"...Для того, чтобы жить" - читать интересную книгу автора (Дьяконов Юрий Александрович)

ОТЕЦ БОГАТСТВА

Он появился в классе с первым школьным звонком, возвестившем о начале нового учебного года. Красноармейская гимнастерка без петлиц обтягивала широченную выпуклую грудь. Воротничок еле сходился на загорелой сильной шее. Манжеты плотно охватывали запястья, отчего кисти рук казались еще крупней. Самой примечательной частью обожженного степным солнцем лица были глаза под широкими черными бровями. Большие, карие, с чуть голубоватыми белками, они смотрели строго, внимательно, но где-то в глубине их, в тоненьких морщинках вокруг, затаилась доброта.

Олег сразу почувствовал это. Еще не зная, что это за человек появился в классе вместе с заведующим школой, инстинктивно потянулся ему навстречу.

— Знакомьтесь, ребята, — сказал заведующий. — Это Александр Васильевич Ковалев. Он долгое время был политруком в Красной Армии, а с сегодняшнего дня будет у вас преподавать обществоведение. Прошу любить и жаловать.

Мальчишки встретили это известие глухим шумом:

— Гляди, политрук вместо Мурашки! Мирово!..

— Ну и радуйся: теперь на уроке ни книжку почитать, ни в «крутилку» сыграть!..

— Иди ты со своей «крутилкой»! Во дядька! Как борец!

— Я думал, физрук новый… Если даст шалобан по макушке, так и глаза на лоб вылезут…

— Тю на тебя! Он же учитель!..

— Спасибо, Илья Андреевич. Теперь я сам, — сказал Ковалев.

Когда заведующий вышел, он несколько минут молча переводил взгляд с одного лица на другое, будто хотел прочесть, что каждый из сидящих за партами собой представляет.

И, удивительное дело, за эти минуты никто не нарушил тишины. Каждый будто ждал, когда Ковалев лично с ним поздоровается взглядом, скажет что-то, лишь ему одному предназначенное.

— Нам с вами, ребята, предстоит заниматься самым важным делом: разобраться, где мы живем, как живем. И что нужно делать, чтобы каждый прожитый день был шагом вперед, ступенькой к великой цели — к коммунизму… На вас, как на завтрашних бойцов, глядит и надеется Коммунистическая партия большевиков. Нам нужно знать, как устроено и как управляется наше Советское государство, научиться разбираться во внутренней и международной обстановке. Нам нужно понять, что такое коммунизм и какие пути к нему ведут. Ведь коммунизм, ребята, — не обычная стройка. Ему нужны не просто рабочие руки, не равнодушные исполнители, а энтузиасты, бойцы с горячими сердцами, твердо знающие, чего они хотят и что строят!..

Впервые за все годы, проведенные в школе, с ребятами разговаривали так серьезно, доверительно, как с равными. Оказывается, они не просто мальчики и девочки, дети, как называли их учителя, а люди, на которых надеется партия, люди, которым выпало великое счастье — быть строителями самого справедливого общества на земле.

В солнечный сентябрьский полдень мальчишки шестой группы «А» в углу школьного двора с увлечением играли в «коня».

На спину «коня», составленную из четырех ребячьих, один за другим вскакивали лихие наездники. Их было вдвое больше. «Конь» пыхтел от натуги, ругался человеческими голосами: «Тише, черти! Мы же не железные!», покачивался из стороны в сторону, норовя сбросить седоков. Но всадники еще крепче сжимали их бока шенкелями, не поддавались.

— Пригнись! — крикнул Олег, прыгавший последним.

Он разбежался и, перелетев через головы трех последних седоков, вскочил на самую середину. Невелик его вес, но говорится же, что и лишняя соломинка может переломить спину верблюду. «Конь» крякнул, закачался и стал медленно валиться на бок.

— Ура-а! — закричали всадники. — Падает! Валится!..

— Эт-то что такое?! — раздался строгий голос.

«Конь» рухнул. На земле образовалась свалка. Вскочив на? ноги, мальчишки увидели Илью Андреевича и виновато затихли.

— Вот вам новый товарищ. Знакомьтесь. Да не учите его этим дикостям! — Заведующий погрозил пальцем и ушел в школу.

Перед возбужденными ребятами стоял длинный, худой мальчишка. Белая, прямо-таки голубоватая кожа обтянула скулы. Она была такая тонкая, что, казалось, сквозь нее можно пересчитать все зубы во рту. Короткие черные волосы торчали ежиком. Большая голова с оттопыренными ушами неведомо как держалась на голубоватом стебельке шеи. Когда-то черная, а теперь посеревшая от многочисленных стирок и солнца рубаха-косоворотка с мелкими стеклянными пуговицами висела на плечах, как на вешалке. А серые, с аккуратной черной заплаткой на колене штаны держал узенький ремешок ничуть не длиннее собачьего ошейника. Из-под нависших бровей смотрели большие карие настороженные глаза.

— Си-лё-о-он! — удивились мальчишки, обступая его и рассматривая со всех сторон. — Соплёй перешибешь!.. Откуда ты такой взялся? Из какой клетки тебя выпустили?!

— Гля! Он еще и говорить не хочет! — начали злиться мальчишки. — Может, ему макарону по шее отвесить?!

— Заткнись ты, макаронник! — Олег шатнул вперед, протянул руку. — Держи пять, друг ситцевый! Меня зовут Олег Курганов. А тебя как?

Мальчишка улыбнулся, обнажив крепкие белые зубы, обеими руками схватил руку Олега, потряс ее, закивал:

— Хорошо, Курган! Друг — хорошо!.. Абдул зовут! Бинеев зовут. Друг — хорошо!

Мальчишки заулыбались. Кто-то крикнул шутливо:

— Абдул! Чего губы надул?!

— Нет! — замотал он головой. — Абдул не надул! Я это… стесняемся. Абдул думал, бить будут! — и опять улыбнулся.

Ребята хохотали, протягивали ему руки, называли себя.

— Тебя что, совсем не кормят? — спросил Толька.

Абдул опустил глаза, переступил с ноги на ногу, ответил, медленно подбирая русские слова:

— Зачем не кормят?.. Кормят. Я сюда брат ехал. Он это… жена Маша есть. Четыре дети есть. Маленькие. Мало кушают. Я большой приехал. Много надо. Где взять?

Мальчишки загудели. Каждый понимал, как туго в такой семье из семи человек, да еще пятеро низ них — иждивенцы.

— На, пощелкай! — Олег выгреб из кармана горсть жареных семечек и протянул Абдулу.

Тот осторожно принял их, высыпал в рот и стал жадно жевать вместе с шелухой.

— Оголодал-то как! — пожалели его ребята.

— Ты щелкай. А то желудок заболит, — посоветовал Олег.

— Нет. Живот все варит! Не болит. Когда кушать нету — болит, — проглотив последние семечки, объяснил Абдул.

Мальчишки зашарили по карманам. Со всех сторон потянулись к Абдулу руки. Кто дал вареную картошку, кто кусок макухи, кукурузной лепешки, завалявшийся леденец.

— Спасибо, друг, спасибо! — говорил Абдул, принимая дары, и тотчас отправлял их в рот.

— Ну, теперь до вечера не умрешь, — улыбаясь, сказал Олег.

Абдул понял шутку и ответил тем же. Демонстративно отпустив ремень на одну дырочку, сказал:

— Зачем до вечера? Три дня жить можно! Толстый стал Абдул, как бай!

Прозвенел звонок, и ребята, окружив новичка, пошли к школе.

— Впереди меня сядешь. На третьей парте, — наставлял Олег Абдула. — Если что — всегда помогу.

Бинеев привязался к Олегу. Ходил за ним, как тень, и все спрашивал, спрашивал. Олег охотно отвечал на вопросы, занимался с Абдулом в школе после уроков и у себя дома.

Трудолюбивый и добросовестный Абдул старался выполнить все, что требовали учителя. Но успехи были невелики. Во-первых, он очень плохо знал русский язык, а во-вторых, был очень стеснительным. Бывало, медленно подбирая слова, неплохо расскажет урок Олегу. А вызовут к доске — все пойдет шиворот-навыворот. В классе смех. Абдул смутится, опустит глаза и замолчит совсем.

Поэтому Олег, кроме законных, принимал и любые другие меры, лишь бы у Абдула в журнале было поменьше «неудов». Подсовывал решения на контрольных. Давал переписывать домашние задания. Во время диктантов заглядывал в его тетрадь, шептал слова, в которых заметил ошибки, пальцем чертил на спине Абдула тире, двоеточия, запятые, а тот расставлял их на бумаге.

Зрительная память у Абдула была отличная. Он мог заучить наизусть целую страницу. Поэтому стоило только Олегу написать на обложке тетради, допустим, на уроке биологии «§ 61» и показать ему на миг, как растерявшийся было Абдул вспоминал, что в этом параграфе написано, и, к удивлению учительницы, довольно сносно отвечал урок.

— Эх, Абдул! — как-то сказал Олег. — Раньше бы тебе приехать. Вот была лафа! Бригадный метод. Представляешь? Вся группа разделена на бригады по шесть человек. Ответил я, скажем, по русскому языку или по истории — всей бригаде в журнал ставят: «оч. хор.», «оч. хор.», «оч. хор.». Отбарабанила Галка Студенцова без запиночки какое-нибудь подобие треугольников — пожалуйста! Всей бригаде «оч. хор.». Хоть я про это подобие, допустим, и понятия не имею…

— Мне бригадный метод хорошо бы! — вздохнул Абдул. — Только, может, неправильно это… Старый человек наша деревня говорит: «Без большой труд и маленький рыбка не вынимишь…»

Абдул продолжал работать: десятки раз читал правила, заучивал слова и целые обороты, писал и переписывал домашние задания. Хотя и медленно, но упорно продвигался вперед. Он уже верил, что одолеет язык и будет успевать по всем предметам.

К концу сентября зарядили дожди. Как по расписанию. Ночью и утром небо чистое. А с полудня будто гигантским магнитом тянет к городу тучи. И к началу занятий второй смены по крыше уже барабанит нудный дождь. После летней вольницы просидеть шесть уроков за партами мальчишкам нелегко. Хочется подвигаться, размяться. В такие дни ребята особенно охотно бегут на уроки труда.

Шефы, рабочие завода имени Октябрьской революции, школьные мастерские оборудовали с любовью. Не пожалели ни средств, ни времени. И столярная, и слесарная имели полный Набор инструментов, верстаки, необходимые материалы.

Раза два в месяц на занятия приходил член завкома Григорий Степанович посмотреть, чему ребят учат, как они усваивают рабочие навыки, узнать, в чем особенно нуждаются. Благодаря его хлопотам в мастерских появились постепенно хотя и старенькие, но исправные сверлильный и токарный станки, хорошее электроточило. Ребята гордились: таких мастерских ни в одной школе во всей округе не было.

Полновластным хозяином мастерских был Виктор Борисович Коротков. Высокий, худой, болезненного вида человек, он не терпел неточности, расхлябанности. Неизменно появлялся на уроках в аккуратно выглаженном халате, из-под которого виднелась светлая рубашка с серым, в полосочку, галстуком.

Ребятам казалось, что он знал и умел все. Умел владеть всевозможным инструментом, мог так интересно рассказать о любой, даже совсем простой вещи, что хотелось поскорей взяться за работу и сделать ее.

На мальчишек он не кричал и начальству на них не жаловался. Самым серьезным проступком во время работы в мастерских считалось нарушение правил техники безопасности. И самым большим наказанием — отстранение от работы.

Посадят тебя на высокую скамейку у двери. Вот и сиди там. Болтай ногами и смотри, как другие строгают, пилят, режут… На тебя никто и внимания не обращает. Будто ты — пустое место. Уже минут через десять — пятнадцать проштрафившийся начинает клянчить: «Виктор Борисович… ну разрешите поработать… Я больше не буду…»

Порядку и дисциплине на уроках Виктора Борисовича завидовали многие преподаватели.

Раньше Виктор Борисович работал инженером на химическом заводе. Однажды во время аварии, спасая цех от взрыва, наглотался ядовитых газов и долго болел. Врачи категорически запретили ему возвращаться к старой профессии. А жить без людей, без работы он не мог. И стал учителем.

Мальчишки знали, что напрягать голос он не может, поэтому, едва раздавался звон колокольчика, грохот и шум стихали, все поворачивались и слушали, что скажет учитель.

В мастерских не только учились, но и делали нужные вещи: столики и стульчики для заводского детсада, всевозможные полочки, стойки, штативы для кабинетов физики и химии, железные совки, противни для столовой. Поручали это тем, кто уже хорошо научился владеть инструментом. Работать на заказ считалось у мальчишек большой честью. Каждый стремился как можно скорей добраться до настоящего дела.

Любимой поговоркой Виктора Борисовича была: «Труд есть отец богатства, а земля — его мать!». И он не уставал повторять ребятам:

— Раз вы хотите стать рабочими, нужно прежде всего научиться уважать труд. Неважно, что ты делаешь, иголку или паровоз — все должно быть сделано на совесть. В этом гордость рабочего человека…

Ни одна вещь, сделанная ребятами, не покинула мастерской без самой тщательной проверки Виктора Борисовича.

В прошлом учебном году с Олегом произошел случай, который он запомнил надолго. В слесарной мастерской у Олега получалось все, как надо. Он ловко орудовал молотком и зубилом, мог опилить заготовку по угольнику без просвета, отлично нарезать резьбу. Ему учитель поручал самые сложные и требующие точности работы. А вот в столярной у него не ладилось. Дерево — материал мягкий. Строганул лишний раз рубанком или чуть перекосил полотно ножовки — и брак. Заготовка испорчена.

Многие уже выполняли работы на заказ, а Олег с Феодалом и еще несколько мальчишек никак не могли одолеть столярных премудростей.

Наконец, по его просьбе, учитель дал Олегу, Тольке и еще трем мальчишкам контрольную работу — сделать по табуретке.

Две недели они пилили, строгали, долбили проушины. Наступило время сборки. Но шипы, как назло, не хотели влезать в заготовленные для них гнезда. А тут еще Феодал смеется:

— Слабак! У меня учись. Я сейчас уже клеить начну.

Олега задело за живое: «Что я, хуже Тольки?.. Поднажму!»

И поднажал так, что два шипа на полсантиметра прослабил, а стал забивать другие — лопнули проушины. Ну что тут делать! Хоть плачь.

— Дурак ты! — ухмыльнулся Толька. — Хочешь, чтоб все тютелька в тютельку было? Что на ней — графья сидеть будут?! Забей стружками щелку, замажь клеем да опилками притруси. Вовек не догадается!..

Олег так и сделал. Склеил табурет и поставил к готовым.

Перед началом следующего занятия учитель сказал:

— Ну вот. Значит, заказ завкома мы выполнили. Проверим последние пять табуретов, и можно отправлять их в цех. — Он осмотрел одну табуретку за другой и нахмурился: — Так это же брак! Они через неделю развалятся!

— Какой там брак?! Всё чин чинарём! — возмутился Феодал.

— Ах вот как?! — голос Виктора Борисовича упал почти до шепота. Но Олегу показалось, что он кричит. — Тогда мы испытаем их так, как испытывал мой учитель, старый столяр Иван Карпович…

Коротков поднял крайний табурет за ножку и… резко бросил на пол. Кр-р-я-х-х! Доски сиденья, ножки, брусья обвязки разлетелись в разные стороны…

— Еще один испытать?

— Не надо!.. Мы сами!.. Мы переделаем! — бросились к своим табуретам мальчишки.

После Олег делал и табуреты, и другие вещи из дерева, и ни разу Коротков не сказал о них: «Брак»!

А в мае Виктор Борисович даже назначил его бригадиром ученической бригады по ремонту школы. Уж тут Олег постарался. Даже всегда строгий и придирчивый заведующий Илья Андреевич похвалил их бригаду на школьном собрании.