"Цвет крови" - читать интересную книгу автора (Хьюз Деклан)

ГЛАВА 14

Позвонила Сандра Говард. Говорила она громко и торопливо.

— Эд, Эмили опять пропала. Я поехала в клинику, у меня там были дела, а когда вернулась, ее и след простыл.

— Есть какие-нибудь следы — взлома или борьбы?

— Нет. О Господи, ее снова похитили.

— Не думаю. Шейн только что получил еще одно письмо с требованием выкупа. И снова они угрожают фильмом. Зачем рисковать и похищать ее, когда они могут удовольствоваться пленкой?

— Наверное, ты прав.

— Ей скорее всего захотелось побыть одной, — предположил я, сожалея, что не чувствовал себя таким же уверенным, каким хотел казаться. Когда я закончил разговор, мне пришлось пройти через всю эту процедуру еще раз с Шейном. Убедив его, что Эмили не грозит опасность, я сам уже был уверен, что выдаю желаемое за действительное.

Когда мы вернулись в дом, Деннис Финнеган уже уехал. Я попросил Шейна взять мобильный телефон, воткнуть в ухо наушник и надеть шляпу, чтобы я смог связаться с ним в любой момент, когда он будет стоять у собора с пакетом денег. Он заявил, что у него нет пакета. Я огляделся вокруг и нашел серебряный, с голубым, пакет, рекламирующий какое-то лекарство. Затем попросил его отпустить Аниту на остаток дня, чтобы я имел возможность проследить за ней. Он обиделся, что я ей не доверяю. Я уверил его, что не доверяю никому, включая его, и что недоверие ко всем — часть моей работы. Он решил, что я шучу. Если бы. Я не стал ему говорить, что она выглядит слишком уж перепуганной, чтобы ей можно было доверять, и что она на удивление похожа на блондинку в порнофильме с его племянником Джонатаном. Шейн сообщил мне, что Анита сегодня приехала на работу в синем «фиате-панто» 1998 года и что он этой машины раньше не замечал. Однако он не помнил ее фамилии и не знал адреса. Я подождал в машине, пока он разыскивал адрес в ее документах. Тут как раз она поехала, и я последовал за ней. Я очень надеялся, что мне не придется ехать за ней до Северной окружной дороги, потому что именно там, по данным Шейна Говарда, находилась квартира Аниты Венклова. Мне не пришлось туда ехать. Она миновала Бельвью, затем по Ратдаун-роуд проехала прямо на верхнюю Сифилд-роуд, затем свернула на дорогу, ведущую в Вудпарк. Я держался на некотором отдалении, но не успел свернуть — дорогу мне преградили два столкнувшихся автобуса и образовавшаяся за ними пробка, так что, когда я добрался до Вудпарка, я потерял ее. Я немного поездил кругами, хотя и понимал, что впустую трачу время: пытаться обнаружить «панто» 1998 года выпуска в жилом массиве — все равно что искать человека в сером спортивном костюме или, кстати, девушку со снежно-белыми волосами. Я уже осматривал третью машину и встретил четвертую белоснежную девушку, когда решил сдаться. И тут я заметил небольшой домик, спрятавшийся между церковью и высокой стеной, построенной мэрией, а также синюю машину и блондинку. Я заехал на церковную автостоянку, вышел из машины и прошел наискосок к платанам и букам и низкому металлическому заборчику, обозначавшему границу между церковью и домами. И увидел, как Анита Венклова постучала в дверь двухэтажного серого полутеррасного дома, предварительно оглянувшись через плечо. Ей открыл мужчина и несколько удивленно улыбнулся, а Анита посмотрела в моем направлении, и я быстро спрятал голову за покрытым мхом стволом бука, затем снова выглянул, увидев, что она напористо разговаривает с мужчиной в дверях, мужчиной, которого я видел в последний раз в гостинице «Вудпарк», где он пел про кровь на ветру, Джерри Далтоном. Он по возрасту годился в сыновья Эйлин и в сводные братья Стивену Кейси. Ему как раз было пора вернуться и потребовать свое наследство. Он отступил в сторону и посмотрел на машины на автостоянке, Анита же вошла в дом, а к Далтону кто-то подошел и заговорил с ним. Далтон слегка повернулся и сказал что-то через плечо, тогда этот человек полностью вышел из тени. Она выкрасила свои волосы в черный цвет, была очень бледной, но без всяких сомнений то была Эмили Говард.

Я вернулся через церковный двор. Ранняя вечерняя месса закончилась, и появилась кучка старых дам. Хромым помогали спуститься по ступенькам, они хватались за свои тележки или ходунки и, неуверенно шаркая ногами, исчезали в сумерках. Из доски, установленной на крыльце, я узнал, что это церковь Непорочного Зачатия, что священником прихода и единственным священником в церкви является отец Джеймс Мэсси и сегодня состоится экспозиция священных таинств и ночная служба, переходящая в утреннюю мессу в День поминовения усопших. Несколько лет назад в приходе таких размеров служили два или три священника; теперь же прихожане, очевидно, радовались, что есть хоть один. Я обошел боковую часовню и постучал в дверь ризницы. Дверь под моей рукой открылась, и я вошел. Справа я увидел небольшой офис с письменным столом, стульями и шкафами; дальше за углом находились столы, раковина и полки с церковными принадлежностями.

— Святой отец Мэсси? — позвал я.

Появился высокий сутулый лысеющий человек лет семидесяти, вытирающий лицо и руки полотенцем. Он уже снял свое церковное облачение, и сейчас на нем была черная рубашка, какие почему-то священники предпочитают носить днем; без высокого воротничка она выглядела незавершенной, как и он сам.

— В чем дело? — спросил он. Голос высокий, певучий.

— Я хотел спросить, не помните ли вы прихожанку — у нее примерно двадцать лет назад был сын. Эйлин Далтон ее звали. Она также могла здесь венчаться. Ее девичье имя Кейси.

— Неверно, но это не имеет значения. Да, я помню ее. Почему она вас интересует?

Его тон не казался враждебным — всего лишь прямым, осторожным и даже опасливым.

— Меня зовут Эдвард Лоу. Я частный детектив и работаю сейчас на семью Говард. Эйлин Кейси была матерью мальчика, который якобы убил Одри О'Коннор, жену первого мужа Сандры, Говарда Ричарда. Эйлин в то время работала у Говардов прислугой. Полагают, что впоследствии Стивен Кейси покончил жизнь самоубийством. Вскоре у Эйлин появилась возможность купить дом в Вудпарке, где она и вышла замуж за человека по фамилии Далтон.

— И что вы хотите знать?

— Где сейчас Эйлин Кейси или Далтон. И что она может рассказать мне о своем сыне.

Святой отец Мэсси задумчиво посмотрел на меня.

— Когда вы сказали, что работаете на Говардов…

— Платит мне Сандра. Но я действую по законам этой страны. За деньги семья не может купить себе избавление от всех грехов.

— Дело в том, что я видел эти ужасные новости о Джессике Говард в газете. И вы утверждаете, что то, что случилось двадцать лет назад, имеет отношение к сегодняшним событиям?

— Я практически в этом уверен. Но все, что вы мне расскажете, может иметь первостепенное значение.

Святой отец Мэсси повернулся и исчез из виду. Вернулся он уже в черном пиджаке и с воротником; он нес под мышкой две тяжелые книги в кожаных переплетах. Он положил их на письменный стол и открыл одну на декабре 1985 года.

— Это запись о регистрации брака: 12 декабря Эйлин Мэри Харви вышла замуж за Брайана Далтона; здесь же их подписи.

Он пододвинул книгу ко мне, открыл вторую и быстро нашел нужную страницу.

— Теперь здесь, после истечения определенно неприличного срока, как мы раньше говорили, 28 марта 1986 года имеется запись о рождении сына, названного Джереми Джон Далтон.

Он подвинул мне вторую книгу. Я взял ее, взглянул на запись и отложил в сторону.

— Это все просто, — сказал я. — Если бы всю информацию было так легко добывать, я бы остался без работы.

Лицо Мэсси слегка покраснело.

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, что пришел сюда совершенно неожиданно и спросил вас о женитьбе и крещении, состоявшихся двадцать лет назад, и вы нашли все эти записи за несколько секунд. Вне сомнения, вы не можете помнить всех, кого венчали или крестили, и с ходу все найти.

Мэсси окончательно залился краской. Он отвернулся от меня, а когда заговорил, голос его дрожал.

— Это так, но бедняжка Эйлин выделялась из всех. Мы все не можем ее забыть.

— Это почему?

— Потому что молодой Далтон сбежал от нее за неделю до рождения ребенка. И через месяц после того, как он родился, Эйлин сама решила, что не может больше терпеть. Она оставила ребенка на паперти, вернулась домой, закрыла все окна в кухне, включила газ и умерла. Не вынесла стресса: гибель сына, бегство молодого мужа, депрессия после родов… Один Бог ведает, какая тьма преследовала одну из его дочерей и заставила принять такое решение.

Мэсси повернулся ко мне, и я увидел, как по его гладкому лицу без морщин текут слезы.

— Такая красивая девушка… слишком красивая, слишком доверчивая, слишком поспешно садилась на колени к привлекательному юноше, настолько живая, что не могла с этим сладить, и никого рядом, кто мог бы поправить ее, научить, помочь вырасти. Такая красота… и все прахом.

Он покачал головой и вытер лицо большим белым платком.

— Простите меня. Вы абсолютно правы: есть люди, которых я венчал в прошлом году и, возможно, не смогу узнать, если они сейчас войдут в ту дверь. Но забыть Эйлин Кейси невозможно.

— Что случилось с ребенком?

— О, Говарды обо всем позаботились. Заплатили за похороны, столько было цветов, а потом устроили усыновление ребенка знакомой семьей.

— Как это им удалось? Разве не нужно было обращаться в какое-то агентство?

— Теоретически да, на практике же Джон Говард являлся председателем агентства по усыновлению, а два члена этого агентства оказались его бывшими студентами, а еще один был капелланом в Медицинском центре Говарда, а усыновитель оказался одним из старых коллег Говарда. Так что все было сделано быстро, шито-крыто. Ребенок попал в хорошую уважаемую семью, очень хорошую семью.

Было что-то саркастическое в том, как священник произнес эти слова, что, вместе с его явной привязанностью к Эйлин Далтон, мгновенно вызвало во мне глубокую к нему симпатию.

— Они и дом забрали?

— О нет. Понимаете, на документах стояла подпись этого типа Далтона. И дом не был заложен. Через какое-то время мэрия загородила его щитами. Дети там баловались сидром, устраивали всякие игры. Там живут только последние полтора года. Я слышал, будто его продали и последний владелец сдал его. По-моему, Далтон был где-то поблизости все это время.

— Какой это дом? — спросил я. — Второй на террасе сразу за церковью?

— Правильно, — подтвердил он. — Пирс-террас. Откуда вы знаете? Да, вы ведь детектив, совсем забыл. Полагаю, вы это нарыли, мистер Лоу.

Я поднялся, чтобы уйти. Он собрал регистрационные книги.

— Кстати, вы оказались абсолютно правы еще насчет одной вещи.

— А именно?

— Решив, что я показывал эти книги кому-то еще.

— Это был молодой человек, стройный, длинные темные волосы, хорош собой?

Святой отец Мэсси рассмеялся и сказал:

— Бог мой, совсем нет. Как раз наоборот: толстый, рыжий и старый. Сказал, что он юрист в фирме Говардов. Приятный человек, только глаз не радует. Я уверен, вы его знаете. Деннис Финнеган.

В церковном дворе около моего «вольво» кто-то стоял. Подойдя поближе, я разглядел, что это был Джерри Далтон и он засовывал что-то под мои «дворники». Я замедлил шаг, стараясь подобраться к нему поближе, пока он меня не заметил, но автомобильный гудок заставил его обернуться. Он взглянул на меня и кинулся бежать к дороге, я за ним, но у него была большая фора да еще двадцать лет. На другой стороне дороги его в «панто» ждала Анита. Джерри сел рядом с ней, и они уехали. Эмили нигде не было видно. Я снова перепрыгнул через низенький забор и постучал в дверь дома Далтона — один, два, три раза. Я открыл крышку, закрывающую щель для почты, и крикнул:

— Эмили? Эмили, это Лоу.

— Уходите.

— Эмили, твой отец волнуется. Сандра тоже. Я лишь хотел убедиться, что с тобой все в порядке.

— Мою мать убили, а копы считают, что это сделал мой отец; разумеется, я в полном порядке.

— Ты можешь открыть дверь? Могу я с тобой поговорить?

— Нет, пожалуйста, оставьте меня в покое.

— Мы должны верить, что Шейн невиновен.

— Почему? На его месте я бы ее давно убила. Они ненавидели друг друга.

— Не думаю, что это правда.

— Кто вы такой, черт возьми? Что вы вообще обо всем этом знаете?

— То, что ты мне рассказала. Еще я знаю про Стивена Кейси и что Эйлин Кейси — мать Джерри Далтона. Я также знаю, что вы с Джерри хотите во всем этом разобраться. Я тоже этого хочу. Но мне нужна твоя помощь.

Длинная пауза, затем звуки рыданий.

— Эмили?

— Ладно, я позвоню папе. Но пожалуйста, не говорите ему, где я. Мне нужно время, чтобы побыть одной. Я здесь в безопасности.

Снова рыдания. Я опустил клапан ящика.

Вернулся к машине, достал конверт из-под «дворников» и положил его в карман. Сейчас у меня не было времени с ним разбираться. Шейн Говард приедет к церкви Святого Антония в шесть часов с деньгами в сумке, и мне нужен был напарник на случай, если понадобится следить затем, кто возьмет деньги.

Имелся в жизни Томми Оуэнса один факт, который он старательно пытался скрыть. Можно даже сказать, что он посвятил сокрытию этого факта всю свою трудовую жизнь, если, конечно, говорить о «трудовой жизни» Томми можно было всерьез. Дело было в том, что его мать работала учительницей, у них имелись собственные полдома, и хотя его отец допился до смерти к сорока трем годам, он был не только пьяницей, но и гражданским служащим, а не просто забулдыгой-работягой. Иными словами, Томми принадлежал к низшему среднему классу, или слою общества, считавшемуся таковым в то время в Ирландии (это не всегда имело отношение к деньгам). Но с самых ранних лет Томми хотел общаться только с хулиганами и сорвиголовами, и его учителя, сначала ругавшие его за плохое поведение и низкие отметки, в конечном счете почувствовали облегчение, что дело не обернулось худшим образом. Всем нравилось говорить, что от Томми нет реального вреда, но это было неправдой; он скверно обращался с другими детьми, и теперь, оглядываясь назад, я могу сказать, что он был злобным и гнусным, так же как и я и многие другие. Но Томми всегда умудрялся делать вещи, в конечном счете оборачивавшиеся против него самого. Он попадал в еще большую беду и оказывался настоящим лузером. Он отвечал этому определению по всем статьям: вы всегда чувствовали, что в глубине души Томми хочет, чтобы его поймали. Он никогда не был человеком, какого хотелось бы иметь рядом в случае кризиса. С другой стороны, друзей у меня было не много, так что не имелось выбора. За исключением нескольких полицейских, но они не годились для дела с передачей выкупа или, после последней ночи, для чего-либо другого в данный момент.

Сэди Оуэнс обняла меня при встрече.

— Эд, мальчик мой. Надеюсь, ты пришел, чтобы вытащить его из этого состояния, — предположила она. — Когда он бушует, это хоть какое-то развлечение, но когда он дуется — этого вытерпеть невозможно.

Сэди выглядела на пятьдесят, когда ей было тридцать пять, с цветовыми пятнами в волосах и разноцветными «этническими» юбками и рассеянным видом, который не всегда скрывал, насколько она на самом деле умна; сейчас ей было семьдесят, но она все равно выглядела на пятьдесят, вот только волосы поседели и бедра стали пошире. Она подмигнула мне из-за очков с толстыми линзами, которые всегда носила, и скрылась в кухне.

Обычно вывести Томми из плохого настроения было трудно, даже если — особенно если — в ссоре виноват был он сам. Все равно что иметь подружку, только без сопутствующих плюсов. Но мне приходилось торопиться. Поэтому я выключил какую-то идиотскую передачу, которую он смотрел, сел напротив него, поставил спортивную сумку, принесенную с собой, и начал:

— Томми, я считаю, что Рейлли, работая вместе с Шоном Муном или без него, снова надавили на Шейна Говарда и шантажируют его. Они назначили передачу денег на шесть часов сегодня у церкви Святого Антония в Сифилде. Я хочу проследить, куда они оттуда поедут, когда получат наличные. Ты мне поможешь? И тогда будем считать, что мы квиты.

Мужественные усилия Томми продолжать дуться улетучились при словах «передача денег». Он оживленно заворчал и с энтузиазмом кивнул:

— Конечно, Эд. Что ты хочешь, чтобы я сделал?

Я подумал, что то, что он сидит дома в халате и пижаме, исключает его участие в последней попытке шантажа. Еще один шанс для Томми Оуэнса.

— Две вещи. Я хочу, чтобы ты подстригся и побрился и угнал для меня машину.

Церковь Святого Антония, старая викторианская церковь, располагается в стороне от главного шоссе, недалеко от транспортной развязки; там есть большой двор, куда либо пускают, либо не пускают на машинах — в зависимости оттого, ввозится ли туда гроб или состоится обычная месса. Сегодня месса начиналась в шесть, все мертвые были ангелами на небесах, так что двор был открыт для машин; Шейн Говард выхаживал по паперти в бежевом пальто и мягкой фетровой шляпе. В этом одеянии он выглядел карикатурой на регбиста из южного графства Дублина и легко сливался с местностью, где игра с овальным мячом была религией. Я недавно проезжал мимо и теперь ждал у развязки в «панто» 1998 года — Томми украл ее для меня у какого-то дома. «Проще вернуть, когда знаешь, где украл», — пояснил он. (Наверняка у какой-нибудь восемнадцатилетней девушки, которой ее подарили за хорошие отметки на экзаменах.)

Когда я звонил Говарду, несколько минут назад, он все еще бушевал по поводу тех трудностей, с которыми ему пришлось выбираться из дома.

— Кто-то из этих мудаков-полицейских, наверное, сообщил в прессу, и репортеров собралась целая толпа. Мне кажется, там стояла и полицейская машина. Я увел их к Брею, думал, в горы придется податься, мать их, но смог уйти от них в Еннискерри, сделать круг и помчаться сюда. Едва не опоздал.

— Вы вовремя. Просто отдайте им пакет, не пытайтесь их разглядеть, вообще ничего не делайте. У меня есть напарник, он за всем присмотрит. Мне пора двигать, надо с ним поговорить. Не теряйте головы, Шейн.

— Ладно. Постарайтесь прищучить этих мерзавцев.

— Постараюсь.

Томми Оуэнс, гладко выбритый, подстриженный матерью, с зачесанными назад волосами (Сади сказала: «Сейчас он похож на своего отца в те годы, когда он пил только по выходным», — что, учитывая то, как жил Томми, думаю, считалось хорошим временем), был совершенно неузнаваем в свободном пальто, обычных очках с толстыми линзами в темной оправе и серых ботинках. Он стоял у церкви и раздавал эксцентричные религиозные брошюры, взятые мной на паперти церкви Непорочного Зачатия в Вудпарке. В них описывалось, каких духовных благ вы достигнете, если будете особо преданы кому-то, кого зовут мать Меера, а также сообщалось о волшебных качествах варежки святого отца Пио. Томми беспокоился, потому что у него не было времени узнать, о чем вообще речь, но я уверил его, что единственными людьми, которые захотят это узнать, будут сумасшедшие, такие же, каким он притворялся. Под просторным пальто Томми прятал пистолет, которым Рейлли пытались меня отпугнуть, только на этот раз он был заряжен; у меня дома был девятимиллиметровый «парабеллум», так что «ЗИГ» Рейлли был готов к использованию. Я не был вооружен. Я решил: если случайно Рейлли опознают Томми, у него будет право защищаться; мне было непросто дать ему оружие, но его трезвый взгляд, когда он понял, насколько я ему доверяю, вселил в меня надежду, что он не подведет. Не очень большую надежду, но все же. На самом деле мне требовалась поддержка высшего качества или менее сложные дела.

— Мать Меера, Господи благослови! Святой отец Пио, его кровоточащие раны, варежка, пропитанная кровью.

— Мне казалось, все чудо заключалось в том, что она не была пропитана кровью, — заметил я.

— Ни хрена ты не знаешь, — прошипел Томми. — Господи благослови, ужасная ночь, верно?

Он говорил шепеляво, почти свистящим голосом, какого я от него не слышал с той поры, когда его едва не выгнали из школы за то, что он довел одну очень робкую учительницу почти до истерики, убедив ее, что этот голос является призрачным голосом мертвого ребенка.

— Пропади он пропадом, этот Даррен, — затем произнес Томми. И дальше: — Мать Меера, святой отец Пио благодарят вас. — Снова свистящим голосом: — Он взял «мерс».

Я подождал несколько секунд и дождался:

— Пакет берет Даррен Рейлли. Уэйн в синем «мерсе» серии S. Святой отец Пио, мать Меера, благослови Господь! Номер 06 REG G67Y. Пакет в машине. «Мерс» дает сигнал и отъезжает. Мать Меера, святая варежка! «Мерс» уже на дороге, едет в твою сторону, Эд.

— Хорошая работа, Томми. Не выключай мобильный. Я позвоню, когда закончу.

Движение в обоих направлениях было медленным, с постоянными пробками — час пик. Я взглянул на зеркало заднего вида, где болтались две маленькие куколки, и подождал, пока проедет синий «мерс», затем посигналил, но никто не хотел пустить меня в ряд. Синий «мерседес» мог менять ряды как хотел, а «фиат-панто»? Если взрослый человек такой неудачник, что водит машину девушки (причем подростка)? И не суйся никуда! Я пытался проследить за уходящим вперед «мерсом», свет все еще был красным, но скоро потерял его из виду. Тут раздался громкий удар по крыше машины. Томми Оуэнс, размахивая брошюрами, стоял посреди улицы и под рев гудков давал мне возможность выехать и самому вскочить в машину. Свет был зеленым, и Томми показал два пальца мальчишке, едущему за нами и от души сигналящему, затем высунулся в окно, чтобы разглядеть Рейлли («Налево, Эд, на Вудпарк-роуд»). Так что мы все еще были в игре.

Я уже давно привык, что Томми говорил то, что от него меньше всего ждали, так что не очень удивился, когда он сказал:

— Думаю, нам стоит позвонить в полицию. — Но он сказал именно это.

— Они сейчас с деньгами, Шейн Говард может рассказать свою историю, у тебя есть записка с требованиями выкупа, в чем же тогда проблема?

— Проблема в том, что у нас пистолет, мы сами все это подстроили и ничего им не сказали… Проблема во мне, Томми. Незавершенное дело. Если не удастся все представить им полностью на блюдечке с голубой каемочкой, они прищучат меня за любой пустяк. А в этом деле ко мне есть к чему придраться.

— У тебя всегда так, Эд. Ладно, приятель, просто решил — дай предложу. Всегда что-нибудь бывает впервые.

Действительно. Через час я впервые пожалел, что не последовал совету Томми Оуэнса.