появились сомнения в правильности затеянного предприятия. Действительно, другой мир, другие порядки… Возможно, стоит попробовать к ним приспособиться…

Из-за угла раздался крик Дианы. В нём смешались боль, страх и отчаяние. Длился он всего миг, а затем превратился в хрип. Словно девочку схватили за горло…

Сомнениям не осталось места. Тимур одним прыжком преодолел остававшийся до угла хижины шаг и с замиранием сердца приготовился увидеть страшное. Но на первый взгляд, ничего плохого пока не случилось. На поле, почти сразу же за хижиной, Бьёрн проводил какой-то ритуал. Он творил в воздухе замысловатые пасы и что-то бормотал, а перед ним на коленях стояла Диана. Она дрожала, как осиновый лист, порывалась вскочить и убежать. Но не могла- руки в латных перчатках лежали на плечах девочки и крепко прижимали её к земле.

В нескольких шагах этой от троицы выстроилось кольцо из примерно пятнадцати воинов, с напряжением следивших за развивающимся действом. Четыре человека, расположившись как стороны света на компасе, держали над головой факелы. За этим кольцом толпилась довольно большая группа из селян и нескольких слуг князя, пировавших недавно на постоялом дворе. На ногах они держались с большим трудом и, если бы не присутствие рядом с ними их хозяина, скорее всего, предпочли бы присесть.

Тимур прошел мимо стены с заколоченными окнами, остановился в пяти шагах от кольца и стал внимательно наблюдать за Бьёрном. Пока он не начнёт угрожать здоровью Дианы, лучше не привлекать его внимания. А к тому моменту, как ритуал подойдёт к концу, может быть, подоспеет Курц с лошадьми.

Появление Тимура заметил только один стражник- здоровяк с факелом. Он стоял спиной к хижине, но каким-то чудом сумел почуять приближение человека. Кинув через плечо тяжелый взгляд, говорящий "ещё шаг и тебе будет очень больно", стражник утратил к Тимуру всякий интерес.

Тем временем голос надзирателя обрёл силу, окрасился интонациями. Его слова смогли услышать все присутствовавшие.

— … Да суждено тебе, проклятое дитя, проявить сущность свою, да коснётся тебя длань Бога нашего, властителя всего сущего, хозяина душ наших- Эзекиля. И снимет он бремя зла с плеч твоих, освободит тебя от плоти твоей, очистит праведным огнём тебя. Заслужишь ты прощение тогда, падёт проклятие с тебя. И возродится душа твоя, вновь станет невинной она. Ступать ты будешь по земле и цвести будет она. — Бьёрн выдержал паузу, положил ладонь на макушку девочки. Пальцы у него были очень длинные, казалось, они полностью обхватили маленькую головку ребёнка. Громогласно спросил: — Сознаешься ли ты в сущности своей, проклятое дитя?

Диана дернула головой, изловчившись, вывернулась из-под руки надзирателя и впилась зубами в мякоть его ладони. Она кусила с силой дикого зверька, по её подбородку поползли струйки крови. Но на лице Бьёрна не дёрнулся ни один мускул. Он спокойно стоял, смотрел в глаза вцепившейся в его ладонь девочки и улыбался. Будто вместо руки у него был протез, а вместо плоти- резина или воск…

Этот человек так и не шелохнулся, пока стражник разжимал челюсти Дианы. Просто насмешливо глядел на девочку- видимо, боль доставляла ему удовольствие. Создавалось впечатление, что он был совсем не прочь, если бы девочка откусила от него немного плоти.

Когда его рука оказалась свободна, Бьёрн поднёс окровавленную ладонь ко рту и… и облизал её. Затем опустил вдоль туловища и торжественно возвестил:

— Да будет так! Испытание!

Стражники и зеваки заволновались, зашептались. Бьёрн снял с шеи свой медальон, держа его за шнурок, поднёс к лицу Дианы. Громко произнёс:

— Именем Бога нашего Эзекиля повелеваю: приди ко мне мудрость судить праведно, придите ко мне силы чары зла развеять! Да коснётся меня благословение повелителя моего, да защитит он воителя святого своего! Да вольётся сила повелителя в знак благословенный его! И да свершится суд над слугой его!

После этих слов Диана забилась в руках стражника, как если бы её начали прижигать раскалёнными прутьями. Откуда в ней взялось столько сил- неизвестно, но из лап стражника она все же вырвалась. Вскочила, отпрыгнула в сторону.

Окровавленная ладонь Бьёрна шлёпнула по щеке девочки, сбила её с ног. Стражник мгновенно кинулся ей на спину, обвил вокруг туловища руки. Встал на колени, рывком оторвал девочку от земли и, встряхнув, опустил её на ноги. Больше Диана не сопротивлялась. Просто не могла. Слабая с виду пощечина надзирателя почти оглушила ребёнка.

Бьёрн крутанул шнурок, и медальон оказался между его большим и указательным пальцами. Положив окровавленную ладонь на макушку Дианы, он поднёс медальон к голове девочки. Вздрогнув от возбуждения, осторожно приложил его к её лбу.

И… и ничего не произошло. На лице Бьёрна отразилось разочарование, искренняя обида избалованного ребёнка, у которого только что отобрали его любимую игрушку. Он отнял медальон ото лба девочки и уставился на него, как на своего заклятого врага.

А затем Диана закричала. Пронзительно, на высокой ноте. Взять такую не смог бы и самый искусный в мире фальцет. От этого крика стыла в жилах кровь, внутри что-то обрывалось, замирало сердце. Держащий девочку стражник разжал руки, завалился на спину, прижал к ушам латные перчатки и начал кататься по земле. Бьёрн содрогнулся, отскочил назад и, встав на полусогнутые, выставил перед собой руки. Кольцо воинов зашевелилось, многие отступили назад. Несколько селян стремглав бежало к своим домам.

Крик не продлился и двух секунд. Он внезапно оборвался, превратился в хрип боли. Девочка упала на колени, словно в агонии, содрогнулась всем телом. И, к удивлению Тимура и ужасу остальных, вся её кожа покрылась миниатюрными дугами электрических разрядов. Направленные от тела, они кривлялись, изгибались, ломались и, отдавая себя воздуху, пропадали. На секунду они появились везде, всюду. И в волосах, и на ногтях, и даже в глазах. Девочка вспыхнула холодным синим светом и без сознания упала к ногам Бьёрна.

Всё кончилось. Больше ничего не произошло. Некоторое время все стояли, как статуи, боясь даже дышать. И только вдогонку улепётывающим селянам бросилось ещё несколько человек.

Первым отмер Бьёрн. Облизал пересохшие губы, поднял над головой медальон и громко возвестил:

— Суд состоялся! — Ткнул пальцем в неподвижное тело девочки. — Это- ведьма! Именем повелителя моего сие дитя огню предать повелеваю! Стражники, собер…

Ни Курца, ни обещанных лошадей нигде не было видно. И ждать его дальше не имело смысла. Что он там задумал и что случится, как это случится и когда- неважно. Нужно было спасать Диану.

Первый шаг дался с трудом, как если бы шагал он под водой. В ушах шумела кровь- она шипела как электричка в метро на полном ходу, заглушала все звуки. Перед глазами плыло, сердце заходилось барабанной дробью. Губы не слушались, были будто неродные. Язык онемел, как после инъекции новокаина.

Но всё равно Тимур закричал:

— Стоять!

Вместо крика получился какой-то писк, привлёкший к себе внимание всё того же самого здоровяка с факелом. Только на этот раз его рука лежала поверх шарика набалдашника на рукояти меча. Демонстративно лежала, предостерегающе.

После первого шага стало легче. Словно до этого вокруг Тимура была обёрнута невидимая плёнка, отделявшая его от внешнего мира. А теперь же, сделав шаг, он прорвался сквозь неё.

Обретя былую решимость, Тимур сделал ещё один шаг и в полный голос заорал:

— Стоять, урод! Не сметь её трогать!

Лучшего способа отвлечь всех от девочки придумать было невозможно. Бьёрн аж подпрыгнул, крутанулся в воздухе и зашипел на нежданную помеху. Стражники обернулись, с интересом уставились на дерзкого юношу.

Тимур сделал ещё шаг. Теперь до здоровяка оставалось метра три. Его меч показался из ножен уже наполовину.

— Меня зовут Тимур! Я- Игрок!

Ещё шаг. До здоровяка осталось всего два метра. Меч пополз обратно в ножны.

— Я- будущий наместник! Приказываю оставить эту девочку в покое!

На всякий случай Тимур показал стражникам раскрытые ладони. Шагнул между здоровяком и его соседом. Остановить его они не посмели. Только проводили взглядом, развернулись и вопросительно уставились на Бьёрна.

Тот хмурился. Вмешательство неизвестного, объявившего себя столь важной персоной, ввело надзирателя в ступор. Совсем недавно всё было просто- нужно было собрать дров, сложить костёр и сжечь ведьму. Но тут явился какой-то парень и всё испортил. Его дерзость заставляла верить ему- он не мог не знать, чем ему грозило нахальное вмешательство в планы Надзирателя.

Тимур спокойно дошел до девочки, встал над ней. С вызовом посмотрел в глаза Бьёрна. В них отражались всполохи факелов, отчего они горели желтым огнём. Вокруг его губ была размазана его собственная кровь. Видок у него был жутковатый, но выражение растерянности и игра теней на его лице делали его похожим на не до конца загримировавшегося клоуна.

Впрочем, такое впечатление надзиратель производил лишь один краткий миг. Стоило ему моргнуть, как его лицо стало очень жестким и злым. Он протянул к Тимуру медальон, слегка поклонился. Произнёс:

— Прикоснитесь к знаку Бога вашего, подтвердите присутствие его в теле вашем.

Такой поворот событий был полным сюрпризом. И что должно случиться после прикосновения к знаку? Раздастся голос с неба, заявляющий "этот человек- Игрок"? Или не произойдёт вообще ничего? Откуда это Надзиратель может знать, что прикосновение к медальону вызовет какую-то реакцию? Может, он сам только что придумал этот тест…

Но в любом случае, нужно было исполнить волю этого человека. Тимур вытянул руку, подрагивающими пальцами дотронулся до холодного серебра.

И ничего не случилось. Тимур отдёрнул руку, посмотрел на свою ладонь. Ладонь, как ладонь. Может, что-то не так с медальоном…

А затем всё повторилось. Множество синих искорок, миниатюрных, как в пьезозажигалках, затеяли на коже свой замысловатый танец и, разрядившись, исчезли. Но в этот раз они покрыли Тимура с ног до головы. Больно не было. Скорее- щекотно. Словно его целиком окунули в ванну с пузырящейся газировкой. Ощущение было приятным, бодрящим. Им можно было бы насладиться. Но через краткий миг электрическая феерия закончилась. Тимур снова стал нормальным, абсолютно обычным двадцатилетним парнем.

Правда, так уже мало кто считал. Селяне поголовно попадали на колени и уткнулись лбами в землю. Слуги князя, как и их хозяин, согнулись в почтительном поклоне. Стражник, катавшийся зажав уши, на четвереньках пятился к своим товарищам, ожидавшим слов надзирателя. На всякий случай, большинство стражников тоже поклонилось, но взглядов ни от Тимура, ни от Дианы они не отводили всё равно.

А Бьёрн, казалось, был глубоко разочарован таким исходом испытания. Он посмотрел на свой медальон, как на предателя, повесил его на шею, склонил голову. Спокойно произнёс:

— Я признаю в вас Игрока. — Поднял глаза, мрачно улыбнулся. — Можете идти. Вам никто не причинит вреда.

— Что? Как это идти? — возмутился Тимур. — Ребёнок пойдет со мной.

Из-под подола мантии высунулась кожаная туфля и опустилась на затылок Дианы.

— Ведьма останется со мной и будет предана огню. Прошу вас, Игрок, не мешать мне.

— Когда я стану наместником, ты лишишься жизни, — пообещал Тимур.

Бьёрна это не впечатлило.

— Если вы станете наместником, вы можете наказать меня, как вам угодно. Но я выполняю свой долг надзирателя, избранного повелителем моим воителя святого, и избавляю мир мой от гадины вредоносной. И помешать мне не сможет никто.

— Да ты совсем из ума выжил? Неужели у тебя…

Бьёрн убрал туфлю с головы девочки. Неуловимым глазом движением переместился вплотную к Тимуру. Качнул корпусом, выбросил вперёд руку. Отступил назад, с интересом уставился на Тимура.

Удар был направлен в живот, только удар этот был какой-то странный. Тимур его даже не почувствовал. Если надзиратель хотел припугнуть, то старался он зря…

Тимур ухмыльнулся, опустил взгляд. И ухмылка мгновенно покинула его губы- из живота торчала рукоять ножа. Круглой формы, гладко-отполированная, из коричневого дерева. Тимур растерянно посмотрел на надзирателя. Как же он мог? Ведь совсем недавно он обещал не причинять вреда… А затем взял и вероломно пырнул ножом…

Всё, что успел Тимур, — удивиться. А вслед за удивлением пришла боль. Причем такая, что он не мог не только кричать, но и даже дышать. Просто стиснул зубы, согнулся пополам и рухнул рядом с Дианой. От удара о землю стало хуже. В животе что-то взорвалось, в глазах потемнело из-за нового приступа боли. Все мышцы скрутило тугими жгутами, разум парализовало. Внутри заполыхал пожар. Беспощадный огонь пожирал внутренности, опалял легкие.

Тимур нащупал рукоять ножа, обхватил её. Резко дёрнул и почувствовал, как полоска стали, рассекая кожу и мышцы, выскочила из живота. Ощущение было мерзкое, тошнотворное. Тело- будто кусок мяса под ножом. Острая сталь скользит по плоти, рассекает мышцы и кожу. Можно почувствовать, как зазубрина на лезвии разрывает волокна, капилляры, слои дермы. Но… но тело какое-то чужое, не своё. И происходит всё это с каким-то другим человеком.

А через мгновение душа вернулась в тело. Едва нервные импульсы достигли рецепторов в мозгу, как Тимур зашелся захлёбывающимся криком. Стало легче. Совсем чуть-чуть, но легче. По крайней мере, теперь можно было дышать.

Из открытой раны начала обильно сочиться кровь, пропитывая свитер. Тимур выронил из руки ножик и крепко прижал к животу ладони. Если брюшная артерия не задета, то опасности для жизни нет. Если только ножик не вскрыл желудок и желудочная кислота вместе с непереваренной пищей не просочилась в брюшную полость. Тогда начнётся периотивит??? Через несколько дней он приведёт к мучительной смерти.

Тимур принял позу эмбриона, прикрыл глаза. Перед его лицом валялся ножик надзирателя. Окровавленное лезвие было в длину не менее тридцати сантиметров. Оно обязано было проколоть туловище насквозь.

Где-то неподалёку заржала лошадь.

В мертвой тишине, воцарившейся после нападения надзирателя на Игрока, слабый старческий голос прозвучал особенно громко:

— Что ж ты, нелюдь, делаешь-то? За что ж ты парня-то погубил?

Тимур раскрыл глаза, вывернул шею. Напряг зрение. Сквозь частокол ног стражников с трудом разглядел ковыляющую к ним старушку. Бабушка шагала со скоростью черепахи, переставляя за раз ногу сантиметров на десять. Её туловище было переломлено в поясе пополам. Ещё отчетливей прорисовался горб. Ноги и руки дрожали. Чтобы просто не упасть, она отдавала последние крупицы сил. И только воля этой пожилой женщины толкала её вперед.

Старушка остановилась у угла своей хижины, опёрлась плечом о стену. Ткнула в Бьёрна скрюченным пальцем, задыхаясь, спросила:

— Как смеешь ты, жрец, отбирать чужие жизни? Жизни, что не тобою им даны, жизни, что земля нам наша даровала? Как…

Бьёрн побагровел и, брызжа слюной, крикнул:

— Эрик!

На это имя откликнулся здоровяк. Он вручил свой факел соседу, развернулся и молча направился к бабушке.

Тимур напрягся, кривясь от боли и качаясь как упившийся вусмерть, сел. Вытянул руку, схватился за мантию надзирателя. Завалился и практически на нём повис. Заглядывая снизу в его лицо, прохрипел:

— Ты что это делаешь? Не смей, урод… Слышишь? Не смей, её трогать…

Эрик подошел к старушке, толкнув, повалил её на землю. Бабушка заголосила от ужаса, закрыла голову.

… Так не бывает… Это невозможно… Такого не показывают в кино… Люди так не поступают. Они не способны на это…

Память милосердна. Она сохранила лишь обрывки воспоминаний. Тимур помнил могучую спину Эрика, стоящего над лежащей женщиной, помнил её босые, грязные стопы, выглядывающие из-под платья. Помнил её крик. И то, как огромная нога воина в сапоге со стальным носом поднялась и с силой опустилась на голову старушки. И особенно запомнилась наступившая после этого тишина.

А потом всё снова стало ясным, чётким и контрастным. Откуда-то взялись силы. Наверное, их дала ему ярость.

Тимур убрал от раны руку, подхватил ножик, покрепче вцепился в мантию Бьёрна и ткнул куда-то в область живота. Первый раз не попал- надзиратель вывернулся. Нож только проткнул мантию. Тимур, буквально вися на надзирателе, ударил снова. На этот раз удачно- нож вошел в тело по рукоять. Проворачивая его в ране, Тимур вытащил лезвие и ударил снова. И снова попал как надо. Бьёрн упал на спину. Тимур заполз на него, вытащил нож, замахнулся. Ударил, целясь в сердце.

И лезвие по рукоять ушло в землю- Бьёрн успел отвести удар. А больше надзиратель не позволил Тимуру ничего. Этот невзрачный человек оказался очень, просто невероятно силён. Своих ран он, казалось, не чувствовал. Ран, которые должны были пригвоздить его к земле, лишить возможности двигаться, отнять силы. Это только в кино получившие ножом в живот люди могут потом ещё полдня прыгать и бегать марафон. В реальности после такого обычно еле шевелятся. И то недолго.

Но Бьёрн, похоже, об этом не знал. Он упёрся ладонями в грудь Тимура, толкнул его. Вроде бы легко так толкнул, но Тимура отлетел от Бьёрна на метр и упал на спину. С такой силой можно откинуть человека ногами, но никак не руками. Но Бьёрн не знал и об этом тоже. Он просто проявлял чудеса силы и выносливости. Его лицо при этом оставалось бесстрастным, а изо рта ещё не донеслось ни звука.

Едва Тимур коснулся спиной земли, как на него налетел надзиратель. Придавил руку с ножом коленом, сомкнул на шее длинные пальцы. Тимур захрипел и забился всем телом. Начал колотить Бьёрна левой по печени, но противник только морщился и хватки своей не ослаблял. А хваткой такой легко можно было сломать позвоночник. Тимур из последних сил напрягал мышцы шеи, но сознание уже покидало его. До концы жизни оставались считанные секунды.

Маленькие ладони вцепились в лицо надзирателя со спины, натянули кожу, заставили растянуться в кровожадном оскале губы. Его пальцы разжались, он не глядя ткнул локтем назад. Ладони соскользнули, оставив на щеках, скулах и лбу Бьёрна глубокие кровавые бороздки. Но закончить с Тимуром надзиратель не успел- появилась ещё одна помеха.

Вспаханная почва прекрасно поглощала стук копыт. Хрипение летящих над полем лошадей терялось в гомоне селян, слуг князя и стражников. И только идущий от хижины Эрик заметил приближение Курца. Он набрал в легкие воздуха, открыл рот. Но предупредить никого так и не успел.

Курц опоздал всего на несколько секунд. Но этих секунд хватило, чтобы Эрик убил старушку, чтобы Тимур проткнул Бьёрна и чтобы надзиратель почти сломал своему обидчику шею.

Обе лошади серыми тенями пронеслись мимо селян и на полном ходу протаранили живую изгородь. Мощная грудь первого животного разметала в стороны двух стражников. Один из них, прямо как кегля в боулинге, сбил своего соседа. Вторая лошадь, которую за поводья тянул за собой Курц, подмяла под себя ещё одного воина, наступила копытом на его поясницу. Хруст рёбер и позвоночника потонул в надрывном вопле несчастного.

Натянув поводья, Курц поставил свою лошадь на дыбы, с палкой в руках соскочил с седла, потянул за конец шнурка, распуская узелок. Размотал тряпку. Под ней оказался широкий прямой меч с непомерно длинной, почти в локоть длинной, рукоятью и пара щитков на руки. Щитки упали к ногам Курца, сверху их накрыла тряпка. Подняв меч над головой и разведя в стороны руки, он обнажил клинок, откинул ножны в сторону и двумя руками перехватил рукоять без гарды.

Размеры меча поражали. Его можно было без преувеличения назвать огромным- длинной примерно в метр, широкий, обоюдоострый. Такой тесак мог без труда разрубить лошадь, но требовал от своего владельца недюжинной силы.

Отпустив горло Тимура, Бьёрн вскочил на ноги, отпрыгнул назад. Прищурившись, спросил:

— Откуда у тебя меч из Уэно, мальчик?

Тимур опёрся на локти, приподнял туловище. Пополз на спине к Курцу. Натужно кашляя, сказал:

— Они… Они уби… кхе… ли её. Кхе… за-зачем… кхе…

Курц ткнул остриём меча в надзирателя и Эрика.

— Ты и ты- остаётесь. Остальные, если хотите жить, — бегом отсюда!

Солдаты заволновались, но не отступили ни на шаг. В их руках появились мечи, но действовать без приказа надзирателя они не решались.

Из-за спины Бьёрна на четвереньках выбежала Диана, стремительной тенью пронеслась мимо него, подобралась к Тимуру. Юркнула за его спину, дергая за свитер на плечах попыталась помочь ему отползти поближе к Курцу. Конечно, сдвинуть взрослого человека она не могла ни на сантиметр и только мешала.

Устыдившись своей беспомощности, Тимур собрал остатки сил, шатаясь, поднялся и зашагал к напуганным столпотворением народа коням. Животные опасливо озирались, фыркали и били копытами, но убегать не спешили. Сделав несколько шагов, Тимур упал на пятую точку. Его знобило и трясло, как в лихорадке. Живот горел, мышцы пресса сводило судорогами. Но, что странно, боли не было. Это немного пугало- шок может быть поопасней любого самого серьёзного ранения.

Руки Дианы легли на плечи Тимура, и тревога куда-то исчезла. Сознание вновь стало ясным, лихорадка и озноб прошли. Тимур вытащил свой меч, положил его себе на бедра и приготовился до последнего защищать девочку.

Эрик раздвинул плечами своих товарищей, вошел в круг. Вытянул из ножен свой меч, прошел мимо Бьёрна. Останавливать его Надзиратель не стал. Приказывать солдатам помочь тоже. Похоже, ему было интересно, чем окончится схватка между гигантом Эриком и миниатюрным, по сравнению с ним, Курцем.

Противники не стали тратить время на раскачку. Курц шагнул вперед и одновременно ударил наискосок слева направо. Его движение было очень быстрым. Слишком быстрым для меча такого размера. Возможно, такой скорости мог бы добиться Эрик, но никак не Курц. Он был далеко не субтильного телосложения, но до богатырских пропорций ему всё же было далековато. А его оружие весило никак не меньше пятнадцати килограмм. Если только оно не было изготовлено из алюминия…

Мечи встретились. Раздался оглушительный звон железа. С выражением искреннего изумления Эрик отпрыгнул назад. И едва успел блокировать второй удар, распоровший бы ему живот. Он остановил его в нескольких сантиметрах от своего левого бока, вывернув правую руку и направив острие своего оружия вниз.

А затем настала очередь оружия Курца проявить себя во всём своём смертоносном великолепии. У него не зря была такая длинная рукоять. Она значительно расширяла возможности этого меча.

Держа одну руку неподвижно, захватив ею основание рукояти, второй рукой Курц сделал вращательное движение. По небольшой окружности остриё обогнуло меч Эрика и опустилось на его предплечье чуть выше латной перчатки. Там была кольчуга, и распороть её таким слабым ударом было невозможно. Но Курцу это и не требовалось. До груди Эрика оставалось совсем чуть-чуть. Курц резко толкнул меч, и он вошло в тело воина над его сердцем. Кольчуга не спасла. Её звенья просто расступились перед кинжальным острием.

Весь бой не занял и двух секунд. Меч Эрика упал на землю. Великан удивлённо опустил взгляд на свою грудь. Он никак не мог понять, почему вдруг его тело стало таким ватным, расслабленным и отчего стоять прямо так тяжело.

— Взять его! — заорал Бьёрн.

Солдаты замешкались. Они ещё не верили, что их могучий Эрик проиграл.

Падение их товарища вывело стражников из ступора- они всём скопом ринулись на Курца. После столкновения с лошадью их оставалось немного- человек десять- но Курц был вообще один. Впрочем, его это нисколько не смущало. Своей следующей целью он избрал Бьёрна и кроме него не видел больше никого.

Размахивая мечом, Курц врезался в обступивших его с трёх сторон солдат. Уходя от мечей воинов слева, сместился вправо, ударил. Два человека упало, схватившись за распоротые бёдра. Они даже не пытались защититься. Думали- не достанет. Но во время удара ладони Курца скользнули по рукояти к её концу, и меч удлинился.

Курц шагнул назад, крутанулся в одну, в другую сторону. Как копьё, выкинул перед собой меч- попал в горло танцующего в отдалении воина. Снова сместился, вернул меч, взмахнул им перед собой, разгоняя попытавшихся было подскочить солдат. Возвратным движением пустил меч обратно и прыгнул вперед. Меч смёл оружие зазевавшегося воина, отрезал у локтя его руку, перерубил его в поясе. На землю упало две половины одного человека.

Продолжая движение, Курц крутанулся за мечом, придал ему ещё большее ускорение. Развернувшись к своим противникам спиной, упал на одно колено, согнулся в три погибели и, опустив меч к земле, продолжил оборот. Клинок отрезал выставленную вперед ногу подступившего сбоку солдата и полетел дальше. Стоявший за ним стражник еле успел подпрыгнуть и тем самым сохранить свои конечности на месте.

Тут-то солдат наконец проняло. За несколько секунд их количество уменьшилось ровно вдвое, а на Курце не осталось ни царапины. Он был слишком быстр, силён и искусен. Его оружие не позволяло приблизиться к нему на расстояние удара. А любая заминка грозила смертельным ранением. От него можно было только отступать- нападение не приводило ни к чему. Их силы были не равны заранее.

Пятеро оставшихся солдат попятились. Подойти к Курцу они боялись, а убежать не могли из-за надзирателя. Этот человек внушал им не меньший страх.

Бьёрн не стал прятаться за спины своих людей. Поняв, что толку от стражников больше не будет, расстегнул пуговицы, движением плеч скинул мантию. Под ней оказались черные брюки и черная рубаха, пропитанная на животе кровью. Поверх рубахи висел серебряный медальон. Из-за правого бока торчала рукоять меча.

Бьёрн обнажил клинок. Меч был точь-в-точь как у Себастиана. И почти в три раза короче, чем у Курца. Но Бьёрн двинулся на своего врага и зычно скомандовал своим:

— Разойдись!

Силы этого человека всё же были не бесконечны. Он потерял слишком много крови, он шатался от слабости, подслеповато щурился. Шаги его были нетвёрды. Но рука крепко сжимала меч, а страха не было и в помине. Бьёрн был мерзким человеком. Невероятно упорным, бесстрашным и фанатично преданным своему долгу. Он уже знал, что проиграл, но остался верен себе и своему богу до конца.

Солдаты отступили. Бьёрн спокойно прошел мимо них, остановился напротив Курца. Воскрикнул:

— Во имя повелителя души и тела моего! Умри, выродок проклятого города!

Курц замахнулся, собираясь пробить наискосок справа налево.

В последнем рывке Бьёрн отдал себя всего. Он кинулся прямо на Курца, целясь ему в сердце.

Курц понял замысел надзирателя слишком поздно. Бьёрн не собирался ни уворачиваться, ни блокировать удар.

Меч Курца разрубил Бьёрна от плеча до пояса. Меч Бьёрна вошел в живот Курца чуть ниже рёбер наполовину. Его острие показалось из спины, перерезав одну из лямок рюкзака.

Противники разошлись. Надзиратель упал замертво- его стало два. На секунду стали видны его органы- сокращающееся сердце, легкие, печень, срезы артерий и костей. Потом всё утонуло в крови.

Курц шатался, с трудом держал свой меч. Из его живота торчал широкий клинок. Оставшиеся солдаты переглянулись и пошли добивать раненого врага.

Тимур поднялся, поковылял к Курцу. Крикнул:

— Стоять!

Стражники послушно замерли. Взглядами нашли в поредевшей группе селян князя. Но тот молчал, растеряно пялился на труп Бьёрна и не знал, что делать.

Добравшись до Курца, Тимур подхватил его под локоть, одними губами прошептал:

— Надо быстро сваливать.

— Угу, — помычал тот сквозь стиснутые зубы, развернулся и с помощью Тимура побрёл к лошадям.

— Меч вынуть?

— Потом. Потеряю много крови.

— Ехать сам сможешь?

— Да. Только бы в седло залезть.

Тимур помог Курцу взобраться на лошадь, подобрал его щитки и ножны, замотал их в тряпку. Усадил на вторую лошадь девочку, забрался на неё сам, сев позади. Прижав к груди вещи Курца, прошептал:

— Вези нас отсюда.

Девочка взяла поводья, развернула коня, слегка ударила его пятками. Конь переступил и легкой рысью потрусил к дороге. Животное Курца последовало за ним.

Когда они отъехали на десяток метров, Тимур неожиданно почувствовал, как чьи-то пальцы коснулись его спины. Чувство было столь явственным, что стало жутко. Словно позади сидел, ухмылялся и водил по его позвоночнику пальцем труп Бьёрна. Тимур так и не обернулся — боялся, что так оно и окажется.