"Цвет крови" - читать интересную книгу автора (Хьюз Деклан)

ГЛАВА 16

Найти кого-нибудь, у кого имелись комнаты в колледже Тринити, оказалось совсем не трудно. На каждой двери висели таблички с именами. И я довольно быстро нашел Джонатана О'Коннора, потому что он жил в одном из первых зданий с правой стороны Фронт-сквер, а я именно там начал свои поиски. Мне пришлось жать на звонок некоторое время, чтобы убедить его впустить меня, но это тоже произошло довольно быстро. Примерно через десять минут он с грохотом спустился по лестнице и открыл дверь.

— Что вам надо? — спросил он, пытаясь преградить мне путь.

— Я хочу поговорить с тобой, Джонни. Задать еще несколько вопросов.

— Вы можете сказать все, что хотите, здесь. Я в данный момент очень занят. Мне нужно закончить сочинение.

Пара студенток вошла через ворота и двинулась в нашем направлении.

— Ладно, — сказал я значительно громче. — Я хотел спросить тебя насчет проституток, с которыми ты вместе фотографировался и снимался в фильмах, и не боялся ли ты, что их заставляли трахаться с тобой перед камерой силой; иными словами, их насиловали.

Джонатан в шоке посмотрел на меня, затем на приближающихся девушек, отступил и сказал:

— Пошли. Второй этаж.

Я миновал два лестничных пролета и вошел в его дом, состоявший из кухни размером с телефонную будку, двух крошечных спален и гостиной с мебелью того сорта, какой в лавках старьевщиков уже не принимают. Кроме газового камина, никакого отопления. Ванная комната — в холле.

— Bay, — сказал я. — А где бы ты жил, если бы не выиграл стипендию? На улице?

— Самая главная привилегия — жить в студенческом городке, — произнес он с еле заметным акцентом. — И мне не нужно с кем-то делиться. Обычно в таких комнатах живут несколько человек. Ну разумеется, я могу тут все устроить получше, купить мебель, но разве это не будет вульгарно?

Я кивнул. Мне не терпелось подразнить его еще. Я уселся на диван в стальном каркасе и едва не провалился через одну из подушек; Джонатан устроился на оранжевом пластиковом стуле в своих дорогих джинсах и дорогой рубахе и высокомерно посмотрел на меня. На столе рядом с ним лежал открытый ноутбук. По стенам были развешаны фотографии оранжевых пластиковых женщин в белье и без оного, вырезанные из таких журналов, как «Максим» и «Лоадед». Все женщины выглядели так, будто хотели немедленно отдаться, но ни на одной из них не было достаточно плоти, чтобы сделать это по-человечески. Имелись также два портрета доктора Джона Говарда и фотография с воздуха трех башен Медицинского центра Говарда. Я замерз, я только что видел, как убили двух человек; мне срочно требовалась выпивка и еда, а также крепкий сон длиной в ночь.

— У тебя есть что-нибудь выпить? — спросил я.

— Знаете, я не держу кабак, — заявил Джонатан на редкость визгливым голосом испорченного ребенка.

Мне потребовалась вся моя сдержанность, чтобы не стукнуть его по башке. Когда-нибудь он нарвется. Шаркая, он прошел на кухню и вернулся с бутылкой водки «Абсолют», коробкой апельсинового сока и двумя стаканами. Я проигнорировал сок, налил себе водки и выпил залпом.

— Как зовут блондинку, с которой ты снимался во втором фильме?

— Уэнди. Во всяком случае, они ее так звали. Она и с Эмили тоже снималась.

— Она из Восточной Европы? И если ты скажешь, что не видел ее паспорт, я вышвырну тебя в это гребаное окно.

Я с удовольствием заметил, что угроза подействовала на Джонатана. Я продолжал смотреть на окно, просто из него хорошо была видна Графтон-стрит; мы находились в самом центре города. Я уже начал понимать, в чем заключается изюминка этих комнат.

— Я так думаю, — сказал он. — Она вообще-то мало говорила, но когда все же говорила, то с акцентом. Польским, литовским, точно не берусь судить. И ответ на ваш второй вопрос отрицательный. Нет, не создавалось впечатления, что ее заставляют. Она не проявляла бешеного энтузиазма, но… мне показалось, ей пообещали заплатить, а ей нужны деньги.

— И больше никаких мыслей у тебя вся эта история не вызвала?

Он посмотрел в пол и начал тереть запястья. Когда он поднял голову, его глаза блестели и он дрожал.

— Я не знаю. Я… другая женщина была ирландкой, Шон Мун звал ее Петрой, она была точно шлюхой, очень грубая… и ей тоже все это не нравилось… Я думаю, она была беременна… вообще все это напоминало кошмар…

У него перехватило горло, он выскочил из комнаты в кухню, и я услышал, как его рвет. Ему приходилось нелегко: я давил на него, выплескивал на него гнев, который предназначался Броку Тейлору. Я сказал себе, что мне нужно быть терпеливее с Джонатаном, относиться к нему так же, как к Эмили; выходило, что эта семейка здорово их обоих потрепала и он сам мог быть в этом не виноват. Когда он вернулся, покрасневшие глаза резко выделялись на сером лице.

— Ты в порядке? — спросил я.

— Какое вам дело? Задавайте свои вопросы и уматывайте, — сказал он. — И вообще, что вы ищете? Полиция разбирается с дядей Шейном. Или у них достаточно улик, чтобы предъявить ему обвинение, или нет. Все очень просто, я так думаю. Зачем вам все усложнять?

— Потому что я не уверен, что твой дядя убивал. А если он не виновен, то кто же тогда убил Джессику Говард и Дэвида Брэди? Потому что в этом деле больше вопросов, чем эти, а то, что в нем кроется, началось двадцать, а может, тридцать лет назад.

— Господи, да вы говорите совсем как Дэвид Мануэль. Ничто не бывает таким, каким кажется; всегда существует связь с другим, тем, что случилось в прошлом.

— Твоя мать говорит, что о тебе тоже можно так сказать. Что для тебя все изменилось после смерти отца.

— Ну и что? Я теперь какой-то особенный? Люди умирают, жизнь продолжается. Какое это имеет к вам отношение? И почему вы вдруг так заинтересовались нашей семьей? Вы похожи на маленького мальчика-сироту, прижавшего лицо к окну большого дома. Почему вы не можете оставить нас в покое?

— Мне твоя мать платит, чтобы я работал, — ответил я, задетый тем, что почувствовал в его словах долю правды. В чем бы я ни уверял сам себя, я не просто зарабатываю себе на хлеб таким способом и не только справедливость меня волнует; похоже, мне необходим хаос, в который заводят меня другие люди, чтобы я мог разложить все по полочкам и установить не видимые ими закономерности. Такая у меня потребность, зависть тут ни при чем.

— Мне бы хотелось, чтобы вы описали свои функции. Сюда входит траханье на лестнице в Рябиновом доме? Вы считаете, что именно это нужно такой женщине, как моя мать? Вы грязный человек, мистер Лоу. Не думаю, что вы способны разобраться в такой семье, как наша, за миллион лет. Знаете почему? Потому что вы человек другого сорта.

— Существует вероятность, что Уэнди держали против ее воли; ее либо привезли сюда, либо похитили, когда она сюда приехала. И заставили заниматься сексом с тобой и Эмили. И ты это делал, Джонатан, по доброй воле. И что ты после этого за человек?

Он бросил на меня беспокойный взгляд и снова уставился в пол.

— Я не знаю. Я не знаю, — повторил он.

— Скажи мне, что ты помнишь о ней, любой пустяк?

— На ней было кольцо. Она сняла его перед тем, как начали снимать. Камни были такими большими, что все время нас царапали.

— Какие камни?

— Красные… они не могли быть рубинами, но густо-красные. Два больших, заостренных, похожи… не знаю, на клешню краба.

«Похоже на клешню краба». Я вспомнил слова Аниты, сказанные вчера утром. Это не обручальное кольцо. Это для защиты. Талисман.

Я встал, прошелся по комнате и остановился у фотографии трех башен, составляющих Медицинский центр Говарда.

— Как ты считаешь, Джонатан, нужно строить четвертую башню? Я знаю, что этого очень хочет твоя мама.

— Разумеется, нужно. И Деннис тоже за. Это выражение уверенности в семье, преемственности, традиции. Других вариантов быть не может.

— Джессика думала иначе. И Шейн тоже не согласен.

— Шейн рано или поздно согласится, — сказал Джонатан. — Но вряд ли сегодня подходящий день, чтобы обсуждать планы такого сорта. Что-нибудь еще?

— Еще одно я хотел бы знать. Касается Эмили. Вчера она находилась в доме в Ханипарке. Она днем уходила из дому?

Джонатан кивнул.

— И когда вернулась? Как она выглядела?

Он покачал головой.

— Я понимаю, ты хочешь быть лояльным по отношению к кузине. И можешь мне поверить, я не пытаюсь вызволить твоего дядю, свалив вину за убийство матери на Эмили. Но полицейские далеко не дураки, и если они доберутся до нее первыми, ей придется несладко.

— И что, вы ее защитите? Если она это сделала, если она убила Дэвида Брэди, вы попытаетесь вызволить ее, так? Потому что я бы поступил именно так.

— Не это ли ты сделал? Дом в Ханипарке сегодня сгорел дотла. Там что-то было? Вещественные доказательства?

Джонатан снова потряс головой.

— Я видел тебя поблизости. В гостинице «Вудпарк» вместе с братьями Рейлли. Сколько времени прошло с начала пожара?

Джонатан беспокойно взглянул на меня и отвернулся.

— Мне… мне необходимо было позаботиться, чтобы они не болтали о том, что знали.

— И что такое они знали? Что Эмили убила свою мать?

— Не мать, Господи!

— Ты в самом деле думаешь, что она убила Дэвида Брэди, Джонатан?

— Я не знаю. Она так на него злилась. Ей казалось, что ее заставили сниматься в этом фильме, она была вне себя от злости. В то утро она ушла, а когда вернулась, была не в себе, как будто случилось что-то ужасное. Она пошла в ванную комнату, приняла душ, свернула всю одежду в узел и положила на дно шкафа. Затем сказала мне, что мы должны заняться сексом. В самом разгаре начала царапаться, драться. Затем плакать. Потом снова секс. Я очень сильно завелся, тоже плохо соображал. Не знал, что случилось, что вообще происходит. Это продолжалось весь день, пока вы не приехали. Какой-то кошмар.

— А одежда? Она просто оставила ее там?

— Думаю, да.

— А сегодняшний пожар?

Джонатан медленно выдохнул.

— Если они не найдут никаких вещественных доказательств, то не смогут привязать ее к убийству. Но я ничего не знаю о пожаре. Я дом не поджигал. — Он поднял на меня глаза. — А Уэнди… что случилось с ней?

— Сегодня она все еще была у тех людей, которые ее похитили, — сказал я. — Она видела, как твой друг Шон Мун убил твоих друзей Уэйна и Даррена Рейлли.

— О Господи!

— Потом она убежала. Но не благодаря тебе.

Я вышел в холл с таким ощущением, что знаю меньше, чем когда пришел.

Когда я открывал дверь, мне показалось, что я слышу, как мальчишка плачет.

Я пошел вниз по Уэстморленд-стрит к реке и некоторое время смотрел на воду, радуясь ее спокойному, уверенному течению. Компании пьяных мужчин и женщин шатались по набережной с криками и визгом. Казалось, они пытаются вернуть вечер Хэллоуина — так старались. Я им завидовал; впрочем, я завидовал всем, кто не знал того, что знал я. Я позвонил Шейну Говарду, сообщившему мне, что он дома, а не в тюрьме, и он спросил, нашел ли я мерзавцев. Я сказал, чтобы он не беспокоился, что его деньги у меня; он обрадовался и засмеялся своим оглушительным смехом, от которого я чуть не оглох, а затем дал мне номер телефона Аниты Венклава и адрес.

Анита жила на Норт-Кинг-стрит. Путаницу я отнес на счет негодования, охватившего Шейна Говарда при одном упоминании о северных районах Дублина. Такси высадило меня около цепочки унылых лавок; двери и окна большинства из них уже были закрыты металлическими ставнями. Анита жила над химчисткой, я позвонил ей, она спустилась и пригласила меня. Она и сестра находились на втором этаже в комнате, освещенной лампочкой без абажура и слишком маленькой даже для одного человека. Имелись там еще раковина, газовая плита на две конфорки и два пластмассовых стула. Мария сжалась в комок на матрасе. Она была в сером спортивном костюме, коленки поджала к груди и смотрела телевизор, по которому показывали Джеймса Каана, делавшего что-то непотребное в Лас-Вегасе.

Анита подошла и что-то прошептала сестре; Мария покачала головой, на меня смотреть она отказывалась. Не могу сказать, что я винил ее за это. На ее месте я бы отказывался смотреть на ирландца до конца дней своих. Анита приглушила звук телевизора, затем вернулась и села на пластмассовый стул напротив меня.

— Мистер Лоу, спасибо. Моя сестра тоже благодарит вас. Она слишком расстроена, чтобы говорить.

— Меня это не удивляет. Вы уверены, что здесь вы в безопасности? Кто еще знает, что вы здесь?

— Только мистер Говард. И Джерри.

— Джерри Далтон?

— Да. Он пытался нам помочь.

— Мне нужно связаться с Джерри Далтоном.

— Я не могу сказать.

— Но вы же помогали ему, так? Оставляли для меня записки в машине?

— Да, но я не знаю, что они значат.

— Я тоже. Я хотел бы поговорить с ним и выяснить.

Мария издала какой-то звук, и Анита пошла к матрасу, чтобы перевести.

— Мария говорит, конечно, потому что вы помогли нам. Сегодня он будет в регби-клубе. Он работать.

— Спасибо. Я ведь даже не знаю… Откуда вы, Анита? Из Польши?

— Из Вильнюса. Литва.

— У вас в порядке документы?

— Да, конечно.

— Я не работаю в полиции, Анита.

Анита некоторое время молчала. Из соседних комнат доносились разные звуки: ругались мужчины, плакали дети, парочка очень шумно занималась сексом, затем тишина, и я услышал и увидел, как Анита плачет.

— Нет, у нас нет документ. Вот почему я не могу попросить мистера Говарда о помощи. Боюсь, что он меня увольнять.

— Как же пытается помочь Джерри?

— Он встретился со мной в доме Шейна и поговорить. Он был с Эмили, но он и со мной немного поговорить. Он заинтересовался мной, не так, как другие ирландцы, которым нужно только одно.

— Как ваша сестра умудрилась впутаться во все это?

— Она работать в пабе, согласилась пойти выпить с человеком, который туда заходить, но он привел ее в свой дом. Он вдруг избил ее, сказал, что она должна спать с другими мужчинами. Делать все, что он скажет.

— Ирландец? Его звали Шон Мун? Кто был тем человеком, Шон Мун или Брок Тейлор, Мария?

Плач Марии перешел в громкие рыдания. Анита подошла к ней, они снова пошептались.

— Никаких имен. Она слишком напугать, — сказала Анита.

— Он знает, где вы живете? Кто-нибудь из мужчин, из тех, кто ее обидел… знает, где она живет?

Мария впервые посмотрела мне в глаза.

— Да, они знают.

— Ладно. Неплохо бы вам сегодня здесь не ночевать.

— Нам некуда идти, — пожаловалась Анита. — Если мы пойти в полицию, у нас нет документ, нас отправят назад. Там нет ничего. Для нас.

— Ничего, кроме сутенеров, — добавила Мария.

— Ладно, собирайте вещи. Можете поехать ко мне. Вероятнее всего, я сегодня дома ночевать не буду. Вы поезжайте туда, запритесь в спальне и не подходите к двери, никому не открывайте. Понятно?

Анита взглянула на Марию, но сестра уже кивала.

— Вы хороший, мистер Лоу.

— Ничего подобного. Просто у меня нет выбора. Я подожду внизу. Забирайте все.

Я остановил такси, потом отпустил, потому что первое, что водитель сказал, касалось хороших местечек, занятых здесь этими гребаными иммигрантами. К тому времени как я поймал другое такси, девушки уже вышли на улицу. Все уместилось в два маленьких тряпичных чемодана. Водитель быстро вылез из машины и положил вещи в багажник, что я счел хорошим знаком. Я спросил, не нужно ли им сказать что-нибудь хозяину дома, и Анита принялась объяснять, что они задолжали квартплату. Мария, чей английский был похуже, но выразительнее, заявила:

— Этот хозяин — придурок. Пошел он. — Революции случались из-за меньшего. Я заплатил водителю, дал ему щедрые чаевые, убедился, что он точно знает, куда надо ехать, и дал Аните ключ.

«Никаких имен. Она слишком напугать».